ГЛАВА 17

– Я, наверное, все перепутала, – начала я, – потому что многое произошло прежде, чем я стала обращать на события особое внимание. К тому же сомневаюсь, что у меня есть дар рассказчика. Но я постараюсь.

Итак, я начала описывать ему все, что смогла припомнить: знакомство с Дэвидом и потом отчет миссис Палмер о суде над Байроном, путешествие в Ним и реакцию Дэвида на присутствие отца. Возвращение домой, полудоверие Дэвида и его странную детскую настойчивость, просьбу ничего не говорить Лоран. Обрывок разговора, услышанный у номера Лоран тем вечером. И повсюду присутствовал этот человек – Марсден: он подносил огонек к сигарете Лоран, слонялся в темноте у Роше-де-Дом, ехал в Ним на автобусе, поднимался с Дэвидом в сады на следующее утро…

Ричард молча слушал меня и чертил узоры в лужице пролитого вина на поверхности стола, наклонив голову и нахмурившись.

– Вы видите теперь, – сказала я, – почему я вела себя так глупо. Я даже, пропустила тот факт, что Дэвид ненавидел Лоран, подчеркивая, что у нее и у него разные фамилии. Я просто решила, что должна держать мальчика подальше от вас. Я… я довольно сильно увлеклась Дэвидом, – закончила я, запинаясь.

Он бросил взгляд, вызвавший у меня прилив крови к щекам, затем вернулся к своим рисункам на поверхности стола.

– Да, Дэвид, – медленно проговорил он. – Мы все время возвращаемся к Дэвиду. И к старым вопросам. Почему он уехал вот так, без единого слова; в какую версию о той ужасной ночи он верит теперь; почему боится встречи со мной… Вы знаете, я даже думал, что они могли разделаться и с ним тоже, пока не получил анонимное письмо из Парижа.

– Анонимное письмо?

– Я получил их несколько дюжин, – сказал Ричард коротко. – Обычная грязь. Она всегда начинает всплывать, когда суд над убийцей открывает сточную трубу. Это было отправлено из Парижа, и тот, кто его написал, явно знал и меня, и Дэвида, и видел его во Франции. Оно содержало, конечно, множество оскорблений – ну, да это не важно.

– Ричард, как это отвратительно!

– У меня появилась зацепка. Моя экономка рассказала, что Дэвид уехал с Лоран, а я знал, что Лоран собиралась вернуться во Францию. Это меня напугало. Поэтому я перевернул небеса и землю и переправил автомобиль через Ла-Манш на следующем же пароме. В моей квартире в Париже – у меня комната над офисом – меня ждало еще одно письмо.

– Кто же его написал?

– Лоран, – сказал он мрачно. – Дорогая Лоран. На этот раз оно было не напечатано, а написано, но что-то делало его простым продолжением первого.

– В нем говорилось о Дэвиде?

– Да. Мы – она и я – должны будем встретиться и поговорить о его будущем. Но так как Дэвид не желает видеть меня, да и она тоже не готова пока к встрече, она увозит его из Парижа и свяжется со мной позднее. В письме было еще много всего, но суть заключалась в этом.

– Что же вы сделали?

– Письмо отправили из Лиона, поэтому, разумеется, я ринулся туда. Я охотился там пару дней, обходя кафе, задавая вопросы, пока не ухватился за ниточку. Лоран довольно заметная женщина, как вы знаете, и бармен в одном из отелей припомнил, что видел ее и она собиралась на юг. Не буду утомлять вас подробностями, но я довольно легко следовал за ними до Булони, а затем свернул не туда. Их видели на дороге в Пон-Сен-Эспри, это, как вы знаете, за Роной, по пути в Ним. Что ж, я доверился своему чутью, и прибыл в Ним с надеждой. Надежда не оправдалась, но я был близок к успеху.

Я заметила:

– Неудивительно, что вы хотели меня убить, когда были возле Дэвида так близко, и тут я встала на пути. Он сказал с раскаянием:

– Я думал, вы с ними заодно. Видите ли, я не верил ни секунды, что Дэвид сам не хочет со мной встречаться. Я думал, она… они… могли держать его под надзором, не позволять ему писать. Я думал, вы из их компании, и хотел вас убить. – Он улыбнулся. – Бедная маленькая Чарити, я перепугал вас до смерти?

– Да. Поэтому вы и сказали мне, что уже совершили одно убийство?

