Я открыл нижний люк бронетранспортера и выбрался наружу. Сразу же распластался на земле -- к стоящим на месте машинам "чехи" давно уже пристрелялись.
      Боцман сверху дал очередь. Пара трассирующих пуль красиво ушла в листву, словно прокладывая мне дорогу. Я вскочил и, нагнувшись, кинулся в кустарник.
      Далеко бежать не пришлось -- метрах в сорока от дороги я обнаружил двух убитых "чехов" -- наверняка работа Боцмана. Вот и замечательно, можно считать, что двое из нашей команды уже вооружены, осталось вооружить еще двоих. Я услышал, как впереди зашуршали кусты, и дал туда короткую очередь, после чего сделал обманный маневр: бросился влево, а потом резко вперед, пытаясь обойти отступающего противника. Здесь главное -- фактор неожиданности. Отступая, противник всегда оглядывается, его внимание сосредоточено на том направлении, откуда по нему стреляют. Он таращился в одну сторону, а по нему вдруг открывают огонь совсем с другой. Он теряется, паникует, начинает совершать ошибочные действия. И все, он уже покойник! В этом деле главное -- не попасть под свою пулю. Обидно погибнуть от рук своих же, а часто именно так и бывает. Сколько раз я со своими бойцами попадал под обстрел нашей артиллерии! Бывало, идешь по горам, и вдруг вокруг тебя снаряды начинают рваться. Ложись да молись, чтобы не накрыло. Пока артнаводчик по рации скорректирует огонь, сто раз погибнуть можно!
      Давненько не бегал я вот так по лесу с автоматом! Пули шуршали то справа, то слева, то низко над головой. Иногда мне даже казалось, что я по звуку могу отличить "свою" пулю от "чужой". Но это, конечно, сущая ерунда! У "чехов" такие же "калаши", как и у нас.
      Я быстро обошел группу из трех человек и, когда они собирались переправляться через ручей, дал длинную очередь. Двое упали, один успел юркнуть в кусты. Встреча с основной группой противника в мои планы не входила, поэтому я забрал их оружие и быстро ретировался. Ничего особенного -- обычная спецназовская работа...
      * * *
      ...Лежа в куче хвороста на опушке леса, Док и Адриано давно уже наблюдали за стариком-чеченцем, пасшим на зеленом склоне небольшую отару овец. Помогала ему собака -- овчарка. Как только какая-нибудь овечка, увлекшись травой, начинала отставать, овчарка с лаем гнала ее к отаре.
      Беглецы рассчитывали двинуться дальше, когда старик со своими овцами скроется из вида, но все вышло иначе.
      У кромки леса, у подножия горного пастбища, трава была сочнее, и старик погнал отару вниз -- прямо в сторону той опушки, на которой спрятались Док и Адриано.
      Неожиданно овчарка, забыв о стаде, кинулась к их убежищу и принялась бешено лаять и рыть лапами землю. Старик, решив, что в хворосте спрятался зайчонок, попытался было оттащить овчарку за ошейник. Но собака так упиралась всеми четырьмя лапами, не желая уходить, что старик даже замахнулся на нее палкой. Он стал вглядываться в кучу хвороста, пытаясь среди наваленных веток что-нибудь увидеть, потом скинул с плеча винтовку и для очистки совести дважды выстрелил в кучу, прежде чем двинуться своей дорогой. Овчарка полаяла еще немного и побежала догонять стадо.
      Когда старик с отарой скрылся за склоном, из хвороста раздался тихий стон. Это не повезло Доку -- одна пуля старика ушла в землю, а другая угодила ему в ногу. Всю ночь они шли, а под утро спрятались в этой куче, надеясь немного отдохнуть, отлежаться, поспать. Поспали!
      -- Ранить? Где ранить?
      -- Сильно течет, Адриано! Промыть надо, перевязать.
      -- Да-да! -- Итальянец начал раскидывать ветви.
      -- Тихо ты, а то собака вернется! -- зашипел на него Перегудов. -- Я лучше потерплю немного.
      -- Нет-нет, терпеть нет. Много крови, можно умирать, -- замотал головой Адриано. Он вылез из кучи, закинул на плечо автомат и помог Перегудову подняться.
