— Но интересно. — Уолин мрачно посмотрел на разложенные на столе печенья. — Разумеется, это не могло произойти сразу, за один прием. Должно быть, выплеснулась целая серия волн, когда в их мире удавалось накопить достаточно энергии. Возможно, эти волны постепенно затихали, пока у оставшихся не осталось средств или воли, чтобы последовать за улетевшими. Но время стирает память. Наверное, воспоминания о родине давно стерлись и остались только легенды. — Он улыбнулся. — У нас тоже есть собственная, помните? О первом Корабле.
— Это не легенда! — резко возразила Виручия.
— Голословное утверждение.
— Как мне известно, да и вам всем тоже, — девушка оглядела сидевших за столом, — Корабль настоящий, он существует, и мы даже приблизительно знаем, где его нужно искать. Это преступление, что на ветер выбрасываются целые состояния, а настоящее дело никому не интересно.
— Успокойся, Виручия. — Шамар с кошачьей улыбкой потянулась за печеньем. Сверкнув зубами, она ловко надкусила его. — Какое значение может иметь старый корабль, даже если предположить, что его найдут? Это часть истории, и, как сказал Уолин, в большей степени легенда, чем что-либо еще. Смесь слухов о мнимом крушении и безудержной надежде. Лично я думаю, что мечты о прошлом — это напрасная трата времени. Вы можете о нем мечтать, для меня же и настоящее достаточно хорошо.
Она многозначительно посмотрела в сторону Дюмареста и откровенно завлекательно улыбнулась.
— Вы слишком много требуете, Виручия, — вздохнул Уолин. — У нас нет доказательств относительно местонахождения Корабля, если допустить, что он вообще существует. По одним слухам, он остался где-то на горах Френдерха, по другим — на большом леднике Косна, по третьим — он упокоился на дне Элгишского моря.
— Оставь в покое Корабль, — вмешалась Шамар. — Мне надоели разговоры о замшелом прошлом, старых костях и все эти глупые легенды. Я вполне довольна настоящим. Каковы ваши планы, Эрл? Будете ли вы снова сражаться или вас интересует другая служба? Если так, то, возможно, я смогу вам помочь найти работу. — Кончиком языка она провела по полной верхней губе. — Очень возможно. В моем доме всегда найдется место для человека ваших способностей.
Виручия быстро произнесла:
— Он уже нанят на работу.
— В самом деле? — Шамар подняла брови. — В качестве кого, дорогая?
Эта сука кусает за больное место! Намек был донельзя прозрачным, и Виручия почувствовала, как у нее краснеют щеки, она уже проклинала себя за свою выдумку и надеялась, что Дюмарест ее не выдаст. И вообще, зачем она это сказала? Разве ей не все равно, затащит ли Шамар бойца в свою постель?
— В качестве моего агента. Я хочу поручить ему оценку стоимости своих южных владений.
— Без сомнения, ты ему будешь хорошо платить. — Улыбка Шамар прямо-таки сочилась ядом. — Ради тебя самой, Виручия, я надеюсь, что он тебя не разочарует.
— Нет, миледи, — сказал Дюмарест без какого-либо выражения. — Обещаю, что этого не произойдет.
Виручия снова села на свое место, ее колени подогнулись от облегчения. Он ее не только не выдал, но и с явным намеком подыграл. По крайней мере, он спас ее от унижения.
В комнату вошел посыльный с письмом для Селкеса. Виручия смотрела, как он читал послание, затем жестом отправил посыльного и поднялся, когда за слугой закрылась дверь.
— Виручия, мы немедленно должны отправиться во дворец, — объявил он суровым тоном. — Чорзел очень болен.
* * *
В огромной кровати правитель выглядел карликом, его гигантские формы терялись среди простынь, по которым змеились трубки аппаратуры жизнеобеспечения. Вокруг него, подобно привидениям, застыли врачи в зеленых одеяниях и молча ждали. Хамейн, с беспорядочно спутанными седыми волосами и напряженным лицом, поднял голову от батареи приборов. Старый доктор был резок — верный признак тревоги.
