13. Знакомый незнакомец

Я стояла и смотрела на пустой отрезок дороги, где раньше была белая машина. Будто меня что-то подняло в вакуум надежд, а потом отпустило, и я шлепнулась в пыль. Я постаралась взять себя в руки и рассмотреть, что делает Хамид.

Он находился у второго сирийского барьера и показывал бумаги, очевидно, документы на машину, через окно. Таможенник взял их, посмотрел и вернул. Шлагбаум открылся, машина набрала скорость и исчезла за скалой.

Не думаю, что прошло больше четырех минут с отъезда «Порша». Через секунды такси Хамида появилось в облаке пыли на дороге к мосту и остановилось у деревьев. Хамид вышел, сразу увидел, что деревья недостаточно густы, чтобы скрыть от него «Порш», повернулся, приложил руку к глазам и стал смотреть на юг в равнину. Через секунду или две он прыгнул обратно за руль, захлопнул дверь и укатил за мост, быстро исчезнув на кривой дороге.

Легко было догадаться, что он разглядел белый автомобиль впереди. А вот что невозможно было угадать, так это сколько он будет его ловить. Как профессиональный шофер, он должен знать дорогу, как собственную ладонь, и, наверное, сможет догнать Чарльза, даже несмотря на разницу между городской машиной и «Поршем». Четыре минуты – это много для автомобиля, но если бы Чарльз спешил, вряд ли он провел бы так много времена в роще. Мощный старт мог объясняться его настроением, а сейчас Чарльз, вполне вероятно, спокойно катит между диких мальв.

Я села рядом с похожим на метелку растением, пахнущим медом, и принялась за полдник. Кроме бутербродов с мясом мне дали бумажный пакетик с маслинами, немного вязкого белого сыра и конвертики из теста, заполненные сосисками с какими-то травами. Когда я съела, сколько хотела, и перешла к персику, дорога подо мной была абсолютно пуста, появился только новый автобус. Таможенник, очевидно, отправился спать. Я посмотрела на часы. Половина второго. И никаких признаков Чарльза или Хамила.

В два часа было также пусто. И в два тридцать.

И я не могла спокойно отдыхать на поросшем цветами склоне. Пара арабских юнцов, которые долго болтались около здания таможни, обсудили между собой, подмигивая и усмехаясь, всякие возможности, чего я старалась не замечать, а потом решили подойти ко мне и поговорить. Скорее всего, ими двигало просто любопытство, но они звали три или четыре слова на американском английском, а я ни слова на арабском, поэтому они ходили вокруг, глазели и улыбались. В конце концов мои нервы не выдержали, я встала и начала собирать вещи.

Я думала, что ясно представляю все происшедшее. Хамид решил, что мне остро необходим Чарльз, и выдумал всякие неприятности, хотя я просто беспокоилась. Или он до сих пор целеустремленно преследовал «Порш», или они не могли решить, кому ко мне возвращаться. И если я прожду еще долго, то будет невозможно попасть вовремя в Бейрут и в тот же день пойти в офис Surete и узнать про визу. Так все и случится.

Поэтому когда один из юнцов уселся в ярде от меня в пыль и спросил в двенадцатый раз:

– Нью-Йорк? Лондон? Мисс? – а потом сделал какое-то такое замечание на арабском, что его компаньоны от смеха чуть в траву не попадали, а в тот же самый момент автобус, направляющийся в Баальбек, остановился прямо подо мной, я схватила вещи, сказала «до свидания», вежливо и решительно, и отправилась вниз но горе.

Тощая собака лежала в тени припаркованной машины. Он узнала меня, но смотрела без особой надежды. Я положила рядом с ней остаток мяса и увидела, что она схватила его и поскорее убежала с дороги юнцов, которые следовали за мной. Толпа пассажиров стояла на жаре. Таможенники продолжали проверять их вещи и бумаги. Таможенник у шлагбаума пропустил еще одну машину и немедленно заснул. Никого и ничего особенно не волновало. Даже юнцы от меня отвязались.

Я вошла в здание таможни, меня встретил стеклянный неприветливый взгляд оливкового джентльмена за стойкой. Через несколько минут я нашла в толпе человека, знающего английский язык достаточно, чтобы перевести то, что мне было нужно.