      Док попробовал ступить на раненую ногу, но тут же сморщился от боли.
      -- Палку мне надо. Костыль.
      -- Я помогать. Потом палка. -- Адриано взвалил Дока себе на плечи и потащил вниз, к ручью.
      Около воды он аккуратно опустил Дока на камни.
      -- Штанину разорвать надо, -- сказал Перегудов, но итальянец не понял, и тогда Док показал жестом на его рубахе: -- Рвать, рвать!
      Адриано кивнул. Послышался треск разрываемой материи.
      -- Молодец. Теперь рану промыть надо. Понял, нет? Потом вот этим присыплем. -- Перегудов вынул из кармана упаковку с сильным антибиотиком. Чеченцы, когда обыскивали, хотели отобрать ее, но он сказал, что без этого не сможет жить, и они оставили лекарство.
      Адриано снял с себя рубаху, оторвал один рукав и, тщательно прополоскав его в ручье, принялся аккуратно смывать с раны кровь.
      Док заскрипел зубами от боли.
      -- Ничего, ничего, -- бормотал Бернарди. -- Сейчас терпеть немного.
      Перегудов взглянул на раненую ногу, скривился.
      -- Хорошо, теперь я сам.
      Он аккуратно ощупал рану. Вдруг вскрикнул и повалился на камни без сознания.
      -- Что? Что? -- залепетал Адриано. Он зачерпнул ладонями воды, побрызгал на Дока.
      Тот пришел в себя. Сказал, корчась от боли:
      -- Пуля не очень глубоко. Кость не задета. Надо бы достать, -- сказал он.
      -- Как? -- удивился Адриано.
      -- Молча. Сходи за хворостом, нужно костер развести. Огонь, понял?
      Итальянец кивнул и убежал за хворостом. Скоро он вернулся с целой охапкой сухих веток.
      Док протянул ему зажигалку. Адриано долго не мог развести костер, но в конце концов у него это получилось, огонь весело заплясал по сушняку.
      Док свинтил пробку с маленькой плоской фляжки, которую он носил в специальном чехле на поясе. Эта фляжка была с ним еще с первой чеченской. Обычно он наливал в нее спирт или коньяк -- рану промыть, взбодриться, согреться. Но сейчас она, конечно, была пуста.
      -- На вот, набери воды и поставь фляжку на огонь. Итальянец все сделал, как велел ему Перегудов.
      -- Дай-ка сюда автомат!
      Адриано протянул ему автомат. Док вытянул из-под ствола шомпол, осмотрел его.
      -- Опусти во флягу, в воду. Понял?
      -- Да-да. -- Бернарди подумал: неужели этим страшным металлическим прутом Иван собирается извлечь из ноги пулю?
      -- А что, у тебя есть предложение получше? -- словно прочитал его мысли Перегудов. -- Был бы нож...
      -- Нож! Нет, нож нету, -- покачал головой Адриано.
      Когда вода во фляжке почти полностью выкипела, Док велел достать из нее шомпол. Он снова стер кровь и осторожно ввел металлический штырь в рану, пытаясь нащупать им застрявшую пулю.
      От боли у него на глазах выступили слезы. Одно неловкое движение, и Перегудов тут же потерял сознание.
      -- Иван! Иван! -- Адриано снова стал брызгать на него, но на этот раз Док не спешил приходить в себя.
      Тогда итальянец перекрестился, торопливо прошептал слова молитвы Пресвятой Деве Марии и взялся за дело сам. Одной рукой он сдавливал рану, нащупывая пальцами пулю, другой пытался подцепить ее шомполом. От вида крови у Адриано всегда кружилась голова, но на этот раз он все-таки сумел взять себя в руки. Наконец у него получилось: остроносая окровавленная пуля была извлечена наружу. Адриано ополоснул ее в ручье и сунул в карман. После чего опять промыл рану товарища и, как велел Док, присыпал ее белым порошком.
      Теперь рану нужно было чем-нибудь перевязать. Итальянец со вздохом снова стянул с себя рубаху, оторвал второй рукав.
      Когда перевязка была закончена, он без сил опустился на камни и закрыл глаза. Ему слышался крик чаек, плеск волн, родная итальянская речь, виделись блики на воде. Словно на мгновение он очутился дома, в родной Генуе...
