Стараясь привлечь внимание клиентов, они тратили большие деньги на интерьер своих контор, выписывали дорогую мебель, роскошные занавеси, хрустальные люстры. Брали в секретарши и делопроизводители хорошеньких девушек и молодых обольстительных женщин. Много было тогда путей разбогатеть в короткий срок, нажить миллионы. Иной займется посредничеством, торговлей нефтью или играет на бирже и, глядишь, через месяц-другой заводит солидный счет в банке. Или организует товарищество пайщиков и с помощью чужих денег зарабатывает свой первый миллион. Многие пользовались при этом именами Манташева, Дадашева и других влиятельных людей города. Одной их фамилии было достаточно, чтобы дела пошли как по маслу.
      В мелких конторах зачастую вели двойную бухгалтерию. Цена некоторых участков со всеми инструментами и оборудованием на бумаге порой раздувалась в десятки раз. А делалось это ради того, чтобы получить в банке солидный кредит. После этого предприимчивые дельцы объявляли себя банкротами, прикарманивая чужие деньги. От подобных афер прежде всего страдали владельцы незначительного количества акций.
      Бакинских деловых людей можно было узнать за версту: на пальцах массивные перстни, украшенные крупными бриллиантами, рубинами, сапфирами или изумрудом, на манжетах золотые запонки, талия перетянута золотым поясом. Попробуй одеться поскромнее, сразу потеряешь доверие в финансовых и торговых кругах, а это равносильно банкротству или неуплате в срок по векселям.
      МИЛЛИОНЕРЫ. В Баку было много известных миллионеров. Некоторые прославились далеко за пределами России.
      Тех, кто нажил свое состояние на нефти, называли "нефтяными миллионерами", "нефтепромышленниками". А были еще так называемые "миллионеры сундука". Эти занимались накопительством, давали деньги в долг под проценты, осуществляли операции по купле-продаже, спекуляции и пр.
      Мы, естественно, поведем свой разговор о нефтепромышленниках. Ведь некоторые из них сыграли существенную роль в экономическом и социально-культурном развитии дореволюционного Баку.
      ГАДЖИ ЗЕИНАЛАБДИН ТАГИЕВ. Был одним из самых известных и уважаемых нефтяных магнатов России и всего мусульманского мира. Вот один довольно показательный факт: действовавшие в Баку мусульманское, русское, армянское и еврейское благотворительные общества избрали Тагиева почетным председателем.
      Судя по одним документам, Гаджи Зейналабдин родился в 1838 году, а по другим - в 1821 году. Отец его - башмачник Таги - был родом из крепостной части Баку, мать - Анаханум - уроженка апшеронского селения Бильгя.
      Анаханум скончалась, когда Зейналабдин был еще совсем ребенком. Отец женится второй раз. От второго брака на свет , появилось пятеро дочерей. Таги очень нуждался. Своим ремеслом он едва мог заработать семье на пропитание. С малолетства пытался он обучить Зейналабдина своей профессии, но сын заупрямился: буду, мол, каменщиком, строителем. Пришлось пристроить его учеником к одному из бакинских каменщиков. С того самого времени он перетаскал на своей голове бесчисленное количество кадок с раствором, получая 6 копеек поденной платы. Эти его шесть копеек не раз выручали семью в трудную минуту, ведь бывали дни, когда Таги не мог заработать ни копейки. Отец радовался, видя трудолюбие сына, и говорил, благословляя его: "Твой заработок уже кормит семью. Дай аллах, чтобы ты всегда был при деньгах и чтобы деньги пошли тебе впрок".
      Нелегко приходилось щупленькому подростку в ученье. Попробуй-ка побегай целый день с тяжелой кадкой раствора на голове! Но Зейналабдин отличался редкой трудоспособностью, учился с прилежанием и уже в пятнадцать лет стал каменотесом, в 18 - каменщиком, а вскоре строителем-подрядчиком.