– Конечно. Я не знал, что они вам рассказали, хотел напугать вас и преуспел в этом. Вы упали в обморок. Меня следовало бы за это высечь.

– Вас прошлого, – сказала я. – Вы в самом деле перепугали меня, потому что я думала…

– Что вы думали?

– Ничего.

– Нет уж, продолжайте. Вы обещали рассказать все.

– Я думала, что вы сумасшедший, – сказала я, не глядя на него.

Он молчал, но рука его застыла на середине стола.

– Я знала только то, что мне рассказала миссис Палмер, – добавила я быстро. – И вы… вы вели себя так неистово, а Дэвид был так напуган, поэтому я решила, что вы могли сойти с ума. Я думала, надо быть безумцем, чтобы ударить мальчика той ночью… После встречи с вами в Ниме, – закончила я жалко, – я поверила, что вы сделали это.

Последовала короткая пауза.

– Чарити!

– Да?

– Чарити, скажите мне кое-что.

– Что? – спросила я. «Вот оно, – подумала я, – вот оно».

– Говорил ли Дэвид что-нибудь, наталкивающее на мысль о моем сумасшествии?

– Я… я не знаю, – забарахталась я.

– Вы лжете, Чарити. Вам следовало бы знать к этому времени, что вы не можете лгать мне. Говорил ли Дэвид, что я сумасшедший?

– Да, – ответила я.

Когда я снова взглянула на него, он улыбался.

– Глупая маленькая совушка, – сказал он. – Не волнуйтесь так. Это все упрощает.

– Упрощает, – повторила я глупо. – Но я думала, вы…

– Я имею в виду, это нечто определенное, – сказал он. – Что-то, с чем можно бороться. Он сказал это сам?

– Да.

– Именно такими словами?

– Да.

– Понятно. Что ж, это означает следующее: они убедили его, что я пытался совершить самоубийство на автомобиле. Это может быть истолковано как помешательство после якобы совершенного мною убийства. Но я глубоко убежден, что им не удалось заставить его поверить ни в то, что я убил Тони, ни в то, что напал на него самого.

– Итак?

– С моей точки зрения, позиция у нас сильная для борьбы с этим заблуждением. Он доверяет вам, не так ли?

– Думаю, да. Я уверена, что доверяет, после того как я помогла ему в Ниме… сбежать от вас.

– Не смотрите с таким раскаянием. Вам надо вернуться и поговорить с ним, убедить его, что я такой же нормальный человек, как вы, и привезти его куда-нибудь на встречу со мной, поговорить. Тогда мы все выясним и покончим с недоразумением раз и навсегда.

– Вы хотите сказать, просто увезти его?

– Конечно. Уж не думаете ли вы, что я позволю ему вернуться к Лоран? Она со своим любовником – мужем, если хотите, – может отправляться своим путем, а мы с Дэвидом пойдем нашим…– он взглянул на меня. – И вашим.

– Легко сказать, – заметила я. – Но если они твердо решили убить вас, будет ли Дипинг более безопасным местом теперь, чем он был раньше?

Он приложил руку к голове жестом одновременно и невероятно усталым, и очень молодым.

– Все тот же старый ответ, Чарити, – сказал он. – Я не знаю. Мой собственный дом по какой-то неизвестной причине больше не безопасен для меня и моего сына… По какой-то неизвестной причине: вот суть дела. Вся эта сумасшедшая история – как сказка, рассказанная идиотом и выстроенная по логике лунатика. Мы не можем ей следовать, пока не раскопаем его безумное прошлое и не найдем…

– Фрейд в дровяном сарае?

Он усмехнулся на мое замечание и одним глотком прикончил свой коктейль.

– Если хотите, да.

К этому времени кафе почти опустело, и ровный поток людей на широком тротуаре заметно поредел. Несколько моряков-негров прошли мимо под руку с ярко одетыми девушками. Арабский мальчик, стройный и золотисто-коричневый, достойный позировать Поликлету[23] для статуи Хиласа[24], скользнул между столиками, прося милостыню. Люди бросали ему кусочки сахара, он ловил их изящными пальцами, пока его монотонный униженный голос бормотал, прося еще.

