6

Сияние рассвета наконец одолело преграду мрачных горных вершин и проникло в скрытые до тех пор сумрачные ущелья.

Утренний воздух был свеж и бодрил. Ричард покрикивал на своих воинов, призывая их поторапливаться.

Элен неотступно следила за Ричардом, понимая, что причиной его нетерпения, резких команд и всей суеты был страх, вызванный предчувствием, что ловушка вот-вот может захлопнуться.

И вдруг догадка осенила ее. Он знал… он знал, что кинжал передала Дилану она! Страх на мгновение парализовал ее. Какую же расплату он готовит ей в отместку за ее поступок?

Волк из Кента далеко не дурак и не позволит водить его за нос. Она не страшилась смерти, но есть в его арсенале, наверное, что-то похуже, чем смерть.

Как решит поступить с нею Ричард? Наверное, он принял ее за лагерную шлюху, за потаскушку, греющую ложе Рыжего Лиса. Что ж, пусть верит в эту грязную легенду — какой бы ценой ей это ни обошлось! После бегства из Тайви — страшного, поспешного и унизительного — Оуэн твердил ей постоянно, чуть ли не каждый день, какую ценность она представляет для уэльского народа. Сначала Элен ему не верила. Как может она решить судьбу целой нации, переломить ход жестокой и заведомо проигранной войны?

Однако англичане не оставляли в покое ни женщин, ни даже малолетних ребятишек из знатных уэльских семей. Они уже схватили дочь убитого принца Луэллина, пятимесячную девочку, чья мать, англичанка Элеонор де Монфор, скончалась при родах.

А подлый предатель, младший брат Луэллина — Дэвид, справедливо покинутый свитой и даже своими прихвостнями, вскоре получит по заслугам. Он возымел наглость торговаться с могущественным королем Англии. На него уже раскинута сеть, из которой ему не уйти.

Она одна осталась свободной и скрытой от ищеек Эдуарда, и, пока о ее поимке не объявлено, народ Уэльса будет возлагать надежды на дочь славного воина Олдуина из Тайви.

Эдуард еще не заимел прав на ее земли. Его собственные законы связывали ему руки. Мысль об этом вызвала на лице Элен угрюмую усмешку. По уэльским, издревле установленным обычаям женщины не являются наследницами поместий и титулов, но Эдуард после разгрома восстания Луэллина ввел в Уэльсе английский закон, ненавистный и непонятный народу Уэльса, но сам, в случае с наследством Тайви, угодил в свою же ловушку.

Это была одна из слабостей могущественного короля. Он во всех своих подлых деяниях старался прикрываться законом. Только если ему удастся наложить руку на наследницу Тайви, он сможет править через своего наместника ее владениями.

Значит, ей придется как можно дольше прятаться от него, выйти замуж, обвенчавшись в церкви, родить сыновей — сыновей, имеющих право на корону Уэльса, которую Эдуард так жаждет возложить себе на голову.

Даже одна хрупкая девочка способна продолжить войну…

Ричард Кент не знает, кто его пленница. А если догадается, то умрет, не успев разгласить ее тайну, — такую мрачную клятву дала себе Элен.

Грубые окрики, стоны и жалостные вопли вновь сотрясли горы, нависшие над ущельем. Англичане, верхом на лошадях, угоняли пленников из сожженного лагеря. Раненых меж ними не было.

Элен не знала, какое решение принял Ричард. Прошел уже час, как ей снова связали руки, и с той поры никто с ней не заговаривал. Ужасная догадка заставила ее похолодеть. Он прикажет перебить всех, кто не сможет двигаться в колонне. А что еще можно ожидать от Волка из Кента?

Когда страж попытался усадить Элен на лошадь, она воспротивилась. Элен не могла так просто покориться и покинуть место сражения, не узнав, какая участь уготована тем несчастным.

Англичанин не понимал, что она хочет, толкал ее, обхватывал, разражаясь проклятиями. Он все-таки ухватил ее за талию и забросил на лошадиный круп, потом протолкнул к холке и сам вскочил в седло.