— Он плох, Виручия. Очень плох. Я сомневаюсь, что он доживет до утра.
— Когда?
— У него был кризис пару часов тому назад. Глупец, он не должен был ходить на стадион. Я предупреждал, чтобы он не относился к своему здоровью так легкомысленно. Он пережил небольшой удар, сам по себе не очень серьезный, но весьма опасный для мужчины в его состоянии. Конечно, лишний вес. — Чорзел славился своим пристрастием к хорошей пище и вину. Хамейн покачал головой. — Я оказал ему нужную помощь. Это не должно было случиться, и я собираюсь разобраться, почему все-таки произошло. Это случилось, и это конец.
— Надежды нет?
— Никакой. Мозг поражен обширным кровоизлиянием, и он почти полностью парализован. Он еще жив только благодаря аппаратуре. — Врач понизил голос. — Мне жаль, Виручия, но такие вещи случаются. Всему когда-нибудь приходит конец.
Конец не только одной жизни. Виручия обогнула кровать и остановилась, глядя на беспомощное тело. Ей трудно было вообразить правителя таким, каким он был прежде: высоким и сильным, излучающим неистовую энергию. Она вспоминала, как он брал ее на руки и подбрасывал высоко в воздух, весело ухмыляясь в ответ на ее крики и ловя ее своими огромными руками; как он изредка играл с ней, как мог бы играть отец, которого она никогда не знала.
Но все это было очень давно, когда она была еще ребенком, до того, как она выросла и их пути разошлись — она укрылась в своей защитной раковине, а он пустился по опасным жизненным дорогам, руководимый ложными теориями. И вот он умирает, и с ним кончается целая эпоха.
Увидев, как в отекших прорезях век больного блеснули глаза, она нагнулась над кроватью. Казалось, он хочет что-то сказать, но сумел издать только неразборчивое гудение. Она отвернулась, когда сиделка вытирала ему пересохшие губы. Видеть правителя совершенно беспомощным было неловко, ведь он когда-то был таким сильным.
Селкес тихо разговаривал с доктором. Потом передвинулся к ней, встал рядом и тихо сказал:
— Мы больше ничего не можем сделать, Виручия. Можно считать, что Чорзел умер. Он больше никогда не заговорит и не пошевелится. Хамейн в этом уверен, но будет продолжать поддерживать его жизнь до последнего момента.
— А Монтарг знает?
— Ему сообщили, но он не дал себе труда приехать. Я и не думал, что он станет себя утруждать. И мы прекрасно знаем почему. Он уже занят всяческими хлопотами. Ладно, мы сами тоже этим займемся, и нам лучше поторопиться.
— Стоит ли беспокоиться. — Мрачная атмосфера комнаты подействовала на нее удручающе. — Мы и так знаем, что произойдет. Выберут Монтарга, а мои права будут отвергнуты.
— Уступаешь, Виручия?
— Нет. — Она глубоко вздохнула и расправила плечи. По крайней мере, она поборется. — Когда вы собираетесь созвать Совет?
— Завтра в полдень. Чорзел, по-видимому, долго не протянет, и поэтому нет причин оттягивать. — Он крепче сжал ее руку. — Не время расслабляться, девочка.
— У вас еще есть советы, Селкес?
— А последний был так уж плох?
— Нет, но почему это вас так беспокоит? Вы раньше никогда не проявляли ни малейшего интереса к политике.
— Я не люблю Монтарга. И полагаю, он нанесет вред этому миру, а это достаточный повод для беспокойства. Настало время встать на чью-то сторону, Виручия, и я встаю на твою. — Он вывел ее из комнаты. — Сейчас тебе лучше вернуться домой. Дюмарест ждет внизу. Он тебя проводит.
— Я в нем не нуждаюсь. Я и сама справлюсь.
