«Жили два друга в нашем полку…»

Николай Сологубов и Иван Трегубов – великая пара великих защитников. Мы вспоминаем их, не отделяя одного от другого, ибо роднит их многое.

Вместе несли они после войны армейскую службу в Хабаровском крае. Вместе играли в русский хоккей. Позже долгие годы – и в ЦСКА, и в сборной страны – выступали в одном звене, дополняя друг друга. И как выступали! Сегодня без скидок на время, на изменение принципов и уровня мирового хоккея с ними можно сравнить только лучших наших защитников – Валерия Васильева, Вячеслава Фетисова и Алексея Касатонова. А в начале 50-х годов, во времена спортивных удач Сологубова и Трегубова, у зрителей дух захватывало, когда на льду красиво буйствовала – в лучшем смысле слова – эта пара.

Сологубов и Трегубов первыми узаконили активную игру защитников. Они первыми' показали всем, что защитник – не только разрушитель, которому не страшны никакие канадцы (а их в то время многие побаивались), но и созидатель: скрытые пасы Николая и Ивана в ходе сложных единоборств создавали богатые возможности для острейших контратак.

Эта пара не нуждалась в помощи партнеров – даже если силы противника были превосходящими. Я говорю об этом потому, что сегодня мало таких самостоятельных защитников – большинство нынешних игроков обороны, защищаясь, просят помощи у форвардов, а это значит, что оборона становится дорогостоящей. Сологубов же с Трегубовым, наоборот, освобождали нападающих от части оборонительных обязанностей, и форварды их звена могли без оглядки на тылы развивать и завершать атаки. Впрочем, и в развитии, и в завершении атак эта великая пара принимала самое живое участие.

Вот один из любимых приемов Сологубова и Трегубова, к сожалению забытый сегодня. Выполняя передачи друг другу в одно касание на большой скорости, они заставляли противника метаться, стараясь угадать, откуда последует атака. И попытки эти зачастую оставались бесплодными: после скрытного паса нападающий, имевший счастье играть в одной пятерке с Сологубовым и Трегубовым, получал шайбу и вовремя и точно – по месту маневра либо следовал внезапный бросок защитников по цели. Поднял я свои дневники, но не смог обнаружить, чтобы звено нападающих вместе с Сологубовым и Трегубовым проиграло микроматч и в наших первенствах, и в международных турнирах, хотя мы их всегда выпускали против сильнейших троек соперника. Оно и понятно: у Николая и Ивана высокая техническая оснащенность приемов сочеталась с умением быстро и безошибочно разгадать намерения соперника, а их владение приемами атакующими делало атаку всей пятерки единой и мощной.

… Их места в раздевалке были рядом. На сборах они завтракали, обедали и ужинали за одним столом. На тренировках и в матчах оба были примером, однако вне площадки обоим не хватало порой сил поберечь себя от житейских соблазнов. Но при всем сходстве их и многое и отличало – вот почему автор принимает решение рассказывать об этих защитниках дальше раздельно.

Сологубов Николай Михайлович. Родился 8 марта 1924 г. Заслуженный мастер спорта. В 1949–1964 гг. выступал за ЦСКА, в 1964 – 1965-м – за СКА МВО. Чемпион СССР 1950, 1955, 1956, 1958–1961, 1963, 1964 гг.

Чемпион мира 1956 и 1963 гг. Чемпион Европы 1955, 1956, 1958–1960, 1963 гг. Олимпийский чемпион 1956 г. Трижды признан ЛИХГ лучшим защитником чемпионатов мира (1956, 1957, 1960 гг.).

Награжден орденом Трудового Красного Знамени, медалью «За трудовую доблесть».

