Ведьма Магдалина (№4) - Записки падшей ведьмы

— Эх, Ир, — вздохнула я. — На твоей девятке от мерсов все один не удерешь, а ты без машины останешься. Нет уж. Поеду на автобусе.

Телефон звякнул, Ирка схватила трубку и мелодично пропела:

— Ал-ло! — Потом молча послушала тоненький захлебывающийся голосок в трубке, помрачнела и сухо ответила, — да, конечно, собирайтесь. Сейчас машина приедет.

— Проблемы? — спросила я.

Та расстроено кивнула головой и потыкала кнопки телефона и усталым голосом велела:

— Андрей, езжай на Чапаева, возвращай деньги. На девчонок не наезжай, просто отдай клиентам деньги… Да, все.

Она положила трубку, с полном расстройстве схватила еще кусочек пиццы и пробурчала:

— Ну вот и поработали…

— А что такое?

— Так я только порадовалась — двух на два сдали, сразу четыре часа, а клиенты — кавказцы захотели без презерватива. Вот девчонки и звонят — ревут, мол, забирайте нас отсюда. А я только было порадовалась, всю неделю — час да два… А мне как раз за квартиру надо за три месяца сразу хозяйке заплатить, да рекламу завтра надо дать. Чего делать — ума не представляю.

Ирка вытащила из пачки сигарету и принялась нервно курить.

— Тебе если деньги нужны, так я дам, чего переживаешь, — пожала я плечами.

— Деньги — это хорошо, возможно и правда придется к тебе в долг залезать, — покачала она головой. — Да только мне народ обеспечить работой надо. Водителя, девчонок. Им ведь надо на что — то жить! А работы — кот наплакал. Разбегутся они от меня, Машка, ой разбегутся!

Я посмотрела на нее, устало сгорбившуюся над столом, и мне так ее жалко стало… Что, она виновата что у нее родители — алкаши, и жизнь сложилась именно так? Каждый зарабатывает как может.

— Ты всегда отсюда работаешь? — спросила я.

— Ага, — угрюмо кивнула она. — Уж привыкла.

— Тогда принеси — ка мне пятачок со свечкой, голуба, — велела я ей.

— Зачем? — воззрилась она на меня. — Времени уже — пять утра, вряд ли дальше работа будет.

Я посмотрела за окно — и правда, уже посветлело.

— Ну ты неси, неси, не возражай, — твердо ответила я.

Ирка, шаркая ногами, ушла, долго искала то что мне требуется, после чего вернулась с монеткой и свечкой.

— Теперь чего? — спросила она.

— А теперь, Ирка — свали!

— Поняла — поняла, — покивала она.

Я недолго думая собралась с силами, приложила пятачок к корпусу телефона и принялась медленно, не халтуря, творить заговор на богатство. Сверху я капала свечой, приклеивая монетку, и когда я закончила — ее под толщей воска было и не видать. Телефон за это время пару раз звонил, однако я невозмутимо продолжала свое дело.

Заговор простенький, кому надо — ради бога, списывайте и применяйте.

Иду на торг купцом,

Возвращаюсь на соболе молодцом.

Заношу домой клад.

Дай бог столько денег,

чтобы некуда было класть.

Аминь.

Серьезные обряды не напишу, и не просите, а такие — такие отчего и не дать?

Закончив, я позвала Ирку.

— Ну, чего тут? — выжидательно посмотрела она на меня с порога.

— Видишь монетку? — ткнула я на телефон.

— Не-а, — помотала она головой. — Только нарост какой — то

— Ну неважно, — отмахнулась я. — Это монетка в воске. В общем, действовать будет слабенько, сразу говорю — месяц убывающий. Такие заговоры вообще сейчас не делают, ну да что теперь…

— Да черт с ним, мне хоть пару часиков если прибавится от этого — в ножки тебе поклонюсь, — отмахнулась она.

И тут телефон зазвонил.

— Алло! — Ирка взяла трубку осторожно, чтобы не повредить восковую блямбу. — Чего, серьезно??? На сколько — сколько? И по сколько ты сдал? Молодец, езжай под расчет…

Ирка положила трубку и уставилась на меня круглыми глазами.