      Очнулся он от звонкого тявканья. Адриано мгновенно открыл глаза, замер, прислушиваясь. Ему показалось, что где-то неподалеку брякнул автомат. Он торопливо вскочил, раскидал догорающие ветки, передернул затвор автомата и, взвалив на себя Дока, как мог быстро перешел ручей и скрылся в лесу.
      Минуты через три из зарослей кустарника появились вооруженные чеченцы. Их было пятеро -- мобильная разведгруппа. Один из них присел на корточки перед костровищем, осторожно взял обгоревшую фляжку, продемонстрировал ее своим товарищам, сказал что-то резко-гортанное.
      -- Аллах акбар! -- прокричали чеченцы и бросились в погоню за гяурами.
      * * *
      Колонна стояла на шоссе. Около шестьсот первого бронетранспортера по стойке "смирно" застыл его экипаж: сержант, оператор-наводчик и солдатик-стрелок. Вид у всех троих был довольно бледный. Перед ними, бешено вытаращив глаза, стояли заместитель командира полка подполковник Назаров и начальник штаба майор Беглов.
      -- Сержант, где журналисты, я спрашиваю! -- заорал Назаров, брызгая слюной.
      -- Ну я же говорю... -- начал было сержант.
      -- Что вы говорите? Вы мямлите, так что ничего разобрать нельзя. Давайте-ка с самого начала. Итак, головная машина подорвалась на фугасе...
      -- Да, я по рации услышал, что один двухсотый и приказ открыть огонь по "зеленке".
      -- Ну и?.. Вы выполнили приказ?
      Сержант замялся. Зло посмотрел на оператора-наводчика.
      -- Башню заклинило! А один из журналистов, самый большой из них, он башню расклинил, оператора с места согнал и сам сел за пулеметы.
      -- Твою мать! Кто машиной командует, журналист или вы?
      -- Я. -- Сержант потупил взгляд.
      -- Оно и видно. Дальше!
      -- А дальше он стрелять из пулеметов начал. А другой, который у них главный, отобрал у рядового Лямина автомат и ушел в "зеленку".
      -- Рядовой Лямин, вам известно, что ваше личное оружие вы не имеете права выпускать из рук?
      -- Знаю, -- вздохнул солдат. -- Так он мне его вернул. -- Рядовой поправил ремень автомата на плече.
      -- Вернул он ему! Под трибунал у меня все трое пойдете! -- снова закричал подполковник. -- Дальше что было?
      -- Ну вот, который главный, убежал в "зеленку". Прямо под обстрелом. Здорово он так все это делает!
      -- Без комментариев, сержант!
      -- Ну вот, а минуты через три вернулся и говорит своим: "Отличный крупный план я в лесу надыбал, пойдемте поснимаем!"
      -- Так прямо и сказал -- поснимаем?
      -- Так прямо и сказал, -- кивнул сержант. -- А колонна уже двинулась. А они все четверо сразу в нижний задний люк сиганули и в "зеленке" скрылись. Мы даже глазом моргнуть не успели.
      -- Что значит -- не успели? Кто командир машины?
      -- Я.
      -- Вы как командир обязаны были отвечать за безопасность всех, кто находится в бронетранспортере, в том числе и тележурналистов. Или вы об этом впервые слышите?
      -- Почему? Не впервые, -- произнес сержант и опустил голову. -- Должен.
      -- Почему сразу не доложили, что журналисты в "зеленку" ушли?
      -- Растерялся я немного. По рации все время приказы... Я вообще-то доложил.
      -- Доложили -- через пять минут! На сколько можно удалиться от колонны за пять минут?
      -- На полкилометра.
      -- Минимум на пятьсот метров, сержант, минимум! А если бегом -- больше чем на километр. Вот поэтому прочесывание никаких результатов и не дало! Ясно вам?
      -- Так точно!
      -- Приедем в часть, будем разбираться. Но гауптвахта на неделю вам точно обеспечена! К машине!
      Экипаж торопливо полез в бронетранспортер, а Назаров с начальником штаба двинулись вдоль колонны к головной машине.
      -- Что думаешь? -- спросил подполковник.
