Ущелье Батырлар-Джол

      Легкий плеск прервал его размышления. Он поднял голову, опять его охватило тошнотное чувство отвращения и страха. Из воды выглянуло знакомое ему зеленое рыло. Борис ясно различал светлое, с коричневыми пятнами брюхо гигантской лягушки. Глаза животного закрылись, по бокам вздулись, как паруса, огромные пузыри.
      Урр-рр!.. - раздался оглушительный, потрясающий рев, вызвавший тупую боль в ушах.
      Борис медленно попятился, не сводя глаз с исполинской морды. Несмотря на опасность положения, где-то в глубине сознания возникло и затаилось воспоминание о вчерашнем испуге от этих громоподобных звуков воспоминание, вызвавшее в нем припадок судорожного нервного смеха. Звук так же внезапно прекратился. Гладь воды прочертила темная тень, точно снаряд промчался под поверхностью. Морда исчезла. В покрасневшей воде расходились круги.
      Борис поспешно отошел от берега и снова погрузился в сумрак зарослей тростника. Его охватило гнетущее чувство острого беспокойства.
      "Как я мог так забыться? Что же я делаю? - упрекал он себя. - Скорей, скорей... Догонять Павла и искать Женю... Ни минуты не теряя..."
      Он шел торопливыми шагами, путаясь в переплете корней. Часы показывали девять. Иногда под ногами метались какие-то живые существа, проворно расползаясь в стороны. Но он уже не останавливался, и только, когда сквозь зеленые стволы тростника замелькали бурые сухие стебли курая, Бориса задержало новое зрелище.
      Это была колония грибов, напоминающих типичных обитателей сырых темных мест, известных под названием поганок, но только увеличенных до размеров гигантских зонтиков. Борис с любопытством заглянул под нависшую шляпку, постучал лопаткой по высокой тонкой ножке. Грибы издавали резкий, удушливый запах, от которого кружилась голова. Но задерживаться было некогда. Борис с сожалением отказался от подробного осмотра грибов и зашагал дальше.
      Через каждые пять-десять минут он останавливался и прислушивался. Было тихо. Чуть шелестели метелки сушняка под слабым ветром. Но ни один звук не доносился с той стороны, куда, вдогонку за пропавшей девушкой, направил свой путь Павел.
      Наконец заросли сушняка кончились. Борис очутился в полосе предгорий, покрытых гигантскими альпийскими растениями. Он осмотрелся. Вокруг пестрели красные и желтые цветы астрагалов. Поднимались высокие, пушистые стебли ковыля, зеленели подушки камнеломки. Никаких признаков покинутой им площадки с брошенным в панике около полуобнаженных корней кок-сагыза заплечным мешком... Но искать потерю не хватало времени. Борис впился взглядом в красно-бурый склон гор с вьющейся в нем ниткой ущелья, по которому отряд опустился в долину. Там не замечалось никакого движения. Правда, расстояние было не близкое. Борис определил его, как и раньше, в пять-шесть километров. Он попробовал крикнуть:
      - Ого-оо!
      Ему ответило только многоголосое эхо скал. Он подождал минуту, прислушиваясь, и снова пустился в путь.
      Солнце стояло высоко и палило нещадно. Он уже два раза откупоривал свою фляжку, отпивая по глотку. Но теплая, застоявшаяся вода не утоляла жажду. У него поднималась злость на Павла, на его легкомыслие в кустарной организации этой экспедиции, досада на себя, что он согласился в ней участвовать, и все росло беспокойство за девушку.
      - Аа... аа... - услышал он наконец слабый крик, несущийся словно с безоблачного неба.
      Горы ответили дружно и внятно:
      - Аа... аа...
      Павла еще не было видно. Но Борис был уверен, что он поднимается по крутизне наперерез руслу потока, и двигался напрямик, рассчитывая если не догнать, то, во всяком случае, установить связь с Павлом. Огромная, двухметровая ящерица метнулась у него из-под ног, скрывшись между кустами камнеломки. Борис даже не взглянул на нее, увлеченный желанием как можно скорее добраться до подножия скал. Альпийские луга остались уже позади. Он шел по крутому склону между огромными обкатанными камнями...
