Глава 6

– Замечала ли ты, – сказала однажды Алиса, которой минуло уже одиннадцать зим и которая была настолько хороша собой, насколько вправе быть девочка ее лет – уже не милое дитя, но еще и не юная дева, – что мой отец всегда заговаривает о душе, когда северный ветер наполняет замок сквозняками?

Она обращалась к своей служанке Мариамне, которая только усмехнулась в ответ.

– Что тут скажешь, хуже были бы суровые мысли, когда дует ветер с юга. А так путь нас ждет быстрый и легкий, и к концу апреля мы, благодарение Господу, будем греться на солнышке! Хорошо будет вновь оказаться дома.

Мариамна была родом из селения в каких-то двух милях от Иерусалима. В услужение в дом герцога она попала в прошлое паломничество Ансеруса с дочерью в Святую Землю.

– Это было чудесно, правда? – Алиса коротко вздохнула. – Путь в Иерусалим был лучше всего – тебя, правда, с нами тогда не было, – и погода стояла прекрасная, и столько мест мы повидали – и Рим, и Тарентум, а потом мы еще задержались у родни моей матери в Афинах. Ты ведь видела Афины на обратном пути. И само паломничество… Разумеется, в Иерусалиме чудесно, хотя там и нечего делать, кроме… Я хочу сказать, я знаю, что в паломничество отправляются ради спасения души, вот только… – Незаконченная фраза угасла с чем-то, очень похожим на вздох.

Рука Мариамны на мгновение застыла над работой – служанка вышивала своей госпоже новую сорочку. Игла сверкнула в луче солнца, на удивление яркого для марта, выходивший на южную сторону покой Алисы согрелся. Впрочем, Мариамну, хоть она и провела три года в северных странах, холодок британской зимы все еще пробирал до костей.

– Только? – подстегнула она.

– Ох, дело в том, что мне не хочется уезжать из дому перед самым приходом весны. Погляди, что мы теряем: уже показались первоцветы и примулы, а моя лошадка должна в июне ожеребиться. Но, думаю, мы успеем вернуться к этому времени.

– Вернуться домой к, июню? Как можно? Ты успела забыть, госпожа? Только путешествие по морю заняло Господь знает сколько недель, а я помню их все до единой, так мне было дурно. Нам ни за что не быть дома к июню.

Встав с кресла, Алиса подошла к окну. Косые солнечные лучи падали на широкий каменный подоконник, и запахи ранней весны – земли, и сосновой смолы, и набухающих почек, и нарождающейся зелени – с легким ветерком влетали в окно.

Алисе подумалось, что она различает даже запах талого снега: небольшие талые сугробы еще упорно цеплялись за жизнь в тени деревьев. Она с улыбкой повернулась к девушке. Несмотря на разницу в возрасте, а Мариамна была на четыре-пять весен старше Алисы, именно Алиса, с самого рождения хозяйка Замка Розы и всех прилегающих к нему земель, зачастую казалась старшей из них.

– Прости, Мариамна. – Голос Алисы звучал мягко, будто это взрослый утешал расстроенное дитя. – Я все думала, как лучше тебе это рассказать. Мой отец не собирается в этом году в Иерусалим. Он говорил об этом со мной вчера. Все сходится на том, что даже морем, путь туда будет слишком опасен. В Риме нельзя будет остановиться, поскольку их император стал на сторону бургундцев, и из Афин не приходило вестей со смерти моей бабки. Мне очень жаль. Мне самой бы хотелось снова побывать в Иерусалиме, и я знаю, как ты ждала того часа, когда увидишь свой дом.

Девушка была передана в услужение за должное вознаграждение и потому – неофициально, но на деле – оказалась на Севере на положении почти что рабыни. И потому Мариамна как никто понимала, что ее ожидания никто не станет брать здесь в расчет и что, сочувствуя ей, Алиса выказывала доброту, какую редко встретишь в других домах. С терпением, каковое было одной из сильных черт ее народа, она не проронила ни слова, но в молчании вновь склонилась над работой.

– Если все переменится, – продолжала Алиса, – я уверена, мы вновь поедем в Святую Землю. И обещаю тебе, что позабочусь о том, чтобы и ты поехала со мной.