— Я фигею, — только и сказала она. — Мужики — кавказцы перед девчонками извинились, согласны на презервативы и оплатили их время до шести вечера. Не торгуясь. По полной.

— Так хорошо же, — порадовалась я за нее.

— Итого у меня за сегодня почти тридцатка, — в полной прострации сказала она. — Слышишь, Машка — тридцать часов!!! Кому скажи из мамочек — ни в жизнь не поверят…

— А ты не говори, — хмыкнула я.

— Конечно не скажу, я что, дура, — спохватилась она. — Слушай, сколько твое слабенькое заклинание будет работать?

— Не больше месяца, потом надо будет подделать.

— Ох, да неужто у меня месяц нормальной жизни будет! — с чувством сказала она.

— Восемнадцатого растущая луна будет, можно будет и нормальное заклятье сделать, — заметила я.

— Тебя мне сам Бог послал! — очень искренне сказала она.

Я вздохнула. Я б на ее месте не стала так резко повышать Толика в должности…

Ирка тем временем радостно схватила калькулятор, пододвинула тетрадку, а мне велела:

— Сейчас ко мне водитель приедет под расчет, да оставшаяся девушка — ты б шла к себе, не светилась тут.

— Оки, — согласилась я. До десяти часов я честно дремала, а потом позвонила Корабельникову.

— Витенька, это я, — зашептала я в трубку.

— Удрала? — настороженно спросил он. — Я тебе звонил сейчас, дома трубку никто не взял.

— Удрала, удрала, — уверила я его. — Ты мне не поможешь, узнать надо кой — чего.

— Смотря чего, — понизил он голос.

— В общем Зырян перед смертью мне говорил, что собирается жениться на дочери екатеринградского авторитета, Татьяна ее зовут.

— Ну, знаю, — перебил он меня.

— Мне б ее адресок, Вить. Только не руга…

— Ты чего, идиотка? — заорал он, не дослушав. — Сиди где сидишь и не высовывайся!

— Вить, — заныла я. — Ну я тебя очень прошу, не ругайся, лучше узнай, а? Ты не скажешь — так мне в другом месте спрашивать придется, так и спалиться недолго.

— Не буду я грех на душу брать, — уперся он. — Что я, не понимаю что ты к этой Татьяне собралась? Мать твоя и так мне голову оторвет как приедет.

— Матери моей и так голову из-за такой дочери оторвут, — со вздохом сказала я. — Не вредничай, Витька, лучше адресок пробей.

— И отправить тебя на верную смерть? — бесцветно сказал он.

— Витька, я ж не дура попусту подставляться, у меня жизнь одна. Просто надо попытаться эту ситуацию разрулить, пока маменька не приехала.

— Черт, ну как же тебе помочь? — застонал он.

Я его понимала. Понимала, как ему тяжко осознавать, что моя жизнь висит на волоске, а он, мой старый друг детства — совершенно ничего не может сделать.

— Все нормально, Вить, — как можно беззаботнее улыбнулась я в трубку, хотя на душе и скребли кошки. — Вот если адресочек пробьешь — буду премного благодарна.

Он помолчал и наконец сухо ответил:

— Зовут невесту Татьяной Буймовой, и она дочь екатеринградского смотрящего, а не просто авторитета. Все еще хочешь туда лезть?

— Разберемся, — уклончиво ответила я.

Типа у меня есть альтернативный вариант.

— Ладно, — решился он. — Может и впрямь поможет тебе это, ты так — то вроде не дура, в школе мне контрольные на пятерки решала. Жди, перезвоню я тебе на сотовый.

В общем, други мои, через часишко я уже ехала на рейсовом автобусе в Екатеринград и в кармане у меня лежала бумажка с адресом Татьяны, незадачливой невесты Зыряна. Дама проживала в частном доме на улице с чудным названием Степная.

