— Все, поехали!
      — Зачем ты Сарычева-то приплел? — угрюмо спросил Егор.
      Кирьян Курахин невесело усмехнулся:
      — А потому что жить хотелось. Ты видел, как он нас разглядывал? Не знаю, что там его насторожило, но отпускать он нас не хотел. Да и легавые нас окружили, как охотничьи псы медведя!
      — А если бы кто-нибудь из них знал Сарычева? Тогда что?
      — Видишь, нам повезло, — безмятежно улыбнулся Кирьян. — На то я и Фартовый! Давай теперь к Дарье, заждалась меня краса ненаглядная.
      Дальний свет фар высвечивал малейшие неровности на дороге, и автомобиль, мелко подпрыгивая, мчался в центральную часть города.
      — Я вот что думаю, Кирьян, — осторожно подступился с разговором Егор Копыто. — А не зря ли мы подводы с добром отпустили? Нужно было сначала разделить и сваливать, а уж только потом своими делами заниматься.
      — Вот что тебя мучает. Оставь! Куда они от Кирьяна Курахина денутся! За каждое кольцо спрошу! А потом — я так мечтал с этой сучкой рассчитаться, а ты мне говоришь про какое-то добро… Нет, не зря! — Глаза Кирьяна злобно блеснули. — Я у нее за все спрошу!
      — Ну, если так, — неопределенно качнул головой Копыто. — А то знаешь ли, как тебя взяли, так разные разговоры пошли…
      — Что за разговоры? — насторожился Курахин.
      — Не обижайся, Кирьян, говорю так, как есть… Говорили, что ты уже не тот, что был раньше.
      — И почему же?
      — А сам подумай, как же это так получилось, что баба могла окрутить такого жигана, как Кирьян!
      — Ах, вот оно что. Значит, баба такая умная.
      Колеса автомобиля дребезжали по брусчатке, выколачивая мелкую дробь. Вот и Мещанский переулок, в конце которого дом, где проживает Дарья.
      — Коля, глуши мотор!.. Побудь пока здесь, а мы с Егорушкой мою любаву навестим.
      Кирьян бодро выбрался из салона. Огляделся. Давненько здесь не бывал. Типичная московская улочка, с многочисленными проходными дворами. Внутри неприятно ворохнулось, а ведь, провожая Дарью до калитки, он любил прогуливаться именно этой стороной, наиболее тенистой. И, облюбовав закоулок потемнее, не ведая греха, мял ее сдобное и аппетитное тело.
      Подошел Егор Копыто.
      — Нахлынуло? — посочувствовал он. — Брось!
      — Пойдем, — решительно сказал Кирьян и, не оборачиваясь, зашагал к дому Дарьи.
      Где-то в конце улицы, явно спросонья, закукарекал петух, а ему лениво, в басовитой тональности, отозвался в соседнем дворе пес — тявкнул два раза и, громыхая тяжелой цепью, скрылся в будке.
      Вот и привычная калитка. Невысокий забор. Взгляд натолкнулся на треснувшую дощечку, которую он как-то случайно сломал. Внутри щемануло — на какие только глупости он не шел ради Дарьи! Взявшись за ручку, Кирьян не сразу открыл калитку.
      — Постой, давай через забор, там нас никто не увидит, — вдруг сказал Кирьян. — А оттуда к двери.
      В окне горел свет. В какой-то момент Курахина разобрала ревность. Значит, не забылось. Кирьяну некстати вспомнилось, с какой страстью Дарья билась под ним в любовной схватке, — пальцы до сих пор продолжали хранить тепло ее кожи, он помнил запах ее волос.
      Пошло оно все к черту! Если не сопротивляться нахлынувшему чувству, то оно просто раздерет на части.
      — Кирьян, что с тобой? — обеспокоенно спросил Егор Копыто.
      — Ничего, — пожал Фартовый плечами.
      — Мне показалось, что ты застонал.
      — Накатило… Забудь!
      — В окно посмотри, — показал Егор. — Не одна твоя барышня.
      В ответ Фартовый лишь невесело хмыкнул:
      — Не скучает… А ты чего думал? Такие бабы, как она, одинокими не бывают. Кирьяна под боком нет, так она тотчас себе хахаля завела.
      — А может, там Сарычев? — с затаенной надеждой предположил Копыто.
      Курахин внимательно посмотрел на подельника: вот что значит родственная душа — об одном думалось!
