Рагнарек (Риадан - 3)

.. И с тех пор я честно инкарнирую, наслаждаясь этой стороной бытия... Так вот, о вашем споре... Ой, то есть о вашей высокоученой беседе. Я бы сравнивал Творение не с голограммой, а с Творением... только по-китайски. У них есть хорошая фраза: вся гармония в мире -- это круговорот энергии Чи, а материальные предметы -- это искажения, внесенные в этот круговорот... Так что все было правильно: Единый с помощниками создал тогда поток Чи, а ты принялся лепить из него задуманное вами. И, если я правильно помню священные квэнты, то первый раз Единый недоработал гармоничность Потока, так ведь? И потому ничего не сработало. Но он был уверен, что стоит попробовать еще раз, и развил ту же самую тему, но с вариациями. Он так был рад простоте решения, что лик его просто сиял от счастья. Но увы -- ошибка была в Теме, а не в аранжировке... И потому вторая попытка искажения темы тоже не дала результата. И тогда Единый стал серьезен и начал совершенно новый Поток. На этот раз вполне удачно, и твое, Мель, Искажение достигло цели, ведь было что искажать... И когда Мир родился, Единый провел "разбор полетов", он ведь верил, что все, им сотворенные, мечтают стать Творцами Миров, и потому подробнейше описал им, как Искажения творят среди общей Гармонии те или иные предметы, вещи, явления, существ... Увы, уже тогда не все поняли, о чем он говорил... А уж во что это превратилось, когда недопонявшие его принялись пересказывать это ну совершенно ничего не понявшим Эльфам, а те в свою очередь через множество поколений пересказали это все хоббиту, перенесшему сии истории в своем уже изложении на Всеобщий Язык... Я уж не говорю, что затем со Всеобщего книга того хоббита, попав на Землю, сперва была переведена на английский одним почтенным профессором филологии, а затем... Затем ей совсем не повезло: на другие языки ее зачастую переводили совершенно несведущие даже в английском, не говоря уж о Всеобщем или эльфийском... Впрочем, к тому времени от первофраз Единого в тексте не осталось ни буковки... Вот только одного я никак не могу понять -какого гремлина Единый затем санкционировал высылку тебя, Мель, за Грань его Мира, а? Э, а куда вы подевались-то?..
      Едва Сатоурис договорил свой монолог до середины -- Учитель и Ученик были уже далеко, в иной зале.
      -- Ты можешь питать к золоторожей твари сколь угодно родственные чувства, -- начал Макс, -- Но я желаю спасти этот мир, пока не все города еще обезумели. Так что не спорь -- я пойду и сражусь с ним. Благослови меня на этот бой и этот поход. Впрочем -- знай, что ежели не благословишь -пойду и без твоего благословения. Судьба мира мне дороже, и поэтому я пойду, даже если ты меня проклянешь...
      -- Я пойду с Повелителем Воинов, -- из коридора появилась пылающая балрогесса.
      -- И я... -- это балрог, рассказывавший истории о Драконьем Городе.
      -- И шуты порой побеждают... Я тоже пойду! -- Женька подошел к Максу. -- Мы вместе сюда пришли -- вместе и на бой отправимся. В конце-концов, я единственный, кто хоть что-то сумел существенно повредить Единому...
      -- Это заговор... -- вздохнув, улыбнулся Мельтор. -- Благословляю вас, и знайте -- вы будете не одни... Но пока я остаюсь здесь, мне надо еще посетить одного моего очень старого знакомого...
      И, проводив глазами маленький отряд, распахнул крылья и заскользил на север, к цитадели Магистра Ирлана, оставив всеми забытого Сатоуриса в гордом одиночестве посреди новенького замка.
      И на пути маленького отряда встречались маленькие города. И уже попавшие под Нашествие, тоскливые и унылые. И еще не знающие об охватившей планету беде. И в таких городах Макс и Женька рассказывали услышанный от Лата рецепт -- о жестяных коронах, способных спасти от гнева обезумевшей металлической пчелы и ее свиты. И некоторые верили им...
      И все чаще Макс ругал последними словами и местных странников, и картографов с Земли.