      "Откуда здесь такие валуны?" - по привычке подумал он. Поднял голову. На страшной высоте ледяная шапка круто нависала над обрывом. "Ледниковые", ответил он себе и продолжал путь.
      Наконец шипы горных ботинок застучали по камню. Наклон горы у подножия достигал сорока пяти градусов. Борис поднимался довольно быстро. Здесь было много выветрившихся расщелин, занесенных пылью, в которой нашли приют мощные лишайники. Неровности облегчали подъем.
      Уже не менее трехсот метров скал осталось внизу. Борис остановился, разминая затвердевшие мышцы ног. Опять прислушался. В воздухе дрожал едва различимый гул. И на его фоне он услышал высоко над собой осипший голос Павла.
      - Женя-аа,..
      Борис запрокинул голову я медленно обвел глазами крутой скат горы. Он не сразу увидел Павла за неровностями, обрывами и расщелинами скал. И только, когда снова услышал его крик, различил крошечную фигурку, словно прилипшую к камням. От ущелья, где шло сухое русло потока - их дорога в долину чудес, - его отделяло, казалось Борису, совсем небольшое расстояние. Но Павел не двигался. Даже на таком большом расстоянии Борис чувствовал, каким страшным напряжением полна эта крошечная фигура, и не понимал, почему Павел остановился. Гул усиливался.
      - Женя-аа... наза-аад... - донесся до слуха Бориса сиплый, прерывающийся голос Павла.
      И внезапно ужасная догадка озарила сознание Бориса. Он увидел и понял. Его сердце замерло, "Обвал", - прошептал он трясущимися губами. Двигаться дальше было бесполезно.
      С равномерным шумом, подскакивая и поднимая облака красной пыли на неровностях, катились со страшной высоты по обрыву обломки скал. Они появлялись у линии льдов и стремительно неслись по крутому склону, скатываясь в ущелье и поднимая гам тучи каменных брызг. Глухой гул перешел в грохот. Чуть заметно сотрясалась вся гора от движения огромных камней. Борис чувствовал, что вся кровь отлила от его лица.
      "Если Женя в ущелье, она погибла!" - пронеслось в его голове.
      Он не мог оторвать глаз от грандиозной картины обвала. Камни сыпались в ущелье непрерывным потоком. Фигура Павла скрылась в облаке красной пыли. Сквозь грохот продолжал доноситься его безнадежный крик:
      - Женя-аа... наза-аад...
      В этот момент на глазах Бориса обрыв горы потемнел. Очевидно, прорвалась вода из нагорных ледниковых озер. Пыль рассеялась. Бешеные потоки обрушивались в ущелье, поднимая фонтаны сверкающих на солнце брызг.
      Было ясно: надежда на спасение девушки исчезла. Борис с содроганием увидел, как Павел схватился за голову и упал ничком на скалу.
      10.
      ОНИ молча посмотрели друг другу в глаза. То, о чем они думали, было понятно обоим. Начинать другой разговор казалось оскорбительным для памяти погибшей девушки.
      - Ты уверен, что она пошла этой дорогой? - коротко спросил Борис. Павел пожал плечами.
      - Другой дороги она не знала.
      Он тяжело опустился на камни рядом с Борисом. Его лицо как-то сразу осунулось и потемнело. Кожа обтянула резко выступившие скулы. Он отстегнул фляжку от пояса, взболтнул - вола плеснулась на дне, отвернул пробку, приложил горлышко к губам и выпил все, что осталось. Борис не решился его останавливать.
      Так сидели они около получаса, безмолвно смотря перед собой неподвижными глазами. Высоко над их головами звучал приглушенный расстоянием рев потока и слышался грохот катящихся камней.
      - Как ты думаешь, - прервал наконец молчание Борис, - вода пошла в Батырлар-джол?
      Павел отрицательно покачал головой.
      - Нет, поток прорвался выше. Путь, я думаю, свободен.
      Опять помолчали...