В доме у невесты стоял дым коромыслом. Я всю дорогу пока ехала мучительно размышляла — ну как, как сделать так, чтобы проникнуть в дом и допросить гражданку Буймову? Не знаю как насчет допроса, а с проникновением проблем не было — это я поняла, как только подошла к искомому дому. Казалось, что все екатеринградские ханурики собрались здесь. Из окон доносился нестройный пьяный хор, доносились чьи-то истеричные выкрики, на крыльце тщедушный мужичонка вяло лупил плачущую бабу. Эээ… за нарушение супружеской верности, как я поняла из его выкриков. Хм… что — то тут не то. Наверняка я ошиблась. Я сверилась с бумажкой и вежливо спросила у мужиков, которые на лавочке соображали на троих:

— Простите, Степная 10 — этот дом?

— Чёё??? — вылупили они на меня зенки. По наморщившимся лбам было видно — вопрос был за пределом их интеллектуальных способностей.

— Степная, десять — не подскажете где? — вздохнула я.

— Так вот же! — ткнули мужики в дом за собой. — Ты заходи, не бойся, поди на поминки?

— Ну, — кивнула я.

Мужики переглянулись и один, в клетчатой кепочке, понизив голос зашептал:

— Слышь, девонька, будь человеком, вынеси стопарики.

— А сами чего, ног нет? — удивилась я.

— Да не, — помялся он. — В общем, Танькин полюбовник там, а Таньку мы это… того, пока его не было, в обчем не могём мы теперя туда пробраться. Вот и мучаемся.

И мне красноречиво показали на трехлитровую банку с широким горлом, на две трети заполненной бражкой. А я — то думаю — откуда такой мерзкий запах?

— Бражечка — как мед, сладкая да вкусная, — мечтательно глядя на банку, облизнулся мужик в ватнике.

— Только за шиворот из банки течет, — жалобно закончил третий. — Ты уж подсоби нам, девонька, ладно?

Я сухо кивнула, чтобы не рвать дипломатических отношений с аборигенами, и пошла в дом. Терпеть не могу алкашей, хватит с меня папика. В этот момент из дома кое — как вышла баба, опухшая от пьянки и посмотрела вокруг бессмысленным взором, в котором явно плескалась водка.

— О, Галька! — обрадовался мужик, лупивший на крыльце жену. — Все, сделал как ты хотела — свою уму — разуму поучил, вещи забираю — и к тебе. Ага, Гальк? Будем жить как люди, ага?

Новоявленная невеста сказала «Пошел в …, козел» и упала где стояла и мощно захрапела.

— Галька, ты чего? — не понял мужичок, пытаясь ее поднять.

— Бу-бу-бу, — в гневе ответила невеста и прицельно запулила ему в глаз.

— Ах ты! — завизжал мужичошка и принялся лупить теперь Гальку.

Вторая баба мгновенно смахнула слезы, уперла руки в боки и с видом победительницы взирала на эту сцену.

— Пройти можно? — вежливо спросила я.

— Чё? — не понял мужик.

Я вздохнула — ну что за люди, вечно приходится по два раза элементарные вопросы повторять!

— Могу я в дом пройти? Вы со своей бывшей и будущей супругой все подходы к двери перекрыли.

— Чаво? — снова тупо переспросил мужик.

— С дороги отойди! — рявкнула первая баба. — Расшеперились посреди путя, не пройти, не проехать!

— Так бы и сказали, — проворчал мужик, отходя в сторонку.

Я перешагнула через блаженно похрапывающую пьянчужку и наконец зашла в дом. Там, за длинным столом в большой комнате куча народа незатейливо пьянствовала.

— Татьяна — то где? — спросила я у тетки с краю.

Та бессмысленно на меня посмотрела, неверной рукой налила мне водки и пробормотала:

— Верка, шалава, давай выпьем!

Я сосредоточенно прикинула. Так — случайные связи раз в пару недель, чаще никак, и больше никого. Дел у меня по горло, не до секса.

— Я, тетенька, не шалава! — твердо молвила я.

— Да как не шалава! — возмутилась она. — Аль не я своего мужика с тебя за задницу стаскивала, а? Не помнишь?

— Я не…

— Машк! — заорала баба через стол. — Помнишь Верку — шалаву?

— Ну? — подтвердила Машка.

— Так вот она! — торжествующе ткнула в меня баба.

Машка пристально посмотрела на меня и помотала головой.

— Не, Верка — то помясистей будет, да на рожу посимпатичней.