— Может быть, и так, но он в тебе нуждается, дорогая. Ты же его наняла, ты помнишь?
Она почти забыла свою глупую выходку. Кажется, он навязался на ее голову.
— Хорошо, — сдалась она. — Он может проводить меня домой.
Виручия жила в маленьком одноэтажном доме на окраине города, в укромном местечке за высокими стенами. Она отперла дверь, но прежде, чем девушка растворила ее настежь, он проскользнул вперед. Когда они вошли в холл, свет зажегся автоматически, и он остановился, чтобы осмотреться. Полированный деревянный пол в холле был устлан мягкими коврами, вдоль стен стояли чеканные металлические вазы с яркими цветами.
— Вы, должно быть, устали, — сказала Виручия, сбрасывая накидку с плеч. — А если не устали, то я устала. Это был трудный день.
Он не пошевелился, чтобы уйти.
— У вас прелестный дом, Виручия. Могу я осмотреть его? — И, не дожидаясь разрешения, он начал молча обходить комнаты, действуя ловко и точно.
Она недолго следила за ним, затем вошла в свой кабинет. Это была ее любимая комната. На блестящих деревянных панелях стен висели старые карты в тонких рамках, на полках были аккуратно расставлены книги. Дюмарест вошел вслед за девушкой, а она уже наливала золотистую жидкость в стеклянные бокалы тонкой работы.
Протянув ему бокал, она поинтересовалась:
— Ну, вы удовлетворены?
— Домом?
— Тем, что никто не затаился в темноте, чтобы напасть на меня.
— Если кто-то здесь и есть, я его не заметил. — Дюмарест потягивал бренди. — Вы полагаете, кто-то может быть?
— Конечно нет.
— Можно узнать, почему вы так уверены?
— Дрейдея вовсе не относится к опасным мирам. Не судите о нас по арене. Это совершенно несвойственно для нашего мира и насаждается из-за ошибочно принятых решений. Здешний народ добр и не привык к насилию. Чорзел надеялся изменить положение, вот почему он ввел эти игры. Но вы все это знаете, вы слышали разговоры за обедом, да и сами видели. Нет, я не боюсь нападения. — И с горечью она закончила: — Я вообще вряд ли должна опасаться угрозы изнасилования.
Дюмарест воздержался от прямой реакции на это заявление. Убеждение, которое поддерживалось почти всю жизнь, трудно опровергнуть словами. Вместо этого он небрежно заметил:
— Можете назвать это привычкой. Я привык знать свое окружение. Вижу, вы интересуетесь старинными вещами.
— Вы о картах? Это хобби, а может быть, и больше. Я делаю капиталовложения в прошлое. — Она жестом указала на кресло. — Вы могли бы допить с удобством. Вам есть где остановиться? Завтра я улажу денежные дела и заплачу вам. Если у вас не хватает, чтобы оплатить ночлег, можно что-нибудь придумать.
— Я думал, что все уже в порядке. Как ваш агент, я, без сомнения, должен оставаться в вашем доме.
— Невозможно! Я живу одна!
Она увидела его улыбку и поняла, что ведет себя глупо, реагирует на все слишком резко. Как испуганная девчонка, напридумывала себе страхов, держится слишком настороже, — она была слишком умной, чтобы не понимать причину этого.
«Я в него влюбилась, — мрачно подумала она. — Влюбилась или начинаю влюбляться, и не могу этому сопротивляться». Она медленно пила бренди, вспоминая, как это было в прошлый раз, когда ее повлекло к юноше, который, казалось, находил ее приятной — играл с ней, использовал свое расположение как приманку, как дразнят собаку, водя перед ней кусок мяса. Затем наступило ужасающее прозрение — он посмотрел на нее и рассмеялся.
Ей было пятнадцать, и с тех пор она не осмеливалась испытывать нежность к кому бы то ни было.
«Это было давно», — подумала она мрачно. Слишком давно. А вот теперь все происходит снова.