– Автобус, – сказала я. – Когда он идет в Баальбек?

– Три тридцать.

– Отсюда есть автобус в Бейрут?

– Да.

– В какое время?

– Пять, – пожатие плечами. – Может быть, позже. Приезжает туда в шесть.

Я немного подумала. Баальбек расположен вовсе не по дороге домой, но там, вполне возможно, я смогу найти машину и вернуться в Бейрут через горы. Тогда я буду там задолго до проблематичного пятичасового автобуса. В любом случае, мне надоело сидеть на границе. Даже если бы тот автобус был предпочтительнее.

– Я смогу найти такси или нанять машину в Баальбеке?

– Наверняка. – Но потом он передумал. – Но вы должны понимать, уже поздно, возможно…

– Где я найду такси?

– У храмов или на главной улице. Или спросите в отеле «Адонис», прямо у остановки автобуса.

Я запомнила отель «Адонис». Там группа полдничала в пятницу, а управляющий говорил на относительно хорошем английском. Я спросила:

– А где в Бейруте Surete?

– На улице Бадаро.

– Когда там заканчивают работать?

Но здесь мы застряли. Кто-то сказал, что в час, потом другой предположил, что в пять, потом еще одно предположение – там опять открываются в пять и работают до восьми. Нет до семи. И в конце концов все вокруг начали пожимать плечами. Поскольку это наиболее точно выражало содержание полученной мной информации, я прекратила задавать вопросы и дала им всем поручение:

– Если мой водитель или кто-то еще вернется и будет обо мне спрашивать, скажите, что я поехала в офис Surete на улице Бадаро в Бейруте, а потом в мою гостиницу «Фениция». Буду ждать там. Compris?

Они признали, что все compris, на этом я их и оставила. Сказала всем «спасибо» и удалилась.

Мотор автобуса ревел, сзади он извергал облака черного дыма. Времени хватило только чтобы взглянуть на дорогу, не увидеть ни белого «Порша», ни черного такси, и влезть. Через шесть секунд с жутким ревом и запахом мы направились в Баальбек. Это было кошмарное путешествие, но в конце концов оно закончилось. Автобус остановился на грязной раскаленной улице прямо напротив отеля «Адонис».

Я вышла, стряхнула сажу с юбки и, по-моему, целое облако блох. Автобус удалился, остальные пассажиры рассосались, мерзкие черные облака постепенно осели. Улица была пуста, только большая черная машина стояла у обочины, а прямо рядом с ней – белый верблюд и ободранный араб. Последний немедленно бросился ко мне и выплеснул поток арабского, чуть разбавленный английскими словами. Как я поняла, он предложил покататься на верблюде за пять английских фунтов или больше. Я с трудом отбилась от него, отказалась его фотографировать за пять шиллингов, и поднялась по ступеням в отель.

Мне повезло, управляющий не спал, как можно было бы ожидать. Я обнаружила его в крохотном дворике, который выполнял функции сада ресторана. Управляющий, маленький круглолицый араб с тонкими усами и различными золотыми украшениями, развешанными по всей его персоне, сидел с каким-то мужчиной у лилипутского, очень подходящего ему по величине, столика под деревом и пил пиво. Собеседник, на которого я сначала не обратила внимания, походил на англичанина. Управляющий поднялся и поспешил мне навстречу.

– Мадам! Мадмуазель! Вы вернулись? Но мне казалось, ваша группа покинула Ливан?

– Боже мой, неужели вы меня узнали? – воскликнула я. Он тряс мою руку, всячески выражая неуемный восторг. Можно было подумать, что я месяц провела в лучшем номере отеля, а не зашла на минутку выпить с группой несколько дней назад. – Ну и память у вас! Я думала, у вас так много туристов, что вы на них и смотреть уже не можете.

– Как я мог забыть вас, мадмуазель? – Выражение лица показывало, что он абсолютно искренен. Потом он откровенно добавил: – Что касается этого, я здесь только с начала сезона. Пока я еще помню всех моих гостей. Пожалуйста, может, присядете? Может, присоединитесь к нам, это будет очень приятно.

Но я отказалась.

– Нет, спасибо большое. Хочу у вас кое-что спросить. Я сегодня здесь одна, мне нужна помощь, поэтому я решила, что могу обратиться к вам.