– Невелика важность, моя госпожа. Ты и так слишком добра ко мне. Правду сказать, я вполне здесь счастлива. – Игла снова помедлила. – Но ты говорила… Мне показалось, ты сказала, что господин мой герцог задумал отправиться в дальний путь? Ради спасения души, ты сказала? И что вы можете вернуться домой к июню? Но куда можно поехать на такое столь малое расстояние? Да, конечно, на Столовой горе живет святой отшельник и есть еще Гиблая часовня, где хранился поднятый из камня меч Верховного короля, но это место, хотя и зовется часовней, совсем не христианский храм и твой отец туда не поедет. И едва ли речь идет о поездке в монастырь, где похоронена твоя госпожа мать, – какое же это паломничество, правда? Сколько до тех мест? Девять миль?

Десять? Так куда же ехать, кроме Иерусалима?

Алиса рассмеялась.

– Вот то же самое говорила и я. Лишь одно место – центр Вселенной: для тебя – Иерусалим, а мне – Замок Розы! Но обе мы отправляемся в Тур.

– В Тур? Где это?

– В Галлии. В землях короля Хлодомера, у самых южных их пределов. Столица короля – Орлеан, но отец говорит, что и Тур – хороший город. Стоит он на широкой реке, которая зовется Луарой и течет по прекрасной долине, притом очень богатой. Правда, чудесно? А еще отец сказал, что старая королева – мать нынешнего короля – проводит там много времени, она очень набожна, так что стол и кров для пилигримов там почти роскошные. Хотя, разумеется, такое не принято брать в расчет.

– Разумеется, – степенно согласилась Мариамна. – И если это так далеко к югу, там, может статься, даже тепло.

Так что же влечет добрых христиан в город Тур?

– Рака святого Мартина. Он, по-моему, был епископ, – неопределенно сказала Алиса. – Во всяком случае, после смерти он сотворил множество чудес. Отец мне мало что рассказал, но он говорил, что там был окрещен старый король, Хлодвиг, отец Хлодомера. Он дал обет, что окрестится, если одержит победу в какой-то там битве. Королева Клотильда сама была христианкой, и это она его уговорила. Не знаю, с кем он сражался, отец говорит, в тех землях вечно воюют.

На самом же деле герцог рассказал дочери немало.

Опасения, что смерть короля Хлодвига вызовет смуту на континенте, оправдались сполна. Как то было в обычае салических франков («неразумном обычае, на наш взгляд», не преминул заметить Ансерус), земли, завоеванные Хлодвигом за жизнь, полную сражений, и объединенные под единым правлением, после смерти его были разделены меж четырьмя сыновьями. Старший Теодерик, сын одной из королевских наложниц, унаследовал обширную территорию на севере; Хлодомер, законный наследник, получил плодородные земли в долине Луары; Хильдеберт, третий сын, взял себе широкую полосу побережья от Луары до Шельды, в то время как четвертый сын, Лотарь, был пожалован землями к северу от реки Соммы, а также частью Аквитании. Раздел был далеко не равным, и последовавшие за ним ссоры братьев сделали путешествия по франкским землям опасными даже для паломников.

– Если не считать Орлеанского королевства Хлодомера, там вполне безопасно, – продолжал Ансерус. – Он христианин, во всяком случае, на словах, и дороги паломникам открыты. На деле, им даже оказывают радушный прием. Королева Клотильда, вдова Хлодвига, подолгу живет в Type. Если будет она там одновременно с нами, я, надеюсь, смогу представить тебя ей. – Он улыбнулся. – Нет, не смотри так взволнованно, дитя, радости в том мало. Помни, эти франки – суровый и буйный народ, что живет войной. Христиане или нет, они не остановятся и перед убийством, будь оно им на руку. Благодари Господа, что наше звание послужит нам защитой, но не ожидай увидеть там Камелот.

«Хотелось бы мне, – мечтательно подумала Алиса, – чтобы какой-нибудь епископ или другой достойный человек умер и творил после смерти чудеса в Камелоте, тогда мы смогли бы туда отправиться».

Но вслух она этого не произнесла.

Глава 7

Город Тур открылся им на закате сырого и ветреного апрельского дня.

Франкскому городу далеко было до Камелота. Мрачная королевская крепость была возведена из серого камня. Жавшиеся к ее подножию дома, которые, казалось, будто съежились в страхе, в лучшем случае были наполовину каменными, наполовину деревянными, а в худшем – были сложены из торфяных кирпичей и покрыты подтекающими соломенными крышами. Огибавшая город величественная широкая река была тоже серой, и под низким сводом безрадостного неба по ней перекатывались белые буруны. Трудно было даже представить себе что-то более непохожее на розово-красное очарование замка Ансеруса или опаленное солнцем и осыпающееся от времени великолепие Иерусалима. Но странноприимный дом на противоположном от города берегу реки построен был ладно и крепко, и внутри было сухо. Усталых путников встретили огнем в каминах, мясом и красным вином, лучшим, чем все то, что они до сих пор пробовали в пути. Герцог, испытавший лишь благодарность, что его не ожидает гонец с повелением явиться ко двору, удалился в свою комнату сразу после ужина, а с ним отправились ко сну и его истомленные дорогой спутники.