Но ей удалось извернуться и ударить его кулачком в пах. С воплем воин пришпорил коня, а Элен свалилась и приземлилась на четвереньки.

Элен оглянулась в поисках Жиля, на сочувствие которого она полагалась. Поднявшись, она сделала пару шагов и тут же была остановлена резким окриком.

Перед ней вновь возник Ричард, еще более разгневанный, чем прежде.

— Что тебе еще надо? Ты готова сразиться со всем моим войском?

Элен отшатнулась, потому что он наступал на нее, и ей показалось, что гора надвигается и вот-вот подомнет ее под себя. Первый утренний луч коснулся его светлой гривы, а глаза цвета первой весенней травы проявились на темном, задубевшем от солнца и ветров лице.

Однако вместо страха она ощутила скорее удивление. Сейчас он выглядел моложе и был каким-то незащищенным, не полководцем, а скорее младшим командиром, у кого в подчинении не больше десятка воинов. Может быть, выигранные им сражения создали вокруг него легенду, а на самом деле он обычный, ничем не примечательный солдат короля Эдуарда. Не так уж он и свиреп с виду.

Элен, встретившись с ним взглядом, простерла руку, указала на толпу пленных, согнанных в кучу возле ствола векового дуба. Она обратилась к Ричарду по-французски:

— Как ты поступишь с ними? Убьешь?

Ричард был изумлен тем, что дикая девчонка говорит с ним на французском языке. Ему было бы легче уклониться от ответа, но он все-таки произнес:

— Пусть сами зализывают свои раны. Звери — они живучи. Кому повезет — тот выживет.

Ее глаза расширились.

— Правдивы слухи о том, что ты истинный зверь, Волк из Кента, раз способен оставить раненых без помощи и увести с собой всех здоровых. Щедро же ты, Волк, решил поделиться добычей с мерзким вороньем.

Ее презрение оскорбило его. Он едва сдержался, чтобы в ярости не прикончить ее. Однако ему хватило самообладания, чтобы сохранить внешнее спокойствие.

— Тебе бы хотелось вызволить одного-двух соплеменников? Ты готова поторговаться за них?

— А какую цену запросит Волк?

Когда начался торг, Элен обрела некоторую уверенность, и подбородок ее уже перестал предательски дрожать.

— Крупицу правды, очищенной от вашей обычной лжи.

— Какую правду ты хочешь от меня услышать?

Глаза их излучали потоки взаимной ненависти и вражды.

— Не притворяйся тупой! Тебя не единожды спрашивали, как твое настоящее имя!

Может, он просто забавлялся с нею или действительно не знает, что имя Элен — самое распространенное в Уэльсе.

— Элен из Поуви.

— Слава Господу, что твое имя произносимо. Я уже устал от диких уэльских имен. Нам обоим повезло. К тебе обращаться легко, а ты можешь так же легко выговорить мое имя, не ломая язык, — усмехнулся Ричард.

Он отвернулся и подозвал жестом смущенного охранника, державшего наготове двух лошадей.

— Это все, что желает узнать от меня господин Волк? — спросила Элен заносчиво. — Меня теперь оставят в покое?

Ричард снова глянул на нее, лицо его было по-прежнему мрачным.

— До поры до времени, — грозно произнес он. — Но если кто-то из моих людей будет убит или подло ранен из-за утла, поплатишься за это ты, Элен. Еще одна маленькая неприятность, и ты прошагаешь весь путь из этих гор до Вестминстера, где встретишься с Эдуардом, закованная в цепи.

Она достойно выдержала его гневный взгляд.

— А те, кого ты обрек на смерть, так и умрут? А пленники, которых ты уводишь… как с ними ты поступишь?

— Слишком много ты задаешь вопросов. Судьбой каждого на войне распоряжается сама госпожа Война. Или ты способна сразиться с судьбой?

Нет, на это она не была способна.

Элен подсадили на лошадь. Со всех сторон ее окружала вооруженная стража.

— Милорд! Задержитесь!

