У Скайуокера появилось ощущение, что мастер Винду будет крайне разочарован.

Палпатин почти не реагировал.

Верховный канцлер Республики сидел за небольшим столом в частном кабинете, с отсутствующим видом разглядывая абстрактно изогнутый кусок неураниума, который Анакин всегда принимал за какую-то скульптуру. Время от времени Палпатин вздыхал, как будто обдумывал некий важный вопрос.

— Прошу прощения, — сказал Анакин, переминаясь с ноги на ногу.Возможно, вы меня не расслышали. Оби-Ван нашел генерала Гривуса. Он уже атаковал… они сейчас сражаются друг с другом!

— Да-да, разумеется. Конечно, да, — Палпатин все так же почти не обращал внимания на посетителя. — Я полностью осознаю твою тревогу за друга. Давай надеяться, что он выполнит поставленную задачу.

— Да я не об Оби-Ване беспокоюсь. Захват Гривуса станет окончательной победой Республики!..

— Неужели? — канцлер с несколько озабоченным видом повернулся к топчущемуся перед его столом Анакину. — Боюсь, мой мальчик, что ситуация более мрачная, чем я опасался. Наверное, тебе следует сесть.

Анакин не сдвинулся с места.

— Что вы хотите сказать?

— Гривус не представляет настоящей угрозы. Сама Война клонов по себе лишь… ход, отвлекающий внимание.

— Что?

— Совет намерен сделать свой ход, — мрачно и уверенно произнес Палпатин. — Если мы их не остановим, завтра в это время Республикой будут править джедаи.

Скайуокер удивленно рассмеялся.

— Но… да вы сами в это не верите…

— Анакин, я знаю. Первым арестуют меня, первым же казнят, но не последним.

Скайуокер сумел лишь недоверчиво головой покачать.

— Я знаю, что у вас с Советом есть некоторые… разногласия, но…

— Вопрос далеко выходит за рамки наших личных диспутов с членами Совета. Заговор строился несколько поколений, заговор по свержению Республики. Анакин, подумай, сам знаешь, тебе Совет не доверяет. И никогда не доверял. Сам знаешь, от тебя все скрывают. Сам знаешь, что за твоей спиной строили планы. Сам знаешь, даже твой лучший друг Оби-Ван не рассказывал об истинных намерениях… Все потому, что ты не такой, как они. Ты — человек, Анакин, а не джедай.

Скайуокер пригнул голову, словно неожиданно попал под вражеский обстрел.

— Я не… Они не…

— Спроси себя: почему они послали тебя ко мне с этой новостью? Почему? Почему не известили по официальным каналам?

И внимательно следи за его реакцией. Нам нужен полный отчет…

— Я… э-э…

— Не утруждай себя объяснениями, — ласково посоветовал канцлер. — Ты уже признался, что тебя послали шпионить за мной. Разве не понимаешь, что все, что ты им сегодня вечером расскажешь, что бы это ни было, будет использовано как повод для моей казни?

— Невозможно… — Анакин отчаянно искал аргументы. — Сенат… Сенат никогда не позволит…

— У Сената нет сил ее остановить. Я же говорил, вопрос не в личной обоюдной неприязни между Советом и мной. Я — всего лишь старик, Анакин. Власть мне дал Сенат, Сенат -| вот истинный правитель Республики. Убить меня ничего не стоит, чтобы контролировать Республику джедаи сначала возьмут под контроль Сенат.

— Но джедаи… джедаи служат Сенату!…

— Неужели? — мягко полюбопытствовал Пал-патин. — Или они служат некоторым сенаторам?

— Это все… простите, канцлер, прошу вас, поймите, что все это выглядит как…

— Вот.

Канцлер порылся в столе, затем вынул персональную деку.

— Знаешь, что это такое?

Не узнать печать Амидалы было сложно.

— Да, петиция двух тысяч…

— Нет, Анакин! — Палпатин с такой силой ударил декой по столу, что Скайуокер вздрогнул. — Это список предателей.

Анакин застыл на месте.

— Что?