На следующее утро дождя как не бывало, солнце стояло высоко в небе, и через покрытую рябью голубую реку городок казался если не великолепным, то, во всяком случае, привлекательным – с расцветающими плодовыми деревьями меж Домов и людьми, спешившими через мост над рекой на утренний рынок. Был тут даже позолоченный шпиль, поблескивавший в лучах весеннего солнца, и на стене цитадели развевался штандарт – верный знак того, что город посетили своим присутствием или сам король, или старая королева, его мать.

И в самом деле, приглашение на аудиенцию прибыло в тот самый момент, когда Ансерус с дочерью сидели за завтраком. Королева Клотильда держит двор в Type и примет герцога и госпожу Алису, его дочь, как они вознесут первые свои молитвы у раки святого, после чего она будет счастлива видеть их гостями под своим кровом во все время их пребывания в городе. По словам гонца, королева решила поселиться не в самой крепости, а в своем дворце неподалеку от города.

Эскорт сопроводит туда приглашенных.

На первый взгляд путников, «дворец» разочаровал их так же, как разочаровали их вчера едва различимые за пеленой дождя серые силуэты Тура.

– Дворец? Да это всего лишь ферма! – сказала Алиса Мариамне, чей мул неторопливо трусил подле пони хозяйки.

Говорила Алиса тихо, чтобы ее слова случайно не расслышали воины посланного им эскорта, и все же это не помешало ей с сомнением поглядеть на бледно-желтый вышитый подол ее лучшего платья. – И почему я только не взяла крепкие толстые башмаки вместо этих туфелек! Думаю, сюда мы и едем, но ты уверена, что гонец сегодня утром произнес слово «дворец»?

– Да, – так же вполголоса отозвалась Мариамна, которая до того, как впервые увидела Замок Розы, конечно, сочла постройки перед ними если не дворцом, то уж жильем весьма богатым. – Но смотрится приятно, будто мы за городом. Чего не скажешь о городе! Кругом полно нищих, несчастные создания! Я и носа на улицу не показала бы без эскорта, который бы их отгонял. И какая вонь на улицах!

Поскольку в этот момент они подъезжали к узкой мощеной дороге, похожей на деревенский проселок у них дома, движение их было остановлено стадом свиней, которых гнали из леса. Алиса рассмеялась.

– Думаю, где живет королева, там и дворец. В конце концов, королевское присутствие делает хижину дворцом. Но как хочется надеяться, что полы там будут чистые!

Королева Клотильда, вдова великого короля Меровингов Хлодвига, придала бы королевское достоинство и свинарнику. Вполне возможно, это и произошло, поскольку коровники и хлева, принадлежащие усадьбе, каковой и оказался «дворец», располагались не так уж далеко от залы, где принимали герцога и его свиту. Это было большое вытянутое помещение, в котором еще сохранилась следы его римского происхождения: пол был мозаики хорошей работы, настенные занавеси – в ярких, приятно поблекших тонах, а четвертая стена зала была открытой – и череда арок уводила во внутренний двор с вазонами с цветами и апельсиновыми деревьями, расцвеченными плодами, соцветьями и чудесным булькающим фонтаном. Спальные покои и комнаты для гостей обрамляли двор по бокам, четвертой же стороной он открывался на широкий пологий склон, спускавшийся к реке. Позади комнат для гостей располагались кухни и помещения для слуг, и лишь узкая полоска цветника и сада отделяла королевские покои от конюшен, амбаров и складов этой обширной и процветающей усадьбы.

«Дворец» действительно был усадьбой. Но был он и чем-то большим: как и большинство домов франкской знати, это было целое поселение в миниатюре, самодостаточное как во времена мира, так и во времена сражений. Апрельский ветерок, доносивший запах конюшен и хлевов, блеяние скота и несмолкаемое кудахтанье птицы, нес и иные звуки: стук кузнечного молота и отличный от него лязг оружия, перестук ставней и смех и перекличку женских голосов на речном берегу.

Но в самой зале царил если не чинный этикет, то почтительная тишина. Ступени в дальнем конце залы поднимались к невысокому возвышению, в центре которого помещался трон. У ступеней толпились несколько десятков мужчин и пара женщин, обе в унылых монашеских рясах.

