Похвала тени (рассказы)

      Казалось, несчастьям, свалившимся на семью, не будет конца. "Чего доброго, я и сам заразился туберкулезом, - часто ловил себя на мысли Каидзима. - И дети тоже. Ну и ладно, умрем все вместе". В последнее время его тревожило, что Кэйтаро иногда потел по ночам и часто покашливал.
      Бесконечные несчастья сделали Каидзиму раздражительным, на уроках он часто отчитывал учеников. Малейший пустяк выводил его из себя, нервы были напряжены до предела, кровь внезапно приливала к голове. Во время урока он не раз готов был, не помня себя, выбежать из класса.
      В одну из таких минут он заметил, как кто-то из учеников вынул из кармана злополучную ассигнацию.
      - Я уже порицал вас за это, а вы опять за свое! - с криком набросился он на ученика и вдруг почувствовал, как бешено застучало сердце, закружилась голова. Он едва не упал.
      Ребята во главе с Нумакурой теперь дружно изводили его.
      С Кэйтаро никто не дружил - очевидно, из-за отца. В последнее время никто не хотел с ним играть, и, вернувшись из школы, он целыми днями слонялся без дела по тесному дому.
      * * *
      ... Это случилось в конце ноября, в воскресный полдень. Ребенок, лежавший на руках у исхудавшей жены Каидзимы, которая не расставалась с ним, несмотря на то что уже несколько дней у нее был жар, начал хныкать и, наконец, раскричался как резаный.
      - Не надо плакать! Ну, ну, хороший мой, не плачь! Бай-бай, бай-бай! Усталый, бесцветный голос жены, как бы в забытьи повторявшей эти слова, постепенно совсем умолк. Слышался только пронзительный крик ребенка.
      Каидзиме, сидевшему за письменным столом в соседней комнатушке, казалось, что от этого крика дрожат сёдзи, звенит в ушах. Стены комнаты плыли у него перед глазами, голова кружилась. Но он решил терпеть и не вставать из-за стола.
      "Ну что ж, плачь, плачь... Придется ждать, пока сам не перестанешь!" как сговорившись, думали, казалось, и отец, и мать, и бабка, махнув на все рукой. Сегодня утром выяснилось, что в доме не осталось ни капли молока, которого должно было хватить еще на несколько дней. Но троих взрослых тяготило не только это. Во всем доме не осталось ни сэна, чтобы дожить до послезавтра - до дня получки. Все трое молчали, щадя друг друга, боясь даже обмолвиться об этом.
      Как всегда в этих случаях, старшая девочка приготовила подслащенную воду и, сварив рисовую кашицу, попыталась накормить ребенка. Но тот почему-то не хотел принимать эту пищу и только кричал еще пронзительнее. Слушая этот крик, Каидзима чувствовал, что тоска сменяется у него острым желанием взять младенца и уйти с ним куда глаза глядят.
      Голова все кружилась, ему казалось, что пол уплывает у него из-под ног. Незаметно для себя он поднялся из-за стола и стал нервно ходить из конца в конец комнаты.
      "Конечно, я уже сильно задолжал в лавке - ну и что из того?.. Сын хозяина - мой ученик. Если я попрошу дать мне молоко в долг, он, конечно, скажет: "Пожалуйста, заплатите в любое удобное для вас время!" Ничего позорного в такой просьбе нет. Я слишком деликатничаю, это никуда не годится!" Беспрестанно твердя про себя эту внезапно пришедшую ему в голову мысль, он все кружил и кружил по комнате.
      К вечеру Каидзима вышел из дому и направился к лавке виноторговца Найто. Один из продавцов магазина, стоявший у дверей, любезно поздоровался, и Каидзима, замедлив шаг, с улыбкой ответил на приветствие. Позади кассы, на полке среди консервов и винных бутылок, он заметил несколько банок с молоком, но с безразличным видом прошел мимо и направился к дому.
      - Уа-уа! - уже издали слышался плач ребенка. Каидзима, вздрогнув, повернул обратно, на этот раз сам не зная куда.
