Если бы в тот момент мне на глаза попался Адель Нассиф, я бы, наверное, убил его сразу и не задумываясь! Но мой английский адвокат был удовлетворен моей безупречной порядочностью джентльмена!

Когда у вас кто-нибудь украдет пять миллионов долларов, спокойный сон пропадает. Это я испытал на себе. Прежде чем заснуть, вы начинаете считать, сколько эти пять миллионов составляют, например, в «Мерседесах» или в катерах на Средиземном море. Сколько лет вы могли бы на эти деньги просто жить, ничего не делая, или какую благотворительную помощь вы могли бы оказать людям достойным, если бы не эта сволочь и деньги остались бы в ваших руках! Такие подсчеты могут свести с ума или толкнуть на преступления.

Один из моих близких людей в России, узнав об этой истории, просто спросил:

— Как ты смог после этого выжить?

Мои неприятности, впрочем, продолжались. Через день меня не впустили в собственный офис! Специальный человек представился как «внесудебный исполнитель» и предложил мне в течение получаса покинуть помещение, захватив с собой личные вещи! Оказалось, что договор об аренде офиса был оформлен на нашу общую с Аделем Нассифом компанию и подпись там стояла Аделя. Он расторг договор и переписал его на новую компанию, уже принадлежащую ему одному. Мне же предложили срочно освободить помещение чужого офиса или в дело вмешается Скотленд-Ярд! Поводов для убийства Аделя накапливалось все больше и больше!

В это же время я получил еще один тяжелейший удар. Ко мне приехал журналист из газеты «Вашингтон пост» — молодой парень, говорящий по-русски. Он сказал, что работает в Москве штатным корреспондентом газеты и получил задание от редакции написать обо мне большую положительную статью, с фотографиями и описанием моей деятельности за границей.

Конечно, мне было приятно такое внимание со стороны столь престижной в мире газеты, и я согласился на интервью.

Я подробно рассказал о моих взглядах на российскую экономику, об ошибках Гайдара, которые могут привести Россию к тяжелым экономическим последствиям. Я говорил о новом классе предпринимателей, которым в России не дают возможности легальной деятельности, и им приходится придумывать всякие способы ухода от уплаты налогов. Мы обсудили примеры того, что для отдельных видов бизнеса налоги в России составляли более ста процентов. И этот дурацкий парадокс действительно душил любую инициативу людей.

Меня даже не насторожил тот факт, что корреспондент не пользовался магнитофоном во время интервью. Он кивал, что-то записывал в книжку, улыбался, периодически вскидывая взор в мою сторону. Потом был вызван штатный фотограф из представительства газеты в Лондоне, и мы пошли в парк, чтобы сделать фотографии. Меня снимали сидящим на скамейке, кормящим голубей и гуляющим по аллеям парка. Все оплачивала редакция газеты «Вашингтон пост».

Вскоре статья вышла в свет и оказалась для меня совершенно убийственной! В начале ее с большой издевкой говорилось, что в самых дорогих кварталах Лондона, где когда-то жил лорд Байрон, в самых роскошных апартаментах ныне обитает новый русский Артем Тарасов, который контролирует неимоверные капиталы, вывезенные его сообщниками за рубеж. О том, что я абсолютно криминальная личность, преступник, сбежавший от уголовного преследования в Лондон и держащий воровской общак.

Потом приводилось множество фактов, никак не связанных со мной: о вывозе капитала, о грабежах, о расстройстве финансовой системы России, об ошибках и воровстве в правительстве России.

А в конце статьи опять возникал я в качестве крестного отца мафии:

«Тарасов купил банк в Монако и складывает туда деньги, вывозимые нечестным путем. В то время как руководство России просит в долг деньги на Западе, оно свои собственные капиталы с помощью таких личностей, как Тарасов, прячет от населения за рубежом!»

Примерно так оканчивалась эта статья в газете.

Ее моментально перепечатали многие газеты, прежде всего «Геральд трибюн» и «Новое русское слово» в Нью-Йорке, а потом и наша «Комсомольская правда»…

У меня случился нервный срыв.

От всего этого можно было сойти с ума! В Королевский суд Великобритании я подал два исковых заявления, не связанных между собой: на Аделя Нассифа, укравшего пять миллионов долларов, и на газету «Вашингтон пост» за клевету.

