Мадам, вы будете говорить?

Я откинулась назад, надув губы как хористка.

– Глупый! Конечно имеет значение! Принеси ее мне, будь добр.

– Позже, – сказал он погрубевшим голосом.

Его губы коснулись моих, я глубоко вздохнула и обвила руками его шею. Хотела бы я знать, скоро ли появится Крамер в «бентли»…

Казалось, прошла вечность, страшная медленно ползущая вечность, прежде чем он ослабил объятия и спросил:

– Дрожишь, ma belle?

Я ухитрилась выдавить задыхающийся смешок, ставший наполовину подлинным, когда я заметила удовлетворенное тщеславие на его лице. Ему и в олову не пришло усомниться в моей капитуляции.

– Пауль!

– Cherie?

– Я тебе нравлюсь?

– Глупый вопрос, ma belle!

– Даже в таком виде, как сейчас?

Он самодовольно рассмеялся:

– В любом виде, мадам. Скажи мне: кто тебе Ричард Байрон?

Он, должно быть, почувствовал, как я подпрыгнула в его руках, но отнес это на счет пугающего воспоминания.

– О! – воскликнула я. – Как ужасно с моей стороны! Я совсем забыла! – Я попыталась оттолкнуть его. – Месье Вери, не лучше ли нам продолжить путь? Не представляю, о чем я только думала!

– Так уж и не представляете? – Он снова рассмеялся, и я с трудом удержалась, чтобы не ударить его по красивому самодовольному лицу. – Ответьте мне, ma belle. Этот Ричард Байрон…

– Не знаю я Ричарда Байрона, – сказала я быстро. – Маленький Дэвид, я о нем беспокоюсь… Давайте поедем, месье Вери!

– Вы звали меня Паулем минуту назад.

– Пауль. Если мы опоздаем…

– Времени сколько угодно.

Он снова притянул меня к себе, и я подчинилась вопреки желанию. Я знала, что он не собирается пока продолжать путь, и боялась настаивать и вызвать подозрения. Расслабившись, я прижалась к нему еще на одну мучительную долгую минуту, напрягая в то же время слух – не раздастся ли звук машины Крамера. Тьма сомкнулась вокруг нас. Молчание плотное и тяжелое лежало под деревьями. Лишь едва уловимая дрожь «мерседеса» выдавала, что мотор еще работает. Пауля Вери это не беспокоило, или он был слишком занят, чтобы заметить. Я задумалась, когда происходящее выйдет из-под моего контроля, и решила, что времени у меня немного. Задушат меня, как Тони или…

Я еще раз глубоко вздохнула и отодвинулась.

– Нам пора ехать, – сказала я хрипло. – Маленький мальчик, Пауль, cheri… мы не должны забывать о нем. Никогда не прощу себе, если с ним что-нибудь случится…– Я замолчала и коснулась рукой его щеки. – Давайте поедем, Пауль.

Он быстро дышал и был напряжен, как натянутая проволока. Взгляд у него был странный, в глазах пылало ужасное холодное пламя. Вдруг до меня дошло – этот пустой взгляд был взглядов убийцы. Его руки слепо шевельнулись. В любой момент теперь я могла потерять контроль над ситуацией.

Я мягко отвела его руки.

– Пожалуйста! – попросила я. – Найдите мою сумочку и поедем.

Он не шевельнулся и сидел, не сводя с меня взгляда. Я улыбнулась ему.

– Хорошо, красавец, – сказала я. – Мы не поедем. Но все равно, найдите ее. Я чувствую себя страшилищем и хочу мое зеркальце.

Я быстро наклонилась и поцеловала его, как задаток добрых намерений, затем перегнулась через него и открыла дверцу. Он помедлил, затем слегка пожал плечами и вышел из машины. Ублажай жертву, она пойдет спокойно…

Я выронила сумочку до того, как машина остановилась, по моим расчетам, метрах в двадцати.

Он пошел назад по дороге, всматриваясь в темную обочину.

Я считала его шаги, положив руку на ручной тормоз, и ждала.

Пять, шесть, семь… Он остановился и оглянулся.