      Ветер с гор, предвестник близкой зимы, со свистом гнал вдоль шоссе холодные потоки воздуха. В парке, раскинувшемся вдоль реки, в укромном уголке под дамбой несколько ребят играли в какую-то игру.
      - Нет, нет, Найто-кун! Зачем хитришь? Так дело не пойдет! Осталось всего три бутылки. Заплатишь по сто иен - забирай.
      - Дорого!
      - Разве это дорого? Скажи, Нумакура-сан!
      - Верно! Найто хитрит. По дешевке хочет купить - ничего у него не выйдет! Нечего торговаться. Покупаешь, так не торгуйся! - слышались детские голоса.
      Каидзима остановился:
      - Что вы там делаете?
      Ребята хотели было разбежаться, но Каидзима стоял слишком близко, и скрыться было невозможно.
      "Раз попались, делать нечего! Пусть влетит!" - явственно читалось на лице Нумакуры.
      - Ну что, Нумакура? Примете меня в свою компанию? Что продается на вашем рынке? Может быть, поделитесь с учителем деньгами и поиграем вместе?
      Каидзима улыбался, но глаза были зловеще налиты кровью. Никогда раньше дети не видели таким своего учителя.
      - Ну что, давайте играть? Не бойтесь! С сегодняшнего дня я тоже становлюсь вассалом Нумакуры!
      Нумакура испуганно, с растерянным видом отступил на несколько шагов, но, быстро придя в себя, подошел к Каидзиме. Выждав паузу, он с важностью школьного вожака покровительственным тоном произнес:
      - Вы это серьезно, сэнсэй? Ну что ж, дадим учителю деньги. Скажем, миллион иен... - С этими словами он вынул из кошелька ассигнацию и протянул ее Каидзиме.
      - Вот здорово! Учитель заодно с нами! - сказал один из ребят. Остальные весело захлопали в ладоши.
      - Сэнсэй! Вам что-нибудь нужно? Все, что хотите! Табак, спички, сакэ, лимонад... - кричал кто-то из мальчиков, подражая зазывале в пристанционной лавке.
      - Мне нужно только молоко. На вашем рынке есть молоко?
      - Молоко? Это у нас в магазине. Завтра я принесу. Для вас уступлю за тысячу иен, - сказал сын виноторговца Найто.
      - Хорошо, хорошо. Тысяча иен - это дешево. Завтра я опять приду сюда играть с вами, так что смотри не забудь!
      "Ну вот, - сказал сам себе Каидзима, - теперь я смогу достать для ребенка молоко. Нет, что ни говори, у меня есть опыт обращения с детьми".
      На обратном пути, проходя мимо магазина Найто, Каидзима вдруг решительно вошел внутрь и попросил молока.
      - Гм... и впрямь цена тысяча иен. Вот деньги, прошу! - Он протянул продавцу ту самую ассигнацию. В ту же секунду, словно очнувшись от кошмарного сна, он часто-часто заморгал. Лицо его заливала краска.
      "Какой ужас! Какой позор! Я сошел с ума, меня примут за сумасшедшего! Хорошо, что вовремя спохватился, придется выкручиваться!" - пронеслось у него в голове.
      - Ну какие же это деньги? Просто захотелось пошутить! - рассмеявшись, сказал он, обращаясь к продавцу. - Но все ж возьмите на всякий случай, продолжал он, - тридцатого числа я обязательно заплачу наличными!
      1918
      ЛИАНЫ ЁСИНО
      I
      НЕБЕСНЫЙ ГОСУДАРЬ
      Прошло уже больше двадцати лет с тех пор, как то ли в начале, то ли в середине 10-х годов я бродил в горах Ёсино, в провинции Ямато45. В те времена там не было даже сносных дорог, не то что теперь, так что, начиная этот рассказ, нужно прежде всего пояснить, с чего мне вздумалось забраться в такую глушь, или, выражаясь по-современному, в эти "Альпы Ямато".
      45 Провинция Ямато - в феодальной Японии одна из пяти так называемых Ближних земель, т.е. областей, прилегающих к столице Киото (совр. префектура Нара).