Выкинутый из офиса, я переехал в маленькую комнатку несколькими этажами ниже, перенес туда свой компьютер и какие-то файлы, но огромное количество документации было для меня потеряно и потом использовалось против меня в суде. Например, подписанные мной, но так и не реализованные договоры с Республикой Коми — как доказательство того, что я похищал государственные деньги.

В эти трагические дни жизнь свела меня с Виталием Козликиным, который в будущем стал моим ближайшим соратником. Он работал в «Санди тайме» и приехал брать у меня интервью.

Что и говорить, я сразу стал интересным человеком — живет в Англии такой крутой бандит, причем абсолютно легально! Кстати, мои документы, предоставлявшие мне право на постоянное жительство в Лондоне, все еще находились в тот период в министерстве внутренних дел, и меня в любой момент могли выслать хоть в Россию, хоть в Доминиканскую Республику.

Меня стали активно травить и в России. Заместитель генерального прокурора России Макаров во время очередного выступления вдруг назвал меня преступником и заявил, что я должен быть немедленно выдан России и арестован.

Главный редактор «Независимой газеты» Третьяков опубликовал статью, в которой сообщил: украденные на программе «Урожай» тридцать миллионов долларов Тарасов держит в своем банке в Монако на собственном счету. Упоминался при этом и банк «Париба Монако», где никаких счетов у меня не было, и, конечно, этот банк никак не мог быть моей собственностью! Связываться с газетами в России мне не хотелось, и поэтому я послал в «Независимую» опровержение, которое, к чести редактора, было опубликовано. Оно представляло собой инструкцию, адресованную в банк «Париба Монако»: «Предъявителю настоящего распоряжения господину Третьякову прошу немедленно выдать на руки тридцать миллионов долларов наличными». И моя подпись. Я думаю, что шутка была понята правильно и Третьяков все же туда не обращался!

Адвокаты на Западе — это реальная сила, которая привела к разорению бесчисленное количество людей! Увы, я этого не знал. Оплата адвокатов в день стала такой, что каждая отсрочка судебного заседания наносила мне огромные убытки. А Адель Нассиф явно тянул время до начала суда. Это была простая тактика: своим адвокатам он платил моими же украденными деньгами, а я вынужден был расплачиваться остатками своего капитала. Он решил взять меня финансовым измором.

Система судопроизводства в Англии очень отличается от других стран. В Великобритании, например, не существует никакого свода законов и просто нет никакого Уголовного кодекса. Там действует так называемое прецедентное право, когда обе стороны представляют в суд в качестве доказательства своей вины или ее отсутствия ссылки на аналогичные процессы, когда-то уже состоявшиеся до этого случая. Причем эти ссылки приводятся на процессы, которые были в Англии, например, в 1750 году или даже раньше, затем позже, в конце XIX и в начале XX века, и так до наших дней. Каждая из сторон приносит в суд огромное количество томов, в которых собраны описания всех этих процессов, и в них делаются закладки в тех местах текста, которые, по мнению каждой из сторон, могут повлиять на мнение судьи и привлечь его на свою сторону.

Наверное, по этой причине в Англии каждым случаем занимаются два совершенно разных типа адвокатов, которым платят независимо друг от друга. Одни адвокаты — «Solisitors» — готовят вашу историю и ведут переписку с адвокатами другой стороны. Другой тип адвоката — «Baristers» — готовит ссылки на аналогичные исторические процессы и выступают в суде. Таким образом, сумма гонорара всегда удваивается, а поскольку среднее время делопроизводства и рассмотрения случая в суде Великобритании достигает нескольких лет, каждый обратившийся в суд рискует не только проиграть процесс, но и потерять все свое состояние в конце рассмотрения дела. В решении английского суда чаще всего указывается, какая из сторон должна покрыть судебные издержки другой стороны, что, впрочем, чаще всего не исполняется вполне легальным способом.

Наконец состоялся первый суд. Сторона Аделя Нассифа не могла отрицать факта присвоения денег и совсем не пыталась оспорить это на суде. Их позиция состояла из двух простых моментов: во-первых, говорили они, Тарасов — обыкновенный международный преступник, находится в розыске, и поэтому деньги эти не его, а нелегально вывезенные за границу. А во-вторых, деньги, перечисленные на покупку банка, были просто истрачены господином Аделем Нассифом как наемным работником на подготовку и осуществление сделки. Теперь их просто нет, так что и возвращать нечего!

