– Потому что не был уверен, стоит ли их задавать, инспектор Рон. После встречи с Вэнь вы спросили меня, почему я стремился убедить Вэнь и Лю вместо того, чтобы обратиться к местной полиции. Во-первых, Вэнь и так уже настрадалась, и я не хотел, чтобы на нее слишком давили. Но была еще одна причина. Из разговора с ними я надеялся получить ответы на мучившие меня вопросы.
– И вы их получили?
– От Лю я узнал только то, что Вэнь ничего ему не рассказала. Затем мы с вами беседовали с Вэнь. Все сказанное ею о жизни с Фэном – правда, но она ни словом не обмолвилась о том, что к ней приходили гангстеры. И уклонилась от объяснения, почему так поздно обратилась за паспортом. Но я стал еще больше подозревать ее в сокрытии какой-то важной информации, когда она заявила о своем намерении перед отъездом заехать в Фуцзянь.
– Что же тут подозрительного? – сказал Ли. – Мать желает в последний раз навестить могилу своего сына.
– А разве она пошла туда, когда мы приехали? Нет! Она даже не заговаривала о кладбище. Вернувшись домой, она первым делом вынула из-под стола коробочку с химикатами. Ничего особенного, но то, что она сочла нужным объяснить мне свой поступок, уже настораживало. Это же был ее дом, она могла забрать из него все, что считала нужным, без всяких объяснений. По дороге сюда она все время молчала и только теперь согласилась все объяснить.
– Да, – задумчиво подтвердила Кэтрин. – В поезде она почти все время молчала.
– Причем у нее была возможность навестить могилу сына после той схватки с бандитами, но и тогда она не пошла на кладбище. Потому что могила сына уже не имела для нее значения. Затем я случайно услышал, как местный полицейский заставил замолчать раненого гангстера, который говорил на мандаринском диалекте, и удивился. Я хотел задать вопрос, но комиссар Хун отвлек меня просьбой объяснить одну пословицу.
– Китайскую пословицу о том, что справедливость всегда побеждает зло, – пояснила Кэтрин.
– Совершенно верно. Поэтому, только когда в аэропорту Фуцзяни мы услышали объявление об отправлении самолетов на мандаринском и фуцзяньском наречиях, я понял, какое важное обстоятельство упустил из виду. «Летающие топоры» – местная, фуцзяньская банда. Почему же тогда раненый гангстер говорил на мандаринском диалекте? Я решил не прекращать расследование, хотя самым главным было найти Вэнь и доставить ее целой и невредимой в Шанхай.
– И вы правильно решили, старший инспектор Чэнь, – одобрительно кивнул Ли.
– Прибыв в Шанхай, я поговорил со Старым Охотником, который собирал для меня сведения о Гу. Затем побеседовал с Мэйлинь. Она выяснила, что клубу можно на законных основаниях предоставить площадку для парковки машин. Затем у меня состоялась встреча с Гу. Поначалу Гу отказывался раскрыть свои карты, тогда я выложил свои, и он предпочел сотрудничать.
Кэтрин искоса бросила взгляд на Ли, гадая, обсуждал ли Чэнь все вопросы со своим начальством.
– Да, приходится открывать дверь в горы, – сказал Ли.
– По словам Гу, убитый в парке Хуанпу был главным связным «Летающих топоров», по кличке Ай. Ай приехал в Шанхай, чтобы разыскать Вэнь. Он нанес официальный визит главарю «Голубой триады», который высказался против поднятия шумихи в городе. До тех пор пока полиция не обнаружила Вэнь, Цзя Синьчжи ничего не грозит, считал Старший Брат «Голубых». Поэтому Аю пришлось раскрыть настоящий план «Летающих топоров» – он предусматривал, чтобы Вэнь отравила своего мужа. Поскольку Фэн был отъявленным негодяем, фуцзяньская банда предпочла избавиться от него раз и навсегда. Об этом узнали бандиты из «Зеленого бамбука», которым нужен был живой Фэн, чтобы устранить из дела Цзя, и они убили Ая.
– Как же обо всем узнал сам Гу? – спросил Юй.