– Вы не можете ее найти? – крикнула я. – Может, мне помочь?

– Не надо, все в порядке. Он медленно двинулся дальше. Восемь, девять…

Я передвинула ногу влево и переключила сцепление. Мы стояли на склоне. Я освободила зубчатое колесо за секунду. Десять, одиннадцать…

– Вот она, – сказал он и наклонился поднять ее.

В мгновение ока я очутилась на сиденье водителя, сняла тормоз и переключила скорость. Позади меня раздались проклятия. «Мерседес» резко дернулся вперед – слишком резко. На секунду я испугалась, что он застрянет, и переключила скорость еще раз. Затем машина рванулась вперед, как закусившая удила скаковая лошадь.

Но секунды возни с незнакомым управлением дорого мне обошлись.

Выводя машину на дорогу и переключая скорость, я услышала хриплое дыхание и топот ног Пауля Вери и почувствовала, как машина качнулась от его прыжка на подножку.

– Роммель! – скомандовала я, перекрикивая шум мотора. – Взять его, Роммель!

Пес возбужденно гавкнул, но не бросился в атаку. В конце концов, всего несколько секунд назад он видел, как я целовалась с этим мужчиной. Затем я вспомнила, что у Пауля Вери был пистолет, и крикнула ради безопасности пса еще более настойчиво: «Лежать, Роммель!» и услышала мерзкий задыхающийся смешок Вери.

«Мерседес» с ревом набирал скорость. Мужчина позади меня ругался, цепляясь за дверцу. Мы вырвались из-под деревьев и помчались вверх на холм с тошнотворными раскачиваниями. Впереди нас мощные фары освещали темноту, и мы неслись вперед в сиянии.

Контролируя теперь происходящее, твердо держа руль, я вдруг почувствовала ледяное спокойствие. Стрелка спидометра поползла по шкале вправо. Мы проскочили через крошечную деревушку. Название «Эае» на долю секунды мелькнуло в свете фар и исчезло, пока я пыталась вспомнить карту.

«Мерседес» ревел. Краем глаза я увидела, что Пауль Вери, прицепившийся как пиявка, напряг мускулы и поднял ногу, чтобы влезть в машину. Дождавшись, пока нога окажется прямо над дверцей, я крутанула руль, послав машину через дорогу в болезненный визжащий поворот.

Раздался крик, Вери отнесло в сторону от машины, но каким-то чудом он удержался. Он по-прежнему цеплялся, съежившись, выкрикивая Бог знает какие проклятия.

Дав ему секунду-две передышки, я повторила маневр. Покрышки завизжали, обдираясь о дорогу, но я слушала безразлично. Если шина лопнет, мне придется плохо, но пока я не избавлюсь от Пауля Вери и его пистолета, не все ли равно как умереть. Я нажала ногой на газ и резко вывернула руль. Задние колеса забуксовали, и автомобиль взбрыкнул, как взбесившийся жеребец. Свет фар головокружительно накренился в ночи, и темнота покачнулась огромной аркой вокруг нас. На секунду я подумала, что зашла слишком далеко и потеряла управление. Пауль Вери завопил снова, и испуганный пес коротко завыл, когда его бросило вниз. Автомобиль, сумасшедше раскачивась, рванулся вперед на той же опасной скорости. Свет фар качнулся, заметался и успокоился. Две пихты промелькнули как призраки, а затем свет натолкнулся на ничто.

Дорога впереди резко сворачивала влево. Я увидела, как обочина рванулась нам под колеса, за ней следовал метр пыльной земли, где скудная трава раскачивалась призрачными антеннами на фоне необъятной тьмы. Звезды, ветер, и странная движущаяся светящаяся бездна. Край моря.

В этот раз «мерседес» забуксовал по-настоящему. Колеса брыкались как живые, пыль позади нас поднялась грибом, как от ядерного взрыва. Мы не врезались передним колесом в скалу только потому, что оно было в футе от земли.

Затем мы миновали поворот. На моей нижней губе была кровь, но я чувствовала себя прекрасно.