– В последнее время я иногда думал, что в самом деле сойду с ума, – сказал вдруг Ричард. – Убийство и суд, затем автомобильная катастрофа, недели в больнице и ужасные головные боли, все еще мучающие меня. И Дэвид. Внезапное, совершенно неожиданное и полное крушение всей моей жизни, и жизни Дэвида. И этот изначальный абсурд, выбивающий меня из колеи. Произошли определенные события, но они не вписываются ни в какую разумную картину. Вот что я имел в виду, Чарити, вот что заставило меня так дьявольски себя вести; я вижу, как смысл происходящего ускользает, и мой ум начинает бунтовать. Ни в чем нет смысла, все перевернулось с ног на голову.

– «И ничего не существует», – процитировала я, – «кроме того, чего нет».

Он нетерпеливо сказал:

– Да, это так. Именно об этом «Макбет», не правда ли? Ничто больше не следует законам.

Я заметила:

– Но вы забыли, что Макбет первый отбросил законы и нарушил баланс. В этом была логика, в конце концов. Должно быть объяснение, причина и вашей идиотской сказки, просто мы еще не докопались до нее.

Он ничего не ответил, но взглянул на меня, и что-то в его глазах заставило меня поспешно заговорить:

– Ричард, я знаю, что права. Разве вы не помните, только час назад, на пирсе, вы говорили то же самое обо мне. И вы сказали, что законы держатся крепко, хотя доказательства, казалось, свидетельствуют об обратном. Это правда, дорогой. Вы найдете рисунок, соответствующий фактам. Он всегда есть.

– Но если это сказка идиота – если мы имеем дело с пограничной областью нормальной психики…

– Нет, это не так, – сказала я решительно. – А если и так, что ж, даже в Зазеркалье придерживались шахматных правил. Правила не ломаются сами, Ричард.

– Между прочим…

– Между прочим, – повторила я, – нет такого явления, как «изначальный абсурд».

Его глаза встретились с моими и вдруг прояснились:

– «Милосердие никогда не изменяет». Да, вы правы. Вы правы. Как вы правы…– Он рассмеялся и выпрямился на стуле. – Простите меня, дорогая. Я так долго жил на грани нереальности, что это притупило мой ум. Давайте выпьем еще кофе. Что вы хотите к нему на этот раз?

– То же самое, пожалуйста.

– Garcon, deux cafes-cassis![25] Нет, – решительность снова зазвучала в его голосе, – ничто не имеет значения, кроме Дэвида, и эта часть дела скоро уладится. Как только я увижу его… Вы устали, Чарити?

Неожиданный вопрос заставил меня вздрогнуть.

– Устала? Я не чувствую усталости.

– Вы уверены?

– Вполне.

Он вдруг мягко улыбнулся:

– Тогда, следуя вашему довольно-таки неженскому предположению о наличии логики во всем, давайте вернемся к началу и будем ворошить прошлое, пока не найдем, что же заставляет их действовать, пройдем по каждому следу до конца…

– Я поняла вас. Не оставим ни одной дыры, ни одного темного угла необследованными. Хорошо. Я готова.

ГЛАВА 18

Получасом позже после двух чашек кофе в головах у нас все стало таким же запутанным, как наши метафоры. Мы вытащили на свет каждый известный факт, проветрили его, встряхнули и уложили на место. И хотя кое-что прояснилось, центр тайны остался во мраке.

– Мотив, – сказал Ричард в двадцатый раз. – Убит Тони, сделаны две попытки убить меня – и никакого мотива.

– Для убийства нужен довольно серьезный мотив, – сказала я решительно. – Он есть; если бы мы только знали, где его искать. Наиболее частые мотивы – выгода, страсть и страх. Это убийство явно не из-за денег и не из-за любви. Тогда остается третий мотив, самый сильный.

– Страх? Но кто так боится меня, что готов убить?

– Очевидно, кто-то есть, потому что они пытались. Это логично, Ричард?

Он улыбнулся, хотя улыбка вышла немного натянутая.

– Хорошо. Начнем отсюда. Не собираетесь же вы сказать, что Лоран боится меня настолько, чтобы хотеть убить?

– Нет. Думаю, что она работает на кого-то другого.

– На нашего старого друга Икс – человека в автомобиле. Так?

– Икс пытался убить вас, – сказала я, – не из-за наживы, не из-за ревности, но потому, что вы можете ему чем-то повредить. Вы представляете угрозу для него, для его свободы, или планов, или жизни.

Огонек удовольствия в глазах Ричарда был искренним.

– Итак, мы прибыли к еще одному почтенному старому другу; есть нечто мне известное, но я не знаю, что именно.