— Вот и я говорю — не Верка я! — подтвердила я, проглотив замечание про рожу.

— Не Верка? — подозрительно спросила баба.

— Не-а! — открестилась я.

— Ну, тогда выпьем! — решила бабенция.

— Не, — отказалась я. — Язва, проклятая, замучила, не выпить, ни погулять по-человечески, минералку вот пью теперь.

— Ой, горемычная ты, горемычная! — закачали головой собутыльники, глядя на меня с искренней жалостью.

Алкоголикам лучше не говорить, что ты не пьешь — не поймут. Лучше прикинуться горькой алкашкой, навсегда отлученной ввиду обстоятельств от родной бутылки.

Я старательно состроила унылую физиономию, долженствующую выражать мою скорбь из-за этого факта.

— Ты, дочка, выпей, все как рукой снимет, — такой — то ветхий дедок с видимой мукой пододвигал мне свой шкалик… с водкой.

— Я же только что объяснила, что у меня язва! — вскричала я.

— Так это ж водка с солью, — мудро пояснил дедок. — Само то для язвы.

— Ни хрена! — авторитетно заявил красномордый мужик. — Язву надо водкой с медом лечить.

— Вы чё, совсем? — покрутила у виска моя соседка. — Для язвы непременно нужна водка с перцем!

И она щедрой рукой сыпанула в стопарик полперечницы.

Я бочком — бочком принялась вылазить из-за стола.

Еще немного — и меня тут явно та-ак полечат.

— Ты куда? — всполошились «эскулапы».

— Да вот чего — то…, — промямлила я.

— Прихватило ее, че, не понимаете? — прокомментировал дедок, сторонник водки с солью.

— Ну ты беги, девонька, — напутствовала соседка и сунула мне на прощание свое фирменное «лекарство» в граненом стакане.

Я вылетела на кухню, где сидел мужик и курил папиросу. Чуть дальше на табуретках сидело еще три мужика, но я решила что с папиросой — самый вменяемый.

— Дяденька, — обратилась я к нему. — Я сама тут не местная, по какому поводу пьянка?

— Так а жаних у Таньки помер, вот она и убивается, сердешная, — с печалью пояснил дяденька.

— А сама Танька где? — продолжала я допытываться.

— Тама, — махнул он рукой на боковую дверцу.

Из-за дверцы доносились какие — то странные звуки. Мужики на табуретках внимательно к ним прислушивались.

— Спасибо, — сказала я и пошла к дверце.

Мужики странно на меня посмотрели, даже сделали какое — то движение остановить, только фигушки! Я была быстра и ловка.

Не успела я зайти в комнатку, как тут же вылетела оттуда.

— И-извините, — пролепетала я.

Мужик с папиросой спокойно пожал плечами.

Я отдышалась, пришла в себя, прислушалась к звукам скрипящей кровати и постаралась как можно официальнее спросить:

— Мне с Татьяной необходимо поговорить. Они там эээ… долго?

— Потом моя очередь, — предупредил меня он. — А вообще — пока Лёнька не придет.

— А это кто? — в полном офигении спросила я.

— Полюбовник Танькин, — пояснил он. — Импотент, сейчас в бане моется, вот Танька и успевает.

— Ааа, — ошеломленно кивнула я и на деревянных ногах пошла из кухни.

Господи, это что ж такое делается? У нашей Танечки, безутешной невесты, оказывается — законный полюбовничек. К нашей Танечке в день поминок выстраиваются мужики, дабы утешить посредством секса.

Бо-оже…

Я совершенно ничего не понимала.

Мужики на лавочке мне очень обрадовались.

— Спасительница ты наша, — вскричал Кепочка, выхватывая у меня стакан. Оказывается, я так и ходила с ним в руках.

Кепочка в это время стакан обнюхал, посмотрел на свет и застонал от счастья:

— Перцовка, мужики!

— У меня грипп, мне нужнее! — немедленно вылез мелкий мужичошка.

— Поровну! — припечатал третий. — Тоже мне, грипп в июне выдумал!

И они со счастливыми рожами выдули смесь перца и водки. Мне чуть плохо не стало.

— Хорошо, да мало, — дружно сказали мужики после дегустации.

