Если он уже не в состоянии почувствовать начало Истории и Волю Создателя, если его как какого-то дохлеца переиграла длинноногая девчонка, если ему приходится смиренно подчиняться намекам непонятных бродяг — значит дело швах. Кончилась крутая жизнь, и началось неизвестно что. Тем более тогда стоило сделать ноги, но привычная гордость не дала этой мысли претвориться в действие. Дракон переставил правую переднюю, затем левую среднюю ногу, затем еще и еще, а бронированное тело поплыло над землей. Дальше Андреа думал уже под аккомпанемент побрякивающей и поскрипывающей поступи: «Видел я их, бывших крутых. Я к ним испытывал презрение и жалость — а теперь сам попаду в их компанию, и кто-то будет презирать и жалеть меня, может быть та же самая Наталия! Нет уж, моя судьба не может быть такой, будет лучше, если я схвачусь с нею лицом к лицу, и она меня прикончит. Если это она конечно, но вдруг я что-то напутал? А, хрен с ним. Видно будет.» В соответствии с этим решением Андреа изогнулся, и чуть не сломав шею попытался оглядеться. Видно было немного. Дракон бежал, ровно держа свое туловище, но ноги его мелькали часто и как-то беспорядочно. Впереди по веткам и кустам скакало тусклое пятно света — из глаз — но яснее от него не становилось. В какой-то момент свет вдруг резко усилился, а потом так же резко спал, и в глазах Андреа осталась вздыбившаяся лошадь, и испуганный Рыцарь Высшего Цвета на ней. Провисев так минут с десять, Андреа решил, что овчинка выделки не стоит, и вновь вернулся в прежнее положение, разглядывать заклепки на металлических стенках своего убежища.

Так прошло часа три, прошло безо всяких приключений, разве что пару раз взлетали вверх обломки веток лежалых деревьев и один раз — фонтан грязной воды из ручейка или пруда, по каковому поводу Андреа всерьез задумался о своих действиях, если дракону вздумается переплыть реку поглубже и пошире. Еще одна забота — поначалу казавшиеся такими удобными тросики теперь уже больно резали тело, ноги устали оплетать хомутик, и если путешествие продлится хотя бы еще столько же, то волей-неволей придется валиться вниз в надежде увернуться от железной ноги — по идее Андреа умел терпеть боль, но доводить до этого не любил, и поэтому был непривычен. Лес сменился полем, затем пастбищем. Минуты три под брюхом мелькала дорога, потом она свернула в сторону, и дракон вновь попер по целине. Потом скорость снизилась, Андреа снова принялся извиваться и перехватываться — голову высунуть, а высунув забыл обо всех неудобствах. Теперь дракон не бежал а просто шел по росистому лугу, прикрытому легким туманом. Впереди, в тумане, угадывалось темное нечто, приближающееся с каждым шагом, и с каждым шагом душа Андреа наполнялась восторженным благоговением. Он и сам бы не смог объяснить, почему его восхищала эта достаточно некрасивая туша с обвисшими в стороны крыльями, отягощенными обрубками двигателей, задранным вверх задом с Т-образным оперением и закругленным носом, стекла на котором придавали дельфиньей морде недружелюбное выражение. Туша стояла на коротеньких ножках, заканчивающихся непропорционально маленькими колесиками, и на одной из них ровно горел желтый огонь.

Дракон остановился рядом, подогнул передние ноги, и ехавшие верхом поспрыгивали на траву — Андреа съежился в своей нише и только вслушивался в разговоры:

— Уважаемый командир корабля, свет Андрей Иваныч уже проснулся?

— Должен, я его предупредил, что приедем. Юлька! Загони лошака в трюм и присмотри чтоб закрепился как следует, взлетать будем с тряской. Киоси, поможешь ей. Некоторое время тишина, потом хриплый женский голос:

— Теперь мы куда?

— Ко мне наверно, Наталия так говорила. Пару дней передохнем и снова за дело. Говорят Нолика в Большой Город посылали на разведку какого-то нового района, боюсь что и нам придётся.