— В правительстве есть два вида сенаторов, Анакин. Чьи имена указаны в так называемой петиции, — сказал Палпатин, — и те, кого джедаи собираются арестовать.

Скайуокер только глазами хлопал. Спорить он не мог. Даже недоверия не мог в себе вызвать.

В голове имелась ровным счетом одна мысль.

Падме?..

В какие неприятности она опять влезла?

— Разве я не предупреждал тебя, Анакин? Не говорил, чем занят Оби-Ван? Как ты думаешь, почему он встречался с главарями этой… делегации… за твоей спиной?

— Но… но они все лишь просят окончить войну! И джедаи того же хотят. То есть мы все этого хотим, правда? Правда?

— Возможно. Знаешь, что самое важное в войне? Это как ее окончить. Это более важно, чем вопрос, кто победит.

О Падме, простонал. Анакин. Во что ты дала себя втянуть?

— Их искренностью можно лишь восхищаться, — сказал Палпатин. — Хотя об искренности, возможно, нет речи.

Скайуокер нахмурился.

— То есть?

— Их… петиция… иного сорта. На деле она — не слишком завуалированная угроза, — канцлер с сожалением вздохнул. — Демонстрация силы, Анакин. Демонстрация политической силы, которую джедаи способны собрать для поддержки их восстания.

Анакин заморгал.

— Но… но конечно… — запинаясь, он обошел стол. — Но сенатору Амидале по крайней мере можно верить…

— Я понимаю, как сильно тебе нужна эта вера, — сказал Верховный канцлер. — Но сенатор Амидала что-то скрывает. Определенно ты и сам это чувствуешь.

— Если она…

Скайуокер пошатнулся; пол под ногами превратился в качающуюся палубу «Незримой длани».

— Даже если так… — напряженным ровным голосом проговорил он. — Еще не значит, что она скрывает измену.

Палпатин свел брови над переносицей.

— Я удивлен, что твои джедайские прозрения так слепы.

— Просто я не ощущаю измены в сенаторе Амидале, — настаивал Анакин.

Палпатин откинулся на спинку кресла, переплел пальцы, скептически разглядывая молодого человека.

— Нет, ощущаешь, — спустя некоторое время произнес канцлер. — Хотя и не хочешь признавать. Может быть, потому, что вы оба, ни ты, ни она, еще не поняли, что, предавая меня, она предает тебя.

— Она не может…

Скайуокер прижал ко лбу ладонь. Головокружение лишь усилилось. Когда он в последний раз ел? Он не помнил. Возможно, перед тем, как в последний раз спал.

— Она никогда бы…

— Еще как может, — сказал Палпатин. — Такова природа политиков, мой мальчик. Ничего личного. Но это еще не значит, что вы оба не будете счастливы вместе.

— Что?..

В комнате словно стало темнее.

— Что вы хотите сказать?

— Брось, Анакин. Разве мы не перестали давным-давно играть друг с другом в детские игры? Я знаю, можешь ты это понять? И всегда знал. Я притворялся незнающим, чтобы избавить тебя от дискомфорта.

Скайуокеру пришлось привалиться ко столу.

— Что… что вы знаете?

— Анакин, Падме была моей королевой. Я был ее представителем в Сенате. Набу — мой дом. И ты знаешь, как я ценю верность и дружбу. Считаешь, что у меня не осталось друзей среди духовенства моей родной планеты и города Тида? Ваша тайная свадьба никогда не была секретом. По крайней мере, от меня. Я всегда радовался за вас двоих.

— Вы… — в голове клубились слова и ни одно не имело смысла. — Но если она намерена предать нас…

— А вот это, мой мальчик, — сказал Палпатин, — зависит только от тебя.

Туман в голове уплотнился, образовав длинный темный коридор. Светом в конце туннеля было лицо Палпатина.

— Я не… я не понимаю…

— О да, это-то ясно, — голос канцлера доносился откуда-то издалека. — Прошу тебя, садись, мальчик мой. Ты выглядишь больным. Могу ли я предложить тебе какое-нибудь питье?

— Я… нет. Нет, я в порядке, — Скайуокер благодарно утонул в опасно уютном кресле. — Немного устал, вот и все.