— Виручия…
Она почувствовала, что он совсем близко, и обернулась, встретив его взгляд, в котором сквозили сила и понимание, а не жалость, которую она ожидала прочесть. «Спасибо и на этом», — подумала она.
— Виручия, что-нибудь не так?
— Нет. — Она отвернулась и потянулась за своим бокалом. Глоток бренди обжег ей горло. — Все в порядке. — Она снова сделала глоток. — Я думаю, вам лучше было бы уйти.
— Вы хотите этого?
— Вы прекрасно понимаете, что я этого не хочу! — Девушка говорила поспешно, захлебываясь словами. — Я этого меньше всего хочу, но самое ужасное, что может произойти, — это если вы останетесь. Ужасное для меня. Думаете, я смогу заснуть, зная, что вы в доме? Что вы где-то совсем близко, а я… — Она замолчала. — Нет.
— Я останусь, — произнес он без какого-либо выражения. — Я вас не побеспокою. Вы примете ванну, ляжете спать и забудете, что я здесь. Но я не собираюсь оставлять вас одну.
Он слишком силен для нее, слишком силен. Но потом, сдавшись, она подумала: «Почему нет? Почему бы не сделать так, как намекала Шамар? Почему бы и нет, хотя бы один раз узнать, что такое настоящая женщина?»
Если он останется, она не будет спать одна.
Телефон зазвонил раньше, чем она успела это сказать. Тихий звонок умолк, когда Эрл нажал на кнопку. На экране показалось лицо Хамейна.
— Виручия, — сказал врач. — Я оповещаю всех. Чорзел умер.
Глава 4
Ничего не изменилось. По дороге во дворец Монтарг чувствовал, что его провели. Владыка так долго был у власти, что казалось невероятным, что теперь не изменится сам порядок вещей. Однако утренняя жизнь в городе кипела как обычно, и имущие, и неимущие не обратили особого внимания на события предыдущей ночи. С величием покончено. Правитель мира умер, и никому до этого нет дела.
Но ему было дело, и Виручии тоже, хотя, конечно, у них есть на это причины.
Он поднялся на последнюю ступеньку лестницы и прошел по коридору, а затем на лифте поднялся на верхние этажи здания. Чорзел жил там; он любил стоять у окна и следить за жизнью внизу. Целая часть здания была оформлена с варварской роскошью, яркие тона, орнамент, воскрешающий символы древности. Мечи, щиты и шлемы, расставленные вдоль стен, — ребяческие проявления его любви к арене.
Перед ним выросла красная тень.
— Милорд?
Всегда настороже, один из прислужников кибера — юный охранник, посвятивший себя благополучию своего хозяина и организации, к которой он принадлежал.
— Я Монтарг. Сарет ждет меня.
— Одну минуту, милорд. — Тень удалилась и бесшумно вернулась. — Вы можете войти, милорд.
Кибер занимал несколько комнат, оформленных со спартанской простотой, вмещающих лишь самое необходимое для жизни, для предметов роскоши место не было даже предусмотрено. Вошедшего Монтарга хозяин приветствовал, стоя у своего стола, живое пламя в красном одеянии, на груди его блестела печать Кибклана. В комнате было жарко, несмотря на кондиционеры, и Сарет откинул капюшон своей мантии. В свете, струившемся из окон, бритый череп придавал ему сходство с мертвецом.
— Милорд. — Он застыл в поклоне.
— Поздравляю, кибер, твое предсказание сбылось на все сто процентов. Владыка мертв.
— Такое предсказание нетрудно сделать, милорд.
— Верно, все люди умирают, но ты точно предсказал час его кончины.
— Всего лишь простая экстраполяция, милорд. — Голос кибера представлял собой ровную модуляцию, лишенную какого-либо раздражения. — Я знал его физическое состояние и располагал информацией от приборов, поддерживающих его жизнь. Предсказать его смерть мог бы любой мой слуга с точно такой же точностью. Полагаю, предсказание было полезным?
