Гаг с каменным лицом принялся одеваться. Румяный вдруг сказал громко:
      — Но, может быть, мне все-таки пойти с вами?
      — Не надо, — сказал сухопарый.
      Румяный всплеснул белыми мягкими руками.
      — Ну что у тебя за манера, Корней! Что это за порывы интуиции! Ведь, казалось бы, все расписали, обо всем договорились…
      — Как видишь, не обо всем.
      Гаг натянул совершенно невесомые сандалии, удивительно ладно пришедшиеся по ногам. Он встал, сдвинул пятки и наклонил голову.
      — Я готов, господин офицер.
      Сухопарый оглядел его.
      — Как, нравится тебе это? — спросил он.
      Гаг дернул плечом.
      — Конечно, я предпочел бы форму…
      — Обойдешься без формы, — проворчал сухопарый, поднимаясь.
      — Слушаюсь, — сказал Гаг.
      — Поблагодари врача, — сказал сухопарый.
      Гаг отчетливым движением повернулся к румяному с лицом святого, снова сдвинул пятки и снова наклонил голову.
      — Позвольте поблагодарить вас, господин врач, — сказал он.
      Тот вяло махнул рукой.
      — Иди уж… Кот…
      Сухопарый уже уходил, прямо в глухую стену.
      — До свидания, господин врач, — сказал Гаг весело. — Надеюсь, здесь мы больше не увидимся, а услышите вы обо мне только хорошее.
      — Ох, надеюсь… — откликнулся румяный с явным сомнением.
      Но Гаг больше не стал с ним разговаривать. Он догнал сухопарого как раз в тот момент, когда в стене перед ними не распахнулась, а как-то просто вдруг появилась прямоугольная дверь, и они ступили в коридор, тоже кремовый, тоже пустой, тоже без окон и дверей и тоже непонятно как освещенный.
      — Что ты сейчас рассчитываешь увидеть? — спросил сухопарый.
      Он шагал широко, вымахивая голенастыми ногами, но ступни ставил с какой-то особой мягкостью, живо напомнившей Гагу неподражаемую походку Гепарда.
      — Не могу знать, господин офицер, — ответил Гаг.
      — Зови меня Корней, — сказал сухопарый.
      — Понял, господин Корней.
      — Просто — Корней…
      — Так точно… Корней.
      Коридор незаметно превратился в лестницу, которая вела вниз по плавной широкой спирали.
      — Значит, ты не против того, чтобы оказаться на другой планете?
      — Постараюсь справиться, Корней.
      Они почти бежали вниз по ступенькам.
      — Сейчас мы находимся в госпитале, — говорил Корней. — За его стенами ты увидишь много неожиданного, даже пугающего. Но учти, здесь ты в полной безопасности. Какие бы странные вещи ты не увидел, они не могут угрожать и не могут причинить вреда. Ты меня понимаешь?
      — Да, Корней, — сказал Гаг и снова позволил себе улыбнуться.
      — Постарайся сам разобраться, что к чему, — продолжал Корней. — Если-чего нибудь не понимаешь — обязательно спрашивай. Ответам можешь верить. Здесь не врут.
      — Слушаюсь… — ответствовал Гаг с самым серьезным видом.
      Тут бесконечная лестница кончилась, и они вылетели в обширный светлый зал с прозрачной передней стеной, за которой было полно зелени, желтел песок дорожек, поблескивали на солнце непонятные металлические конструкции. Несколько человек в ярких и, прямо скажем, легкомысленных нарядах беседовали о чем-то посреди зала. И голоса у них были под стать нарядам — развязные, громкие до неприличия. И вдруг они разом замолчали, как будто их кто-то выключил. Гаг обнаружил, что все они смотрят на него… Нет, не на него. На Корнея. Улыбки сползали с лиц, лица застывали, глаза опускались — и вот уже никто больше не смотрит в их сторону, а Корней знай себе вышагивает мимо них в полной тишине, словно ничего этого не заметив.
      Он остановился перед прозрачной стеной и положил Гагу руку на плечо.
      — Как тебе это нравится? — спросил он.
      Огромные, во много обхватов, морщинистые стволы, клубы, облака, целые тучи ослепительной, пронзительной зелени над ними, желтые ровные дорожки, а вдоль них — темно-зеленый кустарник, непроницаемо густой, пестрящий яркими, неправдоподобно лиловыми цветами, и вдруг из пятнистой от солнца тени на песчаную площадку выступил поразительный, совершенно невозможный зверь, состоящий как бы только из ног и шеи, остановился, повернул маленькую голову и взглянул на Гага огромными бархатистыми глазами.
      — Колоссально… — прошептал Гаг. Голос у него сорвался. — Великолепно сделано!
      — Зеброжираф, — непонятно и в то же время вроде бы и понятно пояснил Корней.
      — Для человека опасен? — деловито осведомился Гаг.
      — Я же тебе сказал: здесь нет ничего ни опасного, ни угрожающего…
      — Я понимаю: здесь — нет. А там?
      Корней покусал губу.
      — Здесь — это и есть там, — сказал он.
      Но Гаг уже не слышал его. Он потрясенно смотрел, как по песчаной дорожке мимо зеброжирафа, совсем рядом с ним, идет человек. Он увидел, как зеброжираф склонил бесконечную шею, будто пестрый шлагбаум опустился, а человек, не останавливаясь, потрепал животное по холке и пошел дальше, мимо сооружения из скрученного шипастого металла, мимо радужных перьев, повисших прямо в воздухе, поднялся по нескольким плоским ступенькам и сквозь прозрачную стену вошел в зал.
      — Между прочим, это тоже инопланетянин, — сказал Корней вполголоса. — Его здесь вылечили, и скоро он вернется на свою планету.
      Гаг сглотнул всухую, провожая выздоровевшего инопланетянина глазами. У того были странные уши. То есть, строго говоря, ушей почти не было, а голый череп неприятно поражал обилием каких-то бугров и узловатых гребенчатых выступов. Гаг снова глотнул и посмотрел на зеброжирафа.
      — Разве… — начал он и замолчал.
      — Да?
      — Прошу прощения, Корней… Я думал… это все… Ну, вот это все, за стеной…
      — Нет, это не кино, — с оттенком нетерпения в голосе сказал Корней. — И не вольера. Это все на самом деле, и так здесь везде. Хочешь погладить его? — спросил он вдруг.
      Гаг весь напрягся.
      — Слушаюсь, — сказал он осипшим голосом.
      — Да нет, если не хочешь — не надо. Просто ты должен понять…
      Корней вдруг оборвал себя. Гаг поднял на него глаза. Корней смотрел поверх его головы в глубь зала, где снова уже раздавались голоса и смех, и лицо его неожиданно и странно изменилось. Новое выражение появилось на нем
      — смесь тоски, боли и ожидания. Гагу уже приходилось видеть такие лица, но он не успел вспомнить, где и когда. Он обернулся.
      На той стороне зала, у самой стены стояла женщина. Гаг даже не успел ее толком рассмотреть — через мгновение она исчезла. Но она была в красном, у нее были угольно-черные волосы и яркие, кажется синие, глаза на белом лице. Неподвижный язык красного пламени на кремовом фоне стены. И сразу — ничего. А Корней сказал спокойно:
      — Ну что ж, пошли…
      Лицо у него было прежнее, как будто ничего не произошло. Они шли вдоль прозрачной стены, и Корней говорил:
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.