      Возможно, кое-кто из моих читателей знает, что в тех краях, в окрестностях речки Тоцу, в селениях Китаяма и Каваками, до наших дней живут легенды о последнем отпрыске Южной династии46 - "Южном властелине", или, иначе, "Небесном государе". То, что этот Небесный государь - принц Китаяма, праправнук императора Камэямы47, - реальное историческое лицо, признают даже специалисты-историки, так что это безусловно не пустая легенда. Если предельно кратко изложить, что говорится об этом хотя бы в школьных учебниках, получится, что примирение и слияние двух династий произошло при сегуне Есимицу48, в 9-м году Гэнтю [1392 г.] (согласно хронологии Южной династии), или в 3-м году Мэйтоку (если считать по хронологии Северной), и на этом пришел конец так называемому Южному царству, возникшему при императоре Го-Дайго в 1-м году Энгэн [1336 г.] и существовавшему на протяжении пятидесяти с лишним лет. Однако вскоре после примирения, а именно в 23-й день девятой луны 3-го года Какицу, некий Масахидэ Дзиро Кусуноки49, храня верность последнему отпрыску Южной династии, принцу Мандзюдзи, внезапно напал на резиденцию императора Цутимикадо50, похитил все три священные регалии51 и заперся на горе Хиэй52. Против мятежников был выслан отряд карателей, принц покончил с собой, из трех похищенных регалий зеркало и меч удалось вернуть, священная яшма, однако, осталась в руках южан. И вот два клана, Кусуноки и Оти, объявив себя вассалами Южной династии, стали по-прежнему служить двум сыновьям погибшего принца и, собрав верных воинов, бежали с ними из провинции Исэ в Кии, из Кии - в Ямато, в самую глушь гор Ёсино, недоступную северянам. Там провозгласили они старшего принца Небесным государем, а младшего - Великим сегуном, изменили девиз годов на Тэнсэй, Небесный Покой, и в течение шестидесяти лет прятали священную яшму в ущелье, куда враги никак не могли добраться. Но их предали - изменниками оказались потомки дома Акамацу, оба принца погибли, и, таким образом, все отпрыски Южной династии в конце концов были истреблены. Случилось это в двенадцатую луну 1-го года Тереку [1457 г.]; если прибавить к предыдущим пятидесяти семи годам еще шестьдесят пять, прошедших до гибели этих принцев, выходит, что, как бы то ни было, потомки Южной династии, непокорные столичным правителям, обитали в Ёсино в общей сложности целых сто двадцать два года.
      46 Южная династия. - В 1336 г. император Годайго (1287-1338), пытавшийся восстановить власть императорского дома, отобранную военно-феодальными правителями, вынужден был бежать под ударами коалиции феодалов из столицы на юг в горы Ёсино, где установил свою резиденцию и продолжал вооруженную борьбу. Годайго и его потомство образовали так называемую Южную династию, в противовес Северной, которую поддерживала другая коалиция феодалов, посадившая на трон в Киото отпрыска другой ветви императорского дома. Эта чисто феодальная по своему характеру борьба за власть продолжалась пятьдесят шесть лет, с 1336 по 1392 год.
      47 Император Камэяма (1259-1305). - От этого императора вела свою генеалогию Южная династия.
      48 Сегун Есимицу (1358-1408) - глава феодального дома Асикага, поддерживавшего Северную династию. Третий по счету верховный правитель (сегун) Японии из феодального дома Асикага. При нем в 1392 г. произошло примирение между воюющими сторонами. "Южный" император отрекся от престола в пользу "Северного".
      49 Кусуноки Дзиро Масахидэ - феодал, внук ревностного приверженца Южной династии Кусуноки Масасигэ (1294-1336).
      50 Император Цутимикадо (1442-1500). - Правильно: Го-Цуги-микадо.
      51 Три священные регалии - зеркало, меч и яшма, символизировавшие добродетели, необходимые императорскому дому, - храбрость, доброту, мудрость.
      52 Гора Хиэй (яп. Хиэйдзан) - гора к северу от столицы Киото, на которой находился монастырь буддийской секты Тэндай, обладавший в Средние века большой политической и военной силой.