– Главарь «Голубой триады» рассердился, что Ай, не спросив его разрешения, принес фуцзяньские проблемы в Шанхай. Но то, что сделали бандиты из «Зеленого бамбука», – притащили труп Ая в парк Хуанпу, – еще хуже. Вот так Гу узнал от главаря «Голубой триады» не только о «Зеленом бамбуке», но и о «Летающих топорах». Как только он рассказал обо всем мне, я решил ехать в Сучжоу. Вэнь пришла к выводу: раз уж ей приходится ехать в Соединенные Штаты, она убьет Фэна. Самому мне было бы трудно переубедить ее. Но Лю мог с этим справиться. Выслушав мои доводы, Лю согласился приехать со мной сюда. Мы обо всем договорились сегодня рано утром.
– Правильное решение, старший инспектор Чэнь, – громко выразил свое официальное одобрение Ли. – Как говорится в старинной поговорке, «когда генерал сражается на границе, он может не услышать приказов, отдаваемых из столицы».
Тут вдруг зазвонил телефон. Цянь смущенно вынул свой сотовый и, прикрыв его рукой, тихо сказал:
– Я вам перезвоню.
– Зеленый сотовый. Цвет бамбука. Большая редкость, – намеренно четко проговорил Чэнь.
– Чистое совпадение, – явно растерявшись, выговорил Цянь.
– Любое подозрительное совпадение легко объяснить, – сказал Чэнь.
Во время расследования было много случайных совпадений, подумала Кэтрин, но намек Чэня не поняла.
– Трудно сказать, на что только способны люди… – Чэнь сделал подчеркнутую паузу, неотрывно глядя на Цяня.
– Вот уж действительно, – поспешно поддержал его Ли и печально покачал головой. – Трудно представить, чтобы Вэнь приняла участие в убийстве!
– От имени Вэнь я хотела бы кое-что пояснить – в свете открытия, сделанного старшим инспектором Чэнем, – с удивившей ее самое страстностью вмешалась Кэтрин. – «Летающие топоры» не оставили ей никакого выбора. Поэтому она и стала хлопотать о паспорте, но не думаю, что она обязательно выполнила бы их план. Прибыв в Соединенные Штаты, она наверняка обратилась бы за помощью к американской полиции.
– Я и сам так думаю, – кивнул Юй.
– Но когда Фэн сообщил ей по телефону, чтобы она спасалась, ее охватила паника. Кто были те люди, о которых говорил ей Фэн? «Летающие топоры». Если это они, значит, Фэн раскрыл их замысел? Она сбежала, но, проведя у Лю десять дней, возродилась – как женщина.
– Возродилась! Именно так сказал про нее и Лю, – сказал Чэнь.
– После стольких несчастий она внезапно обрела надежду. Она выглядела совершенно иначе, чем на фотографии для паспорта. Я хочу сказать, оживленной. В Сучжоу я ее едва узнала. Когда она поняла, что придется расстаться с Лю, она и думать не могла, чтобы и дальше жить с Фэном. Сознание того, что Фэн погубил ее жизнь, наполняло ее ненавистью и стремлением отомстить. Вот почему она потребовала заехать в Чанлэ. Чтобы забрать оставленный там яд. На сей раз она была преисполнена решимости.
– Согласен, – кивнул Юй. – Это доказывает, что сперва она не собиралась исполнять замысел бандитов. Ведь, уезжая из деревни пятого апреля, она не взяла с собой яд. Спасибо вам, инспектор Рон.
– Инспектор Рон подвела верный итог данной части истории, – отпив воды, сказал Чэнь. – А остальное вы узнаете, когда сюда вернется Вэнь.
– Замечательная работа, старший инспектор Чэнь! – Повернувшись к нему, Ли похлопал в ладоши. – Американский консул звонил в городское правительство, чтобы выразить благодарность, но он не знал, какую огромную работу вам пришлось проделать.
– Я ничего бы не добился, если бы на протяжении всего расследования не чувствовал бы вашей надежной поддержки, товарищ секретарь парткома.
Кэтрин видела, что Чэнь охотно делился лаврами победы с Ли. После такого необычного расследования старшему инспектору приходилось быть дипломатичным.
– Если бы мы не ждали самолета, стоило бы устроить торжественный банкет в честь успешного окончания дела, – тепло сказал Ли. – Воистину, все хорошо, что хорошо кончается.
– В своем рапорте, секретарь Ли, я обязательно напишу о выдающейся работе управления полиции Шанхая, – сказала Кэтрин, после чего обернулась к Чэню: – А тем временем мне хотелось бы еще кое о чем вас расспросить, старший инспектор Чэнь, за чашечкой кофе. Вчера вечером я допоздна составляла свой отчет. А вы, должно быть, очень устали после ночной поездки.