— Еще хотите? — внезапно сказала я.

— А то! — они с надеждой воззрились на меня.

Я шмыгнула в дом, подбежала к тетке с края и выпалила:

— Мне б еще перцовки, можно?

— Помогло? — всплеснула она руками.

— Стало гораздо лучше, — твердо кивнула я.

Тетка, бросая вокруг торжествующие взоры, налила мне полный стакан водки, сыпанула туда остатки перца и вручила его мне.

— Я ж вам говорила! — возвестила она.

— А что говорила! — заерепенился дедок. — Она мою водку с солью не пила, иначе б с первой порции здоровенькой стала! На-ка, милая!

И дедок махом соорудил мне сию амброзию.

— Чего? — обиделся красномордый. — А ну-ка, возьми и мое лекарство!

Я кивнула, стряхнула с ближайшего подноса ошметки, поставила на него три стакана и пошла на лавочку.

— Ну, мужики, — сказала я по прибытию, — все для вас! Вот вас водка с солью, водка с перцем и водка с медом!

— Спасительница! — простонали они и махом расхватали стаканы.

После этого они дружно занюхали рукавами, предложили мне место на лавочке и стакан с бражкой.

— Язва, будь она неладна, — грустно сказала я.

— Язва, эт конечно! — глубокомысленно произнес Кепочка, разливая на троих.

— Мужики, а чего тут, поминки? — кивнула я на дом.

— Типа того, — согласились мужики, опрокидывая стаканы.

— А кто помер? — поинтересовалась я, подождав пока они отдышатся и занюхают.

— Так жених Танькин, — ответил Кепочка.

— Не, — помотала я головой. — Чего — то тут не то. Жених, говорите, помер, а она — пока полюбовник в бане, того…

— Так шалава, чего с нее взять, — пожал плечами Кепочка. — Ты чё, нашу Танюху не знаешь?

— Не-а, — призналась я.

Кепочка снова налил бражки и сказал:

— Ну слушай.

Татьяна Буймова, оказывается, была единственной дочерью местного смотрящего. Единственной! — однако папаня про нее и слышать не хотел. Дочурка, пока он мотался по лагерям, нашла свой стиль жизни. Ей нравились бесхитростные пьянки, секс за стакан бормотухи — было само собой разумеющейся вещью. Папенька, когда это просек, схватился за голову, прослезился и отправил дочку на лечение от алкоголизма, потом — быстренько выдал ее замуж и осыпал подарками. Вроде бы — живи да радуйся, так? Нет, Танечка как начала пить на своей свадьбе, так и продолжала все три года семейной жизни. Муж, который до дрожи боялся Танечкиного отца, ничего ему не говорил — ни про то, что она тащит все из дома и пропивает, ни про то, что каждый день после работы вытаскивает из своей постели очередного собутыльника — любовника. Мужик просто взял и повесился в сарайке на четвертом году совместной жизни. Вот так папенька и узнал о реальном положении дел. Потом были долгие попытки помочь дочурке, вылечить ее от алкоголизма и избавить от дружков, пока она, выведенная этим из терпения не послала благодетеля на три буквы. Папенька обиделся и публично отрекся от дочери. И жила Танюша с тех пор припеваючи, пьянствовала, прижила непонятно от кого двух детей, которых тут же отправляла к бабке в деревню, и вот недавно как гром грянул — замуж собралась. Ей сначала не поверили — ну чего смеяться, Танька—шлюха — и замуж! — да потом призадумались. Несколько раз у ее ворот останавливался роскошный джип, и оттуда выходил мужик — по описанию — Зырян. Он выгонял всех хахалей из дома пинками, дарил Таньке букет и торт. В общем, роскошно ухаживал. В конце концов Танька продемонстрировала кольцо с бриллиантом и сказала что они подали заявление в загс. На радостях кольцо тут же загнали местному барыге и гудели неделю, пока снова не приехал жених и не выгнал собутыльников из постели невесты.

Тут все и поняли — Танька и вправду выходит замуж. Местные кумушки недоверчиво-облегченно крестились — неужто прикроется этот бардак, где пропадали их мужья? По — доброму то они давненько собирались пустить красного петуха Татьяне, да боялись гнева ее всесильного батюшки.