      Не удивительно, что жители Ёсино, безраздельно преданные Южной династии, от праотцов своих воспринявшие традицию нерушимой верности Югу, связывают конец династии с гибелью последнего Небесного государя. "Нет, вовсе не пятьдесят с чем-то... Южное царство длилось больше ста лет!" категорически утверждают они.
      Подростком я тоже зачитывался "Повестью о Великом мире"53, всегда интересовался подробностями неофициальной истории Южного двора и давно уже подумывал написать исторический роман, где центральной фигурой был бы этот Небесный государь. В "Сборнике устных преданий селения Каваками" сказано, что, опасаясь преследования северян, последние вассалы Южной династии покинули долину Сионоха у подножия вершины Одайгахара и перебрались еще дальше в глубину гор, в ущелье Санноко, куда не ступала человеческая нога, к почти недоступному разлому Осуги, на самой границе с провинцией Исэ. Там воздвигли они дворец для своего повелителя, а священную яшму схоронили в пещере.
      53 "Повесть о Великом мире" - феодальная эпопея, повествующая о войне между Южной и Северной династиями (XIV в.; авторы неизвестны).
      Далее хроники домов Акамацу, Коцуки54 и некоторые другие источники гласят, что некий Хикотаро Мадзима с тридцатью воинами - остатками дружин Акамацу - нарочно сдался южанам, и во 2-й день двенадцатой луны 1-го года Тереку, воспользовавшись тем, что из-за глубоких снегов дороги стали непроходимыми, внезапно учинил мятеж. Часть предателей напала на дворец Небесного государя, другая часть - на обитель младшего принца. Небесный государь самолично защищался мечом, но в конце концов пал от руки изменников. Они бежали, захватив с собой его отрезанную голову и священную яшму, но помешал сильный снегопад, и сумерки застали предателей на перевале Обагаминэ. Пришлось зарыть голову в снег и провести ночь в горах. А наутро их настигла погоня - то были жители всех восемнадцати селений Ёсино. Завязалась ожесточенная схватка, как вдруг в том месте, где зарыли голову, из-под снега брызнула струя крови. По этому знамению голову мгновенно нашли - врагам она не досталась... Вышеприведенный рассказ не вызывает сомнений, с небольшими вариантами его приводят все письменные источники - хроники "Путь императора к Южным холмам", "Тучи цветущей сакуры", "Хроника Юга", "Хроника реки Тоцу", в особенности же семейные хроники Акамацу и Коцуки, написанные непосредственными участниками тех сражений или их прямыми потомками. Согласно одной из этих хроник, Небесному государю было тогда восемнадцать лет... К тому же известно, что дом Акамацу, пришедший в упадок после смуты годов Какицу55, снова был восстановлен - то была награда за истребление двух последних принцев Южной династии и за возвращение в столицу священной яшмы.
      54 Акамацу и Коцуки - феодальные дома; в 1441 г. (по яп. летосчислению в 1 г. Какицу) Мицускэ, глава дома Акамацу, убил шестого по счету сегуна из дома Асикага - Ёсинори, после чего дом Акамацу был уничтожен, Мицускэ с сыном покончили с собой.
      55 Смута годов Какицу. - Так именуются события, связанные с убийством сегуна Ёсинори, и карательные меры, предпринятые правительством против феодального дома Акамацу.