Николай воевал около трех лет. Он был разведчиком. Офицер военкомата, определивший военную судьбу Сологубова, явно знал толк и в людях, и в профессии разведчика. Бесстрашный, удалой, никогда не паникующий, до удивления находчивый и жизнелюбивый, Николай обладал огромной физической силой – у него без преувеличения на пятерых ее хватало. Сологубов особо разговорчив не был, но и его редкие рассказы о военных эпизодах впечатляли не столько словами, сколько жестами. Жестами стальных, жилистых, простреленных рук.

Мы были свидетелями еще одного ранения Сологубова – уже на хоккейном льду. В 1950 году в Свердловске в матче армейцев с ВВС, в котором наш защитник и капитан действовал с блеском, он в одном из столкновений получил удар в живот. Упал – и не встал сразу же, чего с ним никогда ранее не случалось. Здесь же, в Свердловске, армейские медики провели сложную полостную операцию и спасли Николаю жизнь, но в официальных документах значилось: к военной службе не пригоден… спортом заниматься нельзя.

Сологубов опроверг официальное заключение – начал тайком тренироваться, а потом, представ перед нами, сказал: «Я здоров. Вводите в состав». Ввели, но побаивались за него, просили Николая, чтобы хоть в первых встречах он избегал контактов с соперником. Куда там! Без силовых единоборств Сологубов не представлял себе ни хоккей, ни себя в хоккее.

Позже состоялся новый матч армейцев с ВВС, командой, за которую выступал в то время выдающийся форвард Всеволод Бобров. Для того чтобы одолеть «летчиков», необходимо было нейтрализовать Боброва, и Сологубов первый в практике нашего хоккея сумел выполнить это – не позволил сопернику сполна использовать свое мастерство и к тому же сам был активен в развитии и завершении атак своей пятерки. Более 25 000 любителей хоккея, собравшихся в тот день на стадионе «Динамо», аплодировали победителям-армейцам и их капитану Николаю Сологубову.

Николай был первым, кто показал мастерское исполнение силовых приемов. И не у бортов, где в сегодняшнем хоккее игрока, как правило (хотя это и противоречит правилам), толкают руками, задерживают, активно применяя клюшку. Сологубов силовые столкновения выполнял в поле, где несравнимо труднее, чем у борта, уловить намерения противника, войти с ним в контакт и в нужный момент нанести толчок. Говорю о деталях не случайно. Знание их – признак высокой классности защитника. И прежде, и сегодня, и, верю, в хоккее грядущего.

Кстати, и сегодня защитникам, хотя их техническая оснащенность вроде бы выше, чем в 50-х годах, тренеры в основном не разрешают пользоваться обводкой в зоне нападения – слишком велик риск. А Николаю я разрешал. Разрешал, правда, «на ухо», руководствуясь тем, что фамильная сологубовская обводка была с запасом прочности. Успех ее, этой обводки, приводил к созданию острейшей голевой ситуации, а в случае неудачи я знал, что Сологубов шайбу у соперника все равно сумеет выбить.

Николай Сологубов играл за клуб и за сборную, пожалуй, дольше всех из своего поколения – почти до 40 лет. И с первого до последнего матча показывал истинно высокое мастерство и рыцарство. Иные нынешние ветераны выходят на лед порой, чтобы лишь поприсутствовать, Сологубов же не умел и не хотел экономить силы – он всегда отдавался игре сполна.

Трегубов Иван Сергеевич. Родился 19 января 1930 г. Заслуженный мастер спорта. В 1952–1962 гг. выступал за ЦСКА, в 1962–1964 гг. – за СКА (Куйбышев), в 1964–1965 гг. – за «Химик» (Воскресенск). Чемпион СССР 1955, 1956, 1958–1961 гг.

Чемпион мира 1956 г. Чемпион Европы 1955, 1956, 1958, 1959 гг. Олимпийский чемпион 1956 г.

Был признан лучшим защитником чемпионатов мира 1958 и 1961 гг.

Награжден медалью «За трудовые заслуги».

