Я заново приняла лекарства, сделала свежую перевязку и принялась за уборку. Отмывала полы, мебель, двери, за которые я хваталась окровавленными руками, содрала с кровати постельное белье и как могла замыла матрас. В разгар уборки в дверь постучали.

— Кто? — спросила я.

— Аня, горничная, — раздалось из-за двери, и она тут же появилась на пороге.

— Кто тебе разрешал войти? — резко спросила я.

Та же недоуменно смотрела на ведро с кровавой водой, потом перевела взгляд на матрас и ахнула:

— А что тут такое?

— Критические у меня! — рявкнула я. — Не дай боже кому скажешь!

— А что? — задала она глупый вопрос.

— А ничего! Неудобно мне, — отрубила я. — Аня, говори что надо, видишь, мне некогда.

— Так а по субботам у нас генеральная уборка, вот и зашла к вам спросить, когда ваши комнаты убрать.

— Аня, мою комнату я сама уберу, ясно? — ответила я. — Не привыкла я, чтобы за мной убирали.

— Так мне же велено, — растерялась девчушка.

— Значит скажи что у меня уже убрала, — разрешила я. — И принеси мне чистое постельное белье.

— Конечно — конечно, — закивала она.

— Это — в прачечную, — сунула я ей в руки пакет с окровавленными простынями.

— Все сделаю, — закивала она.

А я поменяла воду в ведерке, и заново все промыла. В комнате, где колдуют, присутствие крови — отрицательный фактор. Непонятный. Может быть — усилит магию, а может быть — и просто нейтрализует ее.

Закончив уборку, я присела на кресло, вытянула левую ногу, критически ее осмотрела и принялась накладывать на коленку рожу. Рожа — это жуткое воспаление мягких тканей, как это будет по — научному, я не знаю. Но о походе в загс не будет и речи. У меня будут дикие боли в ноге, она распухнет, а я буду в полубеспамятстве под высокой температурой. Неприятно, но зато все будет по-моему. А в понедельник я ее сниму в два счета. Через полчаса от рожистого воспаления и следа не останется.

Я тщательно водила пальцем по коленке, накладывая болячку, и не успела я ее запечатать, как в комнату опять забежала горничная, таща пакет.

— Вот, я вам свежее постельное белье принесла, — чирикнула она.

— Ань, тебя стучаться в дверь учили? — хмуро спросила я.

— Извините, — девчонка отчаянно покраснела.

— Да ничего, только сегодня ко мне не вздумай даже и зайти, — вздохнула я. — Занята я буду.

— Так вы закройтесь! — предложила она, показывая на дверной замок.

— Спасибо, — рассеянно поблагодарила я.

Как — то я про замок и не подумала. Столько лет живу одна, запираться не от кого, вот и не привыкла.

Аня споро застелила кровать чистым бельем и мышкой шмыгнула за дверь.

А заперлась, потом села к столу и вскрыла полученный от вчерашнего садюги пакет. Там было пять фотографий, и на каждой с оборотной стороны было выведено имя. Все предусмотрели!

Я глядела на лица своих жертв и думала — и что я могу тут сделать? Как мне их собрать вместе? Совершенно непонятно. Я не знала таких заклинаний!!! Есть заклинание на покорность — но это не то!!! Это заклинание надо накладывать на каждого с обрядом, в личном присутствии жертвы — и что, мне в гости к каждому ездить? И еще наивней думать, что они меня на порог пустят! Садюга хотя бы по грязному носку от каждого положил — уже было б легче…

Ой, ну что же делать — то???

Я обхватила голову руками и тяжко задумалась. Так…

Условия задачи: Следует их собрать в одно место. Не кафе, не дом отдыха, ни сауна, — потому что там могут быть люди. После чего с ними должен случиться несчастный случай. Пожар подходит тут лучше всего.

Решение:

Тупик.

Промаялась я этими размышлениями до обеда. Когда голос Светульки с первого этажа зычно возвестил: «Кушать подано!!!» — я с облегчением сунула фотографии обратно в пакет, положила его в стол и пошла вниз.