– Конечно. Пожалуйста, скажите. Что угодно. Безусловно. – Он явно не притворялся, но, к моему огорчению, как только я начала излагать свои трудности и упомянула о машине, он развел руками. – Я, конечно, сделаю все, что смогу… Но в это время дня большинство местных машин уже наняты и уехали. Возможно, вы найдете автомобиль у храмов… Говорите по-арабски?

– Нет.

– Тогда я пошлю с вами кого-нибудь. Там еще может быть машина. Если нет… Попробую отыскать, может быть, один из моих друзей… Это срочно?

– Я бы предпочла попасть в Бейрут как можно скорее.

– Тогда не беспокойтесь, мадмуазель. Я сделаю для вас все возможное. Рад, что вы почувствовали, что можно прийти сюда за помощью. Я мог бы позвонить, но всего десять минут назад нужно было найти машину для одного из моих гостей, и возникли трудности. Но через двадцать минут или полчаса можно попробовать опять.

– Простите, – заговорил второй мужчина. Я совсем про него забыла и очень удивилась, а он поставил на стол стакан пива и встал. – Я случайно услышал. Если вам действительно очень нужно в Бейрут, но есть какие-то трудности, я собираюсь ехать в ту сторону и могу вас подвезти.

– Спасибо, конечно… – Я немного растерялась, но управляющий немедленно вмешался с явным облегчением и удовольствием.

– Конечно, это будет прекрасно! Восхитительная идея! Может быть, я вас познакомлю? Это мистер Ловелл, мадмуазель. Боюсь, что не знаю вашего имени.

– Мэнсел. Мисс Мэнсел. Как поживаете, мистер Ловелл?

– Как поживаете? – Английский культурный голос. Ниже среднего роста, примерно сорок лет, загорелое до по-арабски оливкового цвета лицо, темные волосы, редеющие над высоким лбом. Хорошо одет, в светло-серый костюм и шелковую рубашку. Темные очки в тяжелой оправе. Что-то в нем было знакомое, и я подумала, что встречала его раньше. Как только эта мысль мелькнула в моей голове, он ее подтвердил.

– Между прочим, мы встречались, хотя и не знакомились, но, полагаю, вы меня не помните.

– Боюсь, что нет, но есть ощущение, что мы встречались. Где?

– В Дамаске на прошлой неделе. Это было в среду или четверг. Да, в четверг утром. Вы были с группой. Я говорил с гидом, а вы, все леди, смотрели на ковры. А потом ему пришлось вмешаться в небольшой международный инцидент, и мы обменялись несколькими словами, пока он продолжался. Не помните, наверное? Но скажите, та могучая леди в конце концов согласилась расстаться с туфлями?

Я рассмеялась.

– А, вот что вы называете международным инцидентом. Да, и даже призналась, что и она бы не согласилась, чтобы вся толпа ходила по ее коврам в уличных туфлях. Смешная была сцена, да? Мне и показалось, что у вас знакомый голое. Значит так это и было.

– Вы сегодня сами по себе?

– Да, не хочется рассказывать, но причина моих одиноких безмашинных блужданий достаточно сложна. Вы правда направляетесь прямо в Бейрут?

– Определенно. – Он показал ухоженной рукой на машину у края дороги ниже стены сада. Теперь я увидела, что это черный «Рено», а за рулем сидит неподвижный невозмутимый араб в белом. – Если я как-то могу быть полезен, буду восхищен. Я собирался выехать через несколько минут. Конечно, если хотите задержаться и посмотреть город, можете найти такси попозже, а мистер Найяр, возможно, сумеет помочь. В любой другой день я бы с удовольствием показал все сам, но так получилось, что у меня дело в городе, которое невозможно отложить, поэтому еду сразу.

– Это просто замечательно, и я с удовольствием поеду с вами. Я уже видела Баальбек, была здесь с группой в пятницу, но в любом случае горю желанием попасть в город как можно скорее.

– Тогда отправляемся?

Управляющий проводил нас к машине, араб открыл заднюю дверь, мистер Ловелл посадил меня внутрь, что-то сказал водителю по-арабски и устроился рядом со мной. Мы попрощались с управляющим, и машина тронулась, быстро и мастерски пронзила узкие улицы и еще увеличила скорость на дороге в Бейрут. Через несколько минут промелькнули последние дома в садах. В окно лился свежий прохладный воздух. Я благодарно откинулась назад.