Рядового Ивана Трегубова мы вызвали к себе в армейский клуб по настоятельным просьбам Николая Сологубова. Знакомство было интересным. Увидев на столе шайбу, Иван спросил, что это такое. «Шайба, с которой тебе предлагается познакомиться…» – ответил я. На календаре значился 1949 год. На хоккейном календаре – 4-й сезон советского хоккея.

Врач остался доволен здоровьем новичка, и мы сразу начали тренировки. Жили мы тогда на Ленинских горах, где под сенью сосен сами заливали небольшую площадку. И именно на этом клочке льда Иван быстро прошел хоккейные университеты: по 6–8 часов в день учился он ведению шайбы, передачам, броскам.

К концу недели таких занятий он пару раз участвовал в двусторонних играх уже на площадке нормальных размеров, а на восьмой день был включен в состав на матч против одного из сильнейших наших соперников – динамовцев столицы.

За неделю освоить хоккей – это сегодня может показаться фантастикой. Однако так оно и было.

Сыграл Трегубов эту встречу на удивление прилично – покорил всех неуемной активностью, страстью и естественным, без всякой показухи, мужеством. Там, где не хватало умения, он побеждал соперника страстью, желанием никому, никогда и нигде не уступить. Эти бесценные черты Трегубое сохранил на всю жизнь и из сегодняшних хоккеистов только лучшие – вроде Владимира Крутова, Вячеслава Фетисова – могли бы поспорить в азартности, темпераменте с этим защитником первого поколения нашего хоккея.

Ловкость, сила рук, мускулистых и жилистых, позволили Трегубову быстро освоить кистевой бросок – точный, хлесткий, скрытный. Во время броска всегда хитрил – то паузу, то вместо броска передачу на дальнюю штангу партнеру сделает. Вот почему голов Иван Трегубов забил множество, а голевых передач у него было столько, что и не сосчитать, – тогда их, правда, и не считали.

Играя с первого и до последнего дня с Сологубовым, Иван, казалось бы, многое должен был призанять у своего опытного партнера. Однако Трегубов выбрал свой путь – использовал в хоккее с шайбой навыки, полученные в хоккее с мячом, а главное – свой природный дар. Он, например, в отличие от Сологубова не понимал, зачем, играя в хоккей, «отбивать охоту играть» у соперника в столкновениях. Ивану претила жесткость, в каких бы формах она ни проявлялась, и спортивную солидарность он ставил превыше всего в соревновании.

Трегубов не хотел пользоваться силовыми приемами и тем не менее никогда один на один никому из противников не проигрывал. В чем дело, почему? Обладая высокой скоростью и маневренностью при беге спиной вперед, он, откатываясь, все время сохранял необходимую дистанцию и выбивал шайбу у соперника благодаря мастерскому владению клюшкой.

Добрый, честный, отменный товарищ, Иван Трегубов, к сожалению, раньше времени оставил большой хоккей. Будучи человеком с большим чувством собственного достоинства, он не мог позволить себе играть слабее других, причем лучших хоккеистов армейской команды. И потому ушел.

Впрочем, в хоккей Иван Сергеевич Трегубов потом вернулся и вновь нашел себя в работе с мальчишками. В благородной и трудной работе.

Честь команды превыше всего

Давно, около двадцати лет назад, ранним зимним утром в дверь моей комнаты – а жили мы тогда и готовились к матчам в Архангельском – кто-то акккуратно так постучал. Оказалось – Александр Рагулин. На лице его отражалось какое-то волнение. Спрашиваю о причинах столь раннего, еще до подъема команды, визита. В ответ слышу: «Мне на вчерашних тренировках показалось, что вы планируете на сегодняшний матч поставить Антона (так все звали его брата – вратаря Анатолия)». «Ну и что?» – вопрошаю. «А то, что ставить его нельзя. Он всю ночь не спал от волнения…»

Для того, чтобы вы, читатель, оценили этот шаг Александра, добавлю, что любил он братьев (третьим был Михаил, защитник) всей душой – постоянно заботился о них, опекал. Но когда дело касалось интересов команды, даже любовь к братьям отступала на второй план…

Рагулин Александр Павлович. Родился 5 мая 1941 г. Заслуженный мастер спорта.