      -- А что тут думать? -- сказал начальник штаба. -- Умыкнули их чечены всех четверых, да и все! Видишь, как с журналистами-то связываться? Себе дороже.
      -- Идиоты, они, что ли -- под пули ради съемки лезть? Армейские будни, говорит, снимать будем. В первом же сопровождении, мать их так!..
      -- Да нет, не похожи они на идиотов. Судя по рассказу сержанта, под обстрелом профессионально действовали. Видать, приходилось раньше воевать. -- Начальник штаба отер платком вспотевший лоб.
      -- Ну не знаю. Типичные журналюги. Фээсбэшников теперь в полк понаедет! Следствие, то да се. Забот не оберешься! И командир, как назло, в командировке!
      -- Ничего, Борисыч, прорвемся! -- подбодрил Назарова майор. -- Слушай, а вдруг они специально свалили?
      -- Как это -- специально? -- нахмурился Назаров.
      -- А вот так! Что, если поездка в Чечню им для того нужна была, чтобы на сторону "чехов" перейти.
      -- Да ну, брось, нормальные мужики -- журналисты! Я с ними водку пил.
      -- Конечно, нормальные, как Бабицкий какой-нибудь. Будут с "чехами" по горам лазать, материал сенсационный снимать. Представляешь, с той стороны? Потом его каким-нибудь западным телекомпаниям продадут. Десятки тысячи долларов на этом заработают. Сам говоришь -- журналюги. Они же за жареный матерьяльчик мать родную продадут!
      -- Думаешь? -- с сомнением сказал подполковник.
      -- Теперь почти уверен. Надо немедленно фээсбэшникам о ЧП доложить. Фамилии-то хоть помнишь их?
      -- Помню. Главного у них Пастуховым зовут.
      -- Сергей Пастухов? -- уточнил начальник штаба.
      -- Да, а что?
      -- Да ничего! Знал я одного Сергея Пастухова. Он в первую чеченскую в спецназе капитаном воевал. Такие операции со своими головорезами проворачивал -- командующий только диву давался! А потом повздорил с каким-то генералом. Его и уволили из армии за несоответствие! И его уволили, и всю его банду. Спецназ потом по ним еще год вздыхал -- больше таких орлов не найти! Этот Пастухов, помнится, упрямый очень, всегда на своем стоит. Ну вот что-то и вышло. Темная история...
      -- Да ну, какой этот спецназовец! Однофамилец, наверное. Мало ли Пастуховых по свету ходит!
      -- Может, и однофамилец, -- кивнул майор.
      * * *
      Док пришел в себя и понял, что Адриано тащит его на себе через орешник. Спина итальянца была мокрой от пота, дыхание хриплым и тяжелым. Док прислушался к ране -- нога болела не так сильно, как раньше.
      -- Устал -- отдохни, -- шепотом посоветовал он итальянцу.
      -- О, живой! Санта Мария! -- Бернарди слабо улыбнулся и аккуратно опустил Дока на траву. -- Отдыхать много -- нет! Нельзя! "Чехи"! -- Он ткнул указательным пальцем в зелень кустарника. -- Собака, старик.
      Док кивнул: понимаю, мол.
      -- Получилось пулю извлечь?
      -- Да, есть! -- Адриано вынул из кармана пулю, протянул ее Доку.
      -- Ты молодец! За сегодняшний день можно не бояться. А говорил -- не сможешь! Найди мне палку, а то мы далеко уйти не сможем. Палку, понял?
      -- Си, си. Моменте.
      Бернарди положил автомат на траву и отправился на поиски подходящей для посоха палки.
      И вдруг Перегудов услышал шорох невдалеке, а в следующее мгновение воздух вспорола автоматная очередь. Сверху посыпались срубленные пулями ветки.
      -- Ложись! -- крикнул он. Но итальянца не надо было упрашивать -- он и так уже лежал, закрыв голову руками.
      Док подтянул к себе за ремень автомат, откатился в сторону и замер.
      -- Эй, русский, сдавайся, а то убьем, -- раздался вдруг голос с характерным кавказским акцентом.
      -- Ага, сейчас, -- сказал Док и выстрелил на голос одиночным. Он обернулся к итальянцу: -- Уходи, слышишь, уходи!