      - Ну, что будем делать? - спросил Павел.
      Борис посмотрел на него испытующе. Лицо Павла застыло в выражении глубокой сосредоточенности.
      - Я думаю, - сказал Борис, - что следует идти за людьми. Надо продолжать поиски. Пока мы не нашли труп, надежда еще не потеряна.
      - Хорошо, - кивнул Павел.
      - Только знаешь, - с некоторой долей смущения сказал Борис, - надо поискать мой мешок. В нем веревки. Я оставил его там. Помнишь?
      Он махнул рукой по направлению к склонам предгорья, где желтели альпийские луга. Лицо Павла чуть-чуть оживилось.
      - А кок-сагыз? - спросил он быстро.
      - Не успел выкопать, - ответил Борис.
      Павел закусил губы. Борис не стал рассказывать, что было причиной задержки, да Павел и не расспрашивал больше ни о чем. Он глубоко замкнулся в себе.
      - Ну, пошли, - сказал Борис поднимаясь.
      Он долго смотрел вниз, выбирая направление. Очевидно, нужно было спуститься до кромки сушняка, забирая левее русла потока, и идти по нижнему краю альпийских лугов. Это направление исключало бесплодное блуждание: брошенная Борисом площадка должна была обязательно встретиться по пути...
      Павел встал, скрутил папиросу, жадно затянулся и бросил.
      И снова они двинулись в путь среди исполинских растений, раздвигая зеленые ветки чудовищных трав, топча распластанные на каменистой почве розетки огромных листьев, ломая сухие стебли... Из всех переживаний необычайной экспедиции впечатление этого перехода почему-то сохранилось в памяти Бориса как наиболее острое. Причиной этого было, по-видимому, продолжающееся обострение ощущений, воспринимаемых переутомленным мозгом. Борис двигался как во сне. Все чувства были напряжены до предела. Одуряющий запах, издаваемый нагретыми солнцем цветами, вызывал странное искажение восприятия окружающего.
      Размеры казались еще более огромными, краски - еще более яркими, формы - преувеличенно причудливыми. Много дней спустя преследовали Бориса видения странствования среди фантастически преображенного мира исполинских растительных форм. В своих воспоминаниях он уже с трудом различал подлинное от ложного - впечатления сплелись в пеструю, подавляющую воображение картину.
      "Здесь долго нельзя оставаться", подумал он, вдыхая горячий, затрудняющий дыхание воздух, насыщенный терпким запахом неведомых трав. Но мысль пронеслась, не оставив следа в сознании. Его взгляд продолжал автоматически двигаться по сторонам, разыскивая потерянное растение.
      - Ничего? - вопросительно крикнул ему Павел.
      - Ничего! - отвечал он бодро. - Сейчас найдем, не сомневайся... Сейчас...
      И слова застыли на его губах. Он в самом деле неожиданно увидал перед собой взметнувшиеся над розеткой огромных листьев зеленые стебли и знакомые желтые корзинки цветов. Белели корни, уходящие в глубь вырытой ямы. У края ямы валялся брошенный им заплечный мешок. А над мешком, уткнув в пего огромную острую морду, возилось гигантское серое животное, вид которого вызвал у Бориса неудержимую дрожь отвращения и страха. Оно напоминало крысу, увеличенную до размеров коровы. Но по короткому хвосту, длинной красно-бурой шерсти, крупным ушам Борис сразу определил пищуху - типичного грызуна высокогорных районов Средней Азии. До слуха Бориса доносился противный хруст - животное с аппетитом уничтожало продукты, лежавшие в мешке. Еще мгновение - и пищуха, двинув ухом, молниеносно повернула через плечо голову к Борису. Теперь прямо на него смотрели ее блестящие черные глаза, шевелилась длинная щетина усов. Нос быстро двигался, втягивая воздух. Борис сохранял неподвижность. До слуха зверя донеслись шаги Павла. Пищуха повернула голову в его сторону, и в этот момент, превозмогая отвращение, Борис шагнул вперед, поднял лопатку, размахнулся и изо всех сил ударил животное по носу. С пронзительным писком, от которого зазвенело в ушах, пищуха рванулась в сторону и бросилась бежать. В лицо Борису ударили мелкие камешки, вырвавшиеся у нее из-под ног. Зашумели растения - и все стихло.