С 1958 по 1962 г. выступал за «Химик» (Воскресенск). С 1962 по 1973 г. – за ЦСКА. Чемпион СССР 1963–1966, 1968, 1970–1973 гг.

Чемпион мира 1963–1971, 1973 гг. Чемпион Европы 1963–1970, 1973 гг. Олимпийский чемпион 1964, 1968, 1972 гг. В 1966 г. был признан ЛИХГ лучшим защитником чемпионата мира.

Награжден орденом Трудового Красного Знамени, двумя орденами «Знак Почета».

В командах игроки друг друга по отчеству почти никогда не называют. Но к этому богатырю, к этому красивому и сердечному человеку иначе как «Александр Палыч!» не обращались. Никто – в том числе и сверстники. Он был честью и совестью команды. К Рагулину шли, когда возникали споры, конфликты. За ним же было последнее слово, когда возникал вопрос о наказании проштрафившегося.

… Нашел и воспитал Рагулина Николай Семенович Эпштейн. Тренер, создавший Воскресенский «Химик», по сути дела, на голом месте. Николай Семенович – человек интересный, имеющий хоккейное кредо, свое, личное, мнение о тактических построениях, средствах и методах борьбы. И хотя оно не всегда было прогрессивным, с моей точки зрения, но, что, на мой взгляд, особенно ценно, он всегда работал по своим конспектам и никогда по чужим. Прекрасный, тактичный собеседник, умевший воспитывать игроков без окрика, он завоевал уважение многих, в том числе и тренеров-соперников, что в нашей профессии в общем-то редкость.

Кстати, чисто человеческая доброта первого тренера, видимо, сказалась и на хоккейном характере его ученика.

Часто от любителей хоккея – и прежде и сегодня – можно услышать уважительное: «… Александра Рагулина даже канадцы боялись». Но это не так – побаивались канадцы других, Александра же они, по-моему, уважали. Как человека, для коего солидарность и благородство в спортивной борьбе были законом жизни. И мы, тренеры, когда на льду возникали конфликтные ситуации, когда отношения выяснялись и силой и, что греха таить, злобой, Александра на площадку старались не выпускать.

Лишь раз, в Инсбруке, Рагулина противник вынудил изменить себе. Но и тут грубияна, разбившего ему лицо, Александр наказывал по-своему, по-рагулински. Не бил, а взял его в могучие объятия, стиснул разок-другой, будто приговаривая при этом: «Не смей хулиганить, не смей!»

Побаивались же наши противники, и канадцы в том числе, Эдуарда Иванова – защитника тоже выдающегося (хотя спортсменом выдающимся, правда, он из-за характера так и не стал). В Эдуарде всегда сидел бес юношеского задора, этакой злобы, неуемной игровой фантазии.

Эдуард поспевал всюду, ввязывался в единоборства в любой точке площадки, не давая противнику опомниться, поднять голову. И эти единоборства с Ивановым тем же канадцам запоминались надолго, ибо хоть отбирал он шайбу недостаточно расчетливо, но необыкновенно зло – не жалеючи ни себя, ни соперника. А уж коли «с мечом» на него шли, то… Ни одного раунда не уступил Эдуард никому – как никто, умел укротить противника. Однако, к сожалению, порой и сам затевал драки – не срабатывали «тормоза». Порой Иванов играл без рвения, словно по нужде – правда, лишь против соперника слабого, но на важные матчи выходил с горящими глазами…