— Плохо спишь?

— Да, — Анакин устало усмехнулся. — уже несколько лет я не могу выспаться.

— Как я тебя понимаю, мой мальчик. Как понимаю, — Палпатин встал и, обогнув стол, уселся на него. — Анакин, мы должны прекратить притворяться. Приближается финальный кризис, и наша единственная надежда на выживание — абсолютная, полная, безжалостная честность друг с другом. И с собой. Ты должен понять, что на кону сейчас — судьба всей Галактики. Не меньше.

— Я не знаю…

— Не бойся. То, что сказано между нами, никогда не выйдет за эти стены. Думай, Анакин, думай о том, как трудно хранить секреты. Тебе когда-нибудь приходилось что-нибудь скрывать от меня?

Один за другим канцлер загибал пальцы.

— Все эти годы я хранил в тайне твою свадьбу. Резню в тускенском кочевье, о которой ты мне рассказал. Я был рядом, когда ты казнил графа Дуку. И я знаю, откуда ты взял силу для победы над ним.

Видишь? Тебе никогда не было нужно притворяться передо мной так, как перед твоими друзьями-джедаями. Ты понимаешь, что тебе никогда не было нужно что-то от меня прятать? Что я принимаю тебя таким, каков ты есть.

Он развел руки, как будто для объятий.

— Поделись со мной правдой. Истиной. Выпусти себя наружу, Анакин.

— Я…

Скайуокер замотал головой. Сколько раз он мечтал, что больше не нужно будет притворяться идеальным джедаем? Но кем еще он мог быть?

— Я даже не знаю, с чего начать.

— Все просто. Скажи мне, чего ты хочешь. Анакин прищурился:

— Не понимаю.

— Ну конечно нет.

Последние краски заката заставили сиять снежно-белую шевелюру словно гало и бросили тень на лицо.

— Тебя учили никогда об этом не думать. Джедаи никогда не спрашивали, чего хочешь ты. Они просто-напросто говорили тебе, чего ты обязан хотеть. Они никогда не предоставляли тебе выбора. Вот почему они берут своих учеников — свои жертвы — в столь нежном возрасте, когда выбор не имеет значения. Но к тому времени, когда падаван достаточно взрослеет для выбора, ему так забивают голову доктринами, так промывают мозги, что он не способен даже обдумать вопрос. Но ты другой, Анакин. У тебя была настоящая жизнь за стенами Храма. Ты можешь пробиться сквозь туман лжи, который джедаи закачали тебе в мозги. Я спрашиваю опять: чего ты хочешь?

— Я по-прежнему не понимаю.

— Я предлагаю тебе… все, — сказал Палпатин. — Проси и получишь. Стакан воды? Он твой. Мешок, набитый драгоценными камнями? Твой. Выгляни в окно, Анакин. Ткни пальцем во все что угодно и получишь.

— Это шутка, да?

— Время шуток прошло. Никогда еще я не был более серьезен.

В тени, окутывающей лицо канцлера, блестели глаза.

— Выбери что-нибудь. Что угодно.

— Хорошо…

Пожимая плечами, хмурясь, теряясь в догадках, Скайуокер посмотрел в окно, выискивая самое нелепо дорогое.

— Что скажете о вон том новом флаере от СороСууб?

— Готово.

— Вы серьезно? Вы знаете, сколько он стоит? Да на эти деньги можно крейсер оснастить!

— То есть ты предпочитаешь крейсер? Анакин застыл на месте. В груди распирало от холодной пустоты. Тоненьким осторожным голосом он спросил:

— А сенаторское жилье?

— Частные апартаменты?

Скайуокер опять качнул головой, вглядываясь в два блестящих глаза внутри густой тени.

— Все здание. Палпатин не моргнул.

— Готово.

— Оно же в частном владении…

— Больше нет.

— Вы не можете…

— Нет, могу. Оно твое. Что-нибудь еще? Назови. Анакин слепо глазел в собирающийся мрак за окном. Сквозь дымку мигали звезды. Над шпилями Храма повисло знакомое созвездие.