– Что ж, такое бывает, – сказала я упрямо. – Не пытайтесь запутать меня. И еще кое-что пришло мне в голову в связи с вашей погоней за Лоран и Дэвидом.

Он бросил на меня быстрый взгляд:

– Да?

– Она была слишком легкой, Ричард. Если бы они в самом деле хотели спрятаться…

Он слегка кивнул:

– Меня это тоже удивляло. Слишком уж все хорошо шло. Она сообщила мне, что собирается во Францию, послала четко проштемпелеванное письмо. На самом деле она оставила след до определенного места.

– Видите, что все это значит? – спросила я. – Она или Икс хотели вашего приезда сюда. Вы говорили, она пыталась убедить вас после свадьбы перебраться на юг Франции. И сейчас она все еще хочет этого, поэтому забрала Дэвида. Вы никогда бы не последовали за самой Лоран, ведь так? Если бы она попросила о встрече, вы переадресовали бы ее к адвокату.

– Разумеется, – заметил он мрачно.

– Поэтому она превратила Дэвида в приманку, и аккуратно направила вас на юг Франции.

– К Иксу, я полагаю? Вы подразумеваете что, не сумев убить меня э Англии, он готовится к еще одной попытке здесь? Расставляет ловушку?

– Допустив, что вас заманили сюда преднамеренно, – сказала я с беспокойством, – а похоже, что это так, не вижу, для чего бы еще им надо было так стараться.

– Хорошо, допустим. Они привели меня на юг Франции, но потеряли у Пон-Сен-Эспри, то ли случайно, то ли умышленно.

– А как вы полагаете?

Он медленно сказал:

– Думаю, это произошло случайно. Я отправился в Ним по южному следу. Дело в том, что в Ниме видели другую пару, по описанию очень похожую на Лоран и Дэвида, и я ошибся. Я ринулся за ними прежде, чем улики, подброшенные Лоран, попались мне на глаза. – Он коротко засмеялся. – Таким образом, они выжидали в Авиньоне, пока я блуждал, сбившись со следа!

– Неудивительно, что у нее начали сдавать нервы, – заметила я. – Она в самом деле была напугана тем вечером на Роше-де-Дом.

– Поэтому они с радостью позволили вам взять с собой Дэвида на экскурсию, – сказал Ричард. – Я рыскал по окрестностям, разыскивая его, и весьма вероятно, что мы встретились бы или я снова напал бы на след.

Я возразила:

– Что помешало бы вам поговорить с Дэвидом, объясниться и просто увезти его?

– Икс, – сказал Ричард просто. Вздрогнув, я взглянула на него.

– Лоран, потерявшей самообладание, лучше было остаться в Авиньоне, в стороне. Но будьте уверены, куда бы ни ехал Дэвид, везде за ним следовал Икс.

Я глубоко вздохнула.

– На тарасконском автобусе, – сказала я. Ричард снова кивнул, и глаза его заблестели.

– Мне кажется, что мы к чему-то приближаемся. Если мы правы в своих рассуждениях, то какое горькое разочарование постигло мистера Икса, когда вы умыкнули Дэвида у меня из-под носа, милая Чарити, а потом случайно увели меня прочь от Икса и всех его дел! Похоже, я обязан вам многим.

– Но что он мог сделать в Ниме? – запротестовала я. Ричард пожал плечами. Голос его прозвучал почти безразлично:

– Бог знает. Это дикая безлюдная местность. Что угодно могло случиться. Тело осталось бы лежать в кустах, и коршуны…

– Не надо!

– Ладно. Это весьма подходящее место для тихого убийства, несомненно, именно поэтому меня сюда и заманили. – Он грустно улыбнулся. – Хотел бы я знать, где первоначально была расставлена ловушка? В Авиньоне? Не похоже.

– Лоран говорила, что через день-другой они собирались на юг, – сказала я быстро. – В Ниццу и Монте-Карло.

– В самом деле? Если это правда… Там есть милая пустынная местность с великолепными опасными скалами.

– И милым опасным городом, – вставила я. Он поднял бровь.

– Марсель? Почему бы и нет? Икса дважды постигла неудача в законопослушном Суррее, поэтому он…

– Заполучил вас на свою собственную территорию, – закончила я.

– Вы ухватились за эту мысль? – спросил Ричард с удовольствием. – Итак, мистер Икс живет сейчас в Марселе?