— Нолик наразведает! Он трус и размазня, если б он сам родом из Большого не был, хрен бы его у нас держали. Но это Ноль, а ты-то чего боишься? Вот уж не ожидала-то.

— Ты там бывала?

— Знаешь же, что нет, я всё больше по тирлайнам ошиваюсь. А что, есть разница?

— Есть Юль, есть. Большой Город не в две, и не в четыре руки строился, так что там столько намешано — сам черт ногу сломит, а то и не ногу. Имею опыт…

— Ну и пусть черт ноги ломает, мы-то поумнее будем, — самоуверенно ответила Юлька, и разговор прервался.

Дракон осторожно переступал ногами, затем присел и снизу забрякало железо. Андреа извернулся, глянул вниз и увидел, что луговая трава сменилась грубыми железными плитами, а неясный сумрак занимающегося утра — тусклым желтым светом. Где-то спереди Киоси крикнул:

— Юль, проверь такелаж, и я его положу. «Его — это дракона» — понял Андреа — «Раздавить не раздавит, но буду как в гробу лежать, а мне это не надо.» И не долго думая, он отцепился и по-кошачьи ловко шмякнулся на железо. Был бы это кто-нибудь другой, он бы наверняка заорал от боли в затекших руках-ногах, но Андреа сдержался, и бодро пополз на четвереньках. Справа были видны брюки и сапоги Юльки, спереди маячили ноги Киоси и пришлось выкарабкиваться из-под брюха влево. Очень вовремя это успелось — дракон поднял две ноги, зацепил несколько черных тросов, свисавших сверху и принялся мягко оседать, одновременно натягивая их. Андреа лежал, распластавшись по холодному днищу трюма и напряженно вслушивался, готовясь к драке не на жизнь а на смерть, если его все-таки заметят, но этого не произошло. Хозяева дракона перекинулись еще парой малопонятных реплик, потом Юлька подошла обратно ко входу, что-то повернула, и широкий, похожий на подъемный мост пандус с визгом и скрипением поднялся, плотно перегородив вход. Потом она подошла к Киоси, и они вдвоем ушли вглубь, хлопнули дверцей и Андреа остался один.

То что называлось «трюмом» на внутренности обычного корабля походило мало — обнаженные ребра каркаса, усеянные заклепками, желтая лампочка сбоку, закругляющиеся вверх стены. Правда этот корабль не простой, а воздушный, а значит удивляться непохожести не стоило. Андреа поднялся на ноги, медленно прошелся вдоль лежащего дракона, перелез через металлический трос, испачкавшись в противной смазке. Широкий вход сзади был надежно перекрыт поднявшейся плитой, за дверцей впереди сидели непонятные люди и лезть к ним раньше времени не стоило. И вообще, решил Андреа, высовываться стоит только в крайнем случае, а пока и тут дел хватит, например осмотреть дракона. Сверху железного тела шел гребень, несколько чешуй которого раздвигались и образовывали шесть удобных сидений с поручнями и кармашками в них. Они были пусты, кроме одного — Андреа вытащил маленькую, но тяжелую золотую пудреницу. На внутренней стороне крышки была надпись «Принцессе Натали от преданного ею, но преданного ей». Ниже находился рельефный рисунок все той же роковой для Андреа, и видимо не только для него красавицы. «Вот так — подумал он — Значит кто-то страдал, верил, надеялся — а она просто забыла дорогой подарок как ненужную безделушку!» Разозлившись, Андреа швырнул пудреницу не глядя назад, во что-то попал, и послышался звяк разбитого стекла. Заинтересовавшись он обернулся, потом подошел к стене, осмотрел черную коробочку с разбитым стеклянным глазком, и приободрился: этак удачно попасть не глядя, значит еще могем кое-что. И кстати, пошарив по стенам, Андреа нашел и разбил еще одну такую же коробку, теперь уже специально, доверившись инстинкту, что без этих штук лучше чем с ними. Кстати в ходе поисков обнаружилась решетчатая лестничка, ведущая наверх и в хвост, и после некоторого колебания он решил полезть по ней. Лестница закончилась дверцей, за который был низкий и очень тесный коридорчик, еще дверца, а за ней — застекленная клетушка, высоко приподнятая над землей. В клетушке было кресло, множество рычажков и кнопок, несколько рычагов побольше и еще много всяких предметов и устройств, о назначении которых не могла подсказать даже Резервная. К тому же Андреа и не собирался разбираться во всем. Забравшись в кресло он откинул голову и через минуту уже спал липким обволакивающим сном, и ни грохот двигателей, ни тряска и толчки при взлете на смогли его разбудить.