      -- Что случилось? -- Женька заглянул в карту, но ничего не понял в переплетении линий и цветов.
      -- Что случилось?! Что случилось, говоришь?! Да это уже восьмой провинциальный городок, не нанесенный на карту! Такое ощущение, что все о них просто забыли! А ведь сразу видно, что им не одно столетие! Я еще понимаю -- карты местных, тут и рассеянность, и политические мотивы могут быть... Но карты землян -- это снимки со спутников! Так какого пьяного ежика тут ничего нет?!
      -- Не все ли равно? -- хмыкнул Женька. -- А, может, их облака закрывали, когда съемка велась...
      -- Облака сейчас не помеха...
      -- Ну, не облака, так что-то другое... А ты знаешь -- мне нравятся эти города... Они такие уютные, тихие...
      Глава 17
      Они появились внезапно -- Тихие Города. Возникли из ниоткуда, словно грибница ожила после золотого ливня и выстрелила гроздья опят, прилепившихся к трухлявым пням гор, боровиков под сенью водопадов Матери Всех Рек, сыроежек посреди сырости лесов... Города, словно призраки пришедшие ниоткуда, но живущие своей давно устоявшейся жизнью, мирной и провинциальной. Как будто кто-то сдернул Невидимый Полог, открыв взору ранее спрятанную цивилизацию...
      В таких городах невозможно отделаться от ощущения, что вернулся в детство. В свое детство, светлое и идеализованное. Там, где невозможны беды, а огорчения -- ненадолго и не всерьез...
      -- Они вышли из расслоившегося пространства... -- сказал незадолго до бегства на Дорогу Лат. -- Из огня да в полымя...
      Изначальный не пояснял своих слов. Просто он избегал посещать Тихие Города, хотя в каждом из них -- его знали. Особенно дети.
      Здесь не было благоустроенности Земли, но был уют. Здесь не было воинственности средневекового Риадана, но никому и в голову не приходило напасть на Тихие Города...
      Блики света луны на воде,
      Что дорожку проложат в "нигде"...
      Невозможно забыть никогда
      Тихие Города...
      Из Чертогов исторгнуты вглубь...
      Убежать? Умереть? Уснуть?
      Снова уйдут в никуда
      Тихие Города...
      Эти строки были карандашом набросаны на клочке бумаги, забытом Латом между страниц книги с желтым летящим клипером на обложке.
      Старая бумажная книга в мягкой обложке -- все, что осталось от Лата и его Отряда на Рокласе.
      Сперва все казалось игрой: завесить желтой шторой единственное окно и выйти в звенящее цикадами Новолуние. Шагнуть в пустоту -- и вдруг ощутить ее упругость. И вместо дощатого тротуара ступить босыми ступнями на прохладу шершавых плит, протянувшихся до горизонта. Холодок ознобом пробежал по позвоночнику: сверху -- вниз, а затем снизу -- вверх... И за последним толчком холодка пришло Зрение. Дорога уходила до горизонта, но обочины ее обрывались в пустоту, за которой мелькали огоньки звезд -- не чуждые, дальние и холодные, а теплые и ласковые, они лучиками своими гладили ступивших на Дорогу ребят, обещая им свое покровительство и любовь...
      И тогда лишь ребята постигли: это всерьез!..
      И с радостью приняли они новый поход, предвкушая, как вернутся домой и расскажут оставшимся там о своем удивительном странствии.
      И сколько времени пролетело -- не ведал никто, ведь на Дороге не хочется ни есть, ни спать. Усталость не трогает Идущих По Дороге, и путь их светел, хотя и не видно светил. Но не может же быть, чтоб свет звезд освещал все вокруг ярче Солнца... И не стареют они, словно на землях достославного Авалона...
      Лат резким движением выбросил вперед напряженную руку и отломил кусочек тонкого лучика, мгновенно превратившегося в горящий окурок, и невольно поморщился: никак не удается ему вытащить целую сигарету, пол-сигареты успевает сгореть до того, как оторвется от звездного луча. Есть-то, конечно же, тут не хочется, пить -- тоже. А вот курить... Правда, тут возникает еще одна проблема: делать это надо втихаря, чтоб пацаны не приметили. А то... В общем, о каком примере тогда б пошла речь?!
