Тайна

39

— Входи, — сказал Баз, открыв перед ним дверь. Купальный костюм молодого человека напоминал узкую полоску синей материи, тело лоснилось от масла для загара, а на шее болталась красная бандана. Его безукоризненно ровные зубы буквально сияли белизной. Баз отступил, пропуская Тома внутрь. Войдя, он оказался в длинной комнате, напоминавшей галерею, в которой стояли диваны и кресла с серовато-бежевой обивкой, а также вазы с цветами и пианино, на котором Том заметил несколько фотографий в рамках Покрытый лаком деревянный пол был застелен желтыми прямоугольными ковриками. Кейт Редвинг, сидевшая на диване, встала, улыбаясь, навстречу Тому.

— Кейт пьет чай, — сказал Баз. — Тебе тоже налить? Еще могу предложить «кока-колу» или «севен ап».

— Я с удовольствием выпью чаю, — сказал Том.

— Мы с Родди заняты совершенствованием своего загара, — сообщил Баз. — Кейт сказала, что вам надо поговорить о надгробиях, могильных червях и эпитафиях, поэтому я принесу вам чай и вернусь к Родди, если не возражаете. — Подперев бока руками. Баз с улыбкой рассматривал Тома. — Ты уже оправился от своего вчерашнего приключения? Судя по виду, да.

— С тех пор у меня было много других приключений, — сказал Том.

Рассмеявшись, Баз отправился на кухню ставить чайник.

— Садись рядом со мной, — предложила Кейт Редвинг. — С тобой действительно все в порядке?

Том кивнул, усаживаясь на диван. Он помахал в окно Родди Дипдейлу, сидящему в шезлонге не купальне. На Родди был такой же лаконичный костюм, как и на Базе, грудь и плечи его успели покрыться ровным золотистым загаром. Рядом с шезлонгом стояла бутылочка лосьона для загара и лежала стопка книг. Родди приподнялся на локте и тоже помахал Тому. В кухне засвистел чайник.

— Во всяком случае, тебе удалось сильно встревожить моего племянника и его жену, — сказала Кейт. — Между тобой и Бадди произошел сегодня утром неприятный эпизод, не так ли? Конечно, все высказываются об этом очень тактично, но не думаю, что ты сможешь и дальше развлекать меня во время наших семейных обедов.

Том предположил, что Кейт неудобно будет теперь встречаться с ним.

— Мы можем встречаться не только на обедах, — сказала пожилая леди, и Том сразу понял, что эта милая женщина предлагает ему самую искреннюю дружбу. — Ральф недолюбливает Родди и База, но мы никогда не считали, что это должно мешать нашим хорошим отношениям. Ведь не весь мир живет по правилам, установленным кучкой Редвингов. — Кейт похлопала Тома по руке. — Насколько я понимаю, ссора произошла из-за этой симпатичной дочки Спенсов. Я тоже думаю, что для такой девушки просто ужас быть помолвленной с моим внучатым племянником. Кроме всего прочего, она еще слишком молода. Думаю, что Ральф и Катинка оправятся от шока гораздо быстрее, чем от них ожидают, и вскоре Бадди найдет какую-нибудь другую девушку, которую сочтут куда более подходящей партией. Тебе лучше не обращать внимания и постараться получить как можно больше удовольствия от этого чудесного лета.

— Так вот что вы тут замышляете, — воскликнул Баз, появляясь на пороге с дымящейся чашкой. — Уж теперь-то я нисколько не сомневаюсь, что мне лучше держаться отсюда подальше. — Он поставил чашку на журнальный столик перед Томом и вышел через боковую дверь. Минуту спустя Баз показался на купальне, где занял свое место в шезлонге.

— А у База есть работа? — спросил Том.

— Он доктор, — Кейт Редвинг улыбнулась. — Говорят, Баз просто замечательный педиатр. Ему очень не повезло в начале карьеры, когда он работал с каким-то знаменитым врачом. Но сейчас все наладилось, и дела его идут отлично. — Кейт нахмурилась, глядя в чашку, затем поглядела на Тома. — Но ты ведь хотел поговорить со мной совсем не об этом. Тебя, кажется, интересовало то лето, когда я появилась здесь впервые. Когда убили эту несчастную женщину?