      — Хотелось бы.
      Поднялись на крыльцо. Огляделись. На улице стоял их автомобиль, — Колька явно скучал, откинувшись на спинку, он глядел в молчаливую темноту.
      — Мыслитель, мать его!
      За дверью глухо раздавались голоса. Кирьян осторожно потянул за ручку. Дверь не поддавалась.
      — Может, плечиком надавить? — предложил Егор.
      — Обожди. Без шума нужно. Хочу сюрприз девоньке устроить. Где-то тут я прутик видел подходящий, — посмотрел Кирьян по сторонам. — Ага, нашел!
      Подняв с земли тонкую ветку, Кирьян просунул ее в щель между косяком и дверью и осторожно приподнял крючок. Откинувшись, он негромко стукнулся о косяк.
      Фартовый приоткрыл дверь. Из горницы доносились приглушенные голоса. Раздался женский смех — беззаботный, задорный, разодрав нутро Кирьяну, будто заточенным железом. Ему пришлось совершить над собой немалое насилие, чтобы не поддаться нахлынувшей ярости. В кулаке хрустнул раздавленный коробок спичек, причинив боль. Вытащив из кармана руку, Кирьян осмотрел ладонь.
      — У тебя кровь, — кивнул на пальцы Егор.
      Кирьян только отмахнулся. Его внимание привлекла кожаная куртка, висевшая в коридоре. Он тихо подошел к ней и быстро обшарил. Так… револьвер… хорошо, пригодится. А это что — удостоверение. Куракин развернул его. С фотографии на него глянуло знакомое лицо. Да это же Назар — бывший подельник, отчаянный жиган. В удостоверении же значилось, что это Никифор Васильевич Спирин — сотрудник уголовного розыска. Дела…
      Сунув удостоверение в карман, Кирьян решительно шагнул к двери. Копыто, как тень, последовал за ним…
      Услышав скрип отворяемой двери, Дарья испуганно обернулась. Курахин увидел, как у девушки от ужаса широко распахнулись глаза, а крик, уже готовый было сорваться с хорошеньких губ, тотчас был прикрыт узкой ладошкой. Мужчина, сидевший рядом с Дарьей, выглядел совершенно невозмутимым. Впрочем, люди с такой могучей комплекцией редко нервничают.
      По уверенности, с какой он держался, чувствовалось, что в этом доме он частый гость.
      — Здравствуй, Кирьян, — спокойно сказал мужчина.
      — Здравствуй, Назар.
      Дарья удивленно взглянула на своего гостя.
      — Ты его знаешь?
      Кирьян усмехнулся:
      — Как же ему не знать меня, если мы с твоим хахалем когда-то вместе нэпманов щипали, как курочек! Слыхал я, что ты, Назар, теперь Никифор Спирин?
      — Выходит, что так.
      — Слыхал я о… подвигах Спирина Никифора, только вот никак не думал, что это тот самый Назар, с которым мы на каторге баланду хлебали. Пристроиться решил… Спецпаек, значит, для тебя будет получше, чем жиганская хавка.
      Лицо Назара побледнело. Рот перекосило. Равнодушие давалось ему с трудом. Глаза, вопреки его воле, невольно косили в сторону револьвера, направленного точно ему в грудь.
      — Ты не так понял, Кирьян, тут совсем другое.
      Жиган отрицательно покачал головой:
      — Бороду клеишь, Назар. Засухариться решил. Думаешь с большевиками фарт поймать. А только от нас ведь никуда не денешься. Или не знал?
      — Кирьян, не делай глупостей. Я тебе буду полезен.
      — Вот как. Что же ты большевикам про себя наплел?
      — Наплел с три короба, поверили! — ободрившись, сказал Назар. — Сейчас в уголовке какого только элемента нет! И эсеры, и меньшевики, и анархисты… а чем мы хуже остальных? Я там на хорошем счету. Если каждый из нас будет на своем месте, так мы с тобой такие дела замутим! — с воодушевлением стиснул кулаки Назар.
      В какой-то момент Кирьян размяк, даже морщины на лбу разгладились. Еще секунда — широко распахнет руки и примет в объятия бывшего подельника.
      — Ты клятву жиганскую давал?
      Бывший жиган нервно сглотнул:
      — Чудак-человек, как ты не можешь понять…
      — Ты не ответил.
      — При чем тут клятва? — в отчаянии воскликнул Назар, взмахнув тяжелыми руками. — Я тебе о настоящем деле говорю!