      Вообще-то идею выхватить что-нибудь из Пространства преподнес Севка: когда на его любимой гитаре после особо резкого аккорда лопнула струна, он, прервав игру, мотнул рукой в сторону и со скрежетом вытащил прямо из пустоты новенькую серебряную струну. Сбросил прямо на ноздреватый ракушечник плит обрывки старой, вставил новую и осторожно завертел колки, настраивая инструмент.
      -- У Кио выучился? -- хмыкнул Лат.
      -- У Софии Марчес, -- огрызнулся Севка. Он был чуть сердит и не хотел вдаваться в подробности. А причина для сердитости была вполне серьезная: новая струна пела звонче и громче своих сестер и нарушала тем благозвучие аккордов.
      -- Прийдется и остальные менять, -- то ли спросил, то ли посоветовал Стаська.
      -- Сам знаю, -- огрызнулся Севка и выдернул из пространства еще одну струну. Лат насторожился. Он внимательно присмотрелся к пальцам музыканта, и на миг показалось ему, что под пальцами Севки блеснул лучик звезды. А затем лучик надломился -- и вот уже зазмеилась в руке третья струна.
      Шестая струна вылетела с таким басовитым ревом, что Командор поморщился, а Генка сказал:
      -- Ну все, хватит Пространство насиловать!..
      -- А у меня и так не семиструнка, -- Севыч бросил старые струны рядом с обрывком, но Сурен аккуратно поднял их и, смотав вокруг ладони, сунул руку в карман.
      -- Дети, не сорите в общественных местах и на дорогах, -- паясничая и обращаясь к Севке, заявил голосом сердитой тетушки-воспитательницы Антон. Данька с Митькой прыснули со смеху, и эхом отозвался хрустальный звон: это запели-зазвенели струны звездного серебра. И словно разбуженный ими, на Дороге возник Замок. Он стоял чуть сбоку от пути, но опущенный мост и поднятые решетки ворот беззвучно приглашали войти. И если ты даже не нуждаешься в покое и уюте, то разве оставит тебя равнодушным загадочный зов средневековья?
      Глава 18
      В Замке оказалось тихо и даже уютно. Безлюдные галереи и утопающие во тьме своды не пугали своим величием. Напротив -- они обещали что-то, скрывающееся вдали.
      В нишах стен скрывались блестящие рыцарские доспехи, и Темка шлепнул ладошкой по одному из них. Гулкий звон метнулся под сводами, угасая вдали.
      За поворотом открылась тяжелая дверь, а за нею -- сокровищница. Похоже, что сюда не одно поколение бросало свои безделушки. Сундуки жемчуга и самоцветов, золотые россыпи... Николка подбросил жменю тяжелых монет, наслаждаясь приятным звоном.
      -- Эх, в Городе бы нам столько -- и дом свой для Отряда купили бы, и яхты новые приобрели! А фильмов-то, фильмов сколько можно было бы снять!.. -- малыш мечтательно прижмурился.
      -- Ага, и заодно объяснял бы всем, что не грабил ни банк, ни ювелирный магазин... -- Антон и тут встрял со своей "бочкой дегтя", которая в его словах приходилась на ложку лишь меда.
      -- Ну и объяснил бы, ну и что?
      -- А то, что реквизировали бы все. "Для музея!"
      -- Ну, эт' бы уж не рек-квизировали б-бы, -- Кирилл достал из угла изящную боевую шпагу со старинной витой рукоятью. Древний клинок покоился в скромных кожаных ножнах, но засверкал, едва лишь его извлекли на свет.
      -- Положи, -- попросил Лат, хотя было видно, что и Изначальному самому не терпится взмахнуть подобным клинком, но он себя сдерживает, -- Не мы сюда поместили его -- не нам его и брать...
      За сокровищницей длинный коридор привел ребят в давно уже опустевший, но не утративший своего блеска Тронный Зал. То, что зал Тронный, выдавало, пожалуй, лишь наличие самого трона. В остальном же -- Лат почему-то улыбнулся такому сравнению -- Зал напоминал раззолоченную крысиную нору.