— Ну ладно, — еле слышно произнес Скайуокер. — Кореллию. Я возьму Кореллию.

— Планету или всю систему? Анакин застыл с открытым ртом.

— Анакин?

— Я… я понять не могу, вы так шутите или сошли с ума.

— Ни то и ни другое. Я стараюсь произвести на тебя впечатление основной истиной наших отношений. Основной истиной тебя самого.

— Что, если мне действительно хочется получить Кореллианскую систему? Все Пять Братьев, каждого из них?

— Значит, они будут твоими. Ты можешь попросить целый сектор, если хочешь, — взгляд блестящих в тени глаз стал тверже. — Теперь понимаешь? Я отдам все, что ты захочешь.

От подобного заявления перед глазами все поплыло.

— Что, если я захочу… что, если я согласен с Падме и ее друзьями? Что, если я хочу, чтобы окончилась война?

— Завтра не слишком рано?

— Как… — Скайуокер не мог вдохнуть. — Как у вас получится?

— Сейчас мы обсуждаем что. Как — это другой вопрос, к нему мы перейдем позже.

Анакин глубже утонул в кресле, раскладывая услышанное по полочкам. Если бы только голова перестала кружиться… почему Палпатину взбрело на ум начать разговор именно сейчас?

С кошмарами было легче справиться, если бы Падме прекратила все время кричать в его снах.

— А в обмен? — спросил он. — Что от меня потребуется?

— Делать то, что хочется.

— Что хочется мне?

— Да, Анакин. Да. Именно так. Только так. Делать то, чего джедаи боятся больше всего на свете: принимать собственные решения. Следовать собственным убеждениям. Поступать так, как считаешь нужным. Я знаю, ты хочешь провести жизнь, более насыщенную, чем положена обыкновенному джедаю. Так и живи этой жизнью. Я знаю, ты жаждешь обрести силу, более могучую, чем имеется у любого джедая. Дай себе разрешение обрести эту силу и позволь себе право воспользоваться ею. Ты мечтаешь оставить Орден, жить собственной семьей — семьей, основанной на любви, а не на строгих правилах самоотречения.

— Я… не могу. Я не могу так просто… взять и уйти…

— Можешь.

Анакин не мог дышать. Не мог моргнуть.

Он сидел неподвижно. Даже мысль была невозможна.

— Ты можешь получить все, о чем мечтаешь. Отвернись от лжи Ордена, следуй собственной истине. Оставь их. Пойдем вместе по пути истинного могущества. Будь мне другом, Анакин. Будь моим учеником.

Поле зрения опять свернулось в туннель, но на этот раз не было света на выходе. Скайуокер подпер кулаком подбородок, рука дрожала.

— Простите, — сказал Анакин. — Мне жаль, но… но как бы мне ни хотелось, как бы я ни любил вас… я не могу. Просто не могу. Пока нет. Потому что на самом деле я хочу только одного. Все остальное может подождать.

— Я знаю, чего ты хочешь на самом деле, — откликнулась тень. — Я лишь ждал, когда ты признаешься в этом себе.

Ладонь — теплая человеческая ладонь — легла Анакину на плечо.

— Послушай меня. Я могу помочь спасти ее. Скайуокер заморгал невидящими глазами.

— Как вы можете помочь?

— Помнишь миф, о котором я тебе рассказывал? Трагедию Дарта Плагеуса Мудрого? — прошептала тень.

Миф…

… напрямую влиять на мидихлориан и благодаря им создавать жизнь. Обладая такими знаниями, поддерживать жизнь в том, кто уже жив…

— Да, — сказал Анакин. — Да, помню.

Тень придвинулась так близко, что, казалось, затмила весь мир.

— Анакин, это не миф. Скайуокер сглотнул.

— Дарт Плагеус — реальность.

Анакин нашел в себе силы придушенно шепнуть:

— Реальность?..

— Дарт Плагеус был моим учителем. Он обучил меня своему могуществу,сухо, как бы между прочим, произнесла тень. — До того, как я его убил.

