Потянулось ожидание. Водитель спал в кабине, стажеры молча сидели на лавках в кузове — тоже дремали наверное, девушки неспешно курили у заднего борта, а сам Андреа маялся рядом с ними, не зная, чем заняться: хотя в его мире некоторые табачишком баловались, но исключительно вне Воли Создателя, и поэтому он в свое время почёл за лучшее и не начинать, привыкнешь, и мучайся потом.

Небо над головой постепенно становилось из просто серого темно-серым, будто там, за облаками кто-то постепенно прикручивал фитиль у лампы, завешенной мешковиной. Сирена в гарнизоне давно смолкла, стало тихо, лишь со стороны плаца время от времени доносились испуганные крики «Многие века Ее Величеству!!!», да иногда сверху слышался тяжелый гул неторопливых самолетов.

Так прошло около часа, разговаривать с девушками Андреа боялся — мало ли, вдруг кто из стажёров подслушает, да и подруги тоже явно не спроста щебетали исключительно о своем, о девичьим, не касаясь ни побега, ни дальнейших планов. Андреа уже начал раздумывать, не стоит ли так или иначе поторопить события, но решил, что не стоит — пусть все идет как идет. Вернее — стоит. Приняв такое решение он снял оба опостылевших сапога, выпросил у Голди ножик и принялся кромсать надрезами пупырчатую кирзу, чтобы хоть немного уменьшить свои страдания.

Еще минут через двадцать к натужному завыванию очередного невидимого самолета примешалось нарастающее мелодичное урчание. Андреа подавил желание броситься прочь — никаких хороших воспоминаний с вертолетами у него связано не было, зато плохих уже набралось хоть отбавляй, обулся (надрезы помогли, но не очень) и, приняв гордый вид, вышел навстречу судьбе. Водитель тоже хлопнул дверцей, и встал рядом.

Садящийся рядом маленький аппарат состоял лишь из пузыря кабины с винтом сверху и полозьями внизу, и задорно откляченной тоненькой хвостовой балки. Глядя на него, водила застегнул одну из расстегнутых пуговиц, а также поддернул ремень, который, впрочем, через секунду опять осел на уровень ниже пояса. Видимо начальство, на таких вертолетах летающее, пользовалось уважением у всех родов войск.

Андреа уже не удивился тому, что прилетевший ему знаком, более того, он ожидал этого. Им оказался все тот же Киоси, который к счастью даже не стал глядеть на встречающих, или проверять, кто набился в кузов, а просто коротко бросил:

— Заводи! — и направился к кабине. Андреа вернулся к заднему борту, и сразу несколько рук протянулись, дабы помочь грозному начальнику залезть. Однако он гордым жестом отстранил их, чуть присел, и одним махом вскочил в кузов. Усевшись под восторженный ропот стажеров на лавочку рядом с Голди, Андреа вспомнил, что в момент прыжка слышал у толчковой ноги какой-то треск, и опустил глаза на сапоги. Один из них, правый, не выдержал нагрузки, и кирза разошлась, продолжая собой один из надрезов, так что теперь пальцы этой ноги частью торчали наружу. Андреа вздохнул, и скромно спрятал ногу под лавку.

Двигатель затрясся, выпустил из выхлопной трубы щедрое облако копоти, и затарахтел. Грузовик стронулся с места, и поехал, но не к воротам в кирпичной стене, а вдоль нее, потом повернул, и двинулся по грунтовой дороге, петляющей между болотцами и островками густого ивняка. В еще не окончательно сгустившихся сумерках было видно, что то там, то сям в стоялой воде чернеют остатки разнообразной бронетехники — и танки, и тягачи, и самоходные пушки… Некоторые были полуразобраны, некоторые горелые, а кое-что производило впечатление вполне работоспособное.

— Это что? — шепотом поинтересовался Андреа у Голди.

— Кладбище, — также тихо ответила она. — Не надо бы нам сегодня сюда к вечеру, плохой день.

— Какой день?

— Праздник. День юного антитанкиста-героя.