      * * *
      Вообще из-за плохих дорог связь всей этой округи с остальным миром очень затруднена. Поэтому там до сих пор сохранились старинные предания и нередко встречаются семьи с многовековой родословной, например семейство Хори в деревне Ано, в усадьбе которого на какое-то время останавливался император Го-Дайго. Сохранилась в неприкосновенности не только часть того дома, но, говорят, потомки Хори и по сей день живут там... Или семейство Хатиро Такэха-ры, того самого, о котором упоминается в "Повести о Великом мире", в главе, повествующей о бегстве принца Моринаги из Кумано56. Принц какое-то время жил у них в доме, у дочери Такэхары даже родился от него сын - потомки этой семьи тоже все еще здравствуют... Есть места, еще более овеянные легендами, - например, селение Гокицугу близ горы Одайгахара; местные крестьяне считают жителей этого села потомками демонов и ни в коем случае не вступают с ними в брак, а те в свою очередь и сами не желают заключать браки с кем-нибудь, кроме односельчан, и считают себя потомками демонов, служивших проводниками святому угоднику Эн-но Гёдзя...57 Таков характер всего этого края, там много старинных семейств, их называют родовитыми - все это потомки местных старейшин, некогда служивших Южной династии. В окрестностях деревни Касиваги, в долине Конотани, где стоял когда-то дворец младшего принца-сегуна, и поныне каждый год пятого февраля справляют праздник Владыки Южного двора, в храме Конгодзи происходит торжественное богослужение. В этот день десяткам "родовитых" мужчин разрешается надевать старинную одежду с гербами императорского дома хризантемой о шестнадцати лепестках - и занимать почетные места выше вице-губернатора, начальника уезда и прочих чиновников...
      56 ...о бегстве принца Моринаги из Кумано. - Сын императора Го-Дайго девятнадцати лет был назначен настоятелем монастыря на горе Хиэй. После неудачной попытки помочь отцу в борьбе против феодальных правителей Ходзё бежал в Кумано. Сложив с себя духовное звание и снова став мирянином, вернулся из Кумано и снова вступил в борьбу на стороне отца, но, оклеветанный перед Го-Дайго, был арестован и в 1335 г. казнен.
      57 Эн-но Гёдзя - буддийский монах, отшельник, основатель монастырей Оминэ и Кимбусэн в горах Ёсино (конец VII-начало VIII вв.).
      * * *
      Все эти разнообразные материалы, с которыми мне довелось познакомиться, не могли не подхлестнуть мое давнишнее желание написать исторический роман. Южная династия, цветение сакуры в Ёсино, таинственные долины в горной глуши, юный восемнадцатилетний Небесный государь, верный вассал Кусуноки, священная яшма, спрятанная в глубине пещеры, фонтан крови, брызнувший из-под снега из отрубленной головы... - достаточно одного этого перечисления, чтобы понять: лучшего материала не найти! И место действия превосходно: горные реки и скалы, дворцы и скромные хижины, весеннее цветение сакуры и багрянец осенних кленов - все это можно использовать, изобразив на страницах книги. При этом речь идет не об измышлениях, лишенных всякого основания; в моем распоряжении не только строго научные данные - разумеется, в основе будут они, - но также семейные хроники и другие рукописные материалы. Писателю достаточно всего лишь умело расположить факты, и может получиться прелюбопытное произведение. А если добавить к атому еще чуточку вымысла, вставить там, где это уместно, различные предания и легенды, описать своеобразную природу Ёсино, рассказать о потомках демонов, о пустынниках с вершины Оминэ, об идущих в Кумано богомольцах, поместить рядом с юным государем красавицу героиню скажем, какую-нибудь правнучку принца Моринаги, - получится еще интереснее! Просто удивительно, что литераторы, пишущие исторические романы, до сих пор не воспользовались таким материалом... Правда, я слышал, будто у Бакина58 есть незаконченный роман "История рыцаря", я его не читал, но мне говорили, что главная героиня, дочь Кусуноки, девица Кома - вымышленное лицо и, следовательно, роман не имеет отношения к событиям, связанным с Небесным государем. Слыхал я также, что в эпоху Токугава было одно или два произведения о государе в Ёсино, но совершенно неясно, в какой степени они основаны на подлинных фактах. Одним словом, ни в прозе, ни в пьесах дзёрури, ни в театре Кабуки - короче, среди произведений, популярных в широкой публике, мне никогда не встречался этот сюжет. Вот почему я решил обязательно использовать этот материал, пока никто еще до него не добрался.
      58 Бакин (полное имя - Кёкутэй Бакин; 1767- 1848) - писатель-прозаик, автор псевдоисторических приключенческих романов, пользовавшихся большой популярностью в первой половине XIX в.