Ричард осадил коня. К нему навстречу по обочине дороги скакал Жиль. На протяжении первых двух часов пути он возглавлял колонну. Впереди гнали пленников, и Жиль служил переводчиком, помогая озлобленному сэру Уильяму общаться с уэльским сбродом.

Приблизившись к Ричарду, Жиль сказал тихо:

— Я разделяю ваше желание, милорд, скорее добраться до Бофорта и избежать засады. Но, боюсь, люди не выдержат такого темпа — и не только пленные, но и наши солдаты.

Ричард кивнул в знак согласия. От его взгляда опытного военачальника не укрылось, что всадники давно уже раскачиваются в седлах как пьяные, а пешие лучники то и дело спотыкаются. Всем им требовался отдых.

Они уже несколько ночей не спали нормально, не имели горячей пищи, а последнее сражение — пусть с почти безоружными дикарями — отняло немало сил.

Сам Ричард ощущал слабость во всем теле, его клонило в сон.

— Хорошо, Жиль. Отправь вперед по колонне приказ устроить привал. Это место ничем не хуже другого — везде одинаково опасно в этих дьявольских горах! Да еще, Жиль! Слава богу, я вспомнил. Распорядись, чтобы Симон распаковал кожаные мешки с вином, что у него под охраной. Пусть распределят среди парней по справедливости. Им нужно взбодриться. Я держал вино про запас специально для такого случая.

Изможденное лицо Жиля прояснилось.

— Вино? Ричард, я готов целовать твои сапоги, если, конечно, мне удастся слезть с коня и не упасть при этом.

Ричард усмехнулся:

— Нет уж, лучше не пробуй. Ты свалишься лицом в грязь, да и меня потянешь за собой. Кончится тем, что мы оба будем лежать на земле на потеху тем, кто наблюдает за нами из леса.

По спине Жиля пробежали мурашки.

— А куда вы дели, милорд, то двуликое существо — то ли парня, то ли девчонку? Оно грозит нам бедой — у меня дурное предчувствие.

— «Оно», как ты выразился, связано накрепко и трясется на лошади там, у меня сзади.

Ричард пренебрежительно махнул рукой, указывая в тыл колонны.

— У меня было желание избавиться от этой твари, но все-таки она военный трофей. Король Эдуард может подивиться дикарке. Ты еще раз поговори с ней, Жиль, на ее родном языке — вдруг она выведет нас на Лиса.

— Так вы с ней уже говорили, милорд?

— Да, она знает французский. А что тебя удивляет?

Жиля, судя по всему, взволновало сообщение Ричарда.

— Так она, значит, образованна, черт подери!

— Тем интересней!

— А вы не знаете, милорд, что мне рассказывали ваши оруженосцы?

— О чем?

— Серый жеребец, которого они поймали в лесу, узнал свою госпожу, когда мы выстраивали колонну. А конь этот, кстати, стоит побольше всей нашей добычи, захваченной в лагере.

— Почему Симон не сказал мне об этом раньше? — удивился Ричард.

— Может быть, вы были не в том настроении, чтобы выслушивать его, — предположил его друг.

Избегая вспышки гнева своего командира, Жиль поспешно оборвал беседу и направился выполнять поручение Ричарда.

Узкая поляна меж заросших дремучим лесом горных склонов едва вместила растянувшуюся на сотни ярдов колонну. Ричард, преодолевая смертельную усталость, объехал весь привал. Им руководило странное, неожиданно возникшее желание посмотреть, что делает уэльская пленница.

Охрана так и оставила ее привязанной к седлу. При его приближении Элен приоткрыла глаза. В ее взгляде не было мольбы, даже просьбы разрешить ей справить естественную нужду в стороне от нескромных глаз. Гордость — проклятая уэльская гордость, — он уже два года ломал ее, а она выпрямлялась, как упругая лоза.

— Развяжите ее и опустите наземь, — распорядился Ричард. — И дайте ей вина… или воды, что она захочет. И не пяльтесь на нее, если она на минуту отойдет в кусты…

Мужчины захохотали, но тотчас оборвали смех по мановению его руки.