      - Что такое? - крикнул с беспокойством Павел.
      Борис опустил лопатку. Ноги его ослабели от пережитого возбуждения, обостренного каким-то странным чувством досады за испытанный им страх перед зверем, которого он до сих пор знал в виде ничтожного, безвредного и беззащитного перед человеком животного. Он сел на край выкопанной им ямы.
      - Ничего особенного, - ответил он подошедшему Павлу. - Непрошенный гость.
      Тот не стал больше расспрашивать. Борис видел, что Павел снова во власти азарта, который привел его в эту долину. Молча, взяв лопатку, он стал быстро копать, справляясь с этой работой значительно быстрее своего товарища.
      Борис поднялся. Прошел немного дальше, продолжая машинально оглядываться по сторонам. Пробрался через заросли гигантского ковыля. Вышел на открытую площадку, заросшую большими желтыми цветами. Всмотрелся. И раскрыл глаза в изумлении:
      - Так это же... кок-сагыз... - прошептал он в возбуждении.
      Да, это, повидимому, была целая заросль гигантского каучуконоса. Борис подошел к ближайшему растению: огромные желтые корзинки качались на уровне его лица. Одни из них были в полном цвету. Ветер тихо шелестел желтыми лепестками. Другие закрылись. Из них виднелись нити сероватого пуха. Борис с усилием оторвал одну закрывшуюся корзинку от ее стебля. Раздвинул листья обвертки. Под нитями пуха виднелись бурые семена, покрывающие дно корзинки. Борис запустил руку в корзинку. Семена с легкостью отскочили от своего ложа. Борис вытащил горсточку семян, с любопытством разглядывая их у себя на ладони. Они были почти с кедровый орех величиной.
      Шаги Павла послышались за era спиной. Рука опустилась на плечо Бориса и сдавила его в волнении.
      - Черт возьми! - прошептал Павел сдавленным голосом.
      Это было какое-то сумасшествие. Борис понимал, что сбор большого количества растений не нужен, что он просто бесцелен, что лишний груз только затруднит выход из долины. Но он уже не мог остановить Павла, да и сам, зараженный его азартом, работал, как одержимый. Они выкапывали корень, разрыхляя грунт лопаткой и ножом, взвешивали на руках, продолжая поражаться его размерам, кидали и принимались за следующий не останавливаясь. Спина Бориса ныла, мышцы рук и ног затекли, но он не прекращал работы. И только, когда мешок Павла, освобожденный от всего остального груза, наполнился до краев, они оба одновременно поднялись и посмотрели друг на друга.
      - Довольно! - сказал Борис, с трудом переводя дыхание.
      Павел приподнял мешок, оценивая его тяжесть.
      - Да, - согласился он с сожалением, - но вот что-то голова кружится, сказал он тревожно.
      Постоял, машинально похлопал себя по бокам, ища табак и спички. Но рука, сунутая в карман, остановилась на полдороге.
      - Черт! - вырвалось у него сквозь зубы. - Совсем плохо. Я посижу немного.
      - Ты не пил воды из потока? - спросил с опасением Борис.
      Павел отрицательно мотнул головой и опустился на землю. Лег, положив голову в тень. Закрыл глаза. Борис догадывался, что неожиданная слабость происходит не только от утомления, но и от действия одуряющего аромата растений. Необходимо было немедленно уходить отсюда. Он нагнулся над Павлом, чтобы поднять его, и к изумлению увидел, что Павел лежит не один. Лежали два человека. И каждый из них был Павлом.
      - Чепуха! - громко сказал Борис и удивился странному звуку своего голоса. - Двоится в глазах...
      Он протянул руку к одному из лежащих. Рука встретила пустоту. Он хотел тронуть другого, но рука тоже не нашла опоры.
      Борис присел на корточки и зажмурил глаза. В ушах шумело. Сквозь шум он слышал, как Павел произнес едва слышно:
      - Женя!