– Да, чертовски устал.
– Да, да, пойдите выпить кофе в кафе. Прощальное угощение за счет управления. – Ли так и сиял улыбками. – А мы тут проследим за Вэнь.
38
Собственно, это было даже не кафе, а просто закуток, отделенный от зала ожидания металлическими перегородками. Здесь стояли всего несколько столиков и стойка, заставленная банками с импортным кофе. У высокого окна, выходящего на взлетную полосу, стояла официантка.
– Выпьете черного кофе? – спросила Кэтрин.
– Нет, сегодня лучше чай, – сказал Чэнь.
– Можно заказать чай? – обратилась Кэтрин к официантке.
– «Липтон»? – поинтересовалась та на английском.
– Нет, китайский зеленый чай, и положите листья в чашку.
– Хорошо. – Официантка принесла им термос с кипятком, две чашки и маленький пакетик листового чая.
По дороге к столику Чэнь бросил взгляд в сторону комнаты для встреч. Его коллеги сидели за стеклянной дверью, наблюдая за Вэнь и Лю. Вокруг расхаживали сыщики в штатской одежде. С охраной аэропорта все было в порядке.
Усевшись за стол, он устало вздохнул. Сегодня ему пришлось сперва убеждать Вэнь, затем объяснять свои решения остальным. Его не оставляла тревога относительно реакции секретаря парткома – тем более что за спиной невидимо маячило министерство общественной безопасности. К его облегчению, Ли отреагировал на все нормально, но, возможно, он просто сдерживался в присутствии инспектора Рон.
Сейчас, сидя с Кэтрин за кофе, он не чувствовал того удовлетворения, которое испытывают детективы из романов в результате успешного завершения какого-либо дела. Может, он действительно выполнил свою работу – «замечательно выполнил», как сказал Ли, но была ли она такой уж замечательной по отношению к Вэнь? Ее жизнь в Китае подходила к концу, заключительная глава с трагической развязкой. И ее предстоящая жизнь в Соединенных Штатах – что там такого, чтобы с нетерпением ее ожидать?
Какую роль он сыграл в достижении всех этих результатов? Конечно, старший инспектор Чэнь мог подобрать себе множество достойных оправданий: «В восьми случаях из десяти в этом мире все идет не так» или «Это не что иное, как ироничная случайность смешения инь и ян». Однако он не мог отрицать тот факт, что внес свою лепту в принуждение беспомощной женщины жить вместе с мужем-негодяем, погубившим ее жизнь.
И что он мог сделать с гангстерскими организациями? Любое серьезное мероприятие против такой международной группировки, как «Зеленый бамбук», может быть предпринято только после «принятия во внимание политических соображений», выражаясь словами партсекретаря Ли. Ну, установили они личность убитого в парке, и что дальше? Полученные от Гу сведения о могуществе мафии и о размахе ее операций будут легко отметены. Ли сказал, что стоит отпраздновать успешное завершение дела. «Все хорошо, что хорошо кончается». Смысл поговорки был ясен: дальнейшего расследования деятельности гангстеров ожидать нечего. И здесь уж Чэнь ничего не мог поделать.
И в отношении оставшихся невыясненными фактов он тоже не испытывал оптимизма.
Многое так и не будет сделано – в частности, не будет расследована коррупция в фуцзяньской полиции, не будет выяснено, откуда у Цяня взялся зеленый сотовый телефон. Кое-что можно будет сделать, но втихую, не привлекая внимания руководства – например, получить разрешение на стоянку для караоке-клуба. И оставалось главное, о чем лучше и не думать, – например, о возможной причастности к делу высших властей.
И еще он раздумывал о том, оставит ли его в покое министерство общественной безопасности теперь, когда расследование закончено.
Инспектор Рон осторожно, щепотку за щепоткой бросала в чашку зеленые листики, как будто задумалась о чем-то более важном, чем вопросы, которые собиралась ему задать.
Как и раньше, в день ее приезда, когда она ехала с ним в автомобиле, так и сейчас, в ее последний день в Китае, он не знал, о чем она думает.
Она взяла термос и налила воды ему в чашку, затем себе.
– Мне нравится китайская манера пить чай – наблюдать, как медленно расправляются в горячей воде листики – такие нежные, такие зеленые в белой фарфоровой чашке.