И тут я поняла, что поворот влево с наклоном помог Паулю Вери забраться, наконец, в машину. Ругаясь и всхлипывая, он бросил себя в машину и, прежде чем я узнала, что случилось, перелез на переднее сиденье и скорчился возле меня, засунув дрожащую руку в карман пиджака.

ГЛАВА 25

В необдуманной ярости

Он может совершить насилие вопреки себе.

Я буду действовать по обстановке.

Турнер

– Ну, ты, – сказал он угрожающим голосом. – Тормози или я тебя прикончу! Предупреждаю, у меня пистолет!

Я даже не взглянула на него. Второй поворот после деревни Эгибель… возле больших сосен…

– Всажу тебе пулю в живот, – сказал Пауль Вери и добавил грязное ругательство.

Я рассмеялась. Я была холодна, как озерная вода, и в этот момент так же безмятежна. Чувство власти над прекрасной машиной во всей ее мощи и великолепии было сродни ощущению меча в руках человека, сражавшегося безоружным. «Мерседес» был теперь моим оружием, и я должна воспользоваться им. Я знала, насколько Пауль Вери напуган, так как наблюдала все – постепенное напряжение его нервов, дикое возбуждение от предстоящего убийства, острое удовольствие заманить меня в ловушку, предвкушение последнего волнения… и затем это. Нервы мужчины были обнажены. Наблюдая, как он ведет машину, я поняла, что собственная скорость пугает его. Восхитительное возбуждение от запугивания себя самого, запугивания меня составляло половину удовольствия. Ни один первоклассный водитель (я так и слышала, как Джонни снова говорит мне это) никогда, не возбуждается от скорости. Вести машину, добавил бы он, это просто работа, и вы не можете позволить своим нервам набирать обороты вместе с мотором. Потом он улыбнулся бы своей легкой улыбкой, и изгороди полетели бы мимо нас, набирая скорость, пока не слиплись бы в длинное серое пятно. «Когда ты впускаешь возбуждение, – изрек бы Джонни лекторским тоном, – страх следует за ним».

И страх был сейчас в машине вместе с нами. Он слышался в голосе Пауля Вери. Я могла унюхать его в запахе пота.

У меня в руках было оружие для победы над убийцей. Если я смогу измочалить его нервы до конца прежде, чем мы доберемся до сосен, если мне удастся отобрать у него пистолет…

Поэтому я рассмеялась и повела стремительно мой прекрасный сияющий меч сквозь ночь.

– Убери эту игрушку, – сказала я презрительно. – Если ты выстрелишь в меня, что случится с машиной – и с тобой?

Он с шипением выдохнул, и мне показалось на секунду, что в таком состоянии он может выстрелить не думая. Но он не выстрелил. Он только снова выругался и придвинулся ко мне ближе, так что я почувствовала, как что-то твердое уперлось мне в бок через жакет.

– Я не шучу, – сказал он хрипло. – Я тебя прикончу, ты! Тормози, говорю, а не то я проделаю в твоем брюхе дыру и рискну остановить машину сам!

Мы находились на длинном прямом отрезке дороги. Я сильно нажала ногой на педаль газа, и «мерседес» рванул вперед с нарастающим ревом. Стрелка спидометра качнулась вправо и остановилась там.

– Рискни, – сказала я насмешливо, – действуй. В конце концов это машина Крамера; он дурак, что доверил ее тебе. Мог бы и знать, что ты вшивый водитель.

Пистолет качнулся. Пауль Вери хрипло вздохнул.

– Если ты будешь щекотать меня этой штукой на такой скорости, – добавила я, – за последствия не отвечаю.

Пистолет отодвинулся. Впереди дорога закруглялась, и я чуть приподняла ногу. За ревом перегруженного мотора я услышала, как он снова начал ругаться… «Если бы я догадался, что ты знаешь… ты… если бы я догадался…», – процедил он сквозь зубы и начал описывать, что бы он со мной сделал. Он говорил по-французски, на жаргоне городского дна, так что доброй половины я не поняла, но надо было прекратить эту болтовню, пока она не отвлекла моего внимания от дороги.

Я вмешалась, перебив поток изрыгаемой грязи:

– Но ведь это же было ясно, что я знала, месье.