      И словно в продолжение мыслей на трон прыгнула здоровенная серая крыса. Лат вздрогнул и от неожиданности моргнул. Крыса тут же исчезла, а на троне оказался высокий и полный остроносый человек с улыбчивым лицом, наряженный в серую мантию с золотым и серебряным шитьем. На голове его сверкала корона.
      -- Приветствую странников, забредших сюда, -- мягким голосом проговорил он.
      Лат нервно оглянулся. Судя по тишине и открытым в изумлении ртам, ребята видели то же, что и он сам. Король же тем временем продолжал:
      -- Надеюсь, что вы прибыли, чтобы пополнить собою число моих подданных?
      -- Я не очень огорчу Вас, Ваше Величество, если скажу, что даже не знаю, какого Королевства Вы Король... -- нарушил молчанье Антон.
      -- Не очень, ибо Я могу и ответить: Самого Счастливого Королевства В Мире! И в доказательство искренности и благих моих намерений к вам вне зависимости от принятого Вами потом решения я хочу в качестве подарка Вам предложить выбрать все, что вы пожелаете, из сокровищницы моей!
      И вскоре ребята в сопровождении Короля вышли в коридор, ведущий к сокровищнице. Но теперь пустой прежде коридор был заполнен стражниками в серых одеждах из плюша. Они парадно стояли, вытянувшись в струнку у стен и сжимая длинные алебарды. Неподвижные и...
      -- "И похожие, как две капли помоев!" -- с ухмылкой мысленно процитировал старую пьесу Лат.
      -- Выбирайте, что хотите! -- широким жестом Король обвел всю сокровищницу, едва лишь они ступили внутрь. Он явно ожидал, что ребята налетят на золото с бриллиантами. Но Кирилл тут же кинулся к ранее облюбованному клинку. Да и остальные ребята последовали его примеру, разглядывая извлеченную из-под груды золота древнюю сталь. Клинков оказалось немало.
      -- Может, возьмете что поблагороднее? -- спросил их Король. -- А то с такими ржавыми железяками уходить из Замка как-то неудобно. Хотя, -- добавил он, чуть подумав, -- Стоит ли уходить вообще?..
      -- Ну, уйти-то отсюда -- не проблема, -- заявил вдруг Антон и начал читать такой стих:
      В моде красное и серое,
      В городах воняет серою,
      Дорожает злато-серебро,
      И молчанье -- золото!
      Все красивые и смелые
      Обросли добром и семьями,
      Пожинают, что не сеяли...
      Король жестом прервал говорившего и продолжил:
      ...Опасаясь голода.
      Отмечайте дни рождения,
      Слушайте предупреждения,
      Постарайтесь в наслаждении
      Жить, покуда молоды!
      Бега лет не задержали мы,
      И царевны стали жабами;
      Зерна истины -- державами
      В муку перемолоты.
      А в ответ на эти жалобы
      Не услышать даже ржания;
      Смерть махнет косою ржавою,
      Жизнь -- серпом и молотом.
      Затем усмехнулся и, пожав плечами, добавил:
      -- Один раз от меня уже уходили этими стихами. Второй раз не выйдет!
      -- Интересно, что случилось с уходящим первым?
      -- Ничего! Взял и ушел! А что я ему могу сделать: в конце-концов, сын он мне или не сын?! Сын!
      -- Сына помиловали. А нас?! -- вопрос Антона заглушил очередное ехидство Севочки: -- В конце концов среди концов мы наконец нашли конец.
      -- А вам кто-нибудь угрожает?! Тю! Вы же мне гости! Я просто говорю, что дважды одно и то же заклинание тут не действует!.. Так что если желаете уйти-исчезнуть с треском и спецэффектами -- придумайте что-нибудь посвежее. И без пошлостей, пожалуйста, Всеволод.
      -- А он у нас штатный Ржевский. В смысле -- Поручик... -- Данька легко уклонился от подзатыльника, и Севка со всего маху заехал ни в чем не повинному Темке. И ей-богу, не будь рядом Короля -- завязалась бы драка. А так Тема лишь показал из-под тишка кулак, мол -- ладно-ладно, я тебе после припомню... Если вспомню...