— Минутку, — прервала я словоохотливых мужиков. — Это что ж, получается, жених — то знал, что невеста ему эээ… неверна?

— Ну так, — развел руками словоохотливый Кепочка. — Как не знал, если он как раз нас и выволакивал из Танькиной кровати по приезду?

Мужики согласно кивнули и сдвинули полные стаканы.

— За дружбу! — провозгласил Ватник. — За истинную мужскую дружбу!

Я покосилась на их торжественные рожи и спросила:

— А чего, сильно бил, когда выволакивал от Таньки?

— Да не, — замахал руками Кепочка. — Так, дал пару пинков, и отпустил восвояси.

— И все? — недоверчиво уставилась я на него.

— И все, — кивнул он.

— А хоть Таньку — то побил? — безнадежно взвыла я. Ну никак, никак Зырян не походил на пацифиста. То что мужики рассказывали — было на грани фантастики.

— Да с чего? — удивился Кепочка. — Жених у ней — душевный был.

— Мир праху его! — подтвердил Ватник, снова поднимая стакан.

Мужики чокнулись и дружно выпили.

Я сидела в полном недоумении. Зырян решил жениться фиктивно? Но зачем? Выгод с Таньки ему — никаких. Папенька ее, по слухам, на дух не выносит. Танька живет в покосившейся избушке, и по всему видно — небогато. Материальной выгоды с нее — ноль. Впрочем — откуда я знаю? Возможно — что папенька все же завещает свои капиталы именно ей, а не приюту для бездомных кошек. У нас не Америка, у нас такое немодно.

Так… И что мы в таком случае имеем? А в таком случае все, абсолютно все сходится. Зыряну пофиг на Танькины измены — подумаешь, она ведь ему нужна не как женщина, а как ключик к сундучку, в котором ее папа припрятал пиастры. Папеньку, естественно, напугаем чем — нибудь после свадьбы до смерти — и оп-ля! — безутешный зять о-очень много поимеет. Тогда — понятно, с чего вдруг всю жизнь проживший бобылем Зырян вдруг решил скоропостижно жениться. Понятно, отчего его не смутило наличие двух детей. Понятно, наконец, отчего он не открылся любящей его девушке. Почему он предпочел заговорить себя от опасности, но не решился на прямой разговор с любимой. Ведь, наверно, сложно сказать — «Милая, подожди меня пару лет, мне сейчас страсть как необходимо жениться из-за денег. Она шлюха и алкоголичка, с тобой не сравнится, в общем подожди немного, а потом я ей устрою несчастный случай и женюсь на тебе». Да влюбленная девушка его б тут же кастрировала на месте за такое.

Зырян, Зырян… Какой же ты козел… Ты и при жизни мне не нравился, но теперь — чем дальше я копаю, тем гаже ты выглядишь.

— Опять едут! — нарушил ход моих мыслей недовольный голос Кепочки.

— Кто? — автоматически переспросила я.

— Да я пошто знаю! — с досадой сплюнул он на землю. — Бандиты, кто ж еще на таких танках ездит.

Я посмотрела на дорогу — там и правда виднелся навороченный джипяра. И при этом — с номерами нашего города.

О-о…

А не засиделась ли я тут?

Тихо, словно ежик, я прошуршала через ворота, старательно отворачивая лицо, и уже во дворе быстренько шмыгнула в какую — то сарайку. Мои недавние собеседники на мои маневры внимания совершенно не обратили — они так же как я мудро улепетывали отсюда подальше. Я притихла, нашла щелочку и принялась подглядывать.

Роскошный джипяра остановился около ворот, распахнулись дверцы и на землю выскочили коротко стриженные крепкие ребята, количеством двух штук. Блондина я знала на рожу — он в козыревской гвардии состоял. Парни молча пошли в дом, а я приникла к щелочке, пытаясь рассмотреть оставшихся. Чуть позже мои усилия были вознаграждены. С переднего пассажирского сидения вышел не кто иной, как сам Козырь. О-о… Все чудесатее и чудесатее. Чего надо новому смотрящему от алкоголички Таньки? Фирменный рецепт бражки?