— Вы и ваш жених нашли ее тело, не так ли?

— Думаю, ты и сам прекрасно это знаешь, — Кейт снова улыбнулась. — И мне очень интересно, почему тебя так интересует все это.

— Дело в том, — сказал молодой человек, — что здоровье моей матери сильно пошатнулось в то лето, и я думаю, что убийство имеет к этому какое-то отношение.

— А, — сказала Кейт.

— И еще — я все время обсуждал убийство Джанин Тилман с Леймоном фон Хайлицом. С тех пор, как мы познакомились с ним.

— И он сумел заинтересовать тебя этим делом.

— Можно сказать и так. Думаю, в этом деле еще много невыясненного и необъясненного, и чем больше я сумею узнать... Может быть, я не могу найти подходящих слов, чтобы объяснить, но мне небезразлична судьба Милл Уолк, а это преступление касается многих из тех, от кого зависит жизнь на острове.

— Я рада, что мы говорим об этом за пределами усадьбы Редвингов, — сказала Кейт. — Но могу тебе признаться, эта тема очень волнует меня. Ты действительно думаешь, что Леймон фон Хайлиц мог что-нибудь пропустить?

— Возможно, ничего важного, — Том посмотрел на стену над камином и увидел на ней невыгоревший темный прямоугольник на том месте, где висел украденный портрет.

— Вот что я тебе скажу. Любое убийство кажется событием удивительным, особенно когда в результате узнаешь о чужих секретах. Но я была просто в шоке, когда узнала, то Джанин Тилман встречалась с Антоном Гетцем. Если бы не эти шторы — те, в которые она была завернута, когда Джонатан наткнулся на труп, — я вообще никогда бы не поверила, что Антон Гетц имеет ко всему этому какое-то отношение. Шторы и, конечно, тот факт, что он покончил жизнь самоубийством. Но главное шторы.

— Он не ожидал, что тело найдут, — сказал Том.

— Озеро в том конце удивительно глубокое, — продолжала Кейт. — А там, где кончается тростник, есть огромная впадина. Моя леска чисто случайно запуталась о какую-то корягу, и Джонатан нырнул и увидел что-то странное под водой.

— Так вы думали, что Антон Гетц не в ее вкусе? — спросил Том.

— Антон Гетц! Его намерения казались абсолютно ясными. Он пытался произвести впечатление человека мужественного — всегда курил, смотрел на всех прищурившись и всякое такое. Старая рана тоже помогала ему в этом. Кстати, он был прекрасным стрелком. Настоящим снайпером. Это всегда казалось мне немного жестоким. И еще он владел отелем, о котором ходили зловещие слухи. Я вспомнила об Антоне Гетце двадцать лет спустя, когда смотрела «Касабланку» с Хэмфри Богартом. Только Гетц говорил к тому же с немецким акцентом.

— Все, что вы рассказываете, так не вяжется с обликом простого бухгалтера, — заметил Том.

— Антон Гетц не мог быть бухгалтером, — Кейт вопросительно взглянула на Тома, словно подозревала, что он просто дразнит ее. — Это невозможно. Ты помнишь тот случай, когда в его отеле убили нескольких человек? Как его там — «Алвин», «Алберт»?

— "Сент Алвин", — сказал Том.

— Да, да. Там убили проститутку, музыканта и еще каких-то людей. И все это было как-то связано со словами «голубая роза». А потом один детектив на Милл Уолк покончил жизнь самоубийством. Навещая Родди и База, я всегда вспоминаю об этом. А в свое время, когда я услышала об этом от своих родственников с Милл Уолк, я подумала, что это вполне в духе Антона Гетца — владеть отелем, где случаются подобные вещи. Но он никак не мог при этом быть бухгалтером. Разве я не права?

— Если верить отцу Сары, то он все-таки был им, — сказал Том. — Спенс видел фамилию Гетца в бумагах фирмы. Но на самом деле отелем «Сент Алвин» владел мой дед.

Несколько секунд Кейт пристально смотрела на Тома, забыв о чашке чая, которую подняла с блюдца.