Он наблюдал, как она пьет чай. За одну секунду она превратилась в другую женщину, в ту, с которой он был в другой чайной… Она тоже выглядела бледной, под глазами лежали темные тени, а между белыми ровными зубами застрял крошечный зеленый листик.
Нежность листка чая на ее губах,
Возможно все, но не все можно простить…
– Сегодня Ли ведет себя совсем не как секретарь парткома, – сказала она, встретив его взгляд. – Надо же! Позволил своему преемнику встречу наедине с американским полицейским!
– Не знаю, откуда вы черпаете свою информацию, но это как раз в стиле Ли – политически грамотно и верно.
– Значит, когда-нибудь вы станете таким же, как он?
– Кто может знать свое будущее?
– Да. Что же с вами станет, старший инспектор Чэнь? – Она опустила глаза в свою чашку. – Я хочу спросить, когда вас дальше повысят?
– Все зависит от множества непредвиденных обстоятельств, над которыми я не властен.
– Вы же подающий надежды член партии.
– Нам непременно нужно говорить о политике до самого вашего отлета?
– Нет, конечно, но, нравится нам или нет, вся наша жизнь пронизана политикой. Это одна из современных теорий, о которой вы прочли мне целую лекцию, старший инспектор Чэнь. Как видите, я легко усваиваю китайский стиль.
– Вы иронизируете, инспектор Рон, – сказал он, желая перевести разговор в другое русло. – Надеюсь, проведенных здесь вами десяти дней достаточно, чтобы поддержать в вас заинтересованность в изучении китайского.
– Да, я обязательно продолжу его учить. Может, в этом году запишусь на вечерние курсы.
Он рассчитывал, что она станет расспрашивать его подробнее о расследовании, она имела на это право, но почему-то не торопилась с вопросами.
В самом деле, некоторые моменты он не хотел поднимать в присутствии Ли. В частности, от Гу он узнал, что гангстерам запретили брать огнестрельное оружие во время преследования старшего инспектора и его американской коллеги. Во-первых, Чэнь был связан с верхними эшелонами власти, и гангстеры не хотели превращать его в своего непримиримого врага. А во-вторых, пекинское руководство непременно назначило бы расследование, если бы в Китае пострадала представительница американской полиции. Это объясняло общий характер более ранних инцидентов, которые при всей их серьезности не могли стать смертельными. Даже выпад против Юя.
Опустив чашку, Кэтрин достала из сумочки фотографию:
– У меня для вас есть кое-что.
На снимке была юная девушка, сидящая за столиком в уличном кафе и играющая на гитаре. Солнце золотило ее светлые волосы до плеч, обутые в легкие сандалии ноги касались медной дощечки, вделанной в тротуар.
– Это же вы, Кэтрин! – узнал он.
– Да, лет пять-шесть назад, в кафе на Делмар. Видите медную пластинку? Там их много, таких пластинок, как в Голливуде, только в моем родном городе их устанавливают в честь своих, сент-луисских, знаменитостей.
– Это как раз его пластинка?
– Да, Элиота. Извините, я не хотела выразить неуважение к вашему любимому поэту.
– Ничего страшного, думаю, ему бы даже понравилось – красивая девушка с волосами, в которых играют лучи солнца, поет и касается сандалиями его памятной пластинки.
– Я попросила маму найти фото и переслать мне. Это единственная связь между Элиотом и мною.
– Какая прелестная фотография!
– Возможно, когда-нибудь вы там побываете – будете говорить об Элиоте, возбуждать воспоминания кофейной ложечкой, когда вечерняя заря постепенно охватывает небо.
– Мне очень этого хотелось бы.
– Ловлю вас на слове, старший инспектор Чэнь. Вы вполне можете туда поехать, ведь так? Возьмите фото на память. Будете думать об Элиоте и мимоходом вспомните и меня.
– Вряд ли я буду вспоминать Элиота так часто, как… – Он оборвал себя, едва не переступив запретную линию. Внезапно он словно увидел себя гуляющим по парку Хуанпу и, как выразился Элиот, «слышащим, как русалки поют всем и каждому, но только не ему».
– И я буду с нетерпением ждать, когда я снова смогу почитать ваши стихи, все равно, на английском или на китайском.
– Вчера ночью я пытался сочинить несколько строк, но во время поездки в автомобиле с Лю понял, до чего я никудышный поэт – да и полицейский из меня не лучше.