Пробуждение было мутноватым. Андреа мотал головой, ворочался в кресле, пытаясь по-новому расположить затекшие части спины, ног и того что между, но сон уже исчез, ему мешал равномерный грохот, который воспринимался даже не столько как шум, сколько как давление на уши и сознание.

Наконец проморгавшись, Андреа сначала не мог сообразить что происходит: сквозь стекло его клетушки были видны обычные кучевые облака, но они были внизу, а в просветах вместо неба виднелось нечто вроде старого-старого гобелена, на котором с некоторых пор практикуется начинающий художник. Небо обнаружилось сверху, там где ему и положено было быть, и поняв, что он уже давно в воздухе, там, куда и птицы наверное не залетали, Андреа испытал чувства щенячьего восторга, дурацкой гордости и неудержимого зазнайства. Правда мысль о том, что люди, от которых он прячется наверняка давным-давно считают полет делом обыденным, а может даже скучным и надоевшим, несколько охладила настроение. Вместо разглядывания облаков, которые окончательно скрыли землю, стоило вновь заняться обследованием воздушного корабля, хотя бы вот этого странного помещения, где места хватает ровно на одного человека, и где из-под ног уходят и нависают над пустотой две длинные тонкие трубы, от которых веет угрозой и силой.

Андреа сначала потрогал большие рычаги, потом с некоторой опаской нажал несколько кнопок — ничего не случилось, только зажглась маленькая желтая лампочка под табличкой «Нет готовности», а потом, осмелев, начал нажимать и трогать все подряд. После поворота одного из рычажков в грохот двигателей вплелись новые звуки — картавое вякание доносилось из черных раковин на дугообразной перемычке. Андреа надел их на уши, и получил возможность слышать разговоры экипажа, слышать но не понимать. Речь шла об каких-то эшелонах, возмущениях и каких-то режимах гейтования, потом появился новый голос, который предупредил, что «республика подняла двух тигров» и что «их наводят по кодированному лучу, так что мы их сбить с курса не сможем». Андреа благодушно принялся размышлять, откуда тигров подняли, и почему про эту охоту сообщают сюда. И опять же, если их наводят, то зачем же их сбивать?

Размышления прервало тихое жужжание, и Андреа с некоторым страхом увидел, как длинные стволы приподнялись и немножко повернулись, а лампочки на панели мигнули и образовали красивый узор. Дальше события развивались быстро: снизу, из облаков вынырнули две узкие стремительные тени со скошенными назад крыльями. Оставляя за собой белые струи они быстро поднялись вровень с кораблем, потом один обогнал его, а другой извернувшись прошел совсем близко от хвоста, выпустив из себе несколько цветных струек. И тут же загрохотала пушка под ногами Андреа — коротко и видимо неточно, потому что «Тигр» тут же отвалил вниз, показав серебристое брюхо, потом выровнялся и зашел с другой стороны. Потом пушка начала стрелять где-то спереди, и еще один истребитель показался в поле зрения. Наушники гнусавили «на подходе еще тройка, снизу идут», пушки под ногами сделали полукруг, потом опустились вниз до предела, сам корабль сделал резкий крен, потом круто взял вверх, а из-под ног Андреа нелепо кувыркаясь упал в облака один из «Тигров», потом в кабинке запахло неприятной и ядовитой гарью, пушки дернулись и застыли, а на щитке по очереди загорелись таблички «ДУ ОТКАЗ», «ДУ РЕЗЕРВ», «ДУ РЕЗЕРВ ОТКАЗ» и «НЕТ ДУ, ПЕРЕХОДИ НА РУЧНОЕ». Еще одна лампочка мигала под кнопкой «РУЧН», и Андреа не долго думая ее нажал. Таблички погасли, но ничего не изменилось. Андреа нажал еще на что-то, потом дернул за большую ручку — и стволы за стеклом двинулись вслед, а пристроившийся было в хвосте «Тигр» испугано нырнул вниз. «Ага, значит я тоже могу отсюда стрелять, только вот как?» — подумал Андреа, и тут же сам ответил на свой вопрос, задев изогнутый рычажок на ручке. На душе повеселело, инстинкт и привычки прежней жизни подзуживали вступить в бой, но Андреа все же на секунду задумался — а с кем он воюет, на чей стороне, и стоит ли? Республиканский истребитель пронесся встречным курсом, и в стабилизаторе наверху появилась рваная дыра, края которой быстро разворотил воздушный поток. Воевать стоило хотя бы ради того, чтобы не стать мишенью для следующей очереди. Андреа решительно взялся за гашетку, и принялся навскидку палить по «Тиграм», получая от этого немалое удовольствие.