Не понимая, каким образом движется, даже без намерения, без развития понимания и его завершения, Анакин обнаружил, что стоит на ногах. Синий шипящий клинок замер в сантиметре от подбородка Верховного канцлера, его свет разбросал острые тени по лицу Палпатина и потолку.

Только постепенно Скайуокер осознал, что это — его меч и что он держит оружие в руке.

— Вы…

Головокружение исчезло вместе с усталостью. Все обрело смысл.

— Так это были вы. Все время это были вы!

В чистом синем сиянии клинка он разглядывал лицо, знакомое ему, как свое собственное, но сейчас кажущееся чуждым, как залетевшая из другой галактики комета. Потому что Анакин наконец-то понял, что знакомые черты — всего лишь маска.

Он никогда не видел настоящего лица этого человека.

— Мне следует вас убить, — сказал Анакин. — Я убью вас!

Палпатин подарил ему мудрую улыбку доброго дядюшки, к которой Анакин привык лет с девяти.

— За что?

— Вы же ситх!

— Да, — просто сказал Палпатин. — А еще я твой друг.

Синий клинок качнулся, но лишь на миг.

— А еще я — человек, к которому ты всегда мог прийти. Человек, которому тебе не было нужды врать. Человек, который ничего не хочет от тебя, лишь просит следовать собственным убеждениям. Если твои убеждения требуют совершить убийство всего лишь по… философским разногласиям… хорошо, я не буду сопротивляться.

Его ладони были пусты.

— Анакин, я говорил, что ты получишь все, что захочешь, с чего ты взял, что я вычеркну из списка свою жизнь?

Пол внезапно размяк под ногами, в комнате бурлили тьма и вязкое смятение.

— Вы… вы даже не будете сражаться?..

— С тобой?

Канцлер как будто остолбенел от подобного предположения.

— С тобой? — повторил он. — Но что произойдет, когда ты убьешь меня? Что произойдет с Республикой? Что случится с Падме?

— Падме…

Имя прозвучало зло и раздраженно.

— Когда я умру, — продолжал Палпатин с видом человека, напоминающего ребенку то, что тот и сам знает, — мои знания умрут вместе со мной.

Синий шипящий клинок задрожал.

— Разве что у меня будет возможность передать их… ученику…

Лицо канцлера расплылось за влажной пеленой.

— Я… — отчаянно выдохнул Анакин. — Я не знаю, что делать…

Палпатин смотрел на него с любовью и нежностью, как и раньше, лишь чуть-чуть отстранялся от меча.

А что, если это лицо — не маска? Что, если Анакин видит истинное лицо ситха: человек, который заботился, помогал, был верным другом, когда никого рядом не было?

Что тогда?

— Анакин, — ласково предложил Верховный канцлер, — давай поговорим.

Четыре дроида-телохранителя встали полукругом между Оби-Ваном и Гривусом, поднимая оружие. Кеноби отступил на уважительное расстояние. Ссадины от былой встречи с электрошестами еще напоминали о себе, и у Оби-Вана не было ни малейшего желания пополнять их коллекцию.

— Генерал Гривус? — произнес он — Вы арестованы.

Генерал-биоробот раздвинул телохранителей без малейшего намека на замешательство.

— Кеноби! Не говори ничего, сам догадаюсь. Ты сейчас даешь мне шанс сдаться?

— Может быть, — признал Оби-Ван ровным голосом, — Или, если хотите, я потрошу ваш экзоскелет и везу вас обратно на Корускант в грузовом отсеке.

— Выбирать нужно сейчас? — Гривус поднял руку, и телохранители окружили магистра. — Пожалуй, я выберу третий вариант, тот, где я наблюдаю за твоей смертью.

Еще один жест — и ожили дроиды, роившиеся на потолке.

Они развернулись в своих ячейках, повисли вниз головами с хоровым жужжанием и звяканьем, которое все усиливалось, как будто Оби-Ван попал в колонию кореллианских хищных ос. Они посыпались с потолка, сперва несколько, потом все больше, подобно каплям летнего ливня. Затем хлынули водопадом. Дюрастиловый пол сотрясался так, что звенело в ушах.