— Все это очень интересно. Это многое объясняет. В ту ночь, когда произошло убийство Джанин Тилман, мы с Джонатаном обедали с Редвингами. Впрочем, мы обедали с ними почти каждый день. Я должна была познакомиться поближе с дядей Максвеллом и остальными и дать им возможность разглядеть себя как следует. Мне было не по себе во время этих обедов, но я стойко держалась. В ту ночь мы с Джоном оставались в клубе позже других, чтобы побыть хоть немного вдвоем. Я спросила его, обязательно ли нам оставаться на Игл-лейк все лето. Джонатан сказал, что, к сожалению, да, хоть он очень мне сочувствует. Мы не стали спорить по этому поводу. Мы прогуливались по террасе и в какой-то момент я подошла к перилам. И увидела перед клубом твоего дедушку, который разговаривал с Антоном Гетцем. — Только теперь Кейт опустила глаза и увидела в собственной руке чашку. — Это очень удивило меня. Я даже не подозревала, что эти двое так хорошо знают друг друга. Они были птицами разного полета. Конечно, тогда я считала, что Гетц и Джанин Тилман тоже птицы разного полета, а оказалось, что вовсе нет. И все же при свете дня Глен Апшоу и Антон Гетц могли разве что едва заметно кивнуть друг другу в знак приветствия. А сейчас они с жаром обсуждали что-то явно важное. Гетц опирался на трость, а твой дедушка — на зонтик, который всегда носил с собой. Мне иногда казалось, что, разозлившись, он вполне способен ударить кого-нибудь этим зонтом.

— Они что, спорили?

— Я бы не сказала, нет. Что поразило меня тогда, так это то, что Глен оставил Глорию одну дома. Ночью. А Глен никогда не оставлял дочурку одну. Особенно ночью. Он был очень заботливым отцом.

Том кивнул.

— А Гетц всегда носил трость? — спросил он.

— Она была ему просто необходима. Одна нога Гетца почти не двигалась. Он ходил сильно хромая. Впрочем, ему даже шла эта хромота. Она добавляла ему шарма.

— Значит, Гетц не мог бегать?

Кейт улыбнулась.

— О, Боже, конечно, нет. Он бы сразу упал, если бы попробовал. Вообще Гетц был не из тех людей, кого можно представить себе бегущим. А что, кто-то сказал тебе, что видел, как Гетц бежит? Если так, то этот человек лгал.

— Все было не совсем так. В ночь убийства миссис Тилман моя мать видела человека, бегущего в сторону леса. Я сам предположил, что это мог быть Антон Гетц.

— Это мог быть кто угодно, только не он, — твердо сказала Кейт.

В окно, выходящее на купальню, было видно, как Родди Дипдейл встал шезлонга и потянулся. Он взял свои книги и на секунду исчез из поля зрения, а затем появился в дверях. Вслед за ним в комнату вошел Баз.

— Кто-нибудь хочет выпить, прежде чем мы отправимся в клуб? — спросил Родди. Он дружелюбно улыбнулся и отправился в комнату переодеваться.

— Как жаль, что с нами нет Леймона фон Хайлица, — сказала Кейт. — Мы бы попросили его объяснить все эти непонятные вещи. Я уверена: он смог бы это сделать.

— Родди сказал что-то про выпивку? — спросил Баз.

— Ну разве что совсем немного, — сказала Кейт. — Здесь все очень следят за моим здоровьем. Наверное, боятся, что я превращусь в плаксивую старую тетушку.

— Лучше я поплачу за вас, — сказал Баз. — Мне осталось позагорать всего неделю, а потом придется вернуться в Сент-Мэри Нивз.

Том просидел в доме Родди еще с полчаса. За это время он узнал что Родди знаком с Кристофером Айшервудом, и получил огромное удовольствие, обсуждая книги «Мистер Норрис меняет поезда» и «Прощай, Берлин». Том впервые в жизни разговаривал о таких вещах со взрослыми и уж никак не думал, что можно вести разговор о литературе в одной из гостиных Игл-лейк. И все же Тома преследовало неприятное чувство, словно он не расслышал что-то важное или забыл спросить о чем-то Кейт Редвинг.