— Призраки водителей ходят?

— Хуже, — ответила Голди и замолчала.

Грузовик медленно взбирался на пригорки, тяжело переползал через лужи, протянувшиеся поперек колеи, а конца и краю мертвым машинам все не было видно, причем чем дальше, тем более удивительные конструкции ржавели в этих болотах. Свет фар выхватывал из полутьмы танки с вертолетными винтами над башнями, которые явно никогда не отрывались от земли, ракетные установки на воздушной подушке, уткнувшиеся в непосильные для себя подъемы, замершие покосившись шагающие транспортеры, запутавшиеся в собственных мослах, и еще многое, многое другое. Звук работающего двигателя, отражающегося эхом то от одних стальных останков, то от других, звучал над этим кладбищем одиноко и кощунственно. А потом раздался голос кого-то из стажеров:

— Господин сержант, разрешите вопрос, а почему у нас эхо такое странное? У нас мотор работает «Дыр-дыр-дыр», а в ответ слышится «У-у-у-у»?

«А и правда, почему?» Андреа привстал, и держась за каркас тента, высунулся как можно дальше наружу.

Ночь еще не наступила полностью — лампа с прикрученным фитилем все еще чуть-чуть подсвечивала мешковину облаков, хотя что-то разобрать при таком освещении было трудно. Грузовик неторопливо полз по дороге, огибающей очередное озерко, почти полностью заросшее камышом и рагозом, и на его противоположном берегу возвышался силуэт машины, к которой больше всего подошло бы название «ракета на подземных крыльях». Тем временем звук, бездарно исполненный стажером как «У-у-у», все нарастал, и Андреа поглядел в другую сторону.

Там, не обращая внимания на трясину или деревья на пути, шел огромный танк, силуэт которого пирамидой уходил куда-то вверх, танк ощетинившийся во все стороны пушками всех калибров и блоками реактивных снарядов, многоствольными пулеметами и раструбами огнеметов, а у подножья одной из башен примостился торпедный аппарат. Поверх брони танк был увешан разнообразными контейнерами, запасными гусеницами и прочей всякостью, а в борту у него зияла развороченная дыра размером с хорошие ворота, из которой на каждой неровности волной выплескивалось то ли масло, то ли гидрожидкость, и ее застывшие потеки вокруг пробоины казались запекшейся кровью.

— Ничего страшного, — сообщил Андреа внутрь, продолжая почти что висеть над бортом. — Просто технику какую-то в ремонт гонят.

— Что? — голос Голди выдал ее страх, а Ану-инэн произнесла, тоже чуть ли не истерично:

— Ты гляди внимательней!

Андреа, который не слишком испугался, присмотрелся внимательней, и вдруг понял: этот танк не мял траву и не ломал деревья, все препятствия просто исчезали из виду, когда на них накатывалась исполинская гусеница, а потом появлялись нетронутыми сзади. Но грохот от двигателя стоял явственный, и выхлопная вонь тоже ощущалась очень реально.

В этот момент на танке вспыхнул прожектор, и скользнул к грузовику, уперевшись в кабину. Похоже, что шофер лишь сейчас заметил происходящее вокруг, потому что двигатель взревел, выхлопная труба испустила облако черного дыма, и до сих пор неторопливо тащившаяся машина рванула вперед, и запрыгала по колее так, что Андреа чуть не вылетел на дорогу.

Там, сзади, это тоже заметили, и со стороны призрачной махины раздался оглушительный замогильный голос:

— Двадцать пять сорок восемь, примите вправо и остановитесь. Примите вправо, двадцать пять сорок восемь!

Водитель машины явно не собирался подчиняться этому требованию, а продолжал давить на газ, и расстояние между танком и грузовиком пока что не сокращалось. В кузове уже давно царила неразбериха: стажеры послетали с мест, которые поумнее так и оставались лежать на полу, уцепившись кто за что, а те, которые пытались подняться, вновь и вновь валились на головы лежащим. После одного особо лихого подскока сидевшая слишком близко Голди чуть было не вылетела наружу, но Андреа поймал ее, сам продолжая висеть на одной руке. Голди барахталась, пытаясь уцепиться за борт, и рука Андреа малость не оборвалась, пока он втаскивал ее обратно, хорошо что Ану-инэн в последний момент помогла.