Мое замечание ошарашило его.

– Откуда?

Мой голос ронял капли презрения, как тающая сосулька – воду:

– Неужели вы в самом деле вообразили, что я позволила лапать себя потому, что это мне нравилось? Дорогой месье Вери, как любовник вы провалились бы на первом же экзамене…

И тут он бросился на меня. Затронув его драгоценное тщеславие, я зашла слишком далеко. Казалось, он собирается застрелить меня, плюнув на последствия, но вместо этого он бешено рванулся к рулю. Я подумала, что ему удастся перехватить управление и мы вместе свалимся с утеса; но он промахнулся и упал на меня, вцепившись в мои ноги.

Я дернула руль, надавила на тормоз, и зад машины занесло влево. Пауля Вери отбросило от меня на стенку машины.

– Держите руки подальше от меня, пожалуйста, – сказала я, тяжело дыша, и выровняла «мерседес».

Он не ответил и остался сидеть, прижавшись к стенке и шумно дыша. Бедный Роммель позади нас скулил от страха. Я задумалась, сколько еще шины будут выдерживать трепку и перенапряжение.

И в эту секунду мы промчались мимо развилки.

Первая развилка направо. Теперь недалеко. Впервые я мельком взглянула на Пауля Вери и пережила своего рода шок от увиденного.

Ему, наконец, досталось столько напряжения, сколько его нервы могли вынести. Исчез безупречный француз из отеля «Тисте-Ведан», исчез Дон Жуан с бархатным голосом из средиземноморской ночи; на их месте очутился съежившийся мужчина с дергающимися руками и блестящим от пота лицом. Даже страх не мог лишить Пауля Вери необыкновенно красивой внешности, но она как-то подешевела в моих глазах: человек, уставившийся с ужасом на несущуюся навстречу дорогу, мог вырасти в любых парижских трущобах.

Не страшный больше. Сила и компетентность, которые, казалось, были сущностью этого человека, исчезли; поражение, к тому же от женщины, выбило из-под него опору. Но он все еще был опасен. Угроза не исчезла, она только качественно изменилась. Передо мной вместо сильного и безжалостного палача был подлый и непредсказуемый головорез.

Более того, глупый головорез. Только глупец, зная, как много мне известно, рискнул бы говорить со мной так, как Пауль Вери, и всего лишь ради минутного самоудовлетворения. Значение его последних слов, сказанных Крамеру, вдруг дошло до меня: только самодовольный дурак забыл бы или притворился, что забыл такую информацию в ответственный момент. Пауль Вери был инструментом, и до определенного времени хорошим инструментом. Но стоило высвободить его из-под хозяйского контроля, и он растерялся.

Эти мысли, пронесшиеся у меня в голове за секунду до того, как я отвернулась снова следить за дорогой, заглушили мои дальнейшие планы изводить Пауля Вери. Намеренно пытаясь истрепать ему нервы, я рисковала серьезнее, чем следовало. Он был достаточно глуп, чтобы в момент слепой ярости пристрелить меня за рулем. Это доказал последний инцидент, когда, взбешенный моими насмешками, он бросился к рулю. Если бы в эту секунду у него в руках был пистолет…

Сердце замерло у меня в груди, затем перевернулось болезненно и вылило ледяную кровь вниз так, что даже кончики пальцев онемели.

Если бы у него был пистолет!

Я вновь услышала его голос, звучавший в офисе Крамера: «Бросьте мне пиджак». Разве он говорил бы так беззаботно, если бы в кармане лежал пистолет? Я вспомнила, как он стоял у бензоколонки в Марселе, красивый, в прекрасно подогнанном костюме. Никакой оттопыривающийся карман не портил вид пиджака…

Я бросила взгляд на Пауля Вери и слегка приподняла ногу с педали газа. Его глаза не отрывались от дороги.

Осторожно сняв левую руку с руля и затаив дыхание, я пошарила внизу возле себя. На дверце машины был карман. Я за пустила руку внутрь.

Холодный, смертоносный и бесконечно успокаивающий пистолет скользнул мне в руку.

