- Как хочешь, - сказал доктор Заячья лапка, и его желтые белки заблестели.
      Тут ударил барабан, потом вступили литавры, звон меди наполнил воздух, и оркестр разом грянул что-то, поразившее его, как удар...
      И он шел по пляжу с Дэвидом, оба босые, и он не хотел смотреть на Дэвида в его жутком могильном костюме, поэтому он смотрел на море, и на чаек, и на пятна нефти на воде, блестевшие под лучами солнца.
      - Они просто ждут, - сказал Дэвид, - они могут ждать сколько угодно, пока мы не свалимся, понимаешь? Поэтому мы и не можем их победить. Можно выиграть несколько поединков, как ты в Милберне, но поверь мне - теперь они не оставят тебя в покое. И правильно сделают. Это не так уж плохо.
      - Нет, - прошептал Дон.
      И увидел на берегу, за ужасной головой Дэвида, коттедж, где они с Альмой жили когда-то, тысячу лет назад.
      - Так было и со мной. Я хотел все тут перевернуть. Но эти старые лисы Сирс и Рики - знали столько всяких трюков, что в два счета затянули меня за поле. И тогда я решил, что смогу одолеть их только одним способом.
      - Сирс и Рики?
      - Конечно. Готорн, Джеймс и Вандерли. Разве не так?
      - Так и было, - сказал Дон, глядя на багровое солнце.
      - Да. И тебе лучше сделать то же, Дон. Видишь ли, они ведь живут вечно и видят нас насквозь, и когда ты думаешь, что прижал их, они выскальзывают и оказываются совсем в другом месте - совсем как те старые судейские крючки. Я сделал это, и теперь все это мое, - Дэвид обвел широким жестом дом, океан, солнце.
      - И мое, - рядом шла Альма в белом платье. - Как сказал тот музыкант, это сложное дело.
      Пятна нефти под ногами потемнели, радужные блики стали завиваться вокруг его щиколоток.
      - Что тебе нужно, малыш, - сказал доктор Заячья лапка, - так это выход. У тебя гудит голова и крутит живот, и ты устал, как негр на плантации. Тебе нужно отыскать дверь.
      - Дверь, - повторил Дон и тут же увидел перед собой высокую деревянную дверь, стоящую прямо на песке. На ней белело бумажное объявление, и он прочитал:
      Мотель "Вид на залив".
      1. Администрация просит гостей выезжать днем или оплачивать следующую ночь.
      2. Мы уважаем вашу собственность - пожалуйста, уважайте нашу.
      3. Запрещается готовить в комнатах.
      4. Администрация желает вам хорошего отдыха и счастливого пути.
      - Видишь?
      - сказал Дэвид. - Счастливого пути. Сделай то, что желает администрация. Открой дверь.
      Дон открыл дверь и шагнул за порог, на горячий асфальт автостоянки. Перед ним стояла Анджи, держащая открытой дверцу машины.
      Старик в очках с золотой оправой, похожий на Адольфа Эйхмана, равнодушно посмотрел ему вслед.
      Дон сел в машину.
      - Теперь поехали, - доктор Заячья лапка тяжело опустился на сиденье рядом с ним. - Ты теперь всегда найдешь эту дверь, так ведь? Ты теперь с нами.
      Дон вырулил со стоянки.
      - Куда теперь?
      - Куда, малыш? - негр усмехнулся. - По нашему пути. Это все, что у тебя осталось. Можем поехать куда-нибудь в деревню. Видишь?
      Конечно, он видел: глядя на дорогу, ведущую от Панама-Сити, он видел широкое поле, поросшее травой, и ветряную мельницу, медленно вращающую крыльями на легком ветерке.
      - Нет, - прошептал он. - Не надо.
      - Езжай, сынок. Просто езжай.
      Дон глотнул воздуха. Он знал, что смертельно устал, что обязательно уснет за рулем.
      - фу, парень, от тебя несет, как от козла. Не мешало бы тебе помыться.
      Как только голос музыканта замолк, о ветровое стекло ударили струи дождя. Дон включил дворники и увидел, что дождь стеной льет с внезапно потемневшего неба.
      Он закричал и, не соображая уже, что делает, нажал на газ.
      Автомобиль рванулся вперед и вылетел с дороги на открытый пляж.
      Его голова стукнулась о руль, и он лишь с трудом сообразил, что машина, застревая в песке, продолжает ехать по направлению к морю.
      На краю дороги стояла Альма Моубли в белом платье, протягивая к нему руки, словно хотела его удержать.
      - Чертов болван! - закричал доктор Заячья лапка, хватая его эа плечо.
      Дон почувствовал боль под рубашкой, сунул туда руку и вытянул нож. Он прокричал что-то нечленораздельное и ударил ножом туда, где сидел музыкант.
      - Чертов.., болван, - прохрипел доктор, хватая Дона за руки. Но он не отталкивал лезвие, а наоборот, направлял его к себе в сердце.
      За окном появилось лицо Альмы, кричащее, искаженное, как у ведьмы. Голова Дона уткнулась в шею доктора Заячья лапка, кровь заливала его.
      Машина уже не ехала, а летела над песком, подхваченная ветром, отшвырнувшим Дона к дверце, - смертельным ветром Ночного сторожа, швырнувшим машину прямо в залив.