— Свет, чего сегодня на обед? — еще с лестницы услышала я голос Буйвола.

— Все как вы заказывали — борщ, котлетки с пюре, — живо отозвалась наша кухарка.

— Умница! — растроганно похвалил ее хозяин.

Я уселась около Аллочки, та посмотрела на меня с интересом:

— Что, увенчались твои надежды успехом?

— Вы о чем? — смущенно спросила я.

— Ну я же видела, как ты на Дэна смотрела! — усмехнулась она.

Я молчала, опустив глаза.

— Знаешь, — спокойно сказала мне Аллочка. — Дети мои уже большие, а я свекровка идеальная. Я просто не лезу в вашу жизнь. Я спокойно приняла Лену, но раз так получилось, то пусть уж лучше он женится на тебе. Ты его хоть любишь.

— С чего вы так решили? — пробормотала я.

И в этот момент в столовую вошел Дэн. На мгновение он замер на пороге, и наши взгляды встретились. Яркий солнечный свет как — то странно осветил его, и на миг мне показалось, что это — Ворон. Точная копия. Я жадно и с какой — то тоской смотрела на него, нежно улыбаясь и в душе плача от боли, ласкала взглядом его совершенные черты…

— Вот тебе и ответ, — ворвался в мое сознание голос Аллочки. — Так может смотреть на парня только истинно любящая девушка. Добро пожаловать в семью, Магдалина.

— Спасибо, — прошептала я, опустив глаза.

Денис уселся около меня, его рука нашла мою руку и нежно сжала.

— Соскучился, — украдкой шепнул он мне.

— Я тоже, — улыбнулась я.

— После обеда поехали в салон, ладно? Платье, фата и все такое…

Я обмерла.

А как же фикус с оптической винтовкой за воротами?

— Конечно, — через силу улыбнулась я.

После обеда я буду лежать в кроватке и плакать от боли. О! О кроватке и моей болезни! Следует уже начинать спектакль! А то слишком внезапная болезнь нам ни к чему!

Я прикинулась умирающим лебедем и слабо прошептала:

— Морозит что — то…

— Так ведь жара на улице, — нахмурился парень.

— Да-да, — рассеянно кивнула я. — Наверно вчера воды холодной попила, вот и простыла слегка.

— Сейчас вызову врача, — еще сильнее нахмурился Дэн.

— Ну о чем ты? — воззрилась я на него. — Из-за легкой простуды? Врача?

— Но ведь тебе плохо, и я хочу чтобы ты скорее выздоровела.

— Не надо, — снова улыбнулась я ему. — Не дуй на воду. Все хорошо.

— Смотри, солнышко, — с сомнением сказал мой почтимуж.

— Светка! — возопил тут Буйвол. — Ну долго ты???

— Иду! — крикнула она из коридора и показалась на пороге с подносом, уставленным тарелками. — Вот, как и заказывали, на первое — борщ, и все в тарелках не думайте!

Я диким взглядом посмотрела на нее. А что, она могла и в кастрюльке подать???

Светка ловко поставила перед нами борщ, при этом успела мне шепнуть:

— Без лука и чеснока, как ты и заказывала!

Я благодарно кивнула.

— А мне салатик, который я тебя просила — сделала? — спокойно осведомилась Аллочка.

— Конечно! — воскликнула Света, бросила расставлять тарелки, сбегала в кухню и поставила перед Аллочкой мисочку с нашинкованной капустой.

— Без соли? — уточнила та.

— Конечно, — уверила ее Светка.

— Ну, мне пожрать — то дадут? — начал проявлять нетерпение Буйвол.

— Ой, совсем забегалась! — всплеснула руками кухарка и вернулась к подносу. Закончив сервировать стол, она метнулась за порог.

— А хлеб и ложки? — взвыл Буйвол.

— Забегалась, — снова виновато всплеснула руками Светка, принесла ложки, хлеб и настороженно спросила: — Еще чего?

— Умница, это все, — оттаял Буйвол и схватился за ложку. Светка исчезла.