Первое обвинение в том, что я преступник, легко доказывалось представлением в суд статьи из газеты «Вашингтон пост», авторитет которой сомнений не вызывал. А второй факт, о трате денег, также подтверждался показаниями сотрудников офиса о том, что Адель Нассиф работал на меня в офисе и это вполне могла быть его зарплата за два года.

На первое обвинение мой барристер нашел несколько случаев, когда один преступник воровал у другого преступника деньги, и тот, кто первым обращался в суд, был признан потерпевшим и деньги суд возвращал. На второе обвинение, конечно, была предъявлена собственноручная записка Аделя Нассифа о хранении денег в трасте, что являлось стопроцентным доказательством принадлежности денег. Нарушение договора траста в Англии грозило лишением свободы до двадцати лет!

Адвокатам Аделя Нассифа предоставлялись две возможности: признать нашу правоту и отдать деньги, в противном случае их клиент мог быть арестован в зале суда за нарушение траста и ему грозило лишение свободы. Поэтому, к моей неописуемой радости, сторона Аделя Нассифа признала себя побежденной, и я выиграл процесс!

Наивный человек! Я думал, что все закончилось. Прямо завтра мне вернут деньги, заплатят за эти годы все проценты по счетам и дадут компенсацию в полтора миллиона долларов, истраченных на адвокатов!

Эти часы радости все же приятно вспоминать! Однако радость закончилась уже через сутки. На следующий день адвокаты Аделя Нассифа подали в суд бумаги о признании своего подзащитного полным банкротом! Не зря все же Адель ездил по странам и готовил свое отступление в банкротство! Никакой собственности у него не оказалось: все было переписано на имя жены, тещи, братьев и других членов семьи. Даже автомобиль, на котором ездил, он взял, оказывается, по доверенности у тестя. Счетов на имя Аделя Нассифа ни в одном из банков также не имелось, он пользовался кредитной карточкой жены, даже счета в магазинах за последние годы при покупке его личных и домашних вещей, которые были предъявлены суду, были оплачены женой и другими родственниками Аделя.

Суд постановил признать Аделя Нассифа банкротом, запретить ему заниматься предпринимательством и иметь собственный бизнес на территории Великобритании сроком на три года, а также ограничить его личные траты в месяц суммой триста фунтов стерлингов. Присматривать за этим назначили специального судебного наблюдателя, который имел право в любое время дня и ночи побеспокоить Аделя и потребовать у него отчет о тратах. Одну вещь у Аделя Нассифа конфисковали — золотые часы «Ролекс», на которые у него не осталось чека, и они были признаны фактической его собственностью. Так свершилось правосудие!

Единственной возможностью попытаться предпринять хоть какие-то меры против Нассифа в Лондоне была попытка обратиться в «Офис серьезного обмана».

В «Офисе» приняли меня с большим интересом как будущего потенциального подследственного, учитывая мою биографию, опубликованную недавно в «Вашингтон пост». Однако помочь разобраться с Аделем Нассифом — отказались.

— Понимаете, — сказали мне сочувственно, — ведь он украл у вас только пять миллионов долларов, что меньше пяти миллионов фунтов стерлингов по курсу обмена. Значит, мы не имеем права заниматься этим делом, так как оно недотягивает до определения «серьезный обман» тысяч на пятьсот. Наверное, ваш вор знал эту ситуацию и поэтому все правильно рассчитал. Иначе мы бы арестовали его немедленно. Сходите в Скотленд-Ярд — это по их части!

В Скотленд-Ярде дело приняли к производству и тихонько закончили как бесперспективное лет этак через пять…

Адель Нассиф продолжал спокойно жить в Лондоне и заниматься своими делами. Он, правда, нанял множество телохранителей, чуть ли не из ливанской террористической организации ХАМАС. Теперь ходить не оглядываясь стало для него очень трудным занятием. Сообщения из России о заказных убийствах все больше и больше тревожили его ранимую душу. Я уверен, что воображение рисовало Аделю Нассифу множество картин его неестественной смерти. Хоть эту моральную кару он заслужил.

Примерно через год наступил момент, когда Аделя стала тяготить такая жизнь. Однажды он случайно встретил в магазине человека, который работал со мной, немедленно бросился на улицу и стал звать телохранителей, выбежавших из машины.