– Он может называть себя Марсденом, – сказала я упрямо, – и читать Т. С. Элиота, держа книгу вверх ногами, как я случайно заметила, но я бы поспорила, что он француз и первый муж Лоран по имени Жан Как-его-там и имеет веские причины желать вашего присутствия в этой части страны!

Веселье в его глазах стало заметнее.

– Значит, все загадки решены? Если бы только я смог вспомнить, что именно мне известно!

– Ну, пожалуйста, постарайтесь, Ричард! – сказала я безнадежно. – Нет, не смейтесь надо мной. Это серьезно! Подумайте!

– Мое дорогое дитя, я согласен. Но о чем? Я помедлила:

– Об убийстве Тони. Убийство – единственная достаточно серьезная причина, заставляющая Икса прилагать такие усилия. Я имею в виду – может, вы знаете что-нибудь, за что его могут повесить?

Но Ричард покачал головой.

– Эта лошадка не побежит, дорогая. Тут ничего нет, я уверен. Полиция углубилась во все, а я – видит Бог, у меня хватило времени прокрутить в памяти каждое зерно, каждую частицу, каждый атом фактов. Уверяю вас, в тюрьме времени для раздумий много.

– Да, наверное. Извините, что напомнила вам.

– Не беспокойтесь; это не имеет такого значения, как полчаса назад. – Он коротко улыбнулся мне. – Но мы забыли об одном. Тони был убит тоже без явных мотивов. Что, если Икс добирается не до меня, а до нас обоих, Тони и меня, из-за чего-то, увиденного или сделанного нами вместе?

– Торговля антиквариатом? – спросила я с сомнением. Он снова пожал плечами и полез за портсигаром.

– Наверное, так оно и есть. Это единственная связь между нами, за исключением войны.

– Вы долго летали вместе?

– Не очень. Меня сбили в самом начале третьего рейда. Тони летал со мной со второго.

– Полеты и ваша встреча после войны – это все?

– Абсолютно.

– Никаких сомнительных делишек в Париже?

– Никаких.

– Вы не видели страшного убийства на Монмартре?

– Нет.

– Но вы должны были что-то видеть, – настаивала я. – Подумайте еще раз. Вы с Тони должны быть свидетелями по крайней мере убийства.

Он покачал головой:

– Нет.

– Никакого, даже самого маленького?

– Ни даже…– Он зажигал спичку и вдруг застыл, голос его изменился. – Как странно!

– Что?

Мой голос, наверное, звучал взволнованно, потому что он быстро потряс головой и чиркнул спичкой.

– Пустяки, это не имеет отношения к делу. Просто мы с Тони однажды видели убийство. – Он поднес горящую спичку к моей сигарете и улыбнулся, глядя на мое лицо. – Нет, в самом деле, это не связано с настоящим. Это случилось во время войны и было частью общего кошмара.

– Вы имеете в виду бомбардировки?

– Господи, нет! Я был недостаточно молод, чтобы считать это убийством; бомбардировки были просто работой. Нет, это было хладнокровное убийство, особо зверское.

– Расскажите мне о нем. Оно может в конце концов иметь какое-то отношение…

– Вряд ли. И это неприятная история.

– Ничего, все равно расскажите.

– Хорошо. Это случилось после того, как нас сбили. Тони и меня отправили во Франкфурт для допроса – мы были единственными уцелевшими летчиками. Главная железнодорожная линия была повреждена бомбардировкой, поэтому наш вагон подцепили к маленькому товарному составу и отправили кружным путем, вверх по долине Лана. Мы остановились пропустить экспресс. Был мокрый серый зимний полдень, всюду лежал снег, и над ним нависало небо, похожее на грязную пену. Господи, какой стоял холод…

Он пристально смотрел на сигарету, зажатую в пальцах, и рассказывал скорее себе, чем мне. Похоже, он в самом деле совсем забыл обо мне и находился там, на заброшенной боковой ветке возле Лана.

– …Рядом стоял еще один состав, множество товарных вагонов с какими-то надписями мелом на стенках. Мы ни о чем не догадывались, пока не заметили группу охранников-эсэсовцев, и тогда поняли происходящее: состав с евреями увозили на восток, на бойню.

Он затянулся сигаретой и выпустил дым почти свирепо.