Достаточно комичной была их настороженность, когда они с обнаженными мечами препроводили ее в укромное место у дороги.

Тем временем Ричард глотнул из чаши, протянутой ему юным оруженосцем. Он никак не мог вспомнить имени этого юнца. Кажется, сэр Уильям взял с собой в опасный поход своего родственника — двенадцатилетнего мальчугана.

— Ты Адам? Так тебя зовут?

Мальчишка кивнул, польщенный вниманием милорда. Ричард вернул ему чашу.

— Спасибо тебе за услугу. Вижу, ты быстр на ноги и поспешил угодить мне. Теперь так же поторопись и призови ко мне Симона.

Симон был постарше — лет пятнадцати — и ревностно относился к своей должности главного оруженосца Ричарда.

Ожидая его появления, Ричард растянулся во весь рост на сухом пятачке земли меж камней, положив рядом с собой на случай внезапной тревоги обнаженный меч. Из сумки, привешенной к поясу, он достал горсть проросших ячменных зерен и принялся жевать их. Это был походный завтрак воина — пища самая здоровая и не обременяющая желудок, хотя и не любимая всеми. Две горсти зерен, и ему этого хватит, чтобы утихомирить протесты своего желудка до прибытия в цитадель Бофорта.

— Вы посылали за мной, милорд?

— Да, Симон. А знаешь почему?

— Нет, милорд.

— Мне показалось, что ты на меня обижен.

Темные волосы, растрепанные из-за спешки и упавшие на лицо юноши, не могли скрыть от взгляда наблюдательного командира его внезапную бледность.

— Какая черная птица пролетела меж нами? — настаивал Ричард. — Если тебе важно знать — и об этом ты можешь рассказать и своим друзьям, — то я, твой господин, сожалею, что вел себя по-дурацки.

— Когда, мой господин? — осмелился переспросить Симон.

— Когда мы занялись с тобой глупой охотой в лесу.

У юноши перехватило дыхание.

— Нет… нет… милорд. Я был глуп… неосторожен… Я растерялся… Я испугался смерти…

Казалось, что сейчас бы Симон умер с готовностью.

— Ты все сделал правильно. — Ричард отечески коснулся его волос, убрал прядь с вспотевшего лба. — Ты лучший из моих оруженосцев и первым получишь рыцарское звание… если мы уцелеем. Но твоя жизнь мне дороже жизни уэльской ведьмы.

— Что я должен сделать? Прикончить ее?

Юноша вздрогнул, но явно готов был выполнить приказ.

— Нет-нет. Разве на палача ты обучался, когда брал у меня уроки обращения с мечом? И ты был лучшим из всех ребят.

— Спасибо, милорд…

— Может быть, мы не дойдем живыми до Бофорта…

— Не может такого быть, милорд! — воскликнул Симон.

— Не перебивай меня… и не горячись. Каждая скала на пути… каждый поворот дороги… таит за собой ловушку, где сидит Рыжий Лис. Он ловит меня, а я ловлю его. Девчонка, пойманная нами, явно его любовница. Может, ему наплевать на нее, может, она ему дорога, но другой наживки на удочку, чтобы поймать крупную рыбу, у меня нет…

Ричард возложил свою руку на плечо юноши:

— Выполни мое поручение…

Гордый тем, что ему доверена столь важная миссия, Симон не удержался и произнес:

— Хорошо, я послужу тебе, Ричард, хотя это и не входит в мои обязанности. Объясни, что мне надо делать. Но предупреждаю — червячком на твоем крючке я не стану.

После привала Ричард распорядился, чтобы Элен снова накрепко связали, и, прежде чем сам взобрался в седло, тща-те\ьно проверил, насколько надежны ее путы. Он играл с нею, как кот с пойманной мышью — то дразнил видимостью свободы, то прижимал мощной когтистой лапой.

Он заметил кровоточащие полосы на ее запястьях. Элен пыталась ослабить веревки и растерла кожу.