А вот у Александра Рагулина мужество, высокое мастерство не зависели ни от ситуации, ни от важности матча, ни от силы противника. Умение закрыть телом ворота, своевременно пойти на столкновение, не позволить себя обыграть он демонстрировал с первой минуты и до последней и в клубе и в сборной. Причем делал это удивительно просто и рационально. Александр не был быстр, особенно с места, но в маневре, в действиях клюшкой никто не мог с ним соперничать. Не было равных ему и по интуиции. Вот почему пройти Рагулина, обыграть его один на один не могли ни противники в матчах, ни даже выдающиеся армейские форварды на тренировках. Определяя загодя намерения, не поддаваясь на финты соперника, его ложные маневры, Александр выбивал шайбу или, войдя в столкновение, овладевал ею. А овладев, великолепно, что очень важно, этой шайбой распоряжался – пасом создавал партнеру максимум удобств для развития атаки. Предвидение, интуиция, подобные рагулинской, – ценнейшие для хоккеиста качества. Обладают ими пока немногие. Однако верю, таких игроков станет больше, если тренеры будут биться не только за очки и победы, но и за души спортсменов. Если будут не только проявлять беспокойство по поводу освоения технических хоккейных приемов, но и заботиться об образовании, становлении взглядов хоккеистов на жизнь. Ибо без этого невозможно творчески познать хоккей, невозможно овладеть даром предвидения.

Много лет великолепно служил Рагулин нашему хоккею. Но, увы, вес (Александр потяжелел с 80 килограммов до 115) стал сдерживать его активность. Казалось, пришло время и ему прощаться с хоккеем. Но уходить из хоккея Александру, как и многим, естественно, не хотелось, да и нам, тренерам, не хотелось расставаться с этим сильным и обаятельным спортсменом.

Вот и предложили мы Рагулину изменить игровую роль.

Тогда, в 1971 году, готовясь к Белой олимпиаде в Саппоро, мы загодя стали осваивать новые тактические построения. Вопреки обычному и традиционному распределению ролей в звене – три нападающих, два защитника – мы оставили только двух форвардов (Харламова и Викулова), введя принципиально новые роли двух полузащитников (Фирсов, а также Цыганков или Лутченко) и центрального защитника. Вот эту-то последнюю роль мы и предложили сыграть Рагулину.

– Надо? Значит буду осваивать… – таков был ответ Александра.

Осваивать эту новую роль Александру помог его друг, тоже защитник ЦСКА Олег Зайцев, напомнить о котором автор обязан.

Александр и Олег были во многом схожи – они как бы соревновались друг с другом в преданности хоккею. Но если Рагулин был на виду, то техническую экономность Зайцева обычный зритель как-то не замечал. Команда его любила, а мы, тренеры, восхищались самоотверженностью Олега, его мужеством.

Впрочем, о хоккейном мужестве разговор особый. Часто, говоря о мужестве того или иного хоккеиста, люди, не слишком близкие к хоккею, приводят такой аргумент: «…он же ложится под бросок, принимает шайбу на себя». Конечно, трусоватому такое не под силу – шайба, она, как кирпич, бьет. Однако я к такому мужеству отношусь как к качеству, без которого хоккеист – не хоккеист: уклонившегося от шайбы и трибуны освищут, и сам хоккей от него отвернется. Мужество же Зайцева и многих, многих других хоккеистов ЦСКА и сборной в первую очередь заключалось в стремлении с великолепным настроением, серьезно и в то же время весело, не жалеючи себя, тренироваться. Вот чему стоило бы поучиться у предшественников нынешнему поколению игроков. И еще скромности, которая, например, у Олега Зайцева была удивительной.

Четырехкратный чемпион мира и Европы, дважды олимпийский чемпион Олег Зайцев уже многие годы работает с командой СКА МВО. Работает успешно, хотя славой там не разживешься – игроки постоянно приходят и уходят, а тренеру каждый раз приходится начинать все сначала. Сотни молодых парней прошли через его руки и, уверен, плохого слова о своем тренере не может сказать никто – Олег опыт и умение, как свои, так и друзей-товарищей по хоккейному делу, отдает сполна.