      Откуда-то, словно с неба, донесся слабый крик:
      - Паа-аавел!
      - Слуховые... галлюцинации, - пробормотал Борис.
      Огромные листья неожиданно придвинулись к самому его лицу. Свет дня потускнел - и погас.
      11.
      ОН открыл глаза... Перед ним в недосягаемую глубину уходила черная бездна, во мраке которой медленно плыли блестящие точки. Он повел руками, инстинктивно отыскивая опору. Руки встретили холодную твердую землю. Он лежал на спине. Была ночь. Звезды продолжали плыть в темноте.
      "Головокружение", подумал он и позвал:
      - Павел!
      Но голос был так слаб, что он сам не услышал его звука из-за яростного звона в ушах. Борис прислушался, медленно приходя в себя. Сквозь сон он разобрал треск, и перед его глазами пронесся сноп искр. Потом прорвались звуки голосов. Он повернул голову.
      Треща, горел курай. Перед костром застыл тонкий силуэт девушки. Линия мягкого профиля была ярко очерчена светом мерцающего за ее спиной огня.
      "Женя", узнал Борис. Но нисколько не удивился. Его затуманенное сознание еще не выделяло в возникающих в голове образах того, что действительно было и что создавал его раздраженный пережитыми впечатлениями мозг.
      "Не вижу оснований оправдываться перед тобой", - Борис понял наконец смысл последних слов, произнесенных девушкой.
      Он с волнением ждал ответа ее собеседника. Пауза показалась ему очень долгой. Наконец из темноты прозвучал срывающийся голос:
      - Но ты не знаешь, как я тебя... как я к тебе... отношусь.
      "Павел", подумал Борис и облегченно вздохнул.
      - Это к данной ситуации не имеет ровно никакого отношения, - ответила Женя с легким раздражением.
      - Я весь истерзался, когда ты исчезла, - продолжал Павел.
      - Но это не помешало тебе в тот момент, когда ты был уверен в моей гибели, поторопиться со сбором каучуконосов, - с горечью возразила девушка.
      Наступило молчание.
      "Моей гибели... - думал Борис, оценивая смысл этих слов. - Моей гибели... Чьей гибели? Моей гибели? Но ведь я жив... Нет, я что-то путаю. Да, ее гибели. Но ведь она тоже жива..."
      В сознании медленно проплыли воспоминания длинного дня, проведенного в долине. Из мрака выступило ослепительно яркое видение: пылающая на раскаленном солнце красная стена скал. Катящиеся камни, пена бушующего потока... Он содрогнулся.
      - Женя, - сказал он, пытаясь приподняться. Костер заплясал перед его глазами.
      - Очнулись? - радостно повернулась к нему девушка.
      - Все... в порядке, - с трудом произнес Борис, медленно принимая сидячее положение.
      По ту сторону костра он увидел бледное, осунувшееся лицо Павла, на котором при виде очнувшегося товарища появилась слабая улыбка.
      - Ну, брат, - сказал Павел тихо. - лежать бы нам на этих альпийских лугах до скончания века, если бы не она...
      Теперь уже все стояло на своих местах.
      Борис вспомнил: фантастические растения... радражающе терпкий, пряный запах... площадку, заросшую кок-сагызом... лихорадочную работу... Дальше надвигался мрак. Оставалось неясным, как они выбрались оттуда, почему среди них появилась Женя.
      - Как вы себя чувствуете? - спросила девушка.
      - Еще не знаю, - медленно произнес Борис, - Прихожу в себя... Голова кружится.
      - Все скоро пройдет, - сказал Павел. - Я был, как пьяный. А подышал - и ничего.
      Борис пошарил рукой у пояса, отстегнул фляжку. Волы оставалось совсем немного. Но в горле у него так пересохло, что он с трудом мог говорить. Он сделал два глотка и протянул фляжку Павлу. Тот отрицательно покачал головой.
      - Я пил, - сказал on нахмурясь.