— Оно помогло выиграть время, кибер. Я хочу поблагодарить тебя за это.
— А дальше что, милорд?
— Хамейн подозрителен. Он настаивает на проведении расследования причин смерти Владыки. Что они найдут?
— С вероятностью шестьдесят восемь целых семь десятых процента он обнаружит следы убийства. Но на него повлияет его собственная неспособность нести ответственность за неожиданный приступ и стремление избежать порицания. Его свидетельство будет недостаточным, чтобы убедить остальных.
Монтарг с облегчением кивнул:
— Я не сомневаюсь, что стану наследником. Вопрос в том, желаете ли вы служить мне, как служили Чорзелу?
— Я служу Кибклану, милорд. Если вы желаете нанять его на свою службу, это будет, без сомнения, улажено. Будете ли вы придерживаться той же политики?
— Не знаю. Я должен подумать. Некоторые идеи Чорзела были хороши, но я не уверен, что он всегда действовал с наибольшей возможной эффективностью. — Тон Монтарга стал немного резче. — Я настаиваю на том, что в этом можно упрекнуть тебя, кибер. Он слишком сильно рассчитывал на твои услуги. Мужчина должен сам принимать решения.
— Я даю советы, милорд, ничего более. Я не сужу, не приговариваю и не принимаю ничьей стороны. Мой долг — предлагать логические выводы из любого предполагаемого образа действий, помогать вам найти решение на основе вычисленных мною результатов любой последовательности событий.
Взять пригоршню фактов, и исходя из них, экстраполировать еще сотню других. Из того, что есть, предсказать, что неизбежно должно произойти. Живая машина с компьютером вместо мозгов.
— Власть, — медленно произнес Монтарг. — Чорзел хотел власти. Но он владел целым миром, о какой еще власти может мечтать человек?
— Что такое власть, милорд? Богатство? На деньги можно купить только доступные вещи. Сила? Всегда есть опасность, что может появиться большая сила и разбить вашу. Влияние? Это определяется сменой обстоятельств. Истинная власть основана на одном — на способности заставить других делать то, что вы диктуете. Стоит этого достигнуть, как все остальное последует само. Однако цивилизованные люди часто бывают лояльными в настоящем смысле этого слова. Его ум многообразен, его энергию трудно направить в нужное русло, он склонен попадать в сети противоположных идеалов. Покойный Владыка знал это.
Монтарг тоже хорошо знал это. Он припомнил длиннейшие рассуждения, теории, пустые рассказы Чорзела о других цивилизациях — о том, как тысячи людей умирали по приказу своего правителя, как хоронили старых вождей вместе с сотней молодых воинов, добровольно пожелавших расстаться с жизнью, чтобы не расставаться со своим предводителем. Подобная преданность теперь большая редкость.
— Он хотел быть королем в самом истинном смысле слова, — сказал Монтарг. — Сидеть на своем троне и знать, что весь мир лежит у твоих ног.
— А вы, милорд?
Искушение было непреодолимым — сидеть в высокой ложе над ареной в королевском кресле и обладать верховным владычеством. Он вспомнил рев толпы и представил, как они закричат не при виде убийства, но из-за одного его присутствия. Владеть миром, населенным не арендаторами и неимущими, а рабами.
Он моргнул, почувствовав пристальный взгляд кибера, понимающего, по какому пути блуждало его воображение. Тем не менее, искушение не пропало.
— Мы должны обсудить это, как только я буду объявлен наследником. Каков ваш прогноз на этот счет?
— Вероятность того, что Совет признает ваши права, равна восьмидесяти девяти процентам.
— Должна быть сто.
— Это был бы несомненный факт, милорд, а ничто не может быть достоверным. Всегда имеется возможность появления неизвестного фактора, и во всяком прогнозе это следует допускать. И я должен предупредить вас, что мой прогноз основан на моем нынешнем знании положения дел. Если вам известно что-то, что могло бы повлиять на него, с вашей стороны было бы мудро держать меня в курсе дела.