И в эту секунду я увидела сосны, вздымающиеся как огромная серая туча в самом конце светового туннеля от фар.

ГЛАВА 26

Мы умрем, все трое.

Шекспир

С быстротой молнии я выключила фары, но Пауль Вери тоже увидел сосны. Он напрягся и вытянул шею как хищная птица. Мне оставалось только одно: проехать дальше, миновав поворот, выкинуть своего спутника в канаву и вернуться одной для разбирательства с Андре. Кажется странным, что мне и в голову не приходило застрелить Пауля Вери. Хотя удивляться не стоит– я никогда в жизни не держала в руках пистолет.

– Послушайте, – сказала я быстро, потому что мы уже почти доехали. Сосны отступили от дороги, образуя большую рощу. – Я должна…

Но я опоздала. Пока я говорила, первое из высоких деревьев нависло над автомобилем, закрывая звезды, и наши притушенные фары выхватили очертания фургона, припаркованного немного впереди на прибитой земле, и возле него фигуру человека. Андре не позаботился убрать фургон подальше от глаз.

Пауль Вери завопил:

– Andre! Ici Jean! Au secours![36]

Я включила фары и нажала на акселератор. Вылетевший сноп света поймал человека, бегущего навстречу под прикрытием сосен. Это был Марсден с пистолетом в руке.

– A moi! Andre![37] – вопил Пауль Вери. Он стоял, наклонившись вперед, наполовину высунувшись из машины.

Марсден добежал до дороги и выскочил на проезжую часть. Я рукой нажала на клаксон, а ногой – сильно на газ и, всхлипнув от ужаса, направила тонну или около того смертоносного визжащего металла прямо на него.

Я увидела, как он отпрыгнул; по крайней мере, думаю, что увидела, но следующие несколько секунд слились в одно кошмарное пятно. Я запомнила лицо Марсдена, белое в скачущем свете; его рот как зияющую дыру; он кричал. Алый удар пламени, еще один. Затем машина налетела на что-то, « весь мир перевернулся в стремительном взрыве. „Мерседес“ словно поднялся в воздух, его фары прочертили головокружительную арку в небе. Затем фары потухли, и темнота придавила нас, как человек давит ногой пчелу. Цепляясь за бешено вырывающийся руль, ослепшая, полуоглушенная, я автоматически боролась с машиной. На секунду показалось, что мне удалось справиться с управлением, но тут „мерседес“ снова занесло в бесконечный поворот. Ночь раскололась, закружилась, повисла в воздухе на миллион лет, а затем рассыпалась на осколки. Наступила тишина, нарушаемая только едва слышным звоном падающего стекла.

Послышался крик, топот бегущих ног. Дверца машины распахнулась, и чьи-то руки из темноты схватили меня.

В ушах у меня ревело. Ночь, звезды устремились по спирали вниз, в огромную сужающуюся воронку. С самого дна гироскопа доносилось грубое восклицание, затем еще голоса, настойчивые, резкие, с нотами страха. Руки трогали меня, похлопывали, искали. Кто-то поддерживал мою голову и пытался влить жидкость мне в рот.

Я судорожно вздохнула, пошевелилась, и вращающаяся Вселенная замедлила ход и остановилась, перефокусировавшись вокруг меня. Звезды повисли неподвижно, лишь чуть дрожа на безмолвном пологе ночи. Возле автомобиля стояли двое мужчин. Один держал меня, другой пристально смотрел вниз, наклонившись надо мной из тьмы. Его лицо смутно белело передо мной; это был Марсден. Я почувствовала прежде всего неописуемое облегчение – он не убит. Затем я начала слабо вырываться из держащих меня рук.

– У меня есть пистолет, – заявила я твердо. К моему удивлению, кто-то рассмеялся, и руки вокруг меня сжались крепче.

– Лежите тихо, маленькая пожирательница огня. Разве вы совершили недостаточно для одной ночи?

Я повернула голову и глупо заморгала.

– Ричард! Но… но ты же связан в фургоне. Я собиралась спасти тебя.

Он засмеялся снова, немного нервно:

– Да, я знаю, моя дорогая. Но стоило ли по ходу дела сбивать машиной полицейского?