— Зачем ты попусту причиняешь себе боль, Элен из Поуви? — спросил он у нее с печалью. — Судьба рассудила так, что ни ты от меня не убежишь, ни я не смогу отпустить тебя на волю. Когда ты станешь для меня бесполезной, участь твоя изменится — обещаю.

Он отъехал, а она не успела ужалить его убийственным взглядом. Весь яд достался на долю охранника, который занял место Ричарда.

Солдаты, окружавшие ее, не стеснялись в выражениях и разговаривали откровенно, не догадываясь, что она понимает их язык. Воины считали, что их вождь охраняет ее, как лакомую наживку, чтобы поймать на крючок Рыжего Лиса. И ей приходилось верить, что на этот раз Кентский Волк не просчитается. Ведь Оуэн пойдет на самую отчаянную авантюру ради ее освобождения… и погибнет. Он наивен, безрассуден и… горд. И она мучилась в предвидении его бессмысленной гибели.

Ущелье все сужалось, каменные стены смыкались, словно челюсти великана. Узкая тропа заставила всю колонну вытянуться в цепочку. И пленники, и воины, их охраняющие, пробирались по узкой тропе. Кони с боязнью глядели в бушующий поток внизу, всадники надвинули шлемы, опасаясь стрел или камней, которые могли сбросить на них сверху. Каждый удар конской подковы по камню отдавался многоголосым зловещим эхом.

Меж вершин утесов виднелась полоса голубого неба, и Элен смотрела на него с вожделением. Ей так не хватало неба и солнца. А мысль о том, что скоро ее запрут в настоящую тюрьму, заставила Элен похолодеть.

Ей стоило огромных усилий не впасть в отчаяние, не забиться в припадке истерики. Серые, как погребальные одежды, раздумья не оставляли ее на протяжении многих часов. Она тревожилась, как бы не сойти с ума от этих мыслей, и перебирала в мозгу самые невероятные способы бегства.

Элен надумала их уже с полдюжины и наконец услышала глухой рев водопадов, низвергающихся с обледенелых вершин в пропасть.

Белесый пенистый поток падал с высоты полсотни футов в озерцо внизу. Когда они приблизились, она, вывернув шею, смогла разглядеть на дне пропасти спокойную зеленоватую воду. Оставалось надеяться, что глубина этого озерца была достаточно велика. Ни один трусливый англичанин не рискнет преследовать ее по отвесному и скользкому утесу.

Элен еще раз проверила, насколько ослабли связывающие ее путы. Сузившаяся над водопадом тропа давала ей хороший и, возможно, последний шанс. С боков ее никто не будет охранять. Ей остается только правильно рассчитать, когда совершить рискованный прыжок в озерцо.

Сможет ли она потом вынырнуть и поплыть со связанными руками? Она надеялась на чудо. Не менее получаса понадобится Ричарду и его волчьей стае, чтобы спуститься вниз по утесу и напасть на ее след.

Мечта о свободе пробудила в ней силы. Чем она рискует? Если смерть поджидает Элен там, внизу, то Оуэн останется жив. А она не станет орудием Ричарда из Кента, приманкой для Рыжего Лиса. Элен усмехнулась. Не надейся, Ричард, что ты поймал крупную рыбину! Она хлестнет тебя по лицу хвостом и выскользнет из рук.

Как Элен и ожидала, узкая тропа вынудила всадников плестись медленно и поодиночке. Сзади ее охранник был занят усмирением своего коня, не отваживающегося ступать на скользкую, неверную под копытами почву.

Упершись в круп лошади связанными руками, она спрыгнула на землю и встала, выпрямившись, на краю обрыва. А болван-англичанин и его глупый конь даже не почувствовали избавления от ноши, не поняли, что пленница сбежала.

Горячая кровь, ударившая в виски, подгоняла Элен. Прежде чем решить, что ей дороже — иллюзия жизни в тюрьме или свобода после смерти, она приостановилась, жадно глотая прохладный воздух, напоенный сырым туманом.

Шум воды, низвергающейся вниз, был таким манящим. Только вперед, никаких колебаний. Она закрыла глаза и полетела…