      -- Нет-нет, нельзя, -- замотал головой Адриано. -- Ты -- нога. Я не могу.
      -- Заладил свое -- не могу, не могу! -- ворчливо прошептал Перегудов. -- Вали отсюда, я сказал! Итальянец подполз к Доку и прошептал:
      -- Я и ты -- вместе!
      * * *
      ...Несмотря на то что нам достались трофейные автоматы, я считал, что вооружены мы плохо. Во-первых, патронов всего на три рожка -- это девяносто штук. В современном бою солдат за три часа может целый цинк израсходовать -больше тысячи. Во-вторых, для успешного проведения нашей операции одних автоматов мало. Нужен как минимум подствольный гранатомет, а еще лучше станковый -- таким одной очередью можно человек пятьдесят положить, нужны ночные прицелы или хотя бы бинокли, чтобы "чехи" в сумерках не застали нас врасплох, нужны мины и гранаты для проведения диверсий в тылу противника. Питание и вода меня беспокоили меньше всего.
      Однажды мне с моими парнями в засаде целую неделю просидеть пришлось. Думали, выйдем из части на денек, проведем операцию и вернемся, поэтому по одной коробке сухпая взяли, а получилось -- семь суток. Сухой-то паек -ладно. А вот воды в большой фляге -- полтора литра. Чуть больше двухсот граммов на день. Нацедишь ее полкрышки, вольешь в рот и держишь, пока она вся не всосется. Так и тянет припасть к горлышку и выдуть сразу всю флягу, а нельзя! На то она и засада, что ты не только разговаривать или курить -шевельнуться не можешь! "Чехи" на нас тогда так и не вышли, зато мы потом как пушинки по горам к месту постоянной дислокации летели. Высохшие, черные, злые. Чем-то на чертей похожи... Поэтому насчет харча я не беспокоился. Главное сейчас -- оружие.
      Пробежав километра три по перелескам и рощицам, мы сделали небольшой привал.
      -- Как самочувствие, братцы? -- поинтересовался я у своих друзей. Все-таки давно уже мы не делали таких марш-бросков по пересеченной местности.
      В городе все больше на колесах приходится.
      -- Твоими молитвами, -- отозвался Артист. -- Я только не понимаю, к чему такая спешка? Мы что, "чехов" к границе с Осетией гоним?
      -- Никого мы не гоним. Назаров мог организовать наши поиски, послать солдат на проческу, вызвать вертушки. А в наши планы встреча с назаровскими солдатами пока что не входит. Кроме того, к вечеру мы должны быть в районе Горагорского. Надо схрон найти.
      В первую чеченскую немало нам пришлось всяких схронов повидать. В пещерах, в заброшенных домах, в колодцах -- где только боевики оружие не прятали. Спрятал -- и гуляет, будто мирный житель, а ночью, как кот, -- на охоту. Кроме оружия в схронах можно найти также продукты, медикаменты, литературу пропагандистскую -- в общем, все тут есть: и для души, и для тела.
      -- Где же мы сейчас схрон найдем? -- пожал плечами Артист.
      -- Ничего, около населенных пунктов наверняка есть. Помнится, Боцман у нас по схронам большой специалист.
      -- Ну-у, когда это было! -- протянул Дмитрий.
      Я достал из сумки карту, развернул на траве.
      -- До Горагорского почти тридцать километров. К вечеру мы должны там быть.
      -- Тридцать? Многовато, -- вздохнул Боцман. Ему труднее всех по горам идти. Правило такое: чем человек крупнее, тем меньше в нем выносливости, и наоборот. Вон Муха -- не то что тридцать, сорок километров протопает и даже не ойкнет!
      -- А с камерой чего делать? -- поинтересовался Артист. -- Светка ее у друзей брала.
      -- В полиэтилен, закопай и место на карте отметь. На обратном пути заберем.
      -- Есть, закопать!
      Я сориентировался по карте и компасу:
      -- Все, вперед!
      Операция началась. К вечеру мы будем в районе Горагорского, найдем людей, которые занимались поставкой вакцины в Чечню, спросим с них и за Дока, и за Итоева, и за остальных. За все!