      К счастью, неожиданные обстоятельства позволили мне ближе познакомиться с природой и обычаями этого края. Родные одного из моих товарищей по колледжу, молодого человека по фамилии Цумура, жили в деревне Кудзу, в Ёсино, хотя сам Цумура родился и постоянно жил в Осаке.
      По берегам реки Ёсино есть две деревни Кудзу. Название той, что в верхнем течении, пишется одним иероглифом, а той, что в нижнем, - двумя, эта последняя и есть селение, получившее известность благодаря пьесе театра Но из времен древнего императора Тэмму59. Впрочем, знаменитый местный продукт - крахмал "кудзу" - не производят ни в той ни в другой деревне. Не знаю, каким промыслом занимаются жители верхней деревни, а вот в нижней многие крестьяне кормятся изготовлением бумаги, причем вырабатывают они ее редкостным по нынешним временам, примитивным старинным способом, вымачивая волокна лианы "кудзу" в водах реки Ёсино. В этой деревне часто встречается причудливая фамилия Комбу, родственники Цумуры тоже носили эту фамилию и тоже занимались изготовлением бумаги, причем по этой части им принадлежало первое место во всей деревне. По словам Цумуры, семья эта тоже была довольно старинной, так что, должно быть, имела в прошлом какое-то отношение к последним вассалам Южной династии. Только побывав у них в доме, я впервые узнал, например, какими мудреными иероглифами пишутся названия местных гор и долин Сионоха и Санноко... Глава семьи, Комбу-сан, рассказал, что от их деревни до долины Сионоха более шести ри, оттуда до ущелья Санноко - еще два ри, а до самого конца, до того места, где некогда обитал Небесный государь, так даже больше четырех... Правда, он знает об этом лишь понаслышке, из их деревни почти никто никогда туда не ходит... Только из рассказов плотогонов, которые спускаются с верховьев реки Ёсино, известно, что в глубине ущелья, на крохотном плоскогорье, именуемом Полянка Хатимана, стоят несколько хижин углежогов, а еще дальше в ущелье, там, где оно как бы замыкается тупиком, есть площадка - она называется "Скрытная полянка", - и вот там-то и впрямь сохранились руины дворца Небесного государя, есть и пещера, где прятали священную яшму... Но даже монахи-ямабуси60, идущие по обету на вершину Оминэ, не могут туда добраться, так как от самой горловины ущелья на всем его протяжении тянутся отвесные, поистине неприступные скалы и нет ничего похожего хотя бы на какую-нибудь тропинку. Жители деревни Касиваги обычно ходят купаться в горячих источниках, бьющих у речки Сионоха, но оттуда поворачивают назад... Да, в этом ущелье из-под земли бьют бесчисленные горячие ключи, образуя множество водопадов, самый большой называется Мёдзин, но любуются всей этой красотой разве лишь углежоги да дровосеки...
      59 Император Тэмму (622-686) - покровитель искусств и наук, способствовавший становлению японской государственности.
      60 Монахи-ямабуси - странствующие монахи-пилигримы.
      * * *
      Этот рассказ о плотогонах еще больше обогатил мир моего будущего романа. У меня и без того уже скопилось много как на подбор прекрасного материала, а тут еще эти горячие ключи - еще одна великолепная деталь, лучше невозможно придумать... И все-таки, не будь приглашения Цумуры, я вряд ли отправился бы в такую глушь, потому что, находясь в Токио, уже подобрал все какие возможно письменные источники. Когда в твоем распоряжении так много материала, совсем не обязательно самому ехать на место действия, все остальное дорисует собственная фантазия... Пожалуй, может получиться даже эффектней... Но то ли в конце октября, то ли в начале ноября Цумура написал мне: "Может быть, все-таки съездишь, бросишь взгляд? Как раз подвернулся удобный случай..." Цумуре понадобилось навестить тех самых его родственников в деревне Кудзу. "До ущелья Санноко мы с тобой, пожалуй, не доберемся, - писал он, - но ты сможешь осмотреть окрестности Кудзу, познакомишься с тамошними краями, с местными обычаями, это безусловно пригодится для твоего романа. Я имею в виду не только события, связанные с Южной династией, - эта местность вся очень интересна, ты сможешь собрать по деревням оригинальный материал, которого хватит для двух, и даже для трех романов... Во всяком случае, напрасной твоя поездка никак не будет! Так что не ленись потрудиться в собственных профессиональных интересах! Время сейчас тоже самое подходящее, для поездки лучшего сезона не выбрать. Все стремятся попасть в Ёсино к весеннему цветению сакуры, но осень там тоже очень и очень недурна..."
