Конфедерация

Пирс Адамс — представитель Конфедерации на Архероне. Делегат Союза Альфа Центавра.

Амброуз — телохранитель Дмитрия Олманова.

Калин Грин — представитель Конфедерации на Циносе. Делегат Экономического Сообщества Сириус-Эридан.

Франческа Фернандес — представитель Конфедерации на Грималкине. Делегат Семи Миров. Потомок генетически мутированных животных-моро.

Роберт Каунда — представитель Конфедерации на Мазимбе. Делегат Союза Независимых Миров Триангули-Аустралис.

Дмитрий Олманов — Глава Земного Исполнительного Комитета (ЗИК). Самый могущественный человек Конфедерации.

Сим Вашния — представитель Конфедерации на Шиве. Делегат Народного Протектората Эпсилон Инди.

Операция «Распутин»

Клаус Дахам — полковник ЗИК. Командир звездолета «Кровавый Поток», руководитель операции «Распутин».

Мэри Хогланд — капрал окцисисской морской пехоты. Прикомандирована к «Кровавому Потоку».

Эрик Мэрфи — младший лейтенант окцисисской морской пехоты. Прикомандирован к «Кровавому Потоку».

Кэти Шейн — капитан окцисисской морской пехоты. Прикомандирована к «Кровавому Потоку».

Уэбстер — вымышленное имя осведомителя полковника Дахама.

Планета Бакунин

Цветок — птицеподобный инопланетянин. Эксперт по вооруженным силам Конфедерации.

Сай Хелмсмен — вице-президент корпорации «Годвин Армз Энд Армаментс» (ГАА).

Айвор Йоргенсон — водитель, пилот и контрабандист.

Йоханн Леви — специалист по подрывным работам, владелец магазина «Большевистские книги».

Тхаэле Мосаса — специалист по электронике, владелец фирмы «Мосаса Сэлвидж».

Доминик Магнус — бывший полковник ЗИК. Президент корпорации «ГАА».

Кари Тетсами — «вольный» компьютерный пират.

Беспорядочная Походка — устройство с искусственным интеллектом. «Партнер» Мосасы.

Мэрайя Занзибар — глава службы безопасности корпорации «Годвин Армз Энд Армаментс».

Глава 1

На протяжении сотни миллионов лет двухкилометровой длины Лицо бесстрастно взирало на марсианское небо. В течение последнего века Дмитрий Олманов регулярно посещал этот артефакт.

Во время первых его визитов, когда небо горело враждебным кроваво-красным огнем, Дмитрию приходилось надевать герметичный скафандр. Сегодня он мог позволить себе обойтись всего лишь тяжелой паркой. Его дыхание клубилось туманом в бесконечности кристально-голубого воздуха, слегка подсвеченного облаками искусственно выведенных микроорганизмов.

Личный врач Дмитрия наверняка отчитал бы его за то, что он не воспользовался респиратором.

«Дмитрий, — сказал бы он, — ваше новое сердце испытывает избыточную нагрузку от вашей напряженной работы. Совершенно ни к чему подвергать его дополнительному стрессу, вы ведь дышите слишком разряженной атмосферой».

Генеральный штаб Дмитрия также высказался бы против его прогулки по поверхности Марса — даже в сопровождении вездесущего Амброуза. Слишком уж заманчивой мишенью был Дмитрий для наемных убийц.

Публицисты Конфедерации наверняка пожелали бы сделать достоянием общественности тот факт, что Дмитрию Олманову — полумифическому Железному Человеку, всемогущему главе Земного Исполнительного Комитета — присуща некоторая сентиментальность.

Он мог не обращать никакого внимания на их высказывания без малейшего ущерба для себя.

Но Лицо… Лицо Дмитрий не мог игнорировать.

Олманов был могущественнейшим человеком в Конфедерации… но он чувствовал, что ему следует время от времени напоминать самому себе о том, что существуют во Вселенной явления более значительные, нежели его собственная персона.

Дмитрий оглянулся на своего спутника-телохранителя. Амброуза, как и всегда, совершенно не впечатляло величественное сооружение. Он спокойно стоял позади хозяина, одетый еще легче, чем сам Дмитрий. Дыхание его лишь слегка туманилось в марсианском воздухе. Рост Амброуза составлял два с половиной метра; безволосый и загорелый, он смотрел на мир из-за черных радужных оболочек, на фоне которых зрачки почти не угадывались.

— Ты когда-нибудь задумывался, почему они вымерли? — Дмитрий махнул тростью в направлении купола, который должен был защищать древний артефакт от воздействия атмосферы.

— Нет, сэр. — Амброуз покачал головой.

Иногда Дмитрий задавался вопросом, какого рода мыслительные процессы происходят за темными глазами Амброуза, от первоначального мозга которого осталась лишь одна четверть. Остальные три четверти мозга телохранителя контролировались компьютерными программами. Несмотря на поврежденный мозг, Амброуз был преданным, довольно смышленым, суперквалифицированным телохранителем… и совершенно программируемым — без нарушения, правда, конфедеративных табу, касавшихся искусственных интеллектов или генной инженерии.

Но Олманов уже давно отчаялся найти в лице Амброуза интересного собеседника и заковылял вперед, опираясь на трость.

— Что их погубило? Эпидемия? Междоусобные войны?

— Я не знаю, сэр.

— Они ведь столь многого достигли…

Лицо представляло собой один из немногочисленных относительно хорошо сохранившихся следов цивилизации, которая процветала и вымерла задолго до того, как любая из известных разумных рас начала осваивать Космос. Сначала человечество считало, что лицо является продуктом погибшей по какой-то причине цивилизации марсиан… а потом люди обнаружили на Марсе вырезанную в скале звездную карту, которая привела их на Долбри. Долбри была необитаемой планетой, которая никак не могла возникнуть и эволюционировать естественным путем. Она стала для человечества лишь первым примером внеземного искусственного формирования планет. Марс, похоже, являл собою пример подобного же усилия долбрианцев. Однако развитие его — в отличие от Долбри — застряло где-то на полпути. Биосфера не прижилась, атмосферный слой стал тоньше, а вода частично замерзла, а частично испарилась.

Судя по всему, древние долбрианцы вымерли, находясь в зените расцвета своей цивилизации, и никто не знал, почему с ними случилась такая глобальная катастрофа.

— Вы плохо себя чувствуете, сэр?

До Дмитрия дошло, что он оборвал фразу на середине.

— Нет-нет. Со мной все в порядке. Я просто думаю, Амброуз. Я хотел сказать, что долбрианцы достигли в своем развитии величайших высот — по сравнению с нами их можно считать богами — и все же уничтожили себя. Тогда что уж о нас говорить? Какие у нас шансы на то, чтобы выжить?

— Вам известен ответ на этот вопрос, сэр?

Дмитрий горько улыбнулся.

— Видимо, в природе мыслящих животных заложена установка творить Зло. Именно Зло в конечном счете и уничтожит нас.

Амброуз непонимающе уставился на него.

— Тебе следует осознать это, Амброуз, — сказал Дмитрий. — Мы пробираемся через творимое нами Зло каждый день. Впрочем, ты, может быть, и нет, а я-то уж точно. Сто шестьдесят лет коллективного Зла человечества — вот что я такое.

— Вам виднее, сэр.

— В один прекрасный день тебе, возможно, придется не согласиться со мной, Амброуз. — Дмитрий присел на корточки и вытащил из грязи зеленый спутанный пучок «демонической травы». Она неохотно вырвалась из почвы и потянула за собой частично разложившиеся кусочки камня и с десяток насекомых-симбиотов, которые поддерживали ее простейшую экосистему. Дмитрий раскрошил пучок пальцами, давя крошечных белых насекомых.

— Что бы ты предпринял, если бы я попытался убить себя?

По лицу Амброуза, пробежала болезненная тень.

— Сэр…

— Думаю, у тебя были бы кое-какие проблемы. Тебе пришлось бы наплевать на свое программирование и воспользоваться остатком твоего мозга, чтобы найти надлежащий выход.

— Не надо так говорить, сэр. — Амброуз с трудом ворочал языком.

Дмитрий отряхнул с пальцев травинки.

— Не волнуйся. Я слишком хорошо знаю, какой бардак начнется в Конфедерации после моей смерти. Я не позволю себе умереть. «А если и позволю, то лишь после того, как буду полностью убежден в том, что мой возможный преемник не хуже меня», — подумал он.

Выражение боли исчезло из глаз Амброуза.

— Меня многие считают монстром, — продолжал Дмитрий, — и в первую очередь я сам. Но все же у меня остался кусочек души.

Амброуз вернулся в свое обычное, спокойно-настороженное состояние.

— Да, сэр, — кивнул он.

Дмитрий поднялся с корточек, чувствуя, как хрустнули коленные суставы.

— Помни, что ты должен служить моему преемнику так же хорошо, как служишь мне, Амброуз. Ты меня переживешь.

— Возможно, сэр.

Дмитрий вздохнул и, повернувшись, двинулся назад к аэрокару. Сегодня он уже достаточно насмотрелся на Лицо.

— Ты помнишь Хелен, Амброуз?

— Нет, сэр.

— Конечно, не помнишь. Ведь это для тебя несущественно. Ты не запоминаешь того, что для тебя несущественно, верно?

— Да, сэр.

— Впрочем, ты мог ее и не знать. Я имел с ней дело лет пятнадцать назад, а вскоре мне придется иметь дело с ее близнецами.

— Сэр?

Они подошли к аэрокару, и Дмитрий устало оперся на капот двигателя. «Нужно было все же надеть респиратор».

— Эскалация Зла, Амброуз. Грехи отцов и все такое… — Дмитрий умолк и перевел дыхание. Через пару секунд тело его сотряслось от приступа болезненного сухого кашля, голова закружилась, а на глазах выступили слезы.

Амброуз мгновенно подскочил к хозяину.

— Назад! — отмахнулся тот от телохранителя тростью. — Со мной все в порядке! Никаких докторов на этой неделе. Они просто заменят еще один орган.

— Вы уверены, сэр?

Дмитрий кивнул, борясь с головокружением, потом скользнул в открытую дверцу аэрокара. Амброуз занял место водителя. Дверь летательного аппарата с шипением закрылась; и через полминуты, когда давление в салоне восстановилось, Олманов почувствовал себя немного лучше.

Он выглянул в окно, еще раз взглянул на Лицо и подумал, что, возможно, видит Его в последний раз. Оставалось только надеяться, что врачи сумеют продлить ему жизнь настолько, чтобы он смог найти подходящего преемника.

Жить дольше Дмитрий, собственно говоря, и не хотел. Он и без того прожил уже слишком долго.

Он видел расцвет и закат Земного Союза и насильственную депортацию людей с Земли. Он был свидетелем появления первых звездолетов с тахоприводами и последующего рывка человечества в Глубокий Космос. Со времени его рождения люди основали колонии на множестве инопланетных миров. В течение его жизни марсианскую атмосферу сделали пригодной для дыхания, и большинство землян устремилось к звездам.

Слишком много важнейших исторических событий для жизни одного человека.

Он являлся главой Земного Исполнительного Комитета, которому подчинялись секретная полиция, армия и силы специального назначения Конфедерации, состоящей из восьмидесяти трех планет. Дмитрий Олманов и ЗИК олицетворяли собой единственную централизованную власть над всеми этими восьмьюдесятью тремя планетами. Восьмьюдесятью тремя независимыми правительствами, которые с радостью разорвали бы Конфедерацию на кусочки, если бы не дипломатическая политика ЗИК, удерживающая, подобно тонкому слою клея, этот политический союз от распада.

— Отправляемся, Амброуз. У нас совещание. Аппарат взмыл в воздух, и Дмитрий добавил: — Когда-нибудь я из-за тебя опоздаю на свои собственные похороны.

На довольно приличном расстоянии от взлетевшего аэрокара Олманова, в марсианском горном образовании — которое могло быть еще одним долбрианским артефактом или просто выветренным гребнем горы — одинокая фигура опустила бинокль. Человек знал, что подвергнул себя большому риску, настолько приблизившись к Дмитрию, которого сопровождало существо по имени Амброуз. Фактически он только сейчас вспомнил, сколь велик был риск. Он почти забыл о прирученном големе [1] Дмитрия.

Нет, не забыл, просто не захотел вспоминать. Как и многое другое. Человек взглянул на тусклую хромированную кибернетическую кисть своей правой руки. Она была покрыта шрамами и «оспинами» от долгих лет пользования… как и одна из механических ног человека, тоже потускневшая.

Незнакомец отошел за скалу, чтобы его не заметили со стороны аэрокара Олманова. Совсем ни к чему было так рисковать. Дмитрия, могущественнейшего чиновника Конфедерации, могла сопровождать усиленная охрана, а не один личный телохранитель.

Человек положил бинокль в футляр и стоял некоторое время недвижимо, чуть пригнувшись, выжидая, пока летательный аппарат главы ЗИК не скроется за марсианским горизонтом. Хорошо, что служба безопасности ЗИК не разыскивала его.

Его никто не разыскивал.

Никто не знал о том, что он существует.

Девять лет он провел так, чтобы как можно меньше вступать в контакт с окружающим миром. Было необходимо, чтобы никто не знал о его пребывании здесь. Он был аномалией, способной дестабилизировать ход событий, ради которых он и прибыл сюда.

Столь многое могло пойти прахом, если бы его обнаружили, если бы обнаружили его хрустальные пещеры… и все же, несмотря на необходимость предосторожности, несмотря на его сфабрикованное и ставшее уже почти реальным — несуществование, он по-прежнему совершал паломничество к Лицу.

Лицо напоминало ему о доме.

Теперь он понял другую причину, по которой он приходил сюда.

Он надеялся увидеть Дмитрия.

Ему было известно об одержимости старика долбрианцами и Лицом. Несмотря на усилия остаться необнаруженным, он испытывал глубинное желание посмотреть на человека, который был ответственен за все. Ему хотелось увидеть своего бывшего командира, человека, которого он когда-то бесконечно уважал.

И вот сегодня, во время последнего визита, он наконец-то увидел Дмитрия. Теперь, ближе к концу ссылки, это оказалось неожиданным шоком.

Увидев Дмитрия, стоящего на равнине Сидония, он не мог отделаться от мысли об убийстве старика.

Даже после девяти лет добровольной изоляции его ненависть к человеку, который вскоре отдаст страшные приказания, не притупилась, а напротив, еще более обострилась. Но, если он хочет, чтобы его жертвоприношение стало сколь-нибудь значимым, он должен позволить старику отдать эти приказания. Чтобы получить шанс спасти хоть что-нибудь, ему придется подождать, чтобы они были отданы, ждать, пока они не будут почти выполнены.

Ждать, пока все не закончится.

Но он уже ждал девять лет; и мог подождать еще четыре месяца.

По крайней мере, очень скоро он смог бы отправиться на Землю. Ему всегда хотелось увидеть эту планету.

По прошествии довольно продолжительного времени, когда Дмитрий и Амброуз давно уже улетели, он отправился в неблизкий путь к своему убежищу — хрустальным пещерам, в своем роде столь же впечатляющим, как и древнее Лицо. Однако, в отличие от Лица, возраст их насчитывал всего девять лет, и были они скрыты под поверхностью Марса.

Дмитрий проводил совещание на расстоянии примерно десяти километров от Лица, в одной из заброшенных научных станций, разбросанных вокруг остатков долбрианских строений, называемых Городом. Станция была упрятана под землей у основания одной из атмосферных башен десятикилометровой высоты, которые представляли собой наиболее впечатляющие результаты человеческой деятельности на планете. Атмосферные башни, построенные разумными самовоспроизводящимися машинами еще в те времена, когда человечество без опаски пользовалось такими машинами, усеивали Марс подобно гигантским одуванчикам-альбиносам.

Олманову нравилась мысль о том, что совещание Земного Исполнительного Комитета проводится под «корнями сорняка». Эта метафора приносила ему какое-то странное удовлетворение.

Сама комната для совещаний, выбранная Дмитрием, находилась на глубине двадцати метров под поверхностью Марса. Он выбрал именно ее как из соображений безопасности — хотя все контролируемые ЗИК марсианские строения были безопасными по определению, — так и ради собственного удобства. Дмитрий не хотел менять заведенный им же самим распорядок и устроил совещание на равнине Сидония, неподалеку от Лица, которое он непременно посещал во время каждого своего визита на Марс.

Олманов прибыл последним. Пятеро делегатов уже восседали за столом, ожидая главу ЗИК. Пятеро делегатов — две определенно противоположные стороны. Дмитрий поприветствовал собравшихся, обмениваясь с ними рукопожатиями и кивками.

На одной стороне стола сидели Пирс Адамс, представляющий Союз Альфа Центавра, и Калин Грин от Экономического Сообщества Сириус-Эридан. Центавр и Сириус практически всегда действовали сообща в политических делах Конфедерации. Их столичные планеты — Окцисис и Цинос — были почти такими же богатыми и могущественными, как и сама Земля.

На другой стороне стола сидели Роберт Каунда, Сим Вашния и Франческа Фернандес. Каунда представлял самую немногочисленную по населению ветвь Конфедерации — Союз Независимых Миров. Вашния представлял самый большой — как по населению, так и по количеству миров — Протекторат Эпсилон Инди. Фернандес представляла «островные» Семь Миров и являлась первым делегатом за последние два десятилетия.

Была она делегатом-нечеловеком.

Дмитрий непроизвольно затаил дыхание, когда протянул ей руку. Она являла собой двуногое животное из семейства кошачьих, ростом выше любого из присутствующих, с абсолютно непроницаемым выражением лица.

Жителям Конфедерации очень хотелось бы забыть прошлое, олицетворением которого являлись миры за пределами Тау Кита. Никто не желал вспоминать о том, что когда-то люди бездушно манипулировали генетическим материалом, создавая различных существ-нелюдей, наделенных разумом.

Люди могли забыть об искусственных интеллектах. Тех можно было просто отключить.

Существ же, подобных Фернандес, забыть было невозможно. Какими бы замкнутыми и ксенофобными ни стали Семь Миров, с их существованием приходилось мириться.

После формальных приветствий — за исключением Фернандес Дмитрий знал всех присутствующих лично — он приступил к брифингу, посвященному операции «Распутин».

Подобно рукопожатиям и приветствиям, его обсуждение звезды BD+50° 1725 и вращающейся вокруг нее беспокойной планеты было поверхностным и небрежным. Все собравшиеся здесь отдавали себе отчет в том, какой экономической «сточной канавой» являлась планета Бакунин для Экономического Сообщества и, в несколько меньшей степени, для Союза Центавра. Все знали также о предложении, выдвинутом Сириусом.

Причина, из-за которой пятеро делегатов собрались здесь, не имела никакого отношения к краткой речи Дмитрия. Причина заключалась в том, что законы Конфедерации требовали одновременного голосования по важнейшим вопросам, а одновременность была просто-напросто невозможна вследствие огромных межзвездных расстояний, даже если пользоваться планетарными тахопередатчиками.

Для соблюдения законов Конфедерации представителям всех голосующих сторон приходилось собираться в одном месте. Каждый из пяти делегатов являлся доверенным лицом коллективной власти той или иной ветви Конфедерации.

Дмитрий закончил речь словами «Важно помнить, что, поскольку планета Бакунин не является членом Конфедерации, на деятельность Исполнительного Комитета не распространяются юридические ограничения. Ничто из того, что я описал вам, не является незаконным с точки зрения Хартии».

Олманов услыхал, как Каунда пробормотал: «Значит, мы можем выбросить Хартию в окно».

Дмитрий не обратил внимания на его реплику. Никому не понравился бы прецедент, который могла вызвать операция «Распутин». Никому, кроме Сириуса и Центавра, находившихся в состоянии экономической нестабильности даже без финансовой «черной дыры» Бакунина, разоряющей Союз Центавра и Сообщество Сириуса за их спинами.

— Завершайте, пожалуйста, заполнение своих бюллетеней и передайте их мне.

Адамс и Грин пододвинули к нему свои пластиковые карточки одновременно.

Каунда будто укутался в чувство собственного достоинства, как в плащ, и медленно пододвинул свой бюллетень к Олманову. Тому такой жест мог бы показаться царственным, если бы Дмитрий не знал, что Союз Независимых Миров обладает правом отдать по этому вопросу лишь один голос.

Фернандес царапнула когтями по своей карточке, передавая ее главе ЗИК.

Вашния колебался. Он смотрел на свою карточку, а остальные глядели на него. Вашния был маленьким, шоколадно-коричневым человеком, совершенно лысым, но с густой седой бородой. Он сидел и загадочно улыбался, похожий на карлика, ухмыляющегося великанам.

Олманов не понимал, чему радуется Вашния. Он уже мысленно подсчитал голоса. Даже если бы оба союзника Вашнии были всецело на его стороне — даже при том, что Инди и компания были единогласно против — все равно им недоставало бы одного голоса, двадцать один против двадцати двух. Вашния передал свой бюллетень.

Дмитрий опустил все пять карточек в отверстие компьютерного терминала, установленного в крышке стола, и прочел про себя результаты голосования, прежде чем объявить их.

«Что?» — Олманов едва не сказал это вслух. Он чуть было не позволил удивлению отразиться на своем лице, чего себе не позволял никогда. Дело было не в том, что операцию «Распутин» не одобрили. Предложение прошло, как он и ожидал, причем с достаточно большим перевесом голосов.

Дело было в том, как оно прошло.

Дмитрий огласил результаты. «Двадцать голосов „за“, семь „против“, шестнадцать воздержавшихся». Когда Дмитрий зачитал число воздержавшихся, Адамс и Грин затравленно переглянулись, и все находящиеся в комнате уставились на проказливо усмехающегося Вашнию.

— Операция «Распутин» одобрена, — заключил Олманов.

«Почему? — подумал он. — Весь блок с Эпсилона Инди воздержался, все пятнадцать голосов. Кроме того, с Сириуса были два голоса „против“. А это означает, что если бы Инди проголосовали против, „Распутин“ был бы заблокирован.

Протекторат Инди непрестанно жалуется на то, что Центавр и Сириус фактически контролируют политику Конфедерации. А Вашния, собрав в свою коалицию Союз Независимых Миров и Семь Миров, только что позволил Центавру и Сириусу протащить еще одно их предложение.

Так почему же он тогда улыбается?»

Дмитрий покинул совещание с твердым намерением назначить специальную комиссию для тщательного изучения последних изменений во внутренней политике Конфедерации.

У дверей его, как всегда, встретил Амброуз. Телохранитель никогда не удалялся от хозяина более чем на пятьдесят метров — расстояние, которое искусственно усиленное тело Амброуза могло преодолеть менее чем за секунду.

— «Распутин» прошел, Амброуз.

— Очень хорошо, сэр.

Они направились к аэрокару. По пути Дмитрий решил, что будет скучать по Марсу. Не принимая во внимание разреженность здешней атмосферы, Дмитрий чувствовал себя здесь раза в два моложе своего возраста из-за гораздо меньшей, чем на Земле, силы тяжести.

К несчастью, даже половина его возраста составляла восемьдесят стандартных земных лет.

— Полагаю, что хорошо, даже учитывая довольно странные обстоятельства.

— Да, сэр. — Любой другой спросил бы о «странных обстоятельствах». Но Амброуз, похоже, не страдал любопытством. Олманову это в нем нравилось.

— В самом деле, хорошо. Сириус считает, что поправит таким образом свое экономическое положение, а я, наконец-то, инсценирую давно задуманную постановку.

Амброуз открыл для него дверь, и Дмитрий легонько похлопал телохранителя тростью по ноге.

— Ты понял? Это моя лебединая песня.

— Как скажете, сэр.

Олманов взгромоздился на заднее сиденье аэрокара, а Амброуз уселся на место водителя.

— Десять лет я ждал подходящего момента, чтобы послать Клауса на Бакунин. — Олманов закрыл глаза. — По мере того, как необходимость найти себе преемника становилась все более и более настоятельной, я уж было начал подумывать о превышении своих полномочий — если такое вообще возможно — и изобрести для него какую-нибудь миссию.

— Хорошо, что вам не пришлось прибегать к этому, сэр.

— Да, Амброуз. — Дмитрий зевнул. — Разбуди меня, когда прибудем в космопорт.

Глава 2

Капитан Кэти Шейн испытывала нехорошее предчувствие относительно операции «Распутин». Дело заключалось не только в том, что ее впервые прикомандировали к особой миссии Исполнительного Комитета. Это уж она как-нибудь пережила бы. Дело заключалось даже не в том, что две роты под ее командованием отправлялись за пределы Союза Центавра, хотя она прежде никогда не слыхала, чтобы морские пехотинцы Окцисиса когда-либо выходили за рамки своих полномочий.

Нет, ее беспокоило то, что их направляли вообще за пределы юрисдикции Конфедерации, на планету Бакунин. Планета никогда не подписывала Хартию. Она даже не имела правительства, которое могло бы подписать ее.

Отсутствие там правительства и являлось первоосновой той дилеммы, с которой пришлось столкнуться капитану Шейн. Одним из краеугольных камней Конфедеративной Хартии был планетарный суверенитет. Слои суверенитета окутывали миры Конфедерации, подобно шелухе луковицы. Каждая планета представляла собой независимую силу. Войска Конфедерации поддерживали межпланетный порядок; ЗИК — межзвездный. Лишь в двух случаях допускалась возможность межзвездной военной акции…

Защита суверенной планеты от внешней агрессии или защита законного планетарного правительства от внутренних беспорядков.

Операция «Распутин» не отвечала ни одному из этих условий.

Шейн лежала на своей койке, размышляя о предстоящей миссии. Ее крошечная каюта располагалась позади общей каюты солдат на борту звездолета «Кровавый Поток». Шейн была командиром, и ей единственной из всех морских пехотинцев предоставили личные «апартаменты».

Обычно корабли класса «Барракуда» имели возможность обеспечить большинство офицеров отдельными каютами, но сейчас морские пехотинцы капитана Шейн составляли только две трети личного состава судна. Остальные были людьми ЗИК в штатском… и полковник.

Военно-транспортный корабль «Кровавый Поток» покинул Окцисис с недоукомплектованным экипажем. Только две — из возможных трех — роты морских пехотинцев отправились в Солнечную Систему, а там, на солнечной орбите, «Кровавый Поток» принял на борт персонал ЗИК.

Это было еще одной вещью, которая беспокоила Шейн. Не то, что им приходилось работать с ЗИК, а тот факт, что ими руководил спецагент ЗИК, полковник Клаус Дахам.

Шейн взглянула на стенной хронометр.

24:00 по бакунинскому времени. Они жили по времени планеты Бакунин, сутки на которой равнялись тридцати двум часам, со дня выхода звездолета в пространство Солнечной Системы неделю назад.

Через полчаса «Кровавый Поток» задействует свои тахоприводы.

Раздался зуммер корабельного интеркома. «Капитан Шейн?» — донесся властный голос.

Она достала из стенной ниши небольшое переговорное устройство.

— Шейн слушает.

— Это полковник Дахам. Я собираю весь командный состав в главной кают-компании. Скоро стартуем.

— Да, сэр.

В 24:15 командный состав «Кровавого Потока» собрался в кают-компании. Капитан Шейн, шестеро ее взводных и с пол-дюжины штатских, которых сразу же можно было отличить от морпехов. Морские пехотинцы Окцисиса все были ширококостные, приземистые и светлокожие. Штатские ЗИК являли собой большее разнообразие в расовом отношении; рост некоторых из них превышал два метра — выше любого из окцисианцев.

Полковник Дахам представлял как бы промежуточное звено между обеими группами — с оливковой кожей лица, цивильной стрижкой почти идеально черных волос он, однако, не возвышался над пехотинцами и имел выправку военного человека. Движения его тела намекали на то, что он привык командовать или, по крайней мере, привык отдавать приказы.

Носил он общевойсковой мундир — черный, под цвет формы морских пехотинцев — без каких-либо знаков различия.

Полковник Дахам стоял перед гигантским голо-графическим дисплеем, который демонстрировал собравшимся пространство перед носовой частью «Кровавого Потока». Пейзаж представлял из себя, по большей части, черную звездную бездну, но Шейн заметила крошечное изображение Сатурна, проплывающее над правым плечом полковника.

— Всего лишь через час, — сказал полковник, — «Кровавый Поток» войдет в атмосферу планеты Бакунин.

«Для нас всего лишь час, — подумала Шейн. — Для остальной Вселенной мы потеряемся почти на месяц стандартного времени».

Полковник тем временем обратился к морским пехотинцам.

— Через пятнадцать минут после этого вы нанесете «хирургический» удар по корпорации «Годвин Армз Энд Армаментс». Этот внезапный удар крайне необходим нам для закрепления на Бакунине. Атака и Захват объекта — корпорации «ГАА» — могут показаться незначительными для двух рот морских пехотинцев. Однако, хочу вас предупредить: не поддавайтесь такому обманчивому впечатлению и не относитесь к возложенной на вас миссии слишком легкомысленно. Это — всего лишь первая фаза всей операции «Распутин», и, возможно, самая критическая фаза.

Сатурн уплыл с экрана.

— Важнейшей же задачей после захвата самого предприятия — подчеркиваю, важнейшей — является захват президента «Годвин Армз», Доминика Магнуса.

Шейн рассеянно кивала, по мере того, как полковник продолжал. Нового он ничего не говорил. Все морские пехотинцы подверглись в течение недели интенсивной подготовке, включая учебные атаки на поверхности Марса. Большинство из ее людей теперь могли выполнить миссию с завязанными глазами.

Мысли Шейн постоянно возвращались к тому факту, что эта тайная операция — будь она проведена где угодно в пределах Конфедерации — представляла бы собой акт неприкрытой агрессии, который разорвал бы Конфедерацию на клочки. Насильственный захват «ГАА» — даже если она всего лишь корпорация, а не правительство — противоречил и духу Хартии, и ее букве.

Худшим же из всего Шейн показалось то, что операцию «Распутин» засекретили так же, как и большинство акций ЗИК. Капитан Шейн не знала абсолютно ничего о том, что произойдет после пресловутой «первой фазы».

Во время монолога полковника в громкоговорителе внутрикорабельной связи послышался резкий щелчок, напоминающий удар кнута. Дахам мгновенно прекратил свои излияния и обернулся к голографическому экрану.

Донесся новый звук, похожий на отдаленное пение фанфар; изображение на дисплее резко изменилось. На переднем плане появилось небольшое красноватое солнце. Почти четверть экрана заполнила планета Бакунин — белый шар, опоясанный по экватору широкой полосой океана. Единственный континент Бакунина находился на стороне, противоположной «Кровавому Потоку». Тахопрыжок через межзвездное пространство прошел безупречно.

Полковник Дахам кивнул и приказал:

— Приготовиться к атаке.

Глава 3

— Проблема здесь, видно, не в аппаратной части, — прошептал Доминик Магнус, сосредоточив внимание на своей левой кисти. Все соединения под полупрозрачной кожей казались абсолютно неповрежденными. Синтетические мышцы по-прежнему плавно двигались, крошечные неразбитые зеркала печатных микроплат все так же поблескивали под поверхностью искусственной плоти.

Обеспокоило Доминика то, что пальцы его нервически постукивают по столешнице, и он надеялся, что сумеет обнаружить какое-то повреждение во внутренней проводке. К несчастью, непроизвольные движения пальцев и лицевой тик происходили от неких «неполадок» в мозгу, а не в протезах. Подобное случалось с ним и раньше, но в последнее время — из-за недавних неприятностей со сбытом военного снаряжения — слишком уж часто.

Тщетно пытался он найти какое-нибудь механическое затруднение, с которым он мог бы справиться, которое он мог бы устранить, проконтролировать. Он не любил того, чего не мог контролировать, чем не мог управлять.

И тут Доминик допустил ошибку — отвел глаза от кисти и уловил отражение своего лица в черном мраморе стола. Он закрыл глаза, но, поскольку питмент на время исчез, это не принесло никакой пользы.

Не то чтобы он не знал, как выглядит, когда «отключает» пигментацию своей кожи. Просто ему не нравился собственный внешний вид в таком состоянии.

Обычно Магнус походил на обыкновенного человека лет тридцати пяти: оливкового цвета кожа, рост — ниже среднего… в общем, ничего примечательного. Но без пигмента его реконструированный организм становился видимым. Половина туловища, как и вся левая рука, змеилась электропроводкой, волоконной оптикой и печатными схемами. Вся мускулатура в этой части его тела была синтетической и лишь слегка светопроницаемой. Под мышцами тускло блестели «кости» из серого оружейного металла. Несколько оставшихся человеческих органов угадывались за титановыми ребрами. С правой стороны несколько естественных мышц светились красноватым цветом; их пронизывала прозрачная система капилляров, по которым циркулировала водянистая жидкость, заменяющая кровь.

Хуже всего выглядело лицо.

Из мраморной столешницы на Магнуса скалился — зубами, слишком белыми, чтобы быть натуральными — череп из титанового сплава, и глядела пара карих, похожих на человеческие глаз. Усилием воли он заставил пигмент вернуться; кожа начала постепенно терять прозрачность и приобретать оливковый оттенок, как слегка потускневшая бронза.

Врачи уверяли Доминика, что со временем он к этому привыкнет, но прошло уже почти десять лет, а он все никак не привыкал…

Громкий гудок, похожий на звук автомобильного клаксона, возвестил Магнуса о том, что в систему звезды BD+50° 1725 вошел грузовой звездолет с тахоприводом. Через несколько минут корабль должен был зайти на посадку. Доминик знал, что это за корабль, он ждал его — «Прометея» с Циноса.

Магнус предположил, что именно из-за предстоящей сделки он и разнервничался немного, хотя ему, как президенту такой крупной корпорации, как «ГАА», не следовало давать волю чувствам.

Впрочем, возможно он имел некоторое право чуть-чуть понервничать. «Прометей» — корабль производства фирмы «Хеджира Аэроспейс» был чертовски большим грузовым звездолетом. Контракт обещал стать крупнейшим из всех, которые когда-либо заключала производящая вооружения корпорация «Годвин Армз Энд Армаментс» — будь то на Бакунине или за его пределами.

Предварительный заказ был достаточно большим для того, чтобы Магнус несколько пренебрег своей обычной предосторожностью. За те десять лет, которые прошли с момента создания «ГАА» и до нынешнего дня, он занимался бизнесом гораздо более консервативно и осторожно, чем кто-либо другой на Бакунине. Атмосфера беззакония, царящая на этой планете, порождала корпорации фирмы и компании, которые, казалось, процветали и преуспевали именно из-за риска.

Но только не детище Доминика — корпорация «ГАА».

И все же… в этой намечающейся сделке Доминик слегка отступил от своих же правил. У него по-прежнему оставались кое-какие контакты в Конфедерации, но в последнее время он получал через них мало информации. Правда, один из старых источников, близкий к Земному Конгрессу, прислал ему недавно тахограмму, предупреждая, что с «Прометеем» следует вести себя осмотрительно.

Несколько лет назад этого оказалось бы вполне достаточно для Магнуса, чтобы отказаться даже от самой выгодной сделки.

За последний год Доминик все чаще ощущал в воздухе какую-то нестабильность, вроде шторма, зарождающегося где-то за горизонтом. Ничего конкретного, лишь смутное предчувствие — и опять же, этого было достаточно, дабы Доминик перевел довольно значительную часть капитала в некое предприятие, укрытое в горах. Даже шеф его службы безопасности, Мэрайя Занзибар, посчитала, что приобретение фактически никому неизвестной коммуны — финансовая операция не из лучших.

По иронии судьбы, вложив деньги в эту общину, он оказался не в состоянии отказаться от контракта с «Прометеем». Магнусу пришлось заставить себя если не забыть, то хотя бы смириться с последней, разорительной сделкой, заключенной с одним клиентом из Конфедерации.

Что было то было, — решил Доминик, — утерянного не вернешь. Кроме того, он сомневался, что кто-либо из Исполнительного Комитета знает его настоящее имя… за единственным исключением.

Доминик выдвинул ящик стола и начал выбирать оружие, которое надлежало взять с собой на встречу с клиентом.

Его костюм позволял пристегнуть кобуру или подмышкой, или к бедру. Дом выбрал и то, и другое. В кобуру на бедре он вставил обычный 9-миллиметровый револьвер. Такое оружие не принесло бы пользы, будь возможный противник облачен в сколь-нибудь приличный бронежилет, но На Бакунине уже давно вошло в обычай отправляться на деловую встречу вооруженным хотя бы для видимости. Подобная древность — револьвер — будет предсказуема, решил Доминик, и в то же время не внушит угрозы.

Однако в силу выработавшегося за годы жизни на Бакунине недоверия к Конфедератам, Магнус не преминул вооружиться кое-чем гораздо более эффективным, а именно: в скрытую под курткой подмышечную кобуру он поместил оружие, производимое его же собственной фирмой — пульсационный противопехотный лазер с варьируемой частотой. Такая штуковина вполне могла пробить брешь в персональном силовом защитном поле.

Поле Эмерсона — силовое поле, собственно говоря, было не совсем удачным термином, поскольку эффект Эмерсона имел дело с энергией, а не с силовыми полями — способно было «всасывать» значительное количество энергии на определенных частотах. Но быстро реагировать на пульсационные удары лазерного луча, меняющего частоту в доли секунды, могли только поля Эмерсона, вырабатываемые военными генераторами самих последних моделей.

Должным образом вооружившись, Доминик приказал компьютеру активировать обсерваторию. Он хотел посмотреть посадку «Прометея». Микрокомпьютер, вмонтированный в его череп, послал закодированный импульс на полусферические белые стены офиса, и они тотчас же исчезли из вида, будто растворились.

Стол стоял на возвышении в центре комнаты. Поэтому, сидя за ним в кресле с высокой спинкой, Магнус имел панорамный обзор комплекса «ГАА».

Ослепительное сияние, отражающееся от посадочной площадки, заливало белым светом зеркальные окна U-образного административного корпуса. Меньшая из двух лун Бакунина поднималась в небо позади железобетонной башни воздушного контроля.

Легкое мерцание над башнями защитного периметра делало далекие очертания гор Дидро неясными, размытыми. Мерцание являлось побочным эффектом работы защитных экранных генераторов, расположенных ниже зенитных батарей ПВО.

Доминик уже прикидывал, какой доход принесет ему сделка с владельцем «Прометея». Он надеялся не только компенсировать свою последнюю покупку, но и предоставить своим 1500 рабочим и служащим десятипроцентную премию в нынешнем году.

Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Гудок раздался снова… на пять минут раньше расписания.

Магнус отвернулся во вращающемся кресле от посадочной площадки и взглянул на запад. Закат был великолепен. Красновато-коричневый шар Кропоткина (так бакунинцы называли звезду BD+50є 1725) закрывал собой горизонт. Внушительное и несколько устрашающее зрелище — напоминание о том, что, по всем законам Космоса, жизнь не должна существовать на этой планете.

Впрочем, бакунинцы именно тем и славились, что им было наплевать на законы мироздания.

Доминик прищурился. Корабль, вероятно, заходил на орбиту. Чтобы подготовиться к посадке, ему следовало пролететь над городом Годвином. «Через несколько минут должен появиться» — подумал Магнус.

И тут зазвучал гудок другого тембра. Тепловое мерцание вокруг башен периметра исчезло в исполинском полотнище электронного голубого света — огнях Святого Эльма от разряда защитных экранов. Поле отключилось, дабы обеспечить проход «Прометею».

Что-то было не так. Доминик не услышал сигнала отбоя воздушной тревоги.

Он приказал компьютеру связаться с башней воздушного контроля, которой надлежало идентифицировать любой приближающийся летательный аппарат и послать сигнал отбоя прежде, чем кто-либо мог подумать об отключении защитных экранов.

Магнус обернулся и посмотрел на голографическое изображение над столом.

В контрольной башне никого не было. Доминик смотрел в совершенно пустую комнату, освещенную лишь компьютерными схемами, отображающими местное воздушное пространство. В башне не находилось никого, кто мог бы выключить экраны.

Доминик вызвал службу безопасности.

Голографическая картинка на мгновение покрылась рябью, и вместо пустой комнаты появилось смуглое лицо Мэрайи Занзибар.

— Да, сэр?

— «Красная» тревога. Подготовься к отражению немедленной атаки.

Завыли сирены, и самонаводящиеся орудия батарей ПВО начали поворачиваться, отыскивая цель. Доминик вдруг осознал, что уже слишком поздно. Он снова повернулся, чтобы посмотреть на приближающийся «Прометей».

Корабль, который только что пролетел над Годвином, не был ни «Прометеем», ни чем-либо иным, что хотя бы отдаленно напоминало грузовой лайнер…

Доминик безошибочно узнал очертания судна, даже с такого расстояния. Транспортник конфедерации.

— Проклятье, Занзибар, включай же экраны…

Он осекся, заметив, как из звездолета вырвалась полоса света, которая раскололась на пять огненных стрел, устремившихся прямиком к башням периметра. Тактические ракеты с разделяющимися боеголовками. Если бы экраны функционировали, они бы обезвредили семьдесят процентов из них.

Экраны не включались.

Пять генераторов поля и столько же батарей ПВО взорвались вишнево-красными шарами пламени. Магнус ощутил, как здание под ним содрогнулось, и понял, что комплекс обречен.

У него возникло ощущение, будто его окатило ледяной водой. Доминик вдруг почувствовал необычайное спокойствие.

Он вновь обернулся к изображению над столом. Занзибар глядела куда-то назад, выкрикивая приказы своим людям. Потом посмотрела на него.

— Мы не можем снова активировать экраны, мистер Магнус. Кто-то вывел из строя автономный источник энергии. Мы пытаемся задействовать заводские генераторы. На это уйдет минут пять…

Магнус кивнул; он достаточно хорошо знал свой военно-промышленный комплекс.

— Начинай эвакуацию персонала, — сказал он монотонным голосом. — Мы проиграли.

— Сэр?

— Доставь всех, кого сможешь, в Общину Дидро. Это приказ.

— Слушаюсь, мистер Магнус. Удачи вам..

Доминик отключил связь.

Голографические стены позади него опять озарились красным светом. «Еще пять боеголовок, — подумал он. — И еще пять башен периметра». Даже если бы Занзибар смогла каким-то образом подать энергию оставшихся экранов немедленно, экраны прикрыли бы только три четверти комплекса.

Они хотят захватить его.

Собственные мысли казались ему тонкими и холодными, словно нити металлического водорода. Магнус не хотел пока задумываться над тем, почему это, происходит. Но тот факт, что захватчики решили перейти к осуществлению наземной атаки, давал ему шанс спасти кое-что…

Себя.

Доминик вызвал компьютерный центр управления «ГАА», сердце и мозг корпорации, расположенный в бетонном бункере на глубине двух километров под Землей. Даже прямое попадание ядерной микробомбы не могло причинить ему вреда. Знай Магнус заранее об атаке, он спустился бы туда и контролировал бы все его стороны деятельности комплекса, включая оборону.

После слов Занзибар о том, что кто-то из сотрудников вывел из строя автономный источник энергии, Доминик почти сразу же решил для себя, кто именно мог оказаться предателем и где он в данный момент находится.

Сай Хелмсмен, вице-президент «ГАА», был вторым по значимости человеком корпорации. Корпорацию создал Магнус, но процветания она достигла во многом благодаря хитрости, изворотливости и профессионализму Хелмсмена, который осуществлял все тайные операции и поставил на колени многих конкурентов «ГАА». Прошлое Хелмсмена было почти таким же, как и у самого Доминика — война, шпионаж, ЗИК.

А это означало, что Магнус никогда не доверял ему полностью.

Как он и ожидал, на его вызов компьютерного центра ответил Хелмсмен.

— Ну, наконец-то ты связался со мной, — сказал Хелмсмен, седой флегматичный на вид, средних лет мужчина, изрядно поднаторевший в обмане и двурушничестве. Магнус всегда считал, что может контролировать амбиции Хелмсмена, пользуясь его невероятной трусостью. Считал, но, видимо, просчитался.

Медленно, очень медленно, Доминик спросил:

— Что они предложили тебе взамен?

— Владение компанией.

В свое время Хелмсмен оставил ЗИК ради спасения собственной шкуры. Теперь, очевидно, он решил вступить в сговор с прежними хозяевами, полагая, что заслуживает большего куска пирога.

— Болван.

— Не пытайся спуститься сюда, — продолжал Хелмсмен. — Я давно уже все спланировал. Бронированные двери опущены и заперты. Я перепрограммировал все входные коды…

Магнус покачал головой. Хелмсмен думал, что все предусмотрел, надеясь выйти из схватки целым и невредимым, хотел переждать заваруху в бронированном бетонном бункере. Хелмсмен был уверен, что ему все известно о системе безопасности «ГАА».

Дом вздохнул.

— Прощай, Сай.

— Что?

— Код Геенна — Адский Огонь.

Голографическое изображение пропало, и по всей «ГАА» отключилось питание. Послышался грохот, как при землетрясении; зеркальные окна административного корпуса, разбившись вдребезги, посыпались вниз. Стены офиса Доминика на некоторое время стали непрозрачными.

Он активировал очень маленькую программу, скрытую в коммуникационной сети «ГАА». Поскольку Магнус произнес эти четыре слова во время полной тревоги через коммуникационный канал, программа включила механическое реле. Никто, кроме него, не знал, для чего предназначена эта программа.

Реле, в свою очередь, привело в действие полукилотонную тактическую боеголовку, помещенную метрах в двадцати от того места, где находился Хелмсмен. Так что теперь Хелмсмен вместе с компьютерным центром стал интегральной частью горной породы на глубине двух километров под комплексом.

Шаг этот, предпринятый Магнусом, был отчаянным, но единственно возможным в сложившейся ситуации, когда ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы ценнейшая информация попала в чужие руки. Этим шагом Доминик избавил множество людей — своих служащих и клиентов — от, мягко говоря, неприятностей.

С другой стороны, он практически уничтожил все, над чем трудился долгие десять лет.

Доминику хотелось почувствовать что-либо.

Но единственное, что он ощущал, был глубокий болезненный холод в металлических костях, которого он на самом деле чувствовать не мог.

Когда питание в комплексе снова включилось, Доминик оглянулся. Стены офиса вновь стали прозрачными, и он увидел вражеский звездолет, зависший в воздухе сразу же за периметром. Несколько десантных катеров приземлились на территории комплекса, и из них начали выскакивать солдаты. «Похоже, морская пехота, — решил Магнус, хотя с девяностометровой высоты своего наблюдательного пункта он не мог хорошенько разглядеть их в сгущающихся сумерках.

«Пора бежать отсюда ко всем чертям», — пронеслась у него в мозгу мысль.

Морпехи приблизились к основанию башни-резиденции. Дом встал с кресла и, подойдя к стене, вгляделся в корабль. Теперь он различал детали.

Стометровой длины прямоугольный монстр со свисающим носом и короткими тупыми крыльями — военно-транспортный звездолет класса «Барракуда», паралиатской конструкции — заслонял собою почти все небо на западе. Расположенная в задней части судна секция с тахоприводами занимала добрую половину всего корабля. В средней части находились прикрепленные к корпусу тактические ракеты. Под крылом — будто поросята, присосавшиеся к свиноматке — висели еще десять тупоносых десантных катеров, каждый из которых мог принять на борт десяток морпехов в полной боевой выкладке. Из носовой части транспортника торчала пятиствольная пульсационная пушка «Гатлинг», способная одним единственным ураганным залпом сравнять с Землей объект размером с весь комплекс «ГАА».

Оказавшись у стены, Доминик смог сориентироваться, где находилась дверь. Нащупав сенсорный переключатель, он положил на него ладонь. Пользоваться своим встроенным компьютером он не стал, опасаясь, что неприятель засечет передаваемый импульс.

Невидимая дверь с легким шипением отошла в сторону, впуская в комнату запах дыма. Магнус выбежал на крышу башни-резиденции. Снаружи офис казался матово-черной полусферой. Неожиданно по куполу резанул метнувшийся с неба луч высокочастотного лазера. Доминик яростно скрипнул искусственными зубами, почти физически ощущая, как плавится совершеннейшая электроника стен полусферы, стоимостью в несколько кило.

Снизу донеслись звуки взрывов и крики.

С высоты паралианский корабль казался еще громаднее. Города Годвина практически не было видно из-за этой громадины. Доминик побежал параллельно корпусу транспортника, надеясь, что его не достанут вторым выстрелом лазера.

Добежав почти до края крыши, он свернул чуть влево, где располагалась небольшая посадочная площадка, в центре которой стоял, накрытый брезентом, небольшой персональный аэрокар «Хеджира». Он не был ни бронирован, ни оснащен оружием. Магнус пользовался им только для облетов комплекса «ГАА»…

Доминик рывком сорвал брезент и, распахнув дверцу, одним прыжком опустился на кожаное сиденье. Включая двигатели, он мимолетно подумал, что хорошо бы иметь здесь вместо прогулочного аэрокара малюсенькую космическую яхточку с тахоприводом хотя бы средней мощности…

Луч пульсационного лазера ударил по крыше прямо перед аэрокаром, оставив в ней черную дымящуюся бороздку. Подняв голову, Доминик увидел, что к крыше направляется десантный катер.

Векторные реактивные двигатели «Хеджиры» еще не вышли на полную мощность. Впрочем, Магнус и не стал этого дожидаться. Саданув кулаком по кнопке включения главного привода, он заставил предназначенный для вертикального взлета аппарат подкатиться к краю крыши. Через секунду аэрокар упал вниз.

Внизу перед Домиником открылся великолепный вид на взвод морских пехотинцев. Они тоже заметили «спускающийся» летательный аппарат и бросились врассыпную. А выхлопы из главного привода «Хеджиры» выбивали — по мере спуска — окна башни-резиденции.

Падение не было свободным, поскольку главный привод несколько замедлил его. Доминик бросил взгляд на индикатор давления векторных двигателей. Давление повышалось, но медленно. Слишком медленно, черт побери. А Земля приближалась слишком быстро…

Но вот давление достигло нужного уровня, аэрокар на секунду завис в воздухе и начал вертикальный взлет. Мельком взглянув на альтиметр, Магнус резко вывел главный привод на полную мощность, моля Бога, чтобы высота оказалась достаточной. На этот раз ему повезло. Резко рванувшая вперед «Хеджира» пролетела над самой верхушкой одной из пятидесятиметровой высоты башен периметра, едва не задев ее днищем.

От большого ускорения Доминика вдавило в спинку сиденья, и будь он обыкновенным человеком, то потерял бы сознание в результате огромной перегрузки.

Спустя пару секунд аэрокар покинул пределы комплекса «ГАА». Еще через полминуты, когда холмистая местность внизу начала сменяться густым пурпурно-оранжевым лесом, Доминик задал аппарату курс на запад, в направлении, противоположном горам Дидро.

На пульте управления замигали красные аварийные огоньки. Доминик чертыхнулся. «Хеджира», видимо, все же заполучила несколько выстрелов снизу. Прежде чем он начал прикидывать, какой именно ущерб нанесен аэрокару, маленький летательный аппарат затрясло.

Вид в ветровом стекле вселял мало надежды. «Хеджира» явно теряет высоту и через несколько секунд неминуемо врежется в полог густых крон деревьев.

Доминик включил видеоэкран заднего обзора. Так, признаков погони не наблюдается. Скорее всего, он захватчикам не нужен… или, по крайней мере, не является для них сиюминутной целью. Первоначальная их мишень — комплекс «ГАА». Ну что же, они дали ему передышку. Только бы посадить эту штуковину.

Но до Годвина еще оставалось с десяток километров, а лес стремительно надвигался снизу. Давления в векторных реактивных двигателях — вероятно поврежденных — недоставало для поддержания нужной высоты.

Доминик грязно выругался. Сэкономил в свое время на контрагравитаторе, идиот.

Вид за носовой частью «Хеджиры» теперь уже полностью состоял из сплошной темной листвы. Предупредительная аварийная сигнализация трещала без умолку. Аэрокар затрясся, как больной в эпилептическом припадке, и с размаху пронзил крону здоровенного дерева с таким звуком, будто прорвал большущую дыру в самой Вселенной.

Требовалось незамедлительно набрать высоту.

Магнус начал опускать заднюю часть аэрокара, как бы ставя его на дыбы, надеясь использовать главный привод для вертикального взлета.

Аппарат перестал терять высоту. Затем «Хеджира» начала подниматься вверх по баллистической дуге. Неистовая тряска утихла, и в ветровом стекле появилось ночное небо.

Не успел Доминик победно улыбнуться, как «Хеджира» обо что-то ударилась. Машину снова страшно тряхнуло, и на пульте зажегся еще один красный огонек.

На экране заднего обзора он увидел, что над пологом деревьев возвышается одно, метров на двадцать выше остальных. Оно было сломано и горело. Аэрокар сшиб его главным приводом.

«Итак, что мы имеем? — подумал Магнус. — Задние векторы полетели к чертям собачьим. Остались только носовые и главный привод, да и тот работает с перебоями. Дерьмово. Сесть „Хеджира“ теперь может только на взлетно-посадочную полосу…»

Аэрокар достиг высоты четырехсот метров, и тут главный привод забарахлил. Проклятье! Нужно подняться еще по крайней мере метров на пятьдесят, чтобы катапультироваться…

До Годвина осталось пять километров, а он снова теряет высоту при скорости триста километров в час. Пора сбрасывать скорость и надеяться на лучшее.

Через секунду Доминик убедился, что принял вполне своевременное решение, поскольку главный привод заглох напрочь. Придется добираться до Годвина на маневровых реактивных двигателях, треть из которых вышла из строя…

Он едва успел пристегнуть ремни безопасности, как «Хеджира», уменьшившая скорость до ста пятидесяти километров в час, врезалась в заброшенный товарный склад на восточной окраине Годвина.

Глава 4

Тетсами испытывала какое-то грустное, щемящее ощущение, которое всегда преследовало ее ближе к концу работы. Эту стадию каждого дела — стадию ожидания — она люто ненавидела.

Кари Тетсами могла проникнуть в любую информационную систему, оснащенную наисовершеннейшей защитой, не проронив при этом ни капельки пота. Но сейчас, сидя в тени старого бункера и ожидая прибытия заказчика, она чувствовала, как увлажняются ее ладони под шоферскими перчатками. Время от времени, не в силах сидеть на месте, она делала вокруг бункера круг на своем черном маленьком контрагравитационном мотоцикле «Леггетт Флоутер».

Вообще-то ей не следовало приезжать сюда на «Леггетте». Байк [2] с контрагравом был достаточно дорогой игрушкой, а Восточный Годвин кишел головорезами, как гнилое мясо червями.

Впрочем, с другой стороны, она ведь приехала сюда не на прогулку, и еще неизвестно, как обернется дело. Не то, чтобы она подозревала клиента в дурных намерениях, но транспортное средство под рукой никогда не помешает. Мало ли что…

Хорошо бы иметь такую работу, чтобы не заботиться ежесекундно о собственной безопасности. Хорошо бы жить такой жизнью, чтобы…

Тетсами раздраженно фыркнула, выбрасывая эти мысли из головы. Что толку изводить себя несбыточными мечтами?

Она заставила себя сосредоточиться на предстоящей встрече.

Место, которое заказчик выбрал для встречи и финансовых расчетов, казалось относительно чистым с точки зрения присутствия нежелательных свидетелей. Все подходы к бункеру прекрасно просматривались, поскольку вокруг него в радиусе нескольких городских кварталов не имелось больше ни одного здания. Все они были превращены в щебень и строительный мусор каким-то давним артиллерийским обстрелом или орбитальным ударом.

Бункер в форме усеченной пирамиды был когда-то весьма прочным сооружением, потому и сумел пережить то, что уничтожило окружающие кварталы. Правда, и сам он порядком пострадал: почерневшие бронированные стены выстояли, но крыша и двери отсутствовали. Работа энергетического оружия, вероятно.

Тетсами знала, что в свое время Восточный Годвин представлял собой оживленный промышленный район, пока конкурирующие друг с другом фирмы не развязали здесь локальную войну… Примерно в то же самое время родители Кари и прибыли на эту мерзкую маленькую планетку.

«Почему именно Бакунин, папуля?» — мысленно спросила Тетсами своего давно умершего отца. Впрочем, она и сама знала ответ на этот вопрос. После Дакоты Бакунин был единственным местом, которое могло принять людей их круга…

Где же эти клиенты, черт бы их побрал?

Кари казалось, что с каждой минутой ожидания информационный пакет, спрятанный под сиденьем «Леггетта», становится все горячее и горячее. Сейчас время было не на ее стороне. Ребята из службы безопасности компании «Блик Мьюнишнз», в базе данных которой Тетсами так славно порылась, в любую минуту могли обнаружить, что их родную фирму основательно грабанули. Им не составит особого труда выяснить, каким образом произошло похищение и у кого в настоящий момент находится украденная информация. А если они опознают ее, Кари, пока данные находятся при ней…

«Тогда, дорогуша, можешь считать себя покойником».

Она будет мишенью до тех пор, пока не передаст данные заказчикам. Как только состоится обмен: им — информация, ей — денежки, она может считать себя свободной и чистой.

А до тех пор она будет чувствовать себя горячее, чем мегаваттный лазер с гигаваттным блоком питания.

«Подумай лучше о „капусте“, — приказала она себе. — Пятьсот кило в валюте Коллективного Страхового Банка Адама Смита. Недостаточно, чтобы завязать с этой поганой работенкой, но, может быть, хватит для того, чтобы убраться с опостылевшего Бакунина».

С этого грязного, Богом забытого шарика. Достойный и изящный уход — и как можно быстрее. Она не была одним из тех алчных компьютерных флибустьеров, которые лезли напролом до тех самых пор, пока их не прижимали к ногтю.

Кроме того, она давно уже хотела расстаться с планетой, которая погубила ее родителей. Расстаться и забыть о том, что Бакунин когда-либо существовал.

Кари надеялась, что Айвор — ее приемный отец — сейчас в городе. Он был единственным достойным уважения и стоящим человеческим существом на этой треклятой планете, и Кари чувствовала, что ей потребуется его поддержка, когда она захочет смотаться отсюда.

Вверху что-то вспыхнуло. Девушка подняла голову.

Огромный черный звездолет с короткими тупыми крыльями плыл по ночному небу, направляясь на восток. Тетсами могла бы поклясться, что он только что чем-то выстрелил. Она проследила взглядом за величавым полетом корабля, пока тот не скрылся за линией горизонта на востоке.

А тут и клиенты изволили прибыть.

Три голубые наземные машины приближались к бункеру, лавируя между кучами щебня и вздымая в воздух облака пыли. Три машины.

Вооруженные.

«Годвин Армс» работала медленно, но основательно.

Тетсами незаметно настроила контрагравитатор «Леггетта» на вертикальный взлет. Так, на всякий случай. Ладони ее опять вспотели.

Два граундкара заняли позиции по левую и правую стороны от бункера, третий остановился в десятке метров перед Тетсами, которая стояла спиной к двери бункера. Дверца третьей машины бесшумно распахнулась, и девушка заметила громилу из службы безопасности «ГАА» — он был в штатском, но Тетсами всегда безошибочно угадывала таких типов, прежде чем он выбрался наружу.

Корп [3] не был тем человеком, который нанимал ее.

— Черт побери.

Мордоворот, выбравшийся из граундкара, лучезарно улыбался, сверкая белыми — наверняка искусственными зубами, одетый в темно-синий костюм с металлическим отливом, почти в тон машине.

Корп сделал несколько шагов, потом остановился, протянул руку и стоял так несколько секунд, пока до него не дошло, что Тетсами не намерена подходить к нему ближе, чем на пять метров.

— Кто вы, черт побери, такой?

— Я — помощник вице-президента «ГАА». Мистер Хелмсмен занят неотложными делами компании…

Тетсами знала Хелмсмена. Тот никогда не послал бы на подобную встречу кого-то вместо себя — стреляный воробей никому не доверял. Если он сам не приехал, значит дела — дерьмовые.

— А мне наплевать, — сказала Тетсами. — Кем бы вы ни были, я буду разговаривать только с моим работодателем. — Она не спускала глаз с «помощника» и услышала шипение — открывались дверцы других машин. Там, конечно же, еще куча громил. Хорошо бы узнать, какого типа у них оружие — огнестрельное или энергетическое.

— Моя прекрасная леди, ваш работодатель — «Годвин Армз Энд Армаментс», корпорация, представителем которой я и являюсь. Могу предъявить вам мое удостоверение. Если вы соблаговолите снабдить нас данными, мы распла…

Глухой звук прокатился по окрестностям. Тетсами скорее ощутила его, нежели услышала. Он донесся откуда-то с востока и напоминал о мощности подземного взрыва или землетрясении. Кучи щебня немного сместились; корп слегка покачнулся, оборвав свою фразу на полуслове.

На мгновение он отвлек свое внимание от Тетсами, и девушка не преминула воспользоваться этим. Она ткнула большим пальцем в кнопку у себя на воротничке, включая персональное защитное поле, и одновременно включила контраграв.

Ей показалось, что «Леггетт» разорвет ее надвое, когда тот резко взмыл в воздух. Кари ощутила легкое покалывание — ее поле всосало энергию от выстрела из какого-то энергетического оружия.

Она посмотрела вниз. Машины и корпы стремительно уменьшались в размерах, по мере того, как она поднималась выше. Один из громил — вероятно, тот, который выстрелил — снова пытался поймать ее на мушку лазера. Поле ее вобрало энергию луча, но жара становилась почти невыносимой. Кари ощущала сильный запах озона, а это означало, что действие поля вот-вот прекратится.

Еще один удар лазерного луча, и она превратится в хорошо поджаренный тост.

Пора приступать к какому-нибудь неординарному маневру. Тетсами вырубила контраграв и наклонилась вперед. По своим аэродинамическим качествам ее «Леггетт» мало чем отличался от летящего сверху кирпича. Он нырнул носом вперед, к Земле.

Но маневр принес желаемый результат. Кари выпала из-под прицела лазера.

Однако, хотя Тетсами применяла подобный трюк и прежде, ей никогда не приходилось производить его в такой опасной близости от Земли. Она вполне могла врезаться во что-нибудь в течение тех двух секунд, которые требовались контраграву для включения.

Кари снова включила контраграв, надеясь, что сделала это достаточно быстро.

А затем направилась вниз, прямо на одну из машин. Из всех автомобилей выскакивали громилы, выхватывая оружие, но целились они теперь не в нее…

Словно по мановению волшебной палочки вокруг них возникли солдаты в боевом облачении. Корпов взяли в кольцо.

Тетсами почувствовала себя настоящей дурой. В кучах щебня и гравия вокруг бункера скрывались по меньшей мере двадцать человек, а она-то считала это место чистым, поскольку думала, что бункер пуст.

Контраграв заработал, когда до машины оставалось метров десять. Сиденье снова стукнуло ей в промежность, а лицом она ткнулась в — слава Богу, обитый мягким пластиком — руль.

Хотя глаза девушки заслезились от резкого ускорения силы тяжести, она заметила, как мимо бункера к центральному граундкару что-то метнулось. Самонацеливающаяся миниракета. Она держала курс на открытую дверь машины… а на ее пути стоял «помощник вице-президента».

Ракета пронзила его на уровне живота, отбрасывая выхлопные газы, и долю секунды спустя граундкар взорвался изнутри.

Корпус машины был достаточно укреплен броней, чтобы сохранить форму, но из всех окон вырвалось пламя, и машина перевернулась набок.

Кари почему-то вдруг вспомнила, как отец как-то сказал матери, что, мол, работа их есть ни что иное, как «рутинное проникновение».

Это слово — «рутинное» — пронеслось у нее сейчас в голове шальной пулей..

Тетсами развернула «Леггетт» и пронеслась по касательной мимо одного из солдат — скафандр его сверкал белой эмалью и золотом, ничем не напоминая форму службы безопасности «Блик Мьюнишнз».

Снизив байк настолько, что до Земли оставалось всего метров пять, Кари понеслась к восточному краю каменистого пустыря, выжимая из «Леггетта» все, что могла. Цифры на спидометре менялись так быстро, что их невозможно было различить.

Осталось полпути до первых зданий на краю пустыря…

И тут ее что-то ударило. Нечто огромное.

Выстрелили из энергетического оружия, несомненно, поскольку поле значительно смягчило удар. Однако задняя часть «Леггетта» взорвалась. Байк бросило влево. Тетсами изо всех сил пыталась сохранить управление мотоциклом, но взрыв повредил гравиблок. Кари поблагодарила Господа, что в личных транспортных средствах использовались каталитические инжекторные гравиблоки. Они обладали меньшей мощностью, нежели квантовые сверхактивные блоки, но зато они не превращались в облака радиоактивной плазмы, когда получали повреждения.

«Что же произойдет раньше? — подумала Кари, — хлопнусь я о Землю или меня достанут следующим выстрелом?»

К счастью, раньше случилось первое.

Левая передняя часть «Леггетта» задела угол старого фундамента, и байк начал медленно-медленно благодаря контраграву опрокидываться. Тетсами успела соскользнуть с байка прежде, чем он рухнул на Землю, и сумела отскочить в сторону, надеясь, что армированный костюм предохранит ее от серьезных травм.

Упала она на покатую груду грязи и мусора. Шлем ее ударился обо что-то твердое, и ей показалось, что она услыхала треск. Она скатилась с «холма» настолько быстро, что не смогла даже разглядеть, что происходит вокруг, и лишь через пару секунд осознала, что еще жива.

Вверху что-то взорвалось, осыпав ее ошметками грязи. «Байк или ракета?»

Остановилась Тетсами в ручейке жидкой вонючей грязи у подножья холма. Она испытывала тошноту, голова кружилась, мышцы всего тела болели, но, похоже, она довольно легко отделалась.

Тетсами подняла голову…

Сорвала с головы шлем, и ее вывернуло наизнанку.

Откуда-то продолжали доноситься звуки боя. «Если повезет, меня могут счесть мертвой», — подумала она и осторожно приподняла голову. На этот раз ее не стошнило, хотя желудок судорожно сжался.

Кари оглянулась и увидела, что скатилась она на дно большой воронки от снаряда или бомбы. Крошечная зловонная речушка на дне вытекала, как оказалось, из поврежденной канализационной трубы. Тетсами с трудом поднялась на четвереньки.

«Ну что, подруга, — забормотала она, начиная взбираться вверх по склону воронки. — Ты купаешься в таком дерьме вот уже восемь стандартных лет. И что же ты намерена делать дальше?» Ответа не нашлось.

Впрочем, прежде всего ей следовало побеспокоиться о том, чтобы остаться в живых. А там видно будет…

Она ползла, то и дело останавливаясь и переводя дыхание, наверх, к краю воронки. Двигаться было нелегко, но самочувствие ее несколько улучшилось. К тому же звуки сражения утихли, что тоже вселяло некоторую надежду.

Тетсами добралась до края, уже почти поверив в то, что ей удалось выжить…

В изнеможении перевалившись через край воронки, девушка подняла голову, взгляд ее встретился с холодными глазами здоровенного мужика в хромированном боевом скафандре, разукрашенном золотом и белой эмалью. Он держал в руках пульсационный лазер.

Глава 5

Доминик открывал глаза с надеждой, что чувство, испытываемое им, обусловлено разбалансировкой схемы вестибулярного аппарата. Но с надеждой пришлось расстаться. Он действительно висел вниз головой, запутавшись ногами в ремнях безопасности.

Доминик ничего не помнил после того, как маленький летательный аппарат врезался в здание на восточной окраине Годвина. Теперь, придя в себя, он примерно представил себе, что произошло далее.