Я так же взялась за ложку — поесть следовало непременно. С высокой температурой, которая у меня скоро будет, я про еду забуду. А плюс — я ведь чаем до того питалась. Я ж так упаду однажды и не встану, а мне сейчас расклеиваться никак нельзя!!!

С этими мыслями я зачерпнула борщ, по привычке его обнюхала, и обрадовалась — чеснока и лука не было, не соврала Светка! Через секунду я сидела с недоуменным фейсом. Мы осторожно переглянулись с Буйволом, и наконец он озвучил вопрос:

— Это что???

— Говорят — борщ, — вздохнула я.

На самом деле в этом супчике были собраны все грехи неумелых поварих. Он был пересолен, картофель хрустел на зубах, свекла нарезана аккуратными огромными кубиками, капуста — широкими длинными полосами, и все это кипело на плите не более десяти минут.

— Но ведь вчера она на ужин та-акой борщ сварила! — недоуменно сказал Буйвол. — Чего это с ней?

Мы посмотрели на Аллочку. Та меланхолично жевала свой салатик и наши проблемы были ей до лампочки.

— Та-ак…, — наливаясь багровым румянцем, Буйвол начал вставать из-за стола. — Пойду — ка я потолкую с этой поварихой, мать ее за ногу!!!

— Погодите! — торопливо вскочила я. — Давайте я сама, ладно? Как женщина с женщиной и все такое…

Буйвол хотел что — то возразить, но тут поднялся и Дэн.

— Отец, она права, — примиряющее сказал он. — Пусть они сами переговорят, а то ты в гневе больно грозен.

— Ладно, — рявкнул Буйвол, и я ласточкой понеслась на кухню.

Светка, весело напевая, мыла посуду.

— Ку-ку, — сказала я, входя. — Есть разговор.

Девушка повернулась, вытерла руки о передник и уставилась на меня.

— Ты сядь, — вздохнула я. — Проблемы есть.

— Чего такое? — недоуменно нахмурилась она.

— Так Свет — ты же совершенно готовить не умеешь, нафиг ты тогда пошла в поварихи? — еще тяжелее вздохнула я.

— С чего это я готовить не умею? — взвилась она.

— Ты сама — то борщ пробовала?

— Пробовала! — с апломбом заявила она, но в глазах забегали какие — то блики сомнений.

Я все поняла. Встала, достала тарелку, плеснула из стоявшей на плите кастрюли борща и поставила перед ней.

— Ешь, — велела я ей.

Та, затравленно глядя на меня, взяла ложку, попробовала — и аж с лица спала.

— Что теперь будет? — тихо спросила она.

— Да выгонят тебя, наверно, — пожала я плечами, с жалостью глядя на нее. — Ну скажи, зачем ты пошла в поварихи???

Светка заревела, и сквозь всхлипы сказала:

— Так а я думала, чего сложного-то?

— Но ведь ты печешь отличные пирожные, чего ж борщи — то не научилась варить?

— Так у меня мамка кондитер экстра — класса, я с малолетства торты печь умею, — размазывая тушь по лицу, прорыдала она.

— А что ж про борщи-то забыла? — не отставала я.

— Так а мне это было неинтересно!!!

Я посмотрела на нее, встала и пошла прошаривать кухонные сусеки. Крупы, мука, сахар — все упаковками и мешками, ну а где ж что — нибудь такое, на скорую руку??? Готовить я тоже не умею, но надо ж было девчонку спасать!

Вскоре мне улыбнулась удача.

В шкафчике под мойкой я нашла несколько упаковок китайской лапшички за три рубля. Ясен пончик, это никак не походило на завтрак аристократов, но что было делать? Я разложила брикеты по тарелкам и залила их кипятком. Потом выложила по кругу симпатичный венчик из листьев петрушки и отправила Светку подавать.

— Я боюсь, — уперлась она, жалобно глядя на меня.

— Надо! — железным тоном рявкнула я и вручила ей поднос.

После чего включила фритюрницу, налила масла, и бросила туда куриные окорочка.

Тем временем вернулась Светка, на этот раз нагруженная тарелками с неудавшимся борщом.