      Глава девятая. НУРС
      [Неуправляемый ракетный снаряд]
      Несмотря на то что у Дока и Адриано ди Бернарди был один автомат на двоих, они сумели продержаться почти час, не давая чеченцам подойти ближе или окружить их. Адриано очень боялся, что Перегудов потеряет сознание от боли, но тот держался молодцом: стрелял хоть и редко, одиночными, но не давал противнику сдвинуться с занятых позиций.
      -- Уходим! -- шепнул он Адриано, когда в магазине по его прикидкам осталось не больше пяти патронов. -- Только ползком, понял?
      -- Си, серпента.
      -- Да, как змея, -- кивнул Док.
      Они поползли в сторону зарослей. Док думал больше всего о том, чтобы не задеть рану. Выстрелов не было -- судя по всему, "чехи" их отход не заметили. То ли из-за того, что смеркалось, то ли потому, что у них уже, как говорится, глаз замылился от непрерывно трепещущей на ветру листвы.
      Оказавшись вне зоны видимости противника, они поднялись. Док одной рукой оперся на палку другой -- на плечо Адриано, и оба заковыляли вперед. Сейчас они должны были двигаться на север, для того чтобы выйти к железной дороге. Железная дорога -- это свои.
      * * *
      -- Есть! -- радостно прошептал Муха из-под железобетонной плиты. Мне в глаза сверкнул луч фонаря.
      -- Поаккуратней там!
      На окраине Горагорского мы нашли полуразрушенный дом с обвалившимися плитами перекрытий. Дом как дом, ничего особенного, таких сейчас сотни по всей Чечне, однако, обследовав его повнимательней, мы обнаружили, что большой обломок плиты, которым был закрыт вход в подвал, кто-то недавно поднимал домкратами -- на стене осталась свежая царапина. Зачем, спрашивается, людям понадобилось залезать в подвал, в котором наверняка ничего ценного давным-давно не осталось? Для того, чтобы спрятаться или что-нибудь спрятать. Кроме того, рядом с плитой мы обнаружили пару придавленных камнями лимонок, чья убойная сила согласно учебнику по огневой распространяется на двести метров. Именно такого типа "подарочки" для неверных чаще всего и оставляют "чехи" в схронах. Наступишь на камешек, граната из-под него и выскочит!
      Невдалеке от дома мы нашли куски арматуры, которыми пользовались как ломиками, чтобы сдвинуть плиту с места. Даже вчетвером удалось нам это не сразу. С домкратами "чехам", конечно, легче. Ну что ж, они здесь хозяева, мы -- гости!
      Через полчаса образовалась щель, достаточная для того, чтобы самому маленькому из нас -- Олегу Мухину -- проскользнуть вниз. Он взял фонарь и нырнул в темноту...
      -- Что есть-то? -- поинтересовался я.
      -- Все есть. Видать, недавно заложили, -- отозвался из-под плиты Олег. -- Принимай!
      Схрон действительно оказался довольно богатый. Мы достали из подвала пятьдесят шесть пачек патронов, пулемет, два автомата с подствольными гранатометами, РПГ с комплектом гранат, ночной бинокль, ящик лимонок, а кроме того -- полтора десятка десантных сухпаев и три индивидуальных аптечки. С таким запасом можно неделю в глухой осаде продержаться, особенно если ты не чижик зеленый, а офицер спецназа с большим стажем ведения боевых действий!
      -- Вернемся к нашим баранам, -- шепотом сказал я, когда оружие, боеприпасы и еда были распределены. -- Наша задача -- найти базу боевиков. В селение заходить нельзя -- засветимся. Поэтому предлагаю следующий вариант проведения операции: находим кого-нибудь из "чехов" и отслеживаем его путь. Враг сам должен привести нас на базу.
      -- В горах она замаскирована, -- предположил Артист. -- Трудно нам будет не засветиться. Селение-то маленькое.
      -- Надо постараться. Сделаем засаду возле схрона. Будем сидеть как мыши. Не разучились еще?
      -- С такой работой разучишься, как же! -- усмехнулся Боцман.