«Хеджира» протаранила одно из окон десятого этажа пятнадцатиэтажного пакгауза, по инерции пронеслась через помещение, перевернувшись по ходу и лишившись крыши из прозрачного толстого пластика, а затем высадив окно противоположной стены склада, наполовину выскочила наружу, довольно прочно упершись носовой частью в крышу соседнего здания.

Итак, Доминик повис вниз головой на тридцатиметровой высоте над узким проулком.

«Хорошо еще, что главный привод не взорвался, — подумал он и мрачно усмехнулся. — Хорошего мало».

Доминик протянул руку в том направлении, где должно было находиться ветровое стекло. Рука коснулась пустоты.

Осторожно пробуя выпутаться из ремней безопасности, Магнус краем глаза успел заметить внизу, в проулке, небольшую группу зрителей. Имплантированная в его мозг микрокомпьютерная сеть послушно предоставила ему кое-какую информацию относительно собравшихся: кожа, металл, кевлар… Самой любопытной деталью ему показалась эмблема Службы Безопасности Космопорта Прудон, которую имел один из зевак.

Однако в следующее мгновение Доминику пришлось убедиться, что это не просто зеваки, поскольку из самой гущи толпы выстрелили.

Выстреливший — и не попавший в цель — был обрит наголо и одет в кевларовый бронежилет. Лысый палил из какого-то невообразимого оружия, видимо, самодельного. Остальные одобряюще засмеялись, когда он перезарядил свою пушку. Магнуса, правда, больше беспокоило то, что у «зрителя» с эмблемой космопорта за плечами висел пульсационный карабин.

Доминик, насколько смог, подтянул тело внутрь кабины, как раз в тот момент, когда прогремел второй выстрел. Пуля угодила в левую часть корпуса «Хеджиры».

Открывать ответный огонь было рискованно. Магнусу с его быстрыми рефлексами не составило бы особого труда достать парочку этих ублюдков из своего пульсационного лазера, но другие, разъярившись, могли бы использовать какое-нибудь более эффективное оружие, чем пугач Лысого.

Доминик, изловчившись, ухватился левой — кибернетической, рукой за одну из стоек, на которой некогда покоилась крыша кабины аэрокара. Правой рукой он начал срывать ремни безопасности, опутавшие ноги, и через пару минут, освободившись, повис теперь уже на стойке, ухватившись за нее обеими руками.

Похожая на банду панков аудитория, собравшаяся внизу, зааплодировала ему, довольная бесплатным цирковым номером.

Доминик взглянул вниз. Панки сбились в тесную кучу как раз под «Хеджирой».

Затем он посмотрел на окно этажом ниже. Оно треснуло от удара «Хеджиры», но не разбилось. Рискованно, черт побери…

Магнус опять взглянул на зрителей, которые явно наслаждались представлением.

«Ну ладно, ребята, — подумал он, — если вам понравился этот трюк, то от следующего вы наверняка будете в восторге».

Держась руками за стойку, Доминик раскачался и, выбросив высоко вверх искусственную левую ногу, ударил башмаком по рычагу эджектора [4], одновременно с этим отпуская стойку и хватаясь за свисающие с сиденья ремни безопасности.

Катапультированное сиденье ринулось вниз, и за ту долю секунды, пока оно пролетало мимо окна нижнего — девятого — этажа, Доминик, изогнувшись, бросился в окно ногами вперед, моля Бога, чтобы треснувшее толстое стекло поддалось…

И в следующий миг влетел в окно.

А сиденье полетело дальше, прямо на панков.

Но Доминик уже не мог видеть, удалось ли им увернуться от него. Пролетев сквозь окно и увлекая за собой осколки разбитого стекла, он свалился на пол и откатился на несколько метров, ощущая странную боль в немногочисленных естественных частях своего тела.

С трудом поднявшись на нога, Магнус огляделся. Весь девятый этаж занимало одно огромное помещение, пустынное и ободранное. Все сколько-нибудь ценное, видимо, уже давно разграбили — светильники, электронику, водопроводную систему, мебель.

Доминик направился к дальней стене и, пройдя вдоль нее, наткнулся на глубокую шахту. Кто-то умудрился умыкнуть даже кабину лифта.

Магнус отвернулся от шахты и еще раз окинул взглядом помещение, площадь которого составляла около пятисот квадратных метров. Единственным источником освещения был анемичный лунный свет, просачивающийся сквозь запыленные окна. Здесь, в этом пустом сером пространстве, Доминик, по крайней мере, мог не опасаться засады или нападения. Поначалу он удивился отсутствию следов обитания каких-нибудь бродяг — куч мусора, надписей на стенах и тому подобного — но, мысленным приказом повысив воспринимающую способность своих фоторецепторов, понял, что здесь нет лестниц.

Пропавший лифт являлся единственным средством доступа на верхние этажи.

«Проклятье и налоги», — громко проговорил он вслух популярное на Бакунине ругательство, и голос его эхом разнесся по помещению, усиливая чувство пустоты.

И тут ужасающий, пронзительный скрип разорвал звенящую тишину. До него донесся звук — настолько противный, что будь Доминик обычным человеком, у него, наверно, заныли бы зубы — разбитого окна.

Магнус обернулся и увидел величественную тень, отбрасываемую медленно двигающейся «Хеджирой». Нос аэрокара соскользнул с крыши и двинулся по стене. Послышался оглушительный скрежет, и металлический аппарат рухнул вниз.

Мимо окна он проскользнул относительно беззвучно, но полсекунды спустя Доминик услышал звуки рвущегося металла и ломающегося пластика. Бетонный пол содрогнулся.

Доминик выждал несколько секунд, потирая ушибленную руку, потом подошел к разбитому окну и рискнул выглянуть наружу.

«Хеджира» была длиннее ширины проулка; она не рухнула на мостовую, а опять застряла между двумя этажами ниже. Панков поблизости на этот раз не наблюдалось.

В нос Доминику ударил едкий запах горящей синтетики.

Он бросил беглый взгляд на внешнюю сторону пакгауза, однако не заметил и намека на пожарную лестницу. Может быть, с какой-нибудь другой стороны? Он проверил все четыре стороны — с тем же результатом. В свое время здание было весьма неприступным — один вход, он же и выход. Доминик вернулся к прямоугольной шахте, по которой когда-то ходил лифт. В стене шахты он разглядел большие болты, установленные через равные интервалы, в тех местах, где крепились магнитные подвески.

Он взялся за один из выступающих из стен болтов и попробовал его расшатать или вырвать. Болт выдержал испытание.

Магнус сделал глубокий вдох и начал спускаться.

Продвигался он медленно, проверяя каждый болт на прочность, прежде чем ступить на него. Скрупулезность его оправдалась, по крайней мере, один раз, когда один из болтов согнулся под его башмаком и выпал из стены, увлекая за собой куски кирпичной кладки.

Спускаясь вниз, Доминик попытался не Думать о том, что происходит.

Попытался.

Но он никак не мог выбросить это из головы.

Мир перевернулся под его ногами. Снова. Доминик удивлялся лишь тому, что ничего подобного не ожидал. Он наивно полагал, что наконец-то нашел для себя безопасную нишу, где сможет забыть о прошлом.

Он думал так, когда ушел из ЗИК после смерти Хелен.

Он думал так, когда прилетел на Бакунин после…

После того, как перестал быть человеком.

Болт в его левой руке согнулся, и он едва не упал.

Достигнув пятого этажа, Доминик увидел первые признаки былого присутствия здесь людей — несколько изгрызенных крысами тюфяков и несколько бранных слов, написанных на стенах. Едкий запах снизу усилился.

Доминик на несколько секунд прекратил спуск, и тут все здание содрогнулось от глухого взрыва, за которым последовала волна жирного черного дыма, взметнувшаяся вверх по шахте.

Доминик соскочил из шахты на пятый этаж. Похоже, внизу его ждали неприятности.

Он принялся искать путь к спасению, и вскоре нашел его в виде изуродованной секции главного привода «Хеджиры», торчащей в окне.

Магнус подбежал к аэрокару и выглянул на окно соседнего здания. Нос летательного аппарата застрял там и, похоже, довольно основательно.

Доминик взобрался на секцию привода, еще не остывшую после бешеной гонки от «ГАА» к Годвину.

Пол пятого этажа уже заволокло дымом. Дышать стало труднее.

Теперь Доминику предстояло преодолеть всего около пяти метров, которым равнялась длина «Хеджиры», застрявшей между двумя зданиями.

Магнус перевел дыхание и медленно пополз по животу «Хеджиры». Нижняя часть корпуса была изготовлена из гладкого металла, и ему стоило немалых трудов перемещаться по ней так, чтобы не соскользнуть вниз. А внизу уже бушевал кромешный ад. Оранжево-красные языки пламени плясали в клубах черного дыма, заполнившего весь проулок. Из дыма вдруг будто выстрелили огромной бочкой, которая с глухим звуком пронеслась в опасной близости от «Хеджиры», таща за собой огненный шлейф.

«Что же, черт побери, там горит? — задал себе вопрос Магнус. — Вероятно, какие-то взрывчатые вещества».

Дым стал гуще; удары и глухие разрывы следовали один за другим почти беспрерывно. Доминик наконец добрался до противоположного окна. Он положил руку на кусок развороченного карниза…

И в тот же самый миг за его спиной кто-то словно пинком распахнул врата Преисподней.

Первые этажи пакгауза и проулок сотрясло страшной силы взрывом, на этот раз не глухим ударом, но громоподобным ревом, сопровождаемым густой пеленой токсичного дыма. Если бы между Магнусом и складом не находилась двухтонная «Хеджира»…

Сокрушительный звук на какое-то время вывел из строя аудиосистему Доминика, оставив его одного в неистовой пылающей тишине. Аэрокару досталось больше. Доминик почувствовал, как летательный аппарат под ним приподнялся. Отголоски взрыва еще не утихли, когда изувеченная «Хеджира» выскользнула из-под него. Каким-то образом он сумел ухватиться за карниз другой рукой.

«Хеджира» рухнула приводной секцией вперед, вниз, на мостовую проулка, а Магнус повис на сломанной оконной раме, на высоте пятого этажа. Подтянувшись на руках, он вскарабкался на подоконник, перевалился через него и, падая на пол, угодил лицом в полусгнивший картонный ящик, наполненный истлевшей одеждой, столкнувшись нос к носу с дохлой крысой. В ящике еще что-то шевелилось.

Доминик лежал так, пока слух его не восстановился, потом медленно поднялся на ноги и обернулся, чтобы посмотреть на пакгауз.

Первые два этажа были невидимы из-за клубящегося дыма, пронизанного оранжевыми искрами, которые, взлетая вверх, достигали пятого этажа. Взрывом выбило стекла всех окон склада.

Отвернувшись от окна, Доминик пошел по заваленному старой рухлядью коридору, стены которого испещряли потеки сделанных краской надписей. Здесь пахло гнилью и плесенью, но место было явно обитаемым. Магнус миновал несколько комнат с пустыми дверными проемами, в которых валялись грязные тюфяки со стоящими рядом с ними огарками свечей.

Наконец он обнаружил лестницу и быстренько спустился по ней на первый этаж, не встретив на своем пути никого из «жильцов».

Доминик уже начал подумывать, что ему повезло… и крупно просчитался.

Как только он открыл выходную дверь на первом этаже и шагнул через порог, лысый панк в кевларовом бронежилете схватил его за руку, дернул на себя и бросил вниз по ступенькам крыльца. Доминик грохнулся на тротуар и услышал, как звякнул об асфальт его выпавший из набедренной кобуры револьвер.

Через секунду он лежал навзничь посреди кольца полудюжины вооруженных панков.

Лысый, панк номер один, поднял его револьвер, оценивающе оглядел дорогую антикварную штуковину и, улыбнувшись, наставил его на Доминика.

Панк номер два — с эмблемой Космопорта Прудон — направил в него высокочастотный пульсационный карабин «Гриффит-Файв» — противопехотное оружие, которое в случае необходимости могло быть настроено так, что пробивало броню легкого танка.

Панк номер три щеголял в черном берете, кожаной черной же куртке и имел трехпалую искусственную правую руку, в которой сжимал пятнадцатимиллиметровую винтовку «Хай Масс Электромаг» конструкции Диттриха. «ХМЭ» стреляла урановыми пулями в стальной оболочке, которые поражали любую цель, даже если она, цель эта, была одета в армированный боевой скафандр.

Панк номер четыре обладал видеолинзами вместо глаз и ожерельем из человеческих зубов. Тот факт, что он был вооружен одним лишь мачете на фоне устрашающего арсенала остальных, придавал ему особую жутковатость. Это также говорило о том, что он несколько не в своем уме, если не совсем сумасшедший.

У панка номер пять правая половина лица была изготовлена из отполированного хрома. Вооружился он старинным автоматическим дробовиком, которым первые поселенцы пользовались для охоты на крупных животных. Он имел также пару ленточных патронажей, крест-накрест пересекавших его грудь.

«Панкуха» номер шесть, с лицом, разукрашенным цветными татуировками, небрежно поигрывала пистолетом с лазерной наводкой.

«Симпатичные ребятки», — подумал Доминик. Он бы предпочел схлестнуться с десятком спецназовцев-конфедератов, чем с этим отребьем.

— Гребаный корп, — прогудел Берет — панк номер 3.

— Продырявим ему задницу! — взвизгнула женщина.

— Заткни свою пасть, Трейс. Корп, видно, богатенький. Мы можем получить за него приличный выкуп, — умерил ее пыл громила с эмблемой.

— Продадим его, — согласился парень с хромированной рожей.

— Продырявим его! — не унималась бабенка.

— Твое слово, Бык, — сказал жуткий тип с видеолинзами.

Лысый посмотрел на Доминика и покачал головой:

— Он действительно похож на состоятельного корпа. Его, наверное, ценят…

Эмблема и Хромированная Рожа обменялись удовлетворенными кивками.

— …но я не хочу тратиться на его содержание. Кроме того, ублюдок выстрелил в меня креслом. — Лысый взглянул на женщину. — Продырявь его, Трейс.

— Только голову, — попросил Берет. — Мы сможем продать его и…

Доминик отчаянно соображал, как же ему выпутаться из столь интересной ситуации. Драться с ними или попытаться договориться? Откупиться? Но чем? Он только собрался было что-то сказать, когда фразу Берета прервал сотрясший землю удар. Все панки обернулись в направлении взрыва.

— Черт побери, это гребаный паладин! — последнее, что успел сказать Берет, поскольку в следующее мгновение мощный энергетический луч аккуратно разрезал его на две равные половинки.

Эмблема выстрелил из своего пульсационного карабина, целясь влево; женщина поддержала его залпом из своего пистолета, выстрелив вправо. Они, видимо, намеревались взять атакующего под перекрестный огонь.

Над ними проплыла какая-то тень; что-то прыгнуло вниз. Еще один сильный удар, и землю тряхнуло снова.

Трейс и Эмблему разрезали лучом сзади.

Хромированная Рожа открыл ответный огонь из своего дробовика, который стучал, как отбойный молоток, и обладал приблизительно такой же точностью. Сверкнувший внезапно луч лишил бедолагу не только остатков лица, но и всей головы.

А тем временем Лысый и парень с мачете — который в конечном счете оказался не таким уж дурачком — скрылись в неизвестном направлении.

Доминик встал на ноги и поднял руки высоко вверх, глядя на приближающегося паладина в белоснежно-золотистом бронированном скафандре. Паладин держал в руках узкоапертурное [5] плазменное оружие, соединенное тонким кабелем с заплечным ранцем. Ранец — в котором, видимо, располагался индивидуальный контрагравитационный блок — возвышался из-за спины над яйцевидным шлемом. На правом плече паладина сверкал золотой ламинированный крест.

Голос, обратившийся к Доминику, проходил через электронный фильтр, и поэтому в нем преобладали басовые тона:

— Опусти свои руки, гражданин. Я исполняю волю Господа.

«Религиозный фанатик».

— Благодарю за помощь… — Доминик прочитал имя на нагрудной хромированной пластинке — Брат Рурк.

— Мы не нуждаемся в благодарности. Это наше призвание и наш долг — всеми силами бороться с происками Дьявола на этой погрязшей в беззаконии и пороках планете…

Доминик как бы отключился и не вслушивался в напыщенную речь Рурка, сосредоточившись на созерцании четверых «грешников», только что уничтоженных новоявленным «крестоносцем». Не то чтобы ему вообще претили убийства — если кто-то и заслуживал участи быть стертым с лица планеты, то в первую очередь эти панки. Магнуса раздражало то, что убийство совершено во имя Бога. Для него это было так же противно, как убивать кого-либо во благо того или иного правительства.

— …обычно предоставляют Церкви небольшое пожертвование.

Дом отвел взгляд от трупа Трейс.

— Что?

— Настоящей благодарностью Церкви Христа-Мстителя было бы небольшое пожертвование…

— Да-да, я понял. — Не дурно. Рэкет во имя Господа Бога. Однако на этот раз брату Рурку не повезло. — К несчастью, меня лишили всего моего имущества. И наличности у меня при себе нет.

— Это плохо.

Прежде чем Магнус успел среагировать, Рурк вскинул ружье. Раздался выстрел, и мир для Доминика перестал существовать.

Глава 6

Ровно в 25:00 по местному годвинскому времени полковник Клаус Дахам широким шагом вошел в офис Доминика Магнуса. Настроение у Клауса было препаршивейшее. Десять лет назад он убедил себя, что со всем этим покончено раз и навсегда. Затем он узнал, кто такой на самом деле Доминик Магнус, потом ему поручили эту миссию…

И в самый критический момент этому подонку-убийце удалось сбежать.

Нервы Клауса напряглись до предела; ему казалось, что он пилотирует свой маленький звездолет неподалеку от источника какой-то невообразимой гравитации. И кружится он по орбите вокруг этого источника вот уже пятнадцать лет.

«Забудь о ней, — промелькнула еретическая мыслишка. — Она мертва».

Мысль разозлила его еще больше. Тот факт, что она мертва — без возможности воскрешения — и являлся той самой черной дырой, вокруг которой вращалась на орбите его душа. Хелен убил ее же любимчик. Осознание того, что убийца целых десять лет ускользал от возмездия, открыло все старые, почти зарубцевавшиеся раны.

Кровь по-прежнему свежа.

А убийца все еще жив.

Иногда Клаус изумлялся самому себе — почему он так одержим идеей наказания убийцы женщины, которую сам он ненавидел. Ненавидел и бросил. Каждое воспоминание о ней будто кислотой обжигало мозг.

Однако не менее обжигающим было чувство собственной правоты. Необходимость наказания зла шрамом пересекала душу. Шрамом, который уже затянулся и до недавнего времени как бы дремал.

На этот раз Клаус мог бы схватить Доминика, даже не пользуясь полномочиями, предоставленными ему Земным Исполнительным Комитетом.

Однако убийца все равно успел сбежать.

Клаус неоднократно задавался вопросом, знает ли кто-либо, кроме него, кто такой Доминик на самом деле. Знает ли начальство, почему Клаус Дахам с такой готовностью взялся за исполнение своей первой военной миссии со времен Паскаля, в его-то возрасте, когда большинство агентов ЗИК уютно устраивается за удобными столами где-нибудь в штабе? В конце концов Клаус решил, что Дмитрий Олманов, всесильный глава ЗИК, знал. Клаус скептически относился к мифу о всеведении старца, но все сходилось к тому, что Дмитрий знал и, несмотря на это — а может, именно из-за этого — назначил его, Клауса, руководителем операции «Распутин».

«Доминик Магнус», — пробормотал Клаус, нахмурившись. — Претенциознейшее вымышленное имя.

Клаус лишь недавно узнал, что преследуемый им зверь скрылся на Бакунине. Очевидно, «Доминик» появился здесь в год последней попытки Клауса положить конец жизни убийцы.

Прибытие на Бакунин походило на падение в черную дыру. Бакунин не являлся частью Конфедерации, и даже ЗИК не мог внедриться в его общество. Клаус отвечал за связь между Исполкомом и разведкой Экономического Сообщества Сириус-Эридани, когда ему стало известно о том, что убийца не только не прекратил своего существования, но даже и преуспевает.

Досье на «Доминика Магнуса» попало в руки Клауса по чистой случайности. Если бы не эта случайность, оно просто-напросто затерялось бы в лавине отчетов о бакунинских промышленниках, занимающихся производством оружия. Досье запросил один из коллег полковника, и по ошибке его доставили Клаусу.

Как только Клаус выяснил, что ублюдок жив и старые призраки — с которыми, как считал Клаус, он давно и навсегда покончил — воскресли, он сразу же начал искать способ оказаться причастным к операции «Распутин», чтобы получить разрешение самому отправиться на Бакунин.

А потом вдруг, ни с того ни с сего, Олманов назначил его руководителем операции.

«И ты, идиот, упустил „Доминика“!»

Клаус со злостью грохнул кулаком по голографически-прозрачной стене полусферической обсерватории.

Затем, несколько успокоившись, он посмотрел, как проходит операция по очистке захваченной территории от противника. Звездолет Клауса — военно-транспортный корабль класса «Барракуда» с форсированными двигателями — находился на посадочной площадке компании «Годвин Армз Энд Армаментс». Он был модифицирован и обладал достаточной мощью для того, чтобы предпринять атаку на небольшой город. Корабль паралианской конструкции носил название «Колчви'рат», что в переводе означало «Кровавый Поток».

Смертоносный корабль со ста тридцатью прикомандированными морскими пехотинцами Окцисиса… а убийца ушел.

— Полковник?

Клаус резко обернулся.

Обратившаяся к нему женщина была облачена в боевой скафандр со снятым шлемом. В глаза Дахама бросилась короткая прическа с выбритыми поперечными полосами — визитная карточка морпехов. Рыжие волосы и коренастая фигура выдавали в ней уроженку Окцисиса. Она была капитаном — высшим по званию офицером среди морских пехотинцев.

Клаус невзлюбил ее с самого начала. Ему предоставили неделю, чтобы самому подготовиться к миссии, и еще неделю для подготовки морпехов в Солнечной Системе. Брифинги, которые он регулярно проводил перед началом операции, показались ему, по большей части, успешными. Он чувствовал, что вполне может рассчитывать на большинство своих людей.

Но в капитане Кэти Шейн сохранялось какое-то отчуждение. Обращая внимание на стратегические аспекты операции и на тактические детали, она старалась избегать дискуссий собственно о Бакунине. В общем, вела себя так, будто сочувствует бакунинцам.

— Капитан Шейн.

— Вы хотели меня видеть, сэр?

Не совсем так. Дахам хотел выяснить некоторые вопросы.

— Насколько я понимаю, вы не стреляли по Доминику Магнусу, когда он спасался бегством?

— Да, сэр.

Клаус провел рукой по мраморной крышке стола, угол которой был обожжен лазерным лучом — тем самым, который пробил стену, оставив оплавленное отверстие.

— Вы что, испытывали затруднения относительно идентификации цели?

— Нет, сэр.

Клаус внимательно посмотрел в лицо капитану морпехов — все то же безучастное выражение. Его снова охватило раздражение.

— Тогда, может быть, соблаговолите объяснить мне, почему вы не открыли по нему огонь?

— Сэр, мы получили приказ-инструкцию от Земного Исполнительного Комитета не идти на углубление любого конфликта на Бакунине…

Клаус кивнул.

— Пока наша основная миссия не достигнет нужной стадии… и так далее, и тому подобное. Это мне известно. Вы не ответили на мой вопрос. Почему вы не открыли по нему огонь?

«Что это у нее там на верхней губе? Струйка пота? Хорошо».

— Сэр, к тому времени, когда мы взяли мишень на прицел, он уже покинул пределы периметра комплекса. Мы получили приказ не…

— Понятно. — Клаус нервно заходил вокруг стола. — А теперь слушайте меня внимательно, капитан. Кто руководит данной операцией?

— Вы, сэр.

— Я рад, что мы с вами согласны по этому пункту. — Клаус сел в кресло. — Я хочу, чтобы впредь вы неуклонно его придерживались.

— Сэр?

— ЗИК не командует этой миссией Я руковожу ею И когда я даю установку на уничтожение цели, вы должны уничтожить ее.

— Но, сэр, приказы от начальства…

— Касаются только меня.

— Да, сэр.

Да, он вогнал ее в пот. Теперь твердые нотки в ее голосе стали более напряженными, более неестественными.

— Я рад, что мы достигли консенсуса. Итак, мой приказ с настоящего момента имеет для вас приоритетное значение над всеми прочими… усвоили?

— Да, сэр.

— Даже над Исполнительным Комитетом.

— Да, сэр.

— Прекрасно. Тогда вот вам мой первый приказ: если любой — подчеркиваю, любой — из наших с вами людей заметит «Доминика Магнуса», он должен убить его на месте. Мне наплевать, если для этого потребуется взорвать боеголовку в самом центре Годвина. Он должен быть уничтожен. Любой ценой. И я больше не потерплю никаких отговорок. Понятно?

Шейн слегка побледнела.

— Да, сэр.

Клаус кивнул, улыбаясь про себя, и отвернулся от нее, крутнувшись на вращающемся кресле. Однако не услышал, чтобы она ушла.

— Хотите что-то сказать, Шейн?

— Сэр, у меня к вам один вопрос… что делать с пленниками?

Клаус закрыл глаза и вздохнул.

— Какие тут могут быть вопросы? К стенке их. Расстрелять.

— Сэр? — голос ее наконец-то дрогнул.

— Я что, неясно выразился?

— Нет, сэр.

— Рад был поговорить с вами. Свободны.

Она повернулась на каблуках и вышла из офиса. Клаус одержал маленькую победу, однако сомневался, что она окончательная. Шейн стояла первой в его мысленном списке людей, в лояльности которых он сомневался, потенциально способных на неподчинение… и даже на предательство. Запятнавшие их подозрения следовало вычистить прежде, чем начнется вторая фаза операции.

Но не теперь. Не сейчас. Сначала нужно восстановить «ГАА» для дальнейшей работы.

Над столом Доминика зажглось топографическое изображение, и Клаус обернулся к нему. Его вызывал главный инженер экспедиции, Алеф Бен Саид. ЗИК завербовал его на Хамсине, в научно-исследовательском отделе компании «Хеджира Эйрспейс».

— Доклад о причиненном ущербе.

— Докладывайте. — Клаус закрыл глаза, поскольку картинка сильно рябила и постоянно смещалась, и смотреть было больно — голограф тоже повредили во время атаки.

— Как и ожидалось, система ПВО периметра полностью выведена из строя. Генераторы поля и орудия «Кровавого Потока» могут выполнять их функции, пока мы не отремонтируем наземные установки. Повреждения большинства наземных строений незначительны. Думаю, общие затраты на ремонт составят около ста тысяч в кредитах…

— В золоте, Саид, мы ведь на Бакунине. В золоте или в его эквиваленте.

— Ах да, сэр… я произведу необходимые перерасчеты.

— Что еще?

— Ну, как я уже сказал, большинство наземных зданий получили незначительный ущерб. Но одно здание — по нашим прикидкам там располагалась служба безопасности «ГАА» — разрушено до основания. Впрочем, здесь мы тоже можем обойтись возможностями «Кровавого Потока». Нам вообще пока желательно не пользоваться системой безопасности «ГАА». Там могут оказаться неприятные сюрпризы, учитывая здешние нравы.

— Понятно. Что еще?

— Боюсь, что имеется кое-что, чего мы не учли. Девяносто процентов производственных мощностей «ГАА», компьютерный центр с банком данных — все это расположено на глубине двух километров. Они пострадали, но не от нашей атаки…

Клаус кивнул.

— Были заминированы. Та самая подземная детонация, которую мы зафиксировали, верно?

— Да. Сейчас туда пока еще невозможно проникнуть, но, полагаю, практически вся компьютерная сеть уничтожена. И в этом случае оборудование «Кровавого Потока» нам не поможет. Это ведь военное судно, компьютеры его узко специализированны, и их невозможно применить для управления промышленным предприятием.

Клаус потер ладонью лоб. Хелмсмен, предатель, затесавшийся в «ГАА» агент Исполкома, должен был находиться в бункере. «Ну что же, по крайней мере я избавлен от необходимости самому иметь дело с Хелмсменом», — подумал Клаус.

— Как много времени нам понадобится для замены компьютеров?

— Вы хотите импортировать аппаратуру?

— Конечно же, черт побери! Мы не можем допустить бакунинцев на территорию комплекса… ни в косм случае.

Саид немного подумал.

— К счастью, бюджет нам не ограничен. Ближайшая конфедеративная планета — Долбри. Следующая ближайшая — Земля…

— Нет, нет. Нам нельзя приближаться к столицам и на пушечный выстрел. Слишком много любопытных глаз.

Саид почесал подбородок.

— Цинос.. тоже нет?

Клаус кивнул.

— Стикс не экспортирует подобную продукцию… хмм… Банлье — слишком далеко отсюда и все будет стоить намного дороже, но у них есть то, что нам нужно, и планета находится вдалеке от столиц Конфедерации. Подойдет?

Клаус кивнул.

— Тогда я подготовлю тахограмму с заказом. Если воспользуемся военным транспортом, на это уйдет около двадцати трех дней по стандартному времени. Примерно восемнадцать бакунинских дней.

— Установка аппаратуры?

— Два дня от силы.

Клаус поморщился.

— Задержка крайне нежелательна… но ничего не поделаешь. Посылайте заказ. Хорошие новости есть?

— Имеется одна. «Шафтберри» совершил прыжок раньше, чем запланировано. Можем начинать выгрузку персонала с орбиты, как только очистим жилые помещения.

— Хорошо. Держите меня в курсе всех дел.

— Да, сэр.

Голографическое изображение пропало.

Мысли Клауса вернулись к «Доминику Магнусу». Он не особенно надеялся, что его морпехи засекут где-нибудь этого ублюдка. Уж что-что, а беречь свою шкуру этот получеловек научился, надо отдать ему должное.

К счастью, у Клауса имелись свои варианты на случай непредвиденных обстоятельств. Варианты, которые не имели ничего общего с тайной деятельностью ЗИК. Он не полагался на поставляемых Исполнительным Комитетом коммандос для достижения личных целей.

Клаус подошел к двери, у которой оставил свой кейс, взял его и, вернувшись к столу, положил на него чемоданчик. Потом сунул большой палец в отверстие на крышке и подождал, пока механизм идентифицирует его генетический материал.

Крышка открылась, и лазеры персонального голографического дисплея начертили в воздухе голубую сферическую контрольную таблицу. Клаус отстучал на клавиатуре код из двадцати трех цифр, чтобы привести в действие дешифратор. Потом назвал номер в Годвине.

Голографический дисплей сработал почти мгновенно, поскольку вызываемый абонент должен был отвечать только в аудио-режиме.

— Приветствую вас, полковник.

— Пора приступать к нашему делу, мистер Уэбстер.

Уэбстер — такова была вымышленная фамилия мужчины… или женщины. Голос не составляло труда изменить. Клаус встретился со своим осведомителем.

Для Клауса Уэбстер был просто-напросто высокооплачиваемым осведомителем, «мальчиком на посылках», его не интересовало, кто он и чем занимается…

— Я ожидал вашего вызова, — сказал Уэбстер. — Вы получили нужный вам список сотрудников «ГАА»? Мне пришлось основательно потрудиться, чтобы добыть его.

— Да, благодарю вас. Больше всего меня интересует первый человек в этом списке. Тот, которого нужно убрать.

— Доминик Магнус.

— Вы необычайно догадливы, — съязвил Клаус.

— Что я с этого буду иметь?

— Мои финансы не ограничены. Он должен умереть. Можете даже взяться за работу лично. Предположительно, он сейчас где-то в Восточном Годвине.

Уэбстер коротко хохотнул.

— Я не привык сам марать руки. Кроме того, в Восточном Годвине его могут замочить абсолютно бесплатно. Но…

— Но что?

— Мне кажется, я знаю, где находится ваша жертва… она… простите, он в руках Церкви.

— Какая еще церковь?

— Бакунинская Церковь Христа-Мстителя. Я дал им копию вашего списка. БЦХМ готова идти навстречу любому, кто делает хорошие пожертвования.

— Он мертв?

— БЦХМ… хмм… несколько необычна. Церковники все делают по-своему, довольно оригинально. Он будет жив до начала передачи. Представление начинается через несколько минут. Можете посмотреть, если хотите.

— Вы уверены, что его убьют?

— На сто процентов. Сами увидите… Ну что же, звоните мне, если возникнут еще какие-то проблемы. Желаю удачи.

Уэбстер прервал связь.

Представление?

Клаус включил голографический приемник и попытался настроиться на передачу БЦХМ, что оказалось не так-то просто, В бакунинском эфире царил полнейший хаос.

Наконец приемник нащупал передачу БЦХМ. Клаус увидел священника, стоящего на сцене перед массивным стендом тотализатора, на котором было начертано: «Золото для Бога».

Раздался вопль обратившегося к невидимой толпе священника.

— Добро пожаловать на нашу программу возмездия!

Послышались одобрительные возгласы.

Клаус поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее.

Десять лет полковник ждал той минуты, когда он сможет подобраться так близко к Ионе.

Пятнадцать со дня смерти их матери, Хелен Дахам.

— Смерть — лучшее, на что ты можешь надеяться, братец, — промолвил Клаус.

Глава 7

Доминику снились кошмарные сны.

Ему снился лесистый мир под названием Вальдгрейв, его родная планета, где царил расизм. Ему снились приступы пьяного гнева матери. Ему снилась ее паранойя. Ему снилось спасение от безысходности, которое предлагалось новобранцу вооруженных сил Исполкома.

Снилась уродливая маленькая планетка в системе Сигмы Дракона, планетка под названием Стикс. Ему снились тридцать пять тысяч человек, превратившихся в пар в тот миг, когда с орбиты ударила поликерамическая мономоллекулярная нить. Ему снился город, которого уже больше не существовало.

Доминику снился день, когда тот город настиг его. Ему снилась пуля, ударившая в его плечо. Ему снилось падение через перила, бесконечное падение. Снилась реконструкция его тела.

Доминику снилось уничтожение «Годвин Армз Энд Армаментс».

Ему снилось, что его жизнь — это огромная стеклянная скульптура, разбивающаяся снова и снова. После каждого раза, когда она разбивалась, недоставало нескольких кусков. И в конце концов осталось несколько изуродованных осколков.

По мере того, как воздействие станнера — оглушающего оружия — постепенно проходило, внешний мир начал понемногу просачиваться в его сознание. Доминик услышал людской говор.

Кто-то неискренним наигранным голосом кричал толпе:

— Добро пожаловать на нашу программу возмездия!

Одобрительные возгласы.

— Прежде всего, я хотел бы поприветствовать вернувшуюся к нам часть нашей, на некоторое время утраченной, аудитории. Община Дзено наконец-то отремонтировала свою видеоспутниковую подстанцию, поврежденную…

Конец фразы потонул в новом волне одобрения. Сознание Доминика было по-прежнему затуманено, но он догадался, что слышит топографическую передачу.

— А теперь наш первый преступник. Его поймал один из наших летучих патрулей, когда тот насиловал девочку-подростка… и что же мы с ним сделаем?

— Зажарим его!

— Я вас не слышу!

— Зажарим его!

— А почему мы его зажарим?

— Потому что он подонок! Аудитория разразилась аплодисментами.

— Ну что же, надеюсь, что так и будет. Но вам известны правила. Его могут выкупить. Наша первоначальная цена — полный килограмм.

Свист из аудитории.

— Если мы получим эту сумму или превосходящую ее — мы его отпустим!

Неодобрительные восклицания из аудитории.

— Итак, пока наша домашняя аудитория решает, давайте прокрутим видеозапись изнасилования…

— Эй ты, как тебя там… президент, очухался, что ли?

Доминик открыл глаза. Последний голос звучал гораздо ближе.

Он лежал на полу небольшой бетонной камеры, и над ним склонилась молодая женщина лет восемнадцати — двадцати двух по Земному стандарту. Невысокого росточка — всего метра полтора. У нее были прямые, ассиметрично постриженные черные волосы, миндалевидные зеленые глаза и крошечная ложбинка на шее — видимо, биоэлектронный ввод.

— Я проснулся. Что это за шум? — спросил Магнус, вставая на ноги.

Он огляделся, отыскивая глазами голограф. Сама камера была пуста, но одна стена открывалась прямо в устланное коврами фойе. Из расположенной в другом конце фойе комнаты и доносился шум.

Прямая трансляция.

— Мы с тобой будем зарабатывать деньги для Матери-Церкви…

Интерьер фойе напоминал приемную преуспевающей корпорации — статические голографические пейзажи на стенах, неяркое освещение. Охранник в форме сидел на обитом красным плюшем стуле и глядел на картинку голографа, зависшую над секретарским столом. Сидел он спиной к узникам.

Вход в камеру был открыт, но посередине дверного проема стояла невысокая колонна с голубоватой сферой на верхушке. «Все ясно, — подумал Доминик. — Это генератор поля Эмерсона. Поле запрограммированно — так же как и станнер паладина — для воздействия на нервные импульсы человека. Проходить сквозь него необычайно болезненно, и, выйдя из него, сваливаешься без сознания.

Доминику вдруг пришла на ум одна идейка.

— Зовут меня Тетсами, — продолжала сокамерница. — А ты, наверно, довольно состоятельный парень.

— Как ты догадалась? — Магнус не спускал глаз с охранника; а тот внимательно следил за ходом передачи и даже не оглядывался на заключенных.

— Они называли тебя президентом. Ты — президент какой-то корпорации?

— Был до недавнего времени.

— Ну, тогда я тебе не завидую. Сейчас они проверяют твою подноготную, выискивая на тебя компромат, чтобы привлечь к суду. С корпами они не церемонятся.

После довольно продолжительной паузы она поинтересовалась:

— Твое имя?

— Называй меня Доминик Магнус. — Доминик прикидывал, получится ли то, что он задумал.

Он рассчитывал на то, что поле Эмерсона настроено на такую частоту, при которой оно воздействует только на биологическую нервную систему. Конечно же, как и большинство защитных экранов, оно могло иметь процессор, автоматически перестраивающий его на поглощение любой энергии, а не только биологической.

В таком случае ему не поздоровится.

Тетсами фыркнула:

— Даже звучит как имя корпа. Знаешь, они наверно запросят за тебя страшную цену.

— А как ты сюда попала?

— Мне просто не повезло. И деньги за работу не получила, и смыться не удалось. К несчастью, у Церкви я тоже в списке грешников.

— Чем на жизнь зарабатываешь? — Доминик вывел свои фоторецепторы в режим максимального восприятия. Видимых признаков присутствия поля не наблюдалось. Значит, в данный момент оно, скорее всего, настроено исключительно на биоструктуры.

— Средства программного обеспечения, промышленный шпионаж… все в таком духе. Очевидно, меня обвинят в воровстве. Но я в лучшем положении, чем ты.

Магнус осторожно приблизился к краю поля. Генератор мог быть изделием его собственного производства… то есть, конечно, не его лично, а его компании, «ГАА». Корпорация иногда принимала подобные заказы.

— Почему это?

До Тетсами наконец-то дошло, что Доминик замыслил какой-то трюк. Магнус почувствовал, как девушка приблизилась к нему и наблюдает за его руками.

— Они показали мне сценарий, — сказала она. — У меня довольно богатый выбор — зрители могут голосовать за мою смерть, нанесение мне увечий или освобождение. Меня освободят.

— Почему ты в этом так уверена? — Доминик все больше склонялся к мысли, что поле настроено на человеческую нервную систему. — К чему усиленные меры для охраны безоружных узников?

Он стиснул зубы и сунул левую руку в поле. Если он ошибся и поле имеет более широкий спектр, чем он ожидал, вся кибернетическая начинка руки расплавится.

Ничего не произошло.

Краем глаза Магнус заметил, как поморщилась Тетсами; вероятно, она уже попробовала проделать подобное. Однако, руки-ноги у Тетсами, скорее всего, естественные, тогда как его, Доминика, левая рука — полностью искусственная.

Он ощутил легкое покалывание, но ни боли, ни паралича… и никаких сигналов тревоги не послышалось. Магнус толкнул Тетсами локтем — продолжай, мол, говорить; нельзя, чтобы охранник обернулся в самый критический момент.

— Видишь ли, — продолжала девушка. — Мне дали пять минут для самозащиты.

Доминик сунул руку в поле с другой стороны сферы, оглядывая ее, в надежде найти прерыватель в пределах досягаемости.

— Ты собираешься убедить аудиторию в своей невиновности?

Тетсами засмеялась. Смех звучал несколько неестественно, но охранник не заметил этого.

— Да нет же, черт побери. Я пообещаю потрахаться с любым, кто пожертвует килограмм для моего выкупа.

Доминик нашел переключатель.

Затем нажал кнопку… и снова никаких сигналов тревоги.

Для проверки он сунул правую руку мимо сферы. Ничего. Поле отключилось.

Он указал Тетсами рукой — давай, вперед.

— Опасное обещание.

Тетсами осторожно шагнула через порог.

— Я придерживаюсь такой философии: выбирайся на свободу любой ценой, а о последствиях будешь беспокоиться после.

Доминик вышел из камеры, отпуская при этом кнопку. Судя по показанию индикатора, поле регенерировалось.

Теперь предстояло разобраться с охранником.

— Ты уверена, что захочешь исполнить свое обещание?

Охранник по-прежнему не обращал на них никакого внимания.

Тетсами чуть поотстала, позволяя Магнусу идти впереди.

— Если кто-то вызволит меня из этого дерьма…

Доминик бесшумно подкрался к охраннику и встал прямо за его спиной. Тот начал поворачиваться на стуле и заметил приближающуюся Тетсами. Не успел он потянуться к своему пистолету, как Доминик обхватил его рукой за шею.

— …я не пожалею для него такой ерунды, — закончила Тетсами.

Магнус сжал шею охранника железной хваткой, надеясь, что она у него не армирована.

— Тетсами, возьми его оружие.

Тетсами подбежала и выхватила из кобуры охранника пульсационный лазерный пистолет производства «ГАА». Охранник дернулся несколько раз и потерял сознание. Доминик отпустил его, и тот безвольно соскользнул со стула, падая ничком на пол. Тетсами выпустила ему в живот заряд лазера.

Выход из фойе представлял собой обычную хромированную металлическую дверь; над нею красная надпись «Тихо! Идет передача».

— Что теперь? — громко прошептала Тетсами.

— Надо убрать этого, — он кивнул на охранника. — Иди и отключи поле камеры.

Тетсами проворно исполнила приказ, и Доминик оттащил охранника в камеру.

— Ты знаешь план здания? — спросил он, обыскивая охранника, в надежде найти удостоверение или карточку-ключ. Безрезультатно.

Девушка отрицательно покачала головой.

— Меня вырубили таким же образом, как и тебя. Ни черта не помню. Знаю только, что та комната, — она махнула рукой в сторону двери, — расположена сразу же за сценой, и ее можно открыть только с той стороны.

Дом осмотрел дверь, потом огляделся, но не смог придумать способа, как ее открыть. Тетсами, вероятно, была права.

— Придется устроить на них засаду; будем ждать, когда они придут за нами. — Он подошел к столу и взглянул на голопроектор. Шоу продолжалось.

Только что изжарили насильника. Ведущий — щеголеватый священник в сутане и с прической в стиле «помпадур» — распространялся о преступлении следующего «грешника». Массовое убийство, пояснил он аудитории.

Через несколько минут Тетсами спросила:

— Как тебе удалось просунуть руку сквозь эту штуковину?

Доминик неотрывно следил за представлением. Показывали видеозапись, как подсудимый стреляет из гиперскоростного рельсового пулемета Диттриха по толпе в одном из супермаркетов Восточного Годвина.

— Поле настроено на поражение нервной системы человека. Моя рука — искусственная.

Тетсами бросила на него оценивающий взгляд, и они продолжали ожидание в молчании.

Священник-ведущий запросил за убийцу десять килограммов. Никто не пожелал вносить залог, и осужденного сожгли заживо под шквал аплодисментов собравшейся в студии публики. Как только стих треск огня, ведущий вернулся на сцену.

— И снова свершилось божественное возмездие! После обращения к вам наших спонсоров, перед вами предстанет особенный человек. Мы оцениваем его в сто килограммов! Оставайтесь с нами!

По голографу начали крутить рекламный ролик о вербовке в Общину Джироламо. Вступительный взнос составлял дюжину килограммов.

У Тетсами отвисла челюсть.

— Сто кило! Это наверняка о тебе. Надо готовиться…

И, будто по ее подсказке, дверь начала с шипением открываться.

Магнус метнулся к ней и замер с правой стороны.

Входили двое охранников, явно не ожидавших неприятностей. Доминик схватил первого за руку с оружием и двинул ему коленом в пах.

Тетсами выстрелила в открытую дверь, и пульсирующий полихроматический луч обжег воздух и угодил второму охраннику в плечо.

Доминик обрушил левый кулак на спину первого, который от предыдущего удара скрючился перед ним от страшной боли. Охранник рухнул на пол.

Второй, с обожженным плечом, допустил тактическую ошибку. Ему следовало отступить назад, укрыться за чем-нибудь и звать подмогу. Он же вместо этого попытался закрыть дверь. Хромированная дверь начала закрываться и ударила в бок валяющегося поперек порога первого охранника, который издал протяжный стон.

Доминик протиснулся в оставшийся между дверью и дверной рамой проем. Второй охранник выхватил свое оружие, но не успел нацелить его, поскольку луч из пистолета Тетсами прострелил ему второе плечо. Рука его дернулась, посылая выстрел в стену.

Доминик тем временем зашел за его спину и, сложив руки «замком», ударил в поясницу. Охранник отлетел к стене и, глухо стукнувшись о нее, выронил лазер. На этот раз Магнус не стал дожидаться выстрела Тетсами; подскочив к охраннику, он схватил его за волосы и ударил лицом о стену.

Парень обмяк и сполз на пол, к ногам Доминика, который, наклонившись, поднял оружие. Тетсами шагнула через порог с двумя пистолетами в руках, разоружив лежащего охранника, блокировавшего дверь.

Они оказались в коротком коридоре с полудюжиной закрытых хромированных дверей по обеим сторонам и единственным открытым выходом в конце, за которым виднелся занавес. Из-за занавеса доносился рев толпы и скороговорка ведущего. Никто, казалось, не услышал шума схватки.

Тетсами уставилась на занавес.

— Думаешь, тревогу еще не подняли?

— Пока нет. Но поднимут, когда окончится рекламная пауза.

— Что будем делать? Там, наверно, тысяча человек, жаждущих крови.

Доминик настроил свое аудиовосприятие на звуки, доносящиеся из-за занавеса, и, пропустив полученную информацию через встроенный В мозг компьютер, обнаружил, что в форме звуковых волн имеется определенная повторяемость.

— Не думаю.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты когда-нибудь видела студию, откуда ведется трансляция?

— Нет…

— Тогда пошли.

Доминик направился прямо к занавесу и, отдернув его, вышел на сцену, оказавшись позади ведущего. Схватив его рукой за шею, он приставил ему к уху ствол лазерного пистолета.

— Это называется переговоры с позиции силы, — сказал он.

Тетсами вышла на сцену вслед за ним, держа пистолеты наизготовку.

Аудитория прекратила аплодировать. Впрочем, живой аудитории здесь и не было. Аплодисменты прекратились, когда аудиотехник отключил громкоговорители. Взору Тетсами предстала пустая сцена, тотализаторная доска, голографические видеокамеры и — за стеклянной перегородкой — техник, обеспечивающий работу электронной аппаратуры и трансляцию передачи. Кроме ведущего на сцене находились еще двое охранников, которые в момент появления Магнуса только-только приготовились убрать со сцены обуглившийся труп казненного преступника.

Парень в сутане потерял самообладание и взвыл:

— Охрана!

Тетсами нацелила один из своих лазеров на стоявших возле трупа охранников, другой — в сторону техника.

— Без глупостей.

Доминик заметил дверь, ведущую в комнату управления, и направился к ней, таща заложника за собой.

— Помогите, — проблеял священник. — Вызовите тактическую группу. Паладина сюда…

Доминик еще сильнее сжал ему дыхательное горло, и тот заткнулся. Открыв плечом звуконепроницаемую дверь, Магнус швырнул ведущего на пол перед пультом управления и обратился к технику:

— Поставь какое-нибудь записанное шоу, рекламные клипы, что-нибудь…

Ведущий вновь обрел дар речи.

— Не делай этого, Хэнсон, включай тревогу…

Доминик выстрелил священнику в живот, тот пронзительно завизжал, а техник побледнел как полотно.

— Эту рану твой хозяин переживет. Но если не сделаешь того, что я говорю, я превращу его в такую же головешку, как и вашего преступника недели. — Он мотнул головой в сторону обгоревшего трупа.

Доминик подкрепил свое заявление недвусмысленным жестом — медленно вывел регулятор лазера на максимальную мощность. В таком режиме емкость блока питания позволяла произвести всего пять выстрелов. Но последствия каждого из них были бы ужасными.

Техник дрожащими руками выполнил его приказ.

Зрителям предстояло в ближайший час просмотреть уйму рекламных роликов. Доминик понимал, что церковники спохватятся гораздо раньше, увидев незапланированные изменения в своей программе, но надеялся выбраться из здания достаточно быстро.

Как только техник запустил рекламу, Тетсами под прицелом своих лазеров проводила его и двух охранников до входа в камеру. Доминику пришлось подтолкнуть раненого ведущего туда же. Все шестеро — включая двух «отключенных» охранников — оказались в камере. Магнус даже не потрудился отключить поле — просто протолкнул их через него, одного за другим, и они вывалились на пол с другой стороны, уже без сознания.

— А теперь… — начал он.

— «А теперь», — перебила его Тетсами, — нам надо делать отсюда ноги.

Глава 8

Покинув голографическую студию, беглецы оказались в лабиринте каменных коридоров, тускло освещенных установленными в углублениях стен химическими лампами, имитировавшими факельный свет. В многочисленных нишах располагались религиозные статуи — то ли крестоносцев, то ли инквизиторов.

Доминика особенно неприятно поразила одна из скульптурных групп. Он успел заметить ее лишь краешком глаза — поскольку они с Тетсами мчались по бесконечным проходам во весь дух, пытаясь найти выход из катакомб, — но компьютер услужливо нарисовал в его мозгу всю картину целиком. Скульптура изображала пару зловещих фигур в надвинутых на глаза капюшонах, которые опускали страдальческого вида человека в большущий чан. Было непонятно, что находилось в том чане, но выражение лица жертвы не оставляло сомнений — нечто крайне неприятное.

Доминику совсем не понравились воспоминания, которые всколыхнула эта милая сценка.

Слишком много кошмаров за последние несколько часов.

— Ты вел себя… — начала задыхавшаяся от быстрого бега Тетсами, — …совсем не как корп. — Судя по тону ее голоса, это был комплимент. — А как знакомые. В самом деле. Тебя называют? Я не намерена. Вопить. «Доминик Магнус». Во время. Следующей. Потасовки. — Конец фразы она произнесла, делая частые паузы.

Он чуть было не сказал ей называть его мистер Магнус, но передумал, напоминая себе, что находится сейчас не в «ГАА». Теперь он, как и Тетсами, стал просто еще одним человеческим обломком, выброшенным на грязные берега Годвина.

— Называй меня Доминик.

Девушка удовлетворенно кивнула.

Катакомбы казались бесконечными. Беглецы миновали десятки тяжелых железных дверей, за которыми, как предположил Магнус, содержался материал для будущих веселеньких шоу Церкви Христа-Мстителя. Через каждые несколько секунд Доминик останавливался перед одной из них и пробовал открыть.

Наконец одна поддалась, выпуская в коридор тошнотворный запах плесени и разложения. Он заглянул внутрь — каменный куб без окон, стены покрыты черно-зеленой слизью. Валявшийся на полу человеческий скелет с остатками разложившейся плоти дополнял произведенный эффект.

Потревоженный светом огромный белый червь метнулся прочь от скелета.

— Фу, — выдохнула из-за спины Доминика все еще не отдышавшаяся Тетсами.

Они бежали еще минут пять, не находя ни окна, ни лестницы. Чем дольше они оставались на территории Церкви, тем больше появлялось шансов у слуг Господних настигнуть их.

Доминик остановил Тетсами на одном из перекрестков:

— Нам нужно определить направление, прежде чем они направятся за нами в погоню.

— Мы движемся в никуда, — согласилась Тетсами, тяжело, с присвистом, дыша.

Они, скорее всего, находились под землей. Катакомбы эти, вероятно, были построены во времена первой колонизации Бакунина; когда Церковь полновластно правила огромной территорией, которая теперь являлась частью Годвина. По этим змеящимся под городом коридорам можно было блуждать бесконечно.

Однако у Доминика появилось предчувствие, что где-то наверху, прямо над ним и Тетсами, возвышается собор.

Сейчас, когда они остановились, единственным звуком, доносившимся до них, был звук капающей воды.

— Так куда мы…

Доминик приложил палец к губам и начал увеличивать восприимчивость своего аудиоввода. Ему показалось, что он сможет услышать кое-что еще.

Дыхание Тетсами вдруг стало отдаваться в его ушах громоподобным ревом. Магнус попытался заставить компьютер отфильтровать шум, но это удалось ему лишь отчасти. Он приглушил ее дыхание, но при каждом выдохе Тетсами его охватывала секундная глухота…

И все же он расслышал нечто.

Говорили по-латыни, из которой Доминик не знал ни слова, но он определил место, где кто-то говорил на этом мертвом языке.

— Туда. — Магнус пошел на звук. Тетсами безропотно последовала за ним.

Шли они долго, упираясь время от времени в тупики и делая неправильные повороты. Но в конце концов наткнулись на деревянную дверь, за которой начиналась винтовая лестница. Теперь уже и Тетсами услышала приглушенные звуки полуночного богослужения. Доминик взял девушку за руку, и они двинулись вверх по лестнице мимо других деревянных дверей, ведущих в катакомбы верхних уровней. Лестница привела их в нишу, вырезанную в стене позади готической каменной арки. Магнус выглянул из затемненного пространства ниши в залитую светом пещеру каменного собора.

Церковь Христа-Мстителя явно вознамерилась превзойти архитектурное величие Земного Средневековья. Высоченный сводчатый потолок дугой изгибался над собравшимися внизу верующими, казавшимися карликами в таком громадном помещении.

В главном нефе [6] могла свободно разместиться «Хеджира С-545» — один из крупнейших по размерам кораблей. Высоко над гигантским алтарем, за витражным окном виднелся силуэт Швицгубеля, большей из двух лун Бакунина.

Слева от ниши, в которой укрылись беглецы, шла колоннада из стоявших друг от друга на расстоянии трех метров колонн. Справа высилась гранитная скульптура какого-то незнакомого святого.

Доминик не спускал глаз с толпы верующих, сидящих на скамьях со спинками, в главном нефе. Толпа — в которой попадались и нелюди, хотя вряд ли это были инопланетяне — казалась глубоко погруженной в религиозный обряд. Магнуса беспокоило то, что по периметру нефа, через каждые десять-двенадцать метров, стояли паладины в боевых скафандрах, непрестанно оглядывавшие толпу верующих. Двое таких же сверкающих броней истуканов охраняли главный выход.

— Черт побери, они могут нас заметить.

Тетсами покачала головой.

— Вряд ли. Им надо поддерживать порядок среди своей паствы, а не глазеть по сторонам.

— Нет, давай-ка поднимемся повыше, от греха подальше.

Они быстро, пригнувшись, перебежали в соседнюю нишу справа, и по еще одной винтовой лестнице прошли на балкон, откуда открылся вид на молящихся и паладинов.

— Похоже, охрана не уберется отсюда, пока не закончится служба и не рассосется толпа, — сказал Доминик. — Придется ждать.

— Ну что же, будем ждать, — вздохнула Тетсами. Они сели на каменную скамью, стараясь не высовываться за перила. Тетсами наблюдала за одним концом храма, Магнус — за другим. Паладины стояли неподвижно.

После довольно продолжительной паузы Тетсами спросила:

— Ты — уроженец Бакунина?

— Я думаю, такой вопрос считается бестактным. Девушка хохотнула.

— Нет, самым бестактным на Бакунине считается вопрос: Почему неабориген прибывает сюда?

Они помолчали.

— Почему ты спросила?

— Иногда мне кажется, что Бакунин обладает монополией на производство религиозных фанатиков.

— А разве этот мир не основан на принципе социалистического атеизма?

Тетсами опять хохотнула и махнула рукой в сторону алтаря.

— Членов Общины Основателей вывернуло бы наизнанку, увидь они эту мерзопакостную показуху.

— Ну, по крайней мере на планете нет государственной религии.

— Она будет… спустя пять минут после того, как кто-нибудь сформирует государство на Бакунине.

— Не думаю, что мы оба доживем до этого.

Священник монотонно бубнил бесконечную молитву. Только теперь Доминик обратил внимание, что две трети верующих были скованы легкими кандалами на запястьях и лодыжках. Большинство присутствующих являлось узниками Церкви. Чуть погодя Тетсами спросила:

— Что с тобой вообще приключилось?

— В каком смысле?

— Твой прикид стоит не меньше кило. Церковь запросила за тебя выкуп в сто килограммов. Дерешься ты как спецназовец…

— Ты забыла о начиненной кибернетикой руке.

— Вот-вот, так откуда же ты взялся?

Доминик стиснул зубы — искусственные, ровные, гладкие. Он не мог ими поскрежетать.

— Ты только что сказала мне, что именно такой вопрос и считается самым бестактным.

— А, дьявол… извини, Доминик. У меня нездоровое любопытство. Не могу сдержаться.

Наступила неловкая тишина.

Дом смягчился.

— Мою компанию «Годвин Армз Энд Армаментс», атаковали… отобрали ее у меня. Мне удалось сбежать, и я оказался в Восточном Годвине.

— Бога душу мать… — хрипло прошептала Тетсами.

— В чем дело? — Дом взглянул на ее вдруг посеревшее лицо.

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо. — Она яростно замотала головой.

— Да в чем дело, черт побери?

Девушка прерывисто вздохнула.

— Самый большой мой контракт, который я когда либо заключала, накрылся. Деньги ушли у меня из-под носа. Моих заказчиков замочила спецкоманда паладинов… — Она снова мотнула головой, будто не веря своим собственным словам. — Парень, я работала на «ГАА».

— Погоди-ка, погоди…

— Нет, я не верю в совпадения. Те паладины появились словно ниоткуда. Тебя они тоже схомутали…

Нервозность Тетсами начинала передаваться и Доминику.

— Успокойся. Дай мне подумать.

— Подумать? О чем тут думать? Ясно, как божий день, — нас обоих кто-то подставил.

— Не нравится мне это.

— А мне, думаешь, нравится? — Тетсами закрыла лицо ладонями.

— Да я не о том, — продолжил Доминик. — Захват «ГАА» — это одно дело, но преследование служащих компании, а тем более единовременных контрактников, вроде тебя, совсем другое.

Тетсами, казалось, не слушала его.

— Мне давно следовало завязать со своей работой. Промышленный шпионаж — слишком опасный бизнес…

— Не думаю, чтобы паладины взяли тебя из-за твоей работы. Главное в том, на кого ты работала.

Магнус услышал, что служба внизу закончилась. Он выглянул из-за перил и увидел, что верующие-невольники в кандалах потянулись к выходу, конвоируемые паладинами, возвращаясь, видимо, в тюремные катакомбы. Через несколько минут в соборе осталась лишь «свободная» треть верующих.

Тетсами посмотрела на Доминика. До нее наконец дошло, что он ей сказал.

— Я что-то не врублюсь, куда ты клонишь.

— Думаю, это объясняет, почему с нами обошлись не так, как с другими «грешниками».

— Что ты имеешь в виду?

— Церковь наверняка тщательно готовит жертвы к каждому шоу. У них богатый выбор — по крайней мере пятьсот узников, а они выбрали нас, причем в тот же день, когда схватили. Они хотели показать нас в прямом эфире сегодня вечером.

Тишина, возникшая между ними, стала чуть ли не осязаемой.

— Идет охота за всем персоналом «Годвин Армз», — сказал, наконец, Магнус.

— А причем тут я? Я — вольная пташка…

— Оки разыскивают сотрудников «ГАА» по платежным ведомостям. Если ты заключила контракт с «ГАА», тебя тоже включили в список людей, подлежащих ликвидации.

Тетсами долго молчала, а когда заговорила, то в голосе ее сквозил неприкрытый страх.

— Черт побери, ты меня пугаешь.

Магнус и сам себя напугал. Он никогда не думал, что рядовые служащие «ГАА» могут стать мишенями. Кто-то из высшего эшелона — да, возможно. Постоянно враждующие между собой бакунинские корпорации нередко прибегали к услугам наемных убийц, чтобы убрать конкурента. Но преследовать простых сотрудников… в этом не было смысла. Даже если они, сотрудники эти, были лояльны предыдущему руководству…

Доминик решил никого не допускать в горную общину, прежде чем точно не выяснит, что происходит.

А это означало, что он должен залечь на дно. И неизвестно, на сколь долгий срок.

Проклятье.

Он продолжал смотреть вниз. Последний паладин вышел из высоких ворот храма; внутри осталась группа не скованных по рукам и ногам людей, находящихся здесь по своей воле.

— Но почему они это делают? — тихонько спросила Тетсами.

— Если бы я знал, то чувствовал бы себя лучше. Позади них послышались шаги.

Доминик резко обернулся и увидел метрах в десяти от себя, у входа на балкон, паладина в полной боевой выкладке. От неожиданности паладин на мгновение замер. Потом, опомнившись, завопил что-то в шлемофон и начал вытаскивать из кобуры оружие.

Тетсами выстрелила. Выстрел получился образцовым — луч угодил в забрало. Но ручной лазер не мог эффективно поразить защитное поле, вырабатываемое генератором военного типа. Однако выстрел дал им несколько лишних секунд. Забрало паладина мгновенно потемнело, делая его незрячим при тусклом свете балкона.

Магнус схватил Тетсами в охапку.

— Держись.

— Какого хрена!..

Он поднял ее, взобрался на перила и прыгнул вниз.

Мимолетное воспоминание: он опрокидывается навзничь через металлические перила и бесконечно долго падает в холодную слизь внизу…

Ему не хотелось делать этого, хотя высота была всего метров десять. Он мог приземлиться на правую ногу, и та сломалась бы.

Но он приземлился левой — искусственной — ногой на сиденье деревянной скамьи со спинкой; по всему его телу прошла вибрация от удара. Какая-то схема внутри организма перегрузилась, и на пару секунд вся левая сторона туловища онемела и словно заморозилась.

Сиденье расщепилось, подалось под его весом; правая нога Доминика ударила о пол и подогнулась, посылая волну острой боли по правой половине тела. К счастью, Тетсами подготовилась, когда Магнус отпустил ее. Ему удалось принять почти всю силу удара на себя, а ей оставалось лишь откатиться в проход и вскочить на ноги.

Перегрузившаяся схема заработала, и. Доминик смог выпрямиться. Тетсами уже снова палила из своего лазера. Паладин на балконе еще не обрел способность видеть, но сверхчуткий слух главы «ГАА» уловил звук приближающихся шагов.

— К нему идет подмога.

Тетсами обернулась к Доминику и заметила, что он хромает.

— Ходить можешь?

— Вопрос в том, смогу ли я бегать.

Магнус направился к главным воротам. Тетсами догнала его и закинула его правую руку себе на плечи. И побежала, чуть ли не волоча его за собой. «Откуда в ней столько силы?» — подумал Дом, морщась от боли — он растянул правую лодыжку, а может, и сломал.

Путь до ворот показался ему невероятно долгим, но им удалось добраться до них прежде, чем появились другие паладины. Остававшиеся же в соборе верующие не предприняли никакой попытки задержать буквально свалившуюся им на головы странную парочку, а лишь проводили ее ошеломленными взглядами.

Беглецы вырвались на крыльцо собора, и Доминик с некоторым удовлетворением отметил, что они находятся не в разрушенной давней войной части Восточного Годвина, а…

Впрочем, где именно оказались они с Тетсами, он не имел представления. Слишком много времени провел он в добровольном уединении, в пределах владений компании «ГАА».

Магнус решил положиться на Тетсами. Судя по всему, она неплохо ориентировалась в этих местах. Не пробежали они и тридцати метров по дороге, как девушка свернула на узкую улочку, по которой едва ли протиснулся бы граундкар. Они миновали два заваленных мусором дверных проема, и Тетсами легонько подтолкнула Доминика в третий. Это был киоск, над которым кто-то возвел здание. Двери не было; сразу за порогом начинались ступеньки, ведущие вниз. В темноте Магнус автоматически настроил свои фоторецепторы и увидел монохромное изображение застывшего эскалатора, спускающегося на пять этажей ниже уровня улицы.

— Где мы?

— В бакунинском метрополитене, — фыркнула Тетсами. — Лет пять назад какая-то компания задумала пустить пассажирский пригородный поезд от Годвина до Прудона. Фирма обанкротилась месяца за три до окончания строительства и оборудования туннеля. Теперь он — собственность какого-то банка.

Они вышли из короткого коридора и оказались на заброшенной платформе. Тетсами явно не обладала способностью видеть в темноте, но передвигалась уверенно. Вероятно, частенько здесь бывала. Подойдя к стене, она наощупь нашла рубильник и включила свет.

Около половины осветительных приборов, встроенных в стену, загорелись. Уменьшив восприимчивость своих глаз, Доминик увидел двухколейный путь для высокоскоростного магнитного поезда метро. Хромированная табличка на стене гласила: «Станция Уилсон».

— Церковники могут броситься за нами в погоню, но мы опустимся метров на сто вниз по туннелю — там еще остались магниты…

Доминик понял, что она имеет в виду. Находясь под одним из магнитов и под дюжиной метров железобетона, они достаточно эффективно обезопасят себя от сенсорных поисковых устройств паладинов.

— Прекрасно. Выруби свет. Я хорошо вижу и без него, а в туннеле от него никакого толку.

Она выключила свет и подалась к нему. Он взял ее за руку и захромал вниз по туннелю.

— Откуда ты узнала об этом месте?

— Таких станций полно по всему Годвину.

Как она и обещала, метров через сто — сто двадцать Магнус увидел гигантские магниты в полу и в потолке, вплавленные в бетон. Хотя энергия на них давно уже не подавалась, остаточное магнитное поле слегка затуманило зрение Доминика.

Они оба сели на цементный пол.

— Итак, — спросила Тетсами, — что будем делать после того, как отвяжемся от слуг Господних?

Доминик не ответил. Он запросил у своего компьютера персональную базу данных и приступил к мысленной инвентаризации своих вкладов, оставшихся за пределами комплекса «ГАА».

Глава 9

Тетсами сидела напротив Магнуса. Оба они уютно расположились в креслах комнаты ожидания страховой компании «Рейнольдс Иншуэренс» и Тетсами уже наверно в пятый раз задала себе вопрос, какого черта она здесь ждет. Им следовало зарыться в какую-нибудь каменную нору и затаиться там, а Магнус притащил ее сюда, посулив пятьдесят кило, причем в валюте Коллективного Страхового Банка Адама Смита. Туфта! Легко обещать деньги, которых у тебя нет.

Однако, несмотря на все эти сомнения, инстинкт подсказывал Тетсами — держись этого парня. А инстинктам своим она доверяла, поскольку благодаря им сумела продержаться на плаву гораздо дольше многих своих «коллег».

В Доминике угадывалась неистребимая жажда жизни. Больше того, за фасадом бесстрастности скрывались сила и властность. Тетсами нутром чуяла, что если они расстанутся, она окажется в проигрыше.