      Боюсь, мое предисловие чересчур затянулось, но я хотел объяснить, что побудило меня внезапно пуститься в дорогу. Конечно, известную роль сыграли мои, как писал Цумура, "профессиональные интересы", но, по правде сказать, больше всего меня влекло желание беззаботно побродить на лоне природы...
      II
      ИМОСЭЯМА
      Мы договорились встретиться в Наре; в условленный день Цумура приедет туда из Осаки и будет ждать меня в гостинице "Мусасино", у подножия горы Вакакуса. Со своей стороны, я выехал из Токио ночным поездом, провел сутки в Киото и на следующее утро был в Наре. Гостиница "Мусасино" существует и поныне, но, говорят, хозяин там уже новый, не тот, что двадцать лет назад, да и само здание, на мой взгляд, раньше было более старинным, изысканным. Эта гостиница, да еще гостиница "Кокусуй" считались в те времена самыми первоклассными заведениями; отель, построенный министерством путей сообщения, появился гораздо позже... Цумура, как видно, меня заждался и хотел как можно скорее ехать дальше, да и я в Наре бывал не раз, и, чтобы не терять времени, пока день стоит погожий, как на заказ, мы отправились в Путь, полюбовавшись из окна гостиницы видом горы Вакакуса всего какой-нибудь час-другой.
      Сделав пересадку в Есиногути, скрипучей узкоколейкой мы доехали до станции Есино и пошли оттуда пешком по дороге, тянувшейся вдоль берега реки Есино. У заводи Мацуда - как, наверное, помнят читатели, эта заводь упоминается еще в поэтическом собрании "Манъёсю"61 - дорога разветвляется надвое.
      61 Манъёсю (букв.: "Собрание десяти тысяч лепестков") - поэтическая антология, в которую вошло более 4000 произведений народной и авторской поэзии (VIII в.).
      Та, что сворачивает направо, ведет к прославленным местам любования сакурой Ёсино; перейдя мост, сразу попадаешь к Нижней Роще, затем идут Сэкия, храм бога Дзао, Есимидзу, Средняя Роща - все места, где в сезон цветения сакуры толпятся приезжие. Мне тоже довелось дважды любоваться сакурой в Есино, один раз в детстве, когда мать взяла меня с собой в поездку по знаменитым местам Камигаты62, а другой раз уже в бытность студентом колледжа. Помнится, тогда я тоже вместе со всей толпой свернул направо. Но налево я шел теперь в первый раз.
      62 Камигата (букв.: "Высокая, высшая сторона") - так с древних времен назывался район столицы (Киото) и ее окрестностей.
      Недавно до Средней Рощи пустили автобус, появилась канатная дорога, так что сейчас, пожалуй, никто уже не ходит по этим местам пешком, не спеша обозревая окрестности, но в старину люди, приезжавшие любоваться сакурой, обязательно сворачивали у этой развилки направо и, добравшись до моста через заводь Мацуда, любовались видом реки Ёсино.
      - Вот, взгляните туда... Видите, там виднеются горы Имосэяма. Слева Имояма, а справа - это Сэяма... - непременно говорил проводник-рикша, останавливая приезжих на мосту и указывая вверх по течению.
      Помню, моя мать тоже остановила здесь рикшу и, держа меня, совсем еще несмышленыша, на коленях, сказала, нагнувшись к моему уху:
      - Помнишь пьесу "Имосэяма"63 в театре? А вот там - настоящие горы Имосэяма!