– Полицейского? Марсден ухмыльнулся:

– Строго конфиденциально, мадам. Но я представляю Скотланд-Ярд.

– Я… мне очень жаль, – сказала я запинаясь. – Я думала, вы – Андре. Один из них, в любом случае. И вы ведь стреляли в меня, правда?

– Мы оба стреляли, – признался Марсден с раскаянием. – Я знал, что это машина Крамера, и думал, что он заметил меня и пытается удрать.

– Но он звал на помощь.

– Мой французский недостаточно хорош, – просто ответил Марсден, – и в любом случае я не мог его расслышать. Времени на размышления не было.

Ричард заговорил:

– Ты можешь двигаться, Чарити? Тебе лучше выбраться из машины. Она в довольно неустойчивой позиции, если не сказать больше.

Я осторожно выпрямилась и опробовала руки и ноги.

– Кажется, со мной все в порядке.

С их помощью я вылезла из «мерседеса». Теперь, когда мои глаза привыкли к темноте, я видела довольно хорошо при свете звезд. Машину занесло с дороги на несколько метров вправо и развернуло носом к дороге, по которой я приехала. «Мерседес» стоял вполне пристойно на обращенной к морю обочине дороги, и секунду я не могла понять, что Ричард имел в виду. Затем увидела. Ночь опасно покачнулась, и я с радостью оперлась на руку Ричарда. Обочина дороги проходила по краю утеса. Метром далее за колесами машины земля отвесно обрывалась к морю, шумящему в трехстах футах ниже.

– Я… мне повезло, правда? – сказала я дрожа. – Во что мы врезались?

– Ни во что. Марсден прострелил одно из передних колес. Вы дважды повернулись кругом и соскользнули туда. Машина даже не повреждена, за исключением фар. Я их выбил.

Я отбросила волосы со лба и глубоко вдохнула свежий ночной воздух. Все вокруг стало устойчивым, и я почувствовала себя почти нормально. Ричард и Марсден мягко торопили меня перейти дорогу и спрятаться под деревьями.

– Весьма меткая стрельба, – заметила я. И тут память вернулась ко мне. – Дэвид! – воскликнула я. – Где Дэвид?

– С ним все в порядке. Он спит в полной безопасности в канаве, в ста метрах отсюда; мы перенесли его из опасной зоны.

– А… а Пауль Вери?

– Жив, – сказал Марсден жестко. – Он без сознания, не знаю, насколько он пострадал, я еще не смотрел. Выглядит он не очень хорошо. Байрон вытащил его из машины и положил позади нее. Я вернусь и взгляну на него через минуту.

– Правильно, – сказал Ричард, – но пусть Чарити быстренько введет нас в курс дела на случай, если снова начнутся события. Что ты делала в автомобиле Крамера в компании этого человека? И где Крамер? Марсден говорил, что Крамер собирался последовать за фургоном.

– Крамер едет, – подтвердила я. – Он и Лоран следуют в твоем «бентли». Машину должны были сбросить с утеса с тобой и Дэвидом в ней.

– Мою машину, а? – Его голос прозвучал холодно. – Можно было догадаться об этом, Марсден. И, полагаю, этот головорез, которого я только что вытащил, настоящий муж Лоран?

– Человек, убивший Тони и ударивший Дэвида.

Выражение лица у Ричарда стало очень неприятным. Но оно изменилось, когда мы добрались до деревьев. Он спросил меня снова:

– Ты уверена, что с тобой все в порядке?

Он усадил меня позади огромного, с раздвоенным стволом дерева так, что фургон находился между мной и дорогой.

– Да, вполне. Не беспокойся обо мне. Иди и… О! – Рука моя метнулась ко рту. – Роммель! – воскликнула я, пораженная ужасом.

– Что? – Голос Ричарда звучал озадаченно.

– Роммель, пес. Он был привязан на заднем сиденье машины. Никогда себе не прощу, если он пострадал.

– На заднем сиденье не было никакой собаки.

– Но она там должна была быть…

– Уверяю тебя, никого не было.

Я встала на ноги, держась за ствол дерева для устойчивости.