      В 1873 году Зейналабдин с двумя компаньонами арендовал землю в Биби-Эйбате. Наняли чернорабочих, мастера, приобрели оборудование и, соорудив вышку, принялись бурить скважину. Расходы росли день ото дня, а нефть никак не показывалась. Компаньоны приуныли и заглядывали на буровую все реже и реже. Тем более, что зимой на участке царил адский холод, летом адская жара, а северный хазри и южный гилавар поднимали тучи пыли. В конце концов, потеряв надежду, компаньоны решили продать свой пай. Гаджи возвращает их долю и становится единоличным владельцем земли. Неудача не обескураживает его. С завидным упорством он продолжает бурить скважину, подбадривает рабочих и, терпя материальные затруднения, тем не менее аккуратно выплачивает им ежедневный заработок.
      Наконец, из скважины забил фонтан. Сын бедного башмачника Таги, палчигчи-Зейналабдин, становится миллионером Тагиевым.
      Позже рабочие и буровой мастер рассказывали, что всегда поражались терпению и трудолюбию этого человека. Казалось, он работает все 24 часа в сутки. В самые трудные минуты его не оставляло природное добродушие и мягкость. Он никогда не повышал голоса на рабочих, прощал оплошности и ошибки. И они старались не подводить своего хозяина, работали на совесть. Гаджи никогда не отказывал в безвозмездной помощи больным, калекам, сиротам и вдовам.
      Разбогатев, Тагиев первым делом прокладывает шоссейную дорогу из города до своего промысла, что находился в Биби-Эйбате, а затем удлиняет ее до Биби-Эйбатской мечети.
      Он переехал из старого отцовского дома в просторную квартиру в доме арамяна на Садовой. Этот дом в последствии купил Сеид Мирбабаев.
      А в 1895-1897 годах, за три года, Гаджи Зейналабдин выстроил в центре Баку большой дворец. Все четыре фасада этого величественного особняка и гигантские купола на крыше издалека привлекают внимание. Одна сторона здания смотрела на Барятинскую, другая - на Старую Полицейскую, третья выходила на Меркурьевскую, четвертая на Гарчаковскую улицы. Автор проекта, архитектор Гославский, использовал при строительстве дворца европейский стиль "ордер", хотя некоторые элементы композиции, интерьеры залов навеяны традициями азербайджанского зодчества. (Ныне здесь помещается музей истории Азербайджана). Эффектность и выразительность внешнего облика, изящество архитектурных деталей отличают это здание - одно из красивейших в Баку.
      На каждом из четырех углов и у главного входа горел огромный газовый фонарь, заливая весь квартал ярким светом. Тагиев, был нефтепромышленником, владельцем мельницы, фабрикантом, крупным рыбопромышленником (почти все рыбные промысла в окрестностях Куры и Каспия принадлежали ему), торговцем и хозяином грузовых судов. У него были большие леса в Кубе, Евлахе, Атлыхане. В живописных окрестностях Энзели и Решта раскинулись густые леса, также принадлежавшие Гаджи Зейналабдину, который отстроил здесь красивое имение, имел свою деловую контору. Подобные же представительства у Гаджи были во многих городах. В Иране ему принадлежало несколько каравансараев, в Москве Тагиев построил четырехэтажный дворец.
      Великий князь Михаил Александрович брат императора Николая II, который женился на полячке и отказался от престола как-то попросил Тагиева разрешить ему поохотиться в лесах близ Евлаха, а в благодарность передал бакинскому миллионеру золотую чарку, украшенную драгоценностями
      От азербайджанского берега Каспия дс берегов Дагестана, Дербента и Порт-Петровска (ныне Махачкала) на протяжении 300 километров раскинулись рыбные промысла Тагиева. Здесь, в основном, занимались ловом сельди. А на куринских рыбныа промыслах отлавливали лосося, осетра, белугу, севрюгу и пр. В Банке Тагиев содержал завод по производству икры. Вся продукция отправлялась в Россию и Европу. Рыбные промысла на берегу Куры Тагиев арендовал у государства.