      63 Пьеса "Имосэяма" (полное название: "Имосэяма, или Семейные наставления для женщин", автор - Тикамацу Хандзи; 1725 - 1783). - Пьеса была написана для кукольного театра "дзёрури" в Осаке, впоследствии переделана для исполнения актерами в театре Кабуки. Юноша Коганоскэ и девушка Хинадори любят друг друга, но их семьи разделяет вражда, непреодолимая, как река Ёсино, текущая через земли, на которых они живут. Молодые люди погибают (Коганоскэ принуждают сделать харакири, Хинадори отрубают голову), но их смерть примиряет оба семейства. В этой пьесе своеобразном японском варианте "Ромео и Джульетты" - весьма эффектна сцена, когда актеры переговариваются между собой, стоя на двух "ханамити" помостах, ведущих через весь партер на сцену (как правило, в спектаклях Кабуки используется только один помост), а декорация на сцене изображает текущую между ними реку Ёсино, по берегам которой цветет сакура. "Сэ" означает "возлюбленный, любимый", "имо" - "возлюбленная", "яма" - "гора". Коганоскэ живет у горы Сэяма, Хинадори - у горы Имояма. Название двух этих гор, соединенное в одно слово, может быть переведено как "Горы любящей пары" или "Горы влюбленных".
      Я был еще очень мал, поэтому ясного впечатления не сохранилось, помню только, что было это под вечер, в середине апреля, когда в горном краю еще довольно прохладно. Под высоким туманным небом издалека, где как будто смыкались бесконечные горные цепи, текла в нашу сторону окутанная дымкой река Ёсино, только посредине ветерок морщил воду, образуя как бы дорожку, похожую на полоску жатого шелка, а вдали виднелись сквозь вечернюю дымку две хорошенькие круглые горки. Невозможно было отчетливо разглядеть, что они находятся по обе стороны реки, но из пьесы я знал, что горки эти расположены на разных берегах, напротив друг друга. Коганоскэ и его нареченная Хинадори живут в высоких теремах, она - у горы Имояма, он - у горы Сэяма. В этой сцене сильнее, чем в других эпизодах, чувствуются сказочные мотивы, поэтому на меня, ребенка, она произвела наиболее глубокое впечатление. "А-а, так вот они, горы Имосэяма!" - подумал я, услышав слова матери, и мне показалось, будто стоит только пойти туда, и я увижу Коганоскэ и Хинадори; я погрузился в детские фантастические мечты... С тех пор я хорошо запомнил этот вид с моста, иногда он вдруг всплывал в памяти, вызывая теплое чувство. Вот почему, когда я снова приехал в Ёсино - мне было тогда уже года двадцать два, - я снова облокотился здесь о перила и, вспоминая мать, в ту пору уже покойную, долго смотрел на открывавшуюся передо мной панораму. В этом месте река вырывается из гор Ёсино на довольно обширную равнину, стремительный горный поток превращается в спокойно, плавно бегущую речку, "течет привольно средь равнины...", а вдали, выше по течению, виднеется городок Камиити с его единственной улицей - скоплением простых деревенских домов с низко нависшими крышами и мелькающими там и сям белыми оштукатуренными стенами амбаров.
      ... Теперь, не останавливаясь на мосту и свернув у развилки влево, я шел, направляясь к горе Имояма, которую раньше видел только издалека. Дорога, бежавшая вдоль реки все прямо и прямо, кажется на первый взгляд удобной и ровной, потом становится крутой, каменистой; мне сказали, что после городка Камиити, оставив позади деревни Миятаки, Кудзу, Отани, Сако и Касиваги, она постепенно уходит все дальше в горы, к самым истокам реки Ёсино, и, пересекая водораздел между провинциями Ямато и Кии, в конце концов выходит к заливу Кумано.
      * * *
      Мы выехали из Нары довольно рано и потому добрались до Камиити вскоре после полудня. Дома вдоль дороги, как я и думал, когда смотрел на них издали, оказались очень простой, старинной постройки. Местами на бегущей вдоль реки улице линия домов прерывалась, но большей частью эти дома, с низким, словно чердак, вторым этажом и темными, как будто закопченными, решетками "сёдзи", вплотную примыкали друг к другу, заслоняя вид на реку.