Бабахнул выстрел, и темноту разрезала огненная черта — снаряд воткнулся в пригорок впереди и чуть сбоку от дороги. Взрыва не было, но намек был понятен. Заскрипели тормоза, и грузовик рывком остановился. Танк затормозил тоже.

Буквально через секунду кожаный Киоси оказался у заднего борта.

— Сержант! Пятерых человек живо!

— Куда? — не понял Андреа.

— Сюда, ко мне! А ну живо!

На этот раз Андреа не почувствовал «зацепа», как тогда на плацу с майором. Но зато он почувствовал, что Киоси знает что делает, или хотя бы думает, что знает, и поэтому повиновался команде вполне сознательно. Схватив за шкирку первого попавшегося детину, он буквально выкинул его из грузовика, потом так же еще четыре раза, и затем спрыгнул сам. Стажеры ему не сопротивлялись, покорно спрыгивали на землю, так же покорно они под отрывистые команды Киоси выстроились в коротенькую колонну и направились в сторону танка, прикрывая ладонями глаза от света прожектора, который следовал за ними. Несколько мгновений Андреа смотрел им вслед: уходящие черные силуэты, окруженные белым сиянием, в котором клубились облака солярного чада…

— К ним хочешь?! — раздалось сзади. Ану-инэн не стала ждать ответа, и перегнувшись отвесила крутому герою что-то вроде подзатыльника, хотя и пришедшегося по макушке. Андреа вскочил обратно в кузов, и вовремя: почти в тот же момент грузовик рванул с места, и вновь понесся по ухабам. Призрачный танк сразу скрылся за пригорком, увенчанным рощицей чахлого ивняка, а через полминуты резко потух отсвет его прожектора.

— Дошли мальчики… — выдохнула Ану-инэн, и больше не прибавила ни слова.

Водитель немного сбавил скорость, и теперь кузов не подбрасывало в воздух на каждом ухабе, а просто резко кренило из стороны в сторону.

Все молчали. В темноте угадывались подавленные лица стажеров, Ану-инэн с Голди весельем тоже не лучились, а Андреа размышлял о том, что тех пятерых пожалуй уже никто и никогда не увидит, даже эти ихние Шефы — почему-то он был уверен, что у встреченного бронезомби тоже нет Линии, и что этот навеки лишенный покоя танк, по выражению очень умной девчонки Марь Марыча, отработанный. И еще Андреа думал о том, как Киоси быстро и просто решил проблему, пожертвовав малой толикой фонового быдла. «Может он тоже крутой герой, или даже крутой заведомо? Когда надо мной была воля Создателя я ведь тоже примерно так поступал… А само по себе так не бывало, или все же бывало? Привычка-то наверняка оставалась… Но если теперь этот парень в свите Наталии, то получается, что он из-под воли вышел, а ухватки сохранил, да и способности свои тоже. Кто знает, может его уход в свободные тоже начался со знакомства с ее высочественной светлостью, и может быть столь же неудачного, а если так, так может быть и я смогу когда-нибудь стать одним из ее людей?»

Андреа представил себя одним из людей Наталии, получившим задачу найти и упорядочить случайную свидетельницу похода в Большой Город, по имени Голди, особые приметы такие-то… И охота сделать карьеру а-ля Киоси сразу куда-то делась. Тем более что Голди уже несколько минут сидела рядом, обхватив его за талию и прижавшись своей небольшой, но вполне ощутимой грудью, к спине. Разумеется, она это делала только для того, чтобы не летать по кузову на очередных кочках, но все равно некоторое внутреннее волнение Андреа ощущал. Совершенно не к месту вспомнилось, как они изображали страстные стоны и вздохи, и представил себе, как было бы здорово, если все произошло по-настоящему…

Между тем грузовик задрал нос, в очередной раз натужно взревел мотором, и взобравшись на небольшой, но крутой подъем, встряхнул своих пассажиров последний раз, и дальше покатил по хорошей, ровной дороге, набирая скорость. Голди, поняв, что ухабов больше не будет, отстранилась от Андреа — не так чтобы очень поспешно, но и не пользуясь возможностью лишнюю минуту подержаться за сильное плечо. «Его несмелые грезы рассеялись, как утренний туман под ветром…» — начал про себя Андреа, и тут же услышал заинтересованный голос Ану-инэн:

— Ты что-то сказал?