      Немало средств тратил Тагиев на благотворительные дела. Он посылал талантливую молодежь на учебу в вузы Москвы, Казани, Петербурга, европейские университеты. Он строил здания для школ, оказывал материальную помощь и поддержку интеллигентам. Сын известного азербайджанского поэта-просветителя Сеида Азима Ширвани - Сеид Джафар - рассказывал, что "Гаджк Зейналабдин Тагиев хотел было выпустить в Баку на свои деньги первое собрание сочинений отца, однако цензура и духовенство воспрепятствовал" этому благородному начинанию. Тогда Тагиев отправил рукопись в Тегеран и напечатал там литографическим способом. У него была своя типография, где он печатал газеты и журналы, как на русском, так и на азербайджанском языке. Вначале он каждый месяи отсылал отцу по 10 рублей, а впоследствии стал посылать по 20 рублей ежемесячно. Ок много раз приглашал его в Баку, оказывав поэту самый горячий прием и отправлял нг родину с деньгами и богатыми подарками. И так он поступал не только в отношение отца. К примеру, первая книга выдающегос" поэта-романтика Мухаммеда Хади "Фирдовсульхамат" была отпечатана на средства Та гиева в типографии "Каспий".
      В 1883 году он строит на свои средств" здание драматического театра. Одним из первых поздравительную телеграмму Гаджи прислал известный армянский артист, который благодарил его за главную, прогрессивную инициативу, предпринятую на благо родного города и народа. В 1893 году Гаджи Зейналабдин значительно расширяет здание театра. В 1909 году реакционеры подожгли театр, но Тагиев отстроил его заново. В 1910 году праздновалось тридцатилетие первой театральной постановки в Баку. В связи с этим событием Узеир Гаджибеков сочинил даже торжественный марш. Когда Гаджи Зейналабдин появился в театре, его приветствовали весьма почтительно: оркестр заиграл марш, артисты с уважением расступились, а весь зал, стоя, аплодировал щедрому меценату.
      Кстати, произведение выдающегося азербайджанского писателя и революционера Наримана Нариманова "Надир-шах афшар" также было издано на средства миллионера Тагиева, равно как и произведения Солтана Меджида Ганизаде...
      В то время заключенных содержали на острове Наргин. Родные и близкие находящихся в заключении с большим трудом добирались туда и обратно. В конце концов народ обратился к Гаджи Зейналабдину с просьбой помочь ему в этом деле. Тагиев, недолго думая, отдал под тюрьму пятиэтажное здание мельницы, которую он выстроил между Куба-мейданы (площадь Физули) и Кёмюр-мейданы. По этому поводу существует и другая версия: будто Тагиев предоставил только что отстроенное здание мельницы в распоряжение тюремного ведомства по просьбе некоего высокопоставленного чиновника, назначенного в Баку. Тот в разговоре с Гаджи пожаловался, что содержать заключенных на Наргине довольно накладно, к тому же служащие тюрьмы испытывают трудности, вынужденные постоянно курсировать между морем и сушей. Тогда-то Тагиеву и пришла в голову идея отдать под тюрьму мельницу. Мукомольные машины и оборудование, выписанные из-за границы, разместились в новом здании. Оно было построено недалеко от текстильной фабрики. Здесь же, близ фабрики, Тагиев выстроил дом для себя и своей семьи.
      Учитель Солтан Меджид Ганизаде по делам народного просвещения и образования часто встречался с Тагиевым. Он рассказывал, что, когда выдающийся русский ученый-химик Д. И. Менделеев приезжал в Баку, Гаджи устроил в его честь торжественный обед в своем доме. В кабинете Тагиева, на столе, стояло памятное фото Менделеева с его автографом. В словаре Брокгауза и Эфрона, который считался в то время самой обстоятельной энциклопедией в Европе, Менделеев в разделе "Нефть" посвятил Гаджи Зейналабдину Тагиеву теплые строки, отметив его заслуги в деле развития бакинской нефтяной промышленности:
      "...В 1863 году В. А. Кокорев пригласил меня, тогда служившего доцентом в спб. университете, съездить в Баку...