В апреле 1994 года он сам предложил вернуть часть денег, чтобы досрочно закончить дело о банкротстве и обрести менее нервозную жизнь.

Сначала Адель через посредника в лице своего тестя предложил мне триста тысяч фунтов. Я отказался и передал ему, что скоро он выплатит все. Хотя, конечно, оснований у меня для такой уверенности не было. Потом он предложил полтора миллиона… И я этому искренне обрадовался! Хотя бы вернуть гонорары за услуги юристов! Ведь мой второй судебный процесс против газеты «Вашингтон пост» все еще рассматривался и до суда ему было далеко. А следовательно, траты росли каждый день.

Адвокаты Аделя принесли мне на подпись бумагу, в которой я соглашался на компенсацию в полтора миллиона фунтов стерлингов и досрочное прекращение банкротства Аделя Нассифа. Не видя возможности ни для какого подвоха, я подписал бумагу в присутствии нотариуса.

Но вскоре оказалось, что Адель Нассиф должен не только мне, а множеству кредиторов, которые были перечислены в огромном списке! Всего сорок человек! Среди них, разумеется, значились: его брат, тесть, дядя с тетей, племянники и родственники со стороны жены! Со всеми с ними он, оказалось, заключил задним числом договоры о ссудах, займах и материальной помощи, которые якобы брал и обещал вернуть!

В этом списке были и реальные фирмы, которым Адель был должен: к примеру, он надул несколько адвокатских контор, не заплатив им за работу по обслуживанию нашего судебного процесса, ту же всемирно известную адвокатскую фирму Berwin Leiton на сто тысяч долларов!

И хотя я был главным кредитором, из этих полутора миллионов по закону мне полагалась только меньше половины. Остальные деньги распределялись между этой группой, то есть фактически оставались в семье Аделя Нассифа. А бумагу-то я уже подписал! Это был еще один урок подлости в моей жизни.

В итоге он отдал мне шестьсот тысяч долларов, при этом выплачивая их порциями в течение полугода. Так закончилась история с Аделем Нассифом или история моей глупости, что одно и то же.

Процесс против газеты «Вашингтон пост» продолжался. Уже прошли годы моей работы в Государственной думе России с 1993 по 1995 год. Я сменил в Англии адвокатов на менее дорогих и более профессиональных в судебных делах о клевете. Мне пришлось также взять известного в России адвоката Б. А. Кузнецова, который имел репутацию совершенно неудержимого человека, побеждавшего во множестве процессов. Мы успели вместе с Кузнецовым проиграть политическое дело в Верховном суде о восстановлении меня в списках кандидатов на выборах президента. Я успел вторично эмигрировать из России в конце 1996 года, когда узнал от журналистки Ниточкиной о готовящемся аресте, а дата суда с газетой «Вашингтон пост» все время откладывалась и не назначалась!

Тем временем адвокат Кузнецов подал в суд на газету «Комсомольская правда», которая перепечатала статью из «Вашингтон пост», и выиграл процесс! Суд признал статью действительно клеветнической, так как доказательств моей вины или участия в каком-либо преступлении не было. Потому все обвинения были голословны и, оказывается, «Комсомолка» не имела права просто перепечатать их без ознакомления с доказательствами! Компенсацию, на которую мы претендовали, размером в один рубль, честно выплатили и опубликовали опровержение.

Перенос дела в Англии происходил потому, что адвокаты «Вашингтон пост» из компании под названием «Инносент», что в переводе означает «Невинность», вылетели в Россию для сбора доказательств по делу. На самом деле они просто скупали за взятки свидетелей, которые могли им помочь выиграть у меня совершенно безнадежное дело. Ведь помните, в статье утверждалось, что я купил банк в Монако, где и держу все украденные в России деньги. Мы просто просили их предоставить название и адрес этого банка. А поскольку такого не существовало в природе, дело было для них проигрышным.

В английском суде нельзя заранее назвать сумму денег, на которую вы претендуете за моральный ущерб. Это прерогатива самого суда. Что, с одной стороны, не так уж плохо, с учетом прецедентов по аналогичным делам, в которых проигравшие стороны выплачивали многомиллионные компенсации.