– Долгое время ничего не происходило. Но вот мы услышали свисток приближающегося экспресса, а затем раздались вопль, выстрел, крики, и охранники-эсэсовцы ринулись в разные стороны. Все, кроме офицера; тот даже не повернул головы. Я услышал еще два выстрела и крик человека. Потом крик оборвался, словно человек откусил себе язык, и охранники выволокли его из-под вагона другого состава. Думаю, бедняга пытался бежать. Это был маленький худенький человечек, оборванный, истекающий кровью и ужасно испуганный. Он плакал, когда его подтащили к офицеру и ударили по лицу, чтобы заставить замолчать. – Ричард изменил позу на стуле. – Все это произошло быстро, гораздо быстрее, чем я описываю. Мы, едва понимающие, что происходит, прилипли вместе с охраной к окну вагона. А снаружи все кончилось очень быстро. Не доносилось ни звука, кроме грохота приближающегося экспресса и криков человечка. А офицер даже не потрудился обернуться.

– Что же случилось? – Я чувствовала подступающую дурноту, но должна была узнать все до конца.

– Один из охранников заговорил, офицер обернулся, посмотрел на человечка и улыбнулся. Довольно приятной улыбкой. Затем он лениво шевельнул рукой и что-то сказал. Мы не слышали что именно, так как экспресс приближался, грохоча на стыках, но маленький еврей снова закричал и начал вырываться.

– О Боже! – прошептала я.

– Они бросили его на рельсы, – сказал Ричард. – Казалось, он лежал там целую вечность, как черная сломанная кукла-уродец на снегу, затем проклятый экспресс ворвался на станцию, как визжащая гильотина… Наш вагон был, конечно, заперт, но мы начали колотить в дверь, кричать и ругаться. Наш охранник попытался остановить нас, так как знал этого офицера и боялся его.

– Офицер видел вас?

– Да. После того как экспресс прошел, он услышал поднятый нами шум и повернулся в нашу сторону. Нас поставили перед ним и, думаю, расстреляли бы на месте, если бы не везли на допрос к генералу ван Линдту, который был более важной персоной, чем обер-фюрер Крамер.

– Так звали офицера?

– Да, Макс Крамер. Огромный здоровый блондин, красивое животное со стеклянистыми глазами. Он стоял, уставившись на нас с Тони, и это были самые ужасные минуты в моей жизни. Он хотел пристрелить нас. Боже, как он этого хотел! Его рот стал влажным, и рука на кобуре задрожала. – Ричард тряхнул головой, словно отгоняя воспоминания. – Я вижу это как наяву – пистолет, направленный на нас как маленький злобный глаз, и огромную руку, сомкнувшуюся вокруг рукоятки. Уродливый шрам пересекал указательный палец, и ноготь был искривлен и деформирован. Я помню, как этот шрам побелел и как рука и пистолет затрепетали от какого-то вожделения…

Я перебила:

– Но он отпустил вас.

– О да! Мы уехали. Я никогда больше не видел его. Наш поезд ушел, и мы закончили достаточно традиционно – в Офлаге-14. Но, Чарити…

– Что?

Тень пробежала по его лицу. Я хотела попросить его все забыть, перестать говорить об этом, но поняла: время для этого еще не пришло.

– Было что-то еще? – спросила я.

– Маленький еврей. Я узнал его. Я посмотрела на него с ужасом:

– Вы хотите сказать, что были с ним знакомы?

– Нет, не совсем. Я однажды встретил его в художественной галерее на Бонд-стрит. Он был художником, и хорошим художником. Его звали Эммануэль Берштейн.

– Понятно. Да, это делает воспоминания еще более тяжелыми.

Губы Ричарда скривились, он резко раздавил сигарету в пепельнице.

– Одна из лучших его вещей, – сказал он, – называлась «Пейзаж под снегом».

ГЛАВА 19

Было уже очень поздно. Казалось абсурдом, что прошло лишь несколько часов с той минуты, как я ступила на пирс Марселя и попала прямо в руки Ричарда Байрона. Тогда он был моим врагом, моим кошмаром, а теперь… Мне кажется, я сижу и разговариваю с вами за столиком кафе всю жизнь, – сказала я непоследовательно.

Он поднял глаза и, казалось, очнулся от сна. По лицу его пробежала улыбка.

– Я рассказал слишком много, – заметил он. – Мне не следовало вспоминать эту ужасную историю. Она в прошлом, забыта и никак не связана с нынешним делом.

– Похоже, что так, – согласилась я. – Но одно очевидно: но крайней мере Марсден – не Крамер. Он никогда в жизни не был крупным блондином.

– Такие вот дела. – Ричард посмотрел на часы. – Время идти спать. Еще кофе?