Монтарг взглянул на аккуратную стопку бумаг на столе, кучу отчетов и связанных с ними данных, многие из которых были мелочами, но для кибера малейший клочок бумаги имел значение.
— Ваши источники информации, по-видимому, вполне компетентны, — сухо сказал он.
— К сожалению, невозможно избежать отставания по времени, милорд. Возможно, в этот самый момент происходит событие, которое полностью изменит ценность моего прогноза. Например, убийца, который караулит вас, чтобы убить. Если ему удастся это сделать, как вы сможете стать наследником?
— Вы подозреваете такое?
— Вероятность этого очень мала, но все же существует, поэтому ее следует учитывать. Таким образом, милорд, если у вас есть свежая информация, не колеблясь сообщите мне ее.
— Селкес проявляет необычайную активность, — сердито посмотрел на него Монтарг. — Кто бы мог подумать, что он так возбудится? Мы не смогли найти Эписко, его слуга сказал, что он на охоте, а Бодгара потребовал от меня обещание, что я отменю игры, если стану наследником. А у Виручии появился любовник, — добавил он, вспомнив. — Боец с арены.
— Любовник, милорд?
— Невероятно, не правда ли? Еще вчера вы бы предсказали, что это невозможно. И любой, кто знает ее, согласился бы с этим. Но факт остается фактом, мне эту новость сообщили люди, которые видели их вместе, и сомнений быть не может. Они сказали, что Виручия вела себя как глупая девчонка. По-видимому, она платит ему за то, что он завоевал ей столько денег. — При этом воспоминании он потемнел лицом. — Дюмарест, — гневно произнес он, — Эрл Дюмарест. Я запомню это имя.
— Не слишком разумно было бы добиваться того, что у вас на уме, милорд.
— Почему нет? Виручия сделала из меня посмешище, и лишить ее любовника — приятная месть.
— Он тренированный боец. Вы можете нанять убийц, но вдруг им не удастся его убить, и тогда пойдут разговоры. Я настаиваю на сложности прогноза, который могу сделать, милорд. Мелкие события могут иметь далеко идущие последствия и способны нарушить сложившееся состояние дел. Может быть, вам было бы интересно ознакомиться с некоторыми экстраполяциями, которые я проделал на основе предложенных покойным Владыкой различных образов действия. Они должны послужить руководством к принятию вами решений.
Позже, когда Монтарг покинул покои кибера, он остановился перед варварскими украшениями. Его голова кружилась от ценных советов. Чорзел был более хитрым, чем он предполагал; перспективы на будущее, изложенные Саретом, опьяняли надеждами.
Его взгляд блуждал по щитам, мечам, шлемам, копьям и орнаментам. Теперь они больше не казались ему ребячеством.
Оставшись один, Сарет долго стоял у стола, а затем сел и погрузился в раздумье, осмысливая только что полученные сведения. Монтарг не представлял собой проблемы: этот человек был как дитя, он легко пойдет куда угодно, если его поманить блестящей игрушкой, и не заметит руку, которая дергает за веревочку с приманкой. Он поддается убеждению и влиянию и следует по пути, каким его хочет вести Кибклан. Когда он станет Владыкой, то будет обладать всеми атрибутами власти, но подлинная власть, как всегда, будет принадлежать организации, частью которой был Сарет.
Кибер нажал на кнопку и, когда вошел один из мальчиков-прислужников, сказал:
— Вчера на арене сражался мужчина. Его имя Дюмарест. Собери всю доступную информацию о нем.
— Слушаюсь, хозяин, — склонил голову юноша.
— Немедленно. Дело высшей срочности.