Вернувшись в коттедж Глена Апшоу, Том попытался написать еще одно письмо Леймону фон Хайлицу, но быстро оставил это занятие — он не мог сообщить ему отчего нового, кроме того, что серьезно задумался о том, не вернуться ли ему немедленно на Милл Уолк и не начать ли готовиться к карьере инженера. Том также волновался за мать. Как она себя чувствует? Если бы он был дома, он мог бы ей чем-нибудь помочь. Впрочем, дом, в котором он жил, казался Тому не более родным, чем коттедж Глена Апшоу на Игл-лейк.

Том принял душ, обвязался полотенцем, но вместо того, чтобы сразу же идти в спальню переодеваться, остановился у комнаты Барбары Дин. Решившись, он открыл дверь и зашел внутрь.

Это была опрятная, почти вылизанная комната в три раза больше его спальни, с широкой кроватью и видом на озеро, открывавшемся из огромного окна. За полуоткрытой дверью виднелся кафельный пол ванной и край занавески для душа. Двери гардероба были плотно закрыты. Возле стены стоял пустой письменный стол, а над ним висела, как икона, увеличенная фотография в рамке. Подойдя поближе, Том разглядел на фотографии своего дедушку — молодого, с зачесанными назад волосами, который во весь рот улыбался в объектив, хотя выражение его глаз делало эту улыбку вымученной и ненатуральной. Глен держал на руках Глорию, которой было на этой фотографии лет пять — это была та же пухленькая девочка с локонами, которую Том видел на фотографии в газете. Она тоже улыбалась, как ей велели, но Том ясно видел на лице ее страх. Том подошел поближе и стал внимательно вглядываться в фотографию, чувствуя, как растет, сжимаясь в комок в груди, его собственное горе и скорбь. Он понял, что на лице его матери отразился не просто страх — это был ужас, такой знакомый и привычный, что даже фотограф, который только что крикнул: «Улыбочка!», просто-напросто не заметил его.

40

Марчелло проводил Тома к столику около сцены и вложил ему в руку меню с таким видом, словно боится до него дотронуться, и тут же повернулся на каблуках и вопросительно взглянул в сторону Редвингов. Бадди нахмурился, увидев Тома, Кип Карсон, явно находившийся под действием таблеток, подмигнул, а Ральф и Катинка сделали вид, что не заметили его. Кейт сидела спиной к Тому, а Сара Спенс — очень далеко от него, за одним из столиков ближе к бару. Миссис Спенс одарила его ледяным взглядом, а затем демонстративно отвернулась и заговорила с соседом писклявым голосом, который, видимо, должен был показать, что она прекрасно проводит время. До Тома долетали отдельные слова — «форель», «водные лыжи», «отдых». Сара повернулась на стуле, чтобы взглянуть на Тома глазами товарища по несчастью, но мать тут же одернула ее резким тоном. Нейл Лангенхайм едва-едва кивнул Тому — он прямо сидел на стуле, высоко подняв подбородок, и, если не считать красного носа и лба, выглядел почти таким же чинным, как на Милл Уолк. Только Родди и Баз держались с Томом весьма дружелюбно, но они трещали без умолку. Том вдруг понял, что их сегодняшний разговор в доме Родди был лишь частью диалога, который они будут вести всю жизнь, и диалог этот казался ему одновременно забавным и очень значительным. Во всяком случае, Родди и Баз были самыми приятными людьми в столовой. Том сидел за столиком и читал книгу, размышляя про себя, каково ему будет провести в такой обстановке остаток лета.

Сначала ушли Лангенхаймы, потом Спенсы увели Сару, а за ними ушли Родди и Баз. Ральф Редвинг искоса смотрел на Тома злыми колючими глазами. Том закрыл роман Агаты Кристи, расписался на чеке, который положил на угол стола пожилой официант, и вышел из столовой, ощущая спиной враждебные взгляды.

Луну закрывали огромные облака.