Попасть, правда не удалось ни разу. Струи огня полосовали небо причудливыми зигзагами, истребители шарахались от них как куры по двору от расшалившегося щенка, но целиться было невозможно, и когда пушка вдруг перестала стрелять, счет оказался нулевым. Стволы по-прежнему послушно поворачивались вслед за движениями ручки, но сколько Андреа не жал на гашетку, а потом и другие хоть немного похожие на нее рычаги, стрельбы больше не было. Стало неуютно. Воздушный корабль продолжал резкие маневры, но Андреа почему-то понял, что конец уже близок. Через две минуты «Тигр» с большой цифрой 10 на носу аккуратно пристроился сзади и сбоку и после двух коротких очередей самолет ощутимо пошел вниз, да так, что под ложечкой засосало. Облака вблизи оказались не такими уж и плотными — Андреа удивился, что войдя в них корабль даже не дрогнул, хотя ему казалось, что об эту пухлую перину можно здорово удариться. Потом внизу оказалась совсем близко земля — деревня, поля, лес, какие-то коровники. Все это мимо. Андреа прикинул, как произойдет встреча с землей, поглубже уселся в кресло, уперся ногами в подвернувшиеся выступы, напрягся, и стал ждать, вознося молитвы первому из подвернувшихся на язык духов-хранителей.

Первый удар был силен, и не менее сильны были последующие. Андреа держался как мог, но не выдержал, слетел со своего насеста и когда окончились недолгие, но содержательные секунды торможения и наступила неподвижность, он оказался чуть ли не пополам сложенным вокруг рычага управления пушкой, из глубоко разодранной щеки текла кровь, вывихнутая нога наливалась болью, а один из глаз быстро заплывал фингалом.

Кряхтя и подвывая Крутой Андреа Вридус Сакрольд принялся выкарабкиваться из-под обломков. При посадке самолет разломился надвое, и теперь кабина воздушного стрелка была смята и наполовину воткнута в землю. Когда Андреа кое-как протиснулся через ощетинившийся битым стеклом каркас, к его украшениям добавились многочисленные порезы и пятна противной грязи пополам с маслом, а попытавшись оттереться он еще сильней размазал их по лицу. Потом Андреа осмотрелся единственным глазом: самолет пропахал широкий буреломный коридор в молодом березняке. Крылья лежали где-то сзади, оттуда вверх поднимался дым. Горело и ближе, но где и что разбираться не хотелось, потому что уже накатывалось спереди мелодичное урчание, а вскоре показался и сам вертолет, который с ходу затормозил и почти не примериваясь сел рядом с останками воздушного корабля. Андреа дернулся было бежать, но с распухшей, адски болящей ногой он не смог сделать ни шага, а просто упал, там же где и стоял. Вид у него был наверное очень жалкий, потому что молодые ребята в пятнистой форме с короткими автоматами, попрыгавшие из вертолета не стали его даже бить, а просто схватили под руки и затащили в полутемное брюхо, где другие такие же ребята сноровисто связали ему руки и кинули в компанию к еще троим связанным, лежавшим у борта под дулом автомата одного из пятнистых. Потом в динамике раздался начальственный голос:

— Альфа, Браво, Гольф квадраты двенадцать и двенадцать бис. Чарли поднимайся и иди домой, к тебе сейчас на смену придет Дельта.