Многие старые партнеры Зайцева по ЦСКА и в званиях его обходили (Олег – подполковник), и в почестях, но он все это считает нормальным. И по-прежнему чаще видит игроков команды МВО, чем любимых жену и дочь.

… Но вернемся в год 1971-й. Александру Рагулину предназначено было стать стержнем обороны, и он справился с этой задачей отлично. После Саппоро Владислав Третьяк так и сказал: «Один Александр Павлович стоит двух любых защитников». Автору же остается добавить, что звено с центральным защитником Рагулиным и двумя полузащитниками и в клубе и в сборной за весь сезон ни одного микроматча не проиграло. Еще сезон после Саппоро играл Александр, и время в конце концов взяло свое. Он не сразу в дальнейшем нашел себя – мешала огромная популярность, да и доброта Рагулина против него самого оборачивалась. Сейчас он умело работает тренером с армейской командой Новосибирска.

Мал да удал

В нашей сборной всегда подбирались удалые и боевые хоккеисты. Но и они были изумлены подвигом – не побоюсь употребить именно это слово – защитника Виталия Давыдова. Дело было в США, в штате Колорадо, где мы встречались со сборной Канады. Во втором периоде центрфорвард Бурбоннэ, видя, что не может честно выиграть единоборство у Давыдова, нанес ему удар клюшкой. Как топором, держа ее двумя руками, ударил. И пришелся удар по нижней челюсти Виталия.

Упал наш защитник, но, увидев, что канадец, подхватив шайбу, один устремился к воротам сборной СССР, вскочил и, прижав левую руку к окровавленному лицу, помчался за ним вдогонку. Далее произошло неожиданное даже для нас, тренеров, видавших многое: Виталий догнал канадца, выбил у него в падении шайбу и отвел угрозу.

Подняться со льда у Давыдова сил еще хватило. К борту его уже везли под руки товарищи. А когда подвезли, Виталий потерял сознание. Наш доктор Олег Белаковский принял оперативные меры, а в госпитале, куда срочно отвезли мужественного защитника, определили, что нижняя челюсть у Виталия была сломана в восьми местах. Какую же силу воли нужно было иметь, чтобы, несмотря на адскую боль, броситься не к медикам, а на помощь своему вратарю.

Американцы – истинные любители хоккея – были восхищены мужеством советского спортсмена: пока Давыдов лежал (в течение нескольких недель он был нетранспортабелен) в госпитале, его посещали, на его имя пришло немало телеграмм с выражением сочувствия и признательности.

Давыдов Виталий Семенович. Родился 1 апреля 1939 г. Заслуженный мастер спорта. Заслуженный тренер СССР.

С 1957 по 1973 г. выступал за московское «Динамо». Серебряный призер чемпионатов СССР 1959, 1960, 1962–1964, 1971–1972 гг.

Чемпион мира 1963–1971 гг. Чемпион Европы 1963–1970 гг. Олимпийский чемпион 1964, 1968, 1972 гг.

В 1967 г. был признан лучшим защитником чемпионата мира.

Награжден орденами Трудового Красного Знамени и «Знак Почета», медалью «За трудовую доблесть».

Мал да удал – так ласково можно охарактеризовать Виталия Давыдова. Природа не наделила его богатырской статью – рост 170 см, вес не более 75 кг, тем не менее он стал выдающимся хоккеистом. И что удивительно при его фигуре – не нападающим, а защитником. И это в то время, когда мы вступили в спортивную схватку с канадцами всех рангов.

Однако перед тем, как говорить о Давыдове, считаю своим долгом сказать, кому обязан Виталий своей яркой карьерой в хоккее – речь пойдет о тренере Аркадии Ивановиче Чернышеве.

Аркадий Чернышев всю свою долгую счастливую жизнь трудится во славу родного клуба «Динамо». На уютном динамовском стадионе в Петровском парке он стал известным футболистом и хоккеистом. Здесь же он делал первые шаги на стезе хоккейного тренера.