      Борис бросил быстрый взгляд на Женю. Она словно не слышала. Было ясно она поделилась с Павлом остатками своего запаса.
      Вода освежила Бориса. Он принялся за расспросы.
      - Так, значит, вы оказались хитрее, чем мы думали, - сказал он Жене. Вы не пошли руслом потока?
      - Нет, я пошла напрямик. Мне казалось, что если вы попытаетесь меня догнать, вы пойдете старой дорогой.
      Она отвечала спокойно, очевидно сохраняя глубокую уверенность в том, что поступила правильно, не желая оставаться с товарищами, обмянувшими ее доверие. Это, по-видимому, задело Павла, потому что он проворчал:
      - Не понимаю, как можно было решиться на такой поступок!
      - Какой поступок? - сверкнула глазами девушка.
      - Оставить вот так, ни с того ни с сего, товарищей...
      - Ты считаешь, что ни с того ни с сего? - перебила его Женя возмущенно.
      - Во всяком случае, даже если ты и находила мое поведение, скажем, неправильным, ты не имела права так поступать, - сказал Павел хмуро. Надо же соблюдать элементарную дисциплину!
      - "Дисциплину"! - повторила Женя запальчиво - Не тебе говорить о ней! Ты... Впрочем, думай и оценивай мои поступки как хочешь.
      Она отвернулась и низко опустила голову, не желая выдавать своего волнения.
      - Скажите, Женя, - нарушил неловкое молчание Борис. - Высоко успели вы подняться?
      - Я была уже у самого русла потока. И в это время начался обвал.
      - И вы не рискнули подниматься дальше одна?
      Женя пренебрежительно повела плечами:
      - Бояться было нечего так как прорыв был значительно выше. Но я сразу поняла, что вы будете считать меня погибшей, поднимете панику... и решила вернуться.
      - И наткнулись на нас?
      - Да, я нашла вас обоих в бессознательном состоянии.
      Женя подбросила топливо в костер и занялась своим мешком, вытаскивая из него продукты.
      - Вы знаете, что запас провианта в моем мешке ограбила пищуха? спросил Борис.
      Девушка кивнула.
      - Да, мне говорил Павел.
      Ели мало. Жажда лишила аппетита. Теперь только у Жени и Бориса оставалось немного волы на дне фляжки. Но предпринять было нечего. Борис категорически возражал против питья воды из потока или из озера. Он не хотел объяснить причин своей настойчивости, но ему казалось совершенно очевидным, что вода в этой долине гигантов непригодна для питья.
      - Чепуха! - сказал Павел. - Как только мы будем у воды, я напьюсь всласть.
      Борис пожал плечами.
      - Я удивляюсь тебе, - сказал он раздраженно. - Ты перенес болезнь, схваченную в результате действия этой воды...
      - А, вздор! - перебил его Павел. - Глубокая простуда, осложненная какими-то изменениями в крови...
      - А ты знаешь, что это были за изменения?
      - Откуда мне знать!
      - Ну, так вот и не оспаривай того, что представляется совершенно вероятным. У тебя был анизоцитоз - среди кровяных телец встречались клетки разных размеров. Я могу объяснить это только тем, что вещества, проникшие из этой воды в твою кровь, действовали на органы, где происходит образование кровяных клеток, вызывая в них появление гигантских форм.
      - Ну, не знаю, - пробормотал Павел. - Не знаю и не верю...
      Они улеглись в спальные мешки. Смертельная усталость взяла свое - все трое погрузились в глубокий сон.
      Солнце уже поднялось над горами, когда они проснулись. Над озером таял розовый туман. Было холодно.
      - До подножия горы... два часа, - подсчитывал Борис вслух. - Переправа через поток... будем считать... час. Подъем до входа в ущелье... сколько?
      - Часа четыре, не меньше, - сказал Павел.
      - Так. Потом спуск... Потом десять километров до становища... Надо торопиться.
      Сборы были непродолжительными. Мешки, освобожденные от большей части продуктов, стали значительно легче. Только мешок Павла вызывал сомнение.