Сотнями приземлялись они, еще больше осталось висеть наверху, но оружие всех смотрело на Оби-Вана.

Сквозь такой заслон не пробиться.

— Прошу прощения, я разве не ясно выразился? — уточнил Кеноби. — Нет никакого третьего варианта.

Гривус покачал головой.

— Ты когда-нибудь устаешь от пафосных речей?

— Я редко устаю, — вздохнул Оби-Ван. — И мне больше нечем убить время, пока ты решаешь, сдаться ли тебе или умереть.

— Этот выбор был сделан задолго до нашей встречи, — Гривус отвернулся.Убейте его.

Пространство заполнилось огнем быстрее, чем мог бы заметить человеческий глаз. Впрочем, усилия дроидов пропали впустую, поскольку джедая там уже не было.

Сила помогла ему рухнуть мешком, словно в обморок, она же вложила меч ему в руку и активировала клинок, пока падение становилось кувырком. Попутно — пока Сила поднимала Оби-Вана на ноги — одному из телохранителей подрубило конечности, бросило навстречу клинку, и на пол упали уже две дымящиеся половинки. Один готов. Трое других продолжили атаку — но уже намного осторожнее. Оружие их было длиннее его клинка, и атаковали они, оставаясь вне пределов досягаемости магистра.

Оби-Ван ускользал от ударов, но всей его скорости едва хватало, чтобы выстрелы противника уходили в пол. Три МагнаСтража, каждый с двусторонним разрядником, создававшим поле, непроницаемое для лучевого клинка, с рефлексами, близкими к скорости света, вооруженные сверхсложными эвристическими боевыми алгоритмами, позволявшими им учиться на собственном опыте и мгновенно менять тактику в каждой ситуации… побить их явно не по силам Кеноби. Но не Оби-Вану предстояло сразить их. Он и не сражался. Он был сосудом — пустым сосудом, наполненным не сознанием, а Великой силой. И в Силе он чувствовал их уничтожение: событие позади и выше, в каких-то секундах от него. И он двинулся навстречу победе, в обратном кувырке подбросив себя до пустого гнезда на потолке. МагнаСтражи поспешили за ним, но к тому моменту он уже ускользнул, вскарабкавшись выше по лабиринту кабелей, перекладин и грузовых контейнеров размером в целую комнату. Здесъ, подсказала Великая сила, и Оби-Ван остановился, балансируя на перекладине, хмуро глядя на приближающихся дроидов-убийц, карабкавшихся с балки на балку вслед за ним, как злобные дюрастиловые приматы.

И хотя он и чувствовал приближение момента, но не видел, откуда придет уничтожение, пока Великая сила не указала на крепежную балку. Лезвие с гудением выскочило из рукояти меча, перерубив балку. Металл полыхнул белым, и громада контейнеров, что удерживала эта балка, оторвалась от остального крепления и со скрежетом рухнула на головы МагнаСтражам с неизбежностью метеорной атаки.

Два, три, и четыре, подумал Оби-Ван. Замечательно сработало. Всего десять тысяч осталось. Убивать или умереть.

Мгновением позже Великая сила направила его через шторм бластерного огня, который открыли по нему все дроиды разом.

Отпустив все намерения, все желания, саму жизнь, все свое внимание Кеноби направил на нить Силы, что вела к Гривусу, не туда, где он был, а туда, где он будет, когда Оби-Ван до него доберется.

С балки на балку, разрубая кабели, перелетал он в облаке рикошетящих лучей, и клинок в его руках мелькал так быстро, что превратился в щит, отбивавший бесчисленные выстрелы. Само присутствие его стало оружием,проносясь вихрем по центру управления, джедай увлекал за собой разряды, а те в свою очередь разносили приборы и балки, осыпая раскаленным дождем пол и расшвыривая дроидов в разные стороны.

К моменту когда он мягким прыжком приземлился на обе ноги, строй дроидов меж ним и Гривусом поредел вдвое от их же собственного сплошного и не сильно дружественного огня. Кеноби прорубил себе дорогу сквозь остававшихся дроидов, как через прибрежный камыш. За джедаем оставался след из дымящихся обломков.