      Первое после Кокорева здесь место занимают правительственные мероприятия и усилия шести деятелей: полковника А. Н. Новосильцева на Кубани, в Баку Бурмейстра, хаджи Тагиева, Ленца и Л. Э. Нобеля и на Волге В. Н. Рагозина.
      ...Весьма важным местным двигателем бакинского нефтяного дела должно также считать хаджи Тагиева, который с большою настойчивостью, приобретя местность Биби-Эйбат, близи моря и Баку, начал там бурение, провел много буровых скважин, которые почти все били фонтанами, устроил обширный завод прямо около добычи, завел свою русскую и заграничную торговлю и все дело все время вел с такою осторожностью, что спокойно выдерживал многие кризисы, бывшие в Баку, не переставая служить явным примером того, как при ничтожных средствах (в 1863 г. я знал г. Тагиева как мелкого подрядчика), но при разумном отношении ко всем операциям, нефтяное дело могло служить к быстрому накоплению средств"*.
      ______________
      * Энциклопедический словарь. Ф. Брокгауз (Лейпциг), И. Эфрон (Петербург), т. ХХХХ, 1897, с. 941-942.
      В связи с созданием фирмы "Мазут" - торгового предприятия ротшильдовского Каспийско-Черноморского товарищества - по совету Гаджи Зейналабдина местными капиталистами во главе с Чолаг Агабалой Гудиевым было создано акционерное общество нефтепровода "Баку-Батуми". У этого общества сразу же появилось немало явных и тайных врагов. Кто боялся конкуренции, кто просто завидовал. Нефтепровод, считавшийся в то время грандиозным сооружением, должен был протянуться от Баку на 800 километров - через Куринскую низменность, склоны Малого Кавказа, подножье Сурамской крепости и Реонскую низменность, - соединив берег Каспия с берегом Черного моря. С вводом в действие нефтепровода бакинская нефть открывала себе широкую дорогу на международные нефтяные базары.
      Строительство нефтепровода началось в 1897 году, а завершили его десять лет спустя-в 1907 году.
      Профессор Хади Алиев рассказывал, что его дядя - инженер Ибад Алиев работал управляющим на биби-эйбатских промыслах Тагиева и был с ним довольно близок. Во время прокладки Шолларского водопровода Гаджи командировал Ибада в Россию, откуда тот привез в общей сложности 120 машин, насосов и прочего оборудования. Все это дорогостоящее оборудование он закупил на деньги Тагиева, для которого бакинский водопровод был давней и желанной мечтой.
      Рассказывал он и об истории основания в Баку Александровской женской школы. Еще при жизни Александра III Тагиев обратился к императору с просьбой дать разрешение на открытие в Баку школы для девочек-мусульманок, где бы они могли учиться на своем родном языке. Александр III отверг эту просьбу. После его смерти на престол вступил Николай II. В связи с церемонией коронации Тагиев посредством некоего сенатора посылает жене Николая - Александре Федоровне - очень дорогой подарок. Гаджи просит ее посодействовать в деле открытия бакинской русско-мусульманской женской школы, а чтобы умилостивить царицу, ходатайствует о присвоении школе имени Александры Федоровны. Одновременно он переводит в банк 150.000 рублей, что должно было из расчета 5% годовых приносить 7500 рублей дохода, предназначавшихся на текущие нужды школы. Через два года, в 1896 году, было получено разрешение на строительство школы. Тагиев поручает проект школьного здания искусному архитектору Гославскому. Строительство здания началось в 1898 году. В 1900 году оно было завершено и обошлось в 184.000 рублей. Школа находилась на Николаевской улице. Сейчас здесь размещается Институт рукописей Академии наук Азербайджана .
      Здание школы занимало место в 864 квадратных сажени. Своей красотой, лаконичностью и строгим изяществом оно вписало новую блестящую страницу в архитектуру Николаевской улицы.