И все же Тетсами считала, что лучше бы им пока не высовываться. Еще и восьми часов не прошло с того момента, как они выскользнули из лап Церкви. И вот извольте видеть — они сидят в корповском холле, а Доминик переключает каналы голографа, как будто ничего не произошло.

Он не проявлял практически никаких эмоций, лишь иногда у него чуть подергивался уголок рта — нервный тик, наверное. Не очень-то обнадеживающее выражение лица.

Дверь, ведущая во внутренние офисы, бесшумно отошла в сторону, и Тетсами с трудом подавила безумное желание выхватить лазер и выстрелить в секретаря. Нервы ее были на пределе. Ей необходимо выспаться — роскошь, без которой Доминик, похоже, вполне мог обойтись.

Подошедший к ним секретарь — блондин с точеными чертами лица и фигурой танцора мужского стриптиза — обратился к Магнусу, совершенно игнорируя Тетсами.

— Мистер Броуди сейчас примет вас.

Доминик оторвал свой взгляд от голографа и обернулся. Тетсами успела заметить на экране колонки биржевых отчетов, прежде чем изображение исчезло. Магнус встал и провел руками по своему костюму, поправляя его. Бесполезно. После того, что пришлось испытать его одежде, он скорее походил на беженца — жертву этнической войны, чем на преуспевающего корпа.

Доминик направился к двери и оглянулся, когда понял, что Тетсами не собирается следовать за ним.

— Пошли. Тебя это тоже касается.

Она пожала плечами и встала с кресла. Секретарь повел их по коридору, отделанному редкими породами дерева и украшенному хрусталем и инопланетными произведениями искусства — в большинстве своем, акваскульптурами с Паралии. Необычайно дорогостоящий для транспортировки материал; все эти конструкции из тонких, как нити, кораллов надлежало перевозить в герметичных цилиндрах с постоянным и строго определенным давлением.

«Что я здесь делаю?» — снова спросила себя девушка. Она всегда чувствовала себя не в своей тарелке в такой близости от больших денег. Особенно чужих.

Блондинчик-секретарь остановился у большой двери и жестом пригласил посетителей войти. Дверь была с ручкой, не автоматическая — еще один повод для раздражения. Дом шагнул через порог первым, и Тетсами пришлось выставить вперед руку, чтобы придержать дверь, которая едва не хлопнула ее по лбу. Секретарь остался в коридоре.

Офис Броуди, казалось, кричал: деньги, деньги, деньги! В оформлении интерьера не было использовано ни единого кусочка дерева бакунинских пород. В основном здесь радовала глаз пурпурная мелковолокнистая твердая древесина из тропических лесов Канаки. От дерева в комнате стоял легкий привкус лавровых листьев и прогорклой мяты.

Броуди восседал за U-образным столом из мрамора с красно-зелеными прожилками. В стене позади стола располагалось окно метров в десять высотой и шириной — в четыре, а за окном возвышалась громадная паралианская коралловая скульптура, среди многочисленных тонких ветвей которой сновали крошечные водные существа, привезенные, видимо, с самой Паралии.

По сравнению с роскошной обстановкой сам Броуди казался просто мелким уголовником. Глядя на его изможденное, голодное лицо, Тетсами без труда представила себе, как он чистит карманы какого-нибудь надравшегося в стельку лоха в трущобах Восточного Годвина. Броуди выглядел как сутенер средней руки или уличный торговец наркотиками, которому вдруг сильно подфартило.

Но, в конце концов, что такое страхование, как не высококлассный рэкет?

Броуди махнул рукой на пару плюшевых кресел, стоящих на неудобно большом расстоянии от стола. Доминик и Тетсами сели, и Броуди, наклонившись и подавшись вперед, спросил у Магнуса:

— Номер счета?

Тот отбарабанил ему в ответ номер из двадцати цифр.

— Голосовой контроль, — приказал Броуди компьютеру. Тетсами поняла, что Броуди знает Магнуса исключительно как номер счета из двадцати цифр.

Говорил Броуди каким-то приблатненным тоном. У него был восточногодвинский акцент, который он даже не пытался скрывать.

— Я ознакомился с вашим досье и с вашим заявлением.

Над столом засветился небольшой голодисплей. Изображение передавалось, скорее всего, со спутника-шпиона, нацеленного на предгорья горного массива Дидро. Картинка показывала здания комплекса «ГАА». Броуди откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову.

— Мы получили подтверждение, что «Годвин Армз Энд Армаментс» была атакована и захвачена враждебными силами, как вы и указали в своем заявлении. Наши попытки связаться с новым руководством «ГАА» оказались безуспешными.

Пока Броуди говорил, Тетсами увидела, как на голодисплее появился летательный аппарат. Периметр вокруг зданий усеяли точечные вспышки взрывов. Броуди сказал что-то, и изображение застыло.

— Мы также получили подтверждение, что «ГАА» была атакована военно-транспортным кораблем конфедерации паралианского производства. «Кровавым Потоком».

Броуди показал пальцем на корабль, плывущий за пределами кольца взрывов. Тетсами посмотрела на Доминика:

«О Конфедерации ты мне ничего не говорил».

— С какой стати Конфедерации захватывать «ГАА»?

Губы Броуди скривились в улыбке.

— А это, естественно означает, что мы не можем удовлетворить ваш запрос.

— Что?

Тетсами мгновенно напряглась, и рука ее потянулась к лазеру. Магнус привстал с кресла. Броуди по-прежнему сидел, откинувшись на спинку кресла, но Тетсами показалось, будто воздух в комнате наэлектризовался. Она начала лихорадочно прорабатывать в уме пути отступления.

Броуди или не чувствовал, как накалилась атмосфера, или ему было просто наплевать на это.

— Садитесь, садитесь, — небрежно сказал он Магнусу и нажал на какую-то скрытую клавишу, после чего на одной из деревянных панелей стен высветился голубой текст. — Я занимаюсь страховым бизнесом почти десять лет и редко сталкивался с подобными, более чем очевидными, случаями. Вы просто-напросто не застрахованы от военной агрессии. Фирмы-конкуренты, да. Какие-либо другие бакунинские организации, да. Вооруженные силы Конфедерации, нет.

Доминик медленно опустился в кресло.

— Это демагогия. Какая разница между агрессией со стороны фирмы-конкурента и агрессией со стороны Конфедерации?

— От первого вы застрахованы. От второго — нет. — Броуди явно наслаждался тем, что делает. — Вы ведь бизнесмен. Вам известны правила игры. Контракт есть контракт.

— Я обращусь с жалобой в ЛКИ.

Броуди от души рассмеялся.

— Вы прекрасно знали — когда пригласили «Люцифер Контракте» засвидетельствовать соглашение, что они обращают внимание только на форму контракта, а не на его содержание. Как я уже сказал, мне редко попадались столь очевидные случаи, когда запрос о выплате страховки не может быть удовлетворен.

Тетсами заметила, что у Магнуса дернулся вверх уголок рта. Он поднес ладонь к лицу, как бы прикрывая нервный тик.

— Понимаю.

— Сожалею, но ничем не могу вам помочь. — Броуди с деланным сочувствием развел руками.

Доминик кивнул.

— В таком случае, я хотел бы получить наличными сумму, уплаченную мною за страховой полис.

Улыбка медленно сползла с лица Броуди.

— Вы, должно быть, шутите.

В ответ Доминик заговорил холодным металлическим голосом, который больше подошел бы машине, нежели человеку. Тетсами внутренне поежилась.

— Прочтите контракт. Я могу получить наличными за полис в любое время, пока он остается в силе…

Мысль о том, что все же придется что-то выплатить, будто вдавила Броуди в кресло.

— Это противоречит заведенному порядку.

— Вся ситуация в целом неординарна. Но вы упомянули, что «Люцифер» уделяет основное внимание форме контракта. Проконсультируемся с ЛКИ?

Броуди поднял руки и покачал головой.

— Не стоит втягивать их в это. Но вы, надеюсь, понимаете, что преждевременное изъятие влечет за собой большой штраф…

— Прекрасно понимаю, — с прежней интонацией отозвался Доминик.

Броуди застучал по скрытой клавиатуре, и голубой текст на стене начал меняться. Броуди кивнул самому себе несколько раз.

— С удержанным штрафом вам причитается 587,92 килограмма.

Глаза Тетсами округлились от удивления. Полмега, и он еще выглядит разочарованным. Какова же была бы сумма, если бы ему выплатили страховку?

Броуди посмотрел на Магнуса.

— В какой валюте желаете?

— В любой, более или менее надежной, только немедленно.

Броуди хмыкнул и застучал клавиатурой. На это у него ушло почти десять минут.

— О'кей, мы можем предложить вам сто семьдесят пять кило в валюте Коллективного Страхового Банка Адама Смита, пятьдесят кило в бонах «Прудон Спейспорт Дивелопмент Корпорейшн», шестьдесят кило в кредитах Центрального Банка Конфедерации. Далее. Двести одиннадцать кило в бумажных деньгах Общины Джироламо, пятнадцать кило в бонах «Гриффит Энерджи», двадцать семь кило в нашей собственной валюте… А также пятьдесят кило в различных местных валютах.

Доминик кивнул.

— Приемлемо, кроме кредитов Конфедерации. Я не хочу ничего внепланетного. Меня устроит только местная твердая валюта.

Броуди покачал головой и вновь занялся клавиатурой. У Тетсами голова шла кругом от цифр, которыми бросался Броуди. Сто семьдесят пять кило в валюте Банка Адама Смита? Двести одиннадцать кило из Джироламо? Суммы сами по себе огромные, а если учесть, что на черном рынке валюта из этих мест стоила процентов на тридцать больше «официального» курса из-за ее стабильности и дефицита… С трудом даже верилось, что в обращении находится две сотни кило в валюте Джироламо.

Броуди вздохнул:

— Ну вот, думаю, это вам подойдет: двадцать кило в акциях «Блик Мьюншнз» — это эквивалент шестидесяти конфедеративных кредитов. Вас это устраивает?

Доминик кивнул.

Магнус и Тетсами вышли из офиса Броуди. Дом держал в руке миникомпьютер, на котором были записаны активы на сумму почти в шестьсот кило. В магнитном лифте, который повез их вниз, Тетсами спросила:

— Могу я получить свои деньги?

Она заметила, как дернулся уголок его рта.

— Когда я обещал их тебе, я думал, что получу всю сумму страховки…

Тетсами фыркнула. Этого и следовало ожидать.

Доминик покачал головой.

— Нет-нет, не беспокойся. С тобой я расплачусь. Но у меня обязательства перед всеми моими сотрудниками. Я не могу их обидеть.

Девушка пристально посмотрела на корпа — ни единого признака сарказма, абсолютно серьезен.

— Сколько у тебя было людей в подчинении?

— Полторы тысячи.

— И как ты собираешься… Черт побери, что ты вообще намерен делать?

— Теперь я не уверен. Я надеялся, получив страховку вложить деньги в какое-нибудь новое дело… — Доминик вздохнул. — Ну что же, придется довольствоваться тем, что есть.

Лифт остановился на первом этаже, пневматические двери отворились. Тетсами окинула внимательным взглядом вестибюль и не заметила ничего, что могло бы представлять для них опасность. Но сейчас они с Магнусом находились в Центральном Годвине, а это была не ее территория.

«Успокойся», — приказала она себе.

— Ты хочешь начать все с нуля?

Доминик последовал за ней к выходу.

— Я сделал это однажды, — ответил он ровным голосом. — Я сделаю это снова.

Двери при их приближении широко распахнулись, и они вышли на проспект Западный Ванцетти. Сейчас, утром, о пересечении улицы пешком не могло быть и речи — всю проезжую часть заполняли несущиеся в обоих направлениях граундкары. Магнус выглядел несколько растерянным. Похоже, он даже не знал, как передвигаться по городу.

Тетсами легонько похлопала его по плечу.

— Дай мне на секундочку твой компьютер.

По его лицу промелькнула тень подозрения, хотя Тетсами не знала шифра вкладов. После секундного колебания он все-таки подал ей компьютер.

Тетсами подошла как можно ближе к краю тротуара и подняла правую руку, направив компьютер в сторону воздушной магистрали.

Не прошло и трех секунд, как частный контрагравитационный аэрокэб модели «Леггетт Лакшэри» метнулся к ним откуда-то сверху, завис на секунду в полуметре от тротуара перед Тетсами и мягко приземлился.

Пассажирская дверь аэрокара открылась.

Тетсами отдала мини-компьютер Доминику.

— Куда отправляемся?

Для начала просто поднимемся в воздух.

Глава 10

Интерьер аэрокэба — с сиденьями и потолком, обитыми умопомрачительно дорогой натуральной кожей, и мягким ковром под ногами — больше напоминал салон шикарного лимузина, чем кабину городского воздушного такси. Владелец «Леггетта» явно процветал здесь, в Центральном Годвине, обслуживая состоятельных корпов. Доминик и Тетсами поспешили забраться на заднее сиденье, дабы водитель не успел разглядеть, в каком состоянии находится костюм Магнуса.

— Деньги вперед, ребята, — лениво бросил таксист через плечо.

«Тьфу ты, опять смазливый блондинчик, — поморщилась Тетсами. — Что у них здесь, мода такая?» Доминик безмолвно отстукал на мини-компьютере какую-то сумму. Водитель взглянул на счетчик и кивнул.

— Куда?

Дом посмотрел на Тетсами и сказал водителю:

— Сначала покружим немного над городом, а там видно будет. И закрой перегородку.

Тетсами увидела, как таксист понимающе ухмыльнулся, прежде чем между салоном и кабиной водителя опустилась прозрачная, но мгновенно потемневшая перегородка. Тетсами не сразу сообразила, к какому заключению пришел таксист.

«А что, — думала она, — я бы не прочь».

Дом выглядел неплохо. «Ладно, не криви душой, он выглядит сногсшибательно. Особенно после всей этой шушеры, с которой ты якшалась до последнего времени». Однако многие компьютеры проявляют больше эмоций, чем он. Тетсами попыталась представить Доминика в состоянии оргазма или хотя бы легкого возбуждения. У нее ничего из этого не получилось.

Что же скрывается там, за этими карими его глазами? Какие мысли и планы? А скрывать ему есть что, в этом Тетсами уже убедилась. Например, он не сказал ей, что «Годвин Армз Энд Армаментс» захватили конфедераты. Тетсами еще не доводилось слышать, чтобы Конфедерация проводила на Бакунине столь широкомасштабную операцию. Рискованность этой операции — «ГАА» теперь могла подвергнуться нападению по меньшей мере дюжины военизированных бакунинских группировок лишь на том основании, что в деле замешана Конфедерация — и расходы на нее со всей очевидностью доказывали, что Доминик занимает в чьем-то черном списке одну из верхних строчек, если не самую первую.

Но почему она, Тетсами, поверила ему в свете всего этого; поверила, когда он пообещал, что непременно выплатит заработанные ею пятьдесят кило?

— Сколько тебе нужно денег, чтобы начать все с самого начала?

Дом, глазевший в окно на проплывающий внизу Годвин, ответил не сразу, а минуты через две.

— «ГАА» была застрахована на тысячу мегов — на это можно было бы построить новую «Годвин Армз». Ну, а чтобы начать какое-нибудь более скромное дело, мне потребуется, скажем, сотни две… может, чуть меньше.

— Двести мегаграммов?

Доминик кивнул.

А что он сейчас имеет? Шестьсот кило — треть процента от двухсот мегов.

«Да, плакали мои денежки, — горько подумала Тетсами. — И с этого треклятого Бакунина не суждено мне, видно, выбраться. Ну а он-то, что он собирается делать, банк грабануть, что ли? А банк возьмет да и девальвирует свою валюту после ограбления».

— У кого же, черт побери, может быть такая уйма денег? — она едва понимала, что задала этот вопрос вслух.

Но Доминик расслышал ее вопрос.

— На Бакунине больше миллионеров на душу населения, чем в любом из миров Конфедерации…

Тетсами фыркнула.

— А также больше рэкетиров, грабителей, киллеров, политических диссидентов и религиозных фанатиков.

— …а две сотни мегаграммов — не такая уж большая сумма.

Тетсами изумленно разинула рот:

— Небольшая сумма?

— Да, для более или менее приличной корпорации. «ГАА», к примеру, всегда имела от трех до пяти сотен свободных мегов в твердой валюте. Просто для побочных расходов. Ну, понимаешь, для таких вещей, которые не фиксируются в документах… с тобой все в порядке?

— Да, все нормально. — Неужто он и вправду хочет кого-то ограбить?.. — Скажи пожалуйста, чтобы высадили нас где-нибудь.

Доминик выглянул в окно.

— Где именно?

— Где угодно.

Магнус постучал по перегородке, и она тотчас же стала прозрачной и спряталась в корпус.

— Давай к ближайшему отелю.

Водитель бросил на них взгляд — опять же, понимающий — и повел «Леггетт» вниз.

— Что ты задумала? — спросил девушку Дом.

— Погоди.

«Леггетт» сел на крышу высотного здания в восточной части города. Отель был наверняка чертовски дорогим; но сейчас он может позволить себе это, — решила Тетсами. Они выбрались из аэрокэба на небольшую посадочную площадку рядом с рестораном, который занимал половину крыши. «Леггетт» взмыл в воздух, оставив их среди нескольких припаркованных контрагравов.

В ресторане, расположившемся под огромным прозрачным куполом, подавали завтрак многочисленным постояльцам. Тетсами направилась в другую сторону от него, пока не дошла до перил, ограждающих край крыши.

Она заметила некоторую нерешительность, с которой Магнус присоединился к ней у перил.

«Боязнь высоты?» — предположила она.

— Ну, и что ты задумала? — повторил Доминик свой вопрос, повышая голос, чтобы она расслышала его в шуме ветра.

— Так где же эти твои деньги?

Магнус бросил быстрый взгляд в сторону ресторана. На них никто не обращал внимания.

— В сейфе. А сейф — в бункере, на третьем подуровне административного корпуса «Годвин Армз». — И тут до него дошло. — Уж не думаешь ли ты о…

Тетсами засмеялась.

— Да, именно об этом я и думаю.

Доминик отвернулся от нее и посмотрел на открывающийся перед ним с полукилометровой высоты вид Восточного Годвина со всеми его трущобами, развалинами и воронками от разорвавшихся бомб.

— Ты просто не представляешь себе… — начал он. — Корабль Конфедерации. Военно-транспортный звездолет класса «Барракуда» паралианского производства. Это означает по меньшей мере сотню морских пехотинцев, с десяток десантных катеров и оружие, о котором и подумать-то страшно.

— Послушай, если ты смог сказать мне, что две сотни мегов — не очень большая сумма, то я могу сказать тебе, что самый быстрый способ достать ее — это взломать твой собственный сейф.

— Это невозможно.

Она повернулась лицом к ветру и облокотилась на перила:

— Почему? Тебе незнакома электронная система охраны того корпуса?

— Почему же незнакома? Я сам ее практически всю и разработал.

Тетсами взглянула на Доминика и ухмыльнулась.

— С такими знаниями и шестьюстами кило в нашем распоряжении ты говоришь, что это невозможно?

— Ну, выкладывай, что у тебя на уме. — Магнус устремил взгляд вдаль, на восточную горную гряду.

Тетсами тоже посмотрела в ту сторону. Она увидела пурпурно-оранжевый лес, который уже занял то место, где когда-то находились пригороды, после того, как Восточный Годвин превратился в маленькую преисподнюю. Теперь город строился в западном направлении; городской центр как бы медленно уползал от заразных трущоб площадью в тысячу квадратных километров.

Да, вот что такое Восточный Годвин — слизистый след, оставляемый городом, который уползает, подобно колоссальной гусенице, подальше от гор.

Девушка энергично тряхнула головой. От недосыпания у нее начинали путаться мысли.

Так что же действительно у нее «на уме», как выразился Доминик? Она еще и сама не была уверена, что именно. Тетсами была экспертом по компьютерным системам, «компьютерной воровкой». Она специализировалась на похищении информации. Она никогда не занималась работой, которая предполагала физическое проникновение к цели.

Спокойно. Сомневаться в своих способностях, приступая к работе, — самый верный способ завалить все дело. Но и недооценивать риск тоже нельзя. Именно это губит многих молодых компьютерных пиратов. Они слишком неопытны, чтобы учитывать возможные опасности.

— Нам, очевидно, потребуется команда из нескольких человек, чтобы добраться к твоему сейфу.

— Очевидно, — вяло согласился Магнус.

— Нам нужен кто-то, способный разобраться с компьютером бункера. Это по моей специальности…

— Почти все системы уничтожены.

— Почти — это уже кое-что. Значит, что-то осталось. Далее. Нам нужен эксперт по паралианской конструкции кораблей. И еще один спец моего профиля, для работы с корабельной компьютерной системой. Скорее всего она изолирована.

Доминик кивнул.

— Нам потребуется несколько крепких вооруженных ребят для защиты специалистов. Не много. Думаю, хватит двоих. Команды тоже должно быть две. Одна — для корабля, другая — для сейфа.

Доминик опять кивнул. О чем он, черт побери, думает? Пора бы уже и самому предложить что-нибудь.

— Нам нужен квалифицированный подрывник. А также специалист по электронике, который поможет нам подготовиться. И еще водитель.

— Это шесть человек, кроме нас с тобой.

Шесть? Тетсами мысленно пересчитала.

— У меня получилось семь.

— Нам потребуется только один «крепкий» парень.

— Нет, нам надо по крайней мере по одному на каждую команду.

— У нас и будет по одному на каждую команду. — Доминик посмотрел ей прямо в глаза, и Тетсами поняла, что он имеет в виду.

— Ты?

— Я пойду с командой, которая будет брать сейф.

— Не думаю, что тебе следует…

Магнус покачал головой.

— Я — единственный, кому хорошо известны подступы к сейфу.

— Но ведь нам нужен кто-то с боевым опытом…

Доминик кивнул:

— Я понимаю.

Тетсами смотрела на него, ожидая объяснений.

И она тут же получила объяснения:

— Десять лет службы в ЗИК. Силы специального назначения.

Тетсами непроизвольно оглянулась, чтобы посмотреть, не слышал ли кто-либо последних слов Доминика, но посадочная площадка по-прежнему была безлюдна.

Девушка облегченно вздохнула.

Дело заключалось в том, что бакунинцы традиционно испытывали неприязнь к Конфедерации. Еще одной давно устоявшейся традиции по отношению к Земному Исполнительному Комитету. Некоторые из наиболее радикальных бакунинских общин регулярно проводили показательные казни «шпионов ЗИК». Бакунин являлся, в каком-то смысле, планетой диссидентов, а основная функция ЗИК в Конфедерации как раз и заключалась в подавлении инакомыслия.

Тетсами начинала понимать, что захват «ГАА» осуществлен именно ЗИК, и теперь новому руководству «Годвин Армз» предстояло основательно подготовиться к обороне, поскольку каждая военизированная группировка Годвина и его окрестностей в радиусе пятидесяти километров попытается предпринять по крайней мере еще одну атаку на «ГАА», возможно даже с использованием ядерного оружия.

Любой сколько-нибудь уважающий себя бакунинец не мог устоять перед соблазном потрепать ненавистный ЗИК…

Доминик отвернулся от края крыши и направился в сторону ресторана и входа в отель.

— Хорошо, Тетсами, я одобряю твою идею. Мне приходилось тратить деньги и на более авантюрные предприятия.

Тетсами осталась у перил. Она уже кляла себя за то, что по собственной воле влипла в историю, в которой замешан ЗИК. Но давать задний ход было поздно. Обругав себя еще раз последними словами, она последовала за Магнусом.

Отель, расположенный к западу от Центрального Годвина, носил название «Вальдгрейв» и всеми силами пытался сымитировать планету-тезку, правда, довольно грубо. Дерево было повсюду, но оно не шло ни в какое сравнение с ценными породами древесины Вальдгрейва, главным предметом экспорта которого и являлся лес… если не считать экспорта фашизма.

Постояльцев отеля со всех сторон овевал «германский дух» — начиная от псевдонемецкого акцента и дурацкой формы обслуживающего персонала и кончая абсолютно феодальной организацией труда.

К тому времени, как они добрались до своих апартаментов — Доминик заказал два номера-люкса — Тетсами уже возненавидела это место. Она валилась с ног от усталости, ей хотелось только одного — спать. Но все же она не могла выбросить из головы предстоящую акцию, которую сама же и предложила Магнусу.

Конечно, она бойко изложила ему свое требование относительно «групп захвата». Но это так, пустые разговоры. А вот выдать приличный, тщательно разработанный план действий — это уже совсем другое дело. Начать хотя бы с того, что не так-то просто подыскать нужных людей…

От одной мысли обо всем этом у Тетсами начинала болеть голова.

Парень, который провел Доминика и Тетсами к их номерам, получил чаевые и ушел.

Доминик открыл свою дверь и повернулся к Тетсами:

— Отдохнем как следует, а потом и обсудим твои планы, согласна?

Тетсами кивнула и слегка отупевшим взглядом уставилась на закрывшуюся за ним дверь, потом посмотрела на карточку-ключ от своего номера, которую держала в руке, и подумала, сколько она может стоить. Доминик уплатил вперед за двое суток проживания… значит почти целый кило. Тетсами знала, что может сдать карточку администратору и получить за нее некоторую сумму наличными, которой вполне хватит на то, чтобы добраться до космопорта Прудон. Билет на корабль ей, конечно, не купить, но проникнуть на борт для нее не составило бы труда, с ее-то опытом работы с компьютерами.

А дальше что? Экипажи кораблей, прибывающих на Бакунин, вели себя слишком осторожно, а обнаруженные безбилетники зачастую оставлялись рассерженным капитаном корабля на планетах, местное население которых исповедовало весьма оригинальные концепции относительно свободы личности. Попросту говоря, ее могли засадить в кутузку или даже продать в рабство. Впрочем, даже и на более или менее сносной планете без денег никуда…

Тетсами нерешительно вертела карточку в руках.

А Доминик? Ведь она сама подкинула ему идейку и убедила его. Тетсами никогда не считала себя человеком, отличающимся особым благородством. Она всегда относилась к себе как к типичному продукту насквозь коррумпированного Бакунина.

Несмотря на это, она поняла, что не сможет предать Магнуса.

«Ладно, — сказала она себе, — раз уж решилась, то пойду до конца. Но если дело выгорит, пятьюдесятью кило он от меня не отделается. Я потребую больше. Гораздо больше.

Тетсами сунула карточку в щель дверного считывающего устройства и вошла в свой номер.

Глава 11

Доминик не спал.

На протяжении десяти лет страдал он хронической бессонницей, но никогда прежде она не мучила его так, как сегодня. Он лежал голый, вытянувшись на роскошной кровати номера-люкса в отеле «Вальдгрейв», и никак не мог отделаться от мрачных мыслей. Первая возможность за последнее время как следует выспаться, а разум не желает отрешиться от того, что произошло. Возбужденный мозг снова и снова прокручивал, с какой-то садомазохистской услужливостью, события прошедших тридцати двух часов, едва ли не наслаждаясь ими, словно некий упивающийся чужим горем извращенец, который не в силах оторваться от созерцания кровавых останков, разбросанных на месте потерпевшего крушение аэрокара.

Доминик сел на кровати, чувствуя, как лицо его исказилось нервным тиком. В комнате было темно, но он не хотел повышать восприимчивость своих фоторецепторов.

Кошмары были страшны.

Воспоминания были ужасны.

«Черт побери», — сказал Дэйвис тогда, в тот последний день пребывания Доминика на Банлью, «ты — не машина».

Десять лет прошло, а воспоминание по-прежнему причиняло боль как не зарубцевавшаяся рана. «Нет, я — машина, Дэйв», — ответил он тогда. Он стал машиной еще до «несчастного случая», еще со времен Стикса. Кибернетика стала просто внешним проявлением внутренней сущности.

Он был машиной, но машиной несовершенной. Совершенная машина не корчилась бы в агонии, ненавидя собственное существование.

Дэйвис МакИнтайр был его первым помощником, человеком, который теперь правил маленькой империей по производству оружия, созданной Магнусом после его «отставки» из ЗИК. Дэйвис был землянином и имел столь же надежные связи в Конфедерации, как и сам Доминик. Именно Дэйвис спас ему жизнь.

— Ты предпочел бы, чтобы мы оставили тебя в том резервуаре?

Они стояли на небольшой веранде, прилегающей к шикарной вилле, которую Дэйвис приобрел у какого-то местного миллионера. С веранды открывался вид на виноградник, также принадлежащий компании. Доминик нервно постукивал пальцами по перилам.

— Может, так было бы и лучше.

— Ты что, действительно купился на вздор, который несет Клаус?

Доминик не ответил.

Страдает ли он от смерти Хелен? Если бы ему было известно заранее, что она находится среди тех тридцати пяти тысяч человек, действовал бы он иначе?

Он завербовался в ЗИК, чтобы убежать от нее.

Ее смерть сделала побег невозможным.

Доминик невидящим взглядом смотрел на виноградник.

Дэйвис схватил его за плечи и резко развернул лицом к себе.

— Скажи же хоть что-нибудь, ты, ублюдок неблагодарный! Ругайся, кричи, плачь… делай что-нибудь! Ты — это по-прежнему ты. Твой мозг — один из тех немногих органов, куда не проникли бактерии.

Доминику захотелось как-то успокоить своего старого друга. Помолчав еще немного, он выдавил из себя:

— Я ценю то, что ты сделал для меня.

Дэйвис отпустил его плечи и устало вздохнул:

— Похоже, это не оставит тебя. Ты будешь носить в себе это всю жизнь.

Магнус кивнул. Люди умирают, но то, в чем их обвиняют, живет еще очень и очень долго. Гораздо дольше самих людей.

Он почти обманул себя, думал, что все кончено и забыто. А потом появился Клаус и едва не убил его. И теперь Доминик испытывал такое чувство, будто в его теле начался гангренозный процесс, убивающий его нервы, делающий его недвижимым и окоченелым.

Дэйвис продолжал говорить.

— Когда-нибудь все это взорвется внутри тебя.

— Я знаю.

— Ты теперь не тот человек, каким был прежде.

— Я знаю.

Дэйвис покачал головой и направился к двери.

— Мы подготовили транспорт и счет на твое имя… ты уверен, что хочешь этого?

Доминик кивнул.

— То, что я могу управлять компанией без тебя, вовсе не означает того, что мы в тебе не нуждаемся… и почему именно Бакунин?

— Новое имя, новая планета… я могу исчезнуть там.

Дэйвис бросил на Доминика скептический взгляд, который недвусмысленно говорил о том, что Дэйвис сильно сомневается в том, сможет ли он, Доминик, вообще где-нибудь исчезнуть.

— Мы должны были сделать то, что сделали, ты же знаешь. Учитывая все твои повреждения и то, что ищейки ЗИК висели у нас на хвосте, некогда было клонировать естественное тело.

Доминик поднял руку к лицу, чтобы скрыть нервный тик, который с недавнего времени начал его донимать.

— Я знаю. В этом нет ничьей вины.

— Это вина Клауса, будь ты проклят! — Дэйвис ушел, не оставив ему возможности подумать об ответе.

Доминик остался стоять на веранде, пытаясь вызвать внутри себя ненависть к своему брату, однако, как и каждое усилие собрать воедино куски своего разбитого разума, попытка эта не принесла ощутимых результатов.

Это был последний раз, когда он видел Дэйвиса МакИнтайра.

Последний раз, когда он мог назвать кого-то другом.

Доминик встал с кровати, проковылял в ванную комнату и подошел к умывальной раковине. От его прикосновения хромированная металлическая раковина начала наполняться водой из невидимого крана. Он положил ладонь своей правой — почти полностью настоящей — руки в раковину, закрывая ее водосток. Металл приятно холодил ладонь; переполнившаяся через несколько секунд раковина подала звуковой сигнал.

Левой рукой он включил свет. Осветительные панели вокруг зеркала загорелись.

Вода, переполнившая раковину, брызнула ему на бедра.

Доминик положил ладонь на одну из осветительных панелей, окружающих зеркало, и начал медленно надавливать на пластиковое покрытие светильника.

Вода лилась на его бедра, икры, ступни.

После своей реконструкции он неоднократно задумывался об этом. Чистый и почти безболезненный способ уйти из жизни. Вены его, по которым перекачивалась заменяющая кровь бесцветная жидкость, обладали способностью к самозаживлению. Его искусственная пищеварительная система отфильтровала бы любой, даже самый сильный, яд. Удары при падении и пули не могли причинить вреда его мозгу, заключенному в хромированную темницу титановой черепной коробки.

Давным-давно Доминик решил для себя, что существует лишь два чистых способа.

Первый — выйти в открытый космос из воздушного шлюза. Выйти без скафандра.

И второй — пропустить через себя электрический ток.

Пластиковая панель треснула, и левая ладонь коснулась холодной поверхности сияющего света. Еще немного надавить… и хрупкая химическая оболочка раскрошится, а ладонь коснется оголенных контактов. И все будет кончено.

Интересно, о чем думала его мать, прежде чем превратиться в бессмысленный пар?

Доминик рискнул посмотреть на себя в зеркало. Выражение, которое он увидел на своем собственном лице, заставило его отпрянуть. Нога поскользнулась на мокром кафеле пола, и Доминик упал навзничь. Он судорожно ухватился за унитаз, прежде чем его голова стукнулась о что-либо. Будто она могла повредиться от удара.

Он сел на полу и сидел так некоторое время, почти не понимая, что происходит.

Сверху, из раковины, послышался засасывающий звук. Это водосток с хлюпаньем проглотил остатки воды.

Доминик медленно поднялся на ноги и посмотрелся в зеркало. Он коснулся его поверхности, чтобы удостовериться, что это на самом деле зеркало. Лицо в зеркале было знакомым, бесстрастным, его собственным. Не осталось и следа от агонизирующей маски, которую он видел несколько секунд назад.

Действительно ли его лицо нашло выражение такой нестерпимой боли, тогда как сам он абсолютно ничего не чувствовал?

Магнус схватил полотенце и молчаливо вернулся в спальню.

Глава 12

Три дня Доминик был загружен работой по горло.

Прежде всего предстояло «отмыть» полученные им от «Рейнгольдс Иншуэренс» деньги. Счет был анонимным, но в страховом полисе указывалась застрахованная фирма — «Годвин Армз Энд Армаментс» — и кто-нибудь слишком любопытный мог в конце концов выйти на него. Первые сутки, все тридцать два бакунинских часа, он безвылазно просидел в своем номере за компьютером, занимаясь различными финансовыми операциями, начиная от торговли предметами потребления и кончая биржевыми операциями с валютой.

В результате он получил кое-какой доход и счет, происхождение которого невозможно было бы проследить.

Второй день Доминик посвятил проверке людей, имена которых предоставила ему Тетсами. Имена потенциальных членов команды. В Годвине имелось достаточно частных сыскных агентств, большинство из которых за хорошие деньги могли снабдить заказчика информацией на кого угодно. Для начала он заказал досье на двух первых человек из списка, составленного Тетсами. Айвора Йоргенсона и Йоханна Леви.

Он также запросил данные и на Тетсами.

Утром Доминик послал заказ и в течение дня «Аргус Дейтасерч» прислала ему три объемистых информационных пакета, которые он ввел в память своего встроенного в мозг компьютера, чтобы не спеша ознакомиться с ними.

Согласно присланным «Аргусом» данным, родители Тетсами прибыли на Бакунин с Дакоты более двух десятилетий стандартного времени назад. Это было интересно. Дакота входила в состав Семи Миров, а всю эту ветвь Конфедерации населяли потомки существ, возникших в результате земных экспериментов в области генной инженерии. Большинство обитателей Семи Миров представляли из себя таких же нелюдей, как, к примеру, дельфинообразные аборигены Паралии. Жители Дакоты, однако, вели свое происхождение от существ, созданных на основе человеческого генетического материала.

Родители Тетсами устроились на работу в «Голографик Дейта Комьюникейшнз», одну из ведущих фирм, занятых в сфере массовой информации. «ГДК» приказала долго жить во время одной из межкорпоративных войн за бакунинский эфир.

В этой войне погибли родители Тетсами. Девушка пошла по их стопам, также посвятив себя работе с компьютерами и различными средствами программирования. Правда, она предпочла самостоятельный бизнес, не желая связываться с какой-либо корпорацией. За восемь лет компьютерного пиратства Тетсами стала высококлассным специалистом.

Еще один пункт в ее досье сильно заинтересовал Доминика.

Ее отношения с Йоргенсоном.

Айвор Йоргенсон прибыл на Бакунин со Стикса, года через три после появления здесь родителей Тетсами. Он работал в «ГДК» водителем, пока не началась вся эта заваруха. В досье на него содержалось мало личностных характеристик, но Доминик умел читать между строк. Йоргенсон был другом семьи Тетсами, и после смерти родителей взял на себя заботу об осиротевшей девочке.

Доминик отметил тот факт, что пути Йоргенсона и Тетсами несколько разошлись, когда девушка решила пойти по стопам родителей. Ей тогда едва исполнилось тринадцать лет. Йоргенсон, видимо, не одобрял ее выбора.

Он зарекомендовал себя отличным работником — двадцатилетний стаж, безупречная характеристика. И, что особенно важно, никаких связей с Конфедерацией.

Человек этот, по какой-то причине, вызывал у Магнуса смутную тревогу.

Поразмыслив, он пришел к выводу, что Йоргенсон просто напоминает ему о Стиксе.

Третье досье было на Йоханна Леви.

Как указывалось в нем, Леви принимал активное участие в восстании против теократического режима на своей родной планете Паскаль, что делало его своим человеком в глазах свободолюбивых бакунинцев.

Бунт на Паскале случился после ухода Магнуса из ЗИК, потопившего революцию в крови. Насколько было ему известно, на месте массового захоронения даже не установили мемориальной доски.

До Доминика дошли слухи, что именно за Паскаль его братец получил новый офицерский чин, позволивший ему значительно продвинуться по служебной лестнице.

А бывший адвокат Леви приобрел, уже в бытность свою на Бакунине, репутацию квалифицированного «медвежатника», то есть взломщика сейфов.

Доминик задал себе вопрос, достаточно ли у него данных на Леви, чтобы доверять ему.

И сам себе ответил: у него недостаточно данных на каждого потенциального «подельника».

Леви держал небольшой магазинчик под названием «Большевистские книги», и что удивительно, там действительно продавались книги — дорогие старинные книги в твердых и мягких обложках. Труды Маркса, Энгельса, Ленина и других столпов коммунистической идеологии. Леви, конечно же, не обошел вниманием и личность, именем которого назвали эту «вольную» планету — Михаила Бакунина, величайшего анархиста Земли. Доминик усмотрел некоторую иронию в том, что он собирался просить владельца заведения со столь явно выраженной антикапиталистической направленностью о помощи в воскресении именно капиталистического же предприятия.

Он сидел рядом с Тетсами на переднем сидении видавшего виды граундкара марки «Ройт». Оба они были одеты в покрытые искусственной кожей кевларовые бронежилеты, и оба имели генераторы персонального защитного поля. Старый корповский костюм Доминика отправился в шахту мусоропровода отеля «Вальдгрейв» на второй день пребывания в гостинице.

Сегодня они переехали на новое место жительства. Магнус арендовал у корпорации «Блик Мьюнишнз» небольшой пакгауз, расположенный прямо над главной железнодорожной веткой того самого туннеля Годвин-Прудон, в котором они с Тетсами укрылись после бегства из Церкви.

Доминик поймал себя на том, что легонько барабанит пальцами по приборной доске граундкара, и заставил себя подавить это проявление нервозности. Они ждали уже почти два часа.

Припарковались они неподалеку от пересечения улицы Сакко и проспекта Западный Ленин, напротив магазина, закрытия которого им пришлось немного подождать. Тетсами сказала, что лучше поговорить с владельцем без свидетелей, коими могли оказаться редкие покупатели или прохожие.

— Что тебе известно о этом Йоханне Леви? Кроме того, что он специалист по подрывным работам?

Тетсами зевнула. Если она и заметила, что Доминик сделал ударение на слове «тебе», то виду не подала.

— Мне не приходилось работать с ним, но репутация у него подходящая. Леви особенно не высовывается; те, кому он нужен, сами его находят.

Доминик посмотрел на магазин — рассадник ярого антикапитализма.

— А позволят ли ему его политические взгляды присоединиться к нам?

— Политические взгляды? У него их нет. А лавчонку держит так, для отвода глаз. Настоящие деньги он делает, выполняя спецзаказы. Частенько выступает также в качестве юрисконсульта, так сказать, помогает местным разобраться в законодательстве Конфедерации, когда им приходится иметь с ним дело.

«Бывший адвокат, — подумал Магнус. — Вот он, один из многочисленных парадоксов Бакунина — вокруг анархия, а юристы все равно не остаются без работы».

— Он вроде бы участвовал в паскальской революции, — продолжала Тетсами. — Из-за этого довольно высоко котируется среди местных политиканов. Бунт на Паскале подавил ЗИК, так что Леви имеет все основания ненавидеть Конфедерацию.

Доминик почувствовал легкий укол совести из-за того, что тайком от Тетсами ознакомился с биографией предложенных ею кандидатов. Да и с ее собственной тоже. Но он давно, еще до поступления на службу в ЗИК, выработал у себя привычку проверять и перепроверять людей, с которыми ему доводилось работать бок о бок.

А, может, следовало все же поставить Тетсами в известность?

Девушка похлопала его по плечу.

— Вон он. Пошли.

Невысокий лысеющий джентльмен запирал двери книжной лавки. Следуя за переходившей через улицу Тетсами, Доминик поймал себя на мысли, что с большим трудом представляет себе этого человека в качестве отчаянного бунтаря или эксперта-подрывника.

Они подошли к Леви в тот самый момент, когда тот начал отворачиваться от запертой двери. Владелец магазина выглядел рассеянным. Он не заметил Тетсами, и едва не натолкнулся на нее.

— Что? — встрепенулся он.

Девушка улыбнулась.

— Привет, Йоханн.

Леви прислонился спиной к двери и вытер тыльной стороной ладони испарину со лба.

— Дорогуша, я думал, ты уже сделала ноги с этой планеты.

— Обстоятельства изменились, — пожала плечами Тетсами. — Нужно переговорить.

Леви снова бросило в пот. «Тоже мне, революционер, — усмехнулся про себя Дом. — Того и гляди в штаны наделает».

— Тебе известно, что за твою голову назначена кругленькая сумма?

Тетсами кивнула.

— Может, войдем?

Леви бросил настороженный взгляд по обеим сторонам улицы и, суетливо отперев дверь, впустил запоздалых посетителей в магазин.

В пыльной лавке с высокими книжными полками пахло старой бумагой и неким постоянством, столь несвойственным Годвину. Все свободное пространство на стенах занимали портреты вождей социализма — Маркса, Ленина, Мао, Сталина.

Леви провел гостей в заднюю часть магазина, в маленький кабинет без окон. Тщательно прикрыв за собой дверь, он сел за зеленый металлический стол, заваленный книгами и бумагами. Тетсами раскрыла было рот, но он остановил ее, приложив палец к губам. Порывшись в одном из ящиков стола, он извлек небольшую плоскую коробочку. Доминик узнал эту штуковину — полевой противоподслушивающий генератор старого образца. Толку от него было мало — он вносил помехи только в радиосигналы, — но Магнусу прибор показался первым признаком того, что Леви имеет какое-то отношение к «подпольной» деятельности.

— Кто твой друг?

Тетсами улыбнулась.

— Что, уже можно говорить?

— Не иронизируй, пожалуйста. Подстраховаться никогда не помешает. — Он снова смахнул пот со лба. — Объясни мне, что происходит?

— Что касается моего друга, Йоханн, то он — мой новый работодатель. Больше тебе знать не обязательно.

— Ты снова взялась за работу?

Тетсами кивнула.

— Но ведь за тобой охотятся! За тобой и еще за пятью-шестью сотнями человек. И дня не проходит без того, чтобы кого-нибудь не замочили. Многие наши знакомые залегли на дно, чтобы не попасть под перекрестный огонь. Я мог бы неплохо заработать, просто пристрелив тебя…

— Ты этого не сделаешь.

Доминику показалось, будто его сердце сжала ледяная рука.

Сумел ли кто-либо из его людей спастись? Застанет ли он кого-либо в горной общине, когда, наконец, доберется туда? Если они разыскивают только пять-шесть сотен человек, значит, около тысячи все еще.:.

«Не думай об этом, сейчас ты все равно ничего не можешь сделать».

— Почему ты так уверена? — Тон, каким Леви задал вопрос, заставил Доминика насторожиться.

— Не торопись. Слишком уж ты любопытен. Сам понимаешь, я не стала бы высовываться в такое время, если бы не надыбала что-то чрезвычайно интересное.

Леви кивнул, вымученно улыбнувшись.

— Я несколько заинтригован, должен признать. Так о чем мы будем говорить?

— Мы будем говорить о доле, по крайней мере, в сотню мегов или о партнерстве в совладении небольшой корпорацией.

Кожа Леви приобрела сероватый оттенок.

— Да-а-а, дело, похоже, действительно стоящее… — Он сделал глубокий вдох. — А я-то вам зачем?

— Нам нужен специалист по вскрытию сейфов.

— Какой конструкции сейф?

Тетсами повернулась к Доминику — твоя, мол, очередь.

— Сейф сделан по заказу Службы Безопасности Кейваку. Доставлен с Канаки пять лет назад и установлен под фундаментом здания. С четырех сторон окружен твердыми скальными породами.

— Значит проникнуть можно только спереди.

Доминик кивнул.

— Через две заблокированные двери. Одновременно их открыть невозможно.

— Обе двери одной и той же конструкции?

— Нет, внешняя дверь — просто дополнительная мера предосторожности. Вся проблема во внутренней двери. Общая толщина — метр, включая двадцатисантиметровый слой внешнего покрытия из бронированной стали. С внутренней стороны, в футляре из алмазного моноволокна — генератор поля Эмерсона со своим собственным источником питания. Электромагнитные запоры…

Леви поднял руку.

— Достаточно, картина для меня ясная… думаю, я не смогу вам помочь.

Тетсами покачала головой.

— Я же видела, как ты кивнул, Йоханн. Ты можешь взломать этот сейф.

— Возможно, я и смог бы, но для этого мне пришлось бы самолично отправиться туда. Одного рецепта, как вскрыть сейф, вам будет недостаточно. Вам нужен специалист-практик.

— Мы понимаем, — тихо сказала Тетсами.

Леви взглянул на нее, потом на Доминика, затем опять на Тетсами. Лицо его посерело еще больше. Наконец он энергично замотал головой:

— Нет.

Он быстро заговорил, отмахнувшись от Тетсами, которая попыталась было перебить его.

— Я давно уже не занимаюсь практической работой. Я могу составить для вас план. Могу изготовить взрывчатку какой угодно мощности. Будь у нас достаточно времени, я смог натаскать вас, как проникнуть в любую… нет, сам я не стану этим заниматься. Слишком я стар, чтобы пачкать руки.

Доминик почувствовал, что уголок его рта дернулся и попытался подавить нервный тик.

— Знаете, где находится сейф, мистер Леви?

— Для меня это не имеет значения…

— А я думаю, что имеет. Сейф принадлежит «Годвин Армз».

Леви ошеломленно уставился на него. Доминик позволил себе улыбку, и щека его решила больше не дергаться.

— Да-да, «Годвин Армз Энд Армаментс», — сейф принадлежит компании, которую захватила Конфедерация.

Леви как бы медленно приходил в себя.

— ЗИК, проклятье… мне потребуются номера шифров и точные технические характеристики сейфа..

Доминик ощутил впадинку биоинтерфейса у себя на шее. Краем глаза он увидел, что Тетсами заметила это и дугою выгнула бровь. Она еще не знала, до какой степени он кибернетизирован Ладно, узнает со временем.

— Я могу представить все требующиеся вам спецификации, мне нужен только интерфейс терминала.

Леви вынул из кармана куртки носовой платок и промокнул им лоб.

— Я еще не дал вам окончательного согласия. Хотелось бы узнать, каким образом вы намерены пробраться к сейфу. Насколько мне известно, «ГАА» охраняется двумя ротами морских пехотинцев Конфедерации.

Тетсами взглянула на Доминика; тот кивнул, предоставляя ей право продолжать. В конце концов, она все это придумала.

— Мы понимаем, Йоханн. Каждый участник предстоящей акции получит свою долю дохода… но и риска тоже. Тот, кто сочтет план несостоятельным, вправе отказаться.

— Кто еще участвует?

— Ты — первый, к кому мы обратились Мы должны быть уверены, что возьмем сейф, когда доберемся туда.

— Так сколько человек будет в команде?

— Два специалиста по компьютерам, два человека для вооруженного прикрытия, эксперт-электронщик, водитель, кто-нибудь разбирающийся в конструкциях паралианских кораблей и ты.

Леви покосился на Магнуса.

— Он спец по компьютерам или по электронике?

— По прикрытию, — бросил Доминик.

— А также наш эксперт по системам охраны и сигнализации «ГАА», — добавила Тетсами.

Леви явно успокаивался; потоотделение у него прекратилось, лицо порозовело.

— Я понял это из его описания сейфа. Вы уже наметили других кандидатов?

— Не всех, — ответила Тетсами. — Именно с тобой я и хотела посоветоваться. Ты здесь свой человек, знаешь, к кому можно обратиться и кого заинтересует работа такого рода.

Леви вздохнул.

— Прошу прощения, но за информацию отдельная плата.

Доминик извлек из кармана килограммовую банкноту Коллективного Страхового Банка Адама Смита и аккуратно положил ее на стопку бумаг.

— Считайте это предварительным гонораром.

Леви опять вздохнул.

— Ну хорошо. — Килограммовая купюра исчезла, и Доминик даже не заметил, в какой момент. — Насчет электроники я рекомендую вам обратиться к Тхаэле Мосаса. Он и двое из лучших вольных стрелков-электронщиков на этом шарике.

— Как это — «он» и «двое»? — недоуменно спросил Дом.

— Долго объяснять. Отправляйтесь к нему, сами все поймете.

— Куда? — спросила Тетсами.

— В Прудон. Он имеет фирму по переработке утильсырья — вышедших из строя кораблей. Фирма называется «Мосаса Сэлвидж». Расположена рядом с космопортом. Мосаса клюнет на ваше предложение. Ради приличного куша он даже поступится своей обычной мизантропией.

Доминик встал и протянул руку. Леви не принял ее.

— Давайте подождем заключения сделки.

Доминик пожал плечами.

— Мы с вами свяжемся.

Леви кивнул.

— Я найду вам эксперта по паралианским кораблям.

Глава 13

Стояла пятая со времени начала операции «Распутин» бакунинская ночь. В течение двух предыдущих ночей защитному периметру «ГАА» приходилось непрестанно отражать многочисленные — правда, довольно беспорядочные — атаки военизированных формирований Коалиции Северных Общин. На Бакунине действительно не любили, мягко говоря, Конфедерацию. Впрочем эти ночные рейды казались конфедератам чем-то вроде комариных укусов. Настоящее бакунинское сопротивление еще не развернулось в полную свою силу.

Но такое положение вещей могло сохраняться лишь до тех пор, пока контингент Конфедерации оставался в пределах комплекса «Годвин Армз Энд Армаментс».

Сегодня ночью было тихо.

Тихо настолько, что капитан Кэти Шейн могла позволить себе поразмышлять о конце своей карьеры.

Восемьсот тридцать семь пленников сгрудились внизу, окруженные импровизированным электрифицированным барьером.

Восемьсот тридцать семь.

Эта цифра жгла ей мозг. Вчера узников было восемьсот сорок три. Двое подверглись показательному расстрелу, еще двое скончались от ран, полученных во время атаки, один убит при попытке к бегству, один, вернее одна, покончила жизнь самоубийством.

Самоубийца была беременна.

Восемьсот тридцать семь.

Четыреста десять мужчин. Триста восемьдесят женщин.

Тридцать семь детей.

Шейн стояла на платформе, построенной инженерами на верхушке выведенной из строя батареи ПВО номер семнадцать. Кропоткин давно уже скрылся за горизонтом, а небольшой круг Гийома проплывал на фоне ущербного диска Швицгубеля. В рассеянном свете обеих бакунинских лун все окружающие капитана Шейн предметы отбрасывали двойные тени.

Кэти различала в полумраке фигуры отдельных пленников. Среди них было лишь несколько военных, остальные — конторские служащие, секретари, инженеры, ученые, рабочие. И их семьи.

Большинство вооруженных защитников «ГАА» погибли во время атаки, а оставшиеся в живых осуществили эвакуацию приблизительно шестисот человек из числа персонала корпорации. Полковник послал им вдогонку летучие отряды морских пехотинцев.

Стояла пятая со времени начала операции «Распутин» бакунинская ночь.

Пять ночей прошло с того момента, как полковник Клаус Дахам приказал ликвидировать всех плененных сотрудников «ГАА».

Шейн задерживала приведение приговора в исполнение так долго, как позволяли ей ее звание и должность. Узников надлежало казнить завтрашним утром.

Что особенно испугало Шейн — вплоть до последних событий она считала себя неспособной пугаться чего бы то ни было — так это готовность ее людей воспринять предстоящую бойню как должное. Мужчины и женщины, с которыми она прошла огонь, воду и медные трубы, вдруг стали чужаками, профессионально рассуждающими о предстоящем массовом убийстве восьми сотен мирных жителей, будто эти ни в чем не повинные люди являлись до зубов вооруженным вражеским отрядом.

Во время обеда младший лейтенант Мэрфи — человек, которого она знала еще по Школе Морской Пехоты на Окцисисе, человек которого она давно считала хорошим своим другом — хладнокровно развязал дискуссию о том, какой из способов дезинтеграции живых существ является наилучшим. Шейн, извинившись, встала из-за стола и пошла в туалет, где ее вытошнило.

Сейчас, стоя на платформе, Шейн видела, что кто-то воспринял циничные разглагольствования Мэрфи вполне серьезно — на краю платформы установили широкоапертурную плазменную пушку. Один залп из нее… и от толпы узников останется лишь смутная тень, отпечатавшаяся на каменистой почве.

Шейн закрыла глаза и представила себе полсекунды, которые потребуются пушке для выхода в режим максимальной мощности. Полсекунды, в течение которой восемьсот тридцать семь человек будут чувствовать, как плоть их тает и оплывает с костей. Полсекунды, по истечении которой они, ярко вспыхнув, отправятся в Вечность.

А на гашетку должна будет нажать она, Кэти Шейн.

Капитан Кэти Шейн заплакала. Заплакала впервые за все время службы в Корпусе Морской Пехоты Окцисиса.

Именно ей предстояло исполнить невообразимый по своей жестокости приказ. Никому из своих людей не могла она позволить взвалить на себя ответственность за столь чудовищный поступок.

Но теперь она понимала, что у нее не поднимется рука.

Она дрогнет, а Мэрфи, прагматичный Мэрфи, оттолкнет ее от прицела и сам произведет выстрел. Она будто наяву видела, как он делает это… делает и при этом абсолютно ничего не чувствует.

А ведь Мэрфи ей нравился.

Будь проклят полковник Дахам. Будь он проклят на веки вечные. Дахам внушал ей ужас. Шейн, казалось, единственная из всех осознавала, что операцией руководит психопат.

Шейн подошла к перилам на краю платформы и увидела капрала Коннера, который нес вахту в «Гнезде», расположенном метрах в пятидесяти от западной стороны электрифицированного ограждения. Коннер, облаченный в боевой скафандр, держал свое оружие так, словно надеялся, что кто-то попытается совершить побег.

К Коннеру Шейн тоже неплохо относилась.

Но теперь «ее люди» более не были ее людьми, и она сомневалась в том, что они когда-либо снова могут стать таковыми.

Шейн обернулась; взгляд ее, скользнув по скоплению тел — пока еще живых — остановился на капрале Хогланд, уютно устроившейся в восточном «гнездышке». Хогланд, также в полной боевой выкладке, выглядела менее напряженной, нежели Коннер.

Шейн задала себе вопрос, что случится, если пленники вдруг отважатся на отчаянный шаг. Конечно, почти все они — штатские, но ведь их там восемьсот человек. А стражи — всего трое морпехов, включая ее, Шейн. Все остальные рассредоточены по внешнему периметру.

«Ну же, давайте, — мысленно обратилась Шейн к пленным, как бы подталкивая их к действиям. — Вы же не глупые люди, среди вас есть и ученые, и предприниматели. Неужели до вас не доходит, что если вы ринетесь на заграждение все сразу, одновременно, то мы не сможем остановить вас? Безусловно, кто-то из вас погибнет, но терять-то вам нечего…»

— Как и мне, — произнесла она вслух, мрачно усмехнувшись.

— Не понял вас, капитан, — раздался в наушниках взволнованный голос Коннера. — Что-то не так?

Шейн надела шлем и включила прибор ночного видения. В конце концов, ей действительно нечего терять. Даже исполни она приказ, ее — как и всех других офицеров, вовлеченных в эту бойню — отдадут по прошествии некоторого времени на растерзание военному трибуналу, тогда как полковник Дахам укроется под крылышком всесильного ЗИКа.

Шейн решила, что выбирает приговор военно-полевого суда за неповиновение приказу или за мятеж.

— Капитан Коннер, мне кажется, я заметила какое-то движение по ту сторону периметра. Западный фланг, ваша зона.

Коннер отреагировал так, как она и ожидала — резко развернулся на сто восемьдесят градусов, чтобы прикрыть свой тыл. Теперь он стоял спиной к Шейн.

— Ничего подозрительного не вижу, капитан.

— Прикрой свой фланг, Коннер. Ты тоже, Хогланд.

Хогланд вскинула вверх большие пальцы обеих рук — поняла, мол — и отвернулась от Шейн.

Проблема теперь заключалась только в радиусе действия станнера. Шейн начала спускаться с платформы. Сначала следовало нейтрализовать Коннера; он с его нервозностью мог открыть огонь преждевременно.

Шейн ступила на землю, почерневшую и потрескавшуюся от ракетного удара по башне периметра.

— Капитан, я ничего не заметила, — радировала Хогланд.

— Держи под контролем свою зону. Я видела движение западнее позиции Коннера. Сейчас вызову десантный катер для подмоги.

Коннер слышал ее. Нынешняя миссия была его первой боевой операцией. Шейн по своему опыту знала, что сейчас он в испуге шарахается от каждой тени. Нужно было обезвредить его, прежде чем он начнет стрельбу.

«Что ты делаешь, Шейн?» — спросила она себя.

Шейн поставила на карту всю свою карьеру, всю жизнь.

Она чувствовала, как гулко пульсирует кровь в висках; во рту появился медный привкус. Мозг ее начал с необыкновенной отчетливостью регистрировать то, на что она и внимания не обратила бы всего несколько минут назад: мягкий хруст обожженной почвы под ногами; звук собственного дыхания, эхом отдающийся в шлеме; ритмичное, как ей показалось, движение узников за ограждением, слева от нее; то, как портупея легкого боевого скафандра врезается в промежность и плечи — врезается с каждым шагом все сильнее и сильнее.

Шейн запросила у встроенного в шлем компьютера тактическую базу данных, и через мгновение позиции, занимаемые Хогланд и Коннером, спроецировались на внутренней поверхности забрала. Системы жизнеобеспечения скафандра Хогланд были выведены на половину мощности, а скафандр Коннера функционировал на полную катушку. Не намеревайся Шейн атаковать капрала, она отчитала бы его за бесполезный расход энергии. Если бы они находились сейчас, к примеру, на Паралии, паралианский левиафан мог бы подкрасться к капралу, и тот ничего бы не заметил из-за работающего ресайклера — устройства, перерабатывающего выделения человеческого организма.

Шейн достигла угла ограждения и, остановившись, приказала компьютеру рассматривать Коннера и Хогланд в качестве мишеней. Компьютер воспринял информацию без комментариев… и вдруг в наушниках раздался довольно громкий писк сигналов опасности, передаваемых с расстояний 28, 5 метра и 105, 3 метра. На забрале, перед глазами Шейн, появился красный контур фигуры Коннера, и компьютер начал моделировать полное изображение капрала, который находился за покатым грязным выступом «гнезда».

— Капитан, куда вы запропастились, черт побери?

— Проклятье, — Хогланд что-то заподозрила. Вероятно заметила отсутствие Шейн на платформе. И что теперь?

— Я исследую периметр. Отключите ваши рации, мне нужна радиотишина, без крайней необходимости не выходите в эфир. Действуем в режиме опасности. Осуществляйте непрерывный визуальный контроль ваших зон.

Шейн улыбнулась. Она выиграла немного времени. Ни Коннер, ни Хогланд не станут оспаривать приказы в ситуации, приближенной к боевой.

Выключив свои приемопередатчики, оба выпали из тактической базы данных, однако компьютер оставил на забрале Шейн последнюю полученную им извне информацию.

Согласно этой информации, персональное защитное поле Коннера было выведено на полную мощность. Это поставило бы перед Шейн некоторые проблемы, задумай она обезвредить капрала с помощью энергетического оружия. К счастью, всех морпехов, участвующих в операции «Распутин», обеспечили дополнительным армейским оборудованием. Шейн, в частности, имела высокоэнергетичный персональный станнер, который всасывал энергию подобно плазменному ружью и, вместе с тем, взаимодействовал с защитными силовыми экранами таким образом, что те мгновенно превращались в парализующие поля.

Единственным недостатком его являлся ограниченный радиус действия — всего пять метров.

Приблизившись к Коннеру на десятиметровое расстояние, Шейн включила генератор помех, чтобы капрал не смог связаться с кем-нибудь по рации. Конечно, Хогланд могла заметить, что в эфире появились искажения, но это был меньший риск, чем если бы Коннер сообщил о происходящем всему личному составу «Кровавого Потока».

Вот уже до Коннера осталось семь метров… и тут парень запаниковал. Шейн поняла, что он, нарушив ее приказ, включил рацию и обнаружил помехи, которые повлияли также на работу дисплея ночного видения и радара.

«Не суетись, Коннер. Не открывай огонь, пока цель не попадет в поле зрения. Если не будешь паниковать, мы оба останемся в живых».

Шесть метров. У Шейн остался последний шанс передумать и вернуться.

Пять метров… и Коннер обернулся. Шейн увидела расширившиеся от страха глаза. Он истекал потом, несмотря на усиленную вентиляцию скафандра. Капрал вскинул оружие, и Шейн подумала, что он выстрелит первым. Слишком уж он был взбудоражен.

Но этого не произошло. Коннер узнал ее и вздохнул с явным облегчением.

Шейн выпустила в него разряд станнера.

Голубая пульсирующая лента статического электричества метнулась к скафандру Коннера, и капрал упал ничком. Шейн вырубила глушитель. Хогланд так и не включила свой приемопередатчик и не могла знать, что случилось с Коннером.

А Коннер лежал, завалившись лицом на край «гнезда». Шейн поставила ногу на его плечо и столкнула обмякшее тело капрала внутрь. Обернувшись, она увидела, что в десятке метров от нее несколько узников наблюдают за происходящим из-за барьера. Шейн поднесла указательный палец к забралу, надеясь, что у них достанет разума не поднимать шум.

«Ну вот и все, — подумала она. — Сожгла за собою все мосты. Обратной дороги нет».

Теперь предстояло разобраться с Хогланд. Шейн направилась к восточному «гнезду»; осужденные на смерть пленники почти все проснулись и, подходя к ограждению, молчаливо провожали ее взглядами. Шейн молила Бога, чтобы это не привлекло внимания Хогланд. Обернись она раньше времени, задача Шейн значительно осложнилась бы.

А пока Хогланд — настоящий профессионал — исполняла приказ капитана Шейн, контролируя вверенную ей зону. Насчет тыла она не беспокоилась, рассчитывая, что Шейн и Коннер прикроют ее.

До позиции Хогланд оставалось еще метров пятьдесят, и тут вдруг радар скафандра подал звуковой сигнал.

Шейн едва не выругалась вслух, когда компьютер идентифицировал объект. Мэрфи. Он только что включил приемопередатчик, который и был запеленгован радаром на расстоянии ста двадцати семи метров к юго-востоку от Шейн. Мэрфи медленно приближался. Проклятье, что он делает здесь в такое время? Ведь сейчас не его вахта.

До Хогланд оставалось еще тридцать метров, а у Шейн не осталось иного выбора как перейти с быстрого шага на бег, включая на ходу глушитель. Через пятнадцать метров она обнаружила, что Хогланд пытается определить источник помех, сбивающий с толку электронику скафандра. В любую секунду она могла оглянуться и увидеть Шейн, несущуюся к ней на всех парах.

Шейн посмотрела направо и заметила Мэрфи. Тот неторопливо шел вдоль ограждения…

Шейн сделала отчаянный рывок, преодолевая последние метры до «гнезда» Хогланд.

Хогланд обернулась и направила на Шейн широкоапертурное плазменное ружье «МакМиллан-Шмитт». Не раздумывая, Шейн всем своим видом изобразила крайний ужас и бросилась ничком на землю, надеясь, что Хогланд поддастся на эту уловку. У капрала была доля секунды для принятия решения.

Капрал Хогланд укрылась в «гнезде».

Шейн быстро подползла к его краю и нырнула внутрь, одновременно нажимая на гашетку станнера. Теперь, даже придя в себя, Хогланд не смогла бы с уверенностью сказать, каким оружием ее поразили.

Шейн свалилась на облаченное в бронированный скафандр и лишившееся сознания тело, и отключила генератор помех. Компьютер сообщил, что к ней приближается Мэрфи. Однако Шейн не засекла радиотрансляции с его стороны. «Наверно, он ничего не успел заметить. А если и успел, то, видимо, ничего не понял».

Но Мэрфи был профессионал, не в меньшей степени, чем та же Хогланд, да и сама Шейн. Он мог выйти просто на прогулку, но, оказавшись поблизости от пленников, неминуемо обнаружил бы в эфире абсолютную радиотишину в зоне «концентрационного лагеря». И немедленно сообщил бы на базу о нарушении инструкции.

Он уже находился на расстоянии семидесяти метров от Шейн.

Пленники, слава Богу, вели себя спокойно.

Шейн снова включила приемопередатчик и вылезла из «гнезда». Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы успокоиться, она двинулась навстречу Мэрфи. Весь комплекс «ГАА» внезапно стал для нее вражеской территорией. Она направилась в сторону «Кровавого Потока», и напичканный оружием военно-транспортный корабль не внушал более успокоения. Он превратился в зловещего монстра, от которого исходила страшная угроза.

Между ними оставалось еще более пятидесяти метров, когда в наушниках Шейн раздался удивленный голос лейтенанта.

— Капитан, что вы здесь делаете?

— Не могла уснуть, — радировала Шейн в ответ. — Решила подменить Кларка.

Это, по крайней мере, было правдой.

Шейн услыхала, как Мэрфи хмыкнул. Младший лейтенант Эрик Мэрфи терпеть не мог какого бы то ни было отклонения от предписанных уставом правил. Правда, он редко высказывал свое недовольство, когда старший по званию офицер решал по ходу дела внести какие-то коррективы в разработанный командованием план, но, похоже, на этот раз был именно один из таких редких случаев.

— Прошу прощения, капитан, но даже если вы и подменили Кларка, вам следует находиться там, где он нес вахту — на платформе. Думаю, вы слышали мое мнение относительно того, что наряд по охране заключенных и без того явно недоукомплектован. Трое часовых на восемь сотен человек… маловато, мягко говоря.