– Наверное, его выбросило. Он где-нибудь там лежит. Возможно, он ранен…

Рука Ричарда поддержала меня.

– Мы посмотрим. А теперь сядь. Выпей еще бренди.

– Нет, спасибо.

– Ну-ну, делай что тебе велят.

Я подчинилась, но сказала:

– Ричард, ты тратишь массу времени, вливая в меня алкоголь.

Он встряхнул фляжку и положил ее возле меня.

– Ты, мне кажется, гораздо больше беспокоишься об этой собаке, чем о своем друге Пауле.

– Это пес Дэвида. Кроме того, Пауль Вери переехал кролика, – добавила я, словно это все объясняло.

– Что…– начал Ричард, затем сдержался и быстро заговорил:– Теперь слушай. Только Крамер и Лоран едут в моей машине?

– Насколько я знаю, да.

– Намного они отстали от тебя?

– Не знаю. Крамеру надо было сначала дойти до гаража и забрать «бентли».

– Значит, они не очень далеко. Вы ехали быстро, как я понял?

– Да, довольно быстро. Мы остановились только один раз, потратили впустую минут пять.

– В самом деле? На что же?

– На занятие любовью, – сказала я ровно.

– Понятно. – Он помолчал секунду. – Конечно. Тогда вы и поменялись местами, полагаю?

– Да. Но, Ричард, расскажи мне, что произошло. Этот человек, Марсден.

– Позже. Слушай, дело повернулось так, что у нас появился шанс победить. Увидев «мерседес» и фургон, они остановятся. Нас двое вооруженных мужчин, и неожиданность на нашей стороне. Все утрясется очень скоро.

– Что ты собираешься делать?

Он коротко засмеялся:

– Понятия не имею. Не сомневаюсь, вдохновение осенит меня в решающий момент.

– Где мистер Марсден?

– Пошел взглянуть на нашего друга Пауля… Слушай, это автомобиль?

Мы замерли, напрягая слух и отсеивая мириады ночных звуков. Я начала воспринимать шепот моря; не дышащую, мерно накатывающую и уходящую печаль северных волн, знакомую мне, но долгое бормочущее «хаш-хаш» замкнутой берегами воды. И надо всем – пение сосен.

– Нет, – тихо сказала я вскоре, – не слышу.

Он постоял еще какое-то время, наклонив голову и вслушиваясь, затем расслабился. Я заметила смутное мерцание пистолета, когда он перевернул его в руке.

– В «мерседесе» был пистолет, – сказала я быстро. – Он лежал у меня на коленях, когда нас занесло. Если его удастся найти, нас будет трое…

– Нет. – Его голос прозвучал категорично. – В самом деле, нет. Ты останешься позади, за линией огня, в траншее. – Он поднял руку и указал в глубь рощи. – Примерно в сорока метрах за этими деревьями находится каменистая насыпь с сухой лощиной за нею. Дэвид там. Ты подождешь с ним.

Я открыла рот, собираясь запротестовать, но в эту минуту нас прервал Марсден, внезапно появившийся из темноты.

– Он все еще без сознания, – сказал он вполголоса, – но ничего, кажется, не сломано. Мы перенесем его сюда на всякий случай и свяжем в фургоне. Не стоит рисковать, что они увидят его лежащим возле машины и заподозрят неладное, прежде чем остановятся. Осталась еще веревка?

– Сомневаюсь. – Ричард встал, и они вдвоем двинулись, к фургону. – Боюсь, мы использовали всю, что была. Меня охватило нелепое желание рассмеяться.

– На Андре?

– М-м-м? – голос Марсдена звучал глухо. Он, похоже, рылся в ящике с инструментами. – Андре? Кто это?

– Водитель фургона.

– О да! Он внутри, связанный. С ним все в порядке.

Ричард тихо заговорил внутри фургона:

– Здесь ничего. Чарити, у твоего жакета есть пояс?

– Нет.

– О, дьявол! – Он мягко приземлился возле меня на слое сосновых иголок. – Это начинает превращаться в фарс. Слишком много негодяев, и нечем их связывать. И ни за что на свете я не осмелюсь отдать свой ремень от брюк.