      Чтобы получить разрешение, а главное - благословение - на открытие школы, Гаджи Зейналабдин приглашает к себе в дом виднейших представителей бакинского духовенства. Авторитет служителей ислама был в те времена непререкаем, на любое начинание, пусть даже самое благородное, они могли наложить свое "вето".
      Духовников весьма разгневала "безрассудная" затея Гаджи Зейналабдина. И они подняли на ноги народ. На следующий день в отношении двух религиозных деятелей, одобривших идею открытия женской школы, были совершены оскорбительные акции: дом кази Мир Магомета Керима облили керосином и едва не подожгли, а ворота ахунда Мирзы Абутураба измазали нечистотами.
      После этой дикой выходки Гаджи меняет тактику: чтобы закрыть рот мусульманским реакционерам, он посылает моллу Мирза Магомед-оглы в паломничество по святым местам: в Мекку, Медину, Кербелу, Хорасан, Каир, Стамбул, Тегеран, снабдив его деньгами и богатыми подарками. Посланец Гаджи должен был встретиться с самыми уважаемыми в исламском мире религиозными деятелями, муджтахидами и получить от них официальные - с подписями и печатями - документы о том, что девушки-мусульманки, как и юноши, могут обучаться в современных школах и что ничего противного адату в этом нет.
      Тем временем весть об открытии в Баку современной "урусской" школы для мусульманских девушек со скоростью молнии разнеслась по городу: ее обсуждали на свадьбах и меджлисах, на базарах и в магазинах. Реакционно настроенные ахунды и муллы, "благочестивые" мусульмане склоняли темную, невежественную толпу против детища Тагиева.
      Молла Мирза оказался очень предприимчивым человеком и потому выполнил поручение Гаджи с блеском: привез письменные разрешения от восьми самых известных в то время муджтахидов. Тагиев вновь собирает в своем дворце духовников и спрашивает их по одному: какому муджтахиду ты веришь? (Тогда у каждого был наиболее почитаемый муджтахид, чье слово считалось непреложным законом). Те перечисляют своих кумиров, а Гаджи показывает подписанные ими бумаги, где они разрешают обучение девушек современным наукам.
      Тагиев имел немалые заслуги перед Российской империей: своими благотворительными делами он способствовал развитию просвещения и культуры, способствовал претворению в жизнь многих полезных начинаний. Поэтому по высочайшему указу ему было присвоено звание действительного статского советника. Это звание равнялось званию генерала, контр-адмирала и обер-прокурора, и имело большие полномочия. Собрав "отцов города", духовенство, влиятельных лиц в Старой Тазапирской мечети, Тагиев вновь приступает к обсуждению этого вопроса. Он вразумляет, уговаривает, угрожает...
      "Святые отцы" в черной абе, с огромными чалмами на головах, толстобрюхие гаджи и мешади с рыжими бородами, окрашенными хной, выйдя на середину, просторно разглагольствовали о целомудрии, приводили примеры и доказательства из Корана, из житий пророков, халифов, имамов, называя затею Тагиева "бесовской" и "богохульной". Гочу, увешанные саблями и револьверами, открыто угрожали Гаджи и его сторонникам.
      Тагиев потрясал документами и свидетельствами, привезенными из мест поклонения, неоднократно перечитывал их, до хрипоты убеждая соотечественников, что обучение девушек современным наукам - дело полезное и нужное.
      Два самых уважаемых религиозных деятеля, присутствовавших на меджлисе кази Бакинской губернии Мир Магомет Керим и Мирза Абу тураб Ахунд, приводили цитаты из Корана, где говорилось о том, что мусульманки, как и мужчины-мусульмане, должны овладеть знаниями. В изучении современных наук нет ничего богопротивного.
      И вновь возвышались голоса протеста.