Он снова обратился к бумагам на своем столе, просматривая их с выработанной скоростью, собирая тысячи единиц информации, в то время как в его мозгу по ходу чтения они складывались в единое целое. Урожай в провинции Тиен не оправдал ожиданий, приливная волна разрушила деревню на побережье, в далеком южном городке были обнаружены провалы. В городе был убит человек, по всей видимости, на него напали без всякой причины, на его теле было обнаружено много ножевых ран. Открылись два новых магазина, торгующие защитной одеждой. В Совет поступило предложение о строительстве более просторной арены. Снова возрос отсев среди студентов высших учебных заведений. Полиция требует увеличения транспортных средств и повышения зарплаты.
Раздался гудок коммутатора, и он нажал на кнопку. Это был прислужник с отчетом.
— Хозяин, Эрл Дюмарест прибыл на Дрейдею пять дней тому назад. У него оставался небольшой кредит, и он оплатил жилье и высокобелковую диету. По-видимому не найдя подходящей работы, он согласился сразиться на арене. В настоящее время он проживает в доме высокородной гражданки Виручии.
— За ним следует установить наблюдение. Позаботься об этом.
— Хорошо, хозяин.
Молодое лицо, уже носящее выражение решительности, исчезло, когда Сарет выключил связь. Другой, почти близнец первого, встретил взгляд кибера, когда тот вошел в свои внутренние покои.
— Максимальная изоляция, — приказал Сарет. Даже приказ в его устах прозвучал мягко и тихо, но необходимости повышать голос не было. — Не беспокоить ни под каким видом.
После того как прислужник вышел и встал за закрытой дверью, Сарет дотронулся до массивного браслета на своем левом запястье. Незримые силы устремились из скрытого механизма и установили поле, непроницаемое ни для каких шпионских устройств.
Лежа навзничь на узкой кровати, он закрыл глаза и сосредоточился на формуле Саматхази. Его сердцебиение замедлилось, дыхание стало неглубоким, температура упала, как будто он спал. Постепенно его покинули все чувства — открой он глаза, и оказался бы слепым. Он отдыхал, отделенный от внешнего мира и лишенный всех его стимулов, только осознание своей личности, спрятанное где-то внутри его черепа, не дремало. Только тогда вживленные гомохоновские элементы вступали в действие.
Сарет вступил в иной мир.
В этом пространстве яркие радуги сменяли друг друга, создавая удивительный калейдоскоп меняющихся цветов, прозрачных, как хрусталь, расщепляющихся и образующих новые завораживающие конфигурации. Ему казалось, что он движется в лабиринте блестящих лучей, стрел и дуг, бесконечно простирающихся во все стороны. Плоскости переместились, и ему приоткрылись неразгаданные истины, все тайны Вселенной, с трепетом ожидающие открытия. Цвета были живыми, вызывающими нервную дрожь от понимания и проникновения в тайну. Он был вместе с ними, один из них, он разделял целостную структуру Вселенной и делал свой вклад в нее, чувствовал свое эго равномерно распространяющимся и поглощенным другими.
И где-то ближе к центру этого мерцающего светового конгломерата пульсировало сердце и жил мозг Кибклана. Похороненный глубоко под километрами скальной породы, главный мозг посылал мощнейшие заряды энергии, которые охватывали миры. Мозг ощутил мысленное присутствие кибера и впитал в себя его знания подобно тому, как мгла поглощает луч света. Ничто не может быть медленнее словесного сообщения; поэтому использовалась только мысленная связь в форме мгновенной речи, органическая передача, по сравнению с которой скорость связи по сверхрадио могла показаться просто напрасной потерей времени.
— Дюмарест! На Дрейдее!
Подтверждение.
— Невероятно, что предыдущие прогнозы оказались столь неточными. Имеется ли возможность сомнения!
Отрицание.
— Возможность ошибки все-таки существует. Пока не придет решение, не оставляйте его своим вниманием. Значение этого человека не может быть переоценено. Следует принять все предосторожности. Держите нас в курсе дела.
Согласие.
— Ускорьте исполнение планов относительно нового Владыки. Время, отведенное на их осуществление, сокращено на четверть.