      Мы выбрали себе такую позицию в кустарнике, чтобы были одновременно видны и полуразрушенный дом, и дорога, ведущая в Горагорский. Мухин с биноклем расположился в густой кроне шелковицы, а мы -- внизу, в небольшом овражке, усыпанном засохшей листвой.
      В засаде мы просидели целый день, но около схрона так никто и не появился. Только в кино злодеи не заставляют себя долго ждать.
      * * *
      Док ощупывал распухшую ногу. Адриано сидел на корточках рядом:
      -- Больно?
      -- Не в этом дело. Видишь, как разбарабанило. Грязь попала, и никакой антибиотик не помог. Нельзя раны водой промывать.
      -- Что делать?
      -- Идти надо, идти. Будем на месте сидеть, они нас найдут и прикончат. Еще денька два у меня в запасе есть. Потом... -- Перегудов недоговорил, что будет потом, но Адриано и так понял -- идти с такой ногой он уже больше не сможет, а то и того хуже!..
      Бернарди вздохнул. В бегах они были уже третий день. За все это время несколько раз пожевали какой-то кисло-сладкой травы да крохотных яблочек с дикой лесной яблони. Его силы были на исходе.
      -- Ладно, ты поспи часок, а я покараулю, -- неожиданно предложил Перегудов. -- Потом двинем.
      -- Нет-нет, тебе спать, тебе -- силы. Я не устать.
      -- Силы и тебе тоже нужны. Ты какой-то там следователь, а я капитан медицинской службы. Понял, да? Ну вот, как старший по званию, я тебе приказываю: спать!
      Адриано послушно лег на траву, свернулся калачиком и мгновенно уснул.
      -- В благородство он, видите ли, играет! -- ворчливо сказал Док. Он прислонился спиной к стволу дерева и задумался.
      Шли они на север, к железной дороге. По его подсчетам, до Терека осталось километров двадцать, не больше. Надо переправиться на другую сторону реки, а там Наурская -- автомобильная и железная дорога. Власть, войска, люди. Двадцать километров -- это для офицера медслужбы, конечно, ерунда! За день запросто пройти было бы можно, если б не нога и если не приходилось бы днем таиться от "чехов", которые знают здесь все тропы. Ну хорошо, пускай не день, пускай -- два. Только бы ногу еще больше не разбарабанило! Ему бы сейчас скальпель или хотя бы нож -- разрезать рану, выдавить гной, сделать дренаж. Сразу стало бы легче. Так ведь нет у него ничего! Док потрогал тыльной стороной ладони лоб. Ну вот, кажется, температура поднялась. Все правильно -- воспалительный процесс. Не выдержать ему еще два дня! У итальянца тоже силы на исходе. Не будить его сейчас, так и проспит, наверное, целые сутки. Но нет, надо идти. Весть о двух бежавших уже разнеслась по всем аулам. Родственники пацана, которого он огрел по голове, рыщут по лесам, чтобы убить их, другие "чехи" -- чтобы взять в плен и подороже продать родственникам пацана. У каждого своя выгода. Да только он им живым не дастся!
      Док отстегнул рожок, выщелкнул из него один патрон, положил его в карман, опять присоединил рожок к автомату. Ладно, еще пять минут отдохнет, потом разбудит итальянца.
      Док закрыл глаза. Тут же перед внутренним взором возникло лицо матери. Она сказала тихо:
      -- Ванечка, Ванечка, куда же ты пропал? Я уже малину в саду собрала. Обещал папе крышу помочь перекрыть, а сам!.. Разве можно быть таким необязательным?
      -- Нельзя, -- про себя согласился Перегудов. -- Мне бы только до Наурской дойти, а там я и крышу, и малину...
      И тут Док услышал, как где-то вдали треснула ветка, и открыл глаза. Неужели он все-таки заснул? Ну конечно, заснул! Солнце уже давно село за горами, и лес погрузился в сумрак.
      Теперь Док совершенно ясно различил чьи-то шаги, будто кто-то бежал, громко топая. "Чехи" так не ходят. Они передвигаются неслышно, как коты.
      Перегудов вгляделся и вдруг заметил внизу среди деревьев двух вооруженных людей. Они ехали на лошади. Так вот откуда этот топот! Не дожидаясь, когда его заметят, Док приник к земле. На крупе лошади он различил также какую-то поклажу: не то мешок, не то рюкзак. Лошадь -- это хорошо.