      -- Но -- мы отвлеклись, -- улыбнулся Король, -- так может -- возьмете себе что другое? Смотрите: рубины, алмазы, бриллианты, прозрачные, как слеза младенца! А вот -- золотая чаша. Или диадема-венок из золота с серебром! Есть жетоны, браслеты, Кольца!.. Есть прекрасные статуэтки! А вы выбираете это железо, словно боитесь, что я пожалею дать вам что-то более существенное и драгоценное. Я же могу и обидеться, не считайте меня жлобом!..
      -- Никто и не считает. Просто детей всегда тянет к оружию, -- Лат улыбнулся, -- Это же РОМАНТИКА! -- а в сознании бьется: "Поверит или нет?! Только б не заподозрил..."
      -- Детей тянет к военным игрушкам? -- Король усмехнулся, успокаиваясь. -- Ну что же, пускай поиграют.
      Обвитые черненой кожей рукояти удобно легли в ладони.
      -- Что-то не верится, что для них это игрушки, -- Король прошептал это так тихо, что никто не услышал. А вслух произнес: -- Добро пожаловать в Обеденные Покои, стол уже накрыт.
      Блюда разносили слуги, одетые в тот же серый плюш, что и стража, только скроена одежда была несколько иначе. Подобострастное выражение не сходило с их лиц, а острые носы наводили гнетущие мысли о крысах.
      Пахло жареным мясом и диковинными соусами, ароматы тропических фруктов вплетались в этот запах, будя аппетит. Ребята замерли на своих местах, проклиная в душе все эти правила дворцового этикета, не позволяющие тут же накинуться на еду. Король тем временем встал со своего места и, покачивая золотым кубком в правой руке, напыщенно произнес:
      -- Господа! Мы, Властью Единого Король этой страны и всея окрестностей от тьмы внизу и до подзвездных чертогов отныне и присно -- Мы объявляем начало праздничного банкета в честь Великого Командора и его славных спутников! И хотя скромность избравших Дары достойна всяческого почитания, но Мы хотим надеяться, что хоть в еде вы не будете столь умеренны! И первым тостом своим я желаю провозгласить: В давние времена жил прекрасный художник и скульптор. Был он беден, и потому ваял лишь из гипса. Но так прекрасны были его фигуры, что казались живыми. И отказывался при том он от помощи богатых своих почитателей, но как-то те собрались вместе и принесли ему золото для создания новой скульптуры. По молодости он было не согласился, но уговорили его. И что же? Прошли века. Дожди размыли гипсовые творенья, а вот золотая статуэтка жива и поныне, и лишь по ней знаем мы о чудо-мастере минувших эпох. А не было бы у него богатых друзей, давших ему сей металл -никто б и не вспомнил о нем! Так выпьем же за вечную нашу дружбу и сотрудничество в этом подзвездном мире и за его пределами, ибо что может быть чище дружбы, особенно если это дружба между Власть Имущими и Юностью!
      Король вновь утонул в своем кресле и ребята потянулись было к тарелкам, когда поднялся со своего места Лат.
      -- Негоже оставлять доброе слово безответным, -- сказал он, придерживаясь манеры Короля, -- И посему я ответное слово держать желаю.
      -- Дозволяю, говори!
      -- Странно было бы говорить что-то кроме хвалы Государю, столь почетно принявшему нас, и я желал бы усладить слух Вашего Величества словом о Дружбе.
      Когда проза сменилась стихами -- не заметил никто. Просто речь вдруг приобрела ритм и завершенность, а слова ушли так далеко от начального "замысла", что Обеденный Зал подернулся рябью.
      Этой ночью песне не спится,
      Ну никак не может уснуть,
      Непременно что-то случится,
      И -- хорошее что-нибудь...
      Непременно узнаем радость,
      А какую -- не угадать.
      И опять будут листья падать,
      И в окошко звезды стучать...
      Провожая минувшее лето,
      Облака поплывут по реке,
      И знакомая радуга лентой
      У меня взовьется в руке...