Шейн сама прекрасно это понимала. Она продолжала сокращать расстояние, отделявшее ее от Мэрфи. Двадцать метров.

— У нас нехватка людей. Многие отправлены со спецзаданием в Годвин…

— И тем не менее, капитан, со всем моим к вам уважением, должен заметить, что у нас не возникло бы такой проблемы, исполняй вы приказы полковника более своевременно. — Мэрфи фактически оборвал ее на полуслове. Подобного он никогда прежде себе не позволял. Неужели действительно что-то заподозрил?

Пятнадцать метров.

— Что до меня, так я вообще не вижу никакой проблемы.

— Капитан… — Теперь Шейн уже могла различить черты лица Мэрфи и уловила нарастающий гнев в его голосе. Он нутром чуял: что-то здесь не так.

— …мне кажется, у вас возникли проблемы с этой миссией с момента посадки на планету.

«Несколько раньше. С момента прикомандирования к „Кровавому Потоку“.

Расстояние между ними сократилось до десяти метров. Справа от них находился обгоревший фундамент разрушенного здания Службы Безопасности «ГАА». В воздухе все еще витал слабый запах дыма, проникающий через фильтрационные системы скафандров.

Мэрфи остановился.

— Не забывайтесь, Мэрфи. Я обязана отчитываться только перед полковником, но уж никак не перед младшим по званию и по должности офицером. Мои проблемы и мои действия — это не ваша забота, лейтенант.

Семь метров. Мэрфи выхватил из кобуры лазер и направил его на Шейн.

— Вся эта операция — моя забота, капитан, и меня беспокоит, когда старший по званию офицер ведет себя сумасбродно.

«О Господи, — подумала Шейн, замедляя шаг. — Этого парня врасплох не возьмешь. Транслирует ли он их разговор на корабль? Почему он оказался здесь?»

— Намерены меня пристрелить, Мэрфи?

Лейтенант попятился.

— Думаю, вы намерены спровоцировать мятеж или нечто в этом роде.

— Вы собираетесь убить старшего по званию офицера, вашего непосредственного командира из-за своей собственной паранойи?

Очевидно, такой оборот дела не входил в планы Мэрфи.

— Я слышал ваш радиоразговор с Коннером и Хогланд… зачем вы сказали им, что заметили что-то подозрительное? Ведь ничего же не было, не так ли?

Шейн продвинулась к нему на пару шагов, надеясь, что теперь голос ее зазвучит со вновь обретенной уверенностью.

— Ты болван, Мэрфи, тебе же прекрасно известно, насколько еще зелен Коннер. Должен же он каким-то образом набираться опыта. Вот я и подкинула ему тактическую задачку. Пусть учится. Тяжело в ученье — легко в бою, как говаривал один древний полководец.

Шесть метров.

— Вам следовало согласовать это… — начал Мэрфи неуверенно.

Все, он дрогнул. Теперь нужно его добить.

— Что-то не припомню, чтобы устав предписывал командиру согласовывать мероприятия по боевой подготовке личного состава с подчиненными. Спрашиваю вас еще раз, лейтенант Мэрфи, вы намерены выстрелить в меня?

Гнев Мэрфи уступил место страху. Если Шейн говорит правду, то его, а не ее, ждет трибунал. Он опустил оружие. Шейн улыбнулась и покачала головой.

— Счастье твое, что ты не выстрелил, Мэрфи. Возвращайся в казарму и считай себя под домашним арестом.

Мэрфи молчаливо отдал честь и, повернувшись на каблуках, направился к кораблю. Шейн последовала за ним, сохраняя дистанцию в пять метров позади.

— Один вопрос, лейтенант. Ты с кем-нибудь советовался или решился на это по своей собственной инициативе?

Мэрфи вздохнул.

— Моя собственная инициатива. Никто даже не знает, что я здесь.

Шейн включила генератор помех и влепила в спину лейтенанта заряд станнера. Мэрфи камнем рухнул на землю.

Шейн постояла некоторое время над бесчувственным телом, напряженно вслушиваясь в эфир — не слышно ли сигналов тревоги? Нет, не слышно. Никто, кроме пленников, не видел произошедшего. Мэрфи не солгал. Никто не знал, что он здесь.

Шейн оттащила лейтенанта в развалины здания Службы Безопасности и засыпала его мусором.

Затем, бросив последний взгляд на «Кровавый Поток», она повернулась лицом к пленникам. В ее распоряжении был час, в лучшем случае полтора.

Она искренне надеялась, что кто-нибудь из оравы заключенных знает, куда же, черт побери, все они могут рвануть, оказавшись на свободе.

И она вместе с ними.

Глава 14

Не прошло и полутора месяцев со дня совещания на Марсе, как началось очередное дипломатическое «вторжение» на Землю.

Дмитрий Олманов принимал участие в каждом Земном Конгрессе со времен первого, подписания Хартии. Нынешний Конгресс был одиннадцатым по счету.

До созыва Конгресса оставалось еще более двух месяцев стандартного времени, но предшествующие ему политические игры были уже в полном разгаре.

Конгресс осуществлял три функции: пересмотр политических границ Конфедерации, прием в ее состав новых членов и, самое важное, модифицирование Конфедеративной Хартии, документа, благодаря которому и функционировал весь механизм Конфедерации.

Важнейшим фактором политического влияния являлось количество мест, которыми обладал в Конгрессе тот или иной блок. Число так называемых «основных» мест равнялось сорока пяти из семидесяти пяти мест — или из восьмидесяти трех, если считать членов, принятых в Конфедерацию на прошлом Конгрессе и проходящих испытательный срок.

Альянс Сириуса и Центавра имел двадцать два этих основных места. Они обладали большинством мест со времени основания Конфедерации. Это означало, что на протяжении века две самые богатые и — как любили подчеркивать три другие ветви Конфедерации — наиболее европеизированные ветви доминировали в Конгрессе.

Но ничто не вечно во Вселенной.

На Одиннадцатом Конгрессе могло произойти перераспределение политического влияния.

Принимаемые в состав Конфедерации планеты обычно проходили несколько стадий в Конгрессе — испытательный срок, членство без права голосования, членство с правом голосования и, наконец, получение основных мест.

Здравый смысл подсказывал Олманову, что на предстоящем Конгрессе шесть новых планет получат основные места: две — из Союза Альфы Центавра, одна — из Сообщества Сириуса, три — из остальных ветвей Конфедерации. Возобладай здравый смысл и в Конгрессе, тогда Цинос и Окцисис сохранят за собой большинство, самое незначительное большинство, какое они когда-либо имели, но все же большинство.

Проблема заключалась в том, что действия некоторых политиканов зачастую противоречат здравому смыслу.

Сопровождаемый Амброузом Дмитрий шел по кварталу дипломатических представительств. Он впервые за все время после прибытия с Марса покинул Башню Конфедерации — колоссальное, почти километровой высоты, здание, оставшееся позади. Оно пронзало голубое небо Австралии своим острым шпилем, который казался Дмитрию претенциозным памятником самонадеянной гордости. Его, Дмитрия, гордости.

— Еще один грех, — задумчиво пробормотал Дмитрий.

— Сэр? — подал голос Амброуз.

Дмитрий покачал головой.

— Гордыня. Интересно, гордились ли долбрианцы своим Лицом так же, как мы гордились нашим правительством?

— Я не знаю, сэр.

— Конечно же, не знаешь. И никто не знает. В этом-то вся прелесть. Через миллион-другой лет от всего этого, — он обвел тростью вокруг, — может остаться лишь пыль. Впрочем, какой там миллион. Раньше гораздо. А мы с тобой суетимся, мечем бисер перед свиньями.

Дмитрий заметил на лице Амброуза недоуменно-жалобное выражение, которое обычно означало, что остатки человеческого мозга телохранителя потеряли нить разговора. Амброуз понимал все буквально, и после последних слов Дмитрия представил себе, вероятно, как грязным свиньям кидают драгоценные камешки.

Дмитрий вздохнул.

Здания дипломатических представительств в беспорядке скучились у подножья Башни Конфедерации, будто коленопреклоненные верующие у ног пророка.

Олманов окинул взглядом территорию, прилегающую к Башне. Не было видно ни единой души вокруг, но уж кто-кто, а Дмитрий знал, что невидимые мониторы следят за каждым его шагом и жестом. Каждый фонтан, каждый кустик и цветок, каждый камешек контролировался Службой Безопасности.

Окружающее Дмитрия спокойствие и умиротворение были такими же естественными, как и псевдочеловеческая сущность Амброуза.

Дмитрий раздраженно фыркнул. Ему до скрежета зубовного осточертела вся эта шпиономания, ощущавшаяся здесь, на Земле, еще сильнее, нежели на Марсе.

Миновав огромную клумбу, Дмитрий и Амброуз вошли в непритязательное на вид здание, которое можно было принять за склад или домик садовника.

А между тем, в здании этом находились офисы второго по могуществу — после самого Дмитрия — человека Конфедерации.

Дмитрий пришел сюда для встречи с Пирсом Адамсом, представителем Архерона в Земном Конгрессе, делегатом в Земной Исполнительный Комитет от Союза Альфа Центавра (САД), вице-президентом «Центаури Трейдинг Компани» и главой центаврийской разведки.

Амброуз последовал за Дмитрием вниз по лестнице, ведущей под землю, где располагался административный корпус размерами раза в три больше наземного здания. Дмитрий не нажимал на кнопки, не пользовался ключами, не говорил с охранниками — которые, впрочем, и не попадались на его пути, — но бронированные двери услужливо распахивались при его приближении.

Войдя в офис Адамса, Дмитрий сразу же почувствовал, что система кондиционирования выведена в режим самой низкой температуры. Однако Адамс, восседавший за столом в рубашке с короткими рукавами, казалось, изнывал от жары. Что до Дмитрия, то он даже в своей утепленной куртке ощущал холод, напоминавший ему о Марсе.

«Интересно, — подумал он, — что это — тоска по дому или Адамс просто решил досадить мне?»

Единственным украшением кабинета был настенный голографический пейзаж, изображающий мрачные горы, охваченные нескончаемой снежной бурей. Время от времени отражающийся от виртуального льда свет сдвоенного солнца сверкал радугой умопомрачительной красоты.

Глядя на пейзаж, Дмитрий пришел к выводу, что Адамс все же испытывает ностальгию.

— Предпочитаю говорить с тобою наедине, — сказал Адамс вместо приветствия.

Его слова не произвели на Амброуза никакой реакции.

— Подожди меня снаружи, Амброуз. — Дмитрий кивком указал телохранителю на дверь.

— Слушаюсь, сэр.

Охранник неторопливо вышел и осторожно прикрыл за собою дверь, оставив Дмитрия и Адамса одних в сиянии снежной бури.

— Зачем ты хотел меня видеть? — спросил Адамс.

Дмитрий не стал садиться, а просто оперся обеими ладонями на рукоятку трости и слегка наклонился вперед.

— Я хотел бы узнать, почему со стороны Экономического Сообщества Сириус-Эридани было два голоса, не поддержавших операцию «Распутин».

Адамс бросил на Дмитрия несколько удивленный взгляд.

— Видимо, тебе следует спросить об этом представителей Сообщества Сириуса…

— Я не желаю говорить об этом с Калином Грином… пока.

Лицо Адамса вновь приняло непроницаемое выражение.

— Соблаговолишь выслушать мои соображения? — спросил Дмитрий.

— Валяй, излагай свою теорию. Я никак не пойму, куда ты клонишь.

— Сейчас поймешь. — Дмитрий не спускал глаз с голографического пейзажа. — Операции «Распутин» предшествовала подготовка, на которую ушло несколько лет. Подготовка проводилась в основном тобой и Сообществом, поскольку и предложение исходило от альянса Сириус-Центавр.

— И что?

— А то, что эти два голоса Сообщества, не поддержавшие «Распутина», могли бы теоретически стоить уйму капиталовложений, затраченных на подготовку.

— Если бы блок Инди проголосовал против.

Дмитрий улыбнулся замерзшему голографическому пейзажу.

— Так почему же они не сделали этого?

Адамс не ответил.

— Коалиция, которую сколачивает Инди, явно не в восторге от «Распутина», не так ли? Они считают всю операцию нежелательным прецедентом вмешательства ЗИКа во внутрипланетные дела. А поскольку альянс Центавр-Сириус обладает монополией на основные места в Конгрессе, они считают ЗИК инструментом политики европеоидов.

Дмитрий обернулся к Адамсу.

— Похоже на то, что Инди решили проигнорировать очевидное. Они хотели, чтобы «Распутин» прошел.

Адамс осклабился.

— А почему они вдруг захотели этого?

— По той же самой причине, по которой ты желал провала предложения.

— Ты мог бы выражаться яснее? Не надо ходить вокруг да около.

Адамс был одним из тех немногих членов Земного Конгресса, которые не любили дипломатических недомолвок. Если Дмитрий и уважал Адамса за что-либо, так это за его прямоту. Ну, еще, может быть за то, что Адамс посмел говорить с Дмитрием подобным тоном. Мало кто в Конфедерации мог позволить себе такое.

— Дело в том, — сказал Дмитрий, — что грядущий Конгресс почти наверняка вызовет раскол в политической структуре Конфедерации. Инди сейчас на подъеме. Их экспансия на протяжении последнего века принесла им новые места в Конгрессе; их коалиция получит большинство при прямом голосовании.

— Ничего нового ты мне не сообщил. То, что ты сказал, — общеизвестно.

— А общеизвестно ли то, что Инди планируют протолкнуть места без права голоса прямиком в позицию основных?

По бесстрастному лицу Адамса промелькнула тень. Тень мимолетная — человек этот отличался фантастическим самообладанием, — но Дмитрий почувствовал, что попал в точку. Адамс явно беспокоился.

— Это серьезное нарушение регламента.

— Регламента, да, — сказал Дмитрий. — Закона — нет. Поэтапное продвижение от низших позиций к высшим — традиционно, однако не строго обязательно. От планеты требуется лишь заселение людьми на протяжении восьмидесяти лет и достижение численности населения в полмиллиарда человек.

— И ее название включают в Хартию.

— И ее название включают в Хартию, — кивнул Дмитрий. — Однажды был даже прецедент…

— Первые пять основных мест были получены немедленно по подписании Хартии. Да, я помню об этом. Но я не понимаю, какое отношение это имеет к «Распутину».

— Самое прямое, — заявил Дмитрий.

Роберт Каунда сидел в одной из уединенных гостиных отеля «Виктория». Полусферический голо-графический купол, возвышающийся над ним и делегатом Протектората Инди, создавал иллюзию пребывания на крыше отеля. Бездонное голубое небо и тихоокеанский прибой были искусно смоделированы, равно как и панорама протянувшейся почти до самого горизонта столицы Конфедерации. На самом деле собеседники общались друг с другом на глубине нескольких уровней под земной поверхностью.

Каунда отхлебнул чаю и продолжил излагать свою точку зрения по волнующей обоих собеседников теме.

— Даже если эта ситуация для нас беспроигрышна, как ты говоришь, мне совсем не нравится, что Конфедерация — и особенно Исполнительный Комитет — получает такой козырь.

Его визави, Сим Вашния, делегат в Земной Исполнительный Комитет от Народного Протектората Эпсилон Инди, представитель Шивы в Земном Конгрессе, почти утопал в глубоком мягком кресле. Лицо его не выражало ничего, кроме, пожалуй, легкого лукавства.

— Прежде тебя удовлетворяла моя аргументация…

— Да, когда мы подсчитывали основные места в Конгрессе. Ты неустанно подчеркивал, что Союз Центавра и Сообщество Сириуса обладают большинством. Но с этими двумя, не поддерживающими «Распутина» голосами Сириуса, мы вполне могли заблокировать операцию.

— Что ты на это скажешь? — спросил Каунда.

— Да, мы могли заблокировать операцию. Фактически, именно поэтому два сирианских голоса не поддержали ее.

Каунда поставил полупустую чашку чаю на стол.

— Не понял.

Ему не нравились ни политические игры, ни возня спецслужб, и хотя сам он давно уже являлся шефом полиции Мулавайо и главой разведки всей планеты Мазимба, он так и не научился искусству тонкой дипломатии. Это понуждало его доверять людям типа Вашнии, искушенным в подобного рода вещах, а он не любил доверять людям.

— Произошедшее вовсе не было случайным, — объяснил Вашния. — Те два сирианских голоса были запланированными.

— Они сами хотели, чтобы предложение провалилось, — закончил Каунда мысль собеседника, стараясь говорить ровным тоном, не выдающим удивления.

Задумавшись на секунду, Каунда вдруг понял, что Сириус и Центавр — а значит и Олманов — попытались повернуть дело таким образом, чтобы участие ЗИКа в осуществлении акции на Бакунине не казалось бы столь очевидным. Более того, они хотели создать видимость абсолютной непричастности ЗИКа к операции «Распутин». Они ожидали от нас того, что мы твердо выступим против и нанесем им поражение с перевесом в два голоса. Но если они сами желали провала предложения, зачем тогда вообще было выдвигать его?

Вашния рассеянно потеребил свою седую бороду.

— Операция «Распутин» — далеко не экспромт. Последние фазы спланированной миссии потребовали почти пяти лет тщательной подготовительной работы, проведенной разведывательными службами Центавра и Сириуса. И проделали они это с ведома ЗИК.

— Несомненно.

ЗИК ревниво оберегал свое положение в разведывательных кругах Конфедерации, контролируя все сколь-нибудь значимые тайные акции в отношении той или иной планеты.

— Итак, — продолжил Каунда, — предложение Исполнительному Комитету было всего лишь дымовой завесой…

— Предназначенной для прикрытия перестройки объединенных разведывательных аппаратов Центавра и Сириуса. Они рассчитывали, что идею заблокируют.

— Точно. Задумка их была такая: подготовить почву для операции «Распутин», затем провалить предложение в Комитете, потом задействовать на Бакунине воинские соединения Сириуса или Центавра — якобы без ведома ЗИК — и, наконец, поставить Конгресс перед свершившимся фактом. И волки сыты, и овцы целы.

— Но вследствие того, что Протекторат воздержался, ответственность за операцию легла на ЗИК.

— И мы приложили к этому руку. — Вашния позволил себе довольно улыбнуться.

— Мне кажется, для нас было бы лучше, если бы мы вообще отмежевались от операции.

— Да, но ведь мы именно этого и добились. И кое-чего еще. — Вашния посмотрел на смоделированную панораму Сиднея.

— Когда пыль уляжется, когда Конгресс впервые соберется в этом новом веке, мы, наконец-то, увидим, как европеоиды теряют свое главенствующее положение. Нужно мыслить перспективно, Каунда.

Каунда тоже окинул взглядом голопанораму Сиднея, но промолчал.

— Если операция провалится, то что ж… пусть проваливается. Но если она увенчается успехом…

— Если, — буркнул Каунда.

Ему потребовалось более месяца, чтобы решиться покинуть Марс.

Это оказалось гораздо труднее, чем он себе представлял. За девять лет он сильно привязался к мрачноватому марсианскому ландшафту, суровому климату и, более всего, к своему уединению.

Даже осознание того, что где-то далеко на огромном расстоянии в пятнадцать световых лет, на Бакунине, вскоре чертям станет тошно, не могло заставить его поторопиться. Грядущие события на Бакунине можно было считать, в каком-то смысле, завершенными. Первостепенную важность приобретали теперь приближающийся Земной Конгресс и то, что произойдет в процессе его работы.

Больше всего добровольного ссыльного беспокоило сейчас то, что ему придется вскоре окунуться в людской водоворот, впервые за девять лет отшельничества.

И вот, наконец, он оставил — с большим сожалением — хрустальную сказочную страну, которая давала ему приют на протяжении столь долгого времени. Воздав последние почести одинокой могиле, он отправился в дальний путь к ближайшему поселению.

Глава 15

Доминик не спускал глаз с дороги, а Тетсами неотрывно смотрела на своего компаньона. Новехонький контрагравитационный грузовичок резво бежал по туннелю, будто последний построили именно для него, а не для магнитного пригородного поезда.

— Я никак не врублюсь, зачем нужно было покупать его, — сказала девушка, нарушая слишком затянувшуюся паузу.

— Нам необходим туннель для этой работы.

— Понятно, — бросила Тетсами и отвернулась, чтобы не видеть его неподвижного лица.

Они неслись по туннелю Годвин-Прудон; мощные магниты проскальзывали мимо, словно безмолвные пульсации сердца в громадной бетонной вене. Сейчас грузовик проезжал как раз под лесом к востоку от Годвина; впереди лежала уцелевшая подземная автострада, ведущая почти до самого Прудона.

Магнус и Тетсами совместили инспекционную поездку по туннелю с визитом к рекомендованному Йоханном Леви электронному «кудеснику», и — Тетсами пришлось признать это — Доминик выбрал наиболее безопасный для них способ передвижения.

— И все же, зачем ты купил его? Ведь он никем не охраняется.

— Тебя беспокоят затраты?

— Да, черт побери, меня беспокоят затраты, без которых можно было обойтись. Никогда не думала, что…

— Туннель — относительно дешевое капиталовложение, — перебил ее Доминик.

— Дешевое? — Тетсами едва не поперхнулась. — Ты отвалил почти сотню кило за этого белого слона.

— Как я уже сказал, это — капиталовложение. — Доминик начал непроизвольно постукивать кончиками пальцев по пульту управления.

— Тетсами, не думай о деньгах, которые мы тратим. В данный момент меня волнует лишь предстоящая операция.

— А если что-нибудь пойдет не так, как мы спланировали?

Доминик поднес руку к лицу.

— Отступать поздно. У нас не осталось выбора.

Тон, которым он произнес это, заставил Тетсами внутренне поежиться. Уже в который раз за время их знакомства Тетсами испытывала какой-то безотчетный испуг перед своим новым партнером. Вот и сейчас ее немного напугал его ничего не выражающий взгляд, который он бросал на проносящиеся мимо стены туннеля.

Грузовиком управлял компьютер, и Тетсами вдруг захотелось, чтобы на месте водителя сидел Айвор — в его присутствии она чувствовала себя гораздо увереннее. К несчастью, Айвор на несколько дней уехал из Годвина по каким-то своим делам.

Искоса взглянув на Доминика, девушка решила сменить тему разговора.

— Как сработала наша легенда?

— Неплохо. В банке «Махаган» купились на нее, и думаю, слухи уже начали распространяться. В одном месте, где я приценялся к лазерам для горных разработок, владелец фирмы пообещал свести меня с покупателем, который очень интересуется долбрианскими артефактами.

Тетсами показалось, что Магнус улыбнулся. Или ей просто пригрезилось?

Они придумали свою «легенду», чтобы объяснить приобретение заброшенного недостроенного туннеля, а также огромного количества горного оборудования, лазеров и вещей более специфических. Долбрианцы — названные так по имени планеты, на которой впервые были обнаружены конкретные доказательства их былого существования — являлись расой, процветавшей, возможно, миллион веков назад. По всему пространству Конфедерации долбрианцы оставили после себя следы, не последнее место среди которых занимали величественные сооружения на марсианской равнине Сидония.

Однако наиболее заметными артефактами, уцелевшими после исчезновения своих создателей, являлись даже не руины, здания или какая-либо технологическая форма, а планеты, которые долбрианцы сформировали.

Согласно различным источникам, в пределах Конфедерации имелось от пяти до двух дюжин долбрианских планет. Планет, на которых по всем законам Вселенной не могла существовать жизнь. Планет в системах тройных солнц; планет, кружащих по орбите слишком близко — или слишком далеко — от той или иной звезды; планет, входящих в систему солнца, слишком молодого, слишком старого, слишком слабого…

К примеру, тот же Бакунин, вращающийся вокруг постепенно затухающего оранжево-красного солнца — звезды, которая даже не имела названия до прибытия в систему людей. На Бакунине, однако, пока не было обнаружено конкретных доказательств присутствия здесь долбрианцев, хотя время от времени группы ученых-энтузиастов, заручившись поддержкой влиятельных политиков или меценатствующих толстосумов, предпринимали отчаянные вылазки в горы или океанские глубины в надежде обнаружить материальные «улики» пребывания легендарных долбрианцев на планете.

Вот почему Доминик и Тетсами и решили сыграть на этой «золотой лихорадке» поиска долбрианских артефактов, на этой охоте за гипотетическими сокровищами исчезнувшей могущественной расы.

— А как ты сам считаешь, действительно ли под горной грядой Дидро можно найти артефакты долбрианцев?

Доминик вроде бы снова улыбнулся. Или это была лишь игра света, отразившегося от ветрового стекла?

— Долбрианцы, — сказал Магнус, — это миф, распространяемый людьми вследствие того, что они неспособны объяснить происхождение марсианских горных образований и эволюцию пригодных для жизни планет.

И все это, как обычно, Доминик произнес с непроницаемым выражением лица.

— Ты веришь в это?

Он покачал головой.

— С некоторых пор не совсем…

Спустя несколько секунд Тетсами решилась спросить:

— Ты умолк так внезапно. Хотел что-то сказать?

— Извини, задумался. Вспомнилось о давнем.

Тетсами не стала побуждать его к откровенности. Пожелает — сам расскажет. Собственно говоря, она практически ничего не знала о его прошлом, кроме того, — по его собственному признанию — что он довольно долгое время служил в Земном Исполнительном Комитете. Со дня памятного разговора на крыше отеля «Вальдгрейв» Тетсами старалась не задавать вопросов о его жизни, предшествующей существованию «Годвин Армз Энд Армаментс». Она старалась по мере сил обуздывать свое природное любопытство, которое, тем не менее, постоянно давало о себе знать.

Магнус, вероятно, почувствовал ее безмолвный интерес, а может просто находился в необычном для него разговорчивом настроении. Во всяком случае, он признался:

— Мне приходилось бывать на Марсе и на равнине Сидония.

— В самом деле? — Несмотря на решимость сдерживать себя, Тетсами почувствовала, как любопытство ее вспыхнуло с новой силой.

Доминик кивнул.

— Давно. Еще когда я работал в Исполнительном Комитете. После того, как атмосферу Марса сделали пригодной для дыхания, ЗИК начал использовать старые бункера и другие сооружения для тайных совещаний, а также в качестве надежных явок и убежищ. Большинство из них сконцентрировано в окрестностях Сидонии.

Тетсами не смогла удержаться от улыбки. Довольно забавной выглядела воображаемая картина археологической находки тысячелетия, окруженной шпионами и агентами тайной полиции. Весьма парадоксальная ситуация.

— Так вот, — продолжал Доминик, — когда я поделился своей точкой зрения с одним начальником на Марсе, тот устроил мне экскурсию на равнину для ознакомления с Лицом. Сказал, что хочет преподать мне урок смирения и покорности.

— Ну, и как?

— Что — как?

— Научило тебя Лицо смирению и покорности? Впервые Тетсами увидела и услышала, как Доминик Магнус смеется.

Злополучный туннель пригородного поезда так и не «добрался» до места назначения — космопорта Прудон. Он закончился в нескольких километрах от городской черты, в нагромождении строительных лесов и брошенного оборудования. Финансовая катастрофа убила проект, оставив его незавершенным.

Доминик припарковал контраграв позади массивной землеройной машины, которую почему-то никто не посчитал достойной спасения. Доминик отправился на разведку — посмотреть, нет ли поблизости выходов на поверхность — а Тетсами осталась среди паутины строительных лесов. Похоже, они были здесь первыми людьми с тех времен, когда проект рухнул под бременем финансовых проблем.

Вход в туннель со стороны Годвина изобиловал кучами мусора и грязи, а здесь, в холодном сиянии фар грузовика, туннель казался почти чистым. Вплоть до самих строительных лесов стены и закругленный потолок были отделаны белым кафелем; большие магниты по-прежнему тускло поблескивали в своих полупрозрачных пластиковых корпусах, покрытых тонким слоем давнишней пыли. Землеройная машина, заполнявшая собою тупик туннеля, напоминала гигантское хищное насекомое, изготовившееся было к прыжку, да так и застывшее на месте. Хромированные конечности механического монстра не успели, видимо, дотянуться до бугристой каменной стены, прежде чем было отключено питание.

Тетсами взобралась по лесенке, открыла дверцу в «голове» машины, оглядела кабину и скользнула внутрь. Теперь она поняла, почему металлического зверя бросили здесь — магниты в стенах уменьшили диаметр туннеля более чем на метр, и машину нужно было разобрать, а уж потом вытаскивать наружу по частям.

Девушка уселась в кресло управления и пробежалась пальцами по клавиатуре пульта. Ей понравилась эта мощная, как танк, зверюга с цилиндрическим телом и дюжиной рук-манипуляторов, держащих сверла, буры, лазеры и другие инструменты, которыми она могла сокрушить самые твердые горные породы.

«Жалко, что ее нельзя извлечь из этой дыры», — подумала Тетсами.

Тем временем вернулся Доминик. Ему удалось найти выход на поверхность. Тетсами с неохотой покинула кабину землеройной машины, отметив про себя, что на пульте управления имеется вход для биоинтерфейса.

Обнаруженная Домиником эксплуатационная шахта выходила на отлогий склон, поросший редким кустарником и представляющий из себя неплохой наблюдательный пункт, с которого открывался панорамный вид на город Прудон и расползшийся во все стороны одноименный космопорт.

Доминик и Тетсами начали спускаться по усыпанному гравием склону в направлении порта.

Не проходило и десяти секунд, чтобы не стартовал или не совершал посадку какой-нибудь летательный аппарат. По мере спуска становилось все труднее определить, где кончается город и начинается космопорт; они, фактически, слились воедино. Космопорт Прудон напоминал некое хромированно-неоновое растение-мутант, широко раскинувшее свои ветви, которые, в свою очередь, пустили ростки в виде взлетно-посадочных полос и площадок, похожих на гигантские железобетонные листья. Ветви эти охватывали город, пронзая его колоссальными щупальцами. Некоторые отрезки взлетно-посадочных полос превратились в проспекты и авеню, по которым двигался наземный транспорт; древние роскошные лайнеры стали отелями, а высотные городские здания — башнями диспетчерских служб.

Короче говоря, все перемешалось.

Над всем этим буйством урбанистической архитектуры высилась группа белых мраморных башен в центральной части города — единственный признак упорядоченности в царящем здесь хаосе. В башнях этих располагались штаб-квартира и офисы «Прудон Спейспорт Девелопмент Корпорейшн» — самого богатого предприятия Бакунина.

— Ты знаешь, куда нам идти? — беспомощно спросила Тетсами, осознав, наконец, насколько огромен космопорт.

Доминик кивнул.

— Фирма «Мосаса Сэлвидж» — где-то вон там.

Он указал на обширный участок земли на условной границе между городом и портом, сплошь занятый рядами космических кораблей. Присмотревшись, Тетсами поняла, что все эти корабли — реликты, давно вышедшие из строя. У некоторых недоставало носовых частей, у других отсутствовали приводные секции, у многих от корпусов вообще осталась половина или даже треть. Судя по потускневшим от времени опознавательным знакам, здесь находили последний приют корабли со всех уголков Конфедерации.

Среди них попадались и военные звездолеты, попавшие сюда явно после того, как их изуродовали в бою.

Никто не остановил Доминика и Тетсами, когда они, спустившись с холма, начали продвигаться между бесконечных рядов погибших кораблей. Вокруг было неестественно тихо; даже лихорадочная активность космопорта Прудон, казалось, не могла просочиться на это грандиозное кладбище.

— Не слабо, — заметила Тетсами. — Тхаэле Мосаса имеет, наверное, концессию на каждый заброшенный или подбитый корабль, попадающий на эту свалку.

— Это весьма доходное соглашение, заключенное между мистером Мосасой и администрацией космопорта Прудон. — Голос принадлежал не Доминику.

Оба обернулись, и взорам их предстала сплющенная на полюсах сфера диаметром около метра. Она парила в воздухе на уровне глаз Тетсами, нацеливая на посетителей по меньшей мере три телескопических сенсорных устройства. Голос исходил откуда-то из глубин до блеска отполированного металлического корпуса.

— Молодая леди и киборг желают повидаться с Мосасой?

«Киборг? Кого эта штуковина имеет в виду?» — подумала Тетсами.

А «штуковина» медленно заскользила по широкой орбите вокруг них, едва не задевая стоящие по обеим сторонам прохода искалеченные суда.

— Боюсь, он занят, — молвила сфера. — Могу ли я чем-то помочь вам?

Тетсами завороженно смотрела на плавное движение аппарата, гадая, каким образом ему удается держаться в воздухе. «Скорее всего, внутри у него контраграв», — решила девушка.

— Нет, нам нужен мистер Мосаса.

Машина издала какой-то иронически-обиженный шум, будто ей нанесли оскорбление.

— А могу я узнать, кто его спрашивает?

— Нет, — бросил Дом.

Странное устройство наклонилось под углом, который вполне подходил под определение «саркастический».

— В самом деле? Вы что же, полагаете, что я стану беспокоить его из-за пары каких-то бродяг, которые даже на соизволят…

— Йоханн Леви послал нас сюда, — прервал Доминик робота.

Механизм принял первоначальное положение и проговорил несколько раздраженным тоном:

— Так бы сразу и сказали. Следуйте за мной.

С этими словами расплющенная сфера развернулась вокруг своей оси и быстро поплыла по проходу между рядами кораблей. Пролетев метров десять, она остановилась и спросила:

— Ну, и чего вы ждете?

Доминик и Тетсами пошли за ней, держась метрах в двух позади.

— Как думаешь, кто управляет этим приспособлением? — вполголоса спросила девушка.

Не меняя курса и не снижая скорости, робот повернулся к ней своими видеосенсорами.

— Позвольте представиться, мисс. Мое имя — Беспорядочная Походка. Я — продвинутая голографическая кристаллическая матрица, созданная Расой, ныне покойной. В настоящее время я — полноправный партнер в фирме «Мосаса Сэлвидж Инкорпорейтид».

Робот завернул за угол, когда Тетсами почувствовала, как по ее спине прошелся холодок. Искусственный интеллект? Но ведь это…

Она мысленно одернула себя, прежде чем подыскать нужное слово, вроде «незаконно» или «аморально». В конце концов, почему бы Мосасе и не работать с искусственным разумом? Бакунин — единственное место, где он может позволить себе это.

Правда, потому лишь, что Бакунин не является частью Конфедерации.

Принимая во внимание то, откуда прибыли ее собственные предки, относиться с предубеждением к искусственному интеллекту было лицемерно. Многие люди испытывали бы такие же чувства по отношению к ней, знай они об ее происхождении.

Обогнув вслед за своим «гидом» искореженный корпус некогда роскошной «Хеджиры», они увидели мистера Тхаэле Мосасу, который стоял на краю круглой бетонированной площадки.

Мосаса оказался чрезвычайно высоким, чернокожим, абсолютно лысым человеком с суровым выражением лица, на котором не было бровей и ресниц. Одет он был в шорты цвета хаки, перепоясанные специальным ремнем для инструментов; в каждом ухе его торчало по полдюжине серег. Мосаса настраивал какое-то устройство, установленное на треножнике и направленное через всю площадку в сторону огромного металлического кольца, снятого, видимо, с демонтированной приводной секции военно-транспортного звездолета.

Он обернулся к ним, и Тетсами увидела, что всю левую сторону его обнаженного торса украшает гигантская люминесцентная татуировка, изображающая дракона и непрестанно меняющая цвета в красновато-коричневом свете Кропоткина. Длинная шея дракона обвилась вокруг шеи Мосасы, а голова чудовища уткнулась носом под его левое ухо. На Тетсами и Доминика немигающим взглядом уставились три глаза — два человеческих и один с профиля драконьей головы.

— Освобожусь через пару минут, — пробурчал Мосаса и, повернувшись спиной к пришедшим, снова склонился над треножником. Устройство, направленное на тор [7] диаметром метров в десять, напоминало излучатель элементарных частиц.

Робот — Беспорядочная Походка — поправила себя Тетсами — подплыл к ней и Дому и проговорил с некоторым злорадством:

— Я же вас предупреждал — он занят.

«Дожили, что называется, — мрачно подумала девушка. — Компьютер ехидничает над нами. Мало того, он — компаньон Мосасы».

При мысли о совместной работе с разумным компьютером у Тетсами мурашки поползли по коже.

Мосаса продолжал колдовать над своим излучателем.

— А что он делает? — поинтересовался Доминик у зависшего в воздухе робота.

— Скажите мне, кто вы такие, тогда я скажу, что он делает, — капризным тоном потребовала сфера.

Доминик вопросительно взглянул на Тетсами; та пожала плечами, предоставляя ему право решать самому.

— Ну же, не упрямьтесь, — настаивал Беспорядочный. — Мы с Мосасой — одна команда. И если вас прислал Йоханн, вам потребуемся мы оба.

— Доминик и Тетсами, — сказал Дом. — Этого достаточно, пока мы не удостоверимся, что вы будете работать на нас.

Тетсами чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда робот описал круг и замер сантиметрах в трех от ее лица.

— Тетсами?

Она похвалила себя за то, что удержалась от изумленного взгляда.

— Д-д-да? — только и сумела она выдавить.

Доминик как-то странно посмотрел на Тетсами, словно лишь сейчас заметил ее замешательство.

— Мне знакомо ваше имя. Вы с Дакоты?

Проклятье. Фамилия Тетсами была одной из самых распространенных на Дакоте, но об этом мало кто знал даже на остальных планетах Семи Миров. Потрудись кто-либо углубиться в историю конца двадцать первого века — а точнее, в историю Геноцидной Войны против Расы — он мог бы раскопать интересные факты о кое-каких Тетсами. Для большинства же людей это была просто фамилия, ничего больше.

Учитывая, однако, что генетику носителей фамилии Тетсами разработали для интерфейсной связи между человеком и ЭВМ, и принимая во внимание то, каких специфических взаимосвязей удалось достичь при использовании захваченных в плен искусственных интеллектов Расы…

Да, робот знает ее. Он, должно быть, ровесник войны. Если не старше.

Тетсами попыталась было сказать что-нибудь, но, ощутив во рту необычную сухость, просто кивнула.

— Какая удача. Надеюсь, мы как-нибудь выкроим с вами свободную минутку, чтобы поговорить на профессиональные темы, товарищ…

Сенсоры робота чуть ли не касались лица девушки, и Тетсами почувствовала, что дрожит мелкой дрожью. Магнус, наконец-то, пришел ей на помощь, сказав:

— Вы обещали объяснить нам, что он делает…

— Ах, да… — робот переместился ближе к Доминику, и девушка облегченно вздохнула.

«Он знает меня, — подумала она. — Эта чертова штука знает меня».

Тетсами отступила на пару шагов назад, тяжело села на кучу демонтированной корабельной брони и принялась поглаживать пальцами многочисленные шрамы, оставшиеся на металле после ударов микрометеоров.

Беспорядочную Походку девушка слушала вполуха.

— …другими словами, он пытается запрограммировать поле Эмерсона на остановку пули.

— Инженеры пытаются добиться этого с того самого момента, когда удалось воспроизвести Эффект Эмерсона в лабораторных условиях, — заметил, Доминик.

— Я постоянно говорю ему о том же, — сказал робот, — но он уверен, что сможет заставить поле амортизировать кинетическую энергию частицы.

— Каким образом? Конечно, эффект основан на поглощении энергии, но если поле настроено на частоту массивной частицы…

— Да, Мосасе трудновато приходится… пардон, вам лучше отвернуться. Если данное испытание такое же, как все остальные…

Тетсами смотрела в противоположную от площадки сторону, но почувствовала жар от гигантской белой вспышки, едва не ослепившей ее ярким светом, отразившимся от песчаной почвы.

Девушка обернулась, протирая глаза и ожидая увидеть, что весь аппарат расплавился, превратившись в шлак. Однако кольцо осталось на месте, а подошедший к нему Мосаса считывал показания приборов и удовлетворенно кивал головой.

Парящий в воздухе робот наклонился из стороны в сторону несколько раз, поразительно напоминая человека, грустно качающего головой.

— Он считает, что вся проблема заключается в аппаратном обеспечении.

Тетсами встала и подошла к Доминику.

— Что это за вспышка была?

Тот указал рукой на кольцо.

— Силовое поле обратило несколько микрограммов углерода в энергию.

— Разве такое возможно? — Рука Тетсами непроизвольно потянулась к поясу, к кнопке включения персонального защитного поля.

Дом улыбнулся, заметив ее жест.

— Не волнуйся, персональное поле — даже вырабатываемое генераторами армейского образца — не скалибровано на длину волны объекта более тяжелого, чем электрон.

— Кроме того, — встрял Беспорядочная Походка, — поле с таким незначительным падением энергии обязательно коллапсирует вследствие перегруппировки… Надо отвлечь Мосасу, не то он с головой окунется в данные результатов испытания, и вы вряд ли сможете поговорить с ним сегодня.

Робот быстро заскользил по воздуху к Мосасе и громадному кольцу.

Тетсами не спускала с кольца глаз.

— Это генератор поля? Мне показалось, что это — часть приводной секции космического корабля.

— Она самая.

Девушка вопросительно взглянула на Магнуса.

— Здесь используется та же технология, которая позволяет твоему персональному полю тормозить лазерный луч и помогает субсветовому кораблю выходить из тахопространства. Плазма или водород — на одном конце, связанный поток высокоэнергетичных фотонов — на другом.

— Угу, — кивнула Тетсами, так ни черта не поняв.

После чего пожала плечами.

— А фамилия твоя, похоже, имеет какое-то значение для этого летающего компьютера.

— Я не спрашивала тебя о твоем прошлом, — огрызнулась девушка, и тут же пожалела о сказанном. Ей бы умолчать об этом факте, а она привлекла к нему внимание. Однако Доминик не стал усугублять неловкость ситуации. Он только молча кивнул, давая понять, что разговор на щепетильную тему закончен.

Двадцать минут спустя Беспорядочная Походка и Мосаса, получив килограммовую банкноту, в качестве аванса, стали партнерами Доминика и Тетсами.

Глава 16

По правде говоря, капитан Кэти Шейн и не рассчитывала, что побег пройдет столь успешно.

Все восемьсот тридцать семь узников благополучно проникли через внешний периметр. Бывшие сотрудники Службы Безопасности «ГАА» из числа заключенных сумели поддержать относительный порядок в нестройных рядах штатских. Шейн прикрывала тылы, с ужасом ожидая, что вот-вот завоют сирены «Кровавого Потока», и вдогонку за толпой мужчин, женщин и детей ринется один из летучих отрядов морской пехоты, посланный разъяренным полковником Дахамом.

Но ничего такого не случилось, и спустя час беглецы уже укрылись под сенью густого леса. Шейн позволила двоим людям из СБ возглавить колонну; они, похоже, знали, куда держать путь, причем выбрали противоположное городу направление. Шейн одобрила их решение, поскольку понимала, что полковник сконцентрирует поиск прежде всего на территории между «ГАА» и Годвином.

И все же, такую массу людей невозможно было бы спрятать, предприми полковник Дахам широкомасштабный поиск.

В глубине души Шейн понимала, что отчаянная затея ее бесперспективна. Она отдавала себе отчет в том, что пешим ходом они не смогут удалиться на приличное расстояние от комплекса «ГАА», прежде чем там поднимут по тревоге весь личный состав «Кровавого Потока».

Она руководила маршем обреченных, надеясь только на чудо и понимая, что чудес не бывает.

Но через два часа чудо произошло.

Побег прошел слишком успешно. Капитан Шейн не могла отвязаться от этой мысли и спустя несколько сверхдолгих бакунинских суток.

Кэти Шейн лежала на койке и вспоминала голографические брифинги, которыми потчевали на «Кровавом Потоке» ее людей перед тахопрыжком в околобакунинское пространство. Планетарные брифинги, предшествующие высадке морских пехотинцев на ту или иную планету, всегда носили откровенно пропагандистский характер и обильно сдабривались всяким псевдорелигиозным вздором, вроде того, что солдатам предстоит выполнить славную миссию, возложенную на них Богом; что они отправляются на помощь беспомощным; что сам Господь на их стороне и призывает их: «Восстановите попранную справедливость, сыны и дщери мои. Аминь!»

И, конечно же, большинство верило каждому слову или, по крайней мере, заставляли себя верить.

Шейн с горечью думала о том, что почти все ее люди готовы были подчиниться любому, самому преступному приказу, ни секунды не сомневаясь в правоте полковника Дахама, этого зверя в человеческом облике, который не уставал повторять: «Бакунинский народ изначально заслужил то, что ему предстоит испытать».

Бакунин…

Мир, который не скрывает своей порочности и даже кичится ею.

Мир, каждый обитатель которого — вор и убийца.

Мир, который можно назвать экономической черной дырой, пытающейся втянуть Конфедерацию в свой анархический хаос.

Мир, где типичный, среднестатистический гражданин способен мимоходом обокрасть вас, пристрелить вас, изнасиловать вас — способен на что угодно только потому, что не существует здесь законов, запрещающих ему совершать все эти преступления.

Шейн убедилась, что к тому времени, когда полковник Дахам отдал приказ превратить узников в пар, люди начали считать Бакунин и не планетой вовсе, а неким подобием первого круга Ада. «Прикажи Дахам подвергнуть единственный континент Бакунина ковровому ядерному бомбометанию, большинство членов ее команды, — думала Шейн, — сделали бы это без колебаний».

«Ее команды» — Шейн мрачно усмехнулась.

Теперь она — отрезанный ломоть. Дезертир и предатель. И пленница. Комната, в которую ее поместили, была не похожа на тюремную камеру. Шейн лежала на койке с матрасом, наполненным электростатической жидкостью варьируемой вязкости, и чувствовала себя на ней гораздо удобнее, чем на своей койке на борту «Кровавого Потока». Комната имела отдельную ванную с неограниченным запасом горячей воды, маленькую кухню-автомат, которая предлагала Шейн довольно разнообразное меню и даже функционирующий голограф, встроенный в противоположную от двери стену.

Единственным напоминанием о том, что Шейн — пленница, была запертая дверь.

Наверно в двадцатый раз за последние четыре дня бывший капитан Шейн задавала себе вопрос: а не проще было бы покинуть толпу заключенных, как только она вывела их за пределы комплекса «ГАА»? И Шейн снова ответила себе: нет, она поступила правильно.

Она поставила крест на своей карьере — проклятье, поставила крест на всей своей жизни — освобождая этих людей, и должна была удостовериться, что они доберутся в безопасное место. Только у нее было оружие, и оставь она беглецов на произвол судьбы, они оказались бы совершенно беззащитными.

К счастью для освобожденных узников, бывший президент «Годвин Армз Энд Армаментс» — Доминик Магнус — каким-то образом предугадал, что его пленным сотрудникам удастся сбежать, и позаботился об их встрече. Не прошло и трех часов после того, как они выбрались за внешний периметр «ГАА», как разъездной патруль горной общины обнаружил их и увел через одну из потайных пещер, которые пронизывали горную гряду Дидро.

К несчастью для Шейн, тот же самый патруль отнесся к ней довольно холодно, мягко говоря. Ее расстреляли бы на месте, не замолви за нее словечко люди Службы Безопасности «ГАА».

Ее не казнили, но сразу же дали понять, что она арестована.

«Благодарим вас, капитан Шейн; бросьте ваше оружие, капитан Шейн; не двигайтесь, капитан Шейн; следуйте за нами, капитан Шейн; снимите ваш бронескафандр, капитан Шейн; мы побеседуем с вами позже, капитан Шейн»…

После чего тяжелая дверь захлопнулась, оставив ее одну — одетую только в насквозь пропотевшее исподнее — в этой комнате. С того момента Шейн не видела и не слышала людей, взявших ее в плен. А поскольку пищи и воды в комнате было вдоволь, узницу могли содержать здесь на протяжении неопределенно долгого периода.

— Ну что же, — вздохнула Шейн, — лучше уж здесь, чем в тюремной камере «Кровавого Потока».

Она провела ладонью по голове. За время отсидки волосы ее немного отросли, и Шейн решила позволить им расти и дальше, а не подстригать их и не выбривать на голове поперечные полосы — символ Корпуса Морской Пехоты Окцисиса, который был явно не к месту в сложившихся обстоятельствах.

Бездеятельное ожидание начинало действовать ей на нервы.

Черт побери, может они забыли обо мне?

Она нервно хохотнула. Да нет, не забыли, а нейтрализовали. Поскольку ей стало известно о местонахождении их убежища, они заперли ее в этой комфортабельной тюрьме, а сами, тем временем, перемещают основную массу персонала «ГАА» в какое-то другое место. И она, оставленная в пустом компьютеризированном здании, будет торчать здесь, пока не иссякнут запасы воды и пищи. Возможно, несколько лет…

«Да ну, чепуха. Им проще было бы пустить мне пулю в лоб. С другой стороны, почему они сразу не пустили меня в расход?» Шейн поставила себя на их место и после недолгих раздумий пришла к заключению, что сама она не поверила бы дезертиру, коим и являлась. На дезертиров и предателей нельзя полагаться. И почему бы не допустить возможность того, что полковник Дахам инсценировал побег с единственной целью — выяснить, где может скрываться персонал «ГАА»? В таком случае она, Кэти Шейн — один из агентов полковника. Подобные провокации были вполне в духе ЗИКа.

Так — или примерно так — могли рассуждать бакунинцы, изолировавшие Кэти Шейн…

Но тогда, опять же, почему ее до сих пор не ликвидировали?

И тут, будто в ответ на этот вопрос, дверь начала открываться — впервые за последние пять дней. Шейн вздрогнула от неожиданности и, спрыгнув с койки, приняла оборонительную стойку, не успев даже задуматься о том, что ее навыки рукопашного боя будут абсолютно бесполезны против, скажем, лазерного карабина. Вот так она и стояла посреди комнаты, практически голая, — если не считать пары казенного нижнего белья — пока дверь не распахнулась полностью.

В дверном проеме возникла, словно материализовавшись из воздуха, гибкая фигура сержанта Мэрайи Занзибар, женщины, которая — насколько Шейн могла судить — руководила здешней службой безопасности. Из темноты коридора выступили двое охранников в кевларовых бронежилетах и с тупоносыми противопехотными лазерами «Гриффит ЗА» наизготовку. Они безмолвно встали по обеим сторонам двери снаружи, а Занзибар шагнула через порог и захлопнула за собою дверь.

Кэти немного расслабилась, но решила быть начеку.

Занзибар стояла у порога, глядя на Шейн сверху вниз.

Во всей Конфедерации, наверно, невозможно было найти еще двух таких женщин, столь разительно отличающихся друг от друга своей внешностью. Занзибар была худа, высока и телосложением походила на пантеру. Шейн по сравнению с ней выглядела приземистой ширококостной бойцовой собакой. Занзибар была настолько смугла, а Шейн настолько бледна, что расистские ярлыки «черный» и «белый» казались наиболее точными характеристиками этих человеческих существ женского пола. Шейн была коренаста и мускулиста, Занзибар — стройна и жилиста. Встреться на пути первой препятствие, она, скорее всего, пошла бы напролом; вторая же, напротив, наверняка попыталась бы плавно обогнуть преграду, подобно змее.

В данный момент Занзибар была одета в серый спортивный костюм и держала в руке небольшой атташе-кейс. Швырнув чемоданчик на кровать, она отрывисто сказала:

— Одевайтесь. С вами желают побеседовать.

— Кто? — спросила Шейн.

Вопрос остался без ответа.

Поначалу Кэти хотела было отказаться, но тут же передумала. Какой смысл? Ее могли скрутить и доставить куда угодно, в одежде или без оной. Она взяла кейс, взглянула на Занзибар и вздохнула, когда ей стало ясно, что последняя не намерена дать ей возможность одеться в одиночестве. Открыв кейс, Шейн обнаружила такой же серый тренировочный костюм, какой был на Занзибар. «Странная униформа», — мимолетно подумала Шейн.

Она натянула на себя одежду. Занзибар кивнула, и дверь бесшумно распахнулась.

Занзибар повела узницу по лабиринту бесконечных коридоров; оба охранника последовали за женщинами, держась метрах в двух позади Шейн.

Двигаясь вслед за Занзибар вдоль каменных стен, Шейн видела — через открытые в некоторых местах пластиковые панели — выдолбленные в скальной породе углубления, в которых тускло поблескивали участки водопроводных труб и мерцали неподсоединенные концы оптических кабелей. Многие настенные светильники не работали. «Видимо, монтаж электропроводки и линий коммуникации еще не закончен», — решила Шейн.

Подземный комплекс представлял собой, скорее всего, одну из тех самостоятельных общин, которые усеивали почти бесплодную поверхность Бакунина. Внутри, под комплексом, Шейн заметила — еще тогда, когда ее и остальных пленников привели сюда снаружи через решетку, — две шахты: одна была прорыта к естественному резервуару грунтовых вод, другая — к автономной энергостанции. Члены общины могли, скорее всего, не подниматься на поверхность сколь угодно долгое время.

В общем, весьма приличное тайное убежище, о существовании которого полковник Дахам, очевидно, и не подозревает. Знай он о нем, на месте комплекса уже давно бы зияла воронка.

Вскоре Занзибар, Шейн и охрана, пройдя по жилым «кварталам» подземного комплекса, добрались до административных и, миновав многочисленные двери офисов, вошли, наконец, в лифт. Занзибар сказала что-то в панель управления на незнакомом Шейн языке, и лифт пополз вверх.

Через двадцать пять этажей — номер каждого из которых высвечивался на индикаторе подъема — лифт остановился на уровне первого наземного этажа.

Двери лифта открылись на одну сторону прозрачной — и, вероятно, бронированной — перегородки, с другой стороны которой, как поняла Шейн, располагался компьютерный центр управления всей общиной.

Проходя мимо перегородки, Кэти увидела в большом зале-пещере голографические дисплеи, на которых отображались схемы трасс Бакунина, расположение средств обороны защитного периметра общины, данные о текущей работе энергостанции. Некоторые голографы были настроены на бакунинские видеоканалы, по которым транслировали какие-то развлекательные программы.

Шейн даже не заметила, когда оба конвоира отстали. Занзибар провела ее по еще одному длинному коридору, потом через три контрольно-пропускных пункта с вооруженными охранниками, затем через две бронированные двери.

«Да, — подумала Шейн, — служба безопасности здесь не дремлет. На борт „Кровавого Потока“ и то легче проникнуть».

Наконец Занзибар остановилась у неприметной двери и нажала на кнопку электронного звонка. Дверь плавно отошла в сторону, и взору Шейн предстал уютный кабинет, украшенный хрусталем и зеркалами и отделанный инопланетным деревом. Шейн оторопело уставилась на сидящего за столом человека. На какое-то мгновение ей показалось, что это полковник Клаус Дахам.

Наваждение продолжалось всего несколько секунд. Хозяин кабинета был немного выше и стройнее полковника, и не такой морщинистый, как тот.

«Может, это сын Дахама? Уж очень похож».

Мужчина кивнул Занзибар, и та, отдав честь, повернулась на каблуках и ушла. Шейн шагнула через порог офиса, и дверь за нею с шипением закрылась.

— Прошу садиться. — Человек указал рукой на стул напротив стола.

Шейн вдруг осознала, насколько она напряжена, как нервничает. Она почувствовала, что лицо ее покраснело и покрылось испариной, а сердце гулко бьется о грудную клетку…

«Можно подумать, что сейчас мне придется вступить в бой».

Незнакомец пытливо смотрел на нее своими карими глазами, цвет которых прекрасно гармонировал с отполированным деревом интерьера.

Шейн подошла к стулу и села, и только сейчас поняла, кто этот человек.

— Вы — Доминик Магнус, не так ли? Президент «Годвин Армз Энд Армаментс».

Мужчина слегка наклонил голову.

— А вы — капитан Кэтрин Шейн, один из тех морских пехотинцев, которые лишили меня этого титула.

Бесстрастный тон, которым он произнес эти слова, показался Шейн более пугающим, нежели неистовые вспышки ярости полковника.

— Я едва не лишила себя своей собственной жизни, — осторожно проговорила она.

Снова чуть заметный кивок.

— Да, и такое можно предположить.

«Проклятье, он что, считает меня провокатором, агентом полковника? Да, они думают, что освобождение пленников — лишь прикрытие для моего проникновения сюда».

«Впрочем, ты и сама бы так думала на их месте».

— Освобождение моих служащих — дело не шутейное, — продолжал Магнус. — Вам предъявили бы обвинение в измене и дезертирстве. И еще Бог знает в чем…

Шейн выпрямилась.

— Приказ был незаконным, сэр.

«Черт побери, почему это я перед ним оправдываюсь?»

— Вы могли бы просто отказаться исполнять приказ, а не пособничать врагу.

«А может это и в самом деле полковник? Слегка изменил свою внешность, подлец, и издевается надо мною?»

— Даже за простой отказ от выполнения приказа меня арестовали бы.

— Но вы могли бы отстаивать свою точку зрения. Ни один трибунал не осудил бы вас.

— Вы забываете о восьми сотнях трупов, сэр, в которых превратились бы ваши люди.

— Государственная измена влечет за собой смертную казнь, капитан Шейн.

— Вы полагаете, что я могла бы жить с таким грузом на моей совести, сэр?

Магнус долго молчал, потом сказал:

— Сделайте одолжение, не называйте меня «сэром».

— А как мне вас называть?

— Доминик, мистер Магнус, «эй, ты» — как угодно. Только не «сэр». В данный момент подобное обращение несколько неуместно. — Он встал, повернулся лицом к большому зеркалу за столом и сцепил руки за спиной. Один палец на его левой руке ритмично подергивался. — Прошу прощения за эти вопросы, но мне нужно получить представление о вашем душевном состоянии.

— А зачем, собственно?

— Об этом позже. Но прежде всего, я хочу, чтобы вы знали, как я благодарен вам за моих людей.

— Послушайте, я…

— Я имею представление, через что вам пришлось пройти, принимая это решение. Мне самому довелось испытать нечто подобное, пятнадцать лет назад. Я знаю, какие раны могут остаться после этого.

Шейн промолчала. На счет Доминика Магнуса полковник Дахам провел специальный инструктаж. По его словам, Магнус пятнадцать лет назад был офицером Исполнительного Комитета. Полковник Дахам подчеркнул, что Магнус совершил предательство и «начал бороться против всего того, на чем зиждется Конфедерация»… ну и дальше в том же духе.

Шейн вдруг ощутила невольную волну сочувствия к стоящему перед ней человеку.

Он повернулся и оперся ладонями о стол.

— Подобное не происходит ни с того ни с сего.

— Что вы имеете в виду? — Он в чем-то ее винит? Непохоже. Но он говорил голосом, абсолютно лишенным эмоций.

— Вы должно быть, давно начали сомневаться в своем начальстве, в ваших солдатах… задолго до того, как почувствовали себя способной принять такое решение.

— Но… — Шейн начала было возражать, но тут внезапно поняла, что Доминик Магнус прав. Да, уже давно — особенно после того, как она стала офицером — скрывала Шейн растущее разочарование Корпусом Морской Пехоты… скрывала от всех и прежде всего от себя самой. Лишь иногда, в редкие минуты искренности, она признавалась себе, что является ни кем иным, как наемным убийцей, действующим с санкции правительства.

Магнус кивнул, будто читая ее мысли.

— Что заставляло вас хранить верность долгу и присяге, Шейн? — спросил Магнус напрямик.

Хороший вопрос. И весьма трудный. Шейн надолго задумалась. Действительно, что? Явно не Конфедерация, которую она всегда считала самовлюбленной бюрократической машиной, заинтересованной только в сохранении статус кво. Конечно же, не планетарные правительства, большинство из которых были настолько гнусными, что вполне заслуживали подавляемых силами специального назначения бунтов и революций. И уж никак не ЗИК, это уже точно. И… даже не сама Морская Пехота. Шейн с предельной ясностью поняла это только сейчас, потому, что в былые времена Морская Пехота означала для нее все. Тогда она не мыслила себя вне Морской Пехоты, она испытывала гордость за свою принадлежность к ней.

Но только теперь она могла с полной определенностью сказать, что именно «заставляло ее хранить верность долгу и присяге», как выразился Магнус.

Вернее, не «что», а «кто».

— Мои люди, — тихо сказала она.

Ее люди, ее команда, ее соратники, ее друзья… которые в одночасье стали чужими. С того самого момента, как полковник Дахам взял на себя командование ее людьми. Шейн почувствовала, как увлажнились ее глаза, и прикусила губу, коря себя за минутную слабость и надеясь, что Магнус не заметит ее слез.

— Мои люди, — повторила она твердо.

— Все правильно, — сказал Магнус. — Это единственное, чему стоит хранить верность. — Он тяжело опустился в кресло. — Так что вам хотелось бы сделать сейчас, Шейн?

«Больше всего на свете мне хочется вцепиться обеими руками в шею Клауса Дахама и молотить его головой о корабельную переборку, пока мозги его не потекут из его мерзкого рта».

— Я не знаю, — сказала она.

Магнус легонько забарабанил пальцами по столешнице.

— Думаю, я могу предложить вам кое-что.

Глава 17

Доминик Магнус едва ли отдавал себе отчет в том, что собирается завербовать Кэти Шейн, вплоть до той минуты, когда он фактически сделал это. Шаг безусловно, опрометчивый, особенно учитывая ту тщательность, с которой он подбирал каждого нового члена своей команды.

«Что же повлияло на принятие столь скоропалительного решения?» — задавался он вопросом… и не мог однозначно ответить на него. Наверное, решил он в конце концов, то, что разрыв Шейн с Конфедерацией до боли напоминал ему его собственный.

Только она-то сделала свой выбор прежде, чем погибли люди.

Стоило ему протянуть ей руку, как он вновь ощутил себя лидером, привыкшим добиваться своего во что бы то ни стало. И когда Шейн попыталась было отказаться от предложения, Доминик с блеском сыграл роль Люцифера, изыскав такие аргументы, перед которыми она не смогла устоять.

— Это не будет предательством, — сказал он ей. Больше того, предоставленная ею информация и согласие участвовать в его предприятии спасут, в конечном счете, жизни ее морпехов. Возможно, это даже будет актом раскаяния.

Доминик ненавидел себя за свои слова, ненавидел еще до того, как они срывались с языка. Он видел, насколько уязвима, насколько ранима Шейн в нынешнем ее состоянии, а он манипулировал ею, как марионеткой…

Но он нуждался в ней для осуществления своих планов. Его люди нуждались в ней.

Он искусно плел свою паутину и его не остановило даже сообщение Шейн о том, кто руководил захватом «Годвин Армз Энд Армаментс».

Магнус вышел из комнаты для допросов с чувством неприятного удивления тем, как хладнокровно и цинично добивался он согласия Шейн. Он непроизвольно сжал кулаки и пинком распахнул дверь в соседний кабинет, впервые за долгое время не обращая внимания на нервный тик, искажающий его лицо.

Тетсами и Занзибар оглянулись на вошедшего. Мэрайя сидела перед массивным поляроидным окном, которое в комнате допросов казалось обыкновенным зеркалом. Доминик видел оставшуюся там Шейн. Она его видеть не могла; выражение лица ее было ошеломленным и растерянным. Доминик мимолетно подумал, что покинул ее слишком внезапно.

Занзибар отвлеклась от созерцания дисплеев, регистрирующих кровяное давление Шейн, электропроводимость ее кожи, степень расширения зрачков и тому подобную информацию. И тут же озабоченно посмотрела на Магнуса.

— Сэр, — начала она более мягким, нежели обычно, голосом, — Шейн могла солгать относительно…

— Сопроводите капитана Шейн в ее комнату, — медленно, официальным тоном произнес Магнус. — Я закончу беседу с ней позже.

Занзибар молчаливо кивнула и вышла из комнаты. Тетсами бросила взгляд на Шейн.

— Ты уверен, что поступаешь правильно, привлекая ее?

— Информация, которой она располагает, бесценна.

— А если она — провокатор?

— Она не провокатор, — холодно сказал Доминик.

— С тобой все в порядке? — осторожно спросила Тетсами, заметив, что у него дергается щека.

— Будь она провокатором, она не упомянула бы моего… — Доминик поднес мелко дрожащую ладонь к лицу. — Она не сообщила бы мне о Клаусе Дахаме.

— Могу я чем-то помочь..?

— Мне нужно побыть одному, — прошептал он.

— Но…

— Оставь меня! — рыкнул Магнус.

Тетсами обошла его далеко стороной с таким видом, будто решала, пугаться ей или нет. Дверь за ней закрылась прежде, чем Магнус сумел понять, что же она выбрала.

Он остался в комнате один.

«Клаус», — прошептал он, и имя это словно оцарапало его глотку.

Магнус смотрел, как Занзибар входит в комнату допросов и уводит Шейн. Занзибар знала Доминика лет десять и могла только догадываться, что означает его странное поведение. Она увидела лишь края раны, которая вновь начинала кровоточить. Тетсами же вообще не имела понятия, что происходит. А Шейн…

Шейн считала, что захват «ГАА» — первая фаза какой-то широкомасштабной операции Земного Исполнительного Комитета.

Но Клаус? Имеет ли это какое-нибудь значение для Клауса?

Смерть Хелен Дахам потрясла обоих ее сыновей. Клауса, возможно, в большей степени, чем Доминика. Удивительно, как трагедия способна обострять все жизненные противоречия.

Хелен была единственным их родственником… и плохой матерью. Она была крайне вспыльчива и в гневе своем неистова. Она сильно пила. Била своих сыновей смертным боем. Заставляла своих сыновей попрошайничать, просить милостыню у богатых туристов, посещающих Вальдгрейв.

Вербовка в Исполнительный Комитет казалась обоим юношам единственной возможностью сбежать от постылой жизни.

Побег.

Сколько Доминик себя помнил, он всегда пытался убежать от чего-то или от кого-то…

Это произошло после грандиозного успеха Доминика в бытность его офицером ЗИКа. Он практически в одиночку подавил военный переворот на Стиксе, не потеряв при этом ни одного ЗИКовского оперативника. Его осыпали похвалами за искусно осуществленный «хирургический» удар по планете.

Он купался в лучах славы, когда ему сообщили, что Хелен Дахам находилась в Погибели во время атаки на Стикс.

Погибель… город, который он, Доминик, стер с лица планеты.

Он дезертировал из ЗИКа, но оставался в пределах Конфедерации до тех пор, пока…

И вот сейчас, на Бакунине, ему пришлось столкнуться с чем-то совершенно неожиданным. И снова за ним охотится его родной брат.

Доминик оглядел пустую комнату невидящим взглядом, не осознавая, что все тело его дрожит.

«О Господи, Клаус. Неужели для тебя недостаточно того, что ты уже сделал со мной?»

Он уцепился левой рукой за спинку вращающегося стула и вырвал его из пола. Раздался скрежет металла. Искусственная кожа руки лопнула, обнажая такую же искусственную плоть.

— Ты ведь уже убил меня!

Доминик размахнулся и швырнул тяжелый металлический стул в поляроидное окно. Стул отскочил от армированного стекла, на пульте управления зажглись с полдюжины красных огоньков. Доминик поднял стул, опять замахнулся им…

— Какого дьявола ты делаешь здесь, Клаус?

— Разве ты не знаешь?

— Нет.

Клаус смеется.

Стул снова обрушился на окно, и на этот раз на стекле осталась вмятина от удара.

— Незаконная торговля огнестрельным оружием в настоящее время мало волнует ЗИК. Я прибыл сюда по личному делу. — Клаус больше не смеется.

— О чем ты говоришь? — Иона пятится к перилам. Где же те телохранители, черт бы их побрал… Что нужно от меня Клаусу? Я вышел из игры пять лет назад, после Стикса.