      Наконец берет слово Гаджи Зейналабдин Тагиев:
      "О мои соплеменники, нашим дочерям необходимо учиться; у них раскроются глаза, они будут достойно вести себя в семье... А то что же это получается? Наша молодежь уезжает учиться в Англию, Германию, Францию и привозит оттуда жену, потому что наши девушки им, видите ли, не подходят; дети, рожденные в этом браке, невольно становятся вероотступниками. А ведь они - наши наследники. Если так пойдет и дальше, отцовские очаги останутся без Корана, без намаза, без шариата. В новой школе мы будем обучать наших девочек основам религиозного права, домоводству, умению вести хозяйство, готовить, шить, ткать, читать, писать и разговаривать по-русски и по-мусульмански, будем учить арифметике, географии, научим воспитывать детей, быть образцовой матерью и женой. Что в этом плохого?! Молла Али Гаджи Халил оглы! Послушай меня! Я вовсе не хочу сделать наших девушек бесстыдными, заставить их ходить с открытыми лицами и все такое прочее. Позавчера ночью твоя двадцатилетняя дочка едва не померла от жестоких колик. Ты спешно послал за усатым доктором Амбарцумом, который обследовал девушку, выписал ей лекарства и тем спас от смерти. Теперь ответь мне по совести: если бы вместо усатого Амбарцума к тебе в дом явилась женщина-мусульманка и вылечила твою дочь, разве это не более соответствовало бы шариату? У нас великая нужда в женщинах-педагогах, женщинах-врачах. А школу эту я решил открыть после того, как мой народ а присутствии государя-императора обозвали диким. Я истратил почти две сотни тысяч рублей, построив здание будущей школы. Учителями здесь будут лица женского пола. Я послал в Казань гонцов, чтобы те отыскали мусульманок-татарок, кои смогут преподавать нашим девочкам. Они нашли педагога по имени Хадиджа-ханум. Мы дали объявления во все русские газеты о том, что ищем женщин-учительниц, знающих наш язык...". Вскоре объявились еще две женщины - Марьям-ханум Суркевич из литовских татар и Ганифа-ханум из Ахалциха.
      На следующий день после этого меджлиса реакционно настроенные правоверные под предводительством гочу затеяли на улицах города переполох: насильно разувая встретившихся им на пути женщин и девушек-мусульманок, они заставляли их вместо башмачков на высоких каблуках обуться в налеин*; на головы тех, чье лицо было открыто чуть больше положенного, набрасывали большую, черную чадру; прохожих, которые пытались вступиться за женщин, обливали грязной бранью и грозились пристрелить. В те дни были совершены нападения на дома учениц мусульманской женской школы. Так, неизвестные ворвались в дом жителя крепостной части города Ахунда молла Рухуллы и убили его во время намаза за то, что он послал в тагиевскую школу сразу двух дочерей. Местные власти и полиция наблюдали за происходящим со стороны, предпочитая не вмешиваться в "национально-религиозный вопрос". В сущности, официальные круги восприняли идею Тагиева об открытии женской школы без особого восторга.
      ______________ * Налеин - старинная женская обувь без задников.
      Гаджи Зейналабдин советует девочкам послать телеграмму императрице Александре Федоровне, поблагодарить ее за живое участие в деле создания школы и за то, что согласилась дать школе свое имя. Через два дня от Александры Федоровны пришла ответная телеграмма, в которой она желала девушкам учиться на "отлично", стать полезными Родине и обществу гражданками, прожить жизнь в здравии и счастье. Эта телеграмма пресекла все споры и раз и навсегда решила судьбу женской школы.
      В школу приняли 58 девочек, 35 из них были из бедных семейств. Их освободили от платы за учение. Расходы на питание и одежду взялся возмещать Тагиев. Школа представляла собой закрытый пансион. Пансионеркам разрешалось навещать родителей один раз в неделю - по пятницам, с 10 до 17 часов дня.
      Занятия в школе начались 7 сентября 1901 года. А 9 сентября состоялась праздничная церемония открытия. По этому случаю пришло множество поздравительных телеграмм из Крыма, Узбекистана, Петербурга, Казани и других мест. Сенатор Янковский, к примеру, писал Тагиеву: "Желаю успехов Школе, для открытия которой вы приложили столько усилий...". А Тагиев, выступая перед собравшимися, сказал: "Эту женскую школу мы должны в будущем превратить в гимназию. Сие моя заветная мечта".