— Ну?

— Смотрели волком, — горестно призналась она. — Меня уволят, да?

— Наверно, — злобно ответила я. — Какого черта ты сюда полезла, не умея готовить???

— Так ведь торты…, — снова заплакала я.

Вспомнив о сегодняшнем завтраке, я помягчела.

— Ладно, не реви, помоги окорочка сервировать, — велела я ей.

Та сразу засуетилась, начала доставать тарелки, потом их уронила, и принялась рыдать над осколками.

— Косорукая ты! — застонала я, хватаясь за веник.

— Так ведь торты!!! — зарыдала она еще пуще.

— Не реви, тебе еще горячее нести! — строго прикрикнула я на нее.

Светка кивнула и пошла споласкивать лицо. Я же разложила окорочка по тарелкам, обвела их неизменным петрушечным венчиком, положила к ним по вилке и ножу и отдала Светке:

— Неси!

Та пошла в столовую с видом приговоренного.

Вернулась она на редкость оживленная.

— Твоя лапшичка та-ак всем понравилась! — сладко жмурясь, воскликнула она.

— Да ну нафиг, — поразилась я.

— Ага! Евгений Евгеньевич добавки просят! Говорит, что так необычно и остренько!

— Все чудесатее и чудесатее, — пробормотала я, заливая кипятком следующий брикет.

— Ой, что бы я без тебя делала, — Светка умиленно заглядывала мне в глаза.

— О! — вспомнила я. — Ты мне вот что скажи, великий кулинар! А как тогда ты нам вчера нормальный ужин — то подала, а?

— Так я на кухню захожу — а там на плите все сваренное от Веры осталось, мне только разогреть оставалось, — призналась она.

— Ну и что с тобой делать? — тяжко вздохнула я.

— Не губи, а? — снова зарыдала она.

— Придумаем чего — нибудь, успокойся. А сейчас — на, неси добавку.

Она промокнула глаза передником, схватила тарелку и понеслась в столовую. Я утерла пот со лба, налила себе стакан сока и пошла за ней следом.

У Дэна сразу осветилось лицо, когда я появилась на кухне.

— Ты где так долго была?!!

— Да со Светкой разговаривала, — улыбнулась я навстречу его сияющим глазам. Ну как такого не любить? Я неизбалованна мужским вниманием, и вполне способна насмерть влюбиться только за то, что меня — и любят…

— Ох, Светка, угодила, еттить твою за ногу! — раздался тут довольный глас Буйвола. Я вздрогнула и отвела от Дэна глаза.

Светка сделала шутливый книксен и радостно побежала на кухню. Я села за стол, Аллочка на меня внимательно посмотрела и сказала:

— Магдалин… Можно дать тебе совет?

Я кивнула.

— Не надо так сильно любить мужиков, — слегка морщась, прошептала она мне на ухо, чтоб никто не слышал.

— А я что? — бормотнула я.

— Ты вся светишься, когда на моего сына глядишь, — вздохнула она. — Поверь моему опыту — мужики хорошего к себе отношения не понимают.

— Но ведь и он меня любит! — возразила я.

— У них это длится недолго, — печально улыбнулась она. — Сегодня любит, завтра — разлюбит…

«А вот фиг вам! — с какой — то озлобленностью подумала я. — Фиг! Как разлюбит — снова приворот подделаю! »

«Оно тебе надо? » — фыркнул внутренний голос.

«Надо!» — мрачно ответила я.

Меня никто еще так не любил…

А Дэн меня заставляет чувствовать себя сказочной принцессой.

— Девушки, а чего это вы там шепчетесь? — поинтересовался Буйвол.

Мы с Аллочкой переглянулись и она невозмутимо ответила:

— Диету обсуждаем.

— Какую опять? — застонал он.

— Японскую!

— Так! — решительно вмешался Денис. — Магдалина — я категорически против диет.

— Ты чего, хочешь чтобы я растолстела??? — не поверила я своим ушам.

— Не хочу. Но гораздо важней для меня твое хорошее настроение. Мать как на диету сядет, так вечно злая, нервная, и плаксивая. Хоть из дому беги.