— Ты мог спасти ее, Доминик.

— О Боже, нет.

Доминик бросил стул с удвоенной силой. Звук удара на этот раз был еще громче; из трещин лопнувшего стекла посыпалась белая пыль. Вид комнаты допросов стал изломанным и окрасился во все цвета радуги. Где-то взвыла сирена.

Револьвер Клауса стреляет и Иона переваливается через перила, с рваной дырой в плече.

Доминик снова бросил стул, и поляроидное окно разбилось вдребезги. Стул влетел в комнату допросов в туче осколков полимерного стекла.

Иона кувыркается в воздухе. Над ним — голубое безоблачное небо. Под ним — зеленая пена заброшенного мелиорационного резервуара. Голубизна. Зелень. Голубизна. Зелень.

Кусочки стекла мерцали при падении, поворачиваясь к Доминику то прозрачными, то зеркальными поверхностями. Стекло. Зеркало. Стекло. Зеркало.

Голубизна. Зелень.

Стекло. Зеркало.

Обломки окна с грохотом рухнули на пол. Стул срикошетил от стола в комнате допросов и отлетел в дальний угол. Сирены пронзительно выли где-то вдалеке.

Доминик поднес левую ладонь к лицу и увидел, что из лопнувших разрывов псевдоплоти сочится бесцветная жидкость. Кожа снова утратила пигментацию, и ему казалось, что он смотрит на освежеванный хромированный скелет.

Впервые за долгие годы он пожалел о том, что неспособен плакать.

Глава 18

Тетсами вышла из контрольной комнаты следом за Занзибар и Шейн… и испуганно вздрогнула, когда тишину коридора разорвал резкий сигнал тревоги.

Шедшая в нескольких метрах впереди нее Занзибар слегка наклонила голову, будто прислушиваясь к чему-то, потом обернулась.

— Причины для беспокойства нет.

«По вашему лицу этого не скажешь, леди».

— Однако ей лучше знать, — решили девушки. Сейчас Тетсами больше волновало состояние Доминика. За все время их знакомства никогда еще он не был так близок к срыву.

Тетсами ехала в лифте вместе с Занзибар и Шейн, мрачно думая, что ей уже порядком надоели все эти магнусовские сюрпризы — сначала страховочные деньги, теперь вот этот секретный комплекс. Каждый раз, когда Тетсами начинала считать себя полноправным партнером Доминика, что-то непременно напоминало ей о том, что именно он, мистер Доминик Магнус, играет первую скрипку в их оркестре. Нет, не играет, а дирижирует оркестром.

«Проклятье, но ведь это я все придумала. Он, конечно, финансирует предприятие, но без меня у него ничего не получилось бы. Он даже не знает, где искать нужных людей. В любой другой такой шайке вольных пиратов меня выбрали бы командиром».

Но Магнус не был годвинским вольным пиратом. Он был корпом-руководителем по природе своей, и как воздухом дышал чувством собственного превосходства над окружающими.

Иногда Тетсами хотелось даже задушить его.

— Поскольку нам удалось добраться до Прудона незамеченными, я думаю, мы должны связаться с несколькими моими людьми на обратном пути, — сказал он после визита к Мосасе.

«Несколько его людей, вот паршивец».

«Несколькими людьми» оказались около четырнадцати сотен рабочих, служащих и ученых, которые сумели совершить побег из захваченного комплекса «ГАА» и укрыться в горной общине. В общину эту Магнус, очевидно, еще в прошлом году вложил приличные деньги.

Убежище, известное только ему и людям из его службы безопасности… будто он заранее знал, что произойдет.

Другими словами, Магнус являлся владельцем этой общины, и вложенные в нее деньги в несколько раз превышали сумму, полученную им за досрочное изъятие страхового полиса.

Лифт достиг одного из жилых подуровней, и Занзибар провела пленницу до ее комнаты… или Шейн теперь уже союзница? Скорее всего, последнее — Тетсами отметила, что Шейн к ее апартаментам уже не сопровождала вооруженная стража.

Они стояли в коридоре вдвоем. Шеф службы безопасности глядела на Тетсами с выражением смутного неодобрения.

— Нужно подыскать вам место для ночлега и ввести данные на вас в память компьютеров охраны.

Тетсами пожала плечами. Занзибар была еще одним сюрпризом; сюрпризом, который особенно неприятно удивил Тетсами, хотя она и не могла понять, почему.

«Ну ладно, не надо самообмана», — сказала себе девушка.

Ты прекрасно понимаешь, почему она тебе не нравится — потому, что знает Магнуса гораздо лучше, чем знаешь его ты. И глупо злиться на нее из-за этого. В конце концов Занзибар, очевидно, работает бок о бок с Домиником со времени основания «Годвин Армз».

— Следуйте за мной. — Занзибар махнула рукой и двинулась дальше по коридору.

Тетсами нагнала ее и пошла рядом. И вдруг, совершенно неожиданно для самой себя выпалила:

— Вы ведь меня терпеть не можете, правда?

Вопрос, похоже, захватил Занзибар врасплох. Она остановилась и недоуменно уставилась на Тетсами сверху вниз.

— С чего вы взяли?

— Перестаньте. С тех пор, как я появилась здесь, вы относитесь ко мне, как к активной культуре микробов… или, по крайней мере, как к сверхназойливому страховому агенту. Будь ваша воля, так вы, наверное, поставили бы меня к стенке вместе с нашей новой подругой из морской пехоты.

Занзибар покачала головой и двинулась дальше.

— Вы преувеличиваете.

— Эй, не надо говорить таким ледяным тоном, не то язык себе отморозите.

Занзибар, не останавливаясь, бросила через плечо испепеляющий взгляд на наглую девчонку.

«Прелестно, — подумала Тетсами. — Вот и выяснили отношения. Мне они, мягко говоря, не нравятся. И она испытывает ко мне не менее нежные чувства».

День для Тетсами закончился в маленькой модульной квартирке близ центра общины. В такой же комнате, видимо, содержали и Шейн. Занзибар запрограммировала допуск Тетсами на секретный объект, то есть Общину Дидро; и делала она это с таким видом, будто производила ампутацию без анестезии.

Оставшись в комнате одна, Тетсами вздохнула и устало опустилась в кресло с высокой спинкой, стоящее напротив встроенного в стену голографа. Нащупав на подлокотнике кресла кнопочную панель управления, она начала бесцельно переключать каналы, практически не обращая внимания на мелькающие на голографическом дисплее изображения.

Она думала о предстоящей работе.

«В общем подготовка к операции идет неплохо, — призналась себе Тетсами. — Уже найдены несколько подходящих людей для осуществления акции в комплексе „ГАА“. Взять, к примеру, ту же Занзибар. Пусть она мне не нравится как человек, но опыта и профессионализма ей не занимать.

Далее, Шейн. Ее боевые качества, отточенные долгими годами службы в Корпусе Морской Пехоты, также будут далеко не лишними».

И даже если она, Тетсами, недолюбливает искусственные разумы… нет, «недолюбливает» — не то слово. Она их боится, боится до смерти. Но, даже если ей «не нравится» более чем странный «партнер» Мосасы, Беспорядочная Походка, не следует забывать о том, что созданная Расой машина с искусственным интеллектом способна дать сто — нет, тысячу — очков вперед любому компьютеру, изготовленному человеком. Именно поэтому подобные машины объявлены вне закона по всей Конфедерации. Пользование ими уголовно наказуемо, вплоть до высшей меры наказания.

«Равно как и создание разумного существа на основе генной инженерии, — подумала Тетсами. — Признайся, тебя пугает игрушка Мосасы потому, что она напоминает тебе…»

«Напоминает мне о том, что я сама не совсем человек».

Конструкции вроде Беспорядочной Походки представляли собой кибернетические реликты, так же, как члены рода Тетсами являлись реликтами генетическими. Рождение — вернее, создание — клана Тетсами произошло несколько веков назад, когда человеческие нации еще ютились на одной планете, когда ученые еще экспериментировали с генетическим материалом человека и животных.

В эпоху Войн Унификации Организация Объединенных Наций приняла решение о запрете подобных экспериментов. Каждый гражданин, созданный посредством генной инженерии, подлежал высылке в отдаленные миры.

В конце концов эти генетические изгои нашли пристанище в Тау Кита, системе, которая, к счастью, имела две пригодных для жизни планеты. Тетсами вместе с другими кланами псевдолюдей освоили замерзший шарик — планету Дакота. Все другие генетические «продукты» получили в свое распоряжение Хейвен, а потом колонизировали еще пять планет.

В настоящее время Семь Миров входят в состав Конфедерации.

Родителям Тетсами удалось сбежать с Дакоты — преприятнейшего мира с одним из наиболее деспотических режимов в Конфедерации — и перебраться на Бакунин. Тут им повезло, и они устроились в процветающую фирму, на престижную работу…

Которая, в конечном счете их и погубила.

Тетсами была еще слишком мала, чтобы понять, что происходит, когда ее взял под свою опеку Айвор Йоргенсон. А позже, несмотря на возражения Айвора, она пошла по стопам родителей.

Правда, в отличие от них, девушка пообещала себе не связываться с корпорациями — после смерти родителей она им, естественно, не доверяла — и занялась свободным бизнесом. И сдержала данное себе обещание — ни разу не продавала свои услуги и душу той или иной фирме, какими бы заманчивыми ни показались предложения. Даже прочно садясь на мель, она предпочитала лучше жить на улице, впроголодь, но не отступать от своего правила… вплоть до недавнего времени, когда она якобы стала компаньоном Доминика Магнуса.

Тетсами впервые поступилась своими принципами, но это партнерство сулило ей надежду. Надежду оставить наконец-то эту дерьмовую планету. Оставить навсегда.

Омрачалась эта радужная перспектива лишь тем, что для осуществления своей мечты — отъезда с Бакунина — ей следовало позаботиться о том, чтобы каким-то образом скрыть свое происхождение. Разнюхай кто-либо о ее происхождении, на нее будут смотреть так же, как она сама смотрит на Беспорядочную Походку. И это невзирая на тот факт, что она относилась к тому поколению Тетсами, чьи гены уже стали столь же человеческими, как и у любой другой женщины. Даже самое тщательное генное сканирование вряд ли выяснило бы что-либо необычное с точки зрения общепринятых норм.

Единственным «подарком», доставшимся ей в наследство от родителей, был ее биоинтерфейс.

Даже если бы она сумела доказать свою «человечность» посредством генного сканирования, к ней все равно относились бы, как к уродцу, недочеловеку.

Может, именно поэтому Занзибар на дух ее не переносит…

Противное, раздражающее жужжание прервало ход ее мыслей. Звук зуммера повторился несколько раз, прежде чем она поняла, что доносится он со стороны двери. Тетсами открыла глаза — она не помнила, когда закрыла их — поднялась с кресла и, подойдя к двери, распахнула ее. Снаружи, в коридоре, стоял Доминик Магнус. Выглядел он… странно.

— Могу я войти?

Тетсами пожала плечами и отступила в сторону. Она была не вполне уверена, желает ли общаться сейчас со своим «партнером» или нет.

Магнус шагнул через порог и бросил взгляд на дисплей голографа, на котором двое накачанных стероидами «гладиаторов» с гипертрофированными мышцами пытались достать друг друга механическими пилами. Он слегка мотнул головой и присел на краешек кровати.

— Мне кажется, ты на меня рассердилась, — тихо сказал он.

Тетсами уселась в кресло и вырубила голограф — там в этот момент один из гладиаторов удачно парировал выпад противника.

— Доминик, я до сих пор не знаю наверняка, в деле я или нет.

Магнус вздохнул. Тетсами поняла, почему его облик показался ей таким странным. Он выглядел чертовски усталым. Утомленному выражению явно было не место на его лице — все равно, как если бы мраморная статуя вдруг чихнула.

— Извини, я накричал на тебя. Информация Шейн выбила меня немного из кол…

До Тетсами внезапно дошло, что они говорят как пара глухих — каждый о своем, не слыша друг друга.

— Эй, приятель, погоди-ка минутку.

— Что?

Тетсами набрала в легкие побольше воздуха и начала снова:

— Доминик, если я и рассердилась, то не из-за того, что ты рявкнул на меня.

Магнус недоуменно воззрился на нее.

— Я хочу знать, мистер Магнус, являюсь ли я вашим партнером или работаю на вас по найму.

— Ты — мой партнер, — медленно произнес Дом, словно не совсем понимая значение этого слова. Он, похоже, до этого момента и не задумывался о том, что так сильно волновало Тетсами.

— Ну что же, отрадно слышать, — саркастически проговорила она. — Ты, конечно же, финансируешь операцию, но ведь именно я все спланировала. Мы вытащили друг друга из дерьма. Друг без друга мы погибли бы… и это предприятие сыграло бы в ящик, еще не родившись.

— Я понимаю.

— Я думала, что мы — в одной связке.

— Так оно и есть.

— В самом деле? — Тетсами встала и пнула кресло ногой.

— Тогда какого же хрена ты ничего не говорил мне об этом месте?

Дом сделал глубокий вдох.

— Я был вынужден хранить тайну. За сотрудниками «ГАА» охотятся люди ЗИКа, и я не хотел давать им возможность попасть на…

— Значит, ты мне не доверял? И в то же время Занзибар и Шейн ты включил в команду, даже не посоветовавшись со мной! Выходит, им ты поверил сразу?

— Занзибар была в курсе дела насчет Общины Дидро. Кроме того, она отвечает нашим требованиям. Она — опытный боец, профессионал. А что касается Шейн, так ей известно то, что…

— Да плевала я на то, что ей известно! Ты ее ни черта не знаешь. Может, она — пассия полковника Дахама и его агент… Впрочем, сейчас разговор не об этом.

Магнус сидел некоторое время молча, потом утвердительно кивнул.

— Да, полагаю, не об этом.

— Итак, я — твой партнер? Или работница по найму, девочка на побегушках?

— А если я скажу, что по найму?

— Ах ты, подонок чертов. Я ломану тот сейф, даже если ты дашь мне в помощники парочку кенгуру. Но сама слиняю, как только получу свою долю.

— А если ты — мой партнер?

«Действительно, какая разница? Я ведь так и так собиралась делать ноги с Бакунина».

— Я не знаю.

— Я вообще-то хотел поговорить с тобой совсем о другом.

— О чем еще? — Ей не понравилось, что он намерен сменить тему.

— У нас возникла еще одна проблема. Шейн утверждает, что захват «ГАА» — лишь часть какой-то глобальной операции ЗИКа. Восстановив работоспособность «ГАА», они перейдут ко Второй фазе.

— Которая заключается?..

Доминик пожал плечами.

— Не имею представления. Шейн не сказала, потому как сама не знает. Во всяком случае, для пуска «ГАА» требуется новое оборудование. Они решили импортировать компьютеры с какой-то другой планеты — с бакунинскими бизнесменами не желают заключать сделки. Транспорт прибудет сюда примерно через неделю. Еще дня три у них уйдет на установку и монтаж.

— А новая компьютерная сеть означает создание новой системы безопасности. Чудненько. Только этого нам и не хватало.

— Отсюда следует, что нам надо приступить к операции прежде, чем новая сеть начнет функционировать.

— И сколько времени остается нам на подготовку? Неделя?

— Десять дней, партнер.

Тетсами улыбнулась.

— Ты ублюдок.

— Меня обзывали и похлеще.

— Охотно верю.

— Нам нужно скоренько доукомплектовать команду, а потом и «отполировать» наш план проникновения в «ГАА».

— И возвращения оттуда.

— И возвращения оттуда, — согласился Магнус.

— Теперь нам осталось только заполучить эксперта по паралианским кораблям и водителя. Леви сказал, что знает такого спеца по звездолетам, а пилот, которого я наметила, уже наверно вернулся в Годвин.

— Хорошо, бери Занзибар и Шейн, и отправляйтесь в Годвин и заканчивайте подготовку.

— А ты? — Тетсами вопросительно протянула к нему руку.

— Встретимся в нашем пакгаузе через пару дней. Мне надо уладить кое-какие дела здесь. — Он сунул руку в карман своего серого спортивного костюма, извлек небольшой компьютер и осторожно положил его на ладонь девушки. — Он настроен на наш текущий счет, может быть, возникнут какие-то непредвиденные расходы.

Тетсами уставилась на свою ладонь. Опять сюрприз. На этот раз, правда, весьма приятный. Она могла поклясться, что ощущает вес трехсот с лишним кило, оставшихся на счету Доминика.

«Значит я все-таки его партнер, если он доверяет мне такую уйму денег.

Ублюдок».

Глава 19

— Мне не нравится нарушение субординации, капитан Мэрфи.

Мэрфи стоял перед столом полковника, вытянувшись в струнку.

— Да, сэр.

Клаус принимал Мэрфи на своем новом командном пункте, то бишь в офисе бывшего президента «ГАА» Доминика Магнуса. На первый взгляд Клаусу следовало быть довольным тем, как проходит операция — Первая фаза «Распутина» развивается с должной скоростью; через восемь бакунинских дней прибудет транспорт с оборудованием для новой компьютерной сети; весь комплекс «ГАА» контролируется морскими пехотинцами и оперативниками ЗИК; отдельные атаки бакунинских военизированных группировок успешно отражаются.

Однако Клаус был недоволен.

Во-первых, он не мог достать этого подонка, своего братца.

Во-вторых — Шейн.

А теперь еще и это.

— Мне не нравится неповиновение.

— Да, сэр.

Клаус вздохнул. Осознает ли Мэрфи вообще, что же, собственно, происходит? Сначала — Шейн, затем эти пятеро морпехов, потом… Это — как вирус, его нужно уничтожить, прежде чем он инфицирует весь организм.

— Так, что же нам делать с этими людьми?

— Я поместил их под домашний арест, сэр.

— Вы полагаете, такое наказание достаточно за попытку мятежа, Мэрфи?

Взгляд Мэрфи был пустым и отрешенным.

— Отряды, посылаемые мной в Годвин, необходимы для осуществления данной миссии. Я не потерплю никакого неповиновения. Особенно потому, что — благодаря одному предателю — почти полторы тысячи вражеских агентов ускользнули от нас.

— Да, сэр.

— Чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных мер, не так ли?

Мэрфи молчал.

— Не так ли, капитан Мэрфи?

После довольно продолжительной паузы Мэрфи выдавил:

— Да, сэр.

— Прекрасно. Доставьте главного нарушителя — командира взвода — на «Кровавый Поток», в камеру допросов. Остальных держать под круглосуточным наблюдением.

Снова молчание.

— Свободны.

Мэрфи повернулся на каблуках и вышел.

Клаус грязно выругался. Весь сыр-бор разгорелся из-за этой сучки, Шейн. Если бы не она, никто из солдат и думать бы не посмел о неподчинении его приказам. Правда и его, Клауса, команда из ЗИКа подливает масла в огонь. Не один, так другой его подчиненный то и дело цитирует ему приказ руководства ЗИКа: «Не распространять операцию „Распутин“ за пределы комплекса „Годвин Армз Энд Армаментс“, пока Первая фаза не будет завершена».

Проклятье. Он руководит операцией. Только его приказам должны здесь повиноваться. И он сам отчитывается перед Исполкомом за свои действия…

Только почему Дмитрий ограничивает его полномочия? Клаус знал, что действует сообразно желаниям Олманова. После долгих раздумий он пришел к выводу, что ликвидация «Доминика Магнуса» будет только на руку Дмитрию Олманову. Иначе зачем было посылать на выполнение миссии именно его, Клауса?

Полковник Дахам развернул вращающееся кресло и посмотрел сквозь прозрачный купол на Годвин. В лучах заходящего солнца город походил на сгусток светящейся пленки, некий злокачественный нарост на каменистой почве. Да и весь Бакунин такой — пульсирующая раковая опухоль на боку Конфедерации.

А я — хирург, который может удалить эту опухоль.

Будь его воля, он в считанные часы превратил бы мерзкую планету в кучу щебня и пыли, выжег бы каленым железом всю эту преступную нацию. Достаточно еще пары кораблей типа «Кровавого Потока», должным образом оснащенных. Несколько хороших ударов с орбиты — и больше никаких проблем. Ни для него лично, ни для Конфедерации.

«Нет, — подумал Клаус, — это было бы слишком просто. ЗИКу нужна планета с населением около полумиллиарда. Полмиллиарда человек и восемьдесят стандартных лет с начала освоения».

Население Бакунина насчитывает более миллиарда человек, а первые колонисты прибыли сюда сто четыре года назад. Так что Бакунин вполне подходит для целей ЗИКа.

«В славном местечке свил ты свое гнездо… братец».

Выгребная яма болезней и извращений. Кипящее болото, подобное тому, в котором — как думал Клаус — подох его ненавистный брат.

«На этот раз — никаких ошибок, — решил Клаус. — Я не успокоюсь, пока собственными руками не потрогаю его труп».

Встроенный в стол голограф подал звуковой сигнал. Техники наконец-то починили и отрегулировали аппарат так, что у Клауса теперь не болели глаза, как в первый день, когда он смотрел на покрытое рябью и непрестанно смещающееся изображение. Дахам ответил на вызов.

Над столом появилось лицо Джонатана Уиссен-Холла, одного из людей в штатском, прибывших с полковником на «Кровавом Потоке». Он служил в ЗИКе офицером связи и здесь, на Бакунине, отвечал за прием и передачу зашифрованных сообщений.

— В чем дело, мистер Холл? — Клаус знал, что связист терпеть не может, когда его двойную фамилию сокращают наполовину, но полковник находил ее слишком длинной и не желал произносить полностью, а Уиссен-Холл если и испытывал недовольство, то не выказывал его перед начальством.

— Пришел ответ на наш первый синхронизированный запрос.

— Да? Ход событий явно ускорялся. В график укладываемся?

— Вполне.

— Как много времени осталось до начала работы Конгресса?

— Шестьдесят пять дней по Земному Стандарту.

Сроки весьма сжатые, но если учесть продолжительность Конгресса, он будет заседать почти шесть месяцев…

Клаус кивнул.

— Еще есть что-нибудь важное?

— Пока нет.

Полковник Дахам прервал связь.

Теперь он и Исполнительный Комитет будут действовать синхронно, в одном и том же режиме времени. Кстати, о времени…

Клаус оглянулся через плечо на Годвин. Огромное красно-желтое око Кропоткина уже почти скрылось за горизонтом. Пора выходить на связь с Уэбстером.

Полковник проверил, заперта ли внешняя дверь, и вынул из стола свой портативный голограф. Открыв крышку, Клаус подождал пару секунд, пока аппарат просканирует его ДНК, потом отстучал на клавиатуре закодированный номер.

Вскоре из голубой сферической контрольной таблицы, зависшей над столом, послышался голос Уэбстера:

— Приветствую вас, полковник.

— Что новенького насчет сбежавших сотрудников «ГАА»? — не здороваясь спросил Клаус. — Удалось кого-нибудь обнаружить?

— Знаете, полковник, люди порой довольно странно себя ведут. Представьте: вы начинаете в них стрелять, а они почему-то прячутся.

Клаус поморщился. Ему не нравился игриво-саркастический тон Уэбстера. Однако приходилось мириться с этим — Уэбстер был единственным личным, так сказать, информатором, которого не контролировал Комитет.

— Такое количество людей невозможно спрятать.

— Полковник, речь идет о целой планете. Только в одном Годвине десять миллионов человек, а ваши «объекты» к настоящему моменту могли исчезнуть где угодно между Троей и Прудоном. А если им удалось добраться до Прудона, оттуда они могли вообще убраться с планеты поодиночке или небольшими группами.

Клаус ударил кулаком по подлокотнику кресла.

— Нет! Они должны быть где-то вместе. Где-то близко. Я уверен. Восемьсот человек не могли бесследно исчезнуть в лесах меньше чем за три часа.

— О местонахождении известно, скорее всего, лишь ближайшим соратникам Доминика.

Клаус уловил в голосе Уэбстера какую-то недосказанность, будто тот что-то скрывал от него.

— А о самом Доминике есть новости?

— Да.

— Он присоединился к своим людям?

— Нет. Он распространяет слухи, что якобы намерен заняться поиском долбрианских артефактов в горах.

Клаусу показалось, что Уэбстер находит это забавным.

— Ну и..?

— Явное прикрытие для чего-то.

«Без твоего объяснения я бы не понял», — подумал Клаус.

— А конкретнее? Ваши соображения?

— Мне кажется, он замыслил что-то против «ГАА». «Доминик не такой дурак, чтобы пытаться вернуть „ГАА“ силой».

— Я приму вашу информацию к сведению, — сухо проговорил Клаус.

— Выше нос, полковник, у меня есть одна хорошая новость.

— А именно?

— Помните ту «вероломную сучку»… — так, кажется, вы ее охарактеризовали? Кэти Шейн?

Клаус, заинтересовавшись, наклонился вперед.

— Да?

— Так вот, я располагаю некоторой информацией о том, где она сейчас находится…

Глава 20

Тетсами сосредоточила внимание на маневрировании в хаотичном транспортном потоке Годвина и поэтому не расслышала вопроса Шейн.

— Что? — переспросила она, поворачивая фургон к одному из виадуков Центрального Годвина.

— Тот туннель, он что, действительно проходит под комплексом «ГАА»?

— Ну.

Движение по виадуку было несколько более упорядоченным, однако столь же оживленным, как и внизу, несмотря на то, что приближалась полночь. Жизнь Годвина не подчинялась какому-либо распорядку или расписанию.

— Вопиющая халатность со стороны безопасности, — заметила Занзибар недовольным тоном, будто она по-прежнему отвечала за охрану комплекса. — Упустить из виду такое…

Тетсами пожала плечами.

— Туннеля еще не было, когда строили комплекс. Проект именно потому и обанкротился. Я слышала, что фирму, задумавшую проложить туннель, буквально взяли в осаду компании, не желавшие, чтобы под них делали подкоп. Та вынуждена была отвалить им огромную сумму и в конечном счете разорилась.

Шейн посмотрела на Тетсами так, будто последняя сообщила что-то необыкновенное.

— Вы имеете в виду, что они не подавали на нее в суд?

Тетсами от души расхохоталась, и даже Занзибар криво усмехнулась.

Шейн покачала головой и взглянула в окно, на высотные здания Центра.

— Вам известно что-либо об этом «Эксперте по паралианским кораблям», которого собирался представить нам ваш друг?

— Нет, — сказала Тетсами. — Я с ним еще не встречалась. — С плохо скрываемым раздражением она добавила: — Дом говорил, что проверяет «Цветка» по своим каналам.

«Проверяет и перепроверяет, паршивец. У него наверно, на всех есть досье. В том числе и на меня».

Они съехали с виадука и теперь приближались к большому перекрестку. Тетсами снизила скорость контргравитационного фургона. В парс кварталов впереди высилось недостроенное высоченное сооружение — металлический скелет, окруженный четырьмя гигантскими башенными кранами, стрелы которых протянулись над улицей и соседними, более низкими зданиями.

«Цветок»? Судя по интонации, Шейн весьма скептически относилась к возможности найти на Бакунине приличного специалиста, разбирающегося в военных звездолетах паралианской конструкции.

— Я думаю… — начала Тетсами.

— Вниз! — выкрикнула вдруг Шейн и бросилась на пол. Едва она успела произнести: «Снайпер!», как узкий полихроматический луч прорезал кузов фургона.

Тетсами включила свое персональное поле, сообразив, что от него мало толку, поскольку снайпер палит из лазерного карабина. Прицельный выстрел вывел из строя все рычаги управления, за исключением активатора контраграва.

Почти не отдавая себе отчета в том, что она делает, Тетсами включила контраграв.

Фургон ринулся вперед, набирая скорость и поднимаясь в воздух, и тут в заднюю часть кузова ударило что-то тяжелое. Фургон сильно вздрогнул от глухого взрыва, в салоне мгновенно стало жарко и запахло чем-то прогорклым. Одна из задних дверей отвалилась и упала вниз — Тетсами услышала стук металла, ударившегося о камни мостовой. Занзибар пробормотала что-то — видимо, ругательство — на непонятном Тетсами языке.

Снова удар — на этот раз в левый бок фургона — и теперь машина совсем потеряла управление. Фургон несся над дорогой, все еще на предельной скорости, но уже начиная снижаться. Он держал курс прямо на строительную площадку, к металлическому скелету здания. Тетсами зажмурилась и прикрыла лицо ладонями.

Еще несколько выстрелов. Фургон на что-то натолкнулся и завибрировал, как барабан. По громкому хлопку и запаху озона Тетсами поняла, что взорвались батареи блока питания. Фургон, к этому моменту уже снизился до самой Земли, накренился и, спустя мучительно долгую секунду, завалился на бок, пару раз перевернулся, потом со страшным скрежетом врезался в какую-то преграду… и замер.

— Твою мать… — Тетсами начала выпутываться из ремней безопасности. Фургон лежал на боку; металлический пол его чуть ли не обвернулся вокруг одной из опор башенного крана. — Кто-нибудь ранен?

Занзибар выползала из-под груды пластиковых ящиков, наваленных в задней части кузова. В ящиках лежат разобранный бронескафандр Шейн и оружие. Занзибар — по-прежнему бормоча проклятия — сорвала крышку с одной из коробок и извлекла из нее ружье. Задняя стенка кузова отсутствовала.

— Шейн! — завопила Занзибар, не обращая внимание на Тетсами. — Шейн! Кто они? Сколько их? Где?

«Проклятье, Занзибар, она, может быть, уже мертва».

Тетсами наконец освободилась от ремней, изогнулась на сидении и, найдя опору для ног, встала почти в полный рост. В их распоряжении было всего несколько минут — может, секунд — и только Шейн успела заметить атакующих. Тетсами посмотрела на Шейн, которую заклинило между основанием переднего пассажирского сидения и оторвавшейся нижней панелью пульта управления. Она лежала, подтянув ноги так, что оказалась в положении плода во чреве матери.

— Шейн? — тихонько позвала Тетсами.

Донесся приглушенный стон, и Занзибар почти оттолкнула Тетсами в сторону, чтобы добраться до Шейн.

— Дьявол! — возмущенно выдохнула Тетсами. — Ты что, офонарела, Занзибар! Лучше прикрой наш тыл. У тебя ведь есть пушка!

Занзибар отупело уставилась на нее.

— НАЗАД!

Крик Тетсами вывел Занзибар из ступора, и она, как большая кошка, метнулась в заднюю часть кузова и заняла позицию у отсутствующих дверей.

«Потеряли секунды три», — подумала Тетсами и тут же позвала:

— Шейн?

Опять слабый стон, потом:

— Мне кажется, я застряла.

— Где они?

— Я видела только одного. Восьмиугольное высотное здание. Крыша. К северу отсюда. — Шейн тяжело задышала. — Морская пехота. Вероятно, группа «очистки» территории.

— Сколько их может быть?

Шейн ответила не сразу. Еще раз простонав, она с трудом проговорила:

— Трое, по меньшей мере. Снайперы в засаде, держали под прицелом перекресток. Не исключено наличие наземной команды.

Шейн умолкла, чтобы перевести дыхание.

— Хотят взять нас в кольцо… — Она потеряла сознание.

Тетсами обернулась:

— Слыхала, Занзибар?

— Да, проклятье. Дерьмово. У меня плазменное ружье ближнего боя. Атаку наземной команды еще можно сдержать некоторое время, а вот против снайперов оно бесполезно. Они не дадут нам высунуться из фургона.

— А ты сама видела снайперов?

— Одного. Того, который полоснул по задним дверям. Он в трапецеидальном здании к востоку от перекрестка.

— У нас есть какое-нибудь прикрытие снаружи?

— Конструкция над нами блокирует одного парня, который засел с северной стороны. Но тот, который на восточной…

Она махнула рукой на отсутствующую заднюю стенку.

— Попробуй я только выглянуть, он меня тотчас снимет.

— А дорога?

— Тридцать метров грязи, открытый участок… Нет, нам его не преодолеть.

— Имеешь представление, где может находиться третий?

— Я не имею представления, есть ли он вообще, третий этот.

И что теперь? Тетсами осторожно выглянула из разбитого ветрового стекла. Фургон нашел свое вечное успокоение у южного угла металлической конструкции. Тетсами увидела роботов-рабочих, штабеля стройматериалов, строительного оборудования, командный трейлер и основание одного из массивных сейчас не работающих башенных кранов.

Ее осенила идея.

Она пробралась к Занзибар, чтобы взглянуть, что творится позади фургона.

— Осторожно, не высовывайся! Еще несколько сантиметров, и ты окажешься на линии огня.

Участок грязной дороги пересекался с шоссе, на другой стороне которого высилась башня, где засел второй снайпер, а над перекрестком нависала задняя, нерабочая часть стрелы подъемного крана.

Тетсами, спотыкаясь, вернулась к ветровому стеклу, но спереди она не видела рабочей части стрелы. За секунду до крушения Тетсами успела заметить, что к рабочей части вроде бы подвешена длинная металлическая балка. Девушке не удалось разглядеть ее сквозь скелет строящегося здания, но она решила, что балка находится все еще там.

— Занзибар, я кой-чего надумала.

— А именно?

— Попробую добежать до трейлера.

— Что? — Занзибар оглянулась через плечо на Тетсами, потом посмотрела через ветровое стекло в указанном направлении. — Пятьдесят метров по открытому пространству, не имея представления, не зная, где укрылся третий снайпер?

— От первых двоих я прикрыта, кроме того, у меня есть защитное поле.

— Луч армейского лазерного карабина оно выдержит максимум полсекунды.

— Прикрой меня, если кто-нибудь начнет стрелять.

— Я же сказала тебе, у ружья малая дальнобойность.

— Но вспышка от выстрела будет довольно яркой, и она помешает им хорошенько прицелиться.

— А, черт… — Занзибар пригнулась и переместилась к ветровому стеклу, откуда она могла прикрыть рывок Тетсами.

Тетсами бросила взгляд на индикатор генератора поля. Зеленый огонек светился ровно — значит, невидимый защитный экран функционирует.

Она кивнула Занзибар, шагнула в разбитое ветровое стекло и со всех ног бросилась в направлении трейлера. Раздался треск, запахло озоном и голубая вспышка едва не ослепила девушку. Она почувствовала, как по правому плечу что-то резануло, будто кинжалом с огненным лезвием. Персональное силовое поле поглотило значительную часть энергии выстрела, но какая-то ее часть все же проникла сквозь него. Тетсами ощутила запах плавящихся синтетических волокон спортивного костюма.

Она попала в поле зрения третьего снайпера.

Но продолжала бежать.

Ей удалось увернуться от второго луча, когда позади нее вспыхнул ярко-красный свет. Вспышка означала, что Занзибар произвела выстрел из своего плазменного ружья.

Тетсами посмотрела на индикатор — зеленый цвет уже сменился на красный, а затем, через долю секунды — на бледно-янтарный. Впереди еще один луч полоснул воздух. Тетсами бросилась на землю и покатилась по грязи.

До трейлера оставалось метров двадцать.

Третий снайпер вел огонь сверху и справа. Значит, он занял позицию где-то в верхней части металлического скелета здания. Ясненько.

Тетсами вскочила на ноги и снова бросилась к спасительному трейлеру.

Следующий луч угодил ей в ногу, и икру опалило нестерпимым жаром. Стиснув зубы, девушка посмотрела вниз. Полоса стробоскопического света разлагалась на радужные круги, которые вспыхивали вдоль периметра защитного поля, будто лазерный луч ударил в невидимую эллиптическую раковину, охватывающую Тетсами. То, что она увидела, означало, что до перегрузки генератору осталось от силы несколько секунд.

Укрепленная на ее поясе коробочка, которая генерировала эллипсоидное поле, засветилась кроваво-красным аварийным светом и подавала отчаянные сигналы тревоги. Икра Тетсами нестерпимо болела от ожога.

Метрах в пяти от трейлера девушка сорвала с пояса генератор и отшвырнула его как можно дальше, одновременно прыгая в направлении трейлера.

Она упала ничком на землю у стенки передвижной прорабской как раз в тот момент, когда генератор взорвался. Тетсами вжалась в землю и затаила дыхание, ожидая с секунды на секунду, что лазерный луч разрежет ее совершенно беззащитное теперь тело надвое. Однако секунды шли, а тело оставалось единым целым.

Тетсами приподняла голову и оглянулась назад через плечо.

Занзибар, высунув ствол лазерного ружья из разбитого ветрового стекла, направила его на строящееся здание, и Тетсами увидела, как ружье выплюнуло конус красно-оранжевого цвета, на который больно было смотреть. Вся строительная площадка осветилась. Занзибар, вероятно, вывела оружие в режим максимального выброса энергии.

Тетсами повезло. Трейлер был припаркован под углом к зданию, тень которого не давала третьему снайперу взять мишень на прицел.

Морщась от боли в правой икре, девушка поднялась на ноги и, распластавшись спиной о стенку трейлера, двинулась вдоль нее к задней его части, пока не добралась до входной двери. Она дернула за ручку.

Заперто…

— Проклятье.

Из-за такого пустяка весь ее план — псу под хвост. У нее не было ни времени, ни инструментов, чтобы взломать замок.

Ну хорошо, а если предположить, что там внутри кто-нибудь есть?

Тетсами кивнула сама себе. На автоматизированном стройучастке должен быть хотя бы один контролер-человек. И этот человек, скорее всего, получил приличную взятку за то, что позволил снайперу номер три занять позицию на стройке.

И ее, конечно же, заметили.

— Эй, кто там укрылся в этой жестянке?

Тетсами сунула руку в карман куртки и изобразила на лице самое сумасшедшее выражение, на которое только была способна.

— У меня тут парочка гранат AM — ты, конечно, знаешь, какие это славненькие штучки, — так вот, если сейчас же не откроешь дверь, я рвану одну из них… даже не стану дожидаться своего компаньона, который — опять же, если не откроешь — спалит тебя вместе с твоим гребаным трейлером. — Занзибар будто подтвердила угрозу, произведя еще один эффектный выстрел, красным светом озаривший стройплощадку. Тетсами мысленно поблагодарила соратницу.

«Да уж, — усмехнулась девушка, — рвани я здесь одну-другую гранатку с начинкой из антиматерии, можно было бы распрощаться со всем этим стройучастком, да еще с парой соседних кварталов в придачу.

Гранаты, начиненные антиматерией, были необычайно эффективным и, вместе с тем, чрезвычайно коварным оружием. Только настоящий сумасшедший отважился бы взять с собой такую штуковину в открытый бой, в котором любая шальная пуля или электромагнитный импульс могли мгновенно превратить ее носителя в облачко пара, зависшее над воронкой диаметром эдак метров двести. Террористы весьма уважали их, поскольку они отличались небольшими размерами, а детекторные поисковые устройства не могли их обнаружить.

Чего больше испугался прораб — антиматерии или пламенных фейерверков, которые выпустила Занзибар — для Тетсами осталось загадкой; но, как бы то ни было, спустя несколько секунд дверь трейлера медленно отошла в сторону. Тетсами вихрем ворвалась вовнутрь, отталкивая бледного парня с соломенного цвета волосами.

— П-послушайте, — начал он, заикаясь, — я н-не знаю что п-происходит. Я н-не х-хочу неприятностей. Руководство нашей компании…

— Руководство вашей компании повесит тебя вон на том кране, парнишка, за то, что ты пропустил сюда морпеха Конфедерации.

— О чем вы говори…

— Заткни свою пасть.

Оглянувшись, Тетсами направилась в дальний конец трейлера, где располагался центр управления стройкой. На многочисленных, встроенных в стены экранах видеоконтрольных устройств отображались позиции каждого робота, задействованного на стройке; в правом углу высилась массивная компьютерная панель, дисплеи которой показывали возводимое здание в вертикальном и горизонтальном разрезах…

Но Тетсами все это сейчас не интересовало, она заметила то, что искала — гнездо для подключения биоинтерфейса.

Она вынула из кармана небольшой оптический кабель и проверила, подходит ли он к гнезду. Кабель подошел.

— Эй, послушайте…

— Не мешай мне, белобрысый, не то я отрежу твои яйца и повешу их тебе на нос.

«Белобрысый» прикусил язык.

Тетсами вставила один конец кабеля в гнездо и подождала немного, чтобы удостовериться, что терминал подключил его к схеме компьютера; потом сделала несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы самой успокоиться, и поднесла другой, закругленный, конец кабеля к крошечной впадине у себя на шее.

Магнитный конец кабеля втянулся в углубление с легким щелчком, который громким эхом отдался внутри ее черепа. Уже через долю секунды мозг Тетсами и схема компьютера вошли в диалоговый режим работы друг с другом, о это мимолетное мгновение всегда казалось ей вечностью.

Время превратилось в бесконечность. Тетсами вступила в режим биоинтерфейсного программирования, и все чувства, воспринимающие реальный мир, как бы отключились. Поначалу она полностью погрузилась в виртуальную реальность, охватившую ее твердым голубым безбрежным пространством, белым шумом и ощущением покалывания по всему телу. Потом, резким толчком, биоинтерфейсная реальность вернула Тетсами ее чувства, и она услыхала дыхание белобрысого, которое показалось ей неестественно медленным.

Теперь, воспринимая реальный мир с возросшей на несколько порядков быстротой реакции, Тетсами в то же время могла смотреть на этот мир глазами десятков роботов, рассредоточенных по всей строительной площадке, металлическому скелету здания и башенным кранам. Услышав, что дыхание белобрысого участилось и несколько приблизилось к ней, она прокричала:

— Даже и не думай, ублюдок!

Вряд ли он понял, что она сказала, ведь для него эти несколько слов наверняка прозвучали нечленораздельным воплем — учитывая ту скорость, с которой Тетсами сейчас действовала — но, судя по звуку, он прекратил движение.

Тетсами быстро просканировала изображения, поступающие с северо-востока с видеосенсоров «строителей», и вскоре нашла то, что искала. Первое — морского пехотинца в бронескафандре, залегшего на крыше высотного здания к северу от стройплощадки; второе — снайпера, занявшего огневую позицию в угловом окне двадцатого этажа восточного здания; и третье — морпеха, который обстрелял фургон с десятого этажа стройки.

Всего несколько секунд ушло на то, чтобы проникнуть в систему управления северо-восточного крана и перепрограммировать ее. И вот стрела крана с подвешенной на ней металлической балкой начала медленно и бесшумно поворачиваться к северу. В заданной точке она замерла. Тетсами дала команду высвободить балки из магнитных зажимов, и та полетела вниз.

Снайпер на крыше восьмиугольного высотного здания не смотрел вверх вплоть до последней минуты своей жизни. Едва он успел поднять голову, как его расплющило о крышу левой половиной двухтонного стального бруса.

Балка покатилась по крыше, сшибая антенны, светильники-маяки для летательных аппаратов, аэрокары и входные будки лифтов.

А Тетсами к тому моменту уже задействовала северо-западный кран, стрела которого также несла металлическую балку, но не зажатую в магнитных захватах, а подвешенную к крюку стропами из толстых тросов. На этот раз Тетсами не пришлось отпускать балку — огромный металлический стержень просто пронзил угол трапецеидального высотного здания, подобно тому, как булавка прокалывает сложенный вдвое лоскут материи или кожи.

Балка, как по заказу, — впрочем, так оно и было — задела второго снайпера, и тот рухнул с высоты двадцатиэтажного здания вниз на землю.

Белобрысый истошно завопил.

Поначалу Тетсами подумала, что вопль этот, полный ужаса и боли, вызван ее действием, но обоняние подсказало ей другое. Она ощутила запахи горящей синтетики, перегруженных схем и горелого мяса.

Снайпер номер три увидел гибель своих товарищей и сразу понял, откуда исходит угроза и для него самого, поэтому теперь он пытался вывести из строя трейлер. То, что унюхала Тетсами, было запахом попадания близ цели. С минуты на минуту он мог уничтожить ее.

«Дура, — обругала себя Тетсами. — Прежде всего следовало разделаться с ним».

Она отрегулировала видеокамеры на более четкое изображение снайпера. Морпех в бронескафандре лежал на краю этажа строящегося здания, направив ствол своего карабина вниз — в сторону трейлера. Снизу вдруг взметнулся сноп стробоскопического света — Занзибар продолжала стрелять из плазменного ружья.

Тетсами испугалась, что вспышка ослепит ее, но видеокамеры робота, через которые она смотрела на снайпера, вмиг перестроились на восприятие более интенсивного освещения. Девушка запросила у компьютера спецификации робота. Это был плазменный сварщик.

Она привела робота в движение, но, как оказалось, его невозможно было переместить поближе к снайперу так, чтобы тот не заметил. Огромный сварщик — со зловещего вида манипуляторами и огромными, наполненными плазмой баллонами — мог перемещаться с максимальной скоростью один километр в час…

Стоп.

Резервуары с плазмой.

Черт побери, а чем это не бомба?

Воздух в трейлере наполнился запахом от еще одного выстрела лазерного карабина. Еще одно такое попадание, и Тетсами не успела бы перепрограммировать робота. Надо поторапливаться.

Предохранительная блокировка памяти сварщика оказалась несколько сложнее, чем блокировка кранов, но Тетсами справилась с ней за три секунды и тут же послала роботу новую программу.

Программу, которая содержала три простых команды: перекрыть сварочное отверстие, увеличить поступление плазмы из баллонов до максимума, и — спустя секунду — отключить магнитный контроллер, регулирующий подачу плазмы на горелку.

Корпус трейлера содрогнулся от мощнейшего взрыва. Тетсами выдернула кабель из гнезда терминала и полностью вернулась в реальный мир. Белобрысый скорчился в углу, мелко дрожа и поскуливая.

Снайпер номер три больше не произвел по трейлеру ни одного выстрела.

Глава 21

Сержант Мэрайя Занзибар впервые за семь лет усомнилась в правоте мистера Магнуса, и сомнения эти оказались чрезвычайно болезненными для нее. Она служила Доминику Магнусу верой и правдой, а вероломство считала одним из самых страшных преступлений — наряду с инцестом и скотоложеством.

Сколько раз пыталась она убедить его вести себя осторожнее, уговаривала не полагаться столь безоглядно на практически незнакомых людей, которых он собирался использовать! Но все ее призывы к здравомыслию оказались гласом вопиющего в пустыне. К примеру, он наверняка принял решение привлечь Шейн к операции еще до беседы с ней.

Следовало еще тогда расстаться с ним.

А вместо этого Занзибар приняла как должное авантюрный план, который выдумала Тетсами. Она не нашла в себе сил покинуть Доминика в столь критической ситуации. Он нуждался в ней.

И вот, когда все ее протесты, возражения и предупреждения были отвергнуты им, она, скрепя сердце, с головой окунулась в работу по подготовке к операции…

Чтобы сразу попасть в переделку в центре Годвина, в компании с двумя людьми из новой организации Магнуса, которым она доверяла меньше, чем кому бы то ни было…

Сейчас, уже приближаясь к пересечению улицы Сакко с Западно-Ленинским проспектом, Занзибар никак не могла опомниться от сражения на стройплощадке. Да нет, даже не столько от самого боя, сколько от того, что им удалось ускользнуть из засады живыми. А что особенно раздражало ее, так это профессиональная зависть, вследствие того, что именно Тетсами спасла жизни всем троим. Мистер Магнус поставил девчонку во главе их «трио», и надо отдать ей должное, действовала она безупречно…

И это выводило Занзибар из себя.

Ни Тетсами, ни Шейн не заслуживали доверия мистера Магнуса. Кто такая Тетсами? Компьютерный пират, уголовница, которая способна хранить верность только себе самой. А о Шейн уж и говорить нечего. Она — предатель. Конечно, Шейн предала врагов мистера Магнуса, но где гарантия, что она не предаст таким же образом и его?

Занзибар со злостью сплюнула на тротуар, потом взглянула на наручный хронометр.

— Так, опаздываю уже на пятнадцать минут. Впрочем, это не так много, учитывая то, что я иду пешком.

Тетсами умыкнула со стройучастка грузовичок и повезла Шейн куда-то для оказания ей медицинской помощи, так что Занзибар пришлось в одиночку отправиться на встречу с Леви и экспертом по паралианским кораблям… как бишь его… ах, да «Цветком».

Ну и имечко.

Быстро шагая по улице, Занзибар не забывала проверяться на предмет слежки, опасаясь еще одной засады, но не видела ничего подозрительного. Плазменное ружьишко свое она прихватила с собой, и хотя в нем почти не осталось зарядов, его внушительный вид, как надеялась Занзибар, заставит ночной годвинский сброд держаться на приличном расстоянии от одинокой женщины-пешехода.

Наконец она подошла к книжной лавке с дурацким названием «Большевистские книги». Окна магазина были затемнены. Занзибар закинула ружье на плечо и, помедлив пару секунд, нажала кнопку электрического звонка.

«А может, за мной кто-то следил», — подумала вдруг Занзибар. — Говорила ведь Шейн, что снайперов могла подстраховывать наземная команда морпехов. Дабы избежать возможной засады, Занзибар в буквальном смысле слова ушла под землю, а именно — спустилась прямо там, на стройучастке, в канализационную систему Годвина. Немногие могли ориентироваться в многокилометровых подземных «автострадах», но Занзибар знала их достаточно хорошо для того, чтобы подняться на поверхность, лишь удалившись от строительной площадки почти на десять километров.

«И тем не менее, не привела ли я за собой хвоста?»

Ей так и не довелось ответить на свой собственный вопрос, потому что расположенный над дверью динамик интеркома вдруг ожил, луч сканирующего устройства начал ощупывать ее тело, а на двери возникло голографическое изображение лысеющего джентльмена средних лет, которое нервно осведомилось:

— Кто здесь?

Человек говорил с акцентом — паскальским или тхубохским, как показалось Занзибар. Она негромко произнесла пароль «Патриот».

— На Бакунине нет патриотов.

— Тогда, возможно, я — партизан.

— Входите, товарищ. — В последнем слове звучал неприкрытый сарказм.

Занзибар пожала плечами. Обмен условными фразами прошел в соответствии с договоренностью.

Дверь открылась, и Йоханн Леви жестом пригласил «товарища Занзибар» войти внутрь. Он провел ее между полок в захламленный кабинетик без окон.

Переступив через порог, Занзибар едва удержалась от изумленного возгласа, и ей пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы пройти к предложенному Йоханном Леви стулу, не высказывая удивления.

За зеленым металлическим столом сидел, как она поняла, тот самый эксперт по звездолетам паралианской конструкции.

«Цветок».

«Ничего себе, цветочек, — с мрачной иронией подумала Занзибар. — Ягодки впереди?»

Она никак не ожидала, что этот пресловутый «Цветок» окажется нечеловеком.

Мало того, не просто нечеловеком, а инопланетянином.

Нелюди не были особенной редкостью ни в Конфедерации, ни на Бакунине. Людям в течение своей жизни частенько приходилось сталкиваться с потомками существ, появившихся в результате осуществления доунификационных генетических проектов. Семь Миров — ветвь Конфедерации в системе звезды Тау Кита — были населены исключительно такими земными нелюдями. Там насчитывалось более сотни биологических видов подобных созданий.

Но с какой бы неприязнью — а то и с отвращением или даже с ужасом — ни относились люди к творениям своих же рук, последние не были инопланетянами; в том смысле, что они не являлись формами жизни, совершенно чуждыми земным.

За три века существования Конфедерации люди обнаружили только пять разумных внеземных биологических видов. Это были:

Во-первых, долбрианцы, которые вымерли около миллиона лет назад, практически не оставив после себя никаких следов.

Во-вторых, Раса — цивилизация, которая вступила в борьбу против человечества и была почти уничтожена во время Великого Геноцида. В настоящее время уцелевшие представители Расы не осмеливались покидать свой мир в системе Проциона, поскольку старые военно-космические станции ООН расстреливали любой объект, достигнувший околоземной орбиты.

В-третьих, паралиане — океаническая цивилизация со слаборазвитой технологической базой, но настолько передовая в области математики и теоретической физики, что ей удалось познать структуру тахопространства на несколько веков раньше человечества.

В-четвертых, разумные черви Хелминта, с которыми лучшие ученые умы Конфедерации давно и без особого успеха — насколько это было известно Занзибар — пытались вступить в контакт.

И, наконец, волериане, сородичи Цветка.

Волеру открыли во время колонизации новых миров, предпринятой Протекторатом Инди. Шестьдесят два года назад один из сотен разведывательных кораблей Инди случайно наткнулся на чрезвычайно привлекательную планету, вращающуюся вокруг Тау Пуппис, звезды, расположенной не только на окраине Протектората Инди, но и на краю Конфедерации.

Обитало на чудесной планете немногочисленное население — высокотехнологичные птицеподобные существа — и конфедераты называли ее поначалу просто Тау Пуппис IV. Только после того, как планета получила от людей имя Волера, человечество осознало, что мир этот являет собой отдаленный аванпост другой межзвездной цивилизации.

С тех пор обе могущественные силы: пять ветвей Конфедерации — с одной стороны, и Волерианская «Империя» — с другой, осуществляли тонкую дипломатическую политику на стыке двух цивилизаций, пытаясь предотвратить потенциальные конфликты. Эти дипломатические «реверансы» имели место на противоположной от Бакунина стороне Протектората Инди, на расстоянии в почти девяносто световых лет.

И вот, извольте видеть, за зеленым металлическим столом восседает волерианин по имени Цветок, предлагающий свои услуги в качестве эксперта по паралианским конструкциям кораблей.

Занзибар медленно села на стул, стараясь не глядеть в сторону своего нового партнера.

Леви закрыл дверь, обычную с виду деревянную дверь, но Занзибар услыхала характерное статическое шипение — дверь наверняка была оснащена каким-то защитным устройством. Наметанный взгляд Занзибар почти сразу же заметил, что весь кавардак в офисе Леви тщательно продуман и инсценирован. Этот помятый коротышка, вероятно, в любую секунду мог выхватить оружие, припрятанное где-нибудь на расстоянии протянутой руки.

Занзибар по опыту знала, что невысокие люди, страдающие комплексом неполноценности из-за своего маленького роста, зачастую оказываются наиболее опасными.

— Вас зовут Мэрайя Занзибар, не так ли? — сказал он.

— А вы — Йоханн Леви.

Коротышка кивнул.

— Я нашел вам эксперта по паралианским кораблям, который, возможно, согласится принять участие в этом весьма экстравагантном предприятии.

Занзибар тоже кивнула и воспользовалась возможностью взглянуть на волерианина. Он походил на некий гибрид, полученный путем скрещивания змеи, птицы и какого-то кустарника. С широких плеч вздымались крылья, которые в данный момент лежали изящными складками на верхней части туловища, подобно пелерине. Занзибар предположила — утверждать наверняка она не осмелилась, поскольку хорошенько все разглядеть мешал стол, — что суживающееся широкое туловище книзу переходило в хвост.

Красные, коричневые и желтые перья — или чешуя? — покрывающие тело существа, были плоскими и все испещрены прожилками.

На шее, чрезвычайно длинной, покрытой жесткой на вид коричневой кожей, перья (а может, листва?) отсутствовали.

Равно как и на конечностях, каждая из которых казалась двухсуставчатой и имела «дополнительный» локоть… или колено? Конечности заканчивались тремя когтистыми пальцами. «Руки» существа лежали на столе; пальцы переплелись в почти человеческом жесте.

В абсолютно нечеловеческом жесте изогнулась одна из «ног» существа — по форме такая же, как и руки, только длиннее и более мускулистая, — которая поддерживала трехпалой ступней голову.

Последняя напоминала голову динозавра. Длинный костистый клюв выступал из куполообразного черепа, почти всю поверхность которого занимали огромные челюстные мышцы. Голова плавно переходила в шею, изогнутую дугой в виде вопросительного знака. Занзибар попыталась было обнаружить подобие черт лица среди усеивающих голову желтых и черных пятен, но почти сразу же поняла, что дело это бесперспективное. За исключением рта, голова существа была лишена каких-либо черт, напоминая пулю.

— Привет, — осторожно сказала Занзибар. — Как уже упомянул мистер Леви, я — сержант Занзибар.

Она надеялась, что смотрит в нужном направлении, обращаясь к монстру. В мозгу промелькнула мысль — а не протянуть ли руку для «конечностипожатия», но Занзибар решила, что лучше не стоит.

— А вы?

— Мое имя переводит себя на ваш язык как Цветок. — Чудовище произвело руками сложный жест — видимо, эквивалент приветствия.

— Я есть обрадован обнаружить ваша потребность во мне.

Слушая этот странный — высокий и гнусавый — голос, складывалось впечатление, что говорит некто, вот-вот собирающийся чихнуть.

— Давно я не слыхать, что кто-то требуется моя экспертиза.

— Именно это мне и хотелось бы выяснить. Я имею в виду, тот ли вы… — Занзибар едва не сказала «человек», — …специалист, который нам требуется.

«Что за вздор ты несешь, дорогуша? Ведь ты даже не одобряешь проекта».

Занзибар решительно отбросила эти мысли. Сейчас ее работа заключалась в том, чтобы найти кого-либо, кому известны входы-выходы того корабля, что стоит на посадочной площадке «Годвин Армз». Раз уж согласилась участвовать в деле, нечего идти на попятную.

— Нам нужен специалист, обладающий обширными знаниями о системах, механике, вооружении — и так далее, и тому подобное — кораблей паралианской конструкции.

Существо дернуло головой, вероятно, пытаясь сымитировать человеческий кивок.

— Я чувствовать, вы скептически относиться ко мне.

— Простите меня за мои сомнения, но нам нужно знать наверняка.

— Я надо объясниться о себе?

Занзибар никак не могла понять, каким образом оно говорит. Зазубренный клюв был почти неподвижен, и едва приоткрывался, когда существо произносило слова. И все же Занзибар сумела чуть-чуть разглядеть во «рту» небо сложного строения, состоящее из мускулистых лоскутов плоти, усеянных рядами мелких отверстий. Ей показалось, что Цветок имеет по меньшей мере три языка.

«Будто кто-то играет на флейте изнутри», — подумала она и сказала:

— Да, прошу вас.

— Я пребывать в пределах Земная Конфедерация тридцать стандартные лет. Много Дипломатические Посланники иметь меня как Имперский Военный Наблюдатель двадцать три этих лет.

Занзибар почувствовала, что губы ее скривились в полуулыбке.

— Вы были шпионом?

— Я быть Наблюдатель. Я быть уши Императора, и мои наблюдения касаться военных сил Конфедерации.

— Так значит, теперь вы уже не Наблюдатель?

— Мой срок служба Императору закончить себя. Я по-прежнему изучать военные силы человеков, но только для мои собственные уши.

— Занятное хобби.

Свободной ногой Цветок сделал круговой жест. Занзибар интерпретировала его как пожатие плечами.

— Я уже изучать эта тема еще когда я быть мужского пола. Когда я вернуться в Империю, я снова заняться научная работа. Я пока не возвращаться, потому что чуждая культура давать мне больше интереса, чем моя собственная. Бакунин позволять мне иметь свобода в мои исследования.

— Понятно. Итак, вам известно какого рода информация нам требуется?

— Вам требоваться информация о «Калчви рат».

Впервые услышала Занзибар паралианское слово, произнесенное более или менее аутентично.

— «Калчви рат» переводит себя как «Кровавый Поток». Он — военно-транспортный корабль, паралианская конструкция, конфедеративная постройка. Он модифицироваться как транспортник класса «Барракуда». Он иметь размеры между истребитель «Манта» и легкий бомбардировщик «Акула-молот». Он иметь способность перемещаться в тахопространство, в околопланетное пространство, и уметь маневрировать атмосферно с контраграв и без контраграв. Модификация типа «Барракуда» первоначально…

— О'кей, — сказала Занзибар, — вскидывая руку. — Мистер Леви проинформировал вас, для чего нам требуется ваша консультация?

— Нет детально. Я знать, вы предлагаете мне непосредственный наблюдение за военный операция людей. Я находить такой опыт неоценимый для меня, даже если вы не предлагать мне оплата.

«Чтоб мне сдохнуть, — подумала Занзибар, — бессребреник-инопланетянин в поисках приключений на свою…»

Глава 22

Тетсами додумала, что название «Штеммер Фасилити» больше подошло бы фабрике, нежели медицинскому учреждению. Снаружи больница и выглядела как фабрика: мрачно-серая усеченная пирамида — типичная милитаризованная архитектура, инфицировавшая большую часть Годвина. Здание не имело окон и каких-либо внешних признаков, указывающих на то, что оно является госпиталем или одним из тех биологических «разделочных» цехов, которые Тетсами доводилось видеть в прежние времена.

Девушка фыркнула. Вся ее предыдущая жизнь стала для нее теперь «прежними временами». Ей не понравилась вдруг охватившая ее ностальгия по тем годам, когда она считалась лучшим компьютерным пиратом Годвина.

Но она догадывалась о причине этой ностальгии. После смерти родителей Тетсами дала себе клятву не работать постоянно на ту или иную корпорацию — хотя такая служба могла быть весьма выгодной в материальном смысле — дабы избежать вовлечения в одну из тех гнусных межкорпоративных войн, которые непрестанно покрывали рябью море бакунинской экономики. И вот сейчас она увязла по горло в потоке того самого дерьма, которое погубило ее родителей.

Не удивительно, что она тосковала по «старым добрым временам».

Тетсами решила отвезти Шейн в один из госпиталей Центрального Годвина. Конечно, в Ист-Сайде — восточной части города — лечение обошлось бы гораздо дешевле, но Ист-Сайд кишел шпионами и стукачами.

Здесь же, в «Штеммере», можно было надеяться, что им удастся «подлатать» Шейн без лишней огласки. Доктора здесь стоили дорого, но они не распространяли информацию о своих пациентах по всему Годвину, поскольку обслуживали богатую клиентуру и не желали терять ее.

Тетсами стояла в приемном покое, ожидая новостей о Шейн и гадая, кто мог навести на их след взвод морской пехоты. Ей почему-то не хотелось думать, что сама Шейн и сделала это. В конце концов, только ее Магнус не проверил как следует. Но, если не Шейн, тогда кто…

— Эй, малышка, говорят, ты меня разыскивала. Тетсами обернулась на голос только что вошедшего в холл человека.

— Айвор!

Айвор Йоргенсон с его снежной белизны волосами и голубыми как лед глазами глядел на девушку с высоты более чем двухметрового роста.

Подбежав к нему, она подпрыгнула и повисла у него на шее.

Айвор ласково похлопал ее по спине.

— Я тоже рад тебя видеть, но объясни, что, черт побери, происходит?

— Присядем. — Тетсами оторвалась от гиганта и уселась, на подлокотник одного из кресел.

Айвор кивнул и опустил свое массивное тело в другое, стоявшее напротив, кресло.

— Знаешь, малыш, ты меня чертовски напугала. Сначала я слышу на моем автоответчике зашифрованное послание от тебя — мол, ты нашла мне работу. Потом получаю весточку с предложением встретиться здесь, в «Штеммере» — неужели трудно было упомянуть, что не ты ранена?

Заметив встревоженное выражение лица Айвора, Тетсами не знала, плакать ей или смеяться.

— Извини… я так торопилась, едва успела послать сообщение…

— Ну ладно, хорошо, я рад, что с тобой все в порядке. Но почему ты действуешь в открытую? До меня дошли слухи…

— Это правда.

Лицо Айвора приняло надменное выражение.

— Кто за тобой охотится?

— Айвор…

— Назови мне имя того ублюдка, кто назначил цену за твою голову…

— Айвор…

— Я убью сукина…

— АЙВОР! — Она предостерегающе вскинула руки. — Не так-то все просто. Одному тебе их не одолеть. Даже если я и попросила бы тебя об этом.

Он вздохнул и покачал головой.

— Ну, и во что же ты вляпалась на этот раз, девочка?

— Я надыбала работенку, за которую мы можем получить такие деньги, о которых раньше и мечтать не посмели бы.

Посвящая Айвора в обстоятельства дела, она призналась самой себе, что встреча с приемным отцом вернула ей былую уверенность в собственных силах.

Однако, описывая события и ужасы последних нескольких дней, Тетсами начала задаваться вопросом, а стоит ли вообще втягивать в это предприятие своего седовласого «дядюшку».

Не то чтобы она сомневалась в его надежности или профессионализме. Айвор был лучшим водителем-пилотом из всех, с которыми ей когда-либо доводилось сталкиваться. Когда-то — лет двадцать назад — Айвор отвечал за всю планетарную оборону Стикса. Тетсами, наверно, была единственным человеком на Бакунине, кто знал об этом факте из биографии Йоргенсона, хотя даже она не знала, под каким именем он тогда служил.

Нет, репутация Айвора как пилота и его преданность ей, Тетсами, не вызывали у девушки сомнений.

Ее беспокоило другое.

Работа, в которую Тетсами вовлекала Айвора, была необычайно опасной, и ей не хотелось терять последнего близкого ей человека. Фактически, родственника. Она не переставала вспоминать ту корпоративную войну, которая уничтожила компанию «Голографик Дейта Коммуникейшн» и ее родителей. Айвор, тоже работавший в «ГДК», понимал, что генетическое «наследство» Тетсами делало ее потенциальной мишенью для какой-нибудь мерзкой корпорации. Не эвакуируй ее Айвор, она, вероятно, сделала бы быструю блестящую карьеру. Карьеру, которая, скорее всего, закончилась бы так же, как и карьера родителей — трагически.

Когда Тетсами имплантировала себе биоинтерфейс, она впервые увидела Айвора в безудержном гневе. Он едва не ударил ее тогда.

И вот теперь, излагая ему суть дела, она начинала понимать, что чувствовал Айвор, когда его приемная дочь избрала стезю родителей. Он до смерти боялся потерять единственное дорогое ему существо.

После часа обстоятельной беседы Айвор сказал:

— Я думал, что с годами ты поумнела. Оказывается, нет.

— А я думала, ты более решителен, дядюшка Айвор… но ты ушел от ответа на вопрос.

Тетсами, правда, и сама не совсем представляла себе, какого рода ответ ей хотелось бы от него получить.

— Видишь ли, у меня остались некоторые незавершенные дела…

— Перестань. Не дела — делишки. Мелкая контрабанда.

— Не порочь мой честный образ жизни.

— Ты не прожил за свою жизнь ни одного дня честно.

Айвор вскочил с кресла, начал нервно мерить шагами холл, приглаживая огромными ладонями свои белоснежные волосы.

— Тебе ведь прекрасно известно, как я все это ненавижу. Из-за тебя голова моя поседела, а теперь ты хочешь, чтобы я к тому же и облысел?

— Ты поседел за десять лет до моего рождения. Айвор остановился и вздохнул.

— Ты хотя бы отдаешь себе отчет, во что ты впуталась?

— Конечно, — спокойно сказала Тетсами. — Я и тебя хочу в это впутать.

Айвор беспомощно развел руками.

— Да уж, наверно на роду у меня написано — не видать мне покоя, как своих ушей. — Он улыбнулся. — Ладно, по крайней мере будешь у меня на виду. Буду следить, чтобы ты не лезла на рожон.

— А я буду контролировать…

Дверь приемного покоя распахнулась, и в холл вошел санитар в голубом медицинском комбинезоне. Лицо его было скрыто пластиковой маской, а голос звучал из крошечного динамика, укрепленного возле рта.

— Вы ожидаете сведений о пациентке Д5/789/3467?

Тетсами кивнула.

— Вы можете повидать пациентку. Повреждения оказались не столь значительными, как первоначально предполагалось. Плату за оказание медицинских услуг извольте переслать на счет «Штеммер Фасилити». Следуйте за мной.

Тетсами встала и потянула Айвора за локоть.

— Пошли.

Медик повел их по отделанному деревянными панелями коридору, пол которого устилала мягкая ковровая дорожка.