      На церемонии открытия выступало много интеллигентов. Среди тех, кто не мог скрыть бурной радости по поводу этого знаменательного события, был редактор первой азербайджанской газеты "Экинчи" ("Пахарь") Гасан-бек Зардаби. Свое пламенное выступление он закончил следующими словами: "Долгие тебе лета, Гаджи!".
      Прошло немного времени, и в других национальных окраинах Российской империи стали открываться мусульманские женские школы - в Тифлисе, Казани, Башкирии, Дагестане. А в самом Баку к 1915 году было уже 5 женских школ. Одна из них - в рабочем районе города - Балаханах.
      Некий француз по имени Да Бай в книге, изданной в Париже, назвал первую мусульманскую женскую школу в Баку непостижимым чудом.
      Официальной формой одежды учениц бакинской русско-мусульманской женской школы на первых порах была одежда дагестанских девушек. В 1909 году ее сменила форма, принятая в русских учебных заведениях - платье из голубой ткани, белый фартук, пелерина; помимо каждодневного платья, ученицы имели одежду, надеваемую по торжественным случаям или праздникам.
      Школа с четырехлетним сроком обучения через два года стала пятилеткой, затем шестилеткой и в конце концов семинарией. Гаджи поместил в банк сто тысяч золотых рублей из расчета 5% годовых, настояв на превращении школы в семинарию. По историческим документам, здание александровской школы обошлось ему в 183,533 рубля золотом, да на школьное оборудование было затрачено 29.000 золотых рублей. В банке хранился неприкосновенный капитал школы в сумме 125.000 рублей, проценты от которого покрывали насущные расходы. После превращения школы в семинарию капитал составил 225.000 рублей.
      Подвальное помещение здания было сдано в аренду братьям Оруджевым под типографию, выручаемая от аренды сумма также предназначалась на покрытие текущих нужд школы.
      Впоследствии при школе были открыты двухгодичные подготовительные курсы для женщин-педагогов.
      Здание александровской женской школы интересно и оригинально в архитектурном отношении. Здесь умело использованы национально-романтические традиции азербайджанского зодчества. Стена основного фасада выложена параллельным рядом белых и золотистых камней, что создавало светлое, оптимистическое ощущение.
      На торжественной церемонии первого выпуска Гаджи Зейналабдин подарил выпускницам Коран, переведенный на азербайджанский язык, "Гюлистан" Саади, произведения Льва Толстого, Пушкина, Гоголя, Лермонтова, новые платья, памятные сувениры. С той поры дарить выпускницам подарки сделалось доброй традицией.
      Интересна история перевода Корана на азербайджанский язык. Реакционное духовенство яростно сопротивлялось переводу Корана, доказывая, что изречения Корана суть божественного происхождения, а потому никто не имеет права вникать в их смысл и переиначивать по-своему. И вновь за дело берется Тагиев. Он отправляет кази Мирмагомеда Керима в Багдад, откуда тот привозит официальное разрешение на перевод Корана, а затем, ныписав из Лейпцига арабский шрифт, Гаджи отпечатал азербайджанский вариант Корана. Переводчиком был сам казн Мирмагомед Керим.
      Первой директрисой женской мусульманской школы была Ганифа-ханум Меликова (жена Гасан-бека Зардаби).
      Когда шах Ирана посетил проездом Баку, его супруга нанесла визит ученицам женской мусульманской школы имени Александры Федоровны и подарила каждой в память о встрече золотую десятку на золотой цепи. Девочки носили этот подарок как амулет.