– После автобуса это рай. Когда-нибудь ездили на местном автобусе?

Он засмеялся.

– Нет, Аллах миловал.

– Надо мне было вам посоветовать держаться от меня подальше, пока я не приняла ванну.

– Придется рискнуть. Где вы остановились в Бейруте?

– В «Фениции». Но не беспокойтесь, я найду такси от любого места, где вы решите меня высадить.

– Никакого беспокойства, мы будем проезжать мимо.

– Все равно спасибо. Но, между прочим, мне нужно заехать сначала на улицу Бадаро. Не знаю где это, может, подскажете?

– Да, конечно. Это даже проще, совсем по пути. Улица Бадаро выходит на эту дорогу прямо перед национальным музеем. Элементарно могу вас завезти.

– Спасибо большое.

Его голос не выражал любопытства. Он быстро взглянул на меня, непонятно с каким выражением по причине черных очков, когда я упомянула улицу Бадаро. Я подумала, что он наверняка знает, что там находится Surete Generale, но или ему все равно, или он слишком хорошо воспитан, чтобы задавать вопросы о моих делах. Он просто спросил:

– Что случилось с вашей группой?

– Я от них оторвалась не сегодня. Оказалась в таком диком состоянии и брошена на вашу милость просто потому, что у меня нет нормальной визы, а машина укатила… То есть возникли причины послать водителя в Дамаск, из-за этого приходится самой добираться до Бейрута. Группа уехала уже в субботу и, в некотором смысле, в этом и корень всех несчастий.

Я коротко объяснила, что случилось с моей визой.

– Понятно. Но это необыкновенно странная ситуация. Полагаю, придется доставать новую визу? Очевидно, на улице Бадаро вам понадобилось Surete?

– Да. – Я не смогла удержаться и беспокойно посмотрела на часы. – Случайно не знаете, как они работают?

Он ответил не сразу, сначала посмотрел на собственные часы, потом наклонился вперед и сказал что-то водителю на арабском. Большая машина плавно увеличила скорость. Мистер Ловелл улыбнулся мне.

– Вы должны успеть. В любом случае я, вероятно, смогу вам помочь. Не волнуйтесь.

– Вы? То есть у вас там есть знакомые?

– Можно сказать и так. Я понимаю, как произошла ошибка, никто в ней не виноват, и будет совсем легко получить новую визу. Боюсь, придется заплатить, подождать, пока они заполнят одну или две формы в трех экземплярах, но этим все и ограничится. Поэтому расслабьтесь до того момента, как мы туда попадем. Могу обещать, что все обойдется. А если хотите, могу зайти туда с вами и помочь через все пройти.

– Ой, вы правда можете… Я имею в виду, что у вас есть время? Это ужасно было бы хорошо! – Я обнаружила, что от восхищения почти бормочу.

– Это совсем не трудно, – сказал он очень мягко. – Курите?

– Ну, иногда… Спасибо, сейчас, наверное, хочу. Они у вас турецкие?

– Лучший сирийский табак. Попробуйте.

Я согласилась, и он дал мне прикурить. Водитель, который за все это время не произнес ни слова, уже курил. Мистер Ловелл зажег сигарету и себе. И зажигалка, и портсигар оказались у него золотыми. Чехлы на сиденьях из очень дорогого шелка с намеренно грубой, очень красивой поверхностью. Важная персона и очень уверен в себе. Я начала думать, что, похоже, случайно нашла «полезный контакт» в Бейруте, о котором говорила папе. Во всяком случае, вроде можно было перестать волноваться о Surete и визе.

Он молчал, наполовину отвернулся и смотрел в окно. Какое-то время мы курили в тишине, большая машина равномерно неслась на юго-запад, поднялась в горы, потом поехала вниз по направлению к Бейруту. Я решила расслабиться и перестать размышлять. Пусть это будет разрыв во времени, отдых перед следующим рывком, который облегчит приятный и компетентный мистер Ловелл.