— Пациент Д5/789… что, у подружки твоей нет имени? — шепотом спросил Айвор.

— Для персонала госпиталя нет.

Они вошли в больничную палату, больше похожую на номер весьма дорогого отеля.

Шейн сидела на краю кровати. Выглядела она превосходно. Ее нарядили в халат, напоминающий кимоно и не имеющий ничего общего с дешевыми бумажными пижамами, которые выдавали пациентам в задрипанных больничках Ист-Сайда. Единственным видимым напоминанием о том, через что пришлось пройти Шейн, был темно-фиолетовый синяк на правой стороне лица. Кэти взглянула на Тетсами и смущенно улыбнулась.

— Ну и апартаменты вы мне предоставили. Просто дворец по сравнению с корабельным лазаретом.

— Как самочувствие? — поинтересовалась Тетсами.

— Вполне сносно.

— Настолько, что можно уйти отсюда?

Шейн кивнула.

— Врачи говорят, что у меня ничего страшного. Они даже не стали потрошить меня. Хотя… — Она посмотрела в сторону Айвора. — Может, я слишком сильно ушибла голову, но сдается мне, что это не Занзибар.

— Ах, да. Знакомьтесь — Кэти Шейн, Айвор Йоргенсон.

Айвор протянул руку и одарил Шейн лучезарной улыбкой.

— Рад.

Шейн взяла его руку и осторожно сжала ее.

— А вы кто, невинный свидетель или один из психов Доминика?

Айвор мотнул головой.

— Ни то, ни другое, — ответствовал он, не переставая улыбаться.

Тетсами встала.

— Ну, одевайся, и пойдем отсюда…

— Легко сказать, одевайся. Костюмчик-то мой врачи искромсали.

Тетсами оглядела ее с ног до головы.

— Неувязочка. Тьфу, черт… — Она покачала головой. — Мне нечего тебе предложить. Я захватила только твой скафандр да кое-что из оружия.

Шейн пожала плечами.

— Не идти же мне почти голышом.

— Ну зачем же. — Айвор снял свою куртку из искусственной кожи и протянул ее Шейн. — Примерьте-ка.

Та накинула куртку на плечи. Ростом она была ненамного выше Тетсами, и, несмотря на атлетическое телосложение, куртка Айвора смотрелась на ней как пальто.

— Благодарю… — Шейн сунула ноги в больничные тапочки и встала.

— Пойдемте.

Тетсами пошла первой, прислушиваясь к разговору следовавших за ней Шейн и Айвора.

— Тетсами рассказала мне о случившемся. Я вам сочувствую.

— Не стоит вам…

— Я знаю, на что это похоже, когда близкие тебе люди предают тебя.

— Я сама предала их.

— Это мне тоже знакомо.

У выхода Тетсами спросила:

— Айвор, как ты добрался сюда?

Он указал рукой в окно, на стоянку граундкаров и аэрокэбов.

— Своим транспортом.

— Прекрасно, будет куда перегрузить наши пожитки из грузовика, который я позаимствовала на стройке. Я вывела из строя рацию, но в конце концов его засекут.

— Позаимствовала? — спросила Шейн.

— Украла, — объяснила Тетсами. — Когда ты была без сознания.

Все трое направились к стоянке.

Глава 23

Магнус шел по древней пещере, расположенной на глубине более двух сотен метров под общиной, и мысли его были столь же мрачны, как и стекловидные черные стены. Единственными признаками присутствия здесь людей были светильники, оставшиеся после строительных бригад, да доносящееся непонятно откуда жужжание перегревшегося генератора системы кондиционирования.

Невзирая на температуру заснеженной долины, под которой скрывалась община, в подземных катакомбах всегда поддерживалась постоянная температура — десять градусов по Цельсию.

Дыхание Доминика вырывалось из его рта белым туманом, отбрасывая светящиеся ореолы на прямоугольные светильники.

«Хорошо бы идти вот так целую вечность, — подумалось ему. — Затеряться бы в сердце единственной горной гряды Бакунина, хребте единственного бакунинского континента». При желании он мог бы сделать это. Углубись он в один из коридоров в том месте, где кончалось освещение, никто и никогда не разыскал бы его. Пещеры предположительно тянулись по всей длине материка, от ледника к леднику.

Доминика неприятно удивило это смутное желание. Душевный порыв обнажил ту грань его сущности, которая совсем ему не нравилась. Неужели он настолько привык к постоянному бегству от чего-либо или от кого-либо? Но от себя-то ведь не убежишь…

Стены разошлись в стороны, когда Магнус вступил в громадную пещеру, и вскоре потерялись в темноте. Единственным источником света осталась лампа над входом.

Доминик брел по катакомбам почти час, и вот наконец достиг того участка, где многие годы не ступала нога человека, с тех самых пор, когда была основана Община Дидро.

Он владел комплексом немногим менее года и еще многое предстояло сделать, чтобы довести его до нужного состояния.

Подойдя к ближайшей стене, Доминик провел ладонью по ее обсидиановой поверхности. Пальцы его наткнулись на вырезанные лазерной горелкой инициалы строителей. Этому узору — оставленному здесь, внизу, где погода никогда не менялась, их тектонически мертвой планете — суждено было, вероятно, пережить на миллионы лет все остальные следы человеческого присутствия на Бакунине.

Доминик вспомнил о долбрианцах, которые, как считалось, и несли ответственность за существование самой планеты, получившей от людей название Бакунин. Он вдруг подумал, что все таинственные долбрианские скульптуры, холмы и каналы есть ничто иное, как космические граффити, подобные этому вот списку инициалов.

Он удивился себе еще раз, внезапно улыбнувшись.

Его прежний босс, Дмитрий Олманов, с его почти благоговейным почитанием долбрианцев, по достоинству оценил бы подобные сантименты.

Но мысль задела какую-то душевную струну Доминика. В конце концов, чего хотят все люди? Что есть жизнь любого разумного существа, как не отчаянная попытка заявить о себе равнодушной Вселенной? Попытка нацарапать на стене мироздания:

— Я был здесь!

Причем нацарапать как можно более крупными буквами.

Долбрианцы оставили такую «надпись». Люди читают их граффити и сотню миллионов лет после того, как они вымерли. Или просто ушли куда-то? Этого никто не знал.

Доминик обернулся лицом к кромешной тьме пещеры. Он не стал настраивать свои фоторецепторы, а просто стоял и созерцал темноту.

«Какой след останется от меня после смерти?»

Дыхание белым облаком зависло в темноте, когда Доминик произнес вслух:

— Брат, что ты делаешь со мной?

— Мистер Магнус? — спросил кто-то сзади, со стороны коридора. Обладатель голоса тяжело дышал.

— Мистер Магнус? — повторил голос, приблизившись. — Это вы, сэр?

— Да? — Доминик повернулся к смуглому человеку небольшого роста.

Встроенный в мозг компьютер, в памяти которого хранились имена и биографии всех работающих на него людей, сообщил, что перед ним стоит диспетчер третьей смены парка транспортных средств по фамилии Десмонд.

— Аэрокар ожидает вас на взлетной площадке.

— Контраграв?

— Да.

Магнус кивнул.

— Община сможет обойтись без него?

— Вполне.

Оба помолчали. Десмонд не уходил.

— Что-нибудь еще?

— Э-э… сэр, видите ли… Мы установили голографы и генераторы защитного поля. Многие наши люди считают общину слишком уязвимой для посягательств извне.

— Даже несмотря на установку генераторов?

Диспетчер кивнул.

После затянувшейся паузы Магнус наконец сказал:

— Впрочем, этого действительно недостаточно.

— Да, сэр, община чувствует себя слишком незащищенной. Люди нервничают, особенно в свете потенциальной угрозы со стороны конфедератов.

Магнус кивнул. Он приобрел это тайное убежище менее года назад, и за столь короткий период времени не смог организовать защиту общины должным образом.

Учитывая настырность Клауса и его обыкновение во всем идти до конца, община действительно не была в полной безопасности. Клаус развернул систематическую охоту за персоналом «Годвин Армз Энд Армаментс». Выясни он местонахождение общины, существовать ей осталось бы считанные часы. Клаус уничтожил бы ее, причем потребовалась бы ему для этого лишь незначительная доля той мощи, которой обладал «Кровавый Поток».

Магнус отдавал себе отчет в том, что необходимо значительно усилить систему обороны.

Он вздохнул и повел Десмонда назад, к лифту.

— Да, Десмонд, мне кажется, у меня есть одно решение, о котором мне следовало подумать раньше.

Доминик посвятил несколько часов составлению плана, организуя строительную бригаду и уточняя производственные детали. Покончив со всем этим, он передал полномочия своим помощникам, надеясь, что ничего не забыл, и полагая, что община будет функционировать достаточно хорошо во время его отсутствия.

Когда он садился в контрагравитационный аэрокар, Бакунин уже погрузился в глухую безлунную ночь.

Аэрокар оторвался от запорошенной снегом взлетной площадки, расположенной у главного наземного здания общины. Доминик предоставил компьютеру возможность задать первоначальную траекторию летательного аппарата, а сам смотрел на удаляющуюся общину.

Главное здание представляло собой белую массивную усеченную пирамиду, опоясанную гидропоническими оранжереями и занимающую значительную часть небольшой безымянной долины. Аппарат резко набрал высоту, и его окутало мерцание, когда он прошел через защитные экраны общины. Этот купол защитного поля был не в состоянии блокировать лазерные лучи и плазму или «изжарить» чувствительную электронику ракеты, он предназначался лишь для ограничения инфракрасного и ультрафиолетового излучений.

Мерцание появилось снова… и община вдруг исчезла из виду — аэрокар прошел сквозь основание топографического экрана. Долину кольцом окружало с десяток автономных голографических проекторов, приподнимая изображение ее дна над верхушкой наземного здания общины. С близкого расстояния еще можно было понять, что это проекция, но с большой высоты, с горного пика или со спутника-шпиона община была невидима.

К несчастью, как голографический, так и защитный экраны были сооружены на скорую руку, за двое бакунинских суток. Доминик никогда и предположить не мог, что община может стать мишенью. Корпоративные войны редко распространялись на сумевших укрыться в укромном месте сотрудников конкурирующей фирмы. Корпоративные битвы ставили своей целью захват имущества противника.

Доминик не ожидал прибытия Клауса на Бакунин.

Глядя на удаляющиеся заснеженные горные вершины, он тешил себя надеждой, что предпринятые им меры окажутся достаточными для безопасности его людей.

Но он также прекрасно понимал, что меры эти явно не адекватны потенциальной опасности. Всю общину следовало разместить под землей и оснастить надлежащей системой противовоздушной обороны.

Вздохнув, Доминик отвернулся. Слишком поздно сожалеть.

Доминик повел контраграв по широкой дуге вокруг Годвина, над лиственным лесом, которым поросли уступы гор. Лес создавал впечатление мысли, пришедшей в голову неведомому Создателю слишком поздно, будто тот решил в последний момент созидания привести к некоторой согласованности экваториальную «жару» и горную цепь, которая блокировала влажные ветры, дующие со стороны океана.

Люди, верящие в былое присутствие долбрианцев на Бакунине, считали это признаком их вмешательства в ход природных процессов. Они также указывали на тот факт, что Бакунину, с научной точки зрения, следовало бы быть обледеневшим безжизненным шариком, но сочетание его близости к слабому затухающему солнцу, бесконечно малого наклона оси и наличия густой влажной атмосферы в конечном счете сделало экватор единственного континента планеты вполне пригодным для жизни. По одну сторону горной гряды произрастал пышный лес, по другую — простиралась пустыня, а мертвая тектоника планеты означала, что подобный ландшафт сохранялся здесь — за исключением незначительной эрозии гор — почти со времен существования долбрианцев.

Доминик помотал головой. Его по-прежнему одолевали думы о древних цивилизациях.

Он догадывался, почему эти мысли не отпускают его — они напоминали ему о Дмитрии Олманове, для которого гипотетические долбрианцы давно уже стали навязчивой идеей. Однако, несмотря на свои маленькие слабости и вконец расшатавшееся здоровье — то ему пересаживают почку, то имплантируют новую печень или меняют костный мозг — именно Дмитрий руководил миссией, которая стоила Доминику его детища, «Годвин Армз Энд Армаментс».

В этом у Магнуса больше не оставалось сомнений.

Дмитрий.

С недавних пор Доминик перестал скрывать от самого себя, что желает старику смерти… наверно, столь же сильно, как желает смерти своему врагу…

Старый пакгауз, который он арендовал у корпорации «Блик», располагался на северо-западной окраине Годвина, непосредственно над тем местом, где злосчастный недостроенный туннель Годвин-Прудон начинал поворачивать к северу. Именно к пакгаузу Доминик сейчас и направлялся, правда, окружным путем. Конечно, прямой курс к складу сэкономил бы ему несколько часов, но тогда пришлось бы пролетать над «ГАА» и Восточным Годвином, а это был непозволительный риск.

Когда его контрагравитационный аэрокар проносился над жилыми предместьями Годвина — пешеходными пригородными анклавами, которые патрулировались частными службами безопасности, — небо на востоке начало светлеть. Слабое коричнево-красное сияние, осветившее горы сзади, заставило Доминика задуматься о том, как они должны были выглядеть во времена вулканической активности.

Приземлился он уже после того, как рассвет перевалил через горную гряду, залив красноватым светом район товарных складов.

Арендованное у «Блик Мьюнишнз» складское помещение ничем не выделялось среди сооружений подобного рода — такое же приземистое и лишенное окон. В отличие от «ГАА» «Блик Мьюнишнз» не было централизованным предприятием, а имело перевалочные пункты в различных частях города. Выбранный Домиником пакгауз предназначался для складирования военного снаряжения перед его отправкой с планеты через космопорт Прудон. Вот почему он стоял непосредственно над туннелем для предполагаемого пригородного сообщения. А поскольку строительство туннеля так и не было завершено, склад оказался совершенно бесполезным. Местоположение его оставляло желать лучшего, и большую часть времени он пустовал.

Именно по этим причинам Магнус и решил устроить здесь базу для своей операции.

Нашей операции, поправил он себя, вспомнив о Тетсами.

За последние два дня он не встречался с Тетсами, и несколько раз ловил себя на мысли, что за десять дней знакомства он привык к девушке, возможно, даже нуждался в ней. Это внушало ему какую-то смутную тревогу. Доминику не хотелось признавать, что ему требуется эмоциональная поддержка коллеги.

Он считал это крайней степенью непрофессионализма.

Ни в коем случае нельзя давать волю эмоциям, поддаваться им. В такого рода делах они чрезвычайно опасны, возможно, губительны.

Надо держать их в узде.

Наша операция.

То, что они с Тетсами задумали, в корне отличалось от работы Доминика в «ГАА», где он был царь и бог. Тетсами недвусмысленно намекала — впрочем, нет, не намекала — требовала, чтобы он считал ее, да и всех остальных членов «команды», не служащими Доминика, а его партнерами. Компаньонами, каждому из которых причиталась определенная доля в случае удачного завершения миссии.

Доминик распахнул дверцу аэрокара и шагнул на крышу пакгауза.

Оглядевшись, он увидел у будки лифта сержанта Занзибар и огромного седовласого джентльмена, черты лица которого показались ему смутно знакомыми.

«Айвор Йоргенсон, — вспомнил он его имя. — Где же я видел тебя прежде?»

Оба — и Йоргенсон, и Занзибар — держали в руках широкоапертурные плазменные ружья «МакМиллан-Шмитт». Пехотинцы Конфедерации необычайно уважали эти штуковины, предпочитая их в ближнем бою даже лазерам таких же размеров. В отличие от лазерного луча, один выстрел из плазменного ружья мог снести крышу такого вот пакгауза.

Морпехи дали им ласковое прозвище — «карманные солнышки».

Узнав мистера Магнуса, Занзибар опустила ружье и направилась к нему. Седовласый гигант остался у будки.

— С возвращением в Годвин, мистер Магнус. Путешествие прошло благополучно?

— Да, — кивнул Доминик.

— А у нас были неприятности. Две засады морских пехотинцев. Последняя засада была на Мосасу и Беспорядочную Походку по их прибытии в Годвин.

— Но ведь Мосаса никогда не работал на «ГАА».

— Верно, — согласилась Занзибар. — Похоже, однако, что некоторые детали данной операции стали известны полковнику Дахаму.

— Что?! — Магнус с досадой ударил кулаком по капоту аэрокара.

— Я предприняла кое-какие меры, — сказала Занзибар, явно шокированная эмоциональным взрывом хозяина. — Все члены команды находятся здесь, в пакгаузе. Я запретила им покидать его. Меня беспокоит община…

Доминик покачал головой.

— За общину не волнуйся. Там все о'кей.

— Если Дахам узнает о существовании общины и разнюхает, где она расположена…

— Проклятье, Занзибар! Думаешь, чем я занимался в последние два дня? В потолок поплевывал?

— Прошу прощения, сэр.

Доминик сделал глубокий вдох.

— Нет, это ты меня извини. Нервы стали ни к черту за последнее время.

И опять он удивился самому себе, положив руку на плечо Занзибар.

— Не бери в голову. Об общине я позаботился. Твоя работа здесь.

— Я делаю все от меня зависящее для обеспечения безопасности, но полковник Дахам в конце концов неминуемо обнаружит пакгауз. Годвин кишит информаторами.

— Нам нужно всего несколько дней. Говоришь, все собрались?

Занзибар кивнула.

— Последними прибыли Мосаса и Беспорядочный. Вчера.

— С Мосасой все в порядке?

— Да, но… — Занзибар заколебалась. — Морпехи пытались захватить нас всех — мы с Айвором сопровождали Мосасу и его компаньона — врасплох. Нас с Айвором вырубили станнерами, а Мосасу… не знаю, . промахнулись, что ли. — В голосе Занзибар сквозило подозрение.

— Что же произошло?

— Очевидно, Мосаса каким-то образом разделался с тремя морпехами, пока мы были в отключке.

— Он не ранен?

— Ни единой царапины.

— Не нравится мне это.

— Мне тоже.

— Есть какие-то соображения насчет источника утечки информации?

Занзибар раздраженно мотнула головой.

— Нет. Хотя… Шейн могла узнать, кто такой Мосаса и когда он прибывает.

— А если стукач — сам Мосаса?

— Возможно, — уклончиво ответила Занзибар. — Промах из станнера — удобный предлог. Но… трое морпехов действительно погибли. Слишком большая цена за инсценировку, вы не находите?

Доминик вздохнул.

— Ладно. Надо разбираться, нечего гадать. Проводи меня вниз, хочу побеседовать со всей компанией. У нас мало времени осталось.

Спустя полчаса — после разговора Магнуса с Тетсами наедине — вся команда впервые собралась в одном месте.

«Клаусу достаточно одной ракеты, чтобы накрыть всех разом», — подумал Доминик, занимая кресло, справа от голографического дисплея.

Пакгауз состоял из комнат-модулей с компьютерным управлением, и помещение, в котором Магнус решил провести совещание, представляло собой довольно большой зал, полностью сконструированный из программируемых стенных блоков. Собравшиеся сидели в кубе со стороной в двадцать метров, и у них возникла бы проблема с акустикой, если бы Мосаса не установил здесь глушители звука вместе с противоподслушивающими устройствами.

Девять «компаньонов» уселись вокруг овального стола, который прежде служил подставкой для какого-то громоздкого аппарата. Доминик и Тетсами сели по обеим сторонам голографа, нацеленного на середину стола.

Магнус положил руки перед собой, сцепил пальцы и начал.

— Все вы знакомы в общих чертах с нашим планом. Настало время для более детального обсуждения. Почти никто из вас пока еще не дал своего окончательного согласия. Учитывая ограничения во времени и соображения безопасности, я должен узнать сейчас, все ли согласны. Если кто-то передумал, я, естественно, не стану его неволить. Каждый может выйти из игры. Но повторяю — я должен узнать об этом немедленно.

Он оглядел присутствующих. Леви явно нервничал. Голова птицеподобного существа странно подергивалась на длинной змеиной шее. Вытатуированный дракон Мосасы выказывал, казалось, больше эмоций, нежели сам Мосаса, встретивший взгляд Доминика бесстрастным выражением лица.

На попятную не пошел никто.

Магнус кивнул.

— Прекрасно. Поскольку, мы впервые собрались все вместе, давайте представимся друг другу… Тетсами?

Девушка встала. Она решила принять на себя обязанность представления членов команды. Выглядела она несколько усталой, вероятно, от недостатка сна.

— Ну, меня вы все знаете… но, для соблюдения формальностей… меня зовут Кари Тетсами.

«Забавно, — подумал Доминик. — А я ведь никогда не называл ее по имени. Даже ни разу на вспомнил о нем, хотя оно есть в ее досье».

— Я координирую данную экспедицию. Если у вас имеются какие-то сомнения или предложения относительно общего плана, прошу консультироваться со мной.

Тетсами указала на Айвора. Тот уплетал уже третий сэндвич, запивая его кофе из громадных размеров кружки.

— Это — Айвор Йоргенсон, лучший пилот из всех, кого я знаю. Он осуществит эвакуацию подземной команды из комплекса «ГАА» по завершении миссии.

Следующей Тетсами представила Шейн, прикрывавшую ладонью огромный синяк на лице.

— Кэти Шейн, капитан морской пехоты. Она, одетая в боевой бронескафандр, будет помогать наземной команде проникнуть на корабль «Кровавый Поток».

Настала очередь Мосасы.

— Мистер Тхаэле Мосаса — наш эксперт по средствам связи, электронике, системам безопасности и так далее. Он уже модифицировал приемопередатчик скафандра Шейн и обещает сделать так, что морпехи, охраняющие «ГАА», не заметят нашего приближения.

Мосаса вежливо кивнул, блеснув голым черепом, отразившим свет голопроектора.

Рядом с Мосасой парила над стулом приплюснутая металлическая сфера, державшая в одном из манипуляторов нечто похожее на массивный атташе-кейс.

— Это — Беспорядочная Походка, робот с искусственным интеллектом.

Магнус услышал в голосе Тетсами напряжение и, как ему показалось, тщательно скрываемый страх.

— Беспорядочный займется компьютерами на борту «Кровавого Потока».

Затем Тетсами представила лысеющего джентльмена, который даже и не пытался скрыть своей нервозности. Дом отметил также, что Леви досталось место между двумя нелюдьми.

— Мистер Йоханн Леви — наш специалист по подрывным работам. У него самая ответственная задача — вскрыть сейф.

— Позвольте вам представить Цветка. Он… волерианин. — «Будто они сами не догадались», — усмехнулась про себя Тетсами.

— Цветок — наш эксперт по устройству и вооружению паралианских военных звездолетов, в нашем случае это — военно-транспортный корабль «Кровавый Поток», как я уже сказала. От консультаций Цветка во многом зависит успех нашего предприятия.

— Сержант Мэрайя Занзибар прекрасно разбирается в системах безопасности комплекса «Годвин Армз Энд Армаментс». Она также обладает хорошей боевой подготовкой и будет прикрывать команду, отправляющуюся к сейфу.

— И, наконец, мистер Доминик Магнус, человек, который финансирует всю операцию.

Доминик с достоинством кивнул.

— Ну что же, — улыбнулась Тетсами. — Теперь, когда мы познакомились друг с другом, хочу сообщить вам, что на карту поставлено двадцать мегаграммов. Каждый получит свою долю, но каждый и работать должен с полной отдачей. Думаю, пора приступить к обсуждению конкретных деталей.

Глава 24

В какой-то момент полуофициального представления членов команды Тетсами вдруг осенило. Ее план начинает претворяться в жизнь. А ведь еще перед прибытием Доминика она была убеждена — подсознательно, не вполне отдавая себе отчета, — что вся ее идея чисто умозрительна. Нечто такое, что поможет скоротать время, пока они с Магнусом не придумают, как им выскользнуть из лап полковника Дахама и его морпехов.

Однако, судя по всему, задумке ее суждено было осуществиться. Успешно или нет — это уже другой вопрос.

Тетсами внезапно осознала, какое бремя ответственности взвалила она на свои хрупкие плечи. Ответственности не только за себя и предстоящую операцию, но и за доверившихся ей людей… и нелюдей. Но отступать было не в ее правилах. И, в конце концов, она сама предложила все это Доминику.

Включив голограф и приступая к детальному изложению всего плана целиком, девушка обреченно ожидала неизбежного: кто-то из присутствующих непременно скажет:

«Ты, наверно, шутишь» или «Это ни черта не сработает».

Огромным усилием воли Тетсами заставила себя не показывать, что она страшно нервничает. Девушка сознательно имитировала самообладание Магнуса.

— Прежде всего, — сказала она восьмерым «подельникам», когда над столом появилось голографическое изображение — с высоты птичьего полета — комплекса «Годвин Армз Энд Армаментс» и «Кровавого Потока», — позвольте предложить вашему вниманию орешек, который нам предстоит раскусить.

Каждую деталь она давала крупным планом.

— Комплекс окружен кольцом из двадцати башен защитного периметра. Диаметр кольца — двести пятьдесят метров. Все железобетонные башни пятидесятиметровой высоты были оснащены сенсорами, средствами ПВО и генераторами поля Эмерсона.

Я говорю были, потому что половина из них уничтожена ракетными ударами с «Кровавого Потока». Это нам на руку. Равно как и то, что практически выведена из строя башня, где располагалась Служба Безопасности «ГАА».

— Конфедераты пытаются залатать прорехи в поврежденной системе безопасности и обороны своим собственным оборудованием — они уже установили на развалинах уничтоженных башен периметра орудия и устройства сенсорного контроля. Они более опасаются наземной атаки, чем нападения с воздуха. На «Кровавом Потоке» вполне достаточно компьютеризированного самонаводящегося оружия для того, чтобы отразить любой воздушный удар, даже не поднимая по тревоге оставшихся там морпехов. Проблема для полковника Дахама состоит в том, что «Кровавый Поток» бесполезен против наземных наступательных средств. Итак, на разрушенных башнях периметра установлены плазменные пушки. Думаю, «МакМиллан-Шмитт HD 350»…

Шейн кивнула, а кто-то из собравшихся многозначительно присвистнул.

— Опять же, — продолжала Тетсами, — есть и неплохая новость. В распоряжении конфедератов остались лишь корабельные компьютеры, да и те перегружены. Следовательно, плазменные пушки должны обслуживаться морпехами, а у полковника явно недостаточно людей для защиты внешнего периметра и одновременного с этим эффективного внутреннего патрулирования.

— Совершенно верно, — опять кивнула Шейн.

— В штате личного состава «Кровавого Потока» сто двадцать морских пехотинцев, а для обслуги каждой «HD 350» требуется два человека — канонир и помощник. Это значительная часть всего активного персонала.

— Добавим к этому минимум пять человек, несущих вахту на борту «Кровавого Потока», плюс свыше десяти морпехов, получивших ранения во время атаки или заболевших. Основные силы полковника Дахама задействованы на охране внешнего периметра, значит, внутренняя охрана — человек десять или чуть больше, пока на территории комплекса «ГАА» не случится что-либо экстраординарное…

— Тогда на нас и навалятся эти основные силы… — пробормотала Занзибар.

— Так что за исключением периметра самого корабля и небольших внутренних патрулей морпехов мы будем иметь дело в основном с охраной из штатских.

— Пока по всему комплексу не поднимут общую тревогу, — ворчливо добавила Занзибар.

— Надеюсь, нам удастся избежать этого.

Тетсами настроила фокус голографа так, чтобы всем была видна центральная часть комплекса. Передвигая курсор и высвечивая поочередно каждое здание, она подробно ознакомила присутствующих с планом «ГАА», пока наконец не сфокусировала изображение на взлетно-посадочной площадке, которая едва вмещала стометровой длины «Кровавый Поток».

— Теперь предлагаю заняться непосредственно кораблем. Прошу вас, Цветок.

Птицеподобный инопланетянин ногой почесал свою длинную шею, одновременно делая неопределенный, но на удивление изящный жест трехпалыми «руками» в сторону голограммы.

— «Кровавый Поток» есть класс корабля, который первоначально быть разработан как скоростной военно-транспортный звездолет. Размеры его такие же большие, как грузового судна. Он иметь тахопривод, обычные маневровые приводы и контрагравитационный генератор. После модификации по типу класс «Барракуда» оригинальная модель может принимать на борт не более пятьсот солдат…

Цветок продолжал пространные объяснения о корабле, приземлившемся на территории комплекса «ГАА». Тетсами пришлось выслушивать все это в третий раз. Компаньонов мало интересовали те модификации «Кровавого Потока», которые касались переоснащения корабля новыми видами оружия и более совершенной броней, а также сокращение пропускной способности при транспортировке войсковых соединений. Гораздо более важными казались им такие аспекты модификации, как во-первых, полное отделение генераторов защитного поля от приводов, позволяющее «Кровавому Потоку» охватить защитным экраном весь комплекс «ГАА» без активации приводов, и, во-вторых, наличие запасной компьютерной системы, посредством которой можно было контролировать непосредственно с корабля систему безопасности «ГАА».

Тетсами подала Цветку пульт дистанционного управления голографом, и волерианин начал запрашивать из памяти аппарата различные схемы и диаграммы. Одни из них являлись «всеобщим достоянием», то есть их получили по легальным каналам связи, другие Тетсами купила или «позаимствовала» за последние несколько дней из компьютерных систем некоторых бакунинских корпораций, а несколько Цветок нарисовал сам… или нарисовала сама.

Тетсами так и не смогла пока выяснить, особью какого пола является Цветок. Он это? Или она? Может, оно? Во всяком случае, причудливому созданию, похоже, не нравилось, когда его называли «он». Как же тогда он… Тьфу, дьявол. Совсем запуталась. В конце концов Тетсами решила обращаться к Цветку только на «вы», дабы избегать щекотливых ситуаций.

Самыми заинтересованными слушателями доклада Цветка оказались Мосаса и Айвор.

— Здесь и здесь… — Цветок пользовался при описании звездолета курсором, — располагаться точки доступа ко вторичный генератор поля Эмерсона. Подобно большинство боевых судов Конфедерации, корабли класса «Барракуда» иметь многослойная система, способная генерировать концентрические поля различной частоты для отражения множественных лазерных ударов. Согласно информация, которую я получить, «Кровавый Поток» генерировать единичный экран, прикрывающий диаметр всего комплекса. Функционирование экрана требовать значительных затрат энергии, даже при подключении энергосистемы «ГАА». При выпуске шасси корабля возможен доступ к генератор поля Эмерсона через эти схемы.

Две точки загорелись красным светом.

— Так возможно обойти управляющий компьютер.

Беспорядочная Походка слегка наклонился в сторону голоизображения.

— А как насчет доступа к самому компьютеру?

— Теоретически к нему может быть доступ через энергосистема безопасности «ГАА», поскольку они использовать корабельный компьютер для управления «ГАА». Это не хороший выбор, так как мы не знать, какой именно интерфейс они использовать. Нам только известно, он разработан программистами ЗИК уже здесь, на Бакунине. Лучший выбор — осуществить непосредственный доступ к центральный компьютер самого «Кровавого Потока».

Изображение покрылось рябью, и вместо электронных схем появилось поперечное сечение корпуса корабля.

— Вот здесь он находится, почти посередине звездолета…

— А вот эта большая сфера, заслоняющая переборку у правого борта? — подал голос Айвор. — Что это?

Цветок увеличил резкость изображения.

— Это контрагравитационный генератор, он располагается точно по центру корабля, рядом с центральный компьютер…

— Этого я и боялся, — хмуро заметил Айвор.

— Вы не считаете, что слишком опасно настолько приближаться к квантовой экстракционной системе? — спросила Занзибар.

Цветок дернул головой.

— Угроза радиации возникать только при работе привода, к тому же он экранирован.

— Эти штуковины чрезвычайно коварны, — вздохнул Айвор.

Цветок сделал круговой жест ногой.

— Мы ведь не намереваться улететь на «Кровавом Потоке»…

— Верно, — согласилась Тетсами. — А поэтому давайте обсудим действия наземной команды и то, как мы доставим Беспорядочного к центральному компьютеру.

Парящий в воздухе робот отвесил полупоклон.

— В состав наземной команды входят Шейн, Мосаса и Беспорядочная Походка… точнее, вот этот кейс, который держит один из манипуляторов Беспорядочного.

Робот осторожно положил алюминиевый чемоданчик на стол.

— В этом кейсе содержится пятая часть моего мозга, кристаллическая матрица, управляемая радиочастотами, и несколько интерфейсных входов/выходов — собственно говоря, все, что делает меня мной.

— Интересно, как эта штуковина пилотируется, если мы здесь экранированы от радиочастот, — чуть слышно пробормотала Занзибар.

Робот ловким движением манипулятора открыл кейс, и взорам присутствующих предстали: портативная клавиатура, несколько разноцветных кабелей, небольшой голографический дисплей и металлическая панель со множеством отверстий. Тетсами невольно вздрогнула, узнав в одном из последних гнездо для подключения биоинтерфейса.

— Мистер Мосаса создал это для меня, — молвил Беспорядочный. — Чтобы я мог, так сказать, путешествовать, видеть мир… и так далее.

— Хочу обратить ваше внимание на то, — заговорила Тетсами, — что на Беспорядочного возложена важнейшая задача — обеспечить нашу недосягаемость для службы безопасности ЗИКа. Я, конечно, сама постараюсь подстраховать его через энергосистему «ГАА», но прежде всего необходимо доставить кейс Беспорядочного к центральному компьютеру «Кровавого Потока». Фактически, это и есть первая стадия всей операции.

Тетсами взяла у Цветка ДПУ голографа и сменила изображение. Теперь над столом завис глобус Бакунина, похожий на незаконченную голографическую карту, хотя это была точная фотография, снятая орбитальным спутником. Большая часть глобуса казалась белой, за исключением темной полосы вокруг экватора, где единственный бакунинский континент простирался под небольшим углом с севера на юг, от ледника к леднику. На западной стороне континентального горного хребта сверкала красная точка, немного западнее ее — синяя.

— Красная точка — «Годвин Армз Энд Армаментс», синяя — город Годвин, — объяснила Тетсами.

Тетсами начала огибать стол, стараясь «идти в ногу» с медленно вращающимся глобусом.

— Прежде всего нам предстоит решить проблему, каким образом наземная команда проникнет на «Кровавый Поток», не потревожив службу безопасности. Ее нужно как-то отвлечь, чтобы обеспечить подход Шейн к охране периметра. Первая преграда на нашем пути — поле Эмерсона. Генераторы армейского образца вырабатывают защитные силовые экраны, которые способны обнаружить любой активный источник энергии, пересекающий периметр — включая бронескафандр Шейн и блок питания Беспорядочного. Следующее препятствие — радиочастоты и коды приемопередатчиков морпехов. Они, безусловно, изменены после побега Шейн. Нам необходимо внести сумятицу в эфир, чтобы предоставить Шейн «окно».

Причем так, чтобы служба безопасности ничего не заподозрила.

Проходя мимо Занзибар, Тетсами услышала, как та буркнула:

— Желаю удачи.

— Естественно, у вас возникает вопрос — чем я намерена отвлечь службу безопасности?

— Естественно.

— А намерена я их отвлечь боем гладиаторов… или каким-либо другим столь же захватывающим зрелищем.

— Что? — вопросила аудитория почти хором.

Тетсами легонько ударила по клавише пульта, и над экватором планеты появилось маленькое желтое пятнышко, вращающееся с той же скоростью, что и глобус.

— Я долго ломала голову над тем, как засорить эфир над всем комплексом «ГАА» и не насторожить при этом службу безопасности. Решение оказалось до смешного простым, как бывает простым все гениальное… прошу простить мою нескромность. Вы и сами поймете, насколько это просто… если, конечно, вы смотрите время от времени развлекательные годвинские программы.

В зале воцарилась недоуменная тишина.

Тетсами довольно улыбнулась.

— Это желтое пятнышко — орбитальный спутник, принадлежащий «Трой Бродкастинг Корпорейшн». Новехонький спутник, постоянно висящий над Годвином…

Девушка снова нажала на клавишу, и на фоне глобуса возникла голографическая картинка, изображающая группу сражающихся гладиаторов, вооруженных мечами, трезубцами и маломощными станнерами.

— «Трой Бродкастинг» транслирует свои программы по лучам лазерной связи прямо на Годвин. При благоприятном для нее состоянии атмосферы, «Трой Бродкастинг» подавляет все наземные передатчики Годвина и заполняет своими программами практически каждый голоканал. Их передачи можно поймать компьютером, автопилотом аэрокара, силовым кабелем… понимаете? В конце концов терпение у кого-нибудь в Годвине иссякнет, и по этому коммуникационному террористу в один прекрасный день пальнут ядерной ракетой, но пока он крутится там, наверху…

— Оригинально… — Айвор всегда понимал ее чувство юмора, хотя иногда не ценил его по достоинству.

— Я могу проникнуть в компьютерную систему этого спутника и жестким лучом, на полной мощности передатчика, ретранслировать какую-нибудь программу «Трой Бродкастинг» непосредственно на комплекс «ГАА». Я уверена, полковник Дахам не сразу сообразит, что происходит. Думаю, ему потребуется по меньшей мере пятнадцать минут на то, чтобы очистить эфир.

Тетсами вернула изображение общего плана комплекса «ГАА». Под планом высветился таймер и перемещающиеся голубые точки, обозначающие патрули охраны. Тетсами смоделировала их маршрут на основе информации, которую предоставила ей Шейн, и тайного наблюдения за комплексом «ГАА» с крыши одного из высотных зданий Западного Годвина. Тетсами увеличила скорость движения голубых точек и «заморозила» изображение, когда на таймере высветилось время — 06:50:00.

— Сейчас мы заканчиваем подготовку туннеля, — продолжала Тетсами. — Через три дня оба выхода будут прорыты.

На изображении зажглись две красные точки — одна под дальним юго-восточным углом комплекса, почти непосредственно под башней периметра номер семь, другая — на краю картинки, в лесу, в четырехстах метрах от административного корпуса «ГАА».

— Подземная команда — здесь. — Тетсами повысила яркость красной точки под административным корпусом. — Наземная команда — здесь. — Красная точка в лесу тоже засияла ярче..

— А каким образом, черт побери, мы закончим подкоп незаметно для охраны? — поинтересовалась Занзибар.

Тетсами пожала плечами и улыбнулась.

— Вряд ли у них имеется в штате сейсмолог, который способен определить, какие подземные толчки естественны, а какие нет. К тому же мы синхронизируем время подкопов со стартовым расписанием космопорта Прудон. С каждым взлетом космического корабля мы будем производить выемку хотя бы нескольких сантиметров грунта, неуклонно приближаясь к поверхности. К сегодняшнему дню противник уже нашел, вероятно, объяснение для периодических вибраций почвы — относительная близость космопорта. Мы установили внизу, в туннеле, простой компьютер, который усиливает эту иллюзию. Довольно большой срок — три дня — и обусловлен тем, что нам приходится делать подкоп с перерывами.

— А если они все же решатся проверить? — не унималась Занзибар.

— Пусть проверяют, — заговорил Доминик впервые за последние тридцать минут, — все, что им удастся выяснить, так это, вероятно, то, что горная гряда, у подножия которой они в данный момент находятся, испещрена полостями и пустотами и звенит, как колокол, если по ней ударить. При радиолокационной съемке здешней местности регистрируется столько посторонних шумов, что резонансная вибрация со стороны космопорта будет для конфедератов вполне логичным объяснением.

— Итак, — продолжила Тетсами, — через пять дней мы занимаем исходные позиции ровно в 06:30:00 по местному времени. Я проникаю в компьютерную систему спутника, и в 06:50:00 начинаю транслировать на «ГАА» программу «Трой Бродкастинг». В этот момент мы и наносим первый удар. Наземная команда прорывается на поверхность. Транспортное средство Айвора остается ждать в туннеле. У Шейн, Беспорядочного, Айвора и Мосасы есть три минуты на то, чтобы добраться до края леса, где они увидят вот эту голубую точку.

Тетсами указала на яркое голубое пятнышко позади административного корпуса.

— Это охранник. Его придется изолировать; все другие башни на этом участке автоматизированы, а остальные морпехи находятся или на посадочной площадке, или в зданиях, или на противоположной стороне комплекса. Шейн парализует часового выстрелом из дальнобойного станнера. Мосаса имеет в своем распоряжении десять минут для того, чтобы перевести коды приемопередатчика и автономную базу данных из скафандра часового в модифицированную систему бронекостюма Шейн. Айвор отключает системы морпеховского скафандра и оттаскивает охранника в лес.

Тетсами ускорила движение точек-охранников и снова привела изображение в режим «стоп-кадр», когда таймер высветил цифры 07:05:00.

— К этому времени — если у конфедератов вообще достанет сообразительности — они определят источник засорения эфира и нейтрализуют помехи. Далее Шейн и Мосаса оказываются внутри защитного периметра. Мосаса включает свой «плащ», который скроет его — в течение тех десяти минут, пока Мосаса будет следовать за радарной тенью Шейн — от визуального контроля конфедератов. Шейн строго придерживается маршрута обезвреженного патрульного. Маршрут приведет обоих — Шейн и Мосасу — вот сюда…

Таймер показал время 07:10:00.

— …прямо на посадочную площадку. На протяжении трех минут Шейн остается здесь единственным охранником. На борту «Кровавого Потока» ей следует оказаться прежде, чем конфедераты поймут, что «патрульный» — то есть, Шейн — нарушил маршрут. Мосаса через схемы шасси осуществляет доступ к защитному экрану корабля и задействует внутри «Кровавого Потока» нервно-паралитическое поле, чтобы нейтрализовать пятерых морпехов, несущих вахту на борту звездо…

— Секундочку, — перебила девушку Занзибар, — каким образом вы сумеете перепрограммировать всю систему всего за три минуты?

— Никакого перепрограммирования, — тихо произнес Мосаса.

— Да, — подтвердил Цветок, — паралитическое поле являться частью системы генерирования поля Эмерсона, установленного на «Кровавый Поток». Это обычный практика на кораблях типа «Барракуда».

— Благодарю вас, Цветок, — сказала Тетсами. — Как только морпехи будут нейтрализованы, Шейн надлежит доставить Беспорядочного к центральному компьютеру… на все про все у нее полторы минуты. Это самый критический момент в нашем расписании. Беспорядочному придется поторопиться, чтобы взять под контроль систему безопасности в интервале между 07:13:10 и 07:14:40, когда не будет связи между внешней охраной и кораблем. Следующая задача Беспорядочного — обеспечить проникновение Мосасы на борт корабля…

— Успеет ли Беспорядочный за столь короткий промежуток времени проделать все это? — засомневалась Занзибар.

— Беспорядочный успеет, — спокойно заверил ее Мосаса.

— Ну ладно, самое трудное обсудили, — сказала Тетсами.

Леви саркастически хмыкнул.

— Теперь о наших дальнейших действиях. Поскольку защитный экран «ГАА» будет блокировать радиосигналы, обе наши команды останутся без связи друг с другом… впрочем, это и к лучшему. Меньше для них риска быть обнаруженными. Однако «Команда-2» должна знать точное время, когда наземная команда проникнет на корабль. Ровно в 07:25:00 «Команда-2» пробивает последние сантиметры бетонного потолка туннеля и выбирается на складской подуровень. Затем «Команда-2» — то есть, подземная команда, в состав которой входят мистер Магнус, Занзибар и Леви — пробирается вверх и к северу, пока не достигнет третьего подуровня административного корпуса. Думаю, это не должно быть очень уж трудно, поскольку наш ангел-хранитель будет контролировать систему безопасности…

«Ангел-хранитель? Неужели я действительно сказала такое об искусственном интеллекте?» — Тетсами внутренне вздрогнула.

— Сейф, который нам предстоит взломать, спрятан в гуще электропроводки, коммуникационных кабелей, водопроводных труб и подобной дребедени. Скорее всего, наши друзья-конфедераты даже и не подозревают о его существовании, так что там, вероятно, нет охраны. Леви отвечает за вскрытие сейфа, а внутри этого сейфа…

За время совещания Тетсами дважды совершила «кругосветное плавание» вокруг стола и теперь, вернувшись к своему месту, повернулась к Магнусу и протянула ему ДПУ. После чего села, а Доминик встал и оглядел соратников с таким видом, будто он наконец достиг уровня присутствия духа, которого ему не хватало на протяжении всего доклада Тетсами. Он вдруг снова стал похож на президента крупной корпорации, истинного лидера. Он сделал глубокий вдох и улыбнулся. Улыбка была мимолетной, и кроме Тетсами, ее заметила, вероятно, только Занзибар.

— А внутри этого сейфа, — закончил Доминик фразу Тетсами, — нас ждут четыреста тридцать пять мегаграммов.

Глава 25

— Шесть дней назад, в городе Годвине, трое наших морских пехотинцев были внезапно и преднамеренно атакованы. Капрал Стерлинг и капрал Хаггинс погибли сразу же, на месте. Два часа назад третья жертва нападения, сержант Роберт Клэй скончался в корабельном лазарете от множественных ожогов.

Полковник Клаус Дахам сделал многозначительную скорбную паузу, предоставляя аудитории возможность должным образом воспринять и хорошенько переварить только что полученную информацию. Речь полковника транслировалась на весь комплекс «ГАА», ее видели и слушали все, включая несущих вахту часовых и штатских сотрудников Исполкома. Но Клаус заранее позаботился о том, чтобы основная масса морских пехотинцев восприняла его обращение непосредственно к ним, «живьем». Поэтому он и приказал собрать почти весь личный состав «Кровавого Потока» здесь, в просторном кафетерии «ГАА»

Скорбь в голосе Клауса по безвременно ушедшим из жизни однополчанам начала уступать место праведному гневу.

— Эти трое наших соратников были откомандированы в Годвин на задержание дезертира. Они пали смертью храбрых при исполнении служебных обязанностей. Их погубила эта вероломная, Господом Богом проклятая планета.

Клаус с силой стукнул кулаком по трибуне.

— Банда годвинских головорезов совершила преднамеренное нападение и убила троих морских пехотинцев, выполнявших приказ командование. Двое изуродованы до неузнаваемости, третьего фактически сожгли заживо плазменным взрывом.

Он снова обрушил кулак на трибуну.

— Почему? — вопрошал Клаус с болью в голосе. Он окинул аудиторию пытливым взглядом. Все внимательно, обеспокоенно слушают. Все устремили глаза на командира. Прекрасно. Конечно, «банда годвинских головорезов» — небольшое преувеличение, но Клаусу требовалась подобная гипербола для достижения нужного эффекта. Он уже ощущал, как постепенно накаляется атмосфера, как от бойцов начинает исходить аура ярости — даже от тех пятерых морпехов, которых ему пришлось неделю назад подвергнуть дисциплинарному взысканию.

— Почему? Почему произошло это нападение? Почему, когда любая сколь-нибудь цивилизованная планета Конфедерации отказалась бы пособничать дезертиру и покрывать его? Почему любая цивилизованная планета оказала бы нам помощь в поимке дезертира? Почему?

Каждое «почему» ударяло по мозгам присутствующих как молот по наковальне.

— Никоим образом не нарушая бакунинских так называемых «законов», мы лишь вступили в конфликт с дельцами военно-промышленного комплекса, наживающими баснословные барыши на крови и горе граждан Конфедерации. Мы ведем борьбу против «Годвин Армз Энд Армаментс». Мы пошли на крайние и даже, возможно, чрезвычайно опасные уступки, дабы избежать военных столкновений с любой другой организацией на этой планете.

Клаус внутренне усмехнулся, заметив, что некоторые морпехи согласно кивают. Среди них — и капитан Мэрфи, заменивший Шейн после ее побега.

Однако Клаус не позволил удовлетворению отразиться на своем лице; лицо его оставалось маской гнева и твердой решимости горой стоять за своих людей.

— Несмотря на нашу сдержанность, мы подвергаемся постоянным нападениям извне. Еженедельно нам приходится отражать атаки различных вооруженных группировок…

— Почему?

— Мы ведем себя согласно правилам этого мира. Рискуя собственными жизнями, мы вступили в схватку только с вооруженными силами «ГАА»… и тем не менее, против нас развязана необъявленная — не побоюсь этого слова — война…

— Почему?

Клаус умолк на секунду, чтобы его последнее «почему» дошло до глубины души каждого морпеха.

— Потому, взревел он, — что мы — на Бакунине, а здесь нет ни правил, ни законов!

— Выбросьте из головы даже намек на мысль о том, что этот мир — нормальный. Бакунин — это планета, которая по природе своей находится в состоянии перманентной войны с Конфедерацией и всеми ее идеалами.

— Нет правил! Осознаете ли вы это? Нет законов, нет морали, нет чувства ответственности. Впрочем, есть здесь один закон — закон джунглей и патологической любви к преступникам, отвергнутым добропорядочными гражданами всей Конфедерации и изгнанным из всех ее уголков.

— Если у вас еще остались какие-то сомнения в правоте нашего общего дела, отбросьте их. Мы вступили на тропу войны!

Клаус почувствовал, что и сам начинает распаляться, впитывая волну ярости, захлестнувшую толпу.

— Мы вступили на тропу войны с тех самых пор, когда Бакунин начал взращивать в своей почве семена анархизма и противопоставил себя всему, что является краеугольным камнем могущества нашей великой Конфедерации:

— Единству,

Равенству

и Торжеству Закона!

Все вскочили на ноги, и зал содрогнулся от грома аплодисментов. Клаус позволил себе немного понежиться в горячих волнах овации. Теперь, когда морпехи получили от полковника Дахама конкретное, как они полагали, обоснование их миссии, он всецело завладел ими.

Клаус мысленно похвалил себя за решение посетить пару часов назад реанимационное отделение корабельного лазарета. Отключение сержанта Клэя от системы жизнеобеспечения оказалось весьма удачным ходом.

— Проклятье, куда ты запропастился? — почти прорычал Клаус. Ему удалось вызвать в себе искру раздражения, даже после бурного, изматывающего выступления перед солдатами. Он сидел за столом в своем офисе и, глядя на сияющую голубую сферу, разговаривал с измененным электроникой голосом Уэбстера.

— Некоторое время я был лишен возможности общения с внешним миром… а вы, похоже, не очень-то счастливы слышать меня.

— Ты пропадаешь на пять дней, и я должен быть счастлив? — Клаус откинулся на спинку кресла и развернул его так, чтобы видеть закат над Годвином.

Где же в этом проклятом городе свил свое гнездо Уэбстер? И кто он вообще такой, этот Уэбстер? Фактически, связь с информатором держалась только на деньгах, и Клаус знал, что такая связь может прерваться в любой момент.

— Какой вы неблагодарный, Клаус. Вспомните, кто кому оказывает услуги — я вам или вы мне?

— Весьма дорогостоящие услуги, следует заметить.

— Вы безоговорочно приняли мои условия. Я делаю все, что в моих силах… даже больше того. А вы, считающий себя тактическим гением, проворонили Шейн.

Клаус резко развернул кресло на сто восемьдесят градусов и в приступе ярости едва не сбросил на пол свой портативный голограф.

— Как ты смеешь, ты… ты должен…

— Больше я вам ничего не должен, Клаус. Я сдал вам Шейн, я сдал вам Мосасу.

Клаус покачал головой и попытался взять себя в руки. Мерзавцу Уэбстеру крупно повезло — он общался с полковником Клаусом Дахамом на расстоянии и под вымышленным именем. При непосредственном контакте подобная наглость могла ему дорого обойтись. Ох, как дорого… Клаус скрипнул зубами. В порошок бы стер ублюдка. Терпение Клауса достигло критической точки, однако он заставил себя заговорить спокойным тоном.

— Боюсь, наши отношения утратили свою полезность.

— Не делайте глупостей, Клаус. Особенно в тот момент, когда я могу сдать вам всю шайку.

Рука Клауса, потянувшаяся было к кнопке отключения связи, застыла на полпути.

— Что ты имеешь в виду?

— А вы как думаете? Для чего вы наняли меня?

— Ты сказал всех?

— Согласно последнему моему подсчету — тысячу триста восемьдесят семь человек. Плюс Доминика, плюс Шейн, плюс горстку их ближайших сообщников.

— Где они?

— Нет.

Клаус надолго умолк; ноздри его затрепетали, как у хищного зверя, учуявшего крупную добычу.

Наконец он заговорил срывающимся от возбуждения голосом:

— Что ты хочешь сказать этим своим «нет»?

Уэбстер хохотнул.

— Я бы охотно поступился бы приличной частью моего гонорара, только чтобы увидеть сейчас ваше лицо.

Клаус схватил голограф обеими руками, поднялся с кресла и изо всех сил сжал аппарат, будто желая задушить обладателя ненавистного голоса.

— Я хочу сказать, что хотел бы получить компенсацию за взятый на себя риск.

— Какой такой риск?

— Поверьте мне на слово, вам это знать ни к чему. Но пока вы не увеличите в четыре раза баланс на моем счету, я больше ничего вам не сообщу.

— Ты отдаешь себе отчет в том, чего просишь?

— Я отдаю себе отчет во всем. Предо мной стоит монитор, на дисплее которого видна сумма моего счета, и я выкладываю вам информацию сразу же после того, как увижу, что цифра изменилась.

— Прямо сейчас?

— Если не хотите заполучить к утру парочку пренеприятнейших сюрпризиков.

— О чем ты говоришь, черт бы тебя побрал?

— Гоните деньги.

Клаус задумался, но всего лишь на мгновение. Подойдя к главному терминалу, он начал переводить на счет Уэбстера требуемую сумму. Фонды, предоставленные в его распоряжение Исполкомом, были практически неограниченными. Секундное колебание обуславливалось лишь уязвленным самолюбием. Клаус терпеть не мог, когда кто-нибудь диктовал ему условия.

«Клянусь, я не остановлюсь ни перед чем, чтобы выяснить, кто ты такой на самом деле, „Уэбстер“. А когда я узнаю, можешь считать себя покойником… Или покойницей».

— Вот тебе твои деньги. Подавись.

— Замечательно, Клаус. А мне-то уж показалось, что вы позволили своей гордыне снова обуять вас.

— Информацию, будь ты проклят!

— У меня имеется два блока информации, так сказать. Вам лучше сразу же ввести данные в память компьютера, поскольку я не намерен повторяться. Итак, первое — получите координаты некоей безымянной горной долины, которая весьма заинтересует вас…

Клаус подождал, пока компьютер запишет данные о местоположении тайной общины Магнуса.

— Второе. Если желаете заполучить самого Доминика, вам следует внести некоторые модификации в систему защиты вашего корабля до 06:00 часов завтрашнего утра…

Глава 26

06:30:00 годвинского времени.

— Осталось двадцать минут, ребята. — Слова Тетсами эхом пронеслись по туннелю, хотя девушка произнесла их в лучевой коммуникатор почти шепотом.

Позади нее, в полумраке туннеля, угадывался по красным светящимся фарам контраграв Айвора. Сам Айвор ждал начала операции в лесу.

Тетсами стояла у строительных лесов, которые поднимались вверх по тридцатиметровой длины треугольной шахте, вырубленной в горной породе. Шахта шла почти под прямым углом и упиралась во внешний бетонный потолок туннеля, испещренный шрамами и освещенный лазерными фонарями трех роботов-шахтеров. Чуть пониже роботов, которые прочно закрепились боковыми опорами на стенах шахты, на самой верхней площадке лесов ожидала сигнала к прорыву на поверхность наземная команда — Мосаса, Шейн и Беспорядочный.

Через двадцать минут участок бетонного потолка в конце шахты должен был прекратить свое существование.

— Говорит Шейн. Роботы приведены в рабочий режим, — раздался голос в коммуникаторе Тетсами.

От поверхности наземную команду отделяли теперь лишь несколько десятков сантиметров бетона и метров пять глинистой лесной почвы.

— Хорошо, Шейн. Приготовиться к приему сигнала, — приказала Тетсами и направилась к противоположной стене туннеля, к припаркованному там грузовому фургону.

— Есть, — послышался ответ Шейн.

Тетсами бросила взгляд на хронометр. 06:35:00. Пора заняться спутником связи «Трой Бродкастинг».

Открыв заднюю дверцу фургона, Тетсами заглянула в салон. Занзибар проверяла заряды оружия; Магнус и Леви проводили последний контроль своего оборудования. «Чудо в перьях» — Цветок — примостился на пассажирском сиденье. Волерианин настоял на своем непосредственном участии в деле, хотя его услуги в качестве эксперта потребовались лишь на стадии теоретической разработки. Инопланетянин пожелал наблюдать за ходом операции своими собственными… своим собственным змеиным безглазым лицом.

Тетсами взяла стоящий внутри фургона металлический кейс, содержащий портативный транслятор, и подсоединила к одному из входных гнезд свободный конец оптического кабеля, который выходил на поверхность, где он был подключен к наземной спутниковой антенне.

Затем положила кейс на пол фургона и, открыв его верхнюю крышку, включила транслятор со встроенным в него голографом. Над транслятором появился медленно вращающийся голографический глобус, вокруг которого мелькали разноцветные линии, обозначающие траектории орбитальных спутников, окружающих Бакунин. Тетсами отстучала на клавиатуре несколько кодированных рядов цифр, и линии начали исчезать, пока не осталась одна сияющая желтая полоска, огибающая Бакунин по экватору.

Тетсами взглянула на Занзибар, которая уже закончила проверку энергозарядов.

— Занзибар, я на несколько минут как бы отключусь, пока буду общаться со спутником. Поддерживай связь с Шейн и Айвором. Мало ли чего…

Занзибар молча кивнула. Тетсами чуть поморщилась; ей не нравилась кислая физиономия сержанта. Она давно уже заметила, что Занзибар без особого энтузиазма, мягко говоря, относится к этой акции, несмотря на свою преданность Доминику. Фактически, Занзибар никому — за исключением Магнуса — не доверяла полностью.

Вопреки заверениям Доминика, Тетсами в какой-то степени разделяла скептицизм Занзибар. Из-за двух атак конфедератов все члены команды немного нервничали. Да нет, не немного, а как следует. Ведь эти засады означали, что среди компаньонов действует стукач, информирующий полковника Дахама о каждом их шаге. Или почти о каждом. Однако Доминик заверил всех — включая Тетсами и Занзибар — что он держит ситуацию под контролем.

Тетсами украдкой посмотрела на Магнуса.

«Ты что-то скрываешь. Ты всегда что-то скрываешь».

Подключившись своим биоинтерфейсом к транслятору, Тетсами тотчас же ощутила, как составленная ею самой высокоэффективная программа охватила ее, словно непроницаемым панцирем, подчиняя все ее чувства — зрение, слух, вкус, обоняние, осязание — одной цели: контакту с орбитальным спутником связи.

Впечатление было такое, будто она мчится с немыслимой скоростью сквозь черное пространство, виртуальную вселенную, где не было ничего, кроме двух материальных объектов, Тетсами и спутника.

Вот она вспыхнула вдали — сияющая желтая точка — и через сотую долю секунды начала стремительно приближаться. Стремительно и, вместе с тем, величественно. В следующий миг она превратилась в нечто, напоминающее гигантского золотого паука со сферическим телом, подернутым паутиной из ослепительно сверкающих шестиугольных ячеек, с ногами в виде лучей желтого цвета, устремившихся в бесконечность. Тетсами крошечной мушкой метнулась прямо в паутину, отыскивая в ней прореху.

Миллионы командных инструкций проносились мимо нее — пылающих, золотистых, ядовитых. Защитные программы спутника угрожающе надвигались со всех сторон на наглую муху — Тетсами — ожидая от нее единственного неверного шага, который позволил бы им опутать своими сетями назойливое насекомое и мгновенно высосать из него все жизненные соки.

Однако смелая муха, словно уворачиваясь от смертоносных прикосновений, сумела совершить посадку на один из контрольных узлов, рядом с приводом, управляющим передающей антенной спутника.

Вся информационная система спутника содрогнулась, когда инструкции Тетсами начали проникать в нее. Система попыталась отравить и парализовать их, но муха выделяла свой собственный яд, а поскольку спутник был запрограммирован прежде всего на выживание и транслирование передач во что бы то ни стало, маленькая мушка Тетсами в конце концов внедрилась в структуру паука.

Тетсами освободилась от своей подпрограммы и выскользнула из командной структуры спутника. Золотая сфера видоизменилась, и теперь к ее поверхности прилепилась черная точка, едва заметное пятнышко. Программа Тетсами.

Лапки паука зашевелились. Они становились ярче и медленно сходились к новой конечности, растущей в нижней части сферы. Одна из них промелькнула, как луч прожектора мимо Тетсами, и та успела заметить застывшее изображение рукопашной схватки на гладиаторской арене «Трой Бродкастинг Корпорейшн».

Задание выполнено.

Тетсами позволила себе торжествующую мысленную улыбку, представляя, какие огромные затраты понесет «Ти-Би-Си» вследствие дерзкого полета «мухи».

Она отключила свой биоинтерфейс от транслятора и взглянула на хронометр. 06:47:10.

— Все в порядке? — спросила Занзибар.

Тетсами молча кивнула.

Затем включила коммуникатор, выходя на связь с Айвором и Шейн, подождала, пока закончится сорок седьмая минута и сказала:

— До момента «ноль» осталось две минуты.

Глава 27

06:50:00 годвинского времени.

— …Два… Один… Начали!

Голос Тетсами приглушенно звучал в шлеме модифицированного Мосасой скафандра Шейн. По ее команде капитан включил управляющие компьютеры трех роботов-шахтеров.

Забрало шлема мгновенно поляризовалось, когда лучи трех лазеров одновременно резанули по слою бетона. Куски бетона размером с кулак контролируемой лавиной обрушились на подмостки, металлические подпорки лесов зазвенели. Пробив брешь в потолке, лазерные лучи в считанные секунды раскроили несколько метров почвы. Шейн еще крепче ухватилась за перила площадки, когда ее осыпало дождем глины и гравия.

Внутри шлема это воспринималось как треск рвущегося брезента.

Не прошло и минуты, как все было кончено, и звук мусорного «дождя» сменился свистом ветра, дующего вверху, над образовавшимся отверстием. Шейн подняла голову и увидела большой лоскут звездного утреннего неба.

Она начала пробираться наверх, к краю рваной дыры в бакунинской почве, помогая двинувшемуся вслед за ней Мосасе тащить оборудование — дальнобойный станнер его собственного изобретения, громоздкий блок питания к нему, инструментальный пояс и алюминиевый кейс, в котором содержался Беспорядочный.

Шейн перевалилась через край отверстия. Подоспевший Айвор помог Мосасе вылезти из шахты и взял станнер с пятьюдесятьюкилограммовым источником питания. Мосаса надел свой инструментальный пояс, а Шейн схватила кейс с Беспорядочной Походкой.

Не говоря друг другу ни слова, они трусцой побежали по пологому склону к западной окраине леса в направлении комплекса «ГАА», огибая огромные деревья и перепрыгивая через валежины. Лес закончился внезапно, и Шейн, бежавшая впереди, едва не выскочила по инерции на открытое пространство.

Их взорам предстала западная часть комплекса «Годвин Армз Энд Армаментс» с высокими башнями периметра, между которыми виднелось легкое мерцание, вызываемое защитными экранами «Кровавого Потока». До ближайшей башни было метров сто.

Шейн обернулась и увидела, что Айвор и Мосаса уже установили станнер. Устройство представляло собой уродливого вида гибрид, на скорую руку собранный Мосасой для выполнения первой задачи наземной команды: обезвредить морского пехотинца в полной боевой выкладке со стометрового расстояния, не повреждая при этом его скафандр.

«Почему я согласилась на это? — подумала Шейн. — Я что, действительно спасаю чьи-то жизни? Или же просто ищу возможность отомстить своим людям, которые хотели убить меня?»

— Готово, — сказал Мосаса, отрегулировав оружие.

— Самое время, — отозвался Айвор. — Потому что цель приближается.

Айвор был прав. Патрульный морпех, только что обогнул угол административного здания. Его нужно было нейтрализовать в течение следующих десяти минут, пока он оставался единственным охранником в поле зрения атакующих. Шейн подошла к неуклюжему орудию и прильнула к прицелу.

Монстр, из которого она собиралась сейчас выстрелить, был сконструирован Мосасой на основе ее персонального станнера. Мосаса оснастил его устойчивым треножником, наводящим компьютером, интегральным прицелом и надежно изолированным ружейным ложем, которое предохраняло станнер от соприкосновения с компьютером, треножником или с самим канониром. Необходимость столь мощной изоляции была вызвана наличием пары сверхпроводниковых силовых кабелей, которые тянулись от станнера к пятидесятикилограммовому блоку питания. Последний Мосаса соорудил из остатков тахопривода космолайнера «Хеджира Стардаст».

Принцип действия модифицированного оружия ничем не отличался от принципа действия обычного армейского или полицейского станнера. Генератор вырабатывал поле Эмерсона в форме эллиптического параболоида, которое программировалось таким образом, что при его интерференции с персональным защитным полем возникало поле нервно-паралитическое.

Однако стандартные станнеры обладали одним весьма существенным недостатком — на расстоянии свыше пяти метров парабола поля Эмерсона рассеивалась и становилась малоэффективной. Мосаса же добился дальнобойности свыше ста метров.

Глядя в окуляр оптического прицела на бывшего однополчанина, Шейн подумала:

— Интересно, кто этот патрульный? Явно не Коннер.

Морпех вел себя осторожно, но без всякой суетливости. Шейн увидела в руках солдата плазменное ружье, которое он направил в сторону леса. Она не опасалась того, что патрульный обнаружит ее. Все сенсоры его бронескафандра — серого камуфлированного боевого костюма, такого же, как и у самой Шейн — сейчас должны воспринимать только информацию, транслируемую со спутника связи, в который внедрилась Тетсами.

Наводящий компьютер, который Мосаса заэкранизировал от спутниковых помех, поймал морпеха в прицел, и перед глазами Шейн замигала красная надпись «мишень зафиксирована». Можно стрелять.

А Шейн вдруг словно оцепенела, чего с ней никогда прежде не случалось ни перед боем, ни во время него.

«В чем дело? Почему ты медлишь? — спросила она себя. — Не желаешь причинять вреда одному из своих людей? Вздор. Сейчас перед тобой противник, преграда, которую нужно устранить. Что же ты медлишь? Стреляй!»

Но… выстрел из станнера такой дальнобойности может убить человека…

Патрульный, будто читая ее мысли, остановился и повернулся всем корпусом в сторону леса, вскидывая плазменное ружье. Затем он шагнул вперед и…

Шейн нажала на гашетку.

Впервые за все время службы в армии она испытала отдачу от энергетического оружия. Сильнейший толчок в плечо едва не сбил ее с ног. Шейн попятилась, отупело мотая головой. И тут генератор поля взорвался, разбрасывая во все стороны десятиметровые дуги голубого пламени. Кабели, соединяющие станнер с источником питания, мгновенно расплавились, превратившись в полужидкую массу, которая шипящей лужицей расползлась по глинозему. Изоляция ружейного ложа растрескалась и почернела, а крошечный дисплей наводящего компьютера ярко вспыхнул прощальной картинкой — изображением упавшего на Землю морпеха.

— Все-таки мы его сняли, — услышала Шейн голос Айвора у себя за спиной. — Мы его убили. Нет не мы, ты его убила.

— Да поможет нам всеблагий Господь! — громко прошептал Мосаса и побежал в сторону периметра. Айвор последовал его примеру. Шейн внимательно оглядела окрестности и, не заметив ничего подозрительного, тоже устремилась к комплексу «ГАА». Отслуживший свое станнер остался догорать на краю леса.