Тот, кто вязал Андреа взял микрофон и густым басом ответил:

— Чарли понял, Дельта уже пришла, идем домой. Груза три мешка с первого места и один со второго.

Потом что-то переключил и добавил повелительно:

— В журнал запись не забудьте, с грузовика — хвостовой стрелок. Пилотам — взлет и на хауз.

Не прекращавший ни на секунду урчать мотор взял двумя тонами выше, вертолет оторвался от земли и рванулся вперед. Через маленькое окошечко Андреа мельком как другой вертолет садится на их место, и понял, что это та самая Дельта. Караульный сделал повелительный жест автоматом, и Андреа послушно отвернулся от иллюминатора. Пленные между собой не разговаривали, наверное это было запрещено, и Андреа принялся думать. Во-первых следовало признать, что Резервная память все больше и больше подменяет собой основную. Это конечно хорошо, но что будет если ее тоже не будет хватать? Значит надо действовать так, чтоб от нее как можно меньше зависеть. Во-вторых, а что же все-таки происходит? Неужели это все-таки История? И Резервная существует специально для нее? Нет, тут другое, но что…

Вертолет заложил широкий вираж, потом еще один. Пятнистые ребята, до сих пор мирно трепавшиеся о чем-то в хвосте повскакивали к окошкам, и просунув в бойницы автоматы начали палить куда-то вниз. Обладатель густого баса — видимо командир этого отряда — откатил в сторону дверь и опустив откуда-то сверху внушительный крупнокалиберник принялся бить короткими очередями по лесу за бортом. Пилот снизился чуть ли не до верхушек берез и разогнал вертолет так, что они сливались в сплошные мельтешащие полосы.

Стрельба прекратилась, и через некоторое время вертолет вновь поднялся повыше. Теперь через открытую дверь были видны леса до самого горизонта, изредка прерываемые возделанными полями. Начальник тоже смотревший в дверной проем, что-то такое углядел, прищурился и сказал в микрофон, повернув рычажок, чтобы динамик усиливал голос:

— Эй, за баранкой! Тормозни на секунду вон там, где хутор справа виден. Грузовик заготовителей из пехтуры видишь? Так я думаю нам нормальная еда нужнее!

Пятнистые парни одобрительно закивали головами, и один из них сделал жест как бы ударяя кого-то кулаком в лицо, похоже репетировался товарищеский разговор с «заготовителями из пехтуры». Вертолет изменил курс, и так же лихо, как и в предыдущий раз с ходу приземлился около хуторских построек. Зеленый грузовик с аляповатой эмблемой на боку и вправду стоял тут, и в кабине скучал водитель в засаленной черной куртке.

Андреа напрягся. Водитель не скучал, он был мертв, и специально посажен в позу заснувшего от безделья. Андреа как бы зевнул, потянулся, устроился поудобнее. То есть комфорта-то как раз убавилось, но зато можно было в любой момент вскочить на ноги, и этот момент вскоре наступил. Когда командир хозяйской походкой подошел к грузовику, оттуда раздались выстрелы. Командир упал, а в двигатели крыше вертолета попал заряд из ручного гранатомета. Жаркое пламя полыхнуло во все стороны, но Андреа сумел выпасть в дверь и не попасть под пулю часового, которому вобщем-то уже было все равно в кого стрелять.