— Да это он так, про себя, — ответила за него Голди, слышавшая всю фразу, и решившая быть тактичной.

«Дурак!» — обозвал себя Андреа, на этот раз специально постаравшись не произнести это вслух.

— Господин сержант… — один из стажеров осторожно потрогал его за плечо. Андреа обернулся:

— Чего тебе?

— Там в окошечко говорят, что значит, брезент опустить надо.

— Ну так опускай. Я что ли с этой тряпкой возится должен?!

— Там сказали, чтобы никто щелку не проделал.

— Сказали, сказали… — и Андреа полез опускать полог, подвязанный к тенту, а опустив, оттянул краешек веревкой так, чтобы можно было хоть немного видеть дорогу, мало ли что там Киоси командует. Вот будет остановка, и надо будет с ним разобраться, по свойски, как бывший крутой с бывшим крутым. Да и стажерчики в случае чего помогут… Андреа взглянул на ближайшего, того самого, личный номер и все такое. Тот сидел с несчастным и каким-то больным выражением на лице, можно сказать, сидел сжавшись в комочек, хотя такое выражение и не очень подходило к мускулистому детине ростом заметно выше среднего. «Хрен они помогут» — сделал Андреа заключение, и вновь стал подсматривать в щель.

Теперь грузовик ехал по широкой ровной дороге, вдоль которой выстроились красиво изогнутые столбы с мягко светящимися шарами сверху, и их шеренга пологой дугой уходила куда-то далеко, за невидимый горизонт. Больше никаких огней, и вообще больше ничего разглядеть не удалось, а перегибаться и смотреть вперед Андреа не решился. Там, впереди время от времени происходило что-то такое, от чего полнеба заливало светло-зеленое зарево, которое медленно тускнело, а через несколько минут после этого накатывал далекий, но явственно могучий грохот. Но через некоторое время водитель взял вправо, дорога пошла вниз, грузовик вкатился под облицованный каменными плитами портал тоннеля, и не снижая скорости продолжал двигаться по нему. Тоннель оказался таким же усыпляюще однообразным, как и дорога — ни подбросит, ни встряхнет, мерное тарахтение двигателя отражалось от стен, и Андреа сам не заметил, как сначала задремал, а потом и вовсе заснул крепким и спокойным сном. В этом он оказался не первым, и не последним: многие стажеры уже давно кемарили, притулившись кто к борту, а кто друг к другу, а уже после того как заснул Андреа, на его обмякшем плече уютно устроилась маленькая головка Голди. Дольше всех крепилась Ану-инэн, но наконец сморило и ее, и она без всякого стеснения растянулась на полу кузова, подпихнув под голову мешок то ли свой, то ли подруги — разбираться с этим было уже лень.

Проснувшись, Андреа несколько секунд пытался сообразить, что же вокруг не так, и наконец понял: тишина и неподвижность. Он осторожно перевалил Голди на другую сторону, пристроив ее к плечу стажера номер, подобрался к брезенту, и оттянул его в сторону.

Под колесами машины был ребристый металлический пол, сверху нависал металлический же потолок, поддерживаемый решетчатыми фермами, и стены в этом месте тоже тускло поблескивали, как будто кроме нержавеющей стали в мире не было больше других материалов. Белый, а вернее бесцветный свет, источаемый двумя рядами трубок на потолке, равнодушно заливал ангар. Кроме грузовика здесь стоял аппарат размером примерно раза в два побольше, без колес или гусениц, но судя по своей форме все же рассчитанный на движение, и движение быстрое. Около нее возился с инструментами в руках человек в коричневом мохнатом комбинезоне, и по его резким, раздраженным движениям было видно: что возня к желаемому результату не приводит.