Козырь, грузный мужик под полтинник, меж тем оглядел пустынную улицу, закурил и оперся о сияющий бок машины. Так прошло минут пять. Он терпеливо чего — то ждал, я тоже не шевелилась.

Наконец его ребятки, оба мрачнее тучи, вышли из дома и хмуро доложили:

— Не потянет она на вдову. Готовальня.

— Совсем? — Козырь сплюнул недокуренную сигарету на землю и вперил в них мрачный взор.

— Совсем, — кивнул блондинчик. — Пьяная вусмерть, рожа пропитая. Такую выставлять — только Зыряна позорить.

— Пойду, посмотрю, — кивнул он.

— Козырь, — нерешительно сказал тот же блондинчик. — Ее там мужики по очереди жарят, ты б не ходил…

— Чего-о? — рявкнул Козырь. — Ты с кем говоришь — с целкой — малолеткой?

— Да я чего? — отвел парень глаза. — Все ж вдова, неудобно.

— Да я таких вдов…, — сплюнул Козырь, махнул рукой и пошел в дом.

Через несколько секунд начались репрессии. Из дома сначала повылетали мужики, громко матерясь. Пьяные, мало что соображающие, большей частью полуодетые, один и вовсе голый. Очумело тряся башкой, он стыдливо прикрывал ладошкой эрегированный пенис и жалостливо скулил : «Это чо ж такое деется, люди?»

Потом с визгом посыпались бабы. Вой стоял во дворе — будь здоров.

Парни Козыря не растерялись и тут же принялись раздавать тумаки направо и налево. Пьяные, мало что соображающие люди ломанулись в ворота, давя друг друга. И лишь голый незадачливый любовник стоял в сторонке и тупо смотрел на это столпотворение.

«Да, устроил тут Козырь шухер», — уважительно подумала я о нем. Уже одним этим деянием он заслужил мое уважение. Не люблю разврат в чистом виде и пьянки. Козырь, похоже, тоже.

Под конец, когда уже был выгнан со двора последний алкаш, и когда голый любовник потрусил по улице, прикрывая ладошками хозяйство, Козырь выволок из дома неопрятную тетку в небрежно застегнутом халате.

— Воды! — рявкнул он.

Парни понятливо потрусили к колодцу, который был прямо во дворе и быстренько достали полное ведро. Козырь перехватил его и не долго думая махом вылил ледяную воду на тетеньку.

— А-аа — буль-буль — а-а-а! — пьяно заверещала она.

— Еще, — рявкнул он, отбрасывая ведро. Потом ухватил тетеньку за волосы и принялся жестко хлестать ее по щекам, тихо и страшно говоря при этом: — Так ты, пьянь, Ваську поминаешь? Так ты, гадина, его память чтишь? Да я тебя сейчас как козявку раздавлю, мокрица!

Мне от его тона как — то сразу жутко стало. Видно было, что он еле сдерживается. А еще я поняла, что только что узнала имя Зыряна — Вася. Непрезентабельное имя, чего и говорить…

Тут блондинчик снова передал ему ведро, и Козырь снова окатил незадачливую невесту.

— Ой не надо, ой не надо! — пьяно залепетала она.

— Я тебе покажу сейчас не надо! — рявкнул он и хорошенечко пнул Татьяну.

— Ай! — взвизгнула она, вскочила на четвереньки и понеслась прямо к моему сарайчику.

Я обмерла…

Кровь мгновенно заледенела, в голове не осталось ни одной мысли — лишь звенящая пустота.

— Куда! — рявкнул брюнет и ловко подсек ее ногой.

Татьяна тяжело завалилась на спину, раскинув ноги. Халат практически распахнулся, и она не сделала попыток прикрыться.

Это было омерзительное и жалкое зрелище. Пожилая женщина, упившаяся до состояния животного, с рыхлым синюшно — белым телом, с вывернутыми наружу мясистыми половыми губами, еле прикрытыми редкими волосёнками.

Блондинчик, перехватив взгляд Козыря, который словно уксуса хлебнул, торопливо прикрыл полами халата «прелести» Зыряновской невесты. Та блаженно всхрапнула.