      Своих дочерей - Сару и Лейлу - Гаджи Зейналабдин решил отправить учиться в Смольный институт. Послал соответствующие документы в Петербург и стал ждать ответа. Из Смольного пришел отказ, мол, в связи с тем, что вы не бек, не хан и вообще не принадлежите к аристократическому сословию, выполнить вашу просьбу не можем. В нашем институте обучаются лишь дети графов, князей, ханов, беков, эмиров. Тогда жена Тагиева - Сона-ханум представила официальные документы о том, что ее отец - доблестный генерал русской армии Араблинский, награжденный царем золотым оружием. Эти девочки внучки генерала, а следовательно, имеют право на привилегии. Благодаря заслугам деда, дочек Тагиева приняли в Смольный институт.
      В центре Москвы, неподалеку от Ленинской библиотеки, Тагиев выстроил четырехэтажный особняк, где останавливался, когда попадал сюда по делам.
      О Гаджи Зейналабдине рассказывают множество историй.
      Писатель Солтан Меджид Ганизаде, основатель новой учебной методики, инспектор просвещения Бакинской губернии, старейший азербайджанский педагог был другом Гаджи Зейналабдина. Он рассказывал, что на торжества по случаю восшествия на престол Александра III от мусульман Закавказья послали представителем в Петербург Тагиева. Во время церемонии председатель совета министров, стоя по правую руку императора, представлял ему подходящих с поздравлениями сановников. Когда Гаджи Зейналабдин в традиционном мусульманском одеянии - архалуке, длинной чухе, шираз-ских чарыхах - с хлебом и солью приблизился к государю, председатель совета министров пренебрежительно сказал, думая, что Тагиев не понимает по-русски: "Ваше величество, это представитель дикого народа". Тагиев с достоинством ответил: "Мы не дикие, мой народ не дикий, он имеет богатую многовековую историю".
      Ганизаде рассказывал и о другом эпизоде: "Я отправился в Гори, сопровождая юношей-мусульман в семинарию. Все они успешно сдали вступительные экзамены, но двоих мусульман дирекция зачислить отказалась, ссылаясь на отсутствие денежных средств. Я заспорил с директором и сказал ему в сердцах, что эти юноши все равно будут учиться в горийской семинарии. А потом пошел на почту и дал телеграмму Гаджи, мол, так и так - прошу вас взять на себя расходы на обучение двух юношей-мусульман. Вскоре пришел ответ, что Гаджи Зейналабдин берет на себя расходы по обучению и содержанию в семинарии четырех мусульман, двух армян и двух грузин-".
      Рассказывал он и о другом интересном случае. Знаменитый художник Бродский взялся нарисовать Гаджи Зейналабдина Тагиева во весь рост - в мундире действительного статского советника, при всех регалиях, орденах и медалях. В два сеанса он закончил свою работу. Гаджи спрашивает, сколько он должен живописцу за портрет. Бродский называет сумму в десять тысяч рублей. Гаджи не может скрыть своего изумления: "Десять тысяч за три часа?!".
      Художник отвечает: "Нет, Гаджи, не за три часа, а за двадцать пять лет, семь месяцев, двадцать один день и три часа...".
      В это время в кабинет входит высокий, среднего возраста мужчина. Одет он в короткий бешмет, поверх накинута чуха, на голове бухарская папаха, на ногах ширазские чарыхи. Редкостная по красоте борода... Поздоровавшись с Гаджи, вошедший извлек из-за кушака кисет с деньгами, протянул Тагиеву и говорит: "Гаджи, возьмите аманат*... Большое спасибо... Дай господь, чтобы ваши руки всегда были такими же щедрыми на добрые дела...".
      ______________
      * ' Аманат - вещь, данная на хранение или временное пользование.
      Гаджи кликнул казначея: "Мир Габиб-ага, возьми этот аманат!".
      Мир Габиб берет кисет с деньгами, сверяется с конторской тетрадью и, возвратившись, сообщает, что гость сполна вернул долг: 1000 рублей, сто золотых десяток...
      Вернувший долг говорит: "Гаджи, если не составит труда, отдайте аманат, что я оставлял в залог".
      Гаджи спрашивает с интересом: "А что ты оставил в залог?".
      Мужчина отвечает: "Откройте Коран, там, где начинаются суры Ясина, вы положили маленький конверт".