— Точно! — поддержал Буйвол.

— Что точно? — возвысила голос Аллочка. — А ты забыл, как мы в семьдесят четвертом из Сочей вернулись, ты фотографии посмотрел и сказал, что я этакий славненький поросеночек!!! И еще подкалывал меня, мол, «…когда — то мы были похудее»!

— Не помню такого, — растерялся Буйвол.

— А что не помню? Я тогда только — только Дениса родила, и естественно, прибавила в весе, а ты не упускал случая напомнить, что тебе стройненькие девушки нравятся!!!

— А ты разве не стройненькая была тогда? — недоуменно спросил Буйвол. — Ты никогда толстой и не была.

— Я восемьдесят килограмм тогда весила!!! — рявкнула Алла. — И без того тошно было от своей безобразной фигуры, еще ты с подколками!

— Алка! — воскликнул Буйвол. — У тебя тогда та-акие формы были, ты чего??? Какая такая безобразная фигура, если на тебя вся улица оборачивалась?

— Не ври! — взвизгнула Алла.

— А чего мне врать? — пожал он плечами и горделиво сказал: — Красивей тебя я в жизни бабы не видел. Все друзья от зависти рыдают!!!

— Я тебе не баба!

— Извини, — смутился Буйвол. — Но ведь правда.

— И в семьдесят четвертом твои друзья рыдали? — подозрительно осведомилась Алла.

— Тогда особенно, — честно признался Буйвол.

— Пошли — ка отсюда, — шепнула я Дэну, еле сдерживая смех.

Мы бочком — бочком выбрались в холл.

— Я камин — то разжег, как ты и просила, — сказал Дэн, подхватил меня на руки и потащил к нему. Потом осторожно положил меня на традиционную медвежью шкуру около огня, принес чашку с клубникой, и мы принялись ей лакомиться, болтая в воздухе ногами.

Он мне чего — то рассказывал, я же с удовлетворением ощущала, как по моему телу начала разливаться противная слабость.

— Да ты же вся красная уже, — наконец донесся до меня как сквозь вату голос Дэна. — Давай местами поменяемся, тебе у огня наверняка жарко!

— Что? — посмотрела я на него бессмысленным взглядом. В глазах все плыло.

Он нахмурился, потянулся ко мне и коснулся губами моего лба.

— Вот черт! — сказал он, вскочил, подхватил меня на руки и понес вверх.

— Осторожнее, — рыдала я.

Его рука касалась распухшей коленки. Казалось, что мне ее поливают расплавленным оловом, такая была дикая боль.

— Отец, врача! — крикнул Дэн на бегу.

— А чего случилось? — высунулся Буйвол из кухни.

— Магдалина заболела!

— Невовремя…, — задумчиво сказал Буйвол.

«Вовремя, вовремя», — возразила я ему про себя.

Денис уложил меня в своей комнате и принялся раздевать. В его действиях не было ни грана эротики — страх за меня вытеснял все остальные мысли. А мне было действительно худо. Я не думала, что какая-то болячка на коленке может причинять такие страдания. Я вся горела, и перед глазами у меня висело красное марево…

— Что это? — воскликнул Дэн. Он уже снял с меня джинсы и теперь с ужасом смотрел на мои ноги.

Я скосила глаза и увидела, что коленка у меня напоминает мяч. Уродливая багровая опухоль опоясывала ее.

— Больно? — с жалостью спросил он.

Я молча кивнула.

Он укрыл меня одеялом, присел рядом и принялся гладить меня по головке:

— Девочка ты моя бедная… Если бы я только мог взять на себя твою боль…

«Тебя лечить бы сложнее пришлось», — ехидно сказал внутренний голос.

«Цыц», — сурово рявкнула я на него. Человек тут так по мне убивается, а этот мерзавец над ним издевается.

Дверь приоткрылась и зашли Аллочка с Буйволом.

— Что случилось? — тревожно спросили они.

Дэн молча отвернул одеяло и показал мою коленку.

Аллочка ахнула.