– Сомневаюсь, что Пауль Вери причинит нам много неприятностей, – заметил Марсден, – но лучше обезопасить себя. Может, в багажном отделении «мерседеса» найдется канат? Идите, Байрон? Пойдем и достанем его.

– Хорошо, – сказал Ричард, – Чарити, если ты услышишь шум автомобиля, иди назад к лощине и оставайся там с Дэвидом, пока мы за вами не вернемся.

– Да, Ричард, – отозвалась я кротко.

Но Марсден был сделан из материала посуровее.

– Я нашел в «мерседесе» пистолет. Может быть, она…

– Нет, – решительно сказал Ричард снова. – Мы оба, и вы и я, стреляли в нее сегодня, Крамеру может повезти больше.

– Прекрасно сказано, – заметила я, и Марсден рассмеялся.

– Пойдемте.

Не успели они сделать и двух шагов, как я вскочила и прижалась спиной к дереву. Вся моя хрупкая самоуверенность разлетелась вдребезги.

– Вот он! – сказала я хрипло. – Слушайте!

Сквозь призрачную песню сосен, сквозь потаенное дыхание моря мы расслышали слабый, но безошибочный шум мотора.

– Проклятие! – тихо сказал Марсден.

– Приближается на большой скорости, – заметил Ричард, вслушиваясь.

Мое сердце вылетало из груди.

– Это в самом деле моя машина, черт бы его побрал… Чарити, прошу тебя.

– Я иду.

Мой голос, как и тело, дрожал. Мне пришлось оттолкнуться от твердого успокаивающего ствола сосны. Я едва видела двух мужчин, движущихся как тени, под прикрытием фургона. Я бросилась прочь от дороги, через деревья. Шум мотора «бентли» прорезал тишину, нарастая. Я миновала сосны и продралась через заросли кустарника в человеческий рост. Впереди замаячила темная масса, должно быть, каменная насыпь. «Бентли» приближался стремительно, его мотор рычал на гневной осиной ноте. Я достигла подножия насыпи и остановилась. Не было сил идти дальше. Наверное, это была запоздалая реакция или что-то в этом роде, но я поняла, что застряла здесь, дрожа и обливаясь потом, холодная как лед, устремив взгляд сквозь сосны назад, в сторону дороги.

Я увидела сияние огней машины, прорезающее тьму с вершины утеса. Звук его мотора вдруг усилился, когда он прошел поворот в полумиле отсюда. Сосны парили в небе, как огромные грозовые тучи, в свете фар.

Фары потухли, и «бентли» устремился к нам при едва заметном свете подфарников, самонадеянный, угрожающий, – тигр, идущий убивать. Они увидели сосны. Я услышала, как коротко проскрипели тормоза, когда машина вышла на последний отрезок пути. В любую минуту теперь они увидят фургон и остановятся. Рычание «бентли» стало ниже. Он стремительно приближался, поворачивая вправо, на проселочную дорогу.

И тут ночь разорвал невероятный рев другого мотора. «Мерседес»!

Не помню, чтобы я двигалась, но, должно быть, бежала к дороге как сумасшедшая. Я знала только, что Пауль Вери пришел в себя, каким-то образом забрался в «мерседес» и хотел предупредить сообщников.

Я увидела, как «бентли» свернул на проселочную дорогу на утесе и услышала визг тормозов. «Мерседес», ревущий словно бомбардировщик, прыгнул вперед, накренился на простреленное переднее колесо и развернулся боком поперек дороги.

У «бентли» не было ни одного шанса.

Раздался пронзительный крик, и машины встретились с тошнотворным грохотом рвущегося металла и визжащих тормозов. Какой-то отвратительный каприз судьбы включил во время удара фары «бентли», так что на одно бесконечное мгновение, когда две машины, сомкнувшись, встали на дыбы металлической башней, его фары словно выстрелили в небо огромными струями света. Машины висели, черные на фоне черного неба, сцепившись на самом краю ужасного утеса, потом луч света описал большую сияющую дугу, и оба автомобиля рухнули вниз, в море.