      Успокаивающая и безвредная, песня тем не менее вырвала ребят из Королевства, но -- никуда не могла увести, и они словно парили между Дорогой и Замком. И тогда ослепительной молнией ударили в зыбкую тишину звездные струны, и та раскололась залихватским маршем. Осколки миража, разбиваясь, заглушали часть песни, но она звучала, все уверенней и увереннее:
      ...Чтоб каждый по городу гордо шел,
      А сбоку звенела шпага!
      Тогда б не бросали на ветер слов
      Без должного основанья,
      И было бы меньше клеветников,
      Болтающих на собраньях!
      Песня рвала Пространство, все набирая силу. Из-за плюшевых портьер ринулись Серые Стражники, но никого не смогли ухватить: ребята исчезали, словно таяли в воздухе. Стрелы из арбалетов Охраны напрасно дырявили стены, пролетая сквозь исчезающих гостей и не причиняя им никакого вреда. Звон тетивы заглушил гитару, но лишь смолк он -- и тут же из пустоты вновь донеслись Севкины переборы и голос Лата:
      ...Врагу в перекошенное лицо
      Надменно швырнуть перчатку!
      -- Упустили!!! -- Король поморщился, словно ему и впрямь швырнули перчатку в лицо. А затем свирепо глянул на столпившихся слуг:
      -- Жратву на помойку! Не стану же я есть отравленное! И вам не советую, ясно?! Мне мои слуги живыми нужны! А это, -- кивок в сторону стола, -- я приготовил для НИХ!.. -- и он швырнул кубок в стену.
      А на Дороге все звучала песня:
      Как это было бы хорошо:
      Чтоб в людях жила отвага,
      Чтоб мальчик по Городу гордо шел,
      А сбоку звенела шпага,
      Чтоб мальчик по Городу гордо шел,
      А сбоку звенела шпага!
      Отзвучала гитара, и вслед за ней кто-то из малышей вопросил:
      -- Зачем?
      -- Что зачем? Шпага?
      -- Нет, зачем ты увел нас оттуда?
      -- Есть одна странность: на Дороге НИКОГДА не хочется кушать, а тут голод прорвал и меня. Это не могло случиться на Дороге и в Приграничном Пространстве. Это было во-первых. Во вторых -- неужели же вы не заметили, как он посмотрел на вас, когда среди дорогих безделушек вы выбрали именно клинки?! Взгляд мещанина и обывателя на Рыцаря. Причем -- взгляд Напуганного Обывателя! И, наконец, в-третьих -- по дворцовому этикету специальные люди в присутствии монарха вкушают часть пищи со стола, дабы доказать, что она не отравлена. Вы заметили хоть одного такого слугу на банкете? То-то же и оно! Правда, есть тут и одна неприятность: я, честно говоря, не рассчитывал на такой потрясающий эффект от песни, и запел я сперва просто чтобы оттянуть время, пока придумается что-то получше...
      Тогда-то Изначальный и дернул машинально рукой, впервые выудив окурок из подпространства. Сколько времени прошло с тех пор, а доставать целую сигарету из звездных лучей он так и не научился...
      Глава 19
      Мягким кошачьим мехом ночь окутала Город. И заснули даже те, кто готов был наслаждаться радостями жизни часов так двадцать семь в сутки. И тогда в Город вошел Кошак -- высокий ладно скроенный негр с огненно-рыжей шевелюрой. Разумеется, звали его не Кошаком. Имя было у него совершенно другим. Но прозвище, подброшенное ему кем-то из друзей, прилипло намертво. И никто уже не помнил, за что же его "наградили" таким "званием". То ли за бесшумную походку, то ли за кошачью пластику и грацию...
      На поясе у Кошака висел черный лаковый футляр, напоминающий длинную трубку, на шее болтался серебряный амулет-талисман с изображением Святого Бегемота, сжимающего свой верный примус.
      Кошак крался неслышно, но если б кто ему сказал сейчас, что он крадется, то в ответ наверняка услыхал бы удивленное:
      -- Я крадусь?! Да я просто иду!