— Свинья, — с видом крайнего презрения сказал Козырь, развернулся и пошел в джип.

И я была с ним согласна.

Я не люблю осуждать людей. Я стараюсь понять и простить каждого человека, пока он не докажет что он — окончательная мразь. Я демократична, меня всегда тянет защитить всех обиженных.

Но эту женщину — ее я понять не смогла. Действительно свинья, зарывшаяся в своем хлеву, по уши в дерьме и блаженно при этом похрюкивающая.

Парни, пнув на прощание Татьяну, вышли, уселись в джип и уехали. Я, выждав пару минут, выбралась из сарайчика и подбежала к женщине.

— Тетенька, — потрясла я ее за плечо.

Тетенька раскрыла рот, окатила меня непередаваемо гнусным ароматом и послала на три буквы.

Ну и фиг с тобой, золотая рыбка.

Больше мне тут делать нечего.

Я осторожно высунулась из ворот, убедилась что джипа поблизости не видать и пошла отсюда подальше.

Мой пастор Тим обязательно заставил бы меня напомнить ему первый псалом — «Блажен муж, не входящий в собрание нечестивых» и так далее. Вот только хорошо ему, праведному, сидеть в своей деревеньке и проповедовать Слово Божье. А мне вот и такое видеть приходится. Ну да ладно. Ведьма я или не ведьма?

Я пошла на остановку, села на ближайший автобус и вышла, углядев какой — то парк. Сев на лавочку, я достала мобильник и позвонила Витьке.

— Жива еще? — тон его был как у постели смертельно больного — такой фальшиво — ободряющий. Поправляйся, мол, Иваныч, да на рыбалку поедем. Ага, как же. Вперед ногами Иваныч завтра из палаты поедет, и все это понимают.

— Жива, — хмуро подтвердила я. — У тебя есть связи в Екатеринграде среди ментов?

— Говори зачем, — потребовал он.

— Хорошо, — согласилась я. — Надо разузнать, смотрящий, отец Татьяны Буймовой, составил ли завещание, и если составил — то в пользу кого?

Витька помолчал, потом с сомнением произнес:

— Машка, ты если хочешь этот клубок распутать — так хоть со мной, старым сыскарем, посоветуйся. При чем тут это завещание? Убили — то Зыряна, а не Буйвола.

— Ох, Витенька, — печально сказала я. — Понимаешь, чего — то мне интуиция шепчет, а аргументировать не могу. Давай ты просто поможешь мне узнать насчет завещания, а?

— Маш, — ответил он. — Дело твое. Только менты тебе тут не помогут. Обращайся в детективное агенство. Заплатишь им, ты девочка небедная, они тебе это завещание на тарелочке принесут.

Я обрадовалась.

— Точно!!! А они с меня паспорт там и все дела не будут спрашивать?

— По идее — должны, когда договор заключать будешь, — подтвердил он. — Но, думаю, поплачешься что документы дома оставила, накинешь немного, там глаза и закроют на то. Светить тебе свои ФИО сейчас совсем ни к чему, хоть они и гарантируют конфиденциальность.

— Витенька!!! — внезапная мысля пронзила меня. — Витенька!!! Так, может быть, мне и расследование смерти Зыряна заказать им, а? Заплачу — а они мне на тарелочке потом все принесут.

— Дура, — преувеличенно — ласково сказал Витька. — Как только они начнут копать эту тему, наши бандиты их тут же за бочок цапнут. И что, ты думаешь, они Павлики Морозовы? Сдадут тебя к чертям, и аванс не отдадут.

— Гады, — буркнула я.

— А ты сама не подставляйся, и другое тебя не подставят, — вздохнул он. — Агенство хорошее я тебе подскажу — «Бастион». Вот только ни телефона ни адреса сейчас не припомню.

— В справочную позвоню, — отмахнулась я.

— И то верно, — согласился он. — Ни пуха ни пера?

— К черту! — решительно откликнулась я, отключилась и принялась названивать в справочную.

Через полчаса я уже входила в большое офисное здание. «Бастион» располагался на седьмом этаже. Принял меня худощавый дядька, назвался Игорем Петровичем и предложил кофе.