Только начав расслабляться, я поняла до какой степени у меня были напряжены нервы, как бессмысленно и бесполезно я мучила себя порождениями собственного воображения. Что-то я дала почувствовать и Хамиду, а он все преувеличил, и в результате пришлось одной со всем разбираться… Ну что же, этим я и занята… А тем временем машина плыла, как по волнам, горячие лучи солнца врывались в окна, ветерок сдувал серый пепел с сигареты и уносил дым, как голубую нейлоновую вуаль, я попыталась поднять ленивую руку, чтобы отбросить вуаль от глаз, но рука упала на колени ладонью вверх, я откинулась назад и окончательно растеклась по сиденью.

Мой компаньон, казалось, расслабился, как и я, отвернулся и смотрел на крутые склоны гор, зелень леса и сияние бегущей воды. За рекой по склону поднимались золотые и зеленые террасы полей, еще выше что-то темно-золотое, а потом серый снег. Тополя летели вдоль дороги, как телеграфные столбы, раскидывали кружева на фоне голубого жаркого неба. Неожиданно мистер Ловелл снял темные очки, вытянул шею, приложил ладонь к бровям, воскликнул:

– Боже мой!

– Что случилось?

– Ничего на самом деле, но вид необыкновенно красив. И не так необычен для здешней местности, как можно подумать. – Он коротко засмеялся. – Все это еще продолжается, романтика. Гарун Аль Рашид, ароматы Востока, кровь на розах. Араб скачет на коне с парой персидских гончих. Знаете таких? Очень красивые. Живописно. – Я не сразу поняла, о чем он говорит. Пыталась справиться с пепельницей и засунуть туда мою сигарету. Он еще добавил: – У него, должно быть, и сокол есть на руке, но слишком далеко и невозможно разглядеть.

Я подняла голову.

– Говорите, всадник с двумя гончими? Здесь? – Это, конечно, просто совпадение. Мы на мили не в ту сторону от Бейрута, до Дар Ибрагима очень далеко, это не может быть Джон Летман. Но достаточно странное совпадение, чтобы меня заинтересовать. – Где? Можно посмотреть? – Мне нужно было наклониться прямо над ним, он откинулся назад, показал на точку намного ниже нас и довольно далеко. Машина ровно поворачивала, вдоль нее не было ни стены, ни забора. – Ничего не вижу, какого цвета лошадь?

– Яркая гнедая. – Он опять показал. – Смотрите, вон она, заезжает под деревья. Быстрее. Мужчина в белом, видите?

Я наклонилась еще больше, чтобы понять, куда он показывает. Вдруг его левая рука обвилась вокруг моего туловища и крепко прижала. Сначала я подумала, что он поддерживает меня, чтобы я не упала на повороте. Потом, когда его хватка стала жестче и уверенней, что он так бурно начал за мной ухаживать, и попыталась отодвинуться. Он держал меня железной рукой, при этом схватил за левое запястье, и я оказалась в совершенно беспомощном состоянии.

– Если будете сидеть тихо, не сделаю вам больно.

Теперь, когда он начал шептать, я узнала голос. Глаза тоже. Без очков, смотрят прямо в мои. Длинный нос, оливковое лицо, которое показалось бы бледным при свете лампы…

Но это безумие. Если странно предполагать, что Джон Летман ездит верхом в сорока милях от Дар Ибрагима, то уж совсем безумно предполагать, что моя бабушка Ха начнет изображать из себя сорокалетнего мужчину, схватит меня с патологической силой одной рукой, а другую поднимет, держа в ней что-то блестящее…

Я завизжала. Араб-водитель даже не повернул головы. Он убрал одну руку с руля и аккуратно стряхнул пепел в пепельницу.

– Что вы делаете? Кто вы? – Задыхаясь, я пытаясь вывернуться, я прилагала все свои силы, а машина повернула следующий раз. Ничего не произошло, никого не было за углом. Раскачивание машины на поворотах, мелькание скал, неба, тополей, будто полет, странный тихий араб за рулем… Все это успокаивало, заставляло думать, что это сон, такое не может происходить на самом деле.

Ловелл улыбался. Зубы в нескольких дюймах от моего лица казались просто огромными, как из фильма ужасов. Глаза бабушки Ха сверкали и подмигивали.

– Кто вы? – Это у меня был последний вопль перед истерикой, и он это понял, заговорил очень ровным голосом.