Петляя и спотыкаясь Андреа брел в сторону от разгорающегося вертолета, сначала молча корча от боли страшные рожи и подтягивая вывихнутую ногу, а шагов через десять начал выть уже в голос. Из горящего вертолета выбегали люди, в них стреляли, что-то среди пламени звонко лопнуло — Андреа это не волновало. Он заполз за грузовик и повалился на руки двум бородачам в замызганных телогрейках, латаных штанах и стоптанных кирзачах. Связанные за спиной руки и общий вид замученного пленника подействовали лучше всякого пароля. Бородачи закинули за спины оружие, взяли Андреа под микитки и заботливо потащили его к домам, подальше от все никак не утихающей стрельбы.

Поселок оказался малосимпатичным: стекла в домах грязные, огороды в сорняках, единственная улица поросла травой. Это была еще не полная заброшенность, но дело шло явно к ней. Андреа затащили в один из домов, но не в жилую часть а на сеновал, где громко храпел еще один бородач, третий по счету. Пока один из доставивших Андреа с великим трудом его растолкал, другой назвал свое заковыристое имя, которое через секунду забылось, и успел сообщить, что «ножку вашу сейчас подлечим в лучших традициях» и что «пушку мы тебе потом дадим, а прямо счас времени маловато». Спящий наконец проснулся, напялил поверх телогрейки якобы белый халат и бесцеремонно отпихнул Псоя.

— Все, давай обратно, чем быстрее там распихаетесь, тем лучше.

Спасители ушли, а белый халат принялся за больную ногу: вначале дернул, так что Андреа света не взвидел, потом поводил руками в воздухе, шепча при этом незнакомые заклинания — боль поутихла, и в завершение трудов разрезал пациенту до колена штанину и щедро обмазал сустав мазью, она по цвету и запаху хоть и напоминала обыкновенный деготь, но действие оказала. Боль прошла совсем, а опухоль заметно спала.

— Ну вот парень, еще пару часиков, и нога как новенькая будет. Ты из каковских?

— Да я… — начал мяться было Андреа, но вспомнил доклад командира вертолета — мир его праху — и бодро продолжил:

— Хвостовой стрелок с грузовика. В нас «тигры» из республики стреляли.

— Ага, значит ты из Верных Императорских войск, да?

— Нет.

— Ну как же нет? У Самостийных Императорских самолеты только легкие, а из Личной Гвардии Ее Величества оба экипажа перешли к Повстанцам за Республику против Демократии. Или как?

Андреа пошевелил ногой. Она слушалась. Оглядел доктора, и прикинув, что в случае осложнений его можно будет выключить максимум с двух ударов, решил не очень заботится о правдоподобии объяснений.

— Наш самолет был из Особо Верных войск Личной Гвардии Ее Величества, — и увидев удивление на лице собеседника добавил:

— Против демократии.

На доктора это произвело удручающее впечатление. Он почесал затылок, потом что-то посчитал на пальцах, сосредоточено шевеля губами. Буркнул:

— Ну ладно, чо уж теперь, — и спросил озабочено:

— А к Повстанцам за Монархическую Империю вы как относитесь?

— Да пока никак не относились.

— И то ладно. — Доктор вновь принялся загибать и разгибать пальцы, о чем-то раздумывая, но начавшаяся невдалеке стрельба, заглушившая утихающие звуки сражения за сгоревший вертолет заставила прервать это занятие.

— Так, не было печали, — и скомкав халат в карман, он резво полез по лесенке на чердак к окну, а вернувшись сообщил:

— Повстанцы за Демократию против Республики. Явились не запылились. Я пошел, а ты пока сиди. Стрелялку я возьму ту которая получше, ты не взыщи.

С этими словами доктор поворошил сено и вытащил грозного вида автомат с подствольным гранатометом и торчащими враскоряку магазинами. Хлопнула дощатая дверь и Андреа остался в одиночестве. Прежде всего он тоже покопался в сене и добыл последовательно две лимонки без запала, страшно тяжелое противотанковое ружье, просто ружье с жестянкой с патронами, примотанной к прикладу проволокой и брезентовую куртку с надписью "Да здравствует королева, виват! " поперек спины. Куртка была дырявая и пачканная кровью. «Так,» — начал раздумывать он — «Если нападающие против Республики, значит они за Императора. Но в то же время они за Демократию — значит они за Ее Величество и против Императора. Или наоборот? А повстанцы за Монархическую Империю, они тогда по логике с кем воевать должны? Если б это История была, обязательно рядом оказался бы какой-нибудь знаток политических интриг. А так — мозги сломишь.» Ничего так и не придумав Андреа затащил противотанковое ружье наверх, вернулся за охотничьим и устроился у чердачного окна.