Уходя, Том забыл оставить в доме свет, поэтому, войдя в гостиную, он несколько раз спотыкался о мебель, которая, казалось, успела изменить свое расположение, пока его не было. Наконец рука его нащупала абажур лампы, спустилась к шнуру, и комната снова предстала его глазам точно такой, какой он ее оставил. Том растянулся на диване. Через несколько минут он встал и включил верхний свет, а потом снова улегся на диван и прочел еще несколько страниц «Убийств по алфавиту». Том вспомнил, что вчера вечером книга не нравилась ему, а теперь он не мог понять почему — роман был очень интересным. От него становилось легче на душе, все равно как от старого мягкого пледа и стакана горячего молока.

Том вдруг понял, что Леймон фон Хайлиц начал рассказывать ему об Игл-лейк с самого первого дня, когда Том пришел к нему в дом. Переворачивая страницы альбома с газетными вырезками, фон Хайлиц все время произносил слово «там», имея в виду Игл-лейк.

Том спустил ноги с дивана и встал на пол. Положив книгу, он отправился в кабинет дедушки. Свет, падавший из гостиной, освещал висевший на стене плед и край стола. Том включил лампу и сел за стол. Затем он подвинул к себе телефон, снял трубку и набрал «ноль». Том спросил ответившую ему телефонистку, может ли она соединить его с номером Леймона фон Хайлица на Милл Уолк.

Девушка попросила его не класть трубку. Том повернулся к окну и увидел собственное отражение, словно бы нарисованное на стекле.

— Ваш номер не отвечает, сэр, — послышался в трубке голос телефонистки.

Том положил трубку и стал тупо смотреть на телефон. И тут раздался громкий, пронзительный звонок. Том вздрогнул от неожиданности и сбил с рычагов телефонную трубку. Нашарив ее дрожащей рукой, Том поднес трубку к уху.

— Алло, — сказал он.

— Что там у вас, черт возьми, происходит, — пророкотал на другом конце провода голос Гленденнинга Апшоу.

— Здравствуй, дедушка, — сказал Том.

— Здравствуй, здравствуй. Я послал тебя на Игл-лейк развлекаться и знакомиться поближе с нужными людьми, а не соблазнять невесту Бадди Редвинга и бродить по окрестностям, надоедая людям расспросами о том, что случилось много лет назад и абсолютно тебя не касается!

— Дедушка... — попытался вставить слово Том.

— И уж тем более не для того, чтобы ты вламывался в усадьбу Редвингов со своей девчонкой и совал свой нос в чужие дела! Неужели ты не нашел себе занятия получше?

— Я никуда не вламывался. Просто Сара решила, что мне интересно будет посмотреть...

— А разве ее фамилия Редвинг? Если нет, то она не имела никакого права приводить тебя в усадьбу, потому что не имеет никакого права находиться там сама в отсутствие хозяев. Ты вырос на Истерн Шор-роуд, ходил в хорошую школу, и должен бы знать, как вести себя в приличном обществе. — Глен остановился, чтобы перевести дыхание. — И, кроме всего прочего, в первый же день своего пребывания на севере ты едешь в город и заводишь знакомство с сынком Сэма Гамильтона.

— Я интересовался...

— Я уже даже не говорю о твоей дружбе с этим чертовым гомиком Родди Дипдейлом, который снес коттедж, стоявший рядом с моим домом, но чего ты думал достигнуть, нанося оскорбление действием члену семьи Редвингов?

— Я никого не оскорблял, — сказал Том.

— Ты ударил его, разве не так? Честно говоря, своим появлением на Игл-лейк ты старательно пытаешься разрушить все, за что я боролся всю жизнь.

— Так ты хочешь, чтобы я вернулся домой?

Глен молчал.

Том повторил свой вопрос, но ответом ему снова было лишь хриплое дыхание пожилого джентльмена.

— Сара Спенс не выйдет замуж за Бадди Редвинга, — сказал Том. — И никто не сможет заставить ее это сделать. Сара не хочет, чтобы ее покупали и продавали.

— Уверен, что ты прав, — сказал Глен Апшоу. Голос его звучал теперь удивительно мягко. — Расскажи мне, что ты видишь за окном, — попросил он. — Я всегда любил ночи на Игл-лейк.