      — А вот теперь ты меня послушай… В жиганской клятве говорилось, что если ты отступишь от жиганского пути, то пускай тебя покарает рука твоего собрата. Признаешь?!
      Назар сглотнул слюну и негромко сказал:
      — Было дело, но тут ведь другое…
      — Значит, и отвечать за свои дела надо.
      — А только ты мне за бабу мстишь. Сначала ты ее того… А потом я ее употребил. Знаешь, а она хороша… уж больно мне хотелось посмотреть на ту бабу, из-за которой потерял голову сам Кирьян. А как потер ее, так понял, что ничего в ней особенного нет. Такая же, как все, вот только рожей посмазливее будет…
      — Прекрати! — выкрикнула в отчаянии Дарья. — Какие же вы все сволочи!
      — …А когда я ее раскладывал, — яростно сверкнули глаза Назара, — она такая миленькая, такая беленькая, что…
      Раздался выстрел, наполнив помещение запахом пороха, прервав откровения Назара на полуслове. Безвольное тело завалилось на бок, опрокинув стул.
      Девушка, вжавшись в угол, боялась пошевелиться, со страхом наблюдая за Кирьяном.
      Улыбнувшись, Курахин устроился рядом.
      — Да ты вся дрожишь! — расчувствовался жиган. Голос у него был проникновенный, сочувствующий — ничего не осталось от того человека, каким он был всего лишь минуту назад. — Что это на тебя нашло? А может быть, это я тебя напугал? Пустое! Это же я, твой Кирьян!
      — Да-да, я вижу, — кивала Дарья, сглатывая слезы.
      — Даже прическа у тебя растрепалась, — продолжал сочувствовать жиган. — Давай я тебе ее поправлю. — Стволом револьвера он бережно убрал с ее лба прядь. — Вот так… Теперь ты у меня настоящая красавица!
      — Спасибо.
      — Пустяки… Если бы ты знала, девонька, как я по тебе скучал. Бывало, такая тоска накатит, что белый свет возненавидишь. Ты меня слышишь?
      — Да, Кирьян, я тебя слышу, — торопливо закивала девушка.
      — Я вот что думаю, Дашенька, как бы мы с тобой хорошо жили, повернись оно все по-другому. — Кирьян притянул к себе девушку. — Ну чего ты все ухмыляешься? — укорил он Егора. — Неужели в нашу любовь не веришь?
      — Отчего же не верить-то?
      — Тогда скажи, Егор, мы правда хорошая пара?
      — Лучшей я не знаю.
      Вдруг Кирьян отстранился от Дарьи. Некоторое время он разглядывал ее в упор, с заметным интересом, словно бы видел впервые.
      После чего спросил:
      — А ты ведь тоже меня любила, Дарья. Признайся, ведь любила?
      Разговор затягивался. Отвернувшись, Егор спрятал ухмылку — одичал Кирьян в одиночестве, пусть душу отведет.
      Егор Копыто подошел к окну и, раздвинув чуток занавески, посмотрел во двор. Его встретила ночь. Тихая, прохладная, равнодушная. Где-то у забора должен стоять автомобиль, отсюда не рассмотреть.
      Брезгливо отпихнув ногой руку убитого, он вернулся к столу и устроился на освободившийся табурет.
      Торопить Кирьяна не полагалось — пахан знает, что делает. А потом, Фартовый не лишен был чудачеств, не театр, конечно, но слушать занятно.
      Неожиданно Кирьян нахмурился:
      — Вот ответь мне, барышня, что же у тебя за натура такая — любить порочных? Сначала в одного жигана втюрилась, потом в другого! — брезгливо кивнул он на распластанный труп. — А может, тебе и третьего захочется?
      Девушка отвернулась, закусив губу.
      — Ты как, Егор, не хочешь побаловаться? Для друга мне ничего не жалко.
      — А что, я готов, бабенка она справная, — мелко хихикнул Копыто.
      — Кирьян, — взмолилась Дарья, — оставь меня!
      — Знаешь, какая у меня мечта была, пока я у чекистов гостил? — Голос Фартового неожиданно посуровел.
      — Какая?
      — Вытягивать из тебя клещами жилочку за жилочкой, чтобы видеть, как ты от боли на стенку лезешь.
      — Не делай этого, прошу тебя! — взмолилась Дарья.
      Кирьян поднялся.