– Почему вы так строги к себе? – Кэтрин взяла его за руку. – Вы же сделали все, что только было в ваших силах, да еще в такой сложной обстановке. Поверьте, я все понимаю.
Но многое скрыто было от ее понимания, и он промолчал.
Кэтрин продолжала:
– Вы говорили партсекретарю Ли про парковку для клуба Гу?
– Не говорил. – Он ожидал этого вопроса. Казалось, Ли нисколько не удивился его делам с Гу – как будто знал о них.
Насколько тесно связан Ли с «Голубой триадой»? В качестве высшего должностного лица, отвечающего за безопасность города, Ли приходилось до какой-то степени сотрудничать с местной мафией. После событий лета 1989 года партийная пресса постоянно заявляла, что задача сохранения «политической стабильности» по-прежнему считается самой важной. Но Чэню казалось, что Ли куда глубже вовлечен в деятельность мафии.
– А что там насчет зеленого сотового Цяня? – спросила Кэтрин. – Я не помню, чтобы видела такой на рынке.
– Когда вы были в примерочной, я видел звонившего по сотовому человека. Так вот телефон такого цвета, как у него, встречается очень редко.
В баре звучала музыка. Это была еще одна популярная во время культурной революции песня. Чэнь помнил только припев: «Поколение за поколением, мы будем вечно благодарны председателю Мао». Он покачал головой.
– В чем дело?
– Просто знакомая песня. – Он обрадовался возможности переменить тему разговора. – Сейчас песни, популярные в годы культурной революции, переживают свое возрождение. То, что вы слышите, можно считать гимном хунвейбинов. Вполне возможно, Вэнь тогда исполняла «Танец верности» именно под эту мелодию.
– А что, люди скучают по старым песням?
– Думаю, они привлекают людей не своим содержанием, а потому, что напоминают им о прожитой жизни – ведь тот период продолжался целых десять лет.
– И что же для них важнее: мелодия или воспоминания? – спросила Кэтрин, смутно припоминая стихи, которые он читал ей в парке Сучжоу.
– Не могу сказать. – Чэнь подумал о другом вопросе, который только что всплыл в их разговоре.
Не был ли он сам танцором, исполняющим «Танец верности», только в другое время и в другом месте?
Наверное, ему стоило пойти к министру Хуану и доложить о результатах расследования, только он еще не решил, что ему сказать. На данной стадии своей карьеры, вероятно, для него будет важнее доказать свою верность непосредственно министерству в Пекине, минуя секретаря парткома Ли.
– О чем задумались, старший инспектор Чэнь?
– Так, ни о чем.
Ли издали окликнул их:
– Товарищ старший инспектор Чэнь, посадка через десять минут.
Ли шел к кафе, показывая на табло, висящее под потолком.
– Иду, – отозвался Чэнь и снова обернулся к Кэтрин: – У меня для вас тоже есть небольшой сувенир, инспектор Рон. По пути в аэропорт Лю купил кое-что для Вэнь, а я выбрал для вас веер и переписал на него несколько строк.
Долго, горько я сетую,
Но пекусь я не о себе,
О, смогу ли когда забыть
Все печали людей?
Ночь глубокая, ветер утих,
Гладь речная что зеркало.
– Это ваши стихи?
– Нет, их сочинил Су Дунпо.
– Прочтите мне все стихотворение.
– Я не помню его целиком. Вспомнил только эти вот строчки.
– Хорошо, я сама поищу стихотворение в библиотеке. Благодарю вас, старший инспектор Чэнь. – Кэтрин встала, развернув веер.
– Скорее, прошу вас. Время! – торопил их Ли.
У ворот уже выстроилась вереница пассажиров.
В конце ее, держась за руки, стояли Вэнь и Лю.
По вине старшего инспектора Чэня они вынуждены расстаться, и Вэнь вот-вот исчезнет за этими воротами.
А с ней – и инспектор Рон.
И унесет с собой частичку его души, хотя, может быть, он потерял ее много лет назад, еще в те утренние часы на влажной от росы зеленой скамейке в парке Хуанпу.
Об авторе
Цю Сяолун родился в Шанхае, имеет степень магистра гуманитарных наук и доктора философии. С 1989 года живет в США. Обладатель множества престижных литературных наград. Преподает китайскую литературу в Университете Джорджа Вашингтона в Сент-Луисе.
***