– Вы уже наверняка вспомнили. Я сказал, что мы встречались раньше, но нас друг другу не совсем правильно представили. Генри Ловелл Графтон, если вам больше нравится полностью… Это вам что-нибудь говорят? Да, я так и думал. А теперь не дергайтесь, а то будет больно. – То, что было в его правой руке, воткнулось в мое голое плечо, что-то щелкнуло, выдернулось. Он уронил шприц в карман и опять улыбнулся, не ослабляя хватки. – Пентотал. Быть доктором иногда полезно. В вашем распоряжении десять секунд, мисс Мэнсел.

14. Утраченное время

Я обнаружила, что доктор Генри Графтон склонен к преувеличениям. Заняло примерно семь секунд, чтобы я отрубилась, а когда я проснулась, было почти темно, в запертую комнату без окон свет попадал только через маленькое отверстие высоко в стене над дверью.

Сначала показалось, что все в порядке. Я открыла глаза и увидела темную стену, на которой шевелились тени, как ветки на ветру. Было жарко и очень тихо, тяжелая безвоздушная тишина постепенно принесла осознание того, что я заперта. Слабый шорох, будто бабочка попала в паутину и пыталась вырваться, с трудом пробился в мой наркотический сон. Шорох беспокоил. Нужно встать и освободить бедное создание, открыть окно и выпустить на волю…

Но не сразу, пока я не могла двигаться. Тяжелое непослушное тело. Голова болит. Холодно. Это имело свои достоинства, я приложила руку ко лбу, ладонь оказалась прохладной и успокаивала. Я обнаружила, что лежу на одеялах, с некоторым трудом натянула их на себя, а потом занялась лицом, охлаждала руками щеки и лоб. Наркотик еще не перестал действовать, все было мутным, и так же мутно я была этим даже довольна. Я чувствовала, что столкнулась с чем-то большим, темным и ужасным, но пока еще не набралась сил, чтобы во всем разобраться. Заснула…

Не знаю, сколько прошло времени до того, как я второй раз пришла в себя, думаю, не очень много. На этот раз я проснулась резко, окончательно и пугающе. Неожиданно обрела здравый рассудок и полностью понимала, что произошло. Даже знала, где я – опять в Дар Ибрагиме. Запах мертвого воздуха, пыли, лампового масла и резкого табака бабушки Ха не давал обмануться. Я находилась в одной из комнат под озером сераля, за одной из массивных запертых дверей в подземном проходе, где мы с Чарльзом искали диван принца…

Вот так. Вот и выплыла мысль, которую я отказывалась признавать, первый раз вынырнув из бессознательного состояния.

Разговор в диване принца. Бабушка Ха. Генри Графтон… Я могла придумать только одну причину для издевательского маскарада Генри Графтона, для пыльных и заброшенных китайских сокровищ и любимых книг, даже для сверкания рубина на руке Халиды. Что-то случилось с бабушкой Ха, что эта банда упорно пыталась скрыть. Не просто больная или даже сумасшедшая. Они наверняка знали, что в смысле завещания незачем бояться семьи, а проблемы Летмана и Халиды вряд ли заинтересовали бы Графтона. Не слишком ли большой риск при почти полном отсутствии стимула? Она не могла быть и пленницей, как я, никто не мешал мне болтаться по дворцу где хотелось при дневном свете.

Значит, она умерла. И по какой-то причине смерть нужно скрывать. В этот момент, замерзая в душном и жарком чулане, я могла придумать для этого только одну причину. Но какая бы ни была необходимость в маскараде и полночном представлении, а теперь – в преднамеренном возвращении меня на место действия в эту паутину, скоро я узнаю все. И хорошо мне от этого не будет.

А Чарльз, который, очевидно, Бог знает как заподозрил правду, был в милях от меня, ехал к Дамаску, а следом за ним – Хамид. Даже если Хамид догонит его и убедит вернуться за мной, пройдет какое-то время, прежде чем они нападут на след. Никто не забеспокоится и в «Фениции», а Бен пригласил приезжать, когда смогу… Кристи Мэнсел, бесследно пропавшая. Как бабушка Ха и маленькая собачка Самсон. Или как гончие Гавриила, навсегда запертые в пыли разрушающегося дворца…