— И плюс — у нее высокая температура, — мрачно добавил Дэн.

— Так, может, свадьбу отменим? — предложил Буйвол.

— Нет! — слабо, но решительно сказала я.

Дэн внимательно, с благодарностью на меня посмотрел.

— Денис, езжай за платьем, — продолжила я. — В талии и бедрах у меня сорок второй размер, а в груди сорок восьмой. Так что верх лучше всего эластичный.

— А ты точно сможешь выдержать свадьбу? — с сомнением посмотрел на меня Буйвол.

— Все зависит от Дениса, — голосом умирающего лебедя прошептала я. — Денис, ты сможешь сделать так, чтобы нас в понедельник расписали на дому? И еще банкет отменить, дома отметим меж собой.

— Но я хотел тебе шикарную свадьбу, — покачал головой Дэн.

— Тебе чего надо — ехать или шашечки? — вопросила я. — Я — хочу выйти за тебя. В понедельник.

— Но тебе же будет тяжело! — воскликнул он.

— Ищешь причины для отказа? — бесстрастно спросила я.

— Нет! Конечно же нет!

— Тогда сделай как я прошу.

— Хорошо. Хорошо, Магдалиночка….

В дверь постучали и вошел дяденька в сером костюме и с чемоданчиком.

— Здравствуйте, Михаил Сергеевич! — кинулась к нему Аллочка. — Как хорошо что вы так быстро подъехали.

— Ну, кто тут умирает у вас? — бодро вопросил он.

— Вот — кивнул на меня Денис.

Михаил Сергеевич подошел поближе, увидел распухшую коленку и присвистнул.

Дэн побледнел.

— Ударялась коленкой? — спросил дядька, доставая из чемоданчика свои причиндалы.

— Неа, — помотала я головой. — Воспалилась ни с того, ни с сего.

— Та-ак…, — он сунул мне под мышку градусник, а сам принялся внимательно рассматривать мою коленку. — На что жалуетесь?

— Перед глазами все плывет, жар, слабость, коленка болит, — перечислила я.

— Мда…, — Михаил Сергеевич забрал у меня градусник, посмотрел на него и обратился к моим будущим родственникам. — У девушки рожистое воспаление, крайне неприятная штука.

— Что, так и называется??? — перебила я его, не в силах сдержать удивления.

— Да, — кивнул он. — Так вот, лечение я сейчас назначу, в основном антибиотики, больной — постельный режим, давать много пить и не тревожить. В понедельник вечером зайду.

— А я в понедельник замуж выхожу, — радостно брякнула я.

Врач посмотрел на меня долгим и жалостливым взглядом, отвернулся и принялся выписывать рецепт.

Еще через двадцать минут Денис потчевал меня макропеном и с жалостью гладил по головке. От такого обращения меня чего — то разморило и я сама не заметила, как уснула.

Проснулась я, словно меня кто толкнул. Я даже вздрогнула. Резко села на кровати и осмотрелась.

Дэн спал около меня, старательно отодвинувшись. Видимо, боялся случайно задеть коленку. В слабом свете ночника я внимательно смотрела на тени, что отбрасывали его ресницы, на четкую линию скул, и ямочку на подбородке.

«Если в воскресенье не будет результата — пеняй на себя», — всплыл в моем сознании голос садиста, и я оцепенело замерла.

Пеняй на себя — подразумевалось, что моего Дэна убьют.

Я снова взглянула на Дэна, вздохнула и аккуратно сползла с кровати.

Надо идти к себе.

Надо работать.

Осторожно ступая на больную ногу, я похромала к дверям. И на середине комнаты остановилась. На кресле было разложено чудеснейшее белое платье. С открытыми плечами, атласным корсажем и воздушной многослойной юбкой.

«Мать честная!» — присвистнул внутренний голос.

Я промолчала, жадно оглядывая платье.

«Примерим?» — робко предложил голос.

Я резко отвернулась и похромала дальше.

Завтра…

Либо я завтра его одену, либо нет. И чтобы были причины его одевать — мне нужно потрудиться.