Большинство мужчин, судя по их облачению – кожаным с железом доспехам, усыпанным драгоценными каменьями поясам и наручьям, – были воинами. Все до единого они были высоки и голубоглазы, со светлыми волосами по плечи и длинными висячими усами. Позади в тени воинов застыли в ожидании еще двое: один – в рясе священника – прятал лицо под клобуком, другой – молодой человек, высокий и темноволосый, был облачен в длинное мирское одеяние, а висевшая у него на груди серебряная цепь означала, вероятно, какой-то придворный чин.

Сама королева стояла у одной из арок, держа в руке меч, который она поворачивала из стороны в сторону в солнечном луче, придирчиво изучая клинок. Голова ее склонилась, чтобы лучше видеть режущую кромку, по которой она как раз проводила подушечкой большого пальца. Подле нее застыл мужчина, раб по одежде, в кожаном переднике и нарукавниках кузнеца, очевидно, ожидая приговора своему труду. Когда домоправитель объявил о приходе гостей, королева подняла глаза и повернулась, одновременно бросив меч кузнецу.

Клинок ударил ему в грудь, звякнув о клепки на дубленой коже передника, потом соскользнул вниз. Раб, подвинувшись, подхватил меч, когда тот упал острием вниз всего в пяди от его ноги. Поудобнее перехватив клинок, кузнец усмехнулся пораженному взгляду Алисы и направился через двор в сторону ворот, ведших, должно быть, к мастерским.

– Господин мой герцог. – Королева даже не обернулась поглядеть, куда упал меч. – И твоя дочь, госпожа Алиса? Добро пожаловать в наши владения.

Под одной из арок, там, где весеннее солнце согревало плиты внутреннего двора, слуги поставили кресла. Королева первой направилась к ним. Слуга принес блюдо пряных пирожков и кувшин бледно-золотистого и восхитительно пахнущего цветами вина. Сидя на табурете возле кресла герцога, Алиса осторожными глотками прихлебывала вино, прислушиваясь к обмену любезностями, наблюдала за белыми голубями, расхаживавшими и гулькавшими на крыше, и спрашивала себя: это паломничество, так же как и паломничество в Иерусалим, пойдет на благо ее душе (предположительно), но не скажет ничего ни уму, ни телу? Ах, если бы только друзья отца не были все столь стары!

«Старой» – хотя таковой она, разумеется, казалась лишь ребенку – королеве было чуть меньше пятидесяти лет. Девушкой она, без сомнения, была прекрасна, как можно было догадаться по гордой и полной жизни внешности, открытому взгляду голубых глаз и прямой осанке. Теперь она была худа, и заботы складками залегли на бледной коже, а глаза затенила усталость. Волосы королевы были забраны под вуаль, а ее простое платье-блио было мрачного – не то коричнево-бурого, не то зеленоватого – цвета. Такое простое одеяние казалось на королеве почти монашеским, но спускавшийся до колен пояс скрепляла искусной работы золотая пряжка, и массивный золотой крест у нее на груди был украшен драгоценными каменьями. Башмачки, выглядывавшие из-под тусклого платья, были из мягкой кожи ягненка, крашенной под бронзу. Быть может, королевское платье и походило на рясу, но оно производило впечатление сдержанной элегантности, и гордость и жизненные силы тоже никуда не пропали, не поблекли от возраста и времени.

Но Алиса ничего этого не видела. Если бы, думала она, ах если бы их хозяйка была молода! Если бы это была молодая королева с детьми Алисиного возраста…

И в это мгновение, как будто ее мысль воплотилась словно по волшебству, на луг с берега реки вбежал мальчик и одним духом проскочил через внутренний двор. А следом, окликая его по имени, поспешала краснолицая встревоженная женщина.

– Теодо! Принц Теодо! Теодовальд! Вернись! Твоя госпожа бабушка принимает гостей, и ты знаешь, что должен оставаться со мной!

Тут она увидела королеву, и голос ее затих. Остановившись, она присела в поклоне, а мальчик, не обращая на нее ни малейшего внимания, со смехом побежал к королеве. Завидев Алису и герцога, он помедлил и, собравшись с духом, но все же слегка задыхаясь, отвесил им общий поклон.

Женщина, предположительно кормилица, выпрямилась и, что-то пробормотав, засеменила прочь. Ни королева, ни мальчик не удостоили ее даже взглядом. Похоже, подумала Алиса, Меровинги не привыкли обращать внимания на людей ниже себя происхождением.

– Мой внук.