Андреа тихо вылез из кузова и направился к работающему, и несколько шагов не доходя начал с демонстративной дружелюбностью:

— Привет приятель! Я вижу у тебя проблемы, так может чем помогу? У меня тут…

Тот, в комбинезоне, обернулся, и оставшаяся часть фразы, заготовленная Андреа скомкалась в короткий горловой звук. Вместо лица не него взглянула тараканья, или скорее паучья морда с клочьями засохшей слизи на жвалах. Лампы дневного света радугой отразились в выпуклых фасеточных глазах, а то, что казалось издали рукой, протянулось к Андреа — теперь он видел, что на самом деле это поросшая рыжим мехом лапа, заканчивающаяся трехпалой когтистой клешней. Из дыхательных отверстий по бокам короткой шеи послышалось угрожающее переливчатое шипение, а жвалы раздвинулись. Из маленькой коробочки на груди чудовища раздался механический голос:

— У тебя накидного ключа на двадцать два нет? Или головки такой же?

Андреа помотал головой, но вдруг подумал, что такого жеста этот может не знать, и сказал вслух:

— У меня нету, может у водителя спросить?

Насекомый выслушал короткое «п-с-с», в которое коробочка превратила ответ, и отвернулся, но через секунду повернулся снова.

— Да, друг, спроси. На двадцать два, ты правильно расслышал?

Андреа собрался ответить, но от грузовика раздалось повелительное «Сержант, ко мне!». И в ту же секунду насекомый-механик зашипел снова, но на этот раз перевода не последовало. Отстранив мохнатой лапой Андреа с дороги, он подпрыгивающими шагами двинулся на голос, вытаскивая на ходу из-за пазухи короткий ломик. «Так это все же одежда, не шерсть?» — мелькнуло в голове Андреа, но долго раздумывать на эту тему он не стал: насекомый вдруг подпрыгнул почти под самый потолок, и оказался рядом с Киоси, который только-только слез с подножки кабины, и теперь, увидев нападающего, присел, подняв руки в положение «молящийся богомол». «Он не долго думал, к какой стороне в готовящейся стычке примкнуть… Черт, да что я опять!» — и Андреа бросился вперед.

Успел он как раз в тот момент, когда Киоси, отбив удар монтировки в свою очередь промахнулся, махнув ногою мимо шеи насекомого — реакция у того оказалась отменной. Однако следующий удар Киоси достиг цели, и его противника отбросило на капот грузовика, а когда насекомый поднялся, одна клешня у него висела, болтаясь. И в этот момент сзади налетел Андреа, ткнувший с разбегу Киоси двумя кулаками в шею. Однако что-то в последний момент произошло, и вся сила, которую Андреа вложил в это куда-то делась. Словно не заведомо крутой попал по загривку смертельным ударом, а старый друг-приятель шлепнул ладонью, радуясь встрече.

Киоси обернулся, и одновременно с поворотом его рука описала свистящий полукруг, а ребро ладони уперлось Андреа в переносицу — не ударило, а именно уперлось, как будто энергии Киоси только и хватило, чтобы преодолевать ладонью сопротивление воздуха, и к концу движения это сопротивление затормозило его ладонь напрочь.

И для того, и для другого такое оказалось полной неожиданностью, и противники замерли, глядя друг на друга, в позах, более приличествующих игре «Море волнуется, раз», нежели смертельной схватке.

— Ты… Ты?! Кто провел, какого хрена! — Киоси явно узнал в Андреа кого-то, и был присутствием этого кого-то очень удивлен. Имелся ли в виду случайный ночной гость у костра, или его с кем-то путали, Андреа не понял, и решил представиться, раз все равно нормальной драки не вышло:

— С вашего позволения — Андре… короче — Асв, и меня никто никуда не проводил, что бы под этим словом не подразумевалось.