      - Не меньше двадцати килограммов, - сказал Борис, приподнимая мешок над землей. - Знаешь что? Выбрось половину корней. На кой черт тебе столько? Ведь не для промышленного использования ты их собирал.
      - Ничего, - мрачно ответил Павел, крепко затягивая шнурок.
      - Ну, смотри! Все готово? - спросил Борис, опять незаметно для себя принимая инициативу в свои руки.
      - Готово! - спокойно отозвалась Женя.
      Они тронулись в путь - Борис впереди, Женя за ним, Павел замыкал цепочку. В воздухе стоял ровный гул. Это доносился рев потока, низвергающегося в долину. Путь до его русла через альпийские луга и предгорья отнял, как и рассчитывал Борис, около двух часов.
      Шум потока становился все громче и сильнее. Вот и последние метры подъема. Еще одно усилие - и они остановились на гребне ущелья, по дну которого, взбитая в пену, кипя и бурля, неслась мутная вода.
      Борис посмотрел на Павла. Оба понимали друг друга без слов.
      - Надо подняться выше, - сказал Борис, - здесь бесполезно пытаться перейти поток. С таким течением мы не справимся.
      - А может быть, спуститься вниз? - спросила нерешительно Женя.
      - Куда? К озеру? Бессмысленно терять драгоценное время. Надо подниматься, пока не дойдем до перекатов, где русло шире и течение менее бурное.
      Они пошли по гребню. Борис не сводил глаз с потока, выбирая место, пригодное для переправы. Вода за многие сотни лет падения прорыла в твердой породе глубокую впадину. В узких местах бешено крутились водовороты. Но Борис надеялся, что выше, где были более пологие склоны, удастся найги брод.
      Шли молча. Из-за шума потока говорить было трудно. Молчание было нарушено неожиданной встречей.
      - Смотрите! - услышал Борис голос Жени.
      Он поднял глаза. Сердце его дрогнуло от изумления и восхищения: на вершине скалы, поднимающейся почти отвесно по ту сторону потока, стоял горный баран. Расстояние уменьшало его размеры, но видно было, что он во много раз крупнее любого из баранов, каких приходилось когда-либо видеть Борису на свободе и в коллекциях музеев. Исполинское животное застыло в царственной позе, высоко подняв голову, увенчанную мощными, круто завитыми рогами, и опираясь передними ногами на гребень скалы.
      Павел вопросительно посмотрел на Бориса.
      - Гигантский архар! - крикнул Борис.
      Архар медленно повернул голову. Вздрогнул и прянул в воздух. И через мгновение с потрясающей быстротой гигантскими скачками вниз, к бушующему потоку, понеслось целое стадо. Впечатление напоминало низвергающуюся лавину. Прыжок - великолепное тело распласталось в воздухе над потоком, дробно застучали копыта о камни, и архары серыми молниями пронеслись мимо отряда, осыпая путников мелкими камнями, выброшенными из-под копыт.
      - Жаль, что мы не архары! - крикнул Павел.
      Встреча с архарами была единственной остановкой во время дальнейшего подъема. Наконец крутизна склона стала меньше. Здесь начались перекаты, на которые рассчитывал Борис, разыскивая переправы.
      Поток разливался в ширину на 15- 20 метров. Вода бурлила вокруг крупных камней, разбросанных по дну ущелья.
      - Попробуем здесь, - сказал Борис и начал осторожно спускаться вниз.
      Они остановились у края потока, прижавшись к скату, обдаваемые мелкими брызгами с головы до ног. Впечатление стремительного течения воды ошеломляло. Им казалось, что они сами неслись навстречу потоку с захватывающей дух сумасшедшей скоростью.
      Павел медленно опустился на корточки. Отворачивая лицо от брызг, он зачерпнул рукой воду.
      - Что ты делаешь? - крикнул Борис сердито.
      Павел, не отвечая, поднес руку ко рту, сделал глоток, снова опустил - и пил, пил... очевидно не имея сил удержаться.
      - Перестань, - крикнула Женя.
      Но Павел не поднялся, пока не утолил сжигающей его горло жажды.
      Они начали переправу.