Том наклонился чуть вперед, пытаясь разглядеть что-нибудь снаружи.

— Сейчас довольно темно, — начал он. — И...

Лампочка торшера, стоящего рядом со столом, неожиданно взорвалась, а в пол или в стену за спиной Тома ударилось что-то, напоминавшее по звуку кирпич, упавший на бетонный пол. Стул словно сам собой вылетел из-под Тома, и, упав, он больно ударился. Том лежал, зацепившись ногами за ножки стула, вокруг него блестели осколки разбитой лампы. Кусочки стекла запутались у него в волосах. Том слышал звук собственного дыхания, казавшегося ему громким, как звук едущего в гору товарного поезда. Несколько секунд он не мог двигаться. В оставшейся на столе телефонной трубке звучал встревоженный голос Гленденнинга Апшоу.

— Том, ты здесь? Где ты, Том?

Том освободил ноги и высунул голову из-за крышки стола. Свет горел только в окне дома Лангенхайма. Прохладный воздух проникал через выбитую форточку.

— Ты слышишь меня? — повторял металлический голос в трубке.

Том схватил трубку и прижал ее к щеке. Кусок стекла, выпав из волос, упал ему на запястье.

— Хей, — сказал он.

— С тобой все в порядке? Что-то случилось?

— Кажется, все в порядке, — Том стряхнул с руки блестящий осколок стекла и снова посмотрел на спокойные воды озера и свет, горящий в окне Лангенхаймов.

— Скажи мне, что случилось? — потребовал дедушка.

— Кто-то выстрелил в окно, — сказал Том.

— Ты ранен?

— Нет, не думаю. Я просто, я просто — даже не знаю что.

— Ты видел кого-нибудь?

— Нет. Там никого нет.

— Ты уверен, что все было именно так, как ты говоришь?

— Я ни в чем не уверен, — огрызнулся Том. — Кто-то чуть не убил меня. Взорвалась лампа, разбита форточка.

— Я скажу тебе, что произошло. Местные жители иногда бродят по лесам в надежде подстрелить оленя. Я помню, что когда мы жила на Игл-лейк, там часто можно было услышать выстрелы. Охотники.

Том вспомнил, что Леймон фон Хайлиц тоже говорил ему что-то подобное.

— Охотники, — повторил он.

— Это был случайный выстрел. Сейчас они уже успели убежать. Как ты себя чувствуешь?

— Меня немного трясет.

— Но с тобой все в порядке.

— Хм, да, пожалуй, да.

— Не думаю, что тебе стоит вызвать полицию, если, конечно, ты сам не считаешь это необходимым. В конце концов ты ведь не понес особого ущерба. А охотники сейчас уже на полпути к городку. А от полиции в этих местах никогда не было большого толку.

— Кто-то стрелял в меня! — воскликнул Том. — А ты считаешь, что я не должен обращаться в полицию!

— Я просто хочу уберечь тебя от неприятностей. Том. Есть много вещей, которых ты не знаешь. — Глен тяжело дышал и очень медленно произносил слова. — И ты доказал это, отправившись к Сэму Гамильтону.

— К Чету Гамильтону, — поправил его Том. — Он — сын Сэма.

— Чет Гамильтон! Какая разница? Ты не слушаешь меня, — теперь голос дедушки звучал раздраженно. — Игл-лейк — это не Милл Уолк. Здесь полиция не будет на твоей стороне.

Том чуть не рассмеялся.

Все словно перевернулось с ног на голову.

— Ты слышишь меня? — спросил дедушка.

— Я собираюсь позвонить в полицию.

— Перезвони мне, когда они уедут. — Глен повесил трубку.

Том встал и выглянул в окно. Спина его болела после падения. Он потер спину, поднял стул и сел на него. Абажур лампы склонился в его сторону, на нем виднелось пулевое отверстие с рваными краями. Том потрогал дырочку и поглядел туда, где стена смыкалась с полом. В темноте Том видел только тени в том месте, куда должна была попасть пуля. Том хотел встать и зажечь верхний свет, но ноги отказывались ему повиноваться. Кровь стучала у него в ушах. Том заглянул внутрь лампы. Лампочка исчезла, а погнутый патрон напоминал свернутую шею.