В голосе королевы звучали гордость и еще совсем новая нотка: королева, похоже, действительно была привязана к мальчику, он был младше Алисы, шести-семи весен, но высокий для своих лет. Волосы у него были светлыми, как и у всех остальных мужчин в зале, но он их не стриг, и светлая грива спускалась у него почти до талии. В сочетании с гладкой кожей, синими глазами и полным ртом это вполне могло бы сделать его похожим на девчонку, но в повороте головы читалась надменность, а в стиснутых челюстях – намек на Упрямство. К креслу бабушки он подошел уверенно. Рука королевы поднялась, чтобы легко тронуть его за плечо, потом королева пропустила сквозь пальцы прядь длинных светлых волос.

– Сын твоего сына? Наследник короля Хлодомера? – улыбнувшись мальчику, спросил герцог Ансерус. – Великолепный сын, почти взрослый мужчина. Ты, должно быть, гордишься им. И есть еще, если я не ошибаюсь, второй сын парой годов моложе. Они оба здесь с тобой?

– Да. Когда я бываю в Type, ко мне приезжают и мальчики. Их отец в чужих землях проводит не меньше времени, чем в своих владениях, и королева Гунтеик следует за ним повсюду. Сейчас у меня трое внуков; еще один сын родился прошлой весной. Второй сын Гунтар и младенец Хлодовальд остались с няньками, но Теодовальд уже в тех годах, когда предпочел бы проводить свои дни с мужчинами… – ее губы растянулись в том, что можно было счесть улыбкой, – ..или со мной. Он знает, что я считаю его уже взрослым.

Герцог Ансерус сказал что-то в ответ, и вскоре они с королевой погрузились в беседу о недавнем переделе франкских королевств и о том, что предвещает такой передел.

Все те же старые разговоры, думала Алиса, сидя на своем табурете, сложив руки на коленях и мечтательно устремив взгляд на залитые солнцем зеленевшие кроны за крышами.

Хотя здесь отец едва ли вслух скажет, что он думает о разделе земель, который неизбежно влечет за собой ссоры и войну, обо всех ужасающих последствиях войны, не говоря уже о временном опустошении той самой земли, из-за которой воюют… Ага, вот они благополучно миновали эту тему и заговорили о святом храме и планах королевы по его украшению. И так их разговор может тянуться еще очень долгое время…

Внимание ее привлекло то, что кто-то дернул ее за подол.

Теодовальд с вопросительным взглядом дернул головой, явно, хоть и беззвучно, приглашая отправиться с ним и предоставить взрослых их беседам. Алиса с готовностью кивнула и прочистила горло, чтобы с любезностью, приличествующей месту, обратиться к собеседникам.

– Ваше величество, господин герцог.., отец. С твоего милостивого позволения…

– Я покажу Алисе лошадей, бабушка, – вмешался Теодовальд и, очевидно, не нуждаясь в позволении, милостивом или нет, потянул Алису за руку, заставив встать с табурета.

Они оказались почти одного роста. Алиса бросила на отца взгляд, полный в равной мере смеха и извинений, и, получив в ответ улыбку и кивок, последовала за мальчиком на залитый солнцем двор. Королева глянула в ее сторону, но ни на минуту не прервала своей речи о том, что ее сын, король Хлодомер унаследовал священный долг хранить церковь Святого Мартина с ее постоянным потоком паломников к этому самому святому месту Европы и величественной базиликой, построенной на месте раннего храма несколько столетий назад.

Присев в поклоне, Алиса повернулась и побежала через двор вслед за юным принцем.

Глава 8

Дворец – дворец или обширная усадьба – оказался даже больше, чем думала Алиса. Она поняла свою ошибку, когда перед ней открылось огромное, раскинувшееся едва ли не на акр скопление домов и хозяйственных построек, внутренних двориков и садов, где трудились над клумбами работники, и дворов, по которым сновали служанки с корзинами провизии или охапками белья. У конюшен мужчины – охрана и ратники, надо думать – лениво грелись на солнышке или играли в кости на нагретых солнцем плитах внутреннего двора, в то время как конюхи и скотники возились со своими подопечными. Принц бегом вел ее меж двух рядов ульев, потом мимо загона, где толпились белые козы, и Алисе пришлось, подоткнув золотистые юбки, поспешать за ним как придется по брусчатке, которую, конечно, никогда не мели. Они миновали кузню, где кузнец, снова склонившись над мечом, который он показывал королеве Клотильде, кивнул им в знак приветствия. В переменчивом свете горна жаровни за кузнецом виднелся лес копий, прислоненных к дальней стене. Дворец королевы Клотильды, пожалуй, мог бы снарядить и обеспечить лошадьми и оружием небольшую армию.