Бой в поселке шел вовсю, одинаково одетые бородачи палили из одинаковых автоматов друг в друга из-за заборов и пригибаясь перебегали улицу. Минут через пять со стороны леса подошла колонна из пяти броневиков, первый из которых был подбит, как только приблизился к поселку, а остальные заняли позицию за огородами. Кроме тарахтения моторов они добавили в общую симфонию битвы вопли из громкоговорителя "За Императора и Бога, мы пленных не берем, но уж если берем, то кормим от пуза и обращение хорошее, так что милости просим, господа! ".Еще через несколько минут одинокий вертолет с яркой надписью «За Бога и Императора» сжег два броневика и прошелся из пулемета по всем без разбора воюющим сторонам, но из гущи неизвестно откуда взявшейся конной банды в него влепили сразу две ракеты, вертолет завалился набок и упал куда-то за околицу. Андреа пока что сидел тихо, справедливо сообразив, что если он начнет принимать участие в боевых действиях, то окажется под огнем сразу со всех сторон. Но даже не будучи в эпицентре событий, он ощутил некоторое беспокойство за свою жизнь, тем более что в небе прогудело несколько толстобрюхих самолетов, оставивших за собою белую россыпь, отдаленно похожую на сдунутые семена одуванчиков. Несколько домов поселка уже горели, и возникшую было мысль отсидеться в погребе пришлось отбросить, надо было искать возможность сбежать с поля боя.

Дом содрогнулся, с крыши посыпалась труха. Потом пол под ногами накренился, затрясся и весь фасад вместе с крышей и сидящим на чердаке Андреа двинулся вперед, вырулил на улицу и попер по ней вкось, а затем врезался в другой дом. Щепки, пыль, вздыбившееся бревна чердачного перекрытия, грохот гнущегося и ломающегося железа с крыши — все произошло разом и так быстро, что сориентироваться было практически невозможно. Андреа только и успел, что перед самым столкновением наполовину высунуться в окно, и тут же спрятаться обратно, чтобы не раздавило сразу. Сбоку открылась широкая щель, он недолго думая туда скользнул, и сразу откатился в сторону, успев увидеть широкий бронированный зад и могучие гусеницы, без труда прокладывающие себе дорогу сквозь постройки. Рядом по земле стеганула очередь, и Андреа бросился прятаться в еще шатающиеся развалины. Новое место обладало одним неоспоримым преимуществом: сквозь широкий пролом в сараях и заборе можно было увидеть не слишком широкое картофельное поле, а за ним лес, в котором вроде никто не стрелял. Правда именно на это поле и приземлялись те самые парашютисты, которых Андреа сначала принял за одуванчики, и которые при более детальном рассмотрении впечатления божьих одуванчиков отнюдь не производили. Или рискнуть? Андреа обернулся — сзади по остаткам его предыдущей позиции резво ползло новое бронированное чудище — темно-зеленое, приземистое, шевелящее в такт раскачиванию корпуса мощной пушкой. Этот танк явно намеревался пройти по следам предыдущего, так что, решил Андреа, уж лучше парашютисты. Он выворотил из полуразваленного забора кол и с боевым кличем «Слава Создателю, ятить-колотить!!!» бросился вперед.

Сначала Андреа ничего не понял. Десантура вместо того, чтобы полосатой грудью встать на дороге одинокого наглеца бросалась от него врассыпную с испуганными лицами. Некоторые путались в стропах собственных парашютов, падали, но продолжали движение на четвереньках. Андреа приободрился, еще разок крикнул «ятить!» и грозно размахивая колом теперь уже чисто для собственного удовольствия разгонял их кучки, не очень стараясь выдержать направление к лесу. «Эк я их,» — думал он. — «Есть еще кой-чего во мне, не так-то просто с Крутым справиться, только бы сзади чем не огрели…». Андреа глянул назад.