Как тренер сборной Чернышев не имеет равных – под его руководством советские хоккеисты 11 раз становились чемпионами мира и Европы, 4 раза победителями олимпийских турниров. Правда, на клубном уровне его успехи скромнее – команда «Динамо» только дважды побеждала в чемпионатах СССР. Но как бы то ни было, такая «визитная карточка» – свидетельство тренерского таланта Аркадия Ивановича.

Будучи человеком в высшей степени интеллигентным, он никогда не позволял себе крикнуть на игрока, почти никогда и никого не наказывал. Знания, опыт Чернышев передавал своим хоккеистам терпеливо, не навязывая собственное мнение с позиций силы. Его жизненное кредо заключалось в том, что добро, человеческая правота в конце концов всегда восторжествуют.

У Аркадия Ивановича свои взгляды на хоккей, свои методы спортивной борьбы. Он не переделывал игроков, веря, что природа создала все к лучшему и ему, тренеру, остается направить умение и знания хоккеистов в нужное русло. Причем и в русло-то Чернышев направлял учеников деликатно, полагаясь на их совесть и преданность хоккею. Жаль, что не все игроки ценили столь вежливое обращение.

Лучше других Аркадий Иванович умел, увидев даже только раз соперника, подобрать ключи к нему, выбрать верные тактические решения. Я уже писал, что победой на Белой олимпиаде в Кортина д'Ампеццо сборная СССР во многом обязана старшему тренеру: сильный противник был измотан плотной обороной, а для победы использовались острые контратаки. Кстати, этот тактический прием был основным мотивом и в игре динамовских пятерок не одного поколения. Вплоть до сегодняшнего дня. И как нам, армейцам, в свое время всегда было тяжко играть против эшелонированной, вязкой обороны «Динамо», так и ЦСКА нынешний сталкивается с подобными же трудностями.

… Виталий Давыдов относился к числу спортсменов, умевших искренне ценить своего тренера. Он впитывал от Чернышева все лучшее и был благодарен за науку – и за хоккейную, и за жизненную. А вот что рассказывает учитель об ученике:

– Виталий пришел в команду мастеров, когда ему было 17 лет. До этого в детских командах играл он крайним нападающим, я же предложил ему роль защитника. Не только Давыдов, но и многие другие были удивлены: невысок, не слишком широк в плечах – по нему ли новая роль! Но я был уверен, что уже в ближайшее время нашему хоккею потребуются защитники с большей активностью, диапазоном действий, игроки, умеющие не только разрушать, но и созидать. Я верил, что Давыдов может стать именно таким защитником.

Виталию, достаточно долго игравшему нападающим, все навыки и трюки форвардов известны – значит, в новом амплуа ему легче разгадывать замыслы противника. Прежний опыт должен был помочь ему и при подключениях в атаку. А главное, я верил в его трудолюбие. Именно оно превратило небольшого, без каких-либо особых физических качеств юношу в большого мастера. Он стал примером служения хоккею и открыл глаза даже многим именитым, каким самоотверженным оно, это служение, должно быть.

Я и сейчас, когда из-за болезни, к сожалению, несколько отошел от хоккея, хочу поблагодарить Виталия за честность, преданность, умение всю свою жизнь подчинить интересам команды, – закончил Аркадий Иванович Чернышев.

В чем же заключалось мастерство защитника Давыдова? Удивительная экономность, я бы даже сказал, законченность движений, рациональность, высокое техническое исполнение – вот что выделяло Виталия даже среди игроков сборной. У него не было слабых мест – Давыдов был одинаково силен в скоростном маневре, технике ведения шайбы, быстроте передач и в отборе. А как Виталий умел тонко маскировать свои намерения – этак незаметно, тайком подкатится к сопернику, поймает его на силовой прием и, отобрав шайбу, быстро и с умом ею распорядится.