      Машина погрузилась в воду, и тело музыканта съежилось и усохло, как когда-то тело Анны Мостин. Он почувствовал тепло и увидел, что дождь моментально прекратился и на небе появилось жаркое солнце Флориды. Вода пробивалась под дверцу и ее брызги сливались с предсмертным танцем доктора Заячья лапка.
      Его окружили тысячи вопящих голосов.
      - Ну ублюдок, - прошептал он, выжидая превращения.
      Зеленый свет залил внутренности машины. "Болван", - прошипел в последний раз голос ниоткуда, и машина затряслась, разбрасывая блики света, словно она была призмой, отражающей солнечные лучи.
      Дон уловил, как шипение перешло в сердитое жужжание и быстро схватил ладонями самое плотное световое пятно. Тело внутри было таким маленьким, что сперва он решил, что потерял его. Потом то, что было у него в руках, ужалило его.
      ПУСТИ МЕНЯ!
      Оно ужалило снова. Ему показалось, что рука раздулась, как футбольный мяч. Он сложил ладони вместе и стал сдавливать то, что было внутри.
      ВЫПУСТИ МЕНЯ!
      Он продолжал давить, несмотря на укусы, пока крик у него в голове не превратился в пронзительный визг.
      Плача - частью от боли, частью от дикого ощущения триумфа, от которого ему казалось, что он сияет, как солнце, источая свет из каждой поры, - он потянулся правой рукой к ножу на сиденье. Потом он распахнул дверцу прямо в залив.
      Голос в его мозгу превратился в рев. Оса - или что это было? - еще дважды ужалила его в руку.
      Он, плача, вылез из машины и по пояс погрузился в воду.
      "Пора посмотреть, что будет, если застрелить рысь".
      Он увидел у берега глядящих на него людей. Толстяк в форме сторожа бежал к берегу.
      "Пора посмотреть, что будет. Пора посмотреть".
      Он правой рукой махнул сторожу, чтобы тот уходил, а левую опустил в воду. Пускай оса охладится.
      Сторож увидел нож в его руке и потянулся рукой к кобуре.
      - С вами все в порядке? - крикнул он.
      - Убирайся!
      - Слушай, парень...
      ВЫПУСТИ МЕНЯ!
      Сторож опустил руку и попятился: удивление на его лице смешивалось с тревогой.
      - Я сделаю это, - сказал Дон, выбираясь на песок, и стал на колени. - Пора застрелить рысь.
      Он поднял нож над распухшей левой рукой и чуть раздвинул пальцы. Когда часть бешено извивающегося насекомого показалась наружу, он вонзил в него нож.
      НЕТ!
      ТЫ НЕ СМЕЕШЬ!
      Он отбросил отрезанную часть осы на песок, потом разрезал пополам оставшееся.
      НЕТ! НЕТ!
      НЕТ! НЕТ!..
      - Эй, мистер... - сторож уже топал к нему. - Вы себе всю руку порезали.
      - И правда, - сказал Дон и бросил нож туда же, где валялись куски осы. Голос в его голове стих, рассыпавшись вдребезги. Краснолицый сторож взглянул на осу и наступил на нее, вдавив в песок.
      - Оса, - сообщил он. - Должно быть, укусила вас? А как это случилось? Неужели вас сдул этот ветер? Я такого никогда не видел.., да...
      Дон обмотал раненую руку рубашкой и опять опустил ее в воду, чтобы унять боль.
      - Вы что, хотели отомстить этой твари?
      - Я.., да. Я это сделал, - Дон улыбнулся, глядя в непонимающие глаза сторожа.
      - И правильно, - они оба глядели на торчащие из песка неподвижные ножки осы. - Больше не оживет.
      - Не похоже, - Дон придавил песок ботинком, окончательно хороня то, что там было.
      - Прибой ее унесет, - сказал сторож и пошел к набережной, где столпились любопытные. - Вам не нужна помощь? Можно подогнать грузовик и вытащить вашу машину.
      - Может быть. Спасибо.
      - Вы куда-то спешите?
      - Нет, уже нет, - сказал Дон, уже зная, что он теперь сделает. - Просто в Сан-Франциско есть женщина, с которой мне надо встретиться.
      Они пошли к набережной. Дон оглянулся, но не увидел ничего, кроме песка. Не увидел даже места, где похоронил ее.
      - Прибой утащит эту сволочь на самую Кубу. Не волнуйтесь, приятель. На корм рыбам.
      Дон закинул нож за пояс и вдруг испытал прилив любви ко всему живому, ко всему, что рождается и умирает, и живет свой краткий век под солнцем, как эти вот люди. Он знал, что это всего-навсего приток адреналина, но все равно ощущал это могучее, почти мистическое чувство. Дорогой Сирс. Дорогой Льюис. Дорогой Дэвид. Дорогой Джон, с которым он так и не познакомился. Дорогие Рики и Стелла, и дорогой Питер. Дорогие мои братья и сестры по человечеству.
      - Для парня, чья машина пошла на дно, вы выглядите чертовски счастливым, заметил сторож.
      - Да, - сказал Дон. - Это так. Только не спрашивайте, почему.