Вопрос.
— Ни при каких обстоятельствах. Вы понесете личную ответственность.
Связь окончена.
Далее последовал экстаз мысленного опьянения, очень близкий к чувственному наслаждению, какое только может испытать кибер.
Всегда после связи, в то время, пока вживленные гомохоновские элементы возвращают телу чувствительность и позволяют ему снова объединиться с мозгом, наступает этот период высшего откровения. Сарет медленно перемещался в нескончаемом переходном состоянии, во время которого он улавливал чужие воспоминания и забытые ситуации, до него доходили вспышки внушающих суеверный страх мыслей, ощущал странное окружение — обрывки чужих мыслей, следы мощного интеллекта, уловленные и переданные ему центральным мозгом, огромным кибернетическим комплексом, в котором заключалась вся сила Кибклана.
Когда-нибудь он станет частью его.
К киберу полностью вернулось сознание, он открыл глаза и посмотрел на яркие полосы света на потолке своей комнаты; чередование тени и света показалось ему многозначительным, оно рисовало ему картину будущего. Его тело состарится и умрет, но мозг будет сохранен, он будет присоединен к центральному мозгу и будет жить там и находиться в сознании до конца времен. Он станет частью высшего существа, комплекса, составленного из огромного числа живых мозгов, которые участвуют в работе целостной структуры, точно так же, как он только что.
Это будет его награда. Награда каждого кибера, который остается послушным и не терпит неудач.
* * *
Она была молодой, и гибкой, и полной страсти. Она пришла к нему, горя от нетерпения и отбросив всю сдержанность. В темноте черный рисунок на ее теле был невидим; но то, что он видел при дневном свете, только украшало ее.
— Любимый! — Она прильнула к нему под струями, стекавшими по их телам, он вместе с ней принимал душ, они теперь делали все вместе. — Эрл, ты такой замечательный, замечательный мужчина!
Она прижалась к нему, а он гладил ее волосы. Ее палец нащупал шрам на его боку.
— У тебя тоже отметина. У нас с тобой много общего.
— Это тебя беспокоит? — Дюмарест улыбнулся сверху обращенному к нему лицу, с удовольствием глядя, как она зажмуривает глаза, когда в них попадает вода.
— То, что ты покрыт шрамами? Вовсе нет. — Она опустила лицо, и ее голос стал глухим, когда она уткнулась ему в грудь. — Эрл, это ведь не просто голод? Я имею в виду, что ты остался со мной только потому, что я женщина.
— Нет.
— Я тебе верю, — улыбнулась она. — Я хочу тебе верить. Но больше всего я хочу правды. Ты не должен бояться сказать мне. Я бы хотела знать, а не догадываться; знаешь, мужчины часто поступают так, не правда ли? Я хочу сказать, что они часто заводят случайные связи. А ты?
— Да, но на этот раз это не то.
— Ты знал, что я хотела это услышать. — Она завернула воду, и они ощутили поток горячего ароматного воздуха, осушившего их кожу. — Ты милый и добрый, Эрл, и невероятно чуткий. Я полагаю, ты думаешь, что я говорю глупости и веду себя как дурочка. Ладно, может быть, и так, но это впервые, я никогда раньше так себя не чувствовала.
«Счастливая, — подумала она. — Именно это понимается под счастьем». Почувствовать себя романтичной, и нежной, и по-настоящему живой. Любящая и любимая женщина. Если он действительно любит. Если только он не использует ее. Виручия решительно покачала головой. Такие мысли разъедают душу и сейчас неуместны.
Она протянула руки и обвила его шею, крепко прижалась к нему и поцеловала в губы. Если это безумие, то слава ему. Жужжание телефона, казалось, донеслось откуда-то издалека.
— Тьфу! — Ей не хотелось подходить, но тон звонка был настойчивым. — Лучше ответить, может быть, что-нибудь важное. Смотри не исчезай. Договорились?