В своей комнате я тщательно заперлась, убрала в стороны полы халата и, наложив руки на колено, на два раза отчитала коленку. Три — гарантировало полное и быстрое излечение, а так — мне лишь полегчает. Но полегчает очень весомо.

Потом я снова достала из пакета фотографии, разложила под лампой свечи — пусть размягчаются, а сама встала и пошла к платяному шкафу. С каждым шагом я с удовлетворением чувствовала, как уменьшается моя боль в колене.

В шкафу мне надо было только одно — зеркало. Я решила вызвать покойника. Но не в телесном виде, а лишь отражением — так и безопаснее, и больше шансов что придет конкретный человек, а не злобный дух под его личиной.

Я аккуратно ножницами отогнула скобочки, удерживающие большое, в мой рост, зеркало, прислонила его к стене, около него начертила на полу свечкой круг, одновременно заговаривая его.

После чего села в него, закрыла глаза и принялась вызывать в душе образ бабушки. По-доброму нужна была ее вещь или фотография, но чего нет, того нет. Так что будем надеяться на крепость кровных уз.

Я с нежностью вспоминала ее морщинистое лицо, мудрые глаза, неизменный темный платок на голове. Платок — потому что батюшка ее в церковь с непокрытой головой не пускал, а ходила она туда часто…

Потихоньку я начала проговаривать слова заклинания — вызова. Они лились свободным потоком, разливаясь около меня широким потоком, словно нефть по воде. Я цепко держала образ бабушки, призывая ее к себе.

Около меня, за кругом упал стул.

Я невозмутимо продолжала мешать слова со своей силой и щедро ее сеять вокруг.

Порыв ветра достиг меня.

«Окно ведь закрыто», — в страхе пискнул внутренний голос.

Я громко и уверенно дочитала заклинание:

И я резко открыла глаза — печать на это заклинание ни в коем случае ставить нельзя.

Из зеркала на меня смотрели мудрые глаза бабушки.

— Тяжело мне, — прошелестела она. — Не держи, говори, чего надобно.

— Бабуля, — у меня аж дыхание перехватило, я с жадностью вглядывалась в ее дорогое мне лицо.

— Не держи, — снова прошелестела она, строго глядя на меня.

— Хорошо, — печально кивнула я и разложила перед собой пять фотографий. — Бабуль, мне надо, чтобы завтра они все собрались в одном месте. Как это сделать?

— Черное дело ты задумала, Магда, — поджала губы бабушка.

— Иногда нет выхода, — с трудом прошептала я.

Бабушка внимательно посмотрела на меня, и лишь потом согласно склонила голову:

— Я покорна тебе сейчас, внученька…

— Так как мне это сделать? — требовательно спросила я. — Помоги мне, раз покорна.

На миг повисла тишина.

Потом из зеркала донесся голос:

— Я тебе помогу. Слушай и не перебивай. Через час они все проснутся и захотят встретиться у Геннадия Соловца, это один из приговоренных. Он живет один за городом, в небольшом коттедже. В пять утра будь готова действовать.

— Но как же это все случится? Какое заклинание надо применить? — торопливо спросила я, видя, как тускнеет ее отражение.

— Я сама все сделаю, внученька, — прошелестела бабуля. — Только грех этот на тебе, думай, как потом замаливать будешь. А теперь — отпусти.

Деревянной рукой я кинула в зеркало горсть соли, читая заклинание. Отражение бабули принялось таять, когда она торопливо шепнула:

— Беги отсюда, внученька, беги!!!

Я еще долго сидела в круге, и до того мне мерзко было… Практически я использовала бабулю, использовала ее дух, связав заклятьем мне на покорность. Еще хорошо, что Ворона не вызвала, перед ним вовсе неудобно бы было.

Вздохнув, я стерла восковый круг, подошла к столу и принялась лепить из размягченного воска фигурки. Получались они маленькие — на каждого шло по две свечки, ну да не на крест же мне их вешать, он у меня был всего один! А для того, что я задумала — и этого будет достаточно. Я шептала заклинания, закатывала в воск вырезанные лица, осторожно ногтями рисовала черты лица, благословляла воду из графина и крестила каждого, нарекая именем одной из жертв. Работа долгая, кропотливая…

Наконец, закончив все это, я посмотрела на часы на стене — я уложилась в срок. Времени было пять минут шестого. Голубки уже собрались в клетке.