      Раздумывал он недолго -- осторожно поднял автомат, прицелился. До всадников было всего сто пятьдесят метров. Но от усталости и слабости руки у него тряслись, прицел прыгал перед глазами. Но он не имеет права промахнуться. Второго выстрела они ему сделать не дадут. Док перевел металлическую скобу на стрельбу очередями.
      Еще несколько мгновений, и "чехи" скроются за деревьями. Первый -второй. Первый -- второй. Док затаил дыхание и плавно надавил на крючок...
      Они упали почти одновременно. Тот, который сидел спереди, так и не выпустил поводьев из рук. Лошадь шарахнулась в сторону и понесла, волоча за собой хозяина. Но вот его рука разжалась, и лошадь скрылась за деревьями.
      Док выматерился. Убежавшая лошадь в его расчеты не входила.
      От выстрелов закричали перепуганные лесные птицы.
      -- Что? -- раздался сзади испуганный голос итальянца.
      -- Ничего! -- неожиданно рассердился Док. -- Беги лошадь догоняй, живо!
      -- Лошадь?
      -- Конь, лошадь. Да не телись ты, быстрей! Далеко она не уйдет!
      Адриано побежал по склону в ту сторону, куда указал ему Док. Скоро он оказался на лесной тропе. Побежал по ней, едва переставляя ноги, но никакой лошади впереди видно не было. Адриано бежал и озирался -- ему было жутко в этом сумеречном чужом лесу.
      Тем временем Док с трудом поднялся и, опираясь на палку, заковылял к лежащим на земле чеченцам. Поднял отлетевший на несколько метров в сторону автомат. Магазин был полон. Вот и замечательно -- патронов у них теперь хватит. Тот, который правил лошадью, был мертв. Док обшарил карманы, нашел ламинированное удостоверение командира батальона независимой Ичкерии. Ему уже неоднократно приходилось видеть такие... С фотографии на него смотрел парень лет двадцати с небольшим. Ишь ты, командир он! Большая фляга на ремне, двести пятьдесят долларов, фотография девушки с рассыпавшимися по плечам пышными волосами. Еще Перегудов обнаружил во внутреннем кармане его куртки импортную портативную рацию. Он подполз ко второму. Чеченец лежал, уткнувшись лицом в землю. На голове у него была защитного цвета кепка с длинным козырьком. Док перевернул чеченца, кепка слетела с головы, и по плечам рассыпались густые темные волосы. Девушка в мужской одежде! На вид ей было лет семнадцать. Перегудов на мгновение опешил, потом приставил пальцы к шее, пытаясь нащупать пульс. Пульс прослушивался, но редкий. Док стал торопливо расстегивать пуговицы ее военной куртки. Входное отверстие было в спине с левой стороны. Перегудов приложил ухо к ее груди. Кажется, легкое задето. Плохо! Он достал из кармана упаковку с антибиотиком. Ему не помогло, может быть, ей поможет? Приподнял голову девушки, высыпал ей в рот порошок, влил немного воды из фляги. На время он даже забыл о своей раненой ноге.
      Ему показалось, что она приходит в сознание. Задрожали веки. Она приоткрыла глаза.
      -- Девушка, вы меня слышите? Девушка?
      Она сказал ему что-то по-чеченски, вздрогнула и снова закрыла глаза. Док приложил пальцы к ее шее. Пульс больше не прощупывался. Док приподнял пальцами ее правое веко, чиркнул зажигалкой. Зрачок на свет не реагировал. Док застонал, сильно ударил кулаком по земле.
      -- Прости меня, прости, я не хотел! -- пробормотал он, склонясь над девушкой.
      Его взгляд упал на лежащий рядом автомат -- тот, из которого он свалил этих двоих. Док отстегнул рожок -- магазин был пуст. Тогда он вынул из кармана патрон, припасенный для себя, загнал его в патронник. Вспомнил о попутчике. У итальянца теперь будет оружие, рация, деньги, а может быть, и лошадь. В таком случае уже утром он будет в Наурской. Вот и замечательно! А ему... ему два дня с такой ногой все равно не продержаться...