— Продолжайте стрелять! — рыкнул Гривус на дроидов, что прикрывали его с флангов. — Сожгите его!

Оби-Ван почувствовал движение массивной пушки на плече дроида и, когда в него полетел разряд, мощный как протонная граната, позволил Великой силе оттолкнуть себя в сторону, как раз настолько, чтобы взрыв, вместо того чтобы разнести его в клочья, дал ему мощный и очень горячий толчок. Приземлился джедай как раз перед Гривусом. Единственный взмах клинка снес пушку с плеча ближайшего дроида, а последовавший за тем пинок — не без помощи Силы — проломил подбородок другому и оторвал голову, разрывая все сенсорные кабели. Слепой и глухой, дроид мог лишь повиноваться последнему полученному приказу и пошел кругами, прожигая наугад дыры в стенах и других дроидах, пока Оби-Ван точным уколом не прожег ему черепную коробку.

— Генерал, — Кеноби изобразил обычную вежливую улыбку, как если бы только что встретил на улице кого-то, кого он лично недолюбливал. — Мое предложение все ещё в силе.

Пушки дроидов по всему центру управления замолкли. Оби-Ван стоял так близко, что генерал оказался на линии огня. Гривус величественно отбросил назад плащ.

— Рыцарь-джедай считает, что я сдамся?

— Я все еще предпочел бы взять вас живым. — Кеноби кивнул в сторону дымящихся развалин. — Пока еще никто не пострадал.

Гривус наклонил голову и уставился в лицо противнику.

— У меня тысячи солдат. Ты не можешь сразить их всех!

— Мне это и не нужно.

Гривус взмахнул металлической рукой в сторону города-ямы.

— Они в моей власти. Опусти меч, или я наполню город кровью невинных.

— Не кровью он сейчас будет наполнен, — ответил Кеноби — Вам стоило бы лучше следить за погодой.

Желтые глаза сузились за маской из армированного пластика.

— Что?..

— Посмотрите наружу…— джедай указал мечом на арку. — Там вот-вот начнется дождь из клонов.

Тень закрыла солнце, как будто одна из грозовых туч на горизонте, оседлав ветер, оказалась над городом. Но это была не туча. Это был «Бдительный». И к воронке города, накрытой тенью, по ярко освещенной пустыне летели штурмовые корабли, скользили над дюнами, сужая кольцо. Дроиды Гривуса выкатывались из пещер и открывали огонь, выпускали ракетные залпы по приближающимся кораблям — каждый прожил по две с половиной секунды: столько потребовалось, чтобы навести турболазерные батареи «Бдительного» на цель. Дроиды испарялись в молниях с неба, а точечный ответный огонь СНДК разносил вражеские ракеты клочьями дыма, через которые проносились стремительные тени посадочных модулей.

СНДК исчерчивали небо над воронкой и спускались вниз по спирали, не прекращая огня, выше — над ними, висели штурмовые корабли с распахнутыми люками, из которых в разные стороны разметались полипластовые кабели, и по ним так быстро, что казалось — они просто падают, спускались бесконечные потоки солдат, уже стреляющих по боевым дроидам, вышедшим им навстречу.

Лес десантных фалов накрыл внешний балкон центра управления, вниз соскользнули солдаты в белой броне, стопорное устройство в одной руке, тяжелый карабин, выставленный на полностью автоматическую стрельбу, — в другой. Огонь велся непрерывно. Дроиды выкатывались, и падали, и взлетали на воздух, разнесенные на части, уцелевшие открывали огонь по клонам, как будто радуясь тому, что могут подстрелить хоть кого-то, прожигая дыры в броне, в плоти, снося некоторых солдат с кабелей, отправляя их на кровавое приземление десятью уровнями ниже.

Стоило первой волне десанта ступить на землю, их уже теснила сзади вторая. Гривус обернулся к Кеноби, наклонив голову, как разъяренная банта. Желтый яростный взгляд ожег джедая.

— Значит, до смерти? Оби-Ван вздохнул.