Я решительно воткнула в каждую фигурку по иголке — в темечко, чтобы вызвать потерю сознания — и пошла с ними в холл. Там я быстро растопила камин, сухие поленья мгновенно занялись, и принялась с наговором кидать одну за другой фигурки в огонь.

Закончив, я села в кресло совершенно опустошенная.

«За это даже и статьи нет», — робко брякнул внутренний голос.

— Заткнись, — велела я.

Он недовольно поворочался и затих.

Убийство магией не воспринималось как убийство в глазах окружающих — тут мерзавец был прав. Это всегда списывали на стечение обстоятельств, не более того. Жертв убивала обычно не людская рука, а самые что ни есть натуральные несчастные случаи.

В прежние времена люди были умнее.

Они таких, как я — на костер за ручку отводили. И жили потом спокойно.

Но что, черт возьми, я должна была сделать???

На себя мне было как — то плевать. Я устала отчаянно сопротивляться неизбежному и в душе давно решила: к черту. Что будет — то будет…

Но вот Денис…

Денис, который на меня не надышится…

Которого я приворожила, отняла у жены, изменила судьбу.

Им я пожертвовать — не могла. Его я обязана была защитить — любой ценой. Я это остро чувствовала.

Я долго сидела так…

Уже и заря разлилась по небу, уже и по дому заходили люди…

В конце концов я встала, доплелась до своей комнаты, закрыла за собой дверь на замок, и тут же почувствовала, как мой рот зажала чья — то рука.

— Ну что, цыпа, все прошла удачно! — прошептал мне в ухо знакомый гнусный голос.

Я обмерла. Сейчас, при утреннем свете его присутствие здесь казалось совершенно нереальным.

— Ты справилась, — почти ласково шептал он. — А теперь я тебе еще работку принес.

— Нет! — отчаянно закричала я сквозь его ладонь.

— Ну нет так нет, — легко согласился он. — Сегодня твой Денис умрет. Сейчас отниму руку — закричишь — прирежу.

И я вновь почувствовала, как в старую рану на животе вонзилось лезвие.

— И что, теперь вы меня всю жизнь будете как киллера использовать? — боясь вздохнуть, прошептала я.

— Этот человечек — последний, цыпа. Лады?

— Я отказываюсь. У меня больше нет сил.

— Даже ради Дениса? — насмешливо спросил Садист, и я почувствовала, как нож двинулся по старой ране.

— А ты меня не боишься, орел? — негромко спросила я. — Не боишься — после стольких смертей, что я устроила?

— Нет, — флегматично сказал он. — Ты даже моего лица не видела и имени не знаешь. Что ты можешь сделать?

— Много чего! — прошипела я.

— Молчи уж, — насмешливо сказал он. — Я знаю пределы твоих возможностей.

«Можно пол за ним замыть, чтобы больше не пришел», — тоскливо посоветовал внутренний голос.

«Другого пришлют», — злобно отозвалась я и сказала:

— Давай фото.

— Вот и умница, — мой садист открыл дверь комнаты, и велел: — Сейчас, не оборачиваясь, выходишь, через минуту возвращаешься — пакет тебя ждет на столе. Срок — завтра.

После этого он меня просто вытолкал.

В доме кипела жизнь. Сновали горничные, доносился зычный голос Буйвола, и никто не знал, что тут, в самом сердце буйволова царства — тот, кто хочет меня убить. И Дэна.

А вот и он.

Босой, в одних джинсах, он вышел из своей комнаты, сонно щуря глаза.

— Привет, — улыбнулась я ему.

— А я тебя искать пошел! — кинулся он ко мне. — Ты чего меня пугаешь — я просыпаюсь, а тебя рядом нет! Ты что, забыла, что тебе постельный режим прописан?