Дедушка спас ему жизнь.

Том нашел в себе силы встать, оттолкнулся от стола и, пройдя через комнату, включил стоящую у противоположной стены лампу. Форточка была разбита, а разбитая лампа у стола покачивалась, словно сломанный цветок. На столе лежали осколки. Том включил фонари на купальне, окно тут же осветилось снаружи, а озеро исчезло. Затем он стал рассматривать стену, ожидая увидеть сломанную доску и расщепленный плинтус, но сначала он вообще ничего не смог разглядеть, а потом нашел наконец маленькую аккуратную дырочку в деревянной стене, на восемь-девять дюймов выше плинтуса.

* * *

Через десять минут постучали во входную дверь. Том выглянул в окно и увидел белокурого полицейского, который накануне арестовал пьяного водителя на главной улице городка Игл-лейк.

— Мистер Пасмор? — уточнил он.

Полицейская машина стояла около дома с погашенными фарами — Том напрасно ожидал воя сирен. — Это вы звонили в полицию. Я — офицер Спайчалла. — Том отступил назад, пропуская полицейского внутрь. — Насколько я понимаю, у вас что-то случилось. Покажите мне, где это произошло, чтобы я мог собрать необходимую информацию.

Тому показалось, то полицейская форма немного маловата офицеру Спайчалле. Ремень скрипел при каждом его шаге.

Полицейский быстро осмотрел кабинет, сделал какие-то записи в небольшом блокноте и спросил:

— Где вы сидели в момент выстрела?

— За столом, — сказал Том. — Я разговаривал по телефону.

Спайчалла кивнул, обошел вокруг стола, осмотрел разбитую лампу и пулевое отверстие, затем вышел на купальню, чтобы осмотреть окно снаружи. Вернувшись, он снова записал что-то в блокноте.

— Выстрел был один? — спросил он.

— А разве этого недостаточно?

Спайчалла поднял брови и перевернул страничку блокнота.

— Вы ведь приехали с Милл Уолк? Сколько вам лет и чем вы занимаетесь?

— А вам не кажется, что следует послать людей обыскать лес — может быть, они нападут на след того, кто в меня стрелял.

— Вы постоянно проживаете на острове Милл Уолк? Сообщите ваш возраст и род занятий.

— Да, я живу на Милл Уолк, мне семнадцать лет, я учусь в школе.

Спайчалла снова поднял брови.

— Дата рождения?

— Это чем-то поможет расследованию?

Спайчалла ждал, подняв карандаш, пока Том ответит на его вопрос.

— Вы живете в этом доме один? Насколько я знаю, он принадлежит человеку по фамилии Апшоу.

Том объяснил, что мистер Апшоу — его дедушка.

— Звучит неплохо, — заметил Спайчалла. — Так значит, вы будете жить тут все лето, пить пиво и гоняться за девочками, а? — Том подумал, что Глен Апшоу был, пожалуй, прав в своей оценке местной полиции. Спайчалла заговорщически улыбнулся Тому — улыбка, видимо, должна была означать, что он прекрасно понимает, как хорошо пожить одному летом, когда тебе всего семнадцать. — Некоторые из твоих сверстников любят здесь пошуметь.

Спайчалла закрыл блокнот и засунул его в карман брюк. На лице его по-прежнему блуждала улыбка.

— Ну же, встряхнись немного! — посоветовал он Тому.

— Так вы ничего не собираетесь предпринять?

— Я должен кое-что объяснить тебе. — Спайчалла подошел к столу. — У тебя есть отвертка или что-нибудь в этом роде? Длинный нож?

Том удивленно взглянул на полицейского, пытаясь понять, о чем, собственно, его просят. Спайчалла заложил руки за спину, мышцы на груди его напряглись, и казалось, что форма вот-вот затрещит по всем швам.

Том сходил на кухню и вернулся с отверткой. Спайчалла начал выковыривать пулю.