Адвокаты агентства «Инносент» денег на подкуп свидетелей в России не жалели. Они останавливали в коридорах Думы депутатов и предлагали за деньги подписать против меня бумагу, в которой утверждалось, что я преступник. Нарвались с этим на мою подругу — Галину Старовойтову, которая не просто послала их подальше, но и, наоборот, написала показания в суд в мою защиту, сообщив о попытке ее подкупа! Некоторые депутаты, естественно, бумаги подписывали! Но это все было бы еще ничего, а вот то, что адвокатам газеты удалось подкупить несколько официальных лиц: полковников МВД и даже представителя Интерпола в России, — это уже было делом серьезным. Они также заплатили за возобновление моего уголовного дела в России. Помните, все та же история с контрабандой мазута в 1989 году!

Полковники дали одинаковые показания, как под копирку, нарушив тем самым множество российских законов. Во-первых, тайну следствия, во-вторых, уж они-то как раз и не имели права называть меня преступником до решения суда из-за своих должностных обязанностей.

В дальнейшем — по признанию самой адвокатской конторы «Инносент» — для добывания этих показаний было истрачено в России два с половиной миллиона долларов, которые заплатила газета «Вашингтон пост»!

Я очень сильно нервничал! Слежка в Англии, очевидно, организованная после обращения подкупленного представителя Интерпола в Москве, окончательно выбивала меня из колеи. Мои адвокаты абсолютно обнаглели и требовали гонорары по двадцать-тридцать тысяч фунтов стерлингов в неделю! Моя репутация в мире бизнеса была подорвана. Меня перестали приглашать на встречи Клуба молодых миллионеров, были разорваны сделки и контракты. В Лондоне со мной предпочитали не общаться депутаты английского парламента, которые еще совсем недавно пили водку и встречались со мной в клубах. Но, конечно, не все из них.

Все же настоящие друзья отреагировали на статью вполне спокойно. Я помню, как позвонил Джиму Джеймсону, имя которого также упоминалось в статье. Там было написано, что журналист созвонился с Джимом Джеймсоном и тот ответил ему на вопросы о знакомстве со мной. Бывший министр торговли США назвал меня своим другом и пионером капитализма в России, таким же первопроходцем, какими были первые поселенцы в Америке. И даже героем России. Все это описывалось в издевательском тоне: смотрите, мол, как недальновиден американский министр!

Когда я позвонил, Джим еще не читал статью или, по крайней мере, мне об этом не сказал! Я объяснил ему по телефону, что подаю на газету в суд, что там все ложь и я очень прошу нормально на все это отреагировать. Джим выслушал меня и вдруг спросил:

— Ты посмотрел внимательно, твоя фамилия в статье правильно написана?

— Да, а при чем тут это?

— Нет, ты мне скажи, там правильно твоя фамилия указана, они не наврали в буквах или в имени?

— Да нет, Джим! Так и написано — Артем Тарасов!

— Ну, тогда я тебя поздравляю с большой удачей! — сказал Джим. — Попасть на страницы газеты «Вашингтон пост», да еще на целый разворот, — это огромная удача! Поздравляю! Абсолютно никакой роли не играет, что они о тебе написали! Главное, чтобы правильно была напечатана твоя фамилия! Прими мои поздравления!

Адвокат Кузнецов, получив от меня копии письменных (под копирку) показаний наших российских полковников в суд Великобритании, очень обрадовался!

— Теперь я их сделаю! — сказал он мне по телефону. — Не только твое дело закроют, но и погон своих лишатся, сволочи! Я подаю на них в суд от твоего имени и по твоей доверенности! Будет решение российского суда об их ответственности за клевету, и тогда ничего не стоит выиграть дело и в Лондоне!

Это показалось мне обнадеживающим. Дело в том, что в английском суде показание полковника милиции могло быть расценено как показание, сделанное, например, полковником Скотленд-Ярда! В силу своего служебного положения врать в суде полковник полиции просто не может! Так же могли бы отнестись и к показаниям милиционеров. Доказать же, что им дали взятки, у меня возможности не было. Да в это просто мог не поверить английский суд: как это можно дать взятку милиционеру, то есть полицейскому? Разве такое в принципе возможно?

Кузнецов подал в суд на полковников МВД за клевету, на следователя, ведущего мое уголовное дело в России, и на представителя Интерпола в Москве!

После этого и началась за мной слежка в Лондоне. Полковники действительно испугались остаться без погон, поэтому просто сам факт моего существования на земле представлял для них реальную угрозу. Если бы со мной, например, произошел несчастный случай в Англии, всем бы стало легче! Я понимал, что такой случай можно и подготовить!