«Чудной он какой-то, Мосаса этот», — подумала на бегу Шейн.

Временами «технический эксперт» выражался несколько высокопарно и архаично. Шейн решила, что это воздействие стресса. Стрессовые ситуации порой вызывают у человека весьма странную реакцию.

К примеру, сама Шейн сейчас поймала себя на том, что лицо ее скривилось в гримасе, в какой-то свирепой ухмылке. А ведь она только что… да, скорее всего, она убила одного из своих людей. Возможно, друга. Бедняга даже не успел понять, что произошло.

Когда все это закончится, предстоит долгий и серьезный разговор со своей совестью.

Подбежав к безжизненной фигуре морпеха, Шейн увидела, что Мосаса уже сорвал с его головы шлем и отсоединяет кабели, идущие внутрь скафандра. Шейн боялась взглянуть на лицо поверженного ею солдата.

— Я поставил изоляционную заплату на входы/ выходы транспондера и регистратора данных, — сказал Мосаса. — Открой их.

Шейн сорвала лоскут мягкого липкого пластика, прикрывающего несколько миниатюрных розеток, которые Мосаса установил в ее бронекостюме. Основной модификацией, которой подвергся ее скафандр, была способность приемопередатчика и регистратора данных «перекачивать» закодированную информацию из систем любого другого скафандра.

Мосаса подключил ее к морпеху, и Шейн, наконец, осмелилась посмотреть на его лицо. Капрал Мэри Хогланд. Айвор заметил ее взгляд и сказал сочувствующим тоном:

— Не волнуйтесь, она жива.

Слова его вызвали у Шейн две мысли. Не следует волноваться из-за потерь противника — пронеслась в мозгу первая. Вторая же была о том, что ее, Шейн, капрал Хогланд убила бы, не колеблясь ни секунды. Мосаса удовлетворенно кивал, глядя на индикаторы, вмонтированные в нагрудную броню скафандра, рядом с гнездами-розетками.

— Итак, коды транспондера наши. Теперь ты — это она. — Мосаса небрежно наклонил голову в сторону Хогланд и отсоединил кабели.

Мосаса был прав. Теперь Шейн могла запрашивать тактическую базу данных Хогланд, информацию ее регистратора данных, а модифицированный приемопередатчик давал возможность имитировать голос Хогланд на основе речевых моделей, содержащихся в регистраторе.

— О'кей, — сказала Шейн. — Айвор, берите ее. Мосаса, а нам с вами нужно двигаться дальше. Уже начало седьмого.

Двинулись они снова бегом, поскольку надо было наверстать упущенное время, чтобы выйти на следующий отрезок маршрута Хогланд в соответствии с графиком караульной службы. Шейн не удержалась от того, чтобы не оглянуться. Айвор взвалил Хогланд на плечи и направился назад, к лесу.

— Теперь я — это она, — горько усмехнулась Шейн.

Чувствовала она себя мерзопакостно.

Глава 28

07:01:00 годвинского времени.

Айвор Йоргенсон вперевалку бежал к лесу, чтобы укрыться за деревьями. В любую секунду кто-нибудь из комплекса мог засечь его. Плечи нещадно болели, а легкие будто горели огнем. Бабенка из морской пехоты, облаченная в боевой скафандр, оказалась слишком тяжелой даже для такого силача, как Айвор. Пару раз ему пришлось остановиться и перевести дух, положив свою ношу на землю.

Наконец открытое пространство осталось позади. Айвор облегченно вздохнул. Конфедератка будет без сознания несколько часов, а его миссия — эвакуация подземной команды из комплекса «ГАА» — должна начаться, если все пойдет по плану, только через сорок пять минут. Айвор поблагодарил Бога за предоставленную ему передышку, поскольку едва он посадил свой живой груз на траву, прислонив спиной к стволу дерева, как почувствовал, что каждая клеточка его огромного тела выражает громкий протест против страшного напряжения последних десяти минут.

Слишком стар стал он для подобных видов спорта.

В прежние времена, во цвете лет, он мог бы протащить эту женщину на руках через десятикилометровое пространство тундры. Тогда он мог бы сделать это. Тогда, когда он был в расцвете сил и занимал пост Командующего Отдельной Эскадрой Президентской Охраны Стикса… И не только мог, он как-то раз проделал такое, спасая солдата, раненного при крушении аэрокара.

Но это было два десятка лет назад.

Айвор устало оперся спиной о дерево и, восстанавливая нормальное дыхание, вдруг понял, что впервые за много лет вспомнил Стикс не с гневом и горечью, а с какой-то непривычной ностальгией, которая привела его в замешательство.

«А ну-ка, прекрати, — приказал он себе. — Не время и не место ностальгировать по тому, чего уже никогда не вернешь…»

Отдышавшись и подождав, пока боль в натруженных мышцах и суставах немного утихнет, Айвор решил, что не случится ничего страшного, если он несколько облегчит свой груз. В конце концов, план операции не предусматривал, чтобы он, Айвор Йоргенсон, тащил на себе бронированную одежонку морского пехотинца. Ему надлежало лишь позаботиться о бесчувственном владельце скафандра. Вернее, как оказалось, о владелице. Он шагнул ближе и прочел надпись на хромированной нагрудной табличке: «Капрал Хогланд».

— Рад с вами познакомиться, мисс, — вежливо сказал он, отыскивая взглядом кнопку аварийного разъединения модулей скафандра.

Ага, вот она.

— Прошу простить меня за то, что раздеваю вас без вашего согласия, мисс Хогланд, — произнес он извиняющимся тоном, — но я не намерен наживать себе грыжу из-за этого бронехлама.

Он нажал на электронный триггер, и громкое шипение сообщило ему о разъединении герметических швов боевого костюма. Айвор снял нагрудную «кирасу» Хогланд и огляделся, прикидывая, куда бы запрятать доспехи капрала. Наконец он присмотрел в песчанике, в нескольких метрах от себя подходящее место, где можно было вырыть руками ямку и забросать ее валежником. Подобрав еще несколько частей скафандра, он отправился туда и начал разгребать грунт своими широченными, как лопаты, ладонями.

Яма нужной глубины была уже почти готова, когда Айвор вдруг заметил, как на внутренней поверхности одного из ножных модулей загорелся красный огонек.

Айвор прекратил рытье и, взяв модуль в руки, внимательно рассмотрел его.

Ярко-красная точка сверкала на небольшой прямоугольной коробочке, которая при надетом скафандре должна была плотно прилегать ко внутренней стороне бедра. От дурного предчувствия у Айвора болезненно сжался желудок.

Такие коробочки на жаргоне спецназовцев Конфедерации имели звучные названия — «электронная молния», «экспресс», «черная скорость» — каждое из них означало одно и то же: биологический стимулятор из наркотических препаратов и электронного допинга, который на несколько порядков сразу увеличивал скорость обмена веществ и быстроту рефлексов, а также сокращал до минимума период восстановления функций организма, пораженного силовым полем. Цена, которую приходилось платить организму за такую стимуляцию — стремительное повышение кровяного давления, сгоревшие нейроны головного мозга и прочие «побочные эффекты» — была столь высока, что только сумасшедший мог пользоваться ею не в боевых условиях.

Если морпехи подверглись такой процедуре, значит они ожидали нападения.

Айвор вскочил на ноги и уже бросился было в том направлении, где находился вход в шахту туннеля… и замер, пораженный неожиданной мыслью.

Минимальный восстановительный период.

Айвор обернулся и едва успел пригнуться, чтобы не быть обезглавленным здоровенной веткой, которой замахнулась Хогланд. Он совершенно не слышал, как она подкралась к нему. Хорошо еще, что Мосаса взял ее оружие.

Хогланд размахнулась снова, но Айвор сумел увернуться и от второго удара, поскользнувшись, правда, на мокрых от росы опавших листьях. Он почувствовал легкий ветерок у своего лица, мимо которого пронесся метровой длины кусок дерева толщиной, наверно, с его, Йоргенсона, бедро.

«Ее оружие забрал с собой Мосаса, но какого дьявола я безоружен?»

Айвор начал пятиться, стараясь осторожнее ступать на ненадежную почву под ногами, а конфедератка, облаченная лишь в насквозь пропитавшуюся потом тенниску и трусики, угрожающе двинулась к нему.

«Ты без оружия, потому что водителю оно ни к чему, идиот».

— Разве нельзя, — обратился он к Хогланд, не спуская с нее глаз, — спокойно обсудить сложившуюся ситуацию?

Хогланд утробно рыкнула и продолжала наступать, примериваясь для нового удара. Айвор быстро оглянулся и увидел, что пятится к краю довольно глубокого овражка. Еще пара секунд — и отступать будет некуда. Он скосил глаза на набедренный «доспех» Хогланд, который машинально прихватил с собой.

— Капрал Хогланд, я уверен, что мы можем прийти к какому-то соглашению, прежде чем свершится кровопролитие.

Лицо ее исказило выражение крайнего презрения.

— Я — боец Корпуса Морской Пехоты, старый пердун! — рявкнула она и устремилась вперед, намереваясь обрушить дубину на голову Айвора.

Да, с мыслью о переговорах, видимо, придется расстаться.

Айвор вскинул вверх правую руку, блокируя удар модулем бронекостюма. Дерево и армированный материал с треском столкнулись, и в глазах Хогланд промелькнуло удивление.

— Пердун-то я, конечно, старый, милая девушка, но мой возраст дает мне некоторое преимущество — мой боевой опыт старше твоего лет, по меньшей мере, на десять.

Воспользовавшись секундным замешательством противницы, Айвор поддел носком башмака приличных размеров валявшуюся на земле ветку и послал ее в лицо Хогланд. Та отпрянула и пошатнулась, пытаясь сохранить равновесие, а Йоргенсон, совершив сложное, почти акробатическое, движение, отпрыгнул подальше от края оврага.

Хогланд все-таки удалось сохранить равновесие, и она снова бросилась на него, размахивая бревном.

— Понимаешь…

Она перебила его очередным выпадом, который ему пришлось парировать.

— …это бессмысленно. Ни ты, ни я больше не можем оказать влияние на ход операции, так не лучше ли нам…

Хогланд наседала на Айвора, и на этот раз попыталась попасть дубинкой ему в пах. Айвор вовремя «отвальсировал» в сторону.

«Ну ладно, довольно с меня этих танцев, — решил Йоргенсон. — Пора вырубать сучонку».

А та опять замахнулась, и Айвор, вместо того, чтобы блокировать удар, позволил ей скользнуть по выставленному вперед «доспеху» так, чтобы она ушла немного вбок. Твердое дерево садануло его по ребрам, но в следующее мгновение он крепко зажал «палицу» в сгибе локтя левой руки, зажал так сильно, что бицепсы его чуть ли не порвались, как ему показалось.

Хогланд явно не ожидала ничего подобного и на секунду замерла.

— Поигрались, и хватит. — Айвор выронил из правой руки модуль скафандра и яростно ткнул ей своим огромным кулачищем прямо в солнечное сплетение, отчего та скрючилась, судорожно хватая ртом воздух.

— Погуляли, теперь можно и поспать. — Айвор нанес ей апперкот в подбородок. Зубы ее клацнули, изо рта потекла струйка крови. Голова Хогланд запрокинулась, и, раскинув руки, она упала навзничь.

Айвор отшвырнул бревно в сторону; левый бок его сильно саднил, на серой материи спортивного костюма появилось темное пятно крови.

Йоргенсон связал руки Хогланд своим ремнем, с трудом взвалил ее на левое плечо и, пошатываясь, направился в сторону шахты. Айвор подумал, что ему предстоит еще спускаться со своим грузом метров на тридцать под землю, и тяжело вздохнул.

— Старость — не радость.

Глава 29

«Удивительно, как мало все изменилось, — подумала Шейн. — Патрули, башни защитного периметра, „Кровавый Поток“ — все выглядит так же, как в день ее побега из комплекса „ГАА“. Странно…»

Черт побери, если уж мне это кажется странным, то какие же тогда чувства должен испытывать Доминик?

Мысль вызвала у нее внутренний спор с самой собой, дискуссию относительно того, на чьей же все-таки она стороне. Бога или Сатаны? Шейн медленно, но неуклонно приходила к заключению, что если бы Господь имел хоть капельку здорового смысла, он давно бы уже умыл свои божественные руки от всего этого дерьма. Шейн вспомнила, как однажды наорал на нее сержант в Школе Морской Пехоты, когда она особенно плохо проявила себя во время учений, максимально имитирующих боевые условия. Он вдалбливал ей тогда в голову, что нет хороших или плохих солдат, есть только те, кто погибает в бою, и те, кто остается в живых…

«Кто же ты, Шейн?»

Шейн поежилась, вспомнив как унижал ее, брызгая слюной и разя перегаром, верзила-сержант перед строем новобранцев-морпехов.

Она заставила себя вернуться в настоящее. Затем взглянула на таймер — прошло всего двадцать секунд с тех пор, как она последний раз смотрела на него. Ей же казалось, что гораздо больше. Шейн повернулась лицом к «Кровавому Потоку», пытаясь отыскать взглядом Мосасу.

Вдобавок к дальнобойному станнеру и модифицированному транспондеру, Мосаса смастерил еще одну игрушку — персональное защитное поле, нечто вроде плаща-невидимки. Принцип работы генератора, вырабатывающего такое поле, был достаточно прост. Заключался он в том, что поле Эмерсона программировалось на широкоспектральную интерференцию и прикрывалось сверху голографической проекцией.

Была, правда, одна проблема. Интерференция в широком спектре требовала слишком больших затрат энергии. Чем шире диапазон световых волн, тем больше потребление энергии. При генерировании стандартного персонального поля блока питания хватало на шестнадцать часов непрерывной работы. Мосаса же имел в своем распоряжении всего десять минут, в течение которых он оставался относительно невидимым.

Мосаса соорудил свой «плащ» всего за один день и даже не удосужился испытать его. Шейн сильно сомневалась, что эта штуковина сработает, но, к счастью, она ошиблась. Сработала, и неплохо.

Сейчас Шейн смотрела прямо на Мосасу, но видела лишь нечто похожее на сгусток более плотного, чем обычно, воздуха. Что-то призрачное… вроде миража, оптической иллюзии…

Мосаса находился возле шасси звездолета, занимаясь системой управления силовым полем «Кровавого Потока». Спустя несколько секунд он сказал:

— Отойди-ка подальше от корабля. Диаметр поля я перепрограммировал, но возможна утечка. Да и тебе пора уже отправляться на борт корабля.

— А вы как же?

— За меня не волнуйся, просто отойди от корабля. На десять секунд.

Шейн неохотно отступила на несколько шагов от «Кровавого Потока» и двинулась к погрузочной аппарели, то и дело глядя на таймер, высвечивающий время на внутренней поверхности забрала.

07:13:08…

07:13:09…

07:13:10…

Ровно через десять секунд ее компьютер зафиксировал нервно-паралитическое поле, волной окатившее скафандр, правда, слишком слабое, чтобы причинить ей вред. Проклятье, но ведь Мосаса там, в самом эпицентре! Шейн решительно направилась назад, к посадочным шасси, но тут в наушниках ее шлема раздался голос:

— Что вы намерены делать?

Это был голос из алюминиевого чемоданчика Беспорядочного.

— Я думала, вы отключены, — недоуменно прошептала она.

— Вы отключаете свой мозг, когда не заняты каким-то конкретным делом?

— Я хотела…

— Я понимаю, что вы хотели. Не беспокойтесь за Мосасу, с ним все будет в порядке. А у нас с вами другая работа.

— Но…

— Никаких «но»! Поднимайтесь на аппарель!

Шейн нахмурилась и прикусила губу. Ей, капитану морской пехоты — хотя и бывшему — приказывает какой-то комок перепутанных проводов и электронных схем, помыкает ею из кейса, который она же и держит в руке! Абсурд, фантасмагория.

«Остынь, Кэти Шейн, — предложил ей внутренний голос. — Беспорядочная Походка — полноправный партнер Мосасы, да и твой тоже. Твое дело — соблюдать инструкции, которые тебе дали Тетсами и Доминик. А действия Мосасы не идут вразрез с этими инструкциями».

— Хотелось бы думать, что вы правы, Беспорядочный.

— Поверь мне. Уж я-то знаю, на что способен Мосаса.

Шейн развернулась и, дойдя до аппарели, взбежала по ней к грузовому люку звездолета. Остановившись перед люком, она, затаив дыхание, передала на бортовой компьютер «свои» опознавательные характеристики.

Спустя невыносимо долгую двухсекундную паузу компьютер идентифицировал ее, как капрала Мэри Хогланд.

Она шагнула в раскрывшийся воздушный шлюз. Теперь, согласно корабельному уставу, она должна была получить радиозапрос от вахтенных морпехов, обслуживающих «Кровавый Поток», который должен прозвучать примерно так:

— Какого хрена делает капрал Хогланд на борту корабля в то время, когда ей следует патрулировать периметр?

Тот факт, что такого запроса не поступило, означал следующее — задумка Мосасы с нервно-паралитическим полем, направленным внутрь корабля, сработала. Дежурный экипаж «Кровавого Потока» придет в себя часа через три-четыре, а если Беспорядочный подключится к системе безопасности вовремя, в комплексе «ГАА» так и не узнают, что на корабле орудуют диверсанты.

Шейн прошла на палубу и побежала к центральной части корабля, где за складом оружия располагался главный компьютер. Она мчалась по коридору, окрашенному в желто-черно-красные цвета — цвета зоны строго ограниченного допуска. Большинство проносящихся мимо нее дверей мигали красными огоньками, означающими, что двери заперты.

Коридор упирался в компьютерный зал, за которым располагались системы двигателей. На стальной двери зала тоже горел красный огонек.

Коды Хогланд не сработали.

— О господи, — пробормотала Шейн.

— Никаких проблем, — бодренько заявил Беспорядочный. Внутри кейса тихонько заурчал моторчик, небольшая панель на боку чемоданчика приоткрылась, и из образовавшегося отверстия змейкой выполз тонкий гибкий кабель с иголочной толщины зондом на конце. — Видите отверстие рядом с кнопочным пультом? Вставьте в него конец кабеля.

Шейн осторожно взяла серебристый зонд и сунула его в отверстие.

Почти мгновенно красный свет сменился на ярко-зеленый.

Шейн попробовала открыть дверь, и та беззвучно ушла в стену. Зонд убрался в кейс, и Шейн шагнула в зал, оборудованный по последнему слову компьютерной техники. Она положила кейс на небольшой металлический столик рядом с центральным пультом управления.

— Переверните меня.

— О, прошу прощения.

Шейн перевернула кейс крышкой вверх, и та тотчас же открылась, выпуская змеящийся кабель.

— В нашем распоряжении тридцать секунд, — сказал Беспорядочный. — Делайте все в точности так, как я буду говорить.

В следующие тридцать секунд Шейн, удивляясь самой себе, лихорадочно исполняла следующие один за другим приказы Беспорядочного — подключала выползающие из кейса кабели, отстукивала инструкции на клавиатуре, щелкала тумблерами и крутила верньеры, нажимала на какие-то кнопки… при этом почти не отдавая себе отчета, что же она, собственно, делает. Когда, наконец, Беспорядочный дал команду «отбой», хронометр показывал время 07:15:15.

— Господи Иисусе, не уложились.

— Что? — донесся голос из решетки настенного динамика. Голос Беспорядочного.

— Мы не уложились в график. На пятнадцать секунд больше, чем…

— Ах, вот вы о чем. Не беспокойтесь — о радиосвязи я позаботился в первую очередь. Нас не засекут из комплекса.

Шейн растерянно улыбнулась.

— Да-да, конечно.

— Если бы у меня в настоящий момент были руки, — продолжал Беспорядочный возмущенным тоном, — я надавал бы оплеух тому умнику, который занимался здешними интерфейсами. Мне приходится терять шестьдесят процентов своей эффективности на общение со средствами связи всего комплекса.

— Понятно… Но где же Мосаса?

— Я же говорил вам — не волнуйтесь за него.

— Что значит не волнуйтесь…

— Послушайте, он не сделает ничего такого, что подвергло бы опасности нашу миссию.

— Так где он все-таки? — не унималась Шейн, рисуя в своем воображении неприятную картину: Мосаса, бездыханный, лежит у шасси звездолета, утратив свой «плащ-невидимку» вследствие прекращения подачи питания.

— Мы заранее договорились, что ему не следует проникать на борт корабля, пока его «плащ» не прекратит функционировать. Он проберется сюда через кожух посадочных шасси.

Шейн окинула недоуменным взглядом зал.

— Что вы такое говорите? Как он может пролезть сквозь такую щель?

— Мосаса сможет.

— Но ведь в нем два с половиной метра росту!

— Ну что же, ему придется частично демонтировать себя.

— ?!

Стальная крышка одного из люков в полу пришла в движение, и Шейн, отскочив в сторону, направила на нее лазер.

— Успокойтесь, это Мосаса. Думаю, нам придется открыть вам нашу маленькую тайну.

Крышка отодвинулась, и Шейн увидела, как из колодца появилась черная рука.

— Какого дьявола…

Теперь появилась нога, изогнувшаяся под неестественным углом; рука цепко схватила ногу в области бедра. Потом рука вытащила ногу из колодца и швырнула ее — ногу, одну ногу — на металлический пол.

Шейн попятилась, не веря своим глазам, а из отверстия швырнули вторую ногу, которая с глухим стуком упала на то место, где только что стояла Шейн.

За второй ногой последовала левая рука.

Когда туловище Мосасы с вытатуированным драконом принялось протискиваться сквозь отверстие, Беспорядочный объяснил:

— Видите ли, Мосаса — такая же искусственная конструкция, как и я сам.

Глава 30

07:24:30 годвинского времени.

— Тридцать секунд, — сказала Тетсами по коммуникатору.

Доминик посмотрел вниз, в треугольную шахту, и едва разглядел туннель. Менее чем через полминуты он вернется в «ГАА»… не как хозяин, а как потрошитель сейфов. Знакомое спокойствие словно заморозило его нервы. То же самое ледяное спокойствие, которое охватило его во время нападения конфедератов на «Годвин Армз Энд Армаментс». Но на этот раз не заторможенное спокойствие…

А какое-то бодрящее, что ли.

— Двадцать секунд.

Трое членов подземной команды заняли позицию позади роботов-шахтеров. Леви — в центре; Доминик и Занзибар — у противоположных стен шахты.

Каждый держал в руках гиперскоростную электромагнитную винтовку «Диттрих-15» — не самое мощное стрелковое оружие и не самое дальнобойное; но, выпуская в секунду три сотни монокристаллических стальных микроснарядов, оно вполне отвечало условиям боевых действий в ограниченном пространстве помещений. Единственным недостатком «Диттриха-15» являлся слишком быстрый расход боеприпасов.

— Десять секунд.

Заплечные ранцы всех троих были наполнены оборудованием Леви. Позади тихо жужжали контрагравитационные сани. Сконструированные по индивидуальному заказу Айвора в какой-то фирме, они стоили гораздо дороже всего остального оборудования, используемого в операции, если не считать Беспорядочную Походку, которому вообще цены не было. Пятиметровой длины и двухметровой ширины сани, изготовленные из прочнейшего алюминиево-алмазного сплава, сочетавшего одновременно легкость и прочность, представляли собой простую на вид платформу, установленную на корпусе форсированного контрагравитационного генератора. Управлялись они посредством переносного пульта, от которого к генератору шел длинный упругий кабель. При поступательном движении сани имели инерцию всего в десять килограммов.

— Начали.

Компаньоны Магнуса отвернулись, но он не отвел взгляда от бетонного потолка, который одновременно являлся полом нижнего подуровня одного из зданий «ГАА». Фоторецепторы Доминика мгновенно перестроились на резкое повышение интенсивности света, когда роботы пронзили лучами своих лазеров бетон в верхнем конце шахты. Три ослепительных луча, как бы слившиеся в один, полосовали треугольник бетонного потолка, прорезая в нем огромную дыру.

Сверху дождем посыпался гравий, поднялось облако пыли, от которой Доминику захотелось чихнуть.

Менее чем за три секунды роботы раскроили внутренний слой бетона и добрались до прутьев арматуры.

Если бы Беспорядочный не контролировал сейчас систему сигнализации «ГАА», подземную команду ждали бы крупные неприятности. Вмонтированные в стены, потолок и полы зданий «Годвин Армз» сверхчувствительные сенсоры обнаруживали любой пролом, появляющийся в бетоне, и немедленно посылали информацию на компьютеры Службы Безопасности — к настоящему времени уже замененные, вероятно, техниками ЗИКа на свои, импортные — а те анализировали характер повреждений и принимали решение, считать ситуацию аварийной или нет.

Искромсав стержни арматуры, которые являлись составной частью схем системы безопасности, лучи лазеров превратили их в поликерамическую пыль и достигли того слоя потолка-пола, после разрушения которого последний уже окончательно поддался яростному напору энергии. Ошметки бетона осыпали людей и забарабанили по контрагравитационным саням, ответившим на град обломков странным резонирующим гулом.

Дальномеры роботов-шахтеров зафиксировали отсутствие преграды, и машины остановились.

Когда немного пыль улеглась, Доминик взглянул на хронометр. 07:25:12. Лазерам потребовалось всего десять секунд для того, чтобы прорубить громадную брешь в толстом слое бетона. Магнус решил запомнить этот факт, на тот случай, если когда-либо придется строить новые здания… для другой своей фирмы.

— Пошли, — сказала Занзибар и полезла по приставной металлической лестнице наверх. Взобравшись на верхнюю перекладину лестницы, она осторожно выглянула из шахты и, осмотрев помещение, махнула рукой Леви — твоя, мол, очередь. Леви кивнул и последовал за ней, закинув винтовку за плечи и приведя в действие контрагравитационные сани при помощи пульта управления, который он поднял с пола площадки. Доминику пришлось вжаться в стену, раскинув руки, чтобы пропустить принявший вертикальное положение и проплывающий мимо контраграв. Сани, едва не задев краями застывших на месте роботов, устремились вверх, повинуясь командам Леви.

Быстро взбираясь по лестнице, Доминик услышал, как роботы приступили к выполнению программы отхода. В остальном все было спокойно — ни единого признака того, что в комплексе подняли тревогу.

Бывший владелец корпорации и двое его нынешних партнеров двинулись по безмолвному и затемненному складскому уровню, заполненному упаковочными клетями с непроданным оружием, которое изготовили для фиктивных хозяев звездолета «Прометей».

«Здесь насчитывалось около пяти тысяч контейнеров», — вспомнил Магнус и задался вопросом:

«Зачем им понадобилось делать столь огромный заказ для маскировки своих намерений? Может, им и в самом деле требуется пятьсот тонн оружия?»

В нем все больше и больше крепло убеждение, что захват ЗИКом «Годвин Армз Энд Армаментс» — это лишь предлог для какой-нибудь грандиозной операции. Поначалу же наглое нападение казалось ему просто частью застарелой — возможно, в чем-то даже оправданной — вендетты Клауса Дахама.

За спиною полковника маячила гораздо более мощная и зловещая тень.

Клаус не получил бы от Земного Исполнительного Комитета таких всеобъемлющих полномочий, если бы Дмитрий Олманов не обосновал для других членов ЗИКа — представителей всех ветвей Конфедерации — настоятельную необходимость разгрома «Годвин Армз». Военная акция ЗИКа за пределами Конфедерации всегда чревата непредсказуемыми и опаснейшими политическими последствиями, и Олманов наверняка позаботился о том, чтобы оправдать риск.

Но что именно задумал Олманов?

Неужели Земной Исполнительный Комитет вознамерился…

Нет, не может быть. Это просто нелепо. Конфедератов здесь не наберется и тысячи, из них — всего около ста пятидесяти квалифицированных, хорошо подготовленных бойцов. Морская Пехота Окцисиса. Конечно, для захвата объекта вроде «Годвин Армз Энд Армаментс» таких сил вполне достаточно. Но полутора сотен морпехов вряд ли хватит для нападения на должным образом защищенную общину средних размеров, не говоря уж о городе. А тем более — о планете. И если бы ЗИК вознамерился послать куда бы то ни было такой контингент — то есть, способный захватить целую планету — особенно на какой-либо мир за пределами Конфедерации, это означало бы для Олманова политическое самоубийство.

Планетарное самоопределение считалось одним из краеугольных камней весьма двусмысленной, но редко нарушаемой Хартии Конфедерации. Возможно, лишь по этой причине бакунинскому обществу позволялось существовать в его нынешней форме.

Однако теперь Доминику не давал покоя один факт. Здесь, в складских помещениях когда-то принадлежавшей ему корпорации, хранится запас оборудования и оружия настолько огромный, что им можно экипировать почти полмиллиона пехотинцев. А поскольку ЗИКовские технари запустили в работу новую компьютерную сеть, то и больше…

Доминик заставил себя отвлечься от внушающих ужас мыслей и сосредоточился на сиюминутных проблемах. Подземной команде пока что везло. Они лавировали между десятьюметровыми кубическими контейнерами, заштабелированными для погрузки на корабль, и не встречали на своем пути ни единой души. Время от времени лучи их фонарей выхватывали из темноты очертания мощных роботизированных погрузчиков, застывших в рабочих позах. Видимо, подача питания на них прекратилась вскоре после начала атаки, операторы оставили их, и с той поры никто из людей здесь не появлялся.

Когда небольшая группа «взломщиков» достигла точки, где подземный склад проходил под административным корпусом, Занзибар остановилась и предостерегающе подняла руку. Потом обернулась и жестом пригласила Доминика подойти поближе.

Тот сделал несколько шагов.

— В чем дело?

— Взгляните, сэр.

Доминик посмотрел в том направлении, куда она указывала рукой.

Одна из кубических упаковочных клетей разрушилась, полностью заблокировав обломками пятиметровый проход между собой и соседним контейнером. На обоих кубах виднелись обуглившиеся неровные полосы, оставленные лучами боевых лазеров. Под обломками Доминик разглядел почерневший труп. В сухом, с постоянной температурой, микроклимате склада «Годвин Армз» тело не разлагалось, а уже начинало мумифицироваться.

— Они так вот просто и бросили его здесь? — спросил Магнус, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Если здесь поработали люди Исполнительного Комитета, я охотно этому верю, — пробормотал Леви.

Занзибар молчаливо кивнула.

Доминик огляделся и заметил шрамы от лазерного огня на других контейнерах, на потолке и на стенах.

— Похоже, он затерялся во время общего хаоса схватки. Конфедераты не имели представления, кого именно они захватили в плен, а кому удалось бежать. Они не видели причин охотиться еще и за трупами.

Магнус нагнулся к телу.

— Вы знали его? — спросил Леви.

— Харрисон Брэдли. — Компьютер Доминика незамедлительно выдал информацию о сотруднике фирмы.

— Поступил на работу пять лет назад. Бригадир складских грузчиков. Видно, вскрыл контейнер, схватил лазер и открыл огонь по морпехам… идиот.

— Нам нужно двигаться дальше, сэр. — Занзибар осторожно тронула Доминика за плечо.

— У нас есть еще минута. Ступайте к лифту, я вас догоню.

— Но, сэр…

— Ступайте! Мне нужно несколько секунд побыть одному.

— Сэр…

— Оставьте его, Занзибар, — сочувственно произнес Леви. — Несколько секунд мы можем себе позволить.

Магнус услышал их удаляющиеся шаги.

«Что с тобой происходит, Доминик?»

Он стал на колени перед трупом бригадира грузчиков второй смены, задавая себе вопрос, что же, черт побери, он делает? Проклятье, он ведь даже ни разу не встречался с этим Харрисоном Брэдли.

Но этот самый Харрисон Брэдли, совершенно незнакомый ему, почему-то не сбежал отсюда, а вместо этого отыскал контейнер с бронебойными лазерными винтовками производства «Годвин Армз Энд Армаментс».

Брэдли, безвестный Брэдли пытался защитить «ГАА». Его, Доминика, детище.

Магнус подумал, что, вероятно, именно по этой причине на глазах его появились слезы.

Глава 31

07:31:20 годвинского времени.

Задуманный Тетсами и одобренный Домиником Магнусом план осуществлялся безупречно. Без сучка и задоринки.

На протяжении всей своей сознательной жизни Тетсами полагалась на свои инстинкты, ни разу не усомнившись в них. И вот сейчас ее инстинкты говорили ей… нет, не говорили, они кричали: «Будь начеку! Не поддавайся самоуспокоенности!»

Ни одно дело, сколь бы тщательно спланировано и подготовлено оно ни было, не может быть на все сто процентов застраховано от проколов. Всего невозможно предусмотреть. И как бы гладко ни выглядело все сначала…

Тетсами вдруг захотелось, чтобы какая-то непредвиденная преграда встала на ее пути. И чем больше она ожидала появления этой преграды, тем больше нервничала. Аварийный вызов, пришедший через лучевой коммуникатор, прозвучал для нее трубным гласом ангелов, дарующих ей облегчение.

Но облегчение оказалось мимолетным.

Еще до того как нажала кнопку «прием», ей стало ясно, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Тетсами едва узнала голос Айвора, тараторящий с несвойственной старику быстротой.

— …девочка, у нас проблема. Большая проблема Тетс…

— Погоди, Айвор. Возьми себя в руки и скажи толком, что стряслось. Наземная команда не проникла на объект?

— Проблема не в этом.

— Тогда в чем же?

— У конфедератки, которую вырубила Шейн, я обнаружил аугментационный биоблок.

«Черная скорость»? Но подобные штуковины не входят в экипировку патрулей. Если только…»

Пресвятая дева Мария и ее внебрачный сынуля Иисус!

— Понимаешь? Они поджидают нас. Надо немедленно прекратить опера…

— Опомнись, Айвор, посмотри на часы! Магнус и его команда уже семь минут находятся в комплексе «ГАА». Вот-вот до сейфа доберутся.

— А, черт…

— Какого хрена ты не сообщил мне сразу, старый хрыч?

— Мне пришлось успокаивать одну слишком настырную леди.

— Ах вот как… Извини.

— Да ладно, ерунда. Надо предупредить ребят в…

— Помолчи, дай мне подумать.

«Вот тебе и препятствие, дорогуша. Да еще какое! ЗИКовцы знают о времени начала операции. Кто-то настучал полковнику Дахаму…

Не об этом сейчас надо думать, идиотка! Надо как-то предупредить Доминика и остальных, прежде чем всем чертям станет тошно.

Но как? Ну конечно же!»

— Айвор, предоставь это мне.

— О'кей. А что мне делать с моей пленницей?

— Глаз с нее не спускай. Если дела пойдут совсем уже плохо, можем попытаться предложить конфедератам обмен.

Тетсами отключила связь с Айвором и извлекла из-под сиденья транслятор, который она использовала для проникновения в спутник Ти-Би-Си. Оглянувшись, она увидела, что Цветок «смотрит» на нее.

Почему Беспорядочный внушает мне страх, а это инопланетное чудище — ничуть? А, плевать.. Не время рефлексировать.

— Цветок, вы умеете обращаться с нашим оружием?

— Я понимать устройство человеческого ручного оружия. Однако ваши прицельные механизмы не соответствовать устройству волерианских органов восприятия окружающей действительности. К тому же спусковые механизмы такого оружия не быть…

— Просто скажите мне, сможете вы выстрелить вот из этой штуковины? — Тетсами указала на одно из плазменных ружей «МакМиллан-Шмитт», прислоненных к стенке фургона.

Цветок чуть наклонил свою коническую, без признаков лица голову, усеянную желтыми и черными пятнами, и поводил ею из стороны в сторону. Волерианин будто рассматривал оружие, хотя глаз на его «физиономии» не наблюдалось.

— Да, я думаю, что мне не составит особого труда привести его в действие. Мне знакома эта конструкция. Дальнобойность его несколько…

— Прекрасно, — перебила его Тетсами, не желая выслушивать очередную лекцию о достоинствах и недостатках конфедеративного оружия.

— Хватайте его, и — за мной.

— Я, конечно, могу принимать участие в вашей…

— Прошу вас, поторопитесь. Нам нельзя терять ни секунды. — Тетсами временами уже чуть ли не тошнило от гнусавого, «в нос» голоса Цветка. Какого там на хрен «в нос», если у этого красавчика и носа-то нет вовсе.

Тетсами резко тряхнула головой, как бы пытаясь выбросить из нее дурацкие, несущественные мысли, которые упорно не хотели ее оставлять.

— Бежим! — бросила она Цветку и, выпрыгнув из фургона, помчалась к шахте, ведущей на складской уровень «ГАА». На бегу она оглянулась, чтобы посмотреть, поспевает ли за ней волерианин, и тотчас же убедилась, что волноваться ей на этот счет не следует.

Цветок передвигался весьма оригинальным образом, чем-то вроде плавного — даже грациозного — бега трусцой на трех конечностях, используя обе ноги и одну руку. Создавалось такое впечатление, будто он летит над полом туннеля. Голова существа достигала геометрического центра туннеля, покачиваясь на длинной шее в метре впереди туловища. Крылья за спиной трепыхались, как у стрекозы.

Выбравшись из шахты, Тетсами быстро окинула помещение склада взглядом, не особенно опасаясь засады. Если бы морпехи уже спустились вниз, они накрыли бы ее и Цветка прямо в фургоне. Тревогу пока так никто и не поднял, значит у Доминика и его команды еще оставался шанс ускользнуть от конфедератов. Это также означало, что Беспорядочный контролирует систему безопасности и аварийной сигнализации.

Допуская наличие этих благоприятных факторов — предположительное наличие, но приходилось довольствоваться этим, за неимением лучшего — Тетсами еще надеялась предотвратить полный крах операции. Если она успеет проникнуть в систему связи «ГАА» прежде, чем морпехи на «Кровавом Потоке» очухаются от нервно-паралитического поля, генерированного Мосасой.

Она открыла крышку транслятора и вытащила соединительные кабели. При необходимости транслятор можно было использовать как обычный терминал. Тетсами оглянулась на подоспевшего Цветка.

— Дальше вам придется идти одному. Мне нужно остаться здесь на некоторое время. Не возражаете?

— Происходит что-то непредвиденное?

— Да. Операция под угрозой срыва. Конфедераты знают о ней. Они поджидают нас.

— Что я делать?

— Найдите команду, отправившуюся к сейфу, и предупредите их.. Сможете ориентироваться здесь?

— Я изучить каждая деталь плана. Это требоваться для моих исследований.

— Тогда вы легко найдете их… только прошу вас, оружие применять лишь в крайнем случае, если не будет другого выхода. Судя по всему, конфедераты еще не знают, что мы здесь.

— Я ценить ваше ко мне доверие.

Черт побери, ты у меня сейчас единственный помощник.

— Ступайте же!

Цветок дернул головой и плавно заскользил в направлении лифтов административного корпуса.

Тетсами подошла к одной из небольших дверей в стене, волоча за собой длинные соединительные кабели транслятора. Индикаторная панель над запертой электромагнитом дверью горела красным светом, уведомляя Тетсами, что «доступ строго ограничен».

— Как же мне прорваться в…

Индикатор вдруг засветился ярко-зеленым.

— Беспорядочный?

Тетсами открыла дверцу и нашла на коммуникационном стенде гнездо для подключения выводов со своего терминала. Затем бегом вернулась к транслятору и включила его. Спустя пару секунд она уже смотрела в «рыбий глаз» маленького дисплея на стенде, который показывал ей крошечное голографическое изображение главного компьютерного зала «Кровавого Потока». Тетсами увидела Мосасу и Шейн, но голос, транслируемый через терминал, принадлежал Беспорядочному.

— Я видел, как вы вошли, но на складе нет аудиосенсоров, а я не умею читать по губам, когда кто-нибудь стоит спиной к видеокамере.

— У нас проблема, Беспорядочный.

— Я понял, иначе вы бы не покинули свой пост. В чем дело?

— Нас поджидают. Конфедератка, которую вы нейтрализовали, имела при себе «черную скорость». Если морпехи на корабле экипировались такими же штуковинами…

— Хреновенько, — заметил Беспорядочный спокойным тоном. — Придется запечатать все внутренние ходы корабля. Сейчас опущу изолирующие переборки.

Шейн сказала что-то, но Тетсами не могла слышать ее.

— О'кей, — продолжал Беспорядочный. — Думаю, мы обойдемся здесь своими силами. Наши малютки пока что сладко спят, каждый в своей колыбельке. А если проснутся раньше времени… ну что же, тогда я снова дам им снотворного. Шейн, конечно, тоже отключится, но я буду по-прежнему контролировать ситуацию.

— Попытайтесь избежать этого. Я имею в виду «отключение» Шейн.

«Шейн? А как насчет Мосасы?»

— Попробую… Беспорядочный внезапно умолк. Шейн и Мосаса повернулись к закрытой изнутри двери компьютерного зала.

— Похоже, — вновь заговорил робот, — один из наших малышей уже пробудился и чем-то крайне расстроен. Может, проголодался…

Глава 32

07:26:45 годвинского времени.

— Бесполезно. Обычным способом ее не открыть, — сказал Доминик отступая от первой, внешней двери сейфа. Все трое стояли в одном из многочисленных изолированных помещений, расположенных между фундаментом административного корпуса «ГАА» и подземными складскими уровнями.

Доминик попробовал использовать свой персональный код на кнопочном пульте внешней двери.

Как он и ожидал, код не сработал. Впрочем, неудачная попытка доказала ему, что пульт не функционирует. Индикатор не высветил надпись «команда не действительна». Он вообще не загорелся. Захватчики не стали перепрограммировать управляющие схемы, они просто сожгли их.

Леви задумчиво посмотрел на пульт.

— Да, с надеждой взять кассу по-джентльменски придется распрощаться.

Все сняли свои заплечные ранцы. Дом установил один из лазеров на треножник, а Леви извлек из ранца небольшое устройство и осторожно поместил его на носовую часть лазера.

— Отойдите назад, — приказал Леви.

Доминик попятился. Леви нажал несколько клавишей на пульте переносного компьютера, и лазер выплюнул ослепительную молнию импульса. Фото-рецепторы Магнуса мгновенно среагировали на вспышку.

— Так, контрольный импульс сработал, — объявил Леви. — Эта штуковина калибрована.

— Вы намерены разрезать это вот этим? — подала сзади голос Занзибар, охраняющая тылы.

Доминик понял, что имеет в виду Занзибар. Внешняя дверь, хотя и являлась лишь подстраховывающим средством для основной, внутренней, представляла собой отполированную хромированную металлическую стену шириной пять метров и такой же, пятиметровой, высоты, упирающуюся в потолок. Чтобы пробиться сквозь нее, нужно было кромсать металл лучами лазеров несколько часов подряд.

Однако их эксперт-подрывник и не собирался прорываться сквозь дверь.

Леви, мрачно-сосредоточенный и безмолвный, включил голографический дисплей своего компьютера. Дисплей выдал смоделированное изображение внутренней структуры стены. Леви пробежался пальцами по клавиатуре, и моторизованный треножник развернул лазер в новую позицию. Графика на дисплее также изменилась, отображая теперь зону, регистрируемую установленным на носу лазера сканнером. Лазер сместился чуть вверх и на несколько миллиметров вправо. Как только лазер прекратил движение, Леви начал сканировать слой за слоем структуру двери-стены и соседних с ней участков. Доминик успел заметить шланги и насосное оборудование. Наконец Леви остановился на изображении одиночной двухмерной секции под дверью. Лазер и сканнер были направлены вниз под углом в сорок пять градусов. Центральную часть картинки занимала труба в виде буквы S. Леви нажал на клавишу, и Доминик увидел трубу в поперечном разрезе; в ней циркулировала сероватая жидкость.

— Что вы делаете? — поинтересовался он.

— Важен временной фактор, — рассеянно ответил Леви, поглощенный работой. — Размер отверстия зависит от плотности, давления, вязкости и прочая, и прочая…

Доминик решил больше не отвлекать его вопросами.

В центре трубы сфокусировались два зеленых крестика. Леви застучал по клавиатуре, пока на оба крестика не наложился красный круг. Затем вытащил из кармана дымчатые защитные очки и надел их.

— Ну, приступим с Богом.

Доминик вывел свои фоторецепторы в режим минимального восприятия и на мгновение ослеп.

И тут темноту словно раскроило ланцетом мощного энергетического импульса; кинжальный луч установленного на треножнике лазера ударил в пол, в нескольких сантиметрах ниже массивной внешней двери. Доминик начал ощущать жар — от лазера и его мишени. Едкий запах плавящегося металла опалил носоглотку, и он едва не закашлялся.

Одна секунда… две… три секунды.

Металлический пол в точке внедрения лазерного луча расцвел булькающим черным цветком. За чернотой металл пылал кроваво-красным кругом сантиметров десяти в диаметре.

Леви начал обратный отсчет.

— Пять… четыре… три… два… один… есть!

Послышался долгий шипящий свист, и дыра в полу изрыгнула облачко ядовитого пара. Шипение стало более громким, и дверь начала медленно, очень медленно, опускаться. Она продвинулась вниз сантиметра на три, и тут характер шипения изменился. Пар уже не вырывался наружу, вместо него из отверстия гейзером взметнулась тонюсенькая — миллиметровой ширины — струйка гидравлической жидкости, ударившая в потолок.

— Черт побери, — пробормотала Занзибар, делая пару шагов в сторону, — оно писает на меня.

Доминик молчаливо наблюдал за опусканием двери. Медленно, чертовски медленно она двигалась.

Казалось, прошли часы, пока дверь прекратила спуск, однако таймер показывал всего лишь 07:33, когда фонтанчик гидравлической жидкости иссяк, а верхний край внешней двери замер в полуметре от уровня пола.

Леви вынул из ранцев три небольших канистры с герметиком, предназначавшимся для аварийной герметизации мелких пробоин в корпусах космических кораблей. Во время подготовки к операции он слегка модифицировал их. Вместо насадок колоколообразной или веерной формы Леви установил на канистрах зонды-наконечники толщиной с человеческий волос. Вставив зонд в прорезанное лазером отверстие, он нажал кнопку на канистре, и та ответила шипящим шумом. Вскоре через края отверстия перелился белый поликерамический герметик.

Леви поставил канистру на пол. Она шипела еще несколько секунд, потом все стихло.

— Пока вроде бы неплохо получается, — сдержанно похвалил Магнус.

Занзибар буркнула что-то себе под нос, по-прежнему глядя в коридор.

Леви погрузил оборудование на контрагравитационные сани и повел платформу над застывшей дверью в следующую комнату. Доминик последовал за ним.

Комната была маленькая, и стала еще меньше, когда Леви снял с платформы оборудование. Внутренняя дверь представляла собой черный металлический квадрат со стороной около трех метров. Над дверью располагались индикаторные панели — зеленая, красная и янтарная. Красная ярко светилась; блокировка в гидравлической системе не позволяла открыть ей обе двери одновременно.

Леви сгрузил с саней три лазера и треножники. Один из лазеров за счет системы охлаждения был гораздо больших размеров, чем два других. Леви выгрузил также зонд, шланги и оставшиеся канистры с герметиком.

— Теперь, — сказал Леви, — приступаем к самой мудреной части нашего представления. Поставьте лазер номер три так, чтобы он был направлен на северо-западный угол двери.

Леви проделал почти такую же самую процедуру, которой подверг и внешнюю дверь. Только на этот раз он использовал одновременно два лазера. Лазер номер один — самый большой — Леви нацелил непосредственно на дверь.

После нескольких минут настройки он сделал предупредительный жест рукой, опять водрузил на нос очки и включил два лазера. Началось все так же, как и у внешней двери; яркие лучи вонзались в пол почти под прямым углом, но спустя несколько секунд лучи потускнели, стали прерывистыми. Леви начал стрелять из лазеров поочередно — снимет очки, взглянет на дисплей, потом оденет очки и снова стреляет. Прошло почти пять минут, прежде чем Леви кивнул, удовлетворенный качеством прорезанных отверстий. Не было ни шипения, ни фонтанирующей гидравлической жидкости — только пара дырочек миллиметрового диаметра по центрам двух небольших воронок в почерневшем бетоне пола.

— Держите. — Леви подал Доминику очень тонкий шланг с металлическим наконечником, на котором тот разглядел оптическое волокно.

Леви подошел к одному отверстию, Доминик — ко второму. Дом вставил зонд в отверстие и начал заправлять в него шланг, пока не почувствовал преграду на глубине около трех метров. На голографическом изображении трубы появилась желтая отметка, заподлицо с воронкой в полу. Это означало, что зонд достиг конца пробуравленного лазерным лучом канала.

Леви бросил Магнусу одну из канистр с герметиком.

— Не переборщите. Нам лишь нужно обеспечить вакуум. Если насос забьется, будут проблемы. У нас, конечно, достаточно оборудования для того, чтобы попытаться проделать еще одно, вспомогательное отверстие. Но ни в коем случае нельзя допустить, чтобы гидравлическая система была дренирована частично и неравномерно.

Доминик ввел игольчатый зонд в дырочку рядом с трубой, затем начал медленно выводить его по мере поступления по шлангу герметика. Увеличивающаяся в объеме вязкая поликерамическая масса вскоре вытолкнула игольчатый зонд и заполнила воронку. Спустя несколько секунд над воронкой сформировался твердый белый бугорок с выходящим из него шлангом.

Леви проделал такую же операцию со вторым шлангом и, подойдя к Магнусу, осмотрел его «творение».

— Хорошо, — кивнул он, довольный результатом. Потом направился к помпе.

— О'кей, мистер Магнус. Начнем, пожалуй.

Доминика охватило странное нервное возбуждение. Он подошел к Леви, чтобы посмотреть, как тот будет работать с насосом. А Леви считывал показания индикаторов. Магнусу эти показания ни о чем не говорили, кроме, возможно, температуры и давления.

Леви откинул прозрачный пластиковый колпак, прикрывающий большую красную кнопку, и нажал на нее большим пальцем.

Давление быстро повысилось, когда насос начал откачивать гидравлическую жидкость. Теперь Леви не обращал внимания на индикаторы — он пристально смотрел на шланги, опасаясь, что те дадут течь. Но шланги выдержали напор жидкости, только слегка подрагивали.

— Замечательно, — сказал Леви.

Он щелкнул каким-то переключателем на небольшой помпе, увеличив скорость откачивания жидкости, которая начала поступать в резервуар насоса. Давление упало быстрее, чем поднималось. Помпа натужно взвыла, издала громкий чавкающий звук, заглатывая остатки жидкости, и показания всех индикаторов упали почти до нуля. Помпа продолжала работать, но показания больше не менялись.

— Нам нужен абсолютный вакуум? — спросил Доминик.

— Необязательно, — ответил Леви. — Вполне можем обойтись почти абсолютным. Это была главная техническая загвоздка.

Он устало улыбнулся, Магнусу показалось, что он услышал в его голосе нотки иронии.

— Думаю, больше у нас не будет особых пробл…

— Дерьмо! — выругалась Занзибар.

Из коридора послышался топот ног, и Доминик метнулся к Занзибар, которая вскинула свои «Диттрих», ожидая приближения источника шума. Черты ее белого как полотно лица заострились, вся она напряглась до предела.

Источником шума оказался инопланетянин, Цветок, держащий в одной руке плазменное ружье.

— Господи' — хрипло крикнула Занзибар. — Я ведь могла пристрелить вас!

— Я понимать, но мне пришлось рисковать. Я приходить, чтобы предупредить вас о потенциальная опасность. Похоже, нас здесь ожидают.

Леви ошибся Большие проблемы только начинались.

Глава 33

07:32:15 годвинского времени.

Шейн стояла, опершись спиной о массивную входную дверь зала главного компьютера. Снаружи из коридора доносился едва слышный шум какой-то суматохи Вероятно, уже все пятеро морпехов, оставшихся на «Кровавом Потоке», оправились от воздействия нервно-паралитического поля Мосасы.

Наземная команда имела пока лишь временное преимущество над морскими пехотинцами. Беспорядочный запечатал каждую дверь звездолета и по-прежнему контролировал средства связи. Кроме того, он мог в любой момент снова генерировать нервно-паралитическое поле.

А Шейн не оставалось ничего иного кроме как ждать и размышлять о жестокой иронии судьбы.

Ее собственные люди горели желанием убить ее.

Она понимала, что терзать себя такими мыслями совершенно ни к чему, но ничего не могла с собой поделать. Ее угнетало бездействие. После того, как Беспорядочный включился в сеть корабельных компьютеров, миссия Шейн в этой операции завершилась.

Ее услуги потребуются вновь лишь в том случае, если начнется открытый бой.

А если начнется бой, все — и она, и Беспорядочный, и Мосаса — погибнут.

— Подземная команда открыла внешнюю дверь сейфа, — донесся из динамика над дверью голос Беспорядочного. Цветок пробирается к ним по складскому уровню. Сопротивления не наблюдается.

Шейн кивнула. Похоже, операция все же увенчается успехом, даже если наземная команда не сумеет покинуть «Кровавый Поток». Беспорядочный постоянно сканировал все подуровни административного корпуса «ГАА», и пока что не засек там ни одного морского пехотинца.

Ни одного.

«Почему это беспокоит меня?» — задалась вопросом Шейн.

Вероятно, по той же самой причине, почему меня обеспокоила информация об обнаруженном у Хогланд био-аугментационном блоке.

Эти штуковины необычайно повысили боеспособность солдат, но наносили такой вред пользователю, что устав Корпуса Морской Пехоты Окцисиса строго-настрого запрещал их применение в условиях обычного патрулирования и охраны. Значит, полковник Дахам ожидал атаки.

Но ведь мы проникли на «Кровавый Поток».

— И мы в ловушке, — прошептала Шейн.

— Вы так считаете? — спросил Мосаса.

Шейн вскинула голову и посмотрела на него. До сего момента ей удавалось не думать о нем. Она испытывала нечто вроде стыда из-за того, что поначалу приняла его за человека.

Что он такое?

— Что касается меня, то я уверена в этом. Вы-то сможете протиснуться в ту же дыру, через которую залезли сюда. Или, скажем, через вентиляционное отверстие…

Мосаса покачал головой.

— Беспорядочный перекрыл все входы и выходы, включая и вентиляционные отверстия. В настоящее время мы существуем благодаря одной из резервных систем энергообеспечения корабля.

Шейн попыталась взглянуть на Мосасу как бы под другим углом зрения. В приглушенном освещении зала его татуировка — дракон — поблескивала металлической зеленью.

— Мне кажется, вы только что произнесли самую пространную речь из всех, которыми вы удостаивали меня за время нашего знакомства.

— Возможно.

— Сейчас многое — если не все — зависит от решений Беспорядочного, верно?

— Да. Я ему доверяю.

— Разве у вас есть выбор?

— В данный момент ни у кого из нас нет выбора.

— Они установили оборудование для вскрытия внутренней двери, — заговорил динамик. Цветок нашел их. Цветок объясняет им ситуацию.

— Спасибо, Беспорядочный, — поблагодарила Шейн робота. Потом, помедлив, спросила Мосасу:

— Скажите, кто вы такой?

— Тхаэле Мосаса.

Шейн мотнула головой, и Мосаса одарил ее совсем человеческой, лукавой улыбкой, обнажая несколько вставных золотых зубов.

— Вы, видимо, хотели спросить что я такое? Я — то, что осталось от контрабандиста по имени Тхаэле Мосаса, которому удалось обнаружить останки пяти искусственных интеллектов Расы. К тому времени, когда Мосаса умер, Беспорядочный стал самостоятельной личностью, но при отношении Конфедерации к искусственным разумам, ему потребовалась «крыша», прикрытие в виде человека. А единственным человеком, которому он мог довериться, был Мосаса.

— Беспорядочный создал вас?

— Изготовил по спецзаказу, так сказать, добавив некоторое количество своей собственной памяти и уцелевших остатков мозга Мосасы.

Шейн недоуменно покачала головой.

— Зачем…

— Зачем? Чтобы выжить.

— Шейн, Мосаса, — прервал их разговор динамик, — у нас проблема.

— В чем дело? — спросили Шейн и Мосаса одновременно.

— Я только что потерял интерфейс между кораблем и комплексом.

У Шейн мгновенно пересохло во рту.

— И ничего нельзя сделать?

— Нет. Я больше не могу полностью контролировать аппаратную часть. Кто-то в комплексе просто вытащил из розетки штекер.

— А если… — начала Шейн.

— Плохи наши дела, ребята, — продолжил Беспорядочный. На нескольких голодисплеях появились изображения посадочной площадки, снятые видеокамерами корабля с различных ракурсов. «Кровавый Поток» окружили морские пехотинцы.

— Они внедряют в главный компьютер новые программы. Я теряю контроль над линиями связи, над оружием… А, черт!

В динамике что-то затрещало, и Беспорядочный умолк. Потом, через несколько секунд, мрачно объявил:

— Они заперли меня в центральном компьютере.

Шейн не спускала глаз с дисплеев. Они собрали почти всех морпехов на посадочной площадке. Все кончено. Полковник обвел их вокруг пальца.

— Они посылают нам сообщение, — сказал Беспорядочный. — Я подам его на экран. Вы слушайте, а я тем временем все же попробую выбраться из клетки, в которую они меня заключили.

Один из дисплеев мигнул, и вместо изображения посадочной площадки на нем возникло лицо полковника.

— А он изменился, — подумала Шейн. — Глаза… в них какой-то блеск, которого прежде не было.

Клаус смотрел прямо в объектив камеры и говорил с таким видом, будто обращался к многочисленной толпе. Он явно подготовился к выступлению и походил на человека, который основательно изучил видеозаписи речей каждого вождя, покоряющего сердца масс.

— Доминик, — начал он торжественно-саркастическим тоном, — сколько воды утекло с тех пор, когда мы последний раз говорили друг с другом.

О чем это он?

— Извини, но мы пока что можем обеспечить только одностороннюю связь. Жаль, что я не услышу твоих оправданий. Впрочем, я догадываюсь, какие аргументы…

— Что он такое говорит? — спросила Шейн шепотом, хотя никто за пределами корабля не слышал ее.

— Похоже, он думает, что мистер Магнус здесь, на борту «Кровавого Потока».

— …понравился мой корабль? Ну что же, живым ты его не покинешь. Мы можем генерировать нервно-паралитическое поле, настроенное специально на твои искусственные нейроны. Или можем, к примеру, просто уморить тебя голодом. Это конец, брат мой Иона…

— Так они родственники? — Шейн обратила внимание на их поразительное сходство друг с другом еще при первой встречи с Домиником, но братья…

— Однако, я хочу сообщить тебе кое-что, прежде чем распрощаюсь с тобой навсегда. Ты, вероятно, тешишь себя мыслью, что твоим людям удалось скрыться от меня. Боюсь, мне придется разочаровать тебя.

Изображение на голодисплее сместилось, и у Шейн перехватило дыхание.

На экране появился вид тайной общины Доминика, куда она, Шейн, привела спасенных ею узников. Усеченная белая пирамида, опоясанная оранжереями. Как ему удалось обнаружить ее?

— Мы послали разведывательный модуль с орбиты специально для съемки твоего потайного гнездышка, — торжествующе произнес Клаус, как бы отвечая на немой вопрос Шейн. — Да будет тебе известно, Доминик, еще один наш корабль находится на орбите. «Шафтсбери». Теперь у нас есть координаты долины, с точностью до метра.

Клаус довольно хохотнул. Видеокамеры разведмодуля были направлены на общину и немного вдаль, в сторону неба, поначалу смутно различимого из-за голографической проекции, маскирующей наземное здание общины; потом модуль сместился так, чтобы голопроекция не заслоняла небо — темно-серое, с крошечными черными точками звезд. Одна из звезд слегка вибрировала.

— Помнишь «умиротворение» восстания на Стиксе? Или ты забыл о нем сразу же после того, как покинул ЗИК?

— Господи Иисусе, — пробормотала Шейн. — Вибрирующая звездочка распухла, превратившись в черный пузырь, вот-вот готовый лопнуть. — Нет, только не это… Боже, только не то, что я думаю.

— Когда ты расправился с Погибелью, в ЗИКе это назвали «рассеиванием». С тех пор терминология несколько изменилась. Теперь это — «орбитальное подавление объекта».

«Это именно то, о чем я думаю».

Шейн знала, что она сейчас увидит; попыталась оторвать взгляд от экрана… и не смогла.

Ядерная бомбардировка с орбиты всегда была одним из самых дешевых способов массового уничтожения, но она влекла за собой крайне нежелательные последствия, как-то: планетарные тектонические сдвиги, «ядерную зиму», оледенение материков, испарение океанов и прочие «непродуктивные» разрушения.

Однако трехвековой опыт ведения войн в космическом пространстве предоставил наконец какому-то умнику возможность найти приемлемое решение вышеупомянутой проблемы. В прошлом столетии кто-то решил попробовать сбросить с орбиты тонну поликерамических нитей. Так вот, тот безвестный «гений» совершил крупнейшее открытие, которое заключалось в том, что мономолекулярная нить способна превратить поверхность планеты в слой гравия глубиной сто метров. Чрезвычайно «гуманное» оружие для планеты в целом, поскольку поражать можно было ограниченный, заранее заданный участок, без ущерба остальной планетарной поверхности и недрам.

Вибрирующий черный пузырь стал похожим на сферическое облако.

А Клаус продолжал разглагольствовать.

— Хочу, чтобы ты знал — приди ты ко мне с повинной и сдайся, я, возможно, и не предпринял бы этой акции…

Черное облако разрасталось на глазах, и через несколько секунд заполнило собою все небо. Изображение пропало; вероятно, отключились видеокамеры разведмодуля.

Спустя несколько секунд, как бы в подтверждение только что совершенной неслыханной жестокости, донесся глухой грохот, от которого задрожал пол компьютерного зала.

— Спаси нас, Господи, — прошептала Шейн.

Лицо Клауса вернулось на дисплей. Лицо триумфатора, ничуть не озабоченного произошедшим.

— Накрылась твоя армия, Доминик. Ты более не полководец, не лидер. Теперь ты просто мелкий бакунинский уголовник, незаконным образом пробравшийся на мой корабль. Я сожалею лишь об одном — ты не сможешь присутствовать на своем собственном суде. Конец связи.

Экран погас.

— Тысяча триста человек.

— Шейн, — тихо позвал Беспорядочный.

Шейн уткнулась лбом в перегородку.

— Это я во всем виновата. Я навела полковника на этих беззащитных людей. Неужели я спасла восемьсот человек только для того, чтобы Дахам смог напасть на след остальных, которым удалось сбежать раньше?

— Шейн!

Подошедший Мосаса взял ее за плечи и сильно встряхнул.

— Какого дьявола? Не трогайте меня!

— Возьмите себя в руки. Беспорядочный утратил контроль над корабельными системами жизнеобеспечения. Вам придется пользоваться системой вашего скафандра.

Шейн щелкнула несколькими внутренними Переключателями бронекостюма и взглянула на индикатор блока энергопитания.

— Я смогу продержаться только пятнадцать минут.

— Более чем достаточно, — сказал Беспорядочный. — Конфедераты прожгут входные люки через двенадцать.

Глава 34

07:35:00 годвинского времени.

Несмотря на предупреждение Цветка, выбора у подземной команды не оставалось. Работу следовало закончить.

«Завершим работу, а уже тогда будем думать, каким образом вызволять наземную команду», — решил Доминик.

А работа шла по плану. Леви нацелил огромный лазер номер один на основную дверь сейфа. После тройного контроля персональных противорадиационных экранов каждого члена команды, заметно нервничающий Леви приступил к обстрелу двери лазером.

Гамма-лучевой лазер обладал мощностью, достаточной для того, чтобы прорезать собственно дверь… при наличии неограниченного времени и огромных запасов энергии. А поскольку ни того, ни другого Леви не мог себе позволить, он заранее, еще на стадии подготовки операции, основательно продумал весьма оригинальный способ вскрытия сейфа.

Теперь, когда гидравлическая жидкость была откачана, единственным препятствием для взломщиков оставался электромагнитный замок, упрятанный в толще двери. Источник питания замка обслуживал также и генератор поля Эмерсона, которое пыталось поглотить энергию лучей гамма-лазера.

Леви неотрывно наблюдал за показаниями индикаторов и время от времени менял частоту лазера.

Весь процесс был невидимым, хотя Доминик мог поклясться, что зрение его воспринимает несколько инфракрасных горячих точек на двери.

— Начинаю, — прошептал Леви, надевая очки. Гамма-луч внезапно перешел в видимый спектр.

Несмотря на автоматическую настройку своих искусственных глаз, Магнус на секунду ослеп.

Раздался громкий звук, будто кто-то ударил в огромный басовый барабан; пол содрогнулся. Доминик ощутил легкий теплый ветерок, коснувшийся его лица, как раз в тот момент, когда восстановилось зрение. Он увидел, что дверь распахнута.

— Нам удалось это, — сказал он.

Мгновенный переход от гамма-излучения к видимому свету обусловил микросекундной продолжительности перегрузку в силовых схемах двери. Этого микросекундного отказа в работе оказалось достаточно для того, чтобы собственный вес двери и вакуум в системе гидравлики раскрыли дверь настолько, чтобы не позволить электромагнитам снова закрыть ее.

Леви с победным видом выпрямился над лазером. Сзади подошла Занзибар и выглянула из-за плеча Доминика.

— О Боже, — прошептала она.

За открытой дверью сейфа располагалась длинная прямоугольная комната со стенами, потолком и полом из того же черного металла, что и сама дверь. Вдоль стен стояли металлические темно-серые шкафчики с одинаковыми квадратными дверцами.

В центре комнаты лежали сложенные в штабель сорок или пятьдесят белых продолговатых контейнеров, в которых «ГАА» отправляла заказчикам лазерные винтовки.

Один из контейнеров, открытый, был наполовину заполнен имперскими десятитысячными банкнотами планеты Вальдгрейв.

— Занзибар, — сказал Доминик, — помоги Леви загрузить сани. Цветок может прикрыть наш тыл.

— Есть, сэр, — охрипшим голосом произнесла Занзибар, направляясь к открытому контейнеру.

Доминик чувствовал, как бешено пульсирует «кровь» у него в висках и на шее. Даже прекрасно отрегулированные механизмы его тела не могли сразу справиться с колоссальным эмоциональным напряжением. Он усилием воли заставил свои мысли течь по более холодным, безопасным каналам.

«Не возбуждайся, — приказал он себе. — Сейчас нельзя допускать ошибок».

Доминик шагнул через порог сейфа и оглядел шкафчики. Потом подошел к одному из них и попробовал воспользоваться своим кодом, чтобы открыть дверцу. Индикатор замигал зеленым, и Доминик, облегченно вздохнув, двинулся по периметру сейфа, распахивая одну за другой дверцы шкафчиков.

Подземной команде потребовалось почти пятнадцать минут на то, чтобы открыть сейф.

Опустошили они его за три.

Во время погрузки Магнус ощутил легкое сотрясение здания административного корпуса. Толчок был столь незначительным, что его спутники даже не обратили на это внимания. Однако Доминика вдруг охватило непонятное предчувствие, какой-то иррациональный, подсознательный страх. Ему показалось, что он может объяснить происхождение этого толчка.

Хотя полной уверенности не было, Дом мысленно похвалил себя за то, что вовремя предпринял дополнительные меры по обеспечению безопасности своих людей в горной общине…

Они отправились в обратный путь. Леви снова вел контраграв, теперь отягощенный двухметровой высоты грузом — кучей валюты со всех уголков Конфедерации, от голографических купюр Хамсина до экзотических металлических монет с Шивы.