      И, что самое удивительное -- это было бы правдой. Ибо действительно легкость движений была лишь следствием многолетней привычки. Но -- никто не отвлек его от мыслей своим утверждением, а посему юноша растворился в темноте ночного города так же внезапно, как и появился...
      А вслед за ним на улицах появились еще полуношники: подросток в плаще из собственных крыльев и мальчишка с белыми льняными волосами. Куда они спешили? Кто разберет в этом диком полусумасшедшем городе, с его механическими шагами взрослых, с исчезнувшими внезапно детьми?..
      И хотя пути их не пересеклись с Кошаком -- не судьба -- но блеск мириадов огоньков, слагающихся в созвездия, ласкал им сердца и делал их походку упругой и тихой.
      Пройдя мимо самолета-истребителя, навеки застывшего на своем постаменте, они зашли за приземистый двухэтажный универмаг и через заброшенное поле дворового стадиона пошли к жилым домам неподалеку, спугнув какую-то зверюгу, метнувшуюся от них с быстротой молнии и лишь зашелестевшую в траве. То ли крысу-переростка, то ли котенка...
      -- Феникс, надо найти Лата... Боюсь -- без помощи Изначального нам не справиться...
      -- Боюсь -- не получится у тебя, Том...
      -- Но почему? Почему?! Потому лишь, что Лат запретил ребятам из Отряда встречаться со мной?
      -- Нет, просто они посбегали на свою Дорогу. Все до единого.
      -- С точки зрения Лата это разумно: увести детей подальше от этого маразма...
      -- С точки зрения... Подальше... А не кажется ли тебе, что бежать -значит предать свой Город? И что тогда стоят все благородные рассуждения о Долге и Чести, о Разуме и Порядочности?!
      -- Но спасти от духовной гибели сотню пацанов -- это тоже немало. В конце концов это можно рассматривать не как бегство, а как планомерное отступление с целью сберечь души тех, кто сможет затем вернуться и возродить Город.
      -- Если будет что возрождать. Похоже -- не нам бездельничать в этом месте и в это время...
      -- Ладно, Феникс... Я сейчас на Пристаня, посмотрю, что там осталось от Командора и его Отряда. Может -- найду какие-нибудь следы...
      -- Не задерживайся, Томми.
      -- Я ненадолго. Встретимся на площади через час?..
      * * *
      В штаб-квартире "Звездного Ветра" -- запустение, и только ветер прибрежный гуляет в опустевших коридорах и комнатах, шелестит страницами книг... Гоняет из угла в угол листок, исписанный неровным почерком. Серебрятся под светом звезд линии карандаша, складываясь в слова:
      Тихие города...
      Старые города,
      Где травы ростом с мальчишек
      Под крепостными стенами
      Спят...
      Сколько там спрятано тайн!
      Мне бы их все узнать -
      Каждую сделать рассказанной сказкою...
      И вот
      я по солнцу бегу
      С живою сказкой в ладонях!
      Мчится
      навстречу мне
      синий
      безоблачный
      день!
      И вдруг -
      На пути
      Черной чертой
      Чья-то ложится тень!
      Чья-то недобрая тень!
      Что же мне делать, как же мне быть?
      Тайну забыть?
      Сказку отдать?
      И убежать,
      Чтоб не догнала беда?
      А куда?
      ...Тихие города...
      ...Тихие города...
      Теплые города,
      И сколько хороших людей в них,
      Сколько верных товарищей
      Там...
      Мне бы их всех позвать!
      Мне бы их всех собрать!
      Каждому сделать что-то хорошее...
      И вот
      Мне навстречу бежит
      Мой самый лучший товарищ!
      Друга
      надежней, чем он,
      в Мирах
      не найти!
      Но вдруг
      Между ним
      И между мной
      Кто-то встает на пути
      Так, что не обойти.
      Что же мне делать, как же мне быть?
      Клятву забыть?
      Друга предать?
      И убежать?
      Нет, не уйти никуда?
      Никогда?
      В тихие города...
      Листок так и не попадется в руки Тому, ветер вынесет его в разбитое окно раньше, чем мальчишка войдет в опустевший зал. И -- поплывет серым корабликом беглый стих, растворится в потоках вод...