      — Думал сам ее, собственными руками… А как увидел эти глазища, понял, что не смогу, — честно признался жиган. — Будто бы переворачивается во мне что-то. Никто так мне в душу не заглянул, как эта баба! Знаешь что, Егор, сделай это сам. Я тебя во дворе подожду.
      — Как скажешь, Кирьян, — с видимым равнодушием согласился Егор. — Мне-то не впервой. — Сорвав со стены бельевую веревку, Копыто подступил к девушке. — Иди сюда, моя красотуля, я тебя сейчас приголублю!
      Дарья отшатнулась.
      — Не делайте этого, умоляю вас!
      Кирьян вышел, громко хлопнув дверью. Спустившись с крыльца, Кирьян поймал себя на том, что он уже вычеркнул Дарью из списка живых. Из-за двери раздавался ее голос, очевидно, она умоляла пощадить ее, но в действительности от нее осталась всего лишь тень, так сказать, оболочка, не вызывавшая в его груди ни малейшего душевного отклика. Это как пожелтевшая от времени фотография, стоящая на чужом комоде и в чужой комнате. Держишь ее в руках, всматриваешься в лица, и ничего в душе не шевелится. Потому что снимок давний, а люди, запечатленные на фотографии, уже давно ушли.
      Ожидание было недолгим. Громко стукнув дверью, вышел Копыто. В руках сумка.
      — Как ты ее?
      — Узел на шее затянул, — буркнул Копыто, — она как-то хрюкнула и голову набок закинула.
      Кирьян нахмурился:
      — Без подробностей. Что в сумке?
      — Барахлишко собрал. Кое-какие шмотки были, не пропадать же добру. Ей-то уже без надобности, а вот нашим марухам в самый раз будет.
      — Оставь! — сказал Кирьян.
      Егор удивленно захлопал глазами:
      — Шутишь, Кирьян? Чего это легавым-то оставлять?!
      — Мне от этой сучки ничего не надо.
      Сказано было тихим усталым голосом, но Егор понял, что сейчас не самый подходящий момент для возражений.
      Зашвырнув сумку в глубину двора, буркнул:
      — Пускай тогда поищут.
      Егора Кирьян знал давно и доверял ему. Жиган он верный и рисковый. Умеет подчиняться, но и сам не промах. Фартовый знал, что у Егора есть сестра, которую тот очень любит и держит подальше от своей воровской жизни. Бережет, значит. Не любит, когда другие жиганы расспрашивают его о ней. Небось и барахлишко тоже ей подсобрал. Ничего, обойдется…
      Уже не таясь, жиганы вышли на пустынную улицу и спешным шагом направились к машине. К их удивлению, на улице ее не оказалось…
      — Что за хренотень? — невольно выругался Кирьян. — Где машина? Да я твоему шутнику ноги на шее завяжу!
      — Не горячись, Кирьян, — увещевал его Копыто, — что-то здесь не так. Прежде за ним таких шуток не наблюдалось… Глянь туда! — кивнул он в сторону кустов.
      Под кустом боярышника, скрючившись, лежало безжизненное тело.
      — Никак Колька?
      — Он самый. Кто же это его так крепко приголубил? Эх, машину жаль!
      Взяв водителя за плечи, Кирьян перевернул его на спину. Негромко простонав, Колька открыл глаза.
      — Где машина? — тряхнул Кирьян его за плечи.
      — У-у, — ухватился он ладонью за голову. — Не знаю.
      — Ты хоть помнишь, что произошло? — подошел Егор.
      — Не помню… Голова гудит… я ведь из машины даже не вылезал. Услышал, что кто-то идет, думал, что вы. Повернулся, а меня хрясь по кумполу… И я отключился.
      Кирьян нахмурился:
      — Ты хоть рассмотрел, кто тебя по макушке звезданул?
      — Где тут, — только простонал Колька. — Хотя постой… Помню, что кожанка на нем была… Такая, какую чекисты носят. Я только головой успел слегка дернуть, ладно хоть живой.
      — Машина — вещь приметная, просто так ее не спрячешь. Узнаю, что кто-то из своих, — убью!
      — Да где их теперь разыщешь, — безнадежно махнул рукой Егор. — Заприметили нас, когда мы сюда подъезжали, вот и увязались.
      — Ладно, чего лежишь? Простудишься! Нас на блатхате девоньки ждут.

Глава 7 ЖИГАНСКАЯ МАЛИНА