— Летом запрещено охотиться на оленей, но некоторые все равно это делают. Точно так же как знают, что нельзя садиться пьяными за руль и все равно садятся. Так вот иногда они браконьерствуют по ночам. — Всадив отвертку в стену, Спайчалла отковырнул кусок дерева. — Когда мы их ловим, мы их арестовываем, но этих людей не всегда удается поймать. В полиции работаем постоянно только мы с шефом Трухартом. Летом он берет себе заместителя на полставки. Здесь одно из мест, где можно встретить оленей, поэтому нам время от времени звонят из этих домов и жалуются, что слышали по ночам выстрелы. Мы приезжаем на вызов, зная, что никого не найдем. — Он снова вонзил отвертку в стену. — Конечно, если браконьеры приезжают на машинах, мы можем попытаться найти эти машины и подкараулить их хозяев. Но чаще всего они приходят пешком. Прячут добытого оленя где-нибудь поблизости и приезжают за ним на следующий день. Вот так-то. — Спайчалла вставил отвертку в расширившееся отверстие, покачал ее, и на пол со звоном упал тяжелый кусочек свинца. Спайчалла поднял его и положил в один из карманов рубашки. Том видел, как двигаются под тканью мускулы детектива. — Поэтому я могу прочесать весь лес, но только зря потеряю время. И ничего не помогает, хотя местные власти издали закон, запрещающий охотникам расчехлять ружья, находясь ближе чем за двести пятьдесят футов от жилья. А теперь давай подумаем, как летела пуля, — Спайчалла улыбнулся. Он напоминал Тому большого симпатичного робота. — Она влетела вот сюда, разбила лампу, ударилась о стену и прошла вниз. Значит, стреляли вероятно, чуть выше одного из домов на том берегу. И человек, выстреливший из ружья, понятия не имел, куда полетит пуля. Каждое лето и осень мы получаем жалобы от людей, в стены которых попадают пули, — не так уж много, но одну-две обязательно. Самое забавное, что этот парень мог стрелять, находясь очень далеко от вас.

— А что если это был не охотник, а кто-то, кто пытался убить именно меня? — сказал Том.

— Знаешь, я понимаю твое возбуждение, — сказал Спайчалла. — Но если бы человек с хорошим ружьем хотел убить тебя, он бы это сделал. Даже если внутри было темно. А для верности он бы выстрелил несколько раз. Говорю же тебе, это случается каждое дето. Просто чаще всего никого не бывает рядом, а тебя вот чуть не задело.

«А ты — милый дружелюбный офицер Спайчалла, который ничуть не расстроится, если кто-то из приезжих с Милл Уолк получит пулю, которые летают здесь каждое лето», — подумал Том.

— Вчера в городе кто-то толкнул меня под машину, — сказал он.

— Ты написал заявление?

Том покачал головой.

— Видел кого-нибудь?

— Нет.

— Наверное, это была случайность, так же как с выстрелом. Какой-нибудь старый толстый турист неудачно повернулся и подтолкнул тебя к мостовой.

— Наверное, если бы я был мертв, вам пришлось бы провести более тщательное расследование, — сказал Том.

Спайчалла снова улыбнулся улыбкой робота.

— На что вы там охотитесь на своем острове? — спросил он. — На бутылки с ромом?

— У нас совсем не такой остров, как вы думаете, — сказал Том. — А охотимся мы в основном на полицейских.

Спайчалла хлопнул ладонями по карманам и направился к двери. Ботинки и ремень его громко скрипели, на бедре висела внушительных размеров кобура с револьвером. Он напоминал большого белого жеребца.

— Я составлю протокол, сэр. Если вы опасаетесь, что подобное может повториться, не стоит подходить по вечерам к окну.

Он спустился по ступеньками и направился к патрульной машине.

— Офицер? — раздался из темноты мужской голос, и на свет вышел отец Сары Спенс. Он был в пижаме и сером купальном халате, но тем не менее разговаривал как человек, который привык, чтобы полицейские подчинялись ему. — С этим юношей что-то случилось?

— Возвращайтесь в дом, сэр, — сказал Спайчалла. — Все уже в порядке.

Мистер Спенс злобно посмотрел на Тома, потом на полицейского на лице которого ясно читалось, что он привык иметь дело и не с такими сердитыми господами. Спайчалла сел в машину и захлопнул дверцу.