      * * *
      Солнце только выплывало из-за куполов домов. У здания мэрии, а точнее -- у этого переплетения дубовых стволов, превративших административное здание в одну из городских диковинок, пронесся небольшой вихрик. Он поднял придорожную пыль и грязь, словно расчищая для чего-то площадку. Неожиданно часть тротуара, кусок газона и воздух над ними стали неописуемо искажаться. Кажется, взбеленилось само пространство. С глухим шуршащим потрескиванием оно разверзлось, открывая бархатисто-черный тоннель из ниоткуда.
      Из этой пространственной аномалии под лучи восходящего солнца шагнул человек. На нем был неестественно черный, похожий на военный, костюм и такого же цвета плащ, у ворота застегнутый лилового металла фибулой.
      Человек огляделся. Возможно, кто-то и узнал бы в пришедшем шефа Четырнадцатого Отдела, но на улицах было безлюдно. Ночной Патруль за эти дни подобрал зазомбированных горожан и переправил их в безопасные места. Но, видно, не всех -- из-за поворота появился человек в старом джинсовом костюме, с рюкзачком за спиной и гитарой в руках. Он бессмысленно перебирал струны, извлекая из инструмента тихую какофонию.
      Загорский обернулся на звук. Но человек не остановился, в удивлении уставившись на фиолетовое свечение-марево, заменявшее левый глаз СБ-шника. Он продолжал идти, грозя вот-вот столкнуться с дорожным знаком.
      Не говоря ни слова, Яромир подошел к путнику и остановил его рукой. Тот послушно встал перед пришельцем, продолжая мучать гитару. В его голове не было ни единой мысли. Даже искусственно спровоцированные воздействием Загорского, они тут же угасали. Мозг знает только "идти" и "играть". СБ-шник сжал ладонями голову скитальца и напряг все свои способности, чтоб возвратить того в полноценную жизнь. Но ответом на его действия была пустота души. Мозг чист, словно отформатированная дискета. Ни мыслей, ни рассудка -полная информационная пустота. И только, как последние оплоты былой памяти, остались "идти" и "играть".
      Яр усадил ходячего кататоника на бордюр тротуара и направился внутрь мэрии. Здание было совершенно безлюдно. Лишь одинокая пальма -- жертва эльфийской магии и коррекции Рабиновича -- сиротливо бродила по опустевшим комнатам. Постояв у входа, Загорский сознанием пробежался по всем этажам -пусто. Он развернулся и вышел.
      По ту сторону мэрии, прямо посреди клумбы, валялась на боку яхта Малдера. Где же этот оболтус? Неужели бродит где-то по свету подобно этому безумному скитальцу с гитарой? Из кармана Яромир достал гоблинский шарик. В хрустале палантира появился лес. Дэвид бесцельно продирался сквозь заросли. Незрячими глазами искал что-то, чего и сам не знал. Не думал... А Альфа? Она тоже стала такой? В ответ на эту мысль в шарике возникла каминная зала Черной Башни. Альфа что-то говорила Сашке. Тот явно отнекивался, то и дело кивая в сторону Бертрама. Сцена заставила Яромира усмехнуться: жена занимается своим любимым делом -- доводит окружающих болтовней. Значит -порядок.
      Одним жестом Загорский начертил в воздухе квадрат и в образовавшийся портал шагнул навстречу Малдеру.
      Да. И он -- тоже. Но можно ли помочь? Яромир не мог. Сам не мог.
      На правой руке из-под рукава сверкнул черного металла браслет с семью разноцветными кристаллами. Один из них, тот, что синий, сверкнул бирюзовой звездочкой и вновь открылся черный тоннель вспоротого лучом пространства.
      Увлекая за собой Малдера, Загорский шагнул туда, откуда только что вернулся: там помогут. Должны помочь.
      Другой конец тоннеля Межмирья вывел в холод изумрудных стен Портального Зала. Сияющие синевой квадраты Исказителей нервно потрескивали, нарушая тишину нижнего яруса. Внезапно в центре зала появился бесплотный фантом Гральда.