За ним по пятам, настигая, шпарил по полю давешний танк, тот самый, из-за которого и было предпринято геройское нападение на десант. Экипаж танка явно преследовал спортивную цель — раздавить преследуемого исключительно гусеницами, по-джентельменски, без всякой там неэстетичной стрельбы — и так от канонады-перестрелки уши закладывает, даже звук танкового двигателя потерялся на этом фоне. Секунды две Андреа стоял, завороженный картиной грозно накатывающейся бронированной машины, а потом подпрыгнул и припустил пуще прежнего, продолжая махать колом, который с перепугу и бросить-то забыл. Десантники по-прежнему разбегались с его дороги, но теперь это удовольствия не доставляло.

Водитель танка был явно мастером своего дела. Несмотря на отчаянные заячьи петли беглеца, уже приблизившегося к краю поля, гусеницы грохотали все ближе и ближе. Андреа чувствовал, что выдыхается, и все оставшиеся силы вложил в последний прыжок. Было задумано, что он перелетит через груду убранных с поля камней вперемешку с корчеванными пнями, но нога зацепилась за молодую березку, и Андреа, перевернувшись в воздухе рухнул к разлапистому комлю лежащей на боку сосны, а через секунду, подминая кусты спелой малины, с рыком подкатил танк. Двигатель выбросил в воздух облако вонючей сажи и притих. Андреа встал, и держа кол наперевес стал ждать неминуемого, однако давить его никто не стал. Вместо этого открылся лобовой люк и оттуда показалась курносая девичья головка в ребристом кожаном шлеме из-под которого выбивались золотистые кудри.

— Алло, парниша, у тебя хоть закурить-то есть? — спросила девушка, вылезая и садясь на край люка. Голос у нее был недовольный, но вполне дружелюбный.

— Нету. — Андреа ожидал чего угодно, только не этого.

— Ну конечно, то-то шибко бегаешь. Ану-инэн! Мало того что он прыткий такой, так у него еще и курить нет.

Из башенного люка неспешно выбралась та, к которой обратились по имени Ану-инэн. Тоже молодая девица, но поплотнее и пошире в кости, без шлема, темно-русые волосы и маленькие живые глаза. Она посмотрела на Андреа, сплюнула и ответила:

— Ладно уж, проспорила, так не злись. Я ж тебе с самого начала сказала, что первая ночь с ним моя, так и вышло.

Мало кто взялся бы передать, какие мысли и обобщения вызвал этот диалог в душе Андреа, но он немного порозовел, приосанился и бархатным голосом заметил:

— Я не знаю ваших обычаев, но думаю, что смогу подарить свою первую ночь вам обоим… — и был прерван веселым смехом девушек, который очень странно звучал на фоне продолжающегося боя в селе. Отсмеявшись, золотоволосая объяснила:

— Веселый ты парниша. Свою первую ночь ты наверное подарил горничной своей мамы лет десять назад. Такого добра у нас хватает, хотя мордашка у него симпатичная, да?

— Ага, ничего себе.

— Ну ладно парниша, бывай. Ану-инэн! Двинули-ка на базу, у меня правый усилитель подтекает, пробило наверное.

Девушки не торопясь залезли внутрь, закрыли люки. Двигатель заурчал сильнее, и медленно почти осторожно переступая траками гусениц танк начал разворачиваться. Андреа не вполне пришедший в себя после гонки по полю, минуту назад приготавливавшийся к бесславной смерти, и наконец высмеянный в лучших своих чувствах стоял как потерянный. Он даже не испугался двух гулких выстрелов, прозвучавших не в поселке, а гораздо ближе, чуть ли не над ухом. Он только заинтересовано обернулся и увидел в у кромки леса небольшой отряд молодых мужчин в пятнистой форме. Двое из них стояли широко расставив ноги и держали на плечах дымящиеся трубы гранатометов и еще один готовился к выстрелу.