Киоси хотел что-то ответить, но в этот момент монтировочный ломик обрушился ему на голову. То, что мешало им с Андреа бить друг друга в полную силу, видимо не подействовало на насекомого механика. Копна жестких волос смягчила удар, и череп Киоси остался целым, но тем не менее глаза его закатились, он обмяк, качнулся вперед, и навалившись на Андреа, сполз по нему вниз.

— Отдзынь, я его пришью! — голос коробочки-переводчика был все таким же механическим и ровным, но подергивающиеся жвалы и набухшие белесым чем-то кожистые мешочки под ними создавали необходимое впечатление.

— Подожди-ка! — Андреа сделал шаг, как бы случайно загородив поверженного Киоси, и пояснил:

— Я тут здорово запутался, а он мне может хоть кое-что объяснить.

— … тебе по всей морде, а не объяснит он.

— Что мне по всей морде?

Насекомый издал короткое шипение, которое должно было пояснить, что, но переводчик промолчал, и Андреа решил оставить эту тему до поры до времени.

— Я все же попробую с ним поговорить.

— Ну и … с ним как хочешь, а я пошел. Своя … ближе к телу. Счастливо оставаться.

Насекомый повернулся и действительно направился к своей машине.

— Ну и останусь, что тут такого — беспечно бросил Андреа мохнатой спине, и продолжил, уже обращаясь к подходящим с другой стороны Ану-инэн с Голди:

— Во, глядите! Сейчас он очнется, и все нам расскажет. Только руки-ноги ноги надо бы ему связать, а то уж очень он ими махать горазд.

Ану-инэн кивнула, и без лишних слов отошла на пару секунд, а вернулась уже двумя ремнями, реквизированными у стажеров. Голди сноровисто стянула крест-накрест руки и ноги Киоси, и теперь он лежал в такой позе, что Андреа против воли посочувствовал парню, представив, что тот ощутит, когда придет в себя.

Сделано это было вовремя — уже через несколько секунд Киоси зашевелил головой, глаза его вновь стали смотреть на мир осмысленно, и согнутое чуть ли не пополам тело дернулось. пару раз дернулся. Голди предупредительно заметила:

— Не напрягайся, парниша, тебя же Анка вязала, а уж она в этом деле понимает.

Киоси предупреждению не внял, и молча продолжал рваться из пут — впрочем возможно, что он просто пытался улечься поудобнее.

— Ты что, не понял? — вступила в беседу Ану-инэн. — А ну лежи смирно, а то каблуком приласкаю! Ишь, глазами рассверкался…

— Ну может это он не нарочно, может просто лампы так отражаются? — вступилась за пленного Голди, и добавила деловито:

— Ну давай Асв, что ты там у него спросить хотел, а то я ни черта уже не понимаю.

Киоси перевел взгляд на Андреа и пробормотал:

— Жаль я тогда тебя в лицо не знал, посидел бы ты у костерка!

— Ну, теперь знаешь, лучше поздно чем никогда, а? — голос Андреа был почти что дружелюбным, и это не было игрой: ну какая может быть враждебность к поверженному врагу? Однако Киоси почему-то не принял предложенного тона.

— Послушай, крутой фигов! Если ты меня сейчас развяжешь, то когда тебя с твоими бабами припрут, я попробую сделать так, что припрут немного слабее. А если будешь сейчас выпендриваться, то…

Киоси осекся: его голос перекрыл громкий и неприятный звук — резкое, раздражающее гудение. Через секунду оно смолкло, потом повторилось снова, и еще, и еще… Давящий на уши и на сознание звук шел казалось бы со всех сторон.

Рядом со светящимися трубками на потолке замигали красные огни, а сами трубки заметно потускнели. Где-то невдалеке за стеной раздался нарастающий гул, как будто там раскручивался огромный маховик, и пол под ногами начал мелко вибрировать.

— О дьявол, — простонал Киоси, и задергался на полу с новой силой. — Да развяжите же меня, идиоты, или тут все накроемся!