— Если вы так настаиваете…

Биодроид отшвырнул плащ, открыв четыре лучевых клинка, и отступил назад, растопырив металлические руки.

— Ты будешь не первым джедаем, кого я убил. И не последним.

Кеноби не ответил, лишь поднял меч.

Руки генерала расслоились по всей длине, и каждая из них схватила по мечу. Клинки ожили, и Гривус крутанул их так быстро, что казалось — он стоит в пульсирующей сфере зелено-синей энергии

— Ну же, Кеноби! Приди и возьми меня! Меня тренировал сам Дарт Тиранус!

— Вы хотите сказать, граф Дуку? — уточнил с обманчиво приятной улыбкой джедай. — Какое интересное совпадение… А я тренировал того, кто его убил.

Зарычав, Гривус рванулся вперед. Сфера голубой энергии вокруг него подалась к джедаю, как голодная пасть, готовая перекусить добычу пополам. Оби-Ван не дрогнул. Синие зубчатые молнии сомкнулись вокруг него.

Вот, что значит чувствовать себя Анакином Скайуокером в данную секунду.

Ты не помнишь, как бросил лазерный меч.

Ты не помнишь, как вышел из личных апартаментов Палпатина, не помнишь, как рухнул в кресло, где и сидишь сейчас, не помнишь, как пил воду из полупустого стакана, который зажат в твоей механической руке.

Помнишь только, что единственный человек, которому ты до сих пор веришь, лгал тебе с первого дня вашей встречи.

И ты даже не сердишься.

Просто ошеломлен.

— В конце концов, Анакин, тебе ли злиться, что кто-то хранит секрет. Ты не имеешь такого права. Да и что мне было делать?

Палпатин сидит в знакомом высоком кресле за знакомым столом, диски-лампы горят на полную мощность, в помещении до жути яркий свет.

Обыкновенно.

Как будто еще одна ваша дружеская беседа, вечерний разговор, который радовал вас обоих столь много лет.

Как будто ничего не случилось.

Как будто ничего не изменилось.

— Коррупция превратила Республику в раковую опухоль, которая разъедает тело Галактики, и никто не может выжечь заразу. Ни отдельные личности, ни Сенат, ни даже сам Орден. Я был единственным человеком, достаточно сильным и талантливым для этой задачи, я был единственным, кто осмелился на попытку. Без моего небольшого обмана, как мне излечить Республику? Откройся я тебе или кому-то другому, джедаи выследили бы меня и убили без суда и следствия… как ты сам хотел всего минуту назад.

Тебе нечего возразить. У тебя нет слов.

Он поднимается, обходит вокруг стола, придвигает к тебе одно из маленьких кресел.

— Если бы ты только знал, как изнывал я от желания все тебе рассказать, Анакин. Все эти годы… с нашей первой встречи, мой мальчик. Я наблюдал за тобой, терпел, когда ты возмужаешь, наберешься сил и мудрости, ожидал времени, сегодняшнего дня, когда ты наконец-то поймешь свое истинное предназначение, свое место в истории.

С твоих онемевших губ срывается немое слово:

— Избранный…

— Именно, мой мальчик. Именно. Ты — Избранный, — он наклоняется к тебе, глаза его чисты, честны, взгляд не бегает. — Ты избран мной.

Ой делает жест к забрызганной огнями городской панораме позади его стола.

— Взгляни, Анакин. Триллион существ лишь на этой планете — а в Галактике не сосчитанные квинтильоны, — из них всех я выбрал тебя, Анакин Скайуокер, в свои наследники. Чтобы передать тебе свое могущество. Все, что я есть.

— Но это же… это не пророчество. Это не пророчество об Избранном.

— А тебя это волнует? Разве не ты искал способ опровергнуть пророчество? — Палпатин наклоняется ближе, у него теплая и добрая улыбка. — Анакин, как ты думаешь, ситхи не знали о пророчестве? Думаешь, они возьмут и крепко уснут, пока оно не минует?

— То есть…

— Вот что ты должен понять. Это джедайское слепое подчинение неизбежному… ситхи так не поступают, Анакин. Я так не поступаю. И ты тоже. Никогда так не было. И не будет.