Поэтому однажды я собрал портфель, удочки, написал записку жене и улетел из Англии, никого не поставив об этом в известность.

Сначала я попал в Амстердам: пошлялся там по кварталу «красных фонарей», посмотрел местный филиал Музея мадам Тюссо, Музей марихуаны, половил рыбу в каналах… Потом меня потянуло в Данию, и я отправился в Копенгаген, в котором никогда раньше не бывал. Пожил там, полюбовался на памятник Русалочке на камне, посетил парк Тиволи, попил пиво на набережной залива. Потом была Швейцария, откуда я почему-то махнул аж в Таиланд.

А через две недели избыточной экзотики в Таиланде я отправился в Канаду. Вначале в Ванкувер, где ловил лососей в озере. На неделю слетал из Ванкувера в форт Святого Джона на границе Канады и Аляски. Там клевали огромные судаки и северные щуки.

Далее я направился в Торонто, где поселился на самой длинной улице в мире Young Street, протянувшейся на 250 километров! Я жил на этой улице по адресу дом 1. Вставал каждое утро и шел по ней пешком. Заходил в магазинчики, маленькие кафе, кинотеатры. Погода летом в Торонто стояла просто замечательная, и мой маршрут каждый день все удлинялся. Сначала я проходил три километра и возвращался на такси, потом хватало сил идти в обе стороны, потом пять километров, потом семь, десять!

Как-то наткнулся на объявление о пересадке волос, чтобы ликвидировать лысину. Воспользовался их услугами. Засеяв лысину фолликулами волос с задней части головы, поехал ждать новую поросль в маленький и уютный город на озерах в тридцати километрах от Торонто. Оказалось, что там родина моего с детства любимого писателя Стивена Ликока. Каждый день я пил чай в его домике-музее на озере, который он когда-то построил своими руками, сидел на его терраске, читал местные газеты. Мне нравилась моя новая жизнь.

Ночами я играл в огромном индейском казино в местной резервации, а ранним утром брал катер и ловил рыбу в потрясающих озерах. Клевали и ловились огромные басы — большеротые окуни, которые не водятся в России. Попадались и рыбы под названием «гарпия», обладавшие восхитительными вкусовыми качествами. Мне готовили их в местном ресторанчике, подавая вместе с жареной картошкой фри.

Я не звонил ни домой, ни в офис, и никто не знал, где я нахожусь, просто исчез человек — и все! Для жены, конечно, это был большой стресс, который, как ни странно, пошел ей на пользу. Она вскоре начала понимать, что такого размера дом ей просто не нужен, что и пяти комнат на двоих вполне хватит. В магазинах, куда Лена привыкла ежедневно ходить, она вдруг обратила внимание, что цены абсолютно несуразные и не соответствуют реальности жизни!

Она решила заняться чем-то полезным, так как деньги, оставленные мной на общем счете, могли ведь и закончиться, а я мог бы так и пропасть невесть где! Жена окончила курсы мозаики, попыталась реализовать тысячи любительских фотографий, сделанных ею во время наших путешествий по всему миру. Купила себе автомашину «Ауди-4» и сдала экзамены на вождение, получив английские права. В общем, Лена очень стойко перенесла этот период, излечившись от многих своих пороков. Ну, если быть точным, не излечившись, а отказавшись от них.

Поймав несколько удивительных рыб в знаменитой реке Ниагаре — окуней зеленого цвета с красными глазами, я вернулся в Торонто и вскоре окончил там двухмесячные курсы пользователей Интернета. У меня с собой был портативный компьютер, я впервые вышел в Интернет самостоятельно — и это меня страшно увлекло! У меня завязались какие-то разговоры в чатах, знакомства, и это стало настоящим спасением от одиночества, которое все-таки начинало меня одолевать. Ведь я уже начал разговаривать сам с собой. Жил практически один, знакомых рядом не имел, поскольку постоянно менял адреса, все мое общение ограничивалось время от времени проститутками или дилерами в казино…

Я был человеком без прошлого, и в Торонто даже с трудом снял квартиру. Потому что меня спросили: «Откуда вы? Кто вы? Что вы?» А я просто не знал, что отвечать. Никаких рекомендаций у меня не было, и даже домашнего адреса я назвать не мог.