      На всю жизнь в памяти Бориса сохранилось это передвижение по камням, висящим над пеной бушующего потока и вздрагивающим от напора воды.
      Павел медленно отпускал веревку. Борис делал шаг, закреплял ногу на камне и отталкивался, чтобы перенести тело на новую точку опоры. Передышка была ничтожно малой, потому что сохранить равновесие оказалось невероятно трудным и, чтобы не упасть, следовало немедленно делать следующий шаг. Были участки, где камни совсем скрывались под водой. Здесь приходилось ступать почти наугад, нащупывая невидимую опору. Ноги Бориса промокли выше колен. Мышцы застыли от леденящего холода. Еще последний прыжок - и с чувством невыразимого облегчения Борис почувствовал под ногами твердые камни противоположного берега.
      Жене было легче. Она могла не заботиться о сохранении равновесия: Борис в Павел беспрерывно поддерживали девушку, туго натягивая веревку...
      - Ой, как было страшно! - призналась Женя, просияв в лицо Борису своей белозубой улыбкой, и сейчас же повернулась снова к потоку, следя за переправой Павла.
      Он шел с напряжением. Несколько раз терял равновесие, шатаясь на крошечной площадке, как пьяный.
      - Ему же мешает груз! - крикнула Женя.
      Борис кивнул головой. Но обсуждать положение было уже бесполезно...Ясно было, что в случае падения в воду, мешок Павла окажется огромной помехой при вытаскивании упавшего. Однако каким-то чудом Павел преодолел все препятствия. Только при последнем прыжке силы ему изменили, и ноги со скрежетом сорвались с камня. Борис и Женя едва успели удержать его, схватив за руки.
      Лицо Павла было смертельно бледно. Он крепко сжимал стучащие друг о друга зубы.
      - Выбрось половину груза из мешка! - крикнул Борис.
      - Нет! - сказал Павел упрямо.
      - Ну, давай часть в мой мешок!
      Павел отрицательно замотал головой.
      Отдых был недолгим. Необходимо было торопиться. Через пятнадцать минут отряд начал восхождение по отвесной скале, нависшей над ложем потока.
      И опять - Борис поднимался впереди, Женя следовала за ним, а Павел двигался последним. Подъем был трудный. Борис тщательно осмотрел скалу, выбирая направление для подъема по наиболее неровной ее поверхности. Но и тот путь, который он выбрал, оказался чересчур бедным точками опоры. Еще снизу Борис заметил две узкие площадки, которые могли служить для передышки. Но даже до первой из них пришлось двигаться почти исключительно на пальцах рук и ног, не встречая опоры. Борис чувствовал острую боль утомления в мышцах, когда он вцепился в край площадки и стал карабкаться, чтобы встать на нее. И в это мгновение веревка натянулась. Ноги Бориса сорвались. Продолжая висеть на руках, он прижался грудью к краю площадки, с трудом нашел опору для ног и посмотрел вниз.
      Далеко под собой он увидел запрокинутое, бледное лицо Павла с упрямо сжатыми губами. Павел силился прижаться к скале, но его тело относила тяжесть груза, висящего за плечами. Видно было, что он выбился из сил. Над ним наклонила корпус Женя, натягивая веревку, чтобы его удержать.
      - Сбрось груз! - крикнул Борис. - Пропадешь!
      Павел медленно покачал головой. Ноги его продолжали срываться. Тело медленно поползло вниз. Еще миг - и он повис на пальцах.
      - Режьте ремни. Женя! - с яростью закричал Борис, напрягая все силы, чтобы задержать падение. - Освободите его от мешка!
      Потекли мгновения, растянутые, как часы. Борис видел, какого сверхчеловеческого напряжения стоило девушке усилие, с которым она вытащила из-за пояса нож. Женя еще ниже наклонилась над Павлом, продолжая забирать веревку. Лицо Павла исказилось судорожной гримасой. Он что-то сказал Жене. Она отрицательно покачала головой, протянула руку над отчаянным лицом Павла. Сталь блеснула на солнце. Веревка дернулась и ослабела.