Голди с Ану-инэн нерешительно переглянулись, но Андреа решительно наклонился и принялся снимать ремни: теперь голос пленника был не только угрожающим, но и испуганным.

И действительно, освобожденный от пут, Киоси даже не обратил внимания на то, что обидчик и обидчицы находятся на расстоянии прямого удара кулаком. Вместо этого он кинулся к заднему борту грузовика с криком:

— Из машины все! За мною бегом! — и до сих уныло сидевшие в кузове стажеры попрыгали на металлический пол и бросились вслед за Киоси, бегущим куда-то в дальний конец ангара, где виднелся квадрат двери.

— А мы чего? За ним, или как? — недоуменно спросила Голди, но в этот момент в нарастающий вой и продолжающиеся гудки вплелся новый звук: звенящий визг, и звук этот рождался здесь, в этих металлических стенах. Андреа обернулся: аппарат, в котором раньше ковырялся насекомый, оторвался от пола, развернулся в воздухе и подплыл к грузовику. Люк в днище открылся, образуя трап, и усиленный голос механического переводчика проорал все так же равнодушно:

— Вы что?.. Остаться тут хотите? Давай сюда, живее!

Не раздумывая, Андреа схватил за руку ту из девушек, что оказалась ближе — это оказалась Голди, и кинулся к люку. Голди в свою очередь волокла за собой Ану-инэн, а та почему-то упиралась. Но соединенные силы Голди с Андреа оказались сильнее, и они с разгону затащили ее в люк. Крышка его начала быстро подтягиваться вверх еще до того, как все трое успели с нее подняться, но перед там, как она захлопнулась, Андреа успел услышать, что там, в ангаре, обольстительный женский голос произнес: «Внимание персоналу! До взрыва реактора осталось восемь минут.»

Узкий коридор, ведущий от люка кончился короткой лестницей, и поднявшись по ней Андреа очутился в пилотской кабине, где перед большим экраном сидел за штурвалом насекомый. Где-то сзади Голди шепотом ругалась с Ану-инэн:

— Мало ли что колготки? Ты же слышишь — реактор взорвется…

— Еще восемь минут, и нечего было меня за руку тащить. Успела бы забрать!

— Подумаешь, за руку, тоже недотрога…

Андреа к этому диалогу не прислушивался, а смотрел на экран, по краям которого с невообразимой скоростью мелькали цифры и буквы в самых удивительных сочетаниях. Но изображение в центре экрана было понятным и узнаваемым: стена ангара, на которой мигали красные отсветы. Насекомый пошевелил штурвал, и стена отодвинулась. Пилот что-то прошипел — переводчик благоразумно промолчал, и дотронулся до одной из кнопок. Экран полыхнул красным и желтым, и на несколько секунд на нем нельзя было ничего разглядеть, кроме бурлящих клубов дыма, но вскоре этот дым начал рассеиваться, а вернее его вытягивало в огромную дыру со рваными вывороченными краями, образовавшуюся в стене. Дыра надвинулась, снаружи послышался скрежет, и вдруг на очистившемся экране появилась черная-черная бесконечность, в которой горели тысячи и миллионы звезд, горели ровно и не мигая. Если бы Андреа смог, обернувшись, посмотреть сквозь переборки, или если бы пилот переключил экран на обзор задней полусферы, то он бы увидел огромный металлический бублик, величаво вращающийся в пустоте, и то, что так вращаться ему оставалось всего семь с половиной минут, этой величавости не убавляло ни на йоту. Но пилоту было не до переключений экрана: ухватив клешней здоровенный и выпадающий из общего дизайна рубильник он дергал и дергал его вниз, но клеммы никак не входили в гнезда.

Аппарат, на котором они спаслись, назывался «Пронзатель Вселенной» и классифицировался как малотоннажный лихтер снабжения.

— Если проще, — пояснил насекомый. — То эта… посудина не сделает больше восьми «цэ» даже в открытом космосе, и дальности никакой. Чуть гравитационная буря, или нейтронный муссон — отстаивайся на орбите как… и течет из всех щелей как у… из… когда она… Зато дешево.