Идти по самой длинной улице мира можно было всю жизнь. Я продолжал ходить по ней ежедневно, а возвращаясь домой, просиживал в Интернете. Через поиск в Интернете нашел своего старого друга, который переехал в Америку и стал там признанным ученым, специалистом по диагностике рака молочной железы. Я списался с ним по e-mail и даже сделал ему вебсайт, проведя серьезную дизайнерскую работу…

Я уехал в начале июля, а первый раз позвонил в офис в Лондон только в конце сентября. И я узнал от Виталия Козликина, оставшегося в офисе в Лондоне, потрясающую историю: мои адвокаты от меня отказались, поскольку боялись, что им не заплатят! Этим воспользовались адвокаты «Вашингтон пост» и предъявили мне встречный иск о том, что я организовал травлю и давление на свидетелей в Москве!

Причем главным их аргументом стало то, что я подал в суд за клевету на милицейских полковников, купленных «Вашингтон пост». А оказалось, что по правилам английского суда если кто-то из участников процесса оказывает давление на свидетелей, то моментально проигрывает сам процесс!

В своем иске адвокаты «Вашингтон пост» требовали не только признания статьи правдивой, но и компенсации их собственных затрат за последние четыре года в сумме двух с половиной миллионов долларов!

Я позвонил своему бывшему адвокату и поинтересовался: в каком состоянии дело?

— Не знаю, я от вас давно отказался! — ответил он. Я ему говорю:

— Напишите письмо, что вы снова возвращаетесь в дело! Он отвечает:

— Хорошо, если переведете деньги вперед! Это будет вам стоить, ну, скажем, тридцать тысяч фунтов стерлингов!

— Ладно. Сегодня же переведу! А что дальше? Не будет ли суда без нашего ведома?

— Если мы вернемся в дело, нам дадут ознакомиться с их претензиями до суда!

Я перевел деньги адвокатам и позвонил Лене.

Был очень спокойный разговор. Она сказала, что не понимала, насколько серьезными были мои проблемы. И в принципе ни в чем меня не обвиняет. Предложила приехать ко мне в Канаду, и я согласился, потому что возвращаться в Англию мне уже не хотелось. Я привык и стал уже таким местным торонтовским парнем. Осталось согласовать дату ее приезда.

Через два дня я опять позвонил адвокату в Лондон.

— Ваши деньги получены, — сказал он. — И мы отправили письмо адвокатам в компанию «Инносент». Теперь они извещены, что мы продолжаем тяжбу.

— А они не смогут без вашего ведома выйти на суд и выиграть дело? — спросил я снова.

— Ну что вы, конечно, нет! — уверил меня адвокат. — По правилам юриспруденции теперь каждый шаг должен быть официально согласован между обеими сторонами!

Но меня почему-то это заявление не успокоило. Я продолжал волноваться. И мое предчувствие меня не обмануло!

Еще через пару дней я снова позвонил адвокатам в Лондон. В Торонто было утро, а в Лондоне — уже около шести часов вечера.

— Знаете, вы оказались правы! Мы только что узнали от наших знакомых клерков в суде, что на завтра на девять часов утра назначено слушание по вашему делу и иску к вам газеты «Вашингтон пост».

— Ну пойдите туда завтра и попытайтесь что-то сделать!

— Мы не можем! — ответил адвокат. — Где мы сейчас найдем барристера, я ведь солиситор — я не имею права выступать в суде. Нужен барристер, а рабочее время уже закончилось! Да и кто согласится выйти в суд, детально не ознакомившись с вашим делом?

У меня мелькнула ужасная мысль: уж не подкуплен ли мой английский адвокат, который специально поставил меня в такое положение? Но я отбросил это соображение. Нужно было действовать.

— Давайте проиграем процесс, — продолжал мой адвокат, — а потом подадим апелляцию в вышестоящую инстанцию!

— Вы с ума сошли! — закричал я, поняв, куда меня желает втянуть адвокат. — Немедленно ищите барристера и предлагайте ему выступить в суде. Пусть просто скажет, что суд происходит без нашего ведома и мы просим дать нам время. Я вылетаю в Англию завтра!

— Да, я, конечно, поищу, но это будет вам стоить…

— Сколько будет стоить, пусть столько и стоит! — закричал я в трубку, прибавив несколько коротких слов по-русски.

Я понимал, что если газета «Вашингтон пост» завтра выиграет процесс и мне присудят платить ей два с половиной миллиона долларов — мне конец.