Дом и Занзибар шли позади контрагравитационных саней, а Цветок со своим плазменным ружьем шествовал впереди, выполняя роль впередсмотрящего; непонятно, правда, чем он смотрел — ведь глаз на его «лице» было не различить — но ориентировался волерианин прекрасно, несмотря на темноту. Видимо, освещения ему и не требовалось.

Обратная дорога к шахте отняла больше времени, чем недавний рейд к сейфу — тяжело груженный контраграв двигался гораздо медленнее. Магнус с минуты на минуту, при каждом повороте ждал нападения морпехов, но, как ни странно, нижние уровни оставались такими же пустынными, как и двадцать минут назад.

«Слишком хорошо, чтобы быть правдой, — подумал он. — Цветок ведь предупредил, что Клаусу известно об операции. Что ты еще задумал, братец?»

Тетсами ожидала их у входа в шахту. У ее ног стоял транслятор, от которого тянулись соединительные кабели к коммуникационной панели в стене.

Случилось нечто непоправимое, увидев девушку, сразу понял Доминик. Тетсами отупело смотрела в сторону панели, на которой Магнус заметил потухший голографический мини-дисплей.

Он тут же бросился к ней.

— Что?

Тетсами повернула к нему мертвенно-бледное лицо, которое приняло смешанное выражение ярости, ужаса и полной беспомощности.

— Я потеряла связь с ними, — прошептала она. — Все кончено.

Доминик оглянулся на остальных. Похоже, никто не расслышал слов Тетсами.

— Цветок и Занзибар — доставьте деньги в фургон.

Цветок дернул своей змеиной головой, а Занзибар по-военному отдала честь. Леви двинулся было вслед за санями, но Магнус остановил его:

— Нет, Леви, останьтесь здесь. Мне, возможно, потребуется ваша помощь.

Леви недоуменно взглянул на него, но остался, молча кивнув головой.

Доминик подождал, пока Цветок и Занзибар исчезнут в колодце шахты, потом снова повернулся к Тетсами.

— Ну, выкладывай, что стряслось?

Тетсами подняла на него глаза и раскрыла рот, но прошло несколько секунд, прежде чем она сказала:

— Он стер ее с лица планеты!

Доминик почувствовал, как ледяной озноб прошелся по всему его почти полностью искусственному телу.

— Что ты сделал Клаус?

Периферийным зрением он наблюдал за Леви. Доминик заметил, что тот отступил на пару шагов назад.

— Клаус, подонок, неужели ты все же поднял руку на общину?

— Скажи мне, — он старался говорить спокойным ровным тоном, — что с наземной командой? С ними все в порядке?

— Не знаю. Я сумела связаться с ними, но… Он знал, Доминик., Он знал, что наземная команда собирается проникнуть на корабль. Это была ловушка.

Доминик кивнул.

— Пойдем, посмотришь, — сказала Тетсами, направляясь к коммуникационной панели.

— Он прервал контакт с кораблем, но оставил вот это.

Тетсами включила голодисплей и покрутила видеозапись «выступления» Клауса и последовавшей за ней мономолекулярной бомбардировки безымянной долины в горах.

Магнус неотрывно смотрел на крошечный экран. Смотрел на своего брата, которого не видел пятнадцать лет. Смотрел, как поликерамическая сеть разрезает Общину Дидро…

— Тетсами, — тихо сказал он.

— Да?

— Спускайся вниз, к Занзибар и Цветку. Забирайте деньги и сматывайтесь отсюда. Немедленно.

— Но…

— Немедленно! На фургоне доберетесь до Годвина. Перед отъездом взорвите эту шахту. Скажи Айвору, чтобы он пятнадцать минут ждал нас с Леви и наземную команду. И ни секунды больше. Ровно в 08:00 пусть тоже уходит, независимо от того, придем мы или нет. Ровно в восемь!

Тетсами хотела было возразить, но передумала и просто взглянула на него глазами, полными немой боли.

— Встретимся в долине, в районе Общины.

— Но… — Тетсами непроизвольно посмотрела на дисплей, который только что показывал, как была уничтожена община.

— В годвинском пакгаузе Клаус наверняка устроит засаду, но он не будет искать нас в Дидро. Осуществлено «подавление объекта с орбиты»… Ступай!

Тетсами направилась к шахте, не проронив больше ни слова.

Снова Леви двинулся к отверстию в полу, и снова Магнус остановил его.

— Нет-нет. — Он подошел к Леви и положил ему руку на плечо. — Вы нужны мне здесь.

— Но зачем?

— Пошли, — сказал Доминик, увлекая низкорослого пожилого человека за собой в сторону лифтов, которыми можно было подняться в административный корпус.

— Что вы намерены делать? — нервно спросил Леви.

Доминик остановился возле груды продолговатых контейнеров, таких же, в которых лежали деньги в сейфе, и дал своему компьютеру команду идентифицировать содержимое упаковок.

— Ага, то, что надо.

Он поднял один из контейнеров и, сорвав с него левой, искусственной рукой, крышку, извлек дальнобойную высококачественную лазерную снайперскую винтовку.

— Дайте-ка мне ваш «Диттрих».

Леви протянул ему оружие. Магнус взвалил обе винтовки на плечо и быстрым шагом двинулся дальше.

— Что вы намерены делать? — повторил Леви умоляющим тоном, едва поспевая за ним.

Они подошли к закрытой двери лифта, Доминик затолкнул Леви внутрь и нажал на кнопку второго этажа административного корпуса.

— Вы ведь собираетесь убить его, не так ли? — Леви истекал потом.

— Конечно. — Дом посмотрел на Леви сверху вниз. — Я убью его. Или он меня. Или мы убьем друг друга. Вам ведь без разницы, верно?

Леви смертельно побледнел.

— Кто-то постоянно информирует Клауса о наших действиях. Кто-то из нашей команды является шпионом Земного Исполнительного Комитета. Если бы этот шпион сообщил Клаусу все, что ему, шпиону этому, известно, все мы давно уже были бы покойниками. А почему этот «кто-то» не предоставил Клаусу полную информацию о нашей операции? — спросите вы. И я вам отвечу — потому, что у него имеется свой собственный план.

Лифт, слегка подрагивая, медленно полз вверх, к наземным этажам административного комплекса. Леви яростно замотал головой.

— Вы должны убить его сейчас. Это ваш единственный шанс. Он думает, что вы на корабле…

— Первую ошибку вы допустили при нашем с вами знакомстве. Тогда я не обратил особого внимания, но потом до меня дошло. У меня отменная память, будь она проклята. Так вот память подсказала мне, что вы сами сказали об участии ЗИКа в захвате «ГАА», еще до того, как я упомянул об этом.

Доминик пристально взглянул на Леви.

— Вы ведь желаете смерти Клаусу, правда? И я догадываюсь, почему. Вы не можете простить ему Паскаля, не так ли?

Глава 35

07:45:00 годвинского времени.

— Ваша идея — чистое безумие! — кричала Шейн на Мосасу. Системы жизнеобеспечения ее скафандра работали на полную мощность, и от ее учащенного дыхания то и дело запотевала внутренняя поверхность забрала. Наружные датчики бронекостюма показывали, что атмосфера внутри корабля достигла почти нулевого уровня кислорода, а давление Неуклонно падало.

На Мосасу не оказывало абсолютно никакого воздействия окружающая среда, которая «нокаутировала» бы обычного человека в течение двух минут.

— Это наш единственный шанс. Для защиты от радиации вы можете задействовать свое первоначальное поле.

— А как насчет Беспорядочного? А вас самого?

— Шейн, — донесся из динамика голос Беспорядочного, — через семь минут ваши бравые морпехи прорежут входную дверь.

— Проклятие! — Шейн была близка к отчаянию. Весь мир вокруг нее рушился. — А вы не можете проникнуть в рубку управления?

— Нет, они предусмотрели такой вариант, — ответил Беспорядочный. — Я не могу пробраться туда через центральный компьютер.

Шейн, подняв голову, посмотрела на панели потолка, за которыми находился контраграв.

— Вы уверены, что вам удастся сделать это?

— Думаю, что да, — сказал Мосаса.

— А радиация? — Шейн вспомнила жуткие истории о причудах квантовых экстракционных контрагравов. Эти штуки порой вели себя необычайно коварно.

— Я ведь не человек, Шейн.

— Вы хотите сказать, что сможете сидеть рядом с контрагравом, когда он будет работать?

— Время, время, ребята! — поторопил их Беспорядочный. — Живее.

Мосаса взобрался на высокий стол и отодвинул в сторону одну из тяжелых экранированных панелей потолка. Он оглянулся на Шейн и, пожав плечами, весело улыбнулся, совсем как человек.

— Вот сейчас и проверим, смогу ли я это.

Мосаса подтянулся на руках и скрылся в отверстии.

— Не нравится мне все это, — пробормотала Шейн.

— Не беспокойтесь, Мосаса справится.

Шейн настроила персональное поле Эмерсона на защиту от вредного излучения. Эта настройка стоила ей трех минут функционирования системы жизнеобеспечения скафандра. Она нацелила свое плазменное ружье на дверь и стала ждать.

— Простите за все, что случилось, Шейн, — сказал Беспорядочный извиняющимся тоном.

— Перестаньте. Вы ни в чем не виноваты.

Беспорядочный помолчал.

— Как бы это получше объяснить вам… Понимаете, на первый взгляд мой разум напоминает человеческий, но это как бы мимикрическое воспроизведение человеческой психологии. Мои мыслительные процессы… несколько отличны от ваших, скажем так. Большинство разумных существ не способно предвидеть последствий своих действий.

— Вы знали заранее, что это случится? — удивленно спросила Шейн.

— Да, в какой-то степени. И не предупредил вас.

— Бросьте, Беспорядочный. Я сама сделала свой выбор. Не вините себя за мои ошибки.

— Вопрос этики.

— В каком смысле?

— Требует ли ваше априорное знание о чьем-либо решении — и последствия этого решения — разделить ответственность за это решение?

Шейн не нашла ответа на столь сложный философский вопрос. Время, казалось, превратилось в бесконечность, пока Шейн ожидала дальнейшего развития событий. Она то и дело смотрела на хронометр, цифры на котором сменяли друг друга слишком медленно, как бы нехотя.

— Интересно, а почему вы не испугались?

— Не поняла.

— Почему вы не испугались двух искусственных интеллектов, работающих самостоятельно, без надзора? Даже бакунинцы чувствовали бы себя не в своей тарелке, общаясь с нами. Вам же, как конфедератке до мозга костей, следовало бы вопить от ужаса.

Шейн взглянула на хронометр. 07:48:01.

— Может, я так и сделаю, когда у меня появится возможность подумать. — Несмотря на работающую в полную мощность систему охлаждения, пот градом катил по лицу Шейн. Она облизнула соленые губы.

— Я признателен вам за вашу заботу о Мосасе.

Шейн кивнула головой внутри шлема, не спуская глаз с двери. Ей показалось, что она заметила что-то, и дала команду просканировать структуру двери. А Беспорядочный продолжал говорить.

— Он — самое близкое мое существо. Если по-вашему, что-то вроде сына.

«О Господи, — подумала Шейн, — пусть только кто-нибудь попробует сказать мне, что искусственные интеллекты не способны на проявление чувств…»

— Послушайте, Беспорядочный, не нужно меня благодарить. Мы ведь в одной команде — я, вы, Мосаса и все остальные — не так ли? Лучше скажите, имеете вы возможность наблюдать за коридором?

— Нет, они заперли меня в компьютере. Я могу принимать только ту информацию, которую они мне посылают.

Видеосенсоры шлема Шейн подстроились на восприятие инфракрасного излучения, и теперь она видела сквозь забрало, что дверь начинает раскаляться по краям. Волна тепла хлынула из коридора в компьютерный зал.

— Беспорядочный, они уже начинают кромсать дверь.

— Рановато, — спокойным тоном заметил робот.

— Сколько минут у них уйдет на то, чтобы прорезать ее?

— От двух до пяти.

— А Мосасе сколько нужно?

— От семи до десяти.

— Ну что же… давай прощаться, Беспорядочный. Рада была с тобой познакомиться.

— Ты можешь сдержать их. Основные силы еще не прорвались на борт, а в коридоре только пятеро морпехов.

— Да, пятеро… а я одна.

07:49:00.

Края двери нагрелись уже настолько, что раскаленные докрасна места стали видны невооруженным глазом. Вероятно, морпехи использовали режущую плазменную горелку. Шейн начала выводить регулятор мощности своего «МакМиллан-Шмитта» на максимальный разряд. Такой режим не рекомендовался, мягко говоря, при стрельбе в закрытых помещениях, особенно для широкоапертурных плазменных ружей. Шейн успела бы произвести только один выстрел. «Впрочем, второго выстрела, вероятно, не будет», — мимолетно подумала она.

— Что ты делаешь? — спросил Беспорядочный.

— Вывожу свою пушку на полную мощность.

— А это не опасно?

Шейн рассмеялась.

— Опасно…

Скорее самоубийственно. Помещение наверняка захлестнет обратным потоком плазмы, который способен зажарить ее до такой же кондиции, как и ломящихся в дверь морпехов.

Придется рискнуть.

— Метрах в десяти по коридору есть аварийный выход. Может попробуешь прорваться туда?

— Бесполезно. Они, конечно, заблокировали его. Она задумалась на секунду. — А может и нет… А, черт! Что толку гадать? Все равно надо ждать, пока они вскроют дверь… а потом видно будет.

— Будь осторожна.

— Постараюсь. — Шейн грустно улыбнулась. — А тебе, думаю, лучше запереться в своем чемодане.

Шейн услышала, как Беспорядочный втягивает свои кабели в кейс и захлопывает крышку, и вдруг в голову ей пришла мысль, что возможно, за дверью кто-то из ее друзей. Бывших друзей, поправила она себя. Но дело не в том. Дело в том, что она может сложить оружие, сдаться на их милость и тем самым спасти свою жизнь. Нет. Шейн стало мучительно стыдно за трусливую мыслишку.

«Я сама выбрала себе команду и останусь с ней до конца».

— Сама постелила себе постель, — прошептала, она, — сама и ложись в нее. Спокойного тебе сна. Вечного.

От порога взвились тонкие струйки черного дыма. Края двери запылали малиново-красным светом, время от времени сквозь них прорывались яркие вспышки луча режущей горелки. Металл со внутренней стороны двери начал коробиться.

07:50:03

— Как думаешь, Беспорядочный, группе Доминика удалось уйти?

— Думаю, да, — донесся голос из динамика кейса.

— Прекрасно. Я рада.

— Ни о чем не сожалеешь?

— Только об одном.

— О чем же?

— Мне кажется, я всю жизнь занималась не своим делом.

В 07:50:30 дверь центрального компьютерного зала военно-транспортного корабля класса «Барракуда» «Кровавый Поток» рухнула вовнутрь, и бывший капитан корпуса морской пехоты Окцисиса Кэтрин Шейн открыла огонь.

Глава 36

07:48:00 годвинского времени.

Лифт медленно поднимался. Йоханн Леви невидящим взглядом смотрел на винтовку, лежащую на полу и вспоминал Паскаль. Двенадцать лет назад он был преуспевающим молодым юристом, успешно продвигающимся по иерархической лестнице. Ему светила блестящая карьера, предоставлялась прекрасная возможность быть включенным в состав светского кабинета министров паскальского правительства… Если бы не грянула революция. Если бы он не запаниковал. Если бы остался на Паскале.

Во всем виноват полковник. Именно Клаус Дахам, тогда еще капитан, потопил революцию в крови. Пятьсот погибших, в пять раз больше раненых и бесчисленное множество попавших в плен. Даже старейшины Паскаля, которые и запросили помощи у Земного Исполнительного Комитета, были потрясены. Леви принадлежал к либеральному крылу оппозиции, но когда он увидел, как исчезают один за другим его старые университетские друзья и соратники, он бежал, спасая свою шкуру от цепких лап ЗИКа. Леви оставил Паскаль, оставил конфедерацию, оставил все, что знал и чем дорожил. Оставил, чтобы в конце концов оказаться на этом дерьмовом шарике под названием Бакунин. Прошло столько лет, а Леви так и не смог простить себе этого. Самое страшное заключалось в том, что он расстался с самим собой. Он даже не посмел воспользоваться своей собственной выездной визой. Леви выкрал документы своего друга и удрал с планеты под его именем. Настоящий Йоханн Леви покоился где-то в безвестной братской могиле.

Животный страх за свою драгоценную жизнь заставил и его превратиться из паскальского адвоката нееврейского происхождения в бакунинского эмигранта-иудея. В течение последних двенадцати лет Леви упорно создавал себе репутацию пламенного революционера. Он стал революционером. Революционером, который залегал на дно, когда начинали говорить пушки. Революционером, который предпочитал собрать свои пожитки и юркнуть в какую-нибудь нору, когда в воздухе пахло жареным.

Леви тесно контактировал с бакунинскими «подпольщиками» левого толка — какое, к чертям собачьим, подполье на планете, на которой не то что централизованной — никакой власти не существовало! — и стал высококлассным, квалифицированным специалистом по подрывным работам, экспертом по различным видам вооружений, знатоком важнейших достижений в области создания разведывательного оборудования. И при всем при этом он не принял участия ни в одной практической акции… до недавнего времени. Леви же давным-давно признался самому себе в том, что он — жалкий трус.

Не будь он трусом, он не оказался бы в нынешней ситуации. О чем он думал, когда позволил полковнику завербовать себя? Когда согласился предоставить Дахаму свои услуги в качестве эксперта по бакунинскому так называемому подполью? Неужели он действительно думал, что «Уэбстер» одолеет Дахама? Или просто был слишком напуган, чтобы сказать «нет»?

Леви заключил сделку с дьяволом и обагрил свои руки кровью так же, как и полковник Дахам. Он хотел, чтобы полковник сполна заплатил за Паскаль, но его собственный страх не позволял ему вступить с Дахамом в открытую схватку. Созданием «Уэбстера» он надеялся обезопасить себя от возможности личной встречи с полковником. Используя брата Дахама как приманку, он мог заманить полковника туда, где не составило бы труда покончить с ним…

Так почему же он не сделал этого?

Лифт продолжал подъем, Леви медленно наклонился и поднял с пола винтовку.

Он не хотел делать грязную работу. Вот в чем соль. Леви боялся, боялся смерти. Он настолько погряз в обмане и махинациях, что ему показалось: гораздо проще толкнуть родного брата-полковника на убийство, нежели рисковать своей головой. И все прекрасно сработало бы, пойди Иона Дахам на сотрудничество.

«Забавно, — мрачно усмехнулся Леви, — сколько смертей на моей совести, а между тем я не произвел ни единого выстрела».

Леви выпрямился и проверил заряд лазера. Зарядный блок был заполнен до предела.

«Все кончено, — подумал Йоханн. — Конец двуличию, лжи, бегству от других и от самого себя. После сделки с Дахамом, после этого последнего предательства не осталось никаких путей к отступлению. Бакунин — последнее место, куда можно сбежать. Бакунин — конечный пункт, и если попытаться сбежать отсюда, то угодишь прямиком в бездну.

Леви уже отдавал себе отчет в том, что живым ему из этого здания не выйти.

Он думал о студентах-революционерах, погибших на Паскале. Он думал о почти двух тысячах человек, уничтоженных орбитальным ударом всего несколько минут назад. Он думал о людях на борту «Кровавого Потока», которых он предал. Он думал о Клаусе Дахаме.

Двенадцать лет страха и гнева нахлынули на него. Но вот двери лифта открылись, и времени предаваться страху больше не осталось. Осталось время только для гнева и мести. Лифт остановился на верхнем этаже башни, с которой осуществлялось наблюдение за воздушными трассами Бакунина. Весь этаж занимало просторное помещение, прикрытое прозрачным куполом десятиметровой высоты и оборудованное многочисленными контрольными панелями, голографические дисплеи которых отображали маршруты местного авиатранспорта. С башни открывался вид на весь комплекс «ГАА» и поросшую лесом холмистую местность, простирающуюся вплоть до города Годвина.

В зале находилось шесть человек. Леви несказанно удивился самому себе, открыв огонь первым.

Охранник, в которого он выстрелил, стоял рядом с лифтом.

Персональное защитное поле парня функционировало, но, вырабатываемое генератором гражданского образца, оно не сдержало энергии лазерного луча. Охранник еще поворачивался, чтобы посмотреть, что происходит, когда луч резанул его по животу.

Не успел он упасть, как Леви почувствовал, как что-то обожгло его правое плечо, и метнулся за один из больших металлических кронштейнов.

Колоннообразная шахта лифта поднималась прямо из центра зала. Второй охранник, стоявший на посту, по другую сторону колонны, обогнул ее, нацеливая лазерный пистолет на Леви.

Леви пронзительно закричал и полоснул лазерным лучом по той половине зала, где находился второй охранник. Несколько приборных панелей взорвались, одно из кресел вспыхнуло ярким пламенем, посылая к потолку фонтан едкого дыма, а защитное поле атакующего охранника оказалось таким же бесполезным, как и поле его товарища. Охраннику удалось еще раз выстрелить в Леви, прежде чем его поле отказало, а лицо превратилось в горстку пепла.

Леви скрючился за кронштейном, не чувствуя левой ноги.

Откуда-то донеслись стоны. Он огляделся, отыскивая взглядом четверых техников, которых заметил, когда открылись двери лифта. Затем лег животом на пол, прополз вокруг основания кронштейна и увидел двоих техников.

Один лежал ничком на полу, с дырой, прожженной в спине. Другого, похоже, задело осколками одной из взорвавшихся приборных панелей. Он громко стонал, прижимая к лицу окровавленные ладони.

Двери лифта захлопнулись, и Леви направил было винтовку в их сторону, но успел лишь заметить за закрывающимися дверьми перекошенное от ужаса лицо третьего техника.

Леви принял сидячее положение, и тут же ощутил парализующую боль по всему телу — что-то сильно ударило его в спину. Он с ужасом повернулся, вскидывая винтовку, и выстрелил. Развернулся он достаточно быстро, чтобы заметить, как женщину, замахнувшуюся на негр тяжелым стулом, разрезал напополам луч лазерной винтовки. Стул обрушился на правую руку Леви и, одновременно с этим, обе половины тела женщины рухнули на пол, в полуметре от него. Леви услышал хруст, но не понял, что затрещало — то ли его рука, то ли стул.

На несколько секунд под прозрачным куполом зала воцарилась тишина, нарушаемая затихающими стонами раненого техника.

Леви опустил глаза вниз и понял, что не чувствует своей левой ноги по одной простой причине — ниже колена левая нога отсутствовала.

Как ни странно, это ничуть не встревожило его. Он даже тихонько засмеялся, обращаясь к двум половинкам лежавшего перед ним женского тела.

— Знаете, а все не так уж и страшно, как я думал.

Но это уж точно конец. Через несколько минут здесь появятся несколько морпехов и располосуют его лазерами на мелкие кусочки. Леви выпустил заряд лазера в кнопочную панель лифта, чтобы несколько усложнить конфедератам эту задачу.

А потом Йоханн Леви медленно потащил свое изувеченное тело к прозрачной стене купола, моля Господа Бога, чтобы полковник Дахам оказался где-нибудь внизу, на открытом пространстве…

Глава 37

07:48:00 годвинского времени.

Насколько Доминик мог видеть, административный корпус был сейчас безлюден. Корпорации «ГАА», очевидно, еще только предстояло возобновить свою деятельность… при новом руководстве. Доминик не обнаружил в здании даже патрулей службы безопасности конфедератов…

Значит служба безопасности занималась в данный момент какой-то крайне важной проблемой.

Проходя мимо окон, выходящих на взлетно-посадочную полосу — по соображениям безопасности окна всех зданий «ГАА» выходили на внутреннюю территорию комплекса, — он увидел левиафана в окружении серых рыбешек. Это был «Кровавый Поток», окруженный морскими пехотинцами в боевых камуфлированных скафандрах серого цвета.

Благодаря подробнейшему плану всего комплекса «ГАА», содержащемуся в памяти своего собственного «бортового» компьютера, Доминик быстро нашел комнату, которая вполне подходила его цели. Кабинет на втором этаже принадлежал раньше Саю Хелмсмену, ныне покойному вице-президенту «Годвин Армз Энд Армаментс». Офис был оснащен противоподслушивающим оборудованием и имел свободный доступ к коммуникационной сети «ГАА».

Административный корпус представлял собой U-образное здание, охватывающее половину посадочной площадки. Офис Хелмсмена располагался прямо в центре этой огромной буквы U, и обычно из его огромных панорамных окон открывался вид на посадочную площадку и производственные корпуса комплекса.

Сейчас, однако, вид этот почти полностью был заслонен двумя главными приводами «Кровавого Потока». При взгляде из окна складывалось впечатление, будто смотришь в сдвоенное жерло вулкана.

Доминик вспомнил многочисленные пещеры, пронизывающие толщу гор между Годвином и Прудоном, и скупо улыбнулся.

— Пока я еще жив, Клаус…

Подойдя к столу Хелмсмена, он включил терминал компьютера, который имел выход на все информационные линии комплекса. Не прошло и тридцати секунд, как Магнус убедился, что захватчики практически не тронули здешнего оборудования.

— Эх, Клаус, Клаус, — прошептал он, — похоже ты действительно параноик.

Люди Клауса, судя по состоянию компьютерной сети, старались во что бы то ни стало избегать пользования старыми компьютерами «ГАА» Они установили новую сеть, совершенно независимую от прежней, и Доминику это показалось пустой тратой времени и ресурсов.

Как бы то ни было, компьютерная система, к которой он решил сейчас подключиться, оставалась почти такой же, как и прежде. Его персональные коды сработали должным образом и, хотя компьютерную систему отсоединили от систем безопасности и управления защитными башнями периметра, она по-прежнему имела свободный выход на базовую коммуникационную сеть. Доминик предположил, что морпехи пользуются своими собственными средствами и плевать они хотели на старую систему.

Потом приготовился ввести в терминал команду включения связи…

А может, не стоит? Ведь еще есть возможность улизнуть незаметно.

Доминик запросил со своего «бортового» компьютера информацию об Айворе. Оставалось одиннадцать минут до тощ, как тот покинет туннель.

«Нет, — подумал Дом, — я не могу позволить этому продолжаться. Я не могу вечно убегать…»

Доминик решительно отдал команду компьютеру, и через пару секунд голос его начал транслироваться по всем каналам связи комплекса «ГАА»

— Клаус.

Доминик ждал. Ему показалось, что он услышал какой-то шум снаружи, на посадочной площадке.

Он пошел к окну, не опасаясь, что его заметят, поскольку посадочная площадка была залита ярким светом, а в офисе царил полумрак. Кроме того, даже человек с искусственно усиленной остротой зрения снаружи не смог бы ничего рассмотреть через зеркальные стекла.

— Клаус, — повторил Доминик, стараясь говорить ровным, спокойным голосом, который транслировался по всей системе связи «ГАА», включая интерком и персональные голографы. Он надеялся, что связистам Клауса не слишком быстро удастся определить, откуда ведется передача.

Подходя к окну, он едва мог разглядеть края своей — бывшей своей — башни-резиденции, которую заслонили массивные приводы корабля. Тупые крылья, казавшиеся короткими по сравнению с самим туловищем «Кровавого Потока», простирались, тем не менее, по всей ширине посадочной площадки.

«Кровавый Поток» был раза в полтора крупнее самого большого корабля, который могла бы принять площадка. Удивительно, каким образом звездолет вообще умудрился поместиться на ней. Длина его составляла сто метров, и Магнус знал, что расстояние между башней-резиденцией и административным корпусом — сто десять метров.

Он почувствовал невольное уважение к пилоту, который столь искусно посадил такого монстра. До окон двигателям оставалось каких-нибудь метра три.

Доминику пришлось подойти к самому окну, чтобы увидеть группу морских пехотинцев. На посадочной площадке их было около сотни — все в боевой выкладке и настолько основательно экипированы и вооружены, что могли бы, наверное, за пару дней опустошить весь Восточный Годвин. Пока Магнус смотрел, половина из них направилась к административному корпусу.

— Клаус, — снова позвал он, — хочешь поговорить со мной?

Морпехи начали небольшими группами проникать в административный корпус.

— Иона.

Доминик обернулся и увидел на голодисплее лицо Клауса. Вид на заднем плане изображения показался ему знакомым.

— Придержи своих морпехов. У меня есть к тебе предложение.

Клаус покачал головой.

— Никаких предложений, кроме безоговорочной капитуляции. — Он усмехнулся. — Ты не в той ситуации, чтобы позволить себе торговаться. Мы тебя засекли; ты в административном корпусе. Все выходы перекрыты. Мы возьмем тебя в любую минуту, как только пожелаем. Никаких переговоров.

— Ты не забыл, что мне удалось ускользнуть с «Кровавого Потока», на котором ты устроил для меня ловушку?

Клаус досадливо махнул рукой.

— Прекрати, Иона, ты никогда не был на борту «Кровавого Потока». Сдавайся, Доминик, и я дам тебе гарантию, что ты доживешь до суда над тобой.

Доминик упрямо мотнул головой.

— У меня есть кое-какие условия.

Клаус рассмеялся.

— Твоя самоуверенность просто смешна. Менее чем через минуту ты будешь взят под стражу, с условием или без оных.

— Ты всегда переоценивал себя.

— А ты всегда действовал с опасной опрометчивостью. Как думаешь, стал бы я толковать с тобой, не будь у меня хотя бы одной козырной карты на руках?

— Да что ты можешь сделать в твоем-то положении?

— Взорвать несколько ядерных боеголовок, размещенных на территории комплекса.

Клаус довольно долго молчал, прежде чем сказать:

— Ты блефуешь.

— Ты уверен? А что, если я запустил таймер, перед тем, как связаться с тобой? Может через три минуты весь комплекс взлетит на воздух, если ты не произнесешь нужного слова?

— Я тебе не верю.

— Сай Хелмсмен мог бы поспорить с тобой.

— Да, Клаус, ты знаешь, что я блефую. Но ты так же знаешь, где я нахожусь — в офисе Хелмсмена. А уж он-то мог приготовить такой сюрприз. И ты уже начинаешь сомневаться. Может, я все-таки не блефую?

Клаус отодвинулся от дисплея и сказал что-то, чего Доминик не расслышал, — видимо, отдал приказ одному из своих людей. И теперь Магнус понял, где именно находится Клаус. За Дахамом открывался тот же самый вид, который Доминик созерцал каждый день на протяжении семи лет. Его брат находился на крыше башни-резиденции, рядом с офисом президента «ГАА».

Лицо Клауса снова вернулось на экран.

— Ну, хорошо, — сказал он. — У тебя три минуты. Каковы твои условия?

— Во-первых, раз уж ты фактически схватил меня, ты прекращаешь преследование бывших сотрудников «ГАА», включая и тех, кто участвовал в этой операции.

Полковник осклабился.

— Согласен. Как только ты окажешься под стражей, я потеряю всякий интерес к твоим сотрудникам… которым, возможно, удалось выжить.

«Злобный ублюдок. Считаешь себя победителем, да?»

— Во вторых, ты выпускаешь моих людей с «Кровавого Потока» и даешь им возможность беспрепятственно покинуть пределы комплекса.

Клаус одарил брата широкой улыбкой.

— Конечно.

У Доминика болезненно сжался желудок.

«Они уже мертвы. Он убил их».

Магнус хотел дать Шейн, Мосасе и Беспорядочному хоть какой-то шанс, но похоже, он опоздал. Ну что же, надо смотреть в лицо фактам, все «козыри» кончились. Проклятие, нужно было и в самом деле заминировать весь комплекс. Доминик повернулся к окну.

— У тебя осталось две минуты.

Магнусу показалось, что «Кровавый Поток» слегка переместился. Будто исполин неуверенно пожал плечами, сомневаясь в чем-то.

— Я хочу, чтобы «суд» надо мной был публичным.

— Об этом не беспокойся. Суд будет транслироваться на всю Конфедерацию, чтобы везде узнали о совершенных тобою преступлениях. Ну ладно… значит так, я посылаю за тобой морпехов — надеюсь, ты будешь вести себя прилич…

Что-то отвлекло внимание Клауса, и он отвернулся от дисплея. Кто-то из его людей вырубил звук. Доминик увидел, как морпехи бегут к «Кровавому Потоку».

— В чем дело?

— Иона, — голос Клауса раздался откуда-то сзади. Доминик отвернулся к экрану и увидел искаженное яростью лицо брата, — пока ты вешаешь мне лапшу на уши, твои «люди» — твои бакунинские друзья-уголовники — орудуют плазменными ружьями на борту «Кровавого Потока». Никаких сделок с тобой, подонок ты вероломный!

— Клаус!

— Ты заплатишь мне за все, сволочной братец!

В этот момент окружающий мир принял решение взорваться.

Мозг Доминика, насколько бы компьютеризированным он ни был, не смог сразу обработать огромный поток информации.

Клаус заканчивал свою фразу, слово «братец» еще не слетело с его губ, когда из его левой руки мгновенно вырос цветок из огня и дыма. Магнус увидел, как его брат завалился на голограф, отчего изображение развернулось к нему под углом. Но Доминик успел заметить на покосившейся картинке характерную тепловую рябь, прорезающую воздух, которая обозначила прохождение невидимого луча высокочастотной лазерной винтовки. Мощный луч пронзил воздух, бетонную крышу и двух охранников. Пронзил легко, будто не встречал на своем пути преграды. Угол, под которым производились выстрелы, указывал на то, что снайпер бьет с башни воздушного контроля.

Леви.

Едва Доминик успел осознать это, как деревянные двери кабинета с треском распахнулись.

Пятеро вооруженных до зубов морпехов ворвались в комнату, сшибая двери с петель, и на Доминика установились дула четырех узкоапертурных лазерных ружей. Он начал поднимать руки, когда командир морпехов проорал через наплечный динамик своего скафандра:

— Ни с места!

Конфедерат, вломившийся в офис последним, не нацелил свою винтовку в Доминика, он даже не взглянул на него, а пробежал через всю комнату и занял позицию у окна, позади него.

Так Магнус и стоял несколько секунд — с поднятыми руками, под прицелом винтовок противника. В свете наружных прожекторов фигуры конфедератов отбрасывали на стену причудливые тени.

Тени двигались.

Один из солдат поглядел в окно, и чуть слышно прошептал.

— О Господи.

Сверхчуткий слух Доминика воспринял этот шепот как хриплый крик.

Свет погас, и, несмотря на предупреждение не двигаться, он обернулся.

Теперь вид из панорамного окна кабинета Хелмсмена полностью заслонен «Кровавым Потоком», вернее, двумя его главными двигателями восемнадцатиметрового диаметра. Двигатели медленно поднимались вверх. Глядя на безмолвный величественный старт, Доминик мог бы поклясться, что двигатели приближаются, чуть не касаясь при этом окон. Через мгновение они действительно коснулись его.

Весь административный корпус содрогнулся, в комнату посыпались осколки разбитого стекла. Пол резко наклонился к окну, отшвырнув в сторону морпехов и бросив Доминика на стол.

Морпехи кувырком прокатились мимо него, а сам он, пытаясь найти точку опоры, схватился за стол. Комната завибрировала. Доминик оглянулся, и увидел горловину главного двигателя «Кровавого Потока». Двигателя номер три.

— Проклятие.

Пол продолжал наклоняться, двигатель медленно надвигался на Доминика. Стол заскользил по накренившемуся полу. Один из солдат съехал в большой зазор между краем пола и двигателем, раздался громкий скрежет, потом вскрик… и морпех исчез.

«Кровавый Поток» взлетал.

Здание сотрясалось так сильно, что, казалось, еще секунда, и оно развалится. Магнус уже не обращал внимания на морпехов. Двигатель поднялся выше, и пол наклонился в другую сторону.

Исполинский двигатель походил на огромную пасть, способную поглотить большую часть комнаты. Если бы маньяк, пилотирующий сейчас «Кровавый Поток», вздумал задействовать главные приводы, взрывной выхлоп двигателей мгновенно превратил бы в облако пара все здание.

Доминик ощутил мощный толчок. Когда часть потолка над ним прогнулась, он отпрыгнул в сторону, спасаясь от града бетонных обломков, посыпавшихся с потолка, и приземлился на все еще движущийся пол, между столом и двигателем. Затем завалился на бок и покатился, и тут уже сам пол начал трещать и ломаться.

Магнус отчаянно карабкался по вздыбившемуся полу, пытаясь при этом увернуться от кусков рушащегося потолка, но не удержался на наклонной плоскости и соскользнул к окну, вернее к тому месту, где только что находилось окно, а теперь зияла металлическая пещера двигателя. Даже с поврежденным при столкновении со зданием соплом двигатель был теперь единственным более или менее надежным убежищем.

Доминик нырнул в двигатель номер три как раз в тот момент, когда комната позади него прекратила свое существование, превратившись в облако размельченного в пыль бетона. Он влетел прямо в колокол сопла, ударившись обо что-то с такой силой, что в глазах у него помутилось.

Погружая левую руку в электромагнитную ячеистую сеть двигателя, Доминик тешил себя единственной надеждой — что пилот не сразу приведет в действие двигатель.

Потом он потерял сознание.

Придя в себя, он прежде всего несколько удивился, что все еще жив.

Спина и левая рука посылали в мозг сообщения о страшной боли. Однако «бортовая самодиагностика» уведомила его, что организму не причинено непоправимых повреждений, хотя боль от этого не уменьшилась. На спину Доминика вдруг упало нечто большое, припечатывая его к внутренней поверхности двигателя.

Он видел перед собой только электромагнитную сеть и не мог даже пошевелиться, чтобы взглянуть, чем его прижало.

Сам корабль, похоже, не двигался.

Доминик осторожно высвободил руку из сети и попытался повернуть голову…

— Черт побери! — завопил он от боли.

И вдруг до него дошло, что крик этот может стоить ему жизни, ему, чудом уцелевшему в жерле двигателя. Где бы ни приземлился «Кровавый Поток», его тотчас же окружили бы морские пехотинцы. Громким воплем Магнус сам указал им свое местонахождение… а он был в данный момент совершенно беспомощен.

Он затаил дыхание, ожидая, пока боль немного отпустит, и моля Бога, чтобы никто не услышал его возгласа. Мольбы оказались напрасными. Спустя несколько секунд сзади донесся какой-то звук — кто-то пробирался к нему по горловине двигателя.

Превозмогая ужасную боль — вероятно он повредил позвоночный столб, представляющий собой связку легко заменяемых сверхпроводимых моноволокон, Дом все же сумел повернуть голову.

Наконец он смог увидеть, чем его придавило — куском армированного поликерамического бетона размером десять на два метра. К немалому своему удивлению, Доминик увидел также, что двигатель забит бревнами, стволами и ветвями деревьев.

Одно из больших пурпурно-оранжевых бревен сместилось и двинулось к выходу из горловины двигателя. Несколько секунд спустя за ним последовало другое, а в образовавшемся между ними двухметровом зазоре появился… Мосаса.

— Что произошло, черт побери? — спросил Магнус.

Мосаса не стал отвечать на его расспросы, пока не извлек его из недр двигателя и не доставил к контраграву Айвора.

Только после этого он рассказал Доминику, что случилось на борту «Кровавого Потока». Оказавшись запертым внутри корабля вместе с Шейн и Беспорядочным и не видя выхода из критической ситуации, Мосаса проник в суппортную систему контраграва «Кровавого Потока» и сумел привести в действие вспомогательные, вторичные двигатели корабля. Он повел звездолет вслепую на север, и ему удалось посадить «Кровавый Поток» в лесистых предгорьях. Айвор добрался до «Кровавого Потока» через несколько секунд после его приземления. Свой контраграв он держал наготове, а за полетом практически неуправляемого огромного транспортника нетрудно было проследить.

Мосаса и Беспорядочный отделались легким испугом, а вот Шейн «повезло» гораздо меньше. Ей удалось расправиться с пятерыми морпехами, прорезавшими двери главного компьютерного зала, но при этом она серьезно пострадала от обратного потока плазмы. Система жизнеобеспечения ее скафандра едва поддерживала ей жизнь; Шейн надлежало незамедлительно эвакуировать в Годвин.

Мосаса оглядел Доминика.

— Вас тоже нужно доставить к доктору.

Тот покачал головой.

— Слишком рискованно появляться в городе. Там Конфедераты легко нас накроют. Мы сейчас находимся к северу от «ГАА», и можем незамеченными добраться до общины. У нас доктора не хуже, чем в Годвине.

Мосаса осторожно положил ладонь на его плечо.

— Вы еще не знаете… Клаус…

— Я знаю, что сделал Клаус. — Доминик спокойно посмотрел на Мосасу. — Мы отправляемся в Общину Дидро. Тетсами уже, наверное, там.

Мосаса молча кивнул.

Тяжело вздохнув, Магнус прикрыл глаза.

План Тетсами все-таки удался, хотя далеко не так гладко, как хотелось бы. Издержки огромные, но основная цель достигнута.

Глава 38

Кропоткин опустился за западный горизонт Краски неба начали блекнуть, постепенно выгорая от кровавого оттенка свежей раны до темного пурпура глубокого кровоподтека. Тетсами стояла на высоком уступе, с которого открывался вид на вытянувшийся во всех направлениях город. Годвин — коричнево-черный в наступающих сумерках — влажно поблескивал, напоминая огромную кучу навоза, кишащую насекомыми-людьми. Со своего наблюдательного пункта Тетсами была видна точка комплекса «ГАА», небольшой шрам в лесу, оставленный «Кровавым Потоком» и большая круглая воронка в том месте, где орбитальная атака Клауса превратила горную долину в гигантскую яму, наполненную песком и гравием.

«Все, — подумала Тетсами. — Все в порядке»

Задуманный ею план сработал.

Впрочем, сработал ли?

Тетсами поежилась от вечернего холода и обхватила плечи руками.

— Бедняга Йоханн, — прошептала девушка. — Что толкнуло тебя на предательство, ублюдок ты траханый…

У нее ушло два или три дня на то, чтобы тщательно проанализировать последние пятнадцать минут операции, но она так и не поняла до конца, что же, собственно говоря, произошло. Впрочем, вероятно, ей и не очень хотелось понять. Многое показалось ей странным и неясным. С полной определенностью можно было утверждать только одно — полковник Клаус Дахам проиграл последний раунд. Может быть, даже погиб.

Доминику каким-то образом удалось перехитрить своего брата. Он обвел его вокруг пальца, обошелся с ним так же цинично и безжалостно, Как обходился и со всеми остальными.

Особенно с ней, с Тетсами.

Почему Магнус не сказал нам, что Клаус — его брат? Она почувствовала, как волна обиды и гнева снова захлестывает ее. Почему он не сказал о том, что предпринял дополнительные меры по защите Общины Дидро? Почему не сказал нам, что Леви шпион? Он ведь наверняка давно догадался об этом…

Доминик догадывался, что Клаус может предпринять атаку на общину. И поэтому подготовился к нападению. Ко времени начала атаки почти все его люди укрылись в туннелях, пронизывающих горы вокруг общины. Зарегистрировав появление вражеского разведмодуля, помощники Магнуса быстро эвакуировали весь наземный персонал в пещеры. Орбитальный удар превратил наземное здание в груду щебня, но погиб всего один человек и было ранено несколько десятков, когда обвалился потолок одной из пещер.

Какой-то частью своего существа Тетсами прямо-таки возненавидела Доминика за то, что он никому не сказал — не сказал и ей — о том, что его люди в безопасности.

Подонок бесчувственный.

Тетсами вспомнила, какой всепоглощающий ужас охватил ее, когда она наблюдала за тем, как разрушается община… Она ожидала, что назначенная Домиником встреча в долине произойдет в массовой братской могиле… а вместо этого увидела, что его люди, целые и невредимые, включились в работу по благоустройству бесконечного лабиринта пещер. В туннелях сооружались жилые помещения со всеми удобствами; лазареты, оборудованные по последнему слову медицинской техники, гидропонические оранжереи, способные сколь угодно долго обеспечивать обитателей катакомб продуктами питания.

Уж кому-кому, а ей Доминик мог бы рассказать обо всем этом.

Ей-то он мог бы довериться.

Особенно скверно обстояло дело с Йоханном Леви. Тетсами хотелось бы верить, что Магнус узнал о предательстве Леви в самом конце операции. Но в ней все больше и больше крепло подозрение, что он использовал Леви в качестве инструмента для достижения своих целей, управлял им, как марионеткой. Подозрение это тесно переплелось с тем самым гнусным ощущением, которое не оставляло Тетсами со времени завершения операции.

Конечно, весь проект изначально был крайне рискованным. Все участники операции отдавали себе отчет в том, что в ходе акции возможны жертвы. И каждый, прекрасно понимая это, добровольно согласился принять в ней участие.

Разве не так?

Тетсами с отвращением взглянула на Годвин, расползающийся, подобно злокачественной опухоли, по телу планеты Бакунин, и заставила себя признать истинную проблему, поставившую операцию на грань провала.

Именно ей, Тетсами, пришла в голову идея налета на сейф «ГАА», именно она все спланировала, она набрала команду и подготавливала людей… а сама оказалась неподготовленной. Неготовой к тому, что доверившихся ей людей могут ранить или убить. Неподготовленной к трагедии, произошедшей с Шейн.

Шейн. Это был, вероятно, самый тяжелый груз на совести Тетсами. Несмотря на отличное медицинское обслуживание подземной «империи», здешние доктора не смогли оказать ей надлежащей помощи. Шейн утратила основную — нижнюю — часть туловища, дышать была вынуждена при помощи аппарата искусственного дыхания, а в сознание так еще и не пришла.

Айвор тайком отвез ее в госпиталь «Штеммер Фасилити», где она проходила — анонимно — курс лечения после стычки с морпехами на стройплощадке. Теперь ей предстояло подвергнуться основательной реконструкции, хотя врачи пока остерегались прогнозов, простирающихся дальше возможности спасти жизнь пациентки.

Что касается Мосасы и Беспорядочного, то они практически не пострадали во время инцидента на «Кровавом Потоке», и только одно это заставляло Тетсами чувствовать себя еще более стесненно в присутствии обоих носителей искусственного разума.

Не могла Тетсами не вспомнить также и четырех морских пехотинцев, находившихся на борту «Кровавого Потока». Морпехов, которые оказались прямо перед залпом, когда Шейн открыла огонь, тогда как саму Шейн сильно окатило обратным потоком плазмы.

Следует добавить к этому списку морпехов, которые погибли при столкновении «Кровавого Потока» с административным корпусом «ГАА», плюс несколько человек, которых пристрелил Леви во время своей отчаянной попытки разделаться с Клаусом, плюс самого Йоханна Леви, который тоже, скорее всего, покойник.

Чем дальше предавалась Тетсами мрачным размышлениям, тем больше трупов всплывало на поверхность.

А не лучше было бы начать подсчет с трех снайперов, которых она самолично укокошила на стройке?

Все это было слишком безобразно, вопиюще жестоко, и совсем не походило на чистый цифровой мир компьютерных сетей, в котором Тетсами чувствовала себя как рыба в воде. Конечно, там тоже частенько приходилось рисковать — но то был «чистый» риск, то есть такой, который не оставлял на руках ничьей крови, кроме своей собственной. Ты ни в кого не стреляешь, и в тебя — никто.

Тетсами провела ладонью по глазам, задаваясь отнюдь не легким вопросом, как распоряжаться впредь уже не жизнями других людей, но своей собственной.

Безусловно, она могла бы потребовать у Доминика свою долю наличными — двадцать мегаграммов, сумма, которую она не заработала бы и за несколько десятков лет «честного» труда на ниве компьютерного пиратства, сказать «прощай» Бакунину и найти где-нибудь на просторах Конфедерации приличное, цивилизованное место для безмятежной размеренной жизни. С такой уймой денег она могла бы поселиться даже на Земле.

Тетсами попыталась найти какое-то удовлетворение в столь радужных перспективах, но ощутила лишь тупое безразличие к ним.

— Мерзкая планета. — Тетсами злобно плюнула в сторону Годвина.

— Возможно, — послышался сзади знакомый голос. — Но у Бакунина есть и свои достоинства.

— Привет, Доминик, — сказала девушка, не оборачиваясь.

— Я искал тебя довольно долго. В здешних пещерах ничего не стоит заблудиться.

— Хотела бы я заблудиться. Да так, чтобы никто и никогда меня не нашел.

Она услышала, как он подошел ближе.

— Прекрасный вид.

— Вид дерьмовый. — Она повернула голову и посмотрела на Доминика.

— Ну, чего тебе?.

— Я хотел поблагодарить тебя…

— Сделай милость. — Во рту у девушки мгновенно пересохло. Ее собственная ирония показалась ей какой-то наигранной.

— …и дать тебе вот это. — Магнус протянул ей небольшой пластиковый конверт.

Тетсами взяла его и, раскрыв, увидела внутри пачку пластиковых купюр — все килограммовые банкноты Коллективного Страхового Банка Адама Смита. Пятьдесят штук. Тетсами смотрела на деньги, потеряв на мгновение дар речи.

— Это то, что я тебе должен. Вдобавок к твоей доле, естественно.

Тетсами с трудом сдержала желание швырнуть пачку вниз с высокого утеса. Ей вдруг захотелось кричать и плакать, бегать кругами по утесу, рвать на себе волосы…

Делать что-нибудь, что угодно… лишь бы обратить на себя его внимание.

— Доминик, ты — бесчувственный ублюдок.

Магнус медленно повернулся к ней, и абсолютно бесстрастное выражение его лица разъярило девушку еще больше.

— Ты вообще-то видишь людей этими своими ледышками, которые считаешь глазами? До тебя не доходит, что ты общаешься с окружающими, как с кассовыми аппаратами?

Тетсами вынула из конверта пачку банкнот и сунула ее Дому за пазуху.

— Подавись! Я их, собственно говоря, и не заслужила. Ведь информация на «Блик Мьюнишнз» накрылась, когда меня схватили паладины. И вот еще что…

Доминик посмотрел на свою оттопыривающуюся рубашку, в которую Тетсами сунула деньги. Когда он поднял голову, девушка увидела на его лице — к вящему своему удовольствию! — совершенно обескураженное выражение.

— Что?

Тетсами обеими руками обхватила голову Магнуса, пригнула ее и впилась в его губы свирепым поцелуем, настолько долгим и крепким, что ей почудился привкус крови на губах. Ее или его крови — это Тетсами не волновало. Наконец она отпустила его и тихо сказала:

— Поразмысли об этом на досуге, чурбан бездушный.

Она оставила его одного, ошеломленного, на высоком утесе. На потемневшем небе начали высыпать звезды.

Глава 39

— У меня имеются сведения, что среди вас распространяются провокационные, заведомо ложные измышления, порождающие пораженческие настроения.

Клаус окинул орлиным взглядом импровизированный плац-парад, который до недавнего времени являлся взлетно-посадочной площадкой «ГАА». Теперь, после того как техники ЗИКа смонтировали новую компьютерную сеть и задействовали новый защитный периметр — с использованием, правда, восстановленных башен прежнего периметра — необходимость присутствия на территории комплекса «ГАА» «Кровавого Потока», генерировавшего защитные экраны на начальных стадиях операции, отпала. Сейчас «Кровавый Поток» стоял на новом посадочном поле — расположенном чуть восточнее комплекса — рядом со своим «кузеном», звездолетом «Шафтсбери».

Полковник Дахам получил возможность непосредственного контакта со всем личным составом сразу. В данный момент ему внимали почти две тысячи штатских специалистов ЗИКа плюс оставшиеся сто десять морских пехотинцев.

Со дня «инцидента» прошло трое суток.

Клаус намеренно затягивал паузу, ощущая, как аудитория замерла в напряженном ожидании. Сегодня утром Клаус приказал установить подиум — с которого намеревался толкнуть страстную речь — в изгибе огромного U-образного административного корпуса. Кто-нибудь другой мог бы засомневаться в мудрости подобного решения, когда аудитории приходилось созерцать не только оратора, выступающего с трибуны, но и изуродованные двигателями «Кровавого Потока» здания. Слишком уж живо напоминали разрушения о шести погибших и пятерых раненых морпехах, также как и о двух скончавшихся от травм штатских.

Кто-то другой мог бы, конечно, засомневаться, только не полковник Дахам.

Неловкая тишина сделалась почти невыносимой.

Кто-нибудь другой мог бы заметить в толпе несколько гневных взглядов, и испугался бы этого.

Кто-то другой мог бы, вероятно, испугаться, только не полковник Дахам.

Клаус не испугался. Гнев — это хорошо. Гнев можно использовать. От гнева не так-то легко отделаться. Ярость, искусно направленная в нужное русло, это похлеще любого химического возбудителя.

Праведный гнев толпы был ниспослан Клаусу самим Господом Богом.

Клаус «просканировал» горящим взглядом передние ряды слушателей и сделал широкий круговой жест левой рукой. Правая его рука еще не совсем восстановила двигательные функции после попадания в него лазерного луча.

— Оглядитесь вокруг себя. Мы подверглись атаке бакунинских террористов, анархистов, единственная цель которых — разрушение. Но оглядитесь вокруг — разве это — разрушения?

Для начала следует садануть их по мозгам чем-то явным, очевидным.

— Вам известно, что намеревались сделать террористы? — Черта с два им известно. Клаусу удалось предотвратить утечку информации о событиях на подземных складских уровнях. Не более пяти-шести самых доверенных людей знало о существовании подземного туннеля — туннеля, вход в который спецкоманда ЗИКовских подрывников запечатала наглухо.

— Представьте себе включение всех приводов «Кровавого Потока» при одновременной активации квантовой экстракционной топки контраграва.

Клаус улыбнулся про себя. Они заглотили наживку, еще немного — и они у него на крючке. В толпе было много технарей, и эти-то уж точно могли себе представить. Для остальных Клаус продолжал.

— Если бы это произошло, вы видели бы сейчас не поврежденное здание позади меня. Вы смотрели бы со дна стометровой глубины воронки, на почти километровой длины траншею со стекловидной внутренней поверхностью.

Он чувствовал волну нарастающего возбуждения. Волну, приближающуюся медленно, но неотвратимо. Клаусу стало трудно контролировать собственную жестикуляцию, и он решил наплевать на рану от лазерного луча. Медики потом разберутся. Клаус выбросил вверх правую руку, едва удержавшись от крика, когда острая боль пронзила плечо.

— И предотвращение этого называется поражением? Пятеро морских пехотинцев, ваших товарищей, погибли, предотвращая катастрофу. Террористы уже проникли к контраграву, когда эти пятеро героев остановили их… остановили ценой собственных жизней. Старт «Кровавого Потока» был вызван неполадками в системе контраграва. Террористы почти добились своего!

Клаус и сам понимал, что несколько переигрывает, но звук его собственного, усиленного мощной аппаратурой голоса, взбадривал, как наркотик.

— Если бы не эти пятеро отважных, беззаветно преданных Конфедерации бойцов, нам было бы сейчас не до подготовки ко второй фазе данной операции. По той простой причине, что все мы были бы мертвы.

При этих словах Клаус улыбнулся.

Пора приступать к изложению остальных своих проблем.

— Не правда ли интересно, что нашлись среди вас такие, кто называет этот подвиг ваших соратников поражением?

Последовала долгая пауза. Полковник старался продлить ее как можно дольше, чтобы подтекст сказанного дошел до каждого. Столь многозначительная пауза преследовала и другую — кроме достижения драматического эффекта — цель. Это был знак верным Клаусу людям — «внимание», «приготовьтесь».

— Не удивительно ли, что среди пропавших без вести числится женщина — офицер морской пехоты, в обязанность которой входила охрана периметра? А не интересно ли, что она была последней, кто проник на борт «Кровавого Потока» в день прискорбного инцидента? Не интересно ли, что она несла вахту вместе с вероломной предательницей, бакунинской наймиткой Кэти Шейн, когда более чем восьми сотням заключенных было позволено совершить побег?

— Не интересно ли, что я сам едва не пал жертвой снайпера, ведущего огонь с нашей же собственной башни воздушного контроля?

Люди Клауса в толпе изготовились и ждали последнего сигнала.

— Теперь, полагаю, каждому из вас ясно — даже без тех разведывательных источников, к которым имею доступ только я, — что предатели, сочувствующие бакунинским террористам, затесались в наши тесные ряды. Они действуют среди нас давно, с самого начала операции. Капкан, в который я намеренно превратил «Кровавый Поток», должен был не только обезвредить проникших туда террористов…

— Этот капкан помог нам выявить изменников в наших собственных рядах!

Эта фраза и являлась сигналом, по которому агенты Клауса одновременно схватили свыше двух десятков людей, занесенных полковником Дахамом в «черный список» — людей ненадежных, людей, позволявших себе недвусмысленные высказывания относительно характера операции, да и просто людей трусливых. Все присутствующие находились в состоянии полного оцепенения, когда громилы Клауса выхватили из толпы двадцать четыре человека — мужчин и женщин.

Двадцать четыре проблемы, которые можно было считать уже решенными.

— Посмотрите на них! Две дюжины тайных убийц, каждый из которых ждал подходящего момента, чтобы уничтожить любого из вас. Каждый из них с готовностью отдал бы даже свою собственную жизнь за то, чтобы увидеть, как этот комплекс стирается с лица планеты. Но они просчитались и выдали себя… и вы только посмотрите, какие это жалкие и трусливые создания!

Все они действительно выглядели до смерти напуганными, когда их тащили к башне-резиденции. Один из них, молодой морпех Коннер, разрыдался.

Каждый из них, естественно, отрицал все предъявленные им обвинения.

Но Клаус готов был держать пари, что каждый десятый из толпы верил им. И этот каждый десятый ничего не мог сделать, иначе он тотчас же оказался бы среди задержанных.

Клаус дождался, пока громкий гул взбудораженной толпы немного утихнет, потом продолжил свою пламенную речь.

— Мы не стали слабее после выпавшего на нашу долю испытания. Мы стали сильнее и сплоченнее.

— Мы не потерпели поражения. Мы — триумфаторы.

— Мы еще не закончили. Мы только начинаем.

— Оглянитесь вокруг себя. Будущее принадлежит нам. Бакунин наш. И никто не сможет остановить нас!

Речь продолжалась еще минут сорок. С подиума Клаус уходил под гром оваций. Ему аплодировали стоя.

Глава 40

Сим Вашния любил посещать Землю. Ему нравились ее чистый прозрачный воздух и малая гравитация, которая позволяла ему в буквальном смысле слова горы ворочать — настолько легко давались здесь физические усилия. Вот и во время нынешнего своего визита он испытывал наслаждение от окружающей среды Земли. Наслаждение, которое только усиливалось от осознания того, что его, Вашнии, планы осуществляются на удивление хорошо. Все шло просто прекрасно.

И вот, пребывая в столь безмятежном и умиротворенном расположении духа, Вашния вдруг с тревогой почувствовал, что непременная улыбка начинает медленно сползать с его лица.

Вашния погладил бороду, скрывая попытку удержать ускользающую улыбку.

— Чего ты хочешь от меня?

Вашния не видел причины, которая заставляла бы его недолюбливать Дмитрия Олманова. Этот немолодой уже русский был таким же, как и он, Вашния, профессионалом, делающим свою работу. Но на этот раз Вашнии с трудом удавалось оставаться в хорошем настроении, чего он за собой никогда прежде не замечал.

Впервые за долгое-долгое время Вашния испытывал такое раздражение.

Они с Дмитрием сидели в офисе Олманова, глубоко в недрах основания башни Конфедерации. В самом чреве конфедеративной бюрократии, фигурально выражаясь.

— Я хочу от тебя прямого ответа, Вашния.

Дмитрий выглядел утомленным. Вашния понимал его состояние, но был далек от сочувствия старику. Каждое десятилетие, непосредственно перед Конгрессом, разведывательные службы всех ветвей Конфедерации лихорадочно активизировали свою деятельность. Это была данность, неизбежность. Вода была мокрая, межзвездное пространство заполнялось вакуумом, а конфедеративная политика каждые десять лет достигала своей критической массы.

Это ни в коей мере не извиняло вопиющую бестактность Дмитрия.

— Ты что же, ждешь от меня признания всех якобы совершенных Протекторатом Инди преступлений?

Дмитрий потер ладонью лоб.

— Я ни в чем тебя лично не обвиняю.

— Отрадно слышать.

— Но ты ведь не можешь отрицать того, что произошло на Марсе.

— Я ничего не собираюсь ни отрицать, ни признавать.

Дмитрий с силой ударил кулаком по столу.

— Проклятье! Я играю в эти игры дольше, чем ты живешь на свете. Я мог бы руководить аппаратом Службы Безопасности всей Конфедерации.

Вашния поднялся с кресла. От его улыбки не осталось и следа.

— Спасибо, что пригласил меня, но я должен идти. Дмитрий откинулся на спинку кресла.

— Не торопись. Извини за вспышку. Не сдержался я… нервы ни к черту.

— Не думаю, что у нас есть что сказать друг другу.

— Никак ты не поймешь! Я хочу удержать Конфедерацию от развала. Структура ее — это тщательно сбалансированный механизм, и любое смещение власти способно вызвать дестабилизирующие, непредсказуемые последствия.

Вашния не стал ни садиться, ни пытаться вернуть знаменитую свою улыбку на ее прежнее место.

— О каких смещениях ты толкуешь? — Он даже не потрудился скрыть звучащую в голосе иронию.

— Мы оба знаем, какие планеты будут на предстоящем Конгрессе повышены в звании, так сказать. Особенно теперь, когда ты получил поддержку Семи Миров…

— Я понимаю тебя. Только вот что я тебе скажу — с того места, где ты сидишь, любое «смещение власти», как это называешь, может показаться слишком дестабилизирующим. Даже угрожающим.

Дмитрий молча кивал.

Вашния вздохнул.

— Хватит болтать о хваленой беспристрастности ЗИКа. Пора бы тебе открыто признать, что ты представляешь из себя ничто иное, как защитника интересов Сириуса и Альфа Центавра.

— А ты ни разу не задумывался о том, что любое сколь-нибудь значительное перераспределение власти может вызвать крайне нежелательные последствия?

— Все власть предержащие должны бояться перемен.

— Я не утверждаю, что наша нынешняя система безупречна, но налицо признаки таких процессов, которые…

Вашния предостерегающе поднял руку и шагнул к двери.

— Я до глубины души возмущен вашим намеком на то, что Народный Протекторат Инди пытается нарушить Священную Хартию. Если вы еще раз позволите себе нечто подобное, я буду вынужден предъявить вам официальную ноту протеста.

— Я же сказал, я ни в чем тебя не обвиняю. Не кипятись. Присядь, пожалуйста, и выслушай меня.

Вашния с видом оскорбленного достоинства нехотя сел.

— Видимо, я в самом деле несколько погорячился. Но давай заканчивать наш двусмысленный разговор. Мы оба — деловые люди. Какого прямого ответа ты от меня ждешь?

— Хорошо, Сим. Я хочу знать, следует ли мне беспокоиться на твой счет в свете предстоящих событий?

Вашния погладил седую бороду, чувствуя, как на лицо его возвращается улыбка.

— Возможно, Дмитрий. Возможно, тебе следует побеспокоиться.

Настроение Сима Вашнии вернулось в нормальное состояние к тому моменту, когда он возвратился к консульству Протектората Инди. Ему еще надо было закончить кое-какие важные дела, не последнее место среди которых занимала инспекция разведывательной операции Протектората на Земле.

Консульство Инди располагалось — как и представительства всех остальных ветвей Конфедерации — в дипломатическом квартале, размещавшемся вокруг Конфедеративной Башни. Каждое посольство владело участком земли, приобретенным правительством той или иной планеты — именно по этой причине ни одно представительство не размещалось собственно в Башне, хотя километровой высоты здание легко вместило бы всех, еще и место осталось бы.

Единственной планетой, которая держала свой бюрократический аппарат непосредственно в башне, была Земля.

Консульство Инди находилось в центре десятка более мелких зданий, в которых функционировал дипломатический аппарат миров, входящих в состав Протектората.

Вашния, погруженный в глубокие раздумья, шел по тропинке, петляющей между зданиями, и только-только приближался к декоративному каменному мостику, ведущему в передний двор Консульства Инди, когда услышал незнакомый голос.

— Мистер Вашния?

Вашния обернулся и увидел, как из-за тени дерева крадущимся шагом вышла темная фигура. Человек появился как будто ниоткуда, и первой мыслью Вашнии было — «засада!».

Но он тотчас же взял себя в руки. Окружающий ландшафт скрывал такие меры безопасности, что имей человек какие-то дурные намерения, он не сумел бы проникнуть сюда ближе, чем на километр.

— Да? — сказал Вашния.

— Мне сказали, что только вы можете мне помочь.

Теперь, когда Вашния смог получше разглядеть незнакомца, он понял, что человек давно не был на Земле — об этом свидетельствовала его неуклюжая походка.

«Сила тяжести здесь гораздо больше, чем та, к которой он привык», — подумал Вашния.

Волосы у человека были обесцвечены сильным ультрафиолетовым облучением, но на коже не наблюдалось признаков ожогов. Облачен он был в новую — очень новую — одежду.

Инопланетная загадка.

— Чем могу быть вам полезен?

Человек поднял руку, чтобы пригладить ладонью волосы, и Вашния заметил, что кисть его представляет собой довольно грубую биомеханическую конструкцию, усеянную шрамами и похожими на оспинки пятнами. Мужчина заметил взгляд Вашнии и сунул руку в карман куртки.

— Я не нашел здесь представительства Семи Миров.

Вашния кивнул.

— Они имеют только одно посольство в пределах Конфедерации, на Мазимбе.

— Но ведь на Конгресс прибыл делегат от Тау Кита.

— Да, она с Грималкина.

— Мне нужно поговорить с ней.

Вашния хохотнул. Бесцеремонные манеры незнакомца показались ему просто прелестными.

— Я не состою при ней секретарем. И я не занимаюсь обслуживанием других дипломатов. Вам придется разыскивать ее самому.

Человек выглядел раздраженным.

— Если бы я знал, где ее искать, я не стал бы обращаться к вам.

— Ах, вот оно что.

— Вы не подскажете мне, как с ней связаться?

— Но зачем она вам понадобилась?

Незнакомец заколебался — всего на долю секунды, но Вашния заметил это.

— Я разыскиваю родственников на Дакоте.

Ложь.

Заинтересованный несбыточным поведением странного незнакомца Вашния решил не торопить события. Если их встреча не состоится, я узнаю об этом от самой Фернандес.

— Франческа Фернандес остановилась в отеле «Виктория». Ей могут позвонить из регистратуры, и если она захочет поговорить с вами, она с вами поговорит.

— Благодарю вас.

Человек повернулся, чтобы уйти, и Вашния сказал:

— Имейте в виду, она — нечеловек.

Он обернулся, поднося металлическую руку к лицу.

— В каком-то смысле, я тоже нечеловек.

— Могу я узнать ваше имя?

Снова секундное колебание, потом мужчина сказал:

— Иона. Меня зовут Иона.

Иона растворился в лесу так же неожиданно, как и появился. Вашния довольно долго стоял и смотрел ему вслед, удивляясь тому, что его взволновал — да, именно взволновал — обыденный инцидент.

Вашния вернулся к своим делам, однако, как он ни старался, ему не удавалось выбросить «тривиальный» инцидент из головы. Как и фразу, которую он сам сказал Дмитрию:

— Власть предержащие должны бояться перемен.

Конечно, беспокойство его было ничем не оправданным. Вашния всегда держал под контролем те силы, которые намеревался спустить с привязи. Но, по какой-то непонятной причине, встреча с «Ионой» настолько выбила его из колеи, что он засомневался в самом себе.