Эту короткую справку Андреа выслушал уже после того, как сзади полыхнуло, и лихтер тряхнуло ударной волной (по этому поводу пилот все с теми же паузами в речи заметил, что никаких ударных волн в космосе не бывает, но от этого не легче). Встряска помогла насекомому наконец-то воткнуть до сих пор упрямившийся переключатель, и звезды на экране из белых резко стали синими. После это пилот сразу же расслабился, повернулся к пассажирам, и по собственной инициативе сообщил им, куда они, собственно попали.

— Слышь, друг, как тебя звать-то? — вставила в его речь Голди. — И чего у тебя говор такой странный, слова пропадают?

Насекомый выслушал перевод, снял коробочку с шеи, открыл заднюю крышку и начал копаться там, что-то подкручивая. При этом он говорил, и его речь выглядела так:

— Ну, … эта … машинка, … ее мать, она имеет регулятор, который до некоторой степени позволяет варьировать соответствие недостойных речей вашего покорного слуги высокочувственному восприятию уважаемого собеседника. Коли вы соблаговолите узнать, то имеется возможность плавного изменения стиля моего долбанутого трепа, чтобы всяким уродам вешалась на уши та самая херня, которую они жрать привыкли. Так… так… Следует считать установленным фактом, что данный отдельно взятый представитель систем перевода, а именно устройство электронно-механическое заводской номер 2:5020/185.5 обладает целым рядом ярковыраженных дефектов изготовления… То джампера ползут, то свитчи залипают, девайсина-то заюзована вусмерть, самопальный апгрейд опять же, софт глюкавый — сплошняком мастдай мелкомягкий… Джаст э момент, плиз, айюлл пресс эни кей… А что паузы в словах, так это когда установка крайних позиций, там предохранитель такой есть, он самые сильные выражения срезает… Ну ладно, вроде подправил, автоподстройка должна сработать. Как сейчас?

Несколько опешившая от всей этой тирады Голди замешкалась с ответом, и вместо нее заговорила Ану-инэн:

— Да нормально все, не беспокойся. А обратный перевод у тебя так же плавает? Интересно, что ты там от нас из коробушки получаешь, надеюсь не похабщину какую?

Насекомый молча пошевелил жвалами, а его фасеточные глаза несколько порозовели, но было непонятно, то ли собеседник таким способом смутился и покраснел, то ли это совсем никакого отношения к беседе не имеет.

— Ну, а все же, как тебя зовут? — повторила вопрос Голди, и получила в ответ длительное, переливчатое шипение. Переводчик издал несколько нечленораздельных звуков, и насекомый добавил:

— Ну а для простоты меня зовут Марсианином. В жизни не был на Марсе.

Пока шел этот разговор, Андреа присел было в свободное кресло, спохватился и встал, но тут же почувствовал себя в затруднительном положении. Кому же предложить присесть, Голди или Ану-инэн? Первая конечно красивее, но значит другой лишний знак внимания будет гораздо более приятен… Но не почувствует ли Ану-инэн в этом нарочитость, и тогда…

— Ты чего застыл? Решаешь, кто присесть достойнее? — прервала его мысли Ану-инэн, и решительно плюхнулась на сиденье.

— Голди, можешь рядом примостится, место есть! А то пока наш кавалер сообразит…

Пристыженный Андреа сделал вид, что ничего не произошло, и повернулся к пульту. Марсианин безучастно глядел на экран — на нем ничего не изменялось, лишь по правому и левому краям по-прежнему текла нескончаемая полоса кодов. Андреа обратился к нему:

— Наверно долго учится надо, чтобы понимать все, что тут пишется?

Эта фраза была произнесена нарочито уважительным тоном, обычно предполагающим, что собеседник долго будет объяснять, как все тут сложно, получая при этом удовольствие от своей значительности, подсознательно свяжет это удовольствие с образом спросившего, и таким образом возникнет дружеская симпатия. Но Марсианин почесал свой мех там, где у людей находится живот, и ответил по-другому: