Дорога смерти (Обретение волшебства - 2)

      Если, конечно, мантикора не поймает их раньше.
      Пелл примерно на милю отвел их от следа мантикоры, но вот последние отблески солнца исчезли за горизонтом, и путники принялись разбивать лагерь под кроваво поблескивавшим на западе небом. Затем Пелл распределил ночные дежурства, строго предупредив всех и каждого, чтобы их прежняя удача не помешала проявлять необходимую бдительность. Забираясь под одеяло, лесник мысленно прочитал молитву.
      Пронзительный крик разбудил их во время дежурства Миранды, мужчины вылетели из-под одеял в одном белье и схватились за оружие. Марвик, держа по кинжалу в каждой руке, резко крутанулся на месте, вглядываясь в темный лес в поисках очередного чудовища. Роланд, взмахнув спутанной гривой седых волос, бросился к Миранде с уже обнаженным мечом. И только тогда он увидел то, что Кэллом Пелл увидеть и ожидал.
      Хотя сердце Кэллома Пелла подпрыгнуло, когда его внезапно выдернули из тяжелого сна, он сразу же узнал крик совы. Сова была очень маленькой, но явно обладала здоровыми легкими и казалась очень возбужденной. Разумеется, это была подручная чародейки, и все же лесник готов был лично зажарить эту пернатую злодейку, если она зря подняла такую панику среди ночи. Сова уселась на правое плечо Миранды, ее серо-коричневые крылья все еще были распростерты, словно она хотела заслониться от любопытных глаз товарищей Миранды.
      - Что происходит? - не выдержал Роланд, но Миранда не ответила мужу. Старый воин подозрительно наблюдал за странной беседой женщины и птицы, словно чувствуя себя обманутым.
      Еще несколько мгновений Миранда и Мышка оставались неподвижными и, сблизив головы, продолжали свой молчаливый разговор. Наконец сова сложила крылья и прислонилась к шее женщины, быстро моргая круглыми глазами в тусклом лунном свете.
      - Имбресс и Каррельян исчезли, - тихо сообщила Миранда, покосившись на Марвика.
      - Что значит "исчезли"? - спросил вор, явно встревоженный этой новостью. Узнав, что Брент жив, он с нетерпением ожидал новой встречи с другом на дальней стороне леса. И вдруг...
      - Они исчезли, - повторила женщина. - Никаких следов ни плота, ни их самих.
      Марвик, споткнувшись, шагнул назад, затем тяжело опустился на траву и обхватил голову руками. Роланд сунул меч обратно в ножны и встал на колени около молодого человека. Пелл видел, как Марвик качает головой, не принимая утешительные, но бесполезные речи Каладора.
      "Разумеется, бесполезные", - думал Пелл, ибо представлял, что произошло... или, вернее, где это случилось.
      - Говорит ли сова, где именно они исчезли? - поинтересовался лесник, сдвинув брови, чтобы не выдать своего ужаса.
      Миранда пожала плечами.
      - Мышка - ночная птица, - напомнила она, хотя и подозревала, что лесник знает обычаи сов так же хорошо, если не лучше, чем она. - Каждый день их плот уплывал вперед, а ночью Мышка его находила. Она только и сумела рассказать, что последнюю остановку они сделали на расстоянии полночи полета от быстрой воды. Так она называет Цирран.
      Кэллом Пелл нахмурился. К несчастью, его худшие опасения подтвердились. Слияние рек Лесной Крови и Циррана. Он опять вспомнил старые дневники таинственные исчезновения, темные охотники, которых очень немногие видели хотя бы мельком, неожиданные туманы, по отрывочным свидетельствам очевидцев клубившиеся прямо между деревьями. Что бы ни таилось за всем этим, оно подстерегло Каррельяна и Имбресс. И Пелл не сомневается в том, что их уже нет в живых.
      Лесник взглянул на Марвика. Вор выглядел убитым горем, но с этим ничего нельзя было поделать. Пелл решил, что лучше бы его друга убил Друзем. То горе Марвику уже почти удалось пережить. В этом весь Улторн - играет с тобой, как кошка с мышью, прежде чем съесть.
      Коса Красотки проходила на десять миль южнее слияния рек. Пелл надеялся, что этого расстояния достаточно, и они сумеют избегнуть судьбы, постигшей Каррельяна и Имбресс. Еще несколько дней - и все и так станет ясно. Пелл подумал о дневнике, который он хранил на теле в клеенчатом мешке. Лесник добавил туда десятки страниц за последние несколько дней: мельчайшие подробности о почве, растительности, фауне - все это он нацарапал при свете костра во время своих ночных дежурств. Возможно, лучше будет оставить дневник здесь, на Косе Красотки. Если все закончится благополучно, то он сможет забрать его на обратном пути. А если нет, может быть, хоть через десять лет кто-нибудь найдет его и принесет в Нью-Пелл, добавив еще кроху к знаниям, давно и ревностно хранимым семьей Пеллов.
      "Еще несколько дней", - решил он. По крайней мере, еще на несколько дней он может надеяться.
      - Осталось два часа до рассвета, - ворчливо объявил Пелл и забрался в свой спальный мешок.
      Остальные неуклюже двинулись за ним, словно уже спали на ходу, но Пелл единственный, кому и в самом деле удалось поспать до рассвета.
      С первыми проблесками зари путники выползли из своих пропотевших спальных мешков, они напоминали вампиров наоборот - созданий, которые страстно ждут солнца, чтобы можно было вновь начинать двигаться. Они почти не разговаривали, пока собирали лагерь и привязывали сумки к седлам своих лошадей. Холодный завтрак был съеден уже в пути, твердые галеты и сухие полоски сушеного мяса оказались такими жесткими, что это послужило лишним поводом избежать разговоров. Марвик тщетно высматривал сову, принесшую ночью печальную весть, но птица исчезла. Видимо, с наступлением дня отправилась спать, решил он. Марвик позавидовал птице, он сомневался, что ему самому удастся когда-нибудь заснуть.
      Кэллом Пелл прибавил ходу, пустив коня рысью вдоль влажных от росы изгибов Косы Красотки. "Как будто, - подумал Марвик, - быстрая езда может вытрясти из сознания мысли о гибели Брента и Имбресс".
      Но на самом деле Кэллом Пелл сейчас даже не вспоминал об их смерти. Предстояло подумать о неминуемой гибели всех остальных, если они быстро не уберутся с той территории, где обитает мантикора, и, кстати, о своей собственной гибели тоже. Важно, чтобы Улторн не отвлек их от цели, чтобы они продолжали преследовать Мадха и Хейна. И потому лицо Пелла, украшенное библейской бородой, помрачнело, когда он увидел, что Миранда чуть пришпорила свою лошадь и поехала рядом с Марвиком.
      - Не отчаивайтесь, - услышал Пелл шепот волшебницы, обращавшейся к вору. - Ваш друг, сказала Мышка, исчез, а не умер, и я снова послала ее на поиски. Пока нам известно лишь то, что они просто скрылись от одного из отвратительнейших обитателей Улторна, а заодно ускользнули и от глаз Мышки.
      Пелл недовольно покачал головой. Что толку поддерживать напрасные надежды? Да, Улторн выпустил живыми Каррельяна и Имбресс после нападения Друзема, но это было простым вмешательством Провидения. Пелл отказывался верить, что такая удача может продлиться достаточно долго. И кроме того, подобные разговоры только отвлекали остальных от предстоящей задачи. Если Марвик станет на Косе Красотки высматривать Брента Каррельяна, то он не будет уделять должного внимания Мадху... или иным улторнским сюрпризам. Маленький отряд продвигался все дальше. Кэллом Пелл знал эти места гораздо хуже. Здесь он рискнул побывать только один раз в жизни, и потому на неисследованной территории от всего отряда требовалась особая бдительность и настороженность. Однако лесник ничего не сказал Миранде, зная, что только время способно уменьшить в душе Марвика боль потери, а резкие слова сейчас гораздо хуже, чем просто молчание.
      - А как вообще вы познакомились с Брентом Каррельяном? поинтересовалась герцогиня Каладор. - Я думала, вы всю свою жизнь прожили в Белфаре.
      Марвик открыл было рот, собираясь ответить, но тут же поспешно захлопнул его. Глаза вора подозрительно сузились, встретившись с глазами Миранды. Но в ясном взгляде чародейки смяла лишь доброта, не допускавшая и намека на праздное любопытство. Перед ним была благородная дама, которая пыталась облегчить боль своего товарища по путешествию. Марвик тяжело вздохнул, ощущая стыд за свою первую реакцию.
      - Я думаю, это уже не имеет значения, - пробормотал он. Миранда промолчала, и Марвик тихо продолжил: - Брент и я были, можно сказать, братьями. Дети улиц Белфара. Он попал туда гораздо раньше меня. Когда умерла моя мать, именно Брент научил меня выживать и спас от детской тюрьмы, которую почему-то называют сиротским приютом. "Никогда не теряй свою первую дружбу, - говорила моя матушка, - потому что она - самая чистая", - Марвик вздохнул. - Полагаю, только в этой ее поговорке действительно был какой-то смысл. Мы не виделись очень много лет, я считал, что потерял его, что теперь он принадлежит Прандису, своей империи ламп и моторов. И вот мне дали второй шанс...
      Миранда наклонилась к вору и улыбнулась.
      - Улторнский лес может проглотить тысячу таких дельцов, как Брент Каррельян, - тихо проговорила она. - Но я полагаю, что Галатин Хазард станет колом у него поперек желудка.
      На секунду глаза Марвика удивленно раскрылись. Похоже, столь тщательно оберегаемый секрет его друга известен всем. Но затем он вспомнил, что говорит с женой министра, и вряд ли она могла не знать таких вещей.
      Через минуту он задумался о значении слов своей спутницы и тогда наконец тоже улыбнулся.
      Вскоре после полудня Кэллом Пелл объявил привал на обед. Он бы предпочел проехать еще час-другой, но пруд, в который впадал ручей, журчавший чуть в стороне от тропы, показался слишком удобным местом, чтобы проехать мимо. Лесник запретил разжигать костер, опасаясь, что мантикора находится где-то поблизости, но всем остальным сказал, будто у них просто нет времени готовить пищу. Роланд пробурчал насчет очередного обеда, состоящего из галет, сыра и сушеного мяса, но Кэллом Пелл не сомневался: старый воин в любом случае предпочел бы жевать жесткую говядину, чем самому стать пищей для чудовища.
      Пелл склонился над звонко журчащим ручьем, наполняя водой кожаные фляги, когда возбужденно заржал Одноглазый. Пелл повернулся к жеребцу, тот нервно бил передними копытами, уставившись в сторону небольшого просвета в листве.
      Да, просвет действительно очень узкий, слишком узкий для Улторна, понял Пелл. Этот просвет не зарастал, потому что в течение очень долгих лет слишком многие ветки обламывались весьма крупными посетителями пруда. И, судя по тревоге Одноглазого, подобная тварь неумолимо приближалась. Лесник выругал себя за беспечность. Им следовало проехать мимо, даже если бы у ручья их ждал званый пир. В конце концов, если им пруд показался просто удобным местом для обеда, то для мрачных обитателей Улторна он являлся чем-то вроде трактира.
      - К лошадям! - приказал Пелл, стараясь говорить потише, чтобы звук не проник в чащу леса.
      Однако Марвик, введенный в заблуждение негромким голосом, которым была отдана команда, решил, что можно не торопиться, и неторопливо принялся упаковывать большой кусок сыра, лежавший рядом с ним. Пелл схватил вора за шиворот и, рывком подняв на ноги, толкнул к Андусу.
      - Живо! - прошипел лесничий, подобрал поводья Одноглазого и прыгнул в седло.
      Другие лошади тревожно фыркали, и товарищи Пелл а начали понимать, что происходит нечто непредвиденное. Оставив еду лежать на холщовой скатерке и переворачивая на ходу фляги с водой, они бросились к лошадям. Только Роланд, увидевший, что Пелл вынимает из-за пояса топор, осмотрел лес позади себя. Старый воин спокойно отступал к своей лошади, на ходу вытаскивая огромный меч.
      Теперь Пелл слышал хруст веток, предвещавший появление зверя с юга. У них оставалось совсем мало времени. Лесник подумал: а сможет ли лошадь обогнать мантикору? Об этом не писал ни один из его предков, и Пелл мрачно заключил, что почти наверняка не сможет.
      Он огляделся. На полянке было не слишком удобно принимать бой, впрочем, на тропе тоже. Лучше всего держаться чащи леса, где мантикора не сможет напасть на них с воздуха. К тому же густая растительность, без сомнения, послужит твари помехой и обезопасит их от атак с флангов.
      Пелл раздумывал о возможных путях отступления, но тут редкая листва у пруда потемнела, сквозь нее просвечивал огромный силуэт. В ту же секунду молодые ветки, покрытые веерообразными листьями, раздвинулись, словно крутящиеся двери, и люди оказались лицом к лицу с мантикорой.
      Одноглазый нервно заплясал на месте. Пелла потрясли размеры животного. Девяти футов в холке и почти такой же ширины, мантикора была карликом по сравнению с Друземом... но вблизи тварь казалась гигантской. Пышная грива обрамляла человеческое лицо, разинув огромный рот, она бы без труда перекусила любого из них пополам. Тело монстра еще скрывалось в кустах, но Пелл, приглядевшись, сумел различить крылья, прижатые к бокам, и смертоносные шипы длиной не меньше фута, украшавшие хвост.
      Мантикора подняла тяжелую лапу и сделала еще один шаг на поляну. Ее желтые глаза были устремлены на пруд. Похоже, она пока не заметила людей. Как-то почувствовав это, все замерли и, перестав даже дышать, наблюдали за страшной гостьей.
      Ноздри чудовищного черного носа расширились, когда она опустила косматую голову к брошенной возле пруда еде. Видимо, тварь только сейчас поняла, что рядом находится кто-то живой. Сделав еще шаг на поляну, мантикора перевела взгляд своих миндалевидных глаз на людей и лошадей и грозно зарычала.
      Казалось, звук вырвался из глоток тысячи разгневанных львов. К тому же возникало ощущение, будто голоса некоторых животных были низкими и рокочущими, а других - высокими и пронзительными, как вопли банши духа-плакальщика. Кэллом Пелл мог поклясться, что волосы у него на голове встали дыбом от ветра, поднятого этим рыком, но, возможно, в этом был виноват Одноглазый, шарахнувшийся назад. Другая лошадь давно бы ускакала в ужасе, но скакуны из Нью-Пелла отступили перед яростью мантикоры всего на несколько шагов.
      Пелл, успокоив Одноглазого, снова перенес свое внимание на чудовище и обнаружил, что мантикора уже стоит на поляне у пруда. Все было так, как он ожидал, но вот только атаки до сих пор не последовало. Чудовищный рык служил естественным оружием, он должен был деморализовать противника, рассеять его внимание, чтобы тварь могла совершить смертоносный прыжок. Однако мантикора сохраняла дистанцию, переводя тусклые желтые глаза с одного человека на другого, словно прикидывала силы противника.
      Кэллом Пелл тоже использовал это время, чтобы изучить животное. Теперь, когда мантикора стояла на маленькой поляне, она выглядела еще громадней, чем раньше. Тело животного уже не заслоняли ветки и листья, и Пелл заметил несколько странных особенностей. Рыжевато-коричневая шерсть, покрывавшая монстра, была вовсе не такой густой, как казалось на первый взгляд. Кое-где золотистый оттенок уступил место болезненно-серому, а многие участки целиком обнажила парша. В крыльях твари осталось так мало перьев, и были они скорее серыми, чем белыми, что становилось ясно: прошло много лет, возможно десятилетий, с тех пор как мантикора последний раз поднималась в воздух.
      Внезапно Кэллом Пелл будто прозрел - эта мантикора умирала.
      Существо сделало еще один осторожный шаг по поляне к самому берегу пруда, не сводя глаз с топора Пелла, острое лезвие которого вспыхивало в редких лучах пробившегося сквозь листву света. Долгое время мантикора и люди смотрели друг на друга, не двигаясь. Огромная грудь твари поднималась и опускалась, слышалось лишь журчание ручья и неровное дыхание чудовища.
      Животное медленно опустило массивную голову к ручью и, высунув розово-коричневый язык, стало лакать воду. Оно пило несколько минут, не сводя загнанного взгляда с людей.
      "Не все существа Улторна, - подумал Кэллом Пелл, - так хорошо сохранились за прошедшие века, как Друзем". И тут он понял, почему им удалось проехать так далеко, так быстро и без серьезных происшествий. Пелл относил их успех за счет своих навыков лесника и равно за счет удачи. Да, оба этих фактора, безусловно, нельзя было сбрасывать со счетов. Но существовал еще и третий, столь же существенный.
      Мантикора закончила пить и попятилась от пруда. Она взглянула на людей, застывших на спинах коней, потом на лесную тропу, по которой пришла к водопою. Затем тварь поспешно перевела взгляд на людей и замерла на месте.
      - Она боится поворачиваться к нам спиной, - с изумлением прошептал Пелл. Теперь, когда она напилась, мантикора хотела уйти, но опасалась людей за спиной. Таким образом, все оказались в тупике.
      Медленно Кэллом Пелл заставил Одноглазого попятиться к Косе Красотки, делая знак товарищам, чтобы они последовали его примеру. Когда все они выбрались на тропу, Пелл развернул Одноглазого и галопом пустил коня на запад. Всего через несколько минут мантикора осталась далеко позади.
      Но забыть о ней было трудно. Вновь устремившись в погоню за Мадхом, Кэллом Пелл думал об умирающем животном. Он не знал, как долго оно пребывало в подобном состоянии. И сколько ему еще оставалось жить - это тоже загадка. Теперь, как следует подумав, он припомнил, что один из Пеллов видел в лесу мантикору (и записал это) три века назад. Судя по всему, тогда тварь была здорова. Это было последнее упоминание о мантикорах, и Пелл считал, что данному факту существует единственное объяснение. По всей видимости, никому не удавалось пережить эту встречу. Но, возможно, мантикоры просто вымирали, а оставшиеся в живых избегали столкновений с человеком.
      Мантикоры были осколками мира магии, мира до Принятия Обета, когда тварь весом в пять тонн могла летать по воздуху и охотиться на людей с той же легкостью, что и на оленя. После Принятия Обета некоторые из этих животных впали в спячку, как Друзем, сохраняя при этом свои силы в ожидании пробуждения. Другие, подобно мантикорам, явно вырождались. А значит, недалек уже тот день, когда мечта Хаппара осуществится, и жители Нью-Пелла поселятся на берегах реки Лесная Кровь как новые хозяева Улторна.
      Но это будет Улторн без мантикор, без десятков странных тварей, которых его предки так старательно изучали. Этот лес уже не будет Улторном.
      Как ни странно, Кэллом Пелл ощутил печаль при этой мысли.
      Затем он вспомнил об исчезновении Каррельяна и Имбресс. Пока еще этот лес отнюдь нельзя было назвать безопасным и укрощенным. Потом Кэллом Пелл вспомнил, что некий человек по имени Мадх направляется в Индор, унося Фразы, которые могут разрушить Принятие Обета. Тогда и мантикоры, и Друзем, и все остальные смогут опять пировать вволю. Пелл на мгновение представил себе, чем могла обернуться сегодняшняя встреча, будь эта мантикора здорова и выйди она на поляну в поисках добычи.
      Скрытые бородой губы лесника сжались в прямую линию, и он погнал коня вперед.
      19
      Карн равнодушно смотрел на гору папок, аккуратно сложенных у него на столе. Хотя после визита Эстона мысли о дешийских копях тяжким грузом легли ему на душу, Карн не знал, зачем ему понадобилось прочитать все эти документы. Как партнер с ограниченной ответственностью во всех предприятиях Брента, Карн имел некоторое представление о том, что содержится в этих папках: копия контракта, согласно которому Брент приобрел обширный участок земли у влиятельного дешийского племени, отчеты о добыче руды за последние десять лет, оценки будущей продуктивности шахт, а также трудовые договоры с вывезенными туда чалдианскими шахтерами. Даже согласись дикие дешийцы работать на кого-либо, кроме вождя племени, они никогда не стали бы трудиться под землей. Кроме того, в папках содержались чертежи литейной, которую они построили в тридцати милях к северо-востоку от Прандиса, где ценную дешийскую руду очищали от шлаков, затем отправляли в плавильные печи, и в конечном итоге она превращалась в части дорогостоящих Брентовых генераторов. Этот завод находился на территории Чалдиса и подлежал закону об отчуждении собственности. Лучше всего, решил Карн, с этого момента перевозить руду на завод только в необходимых количествах...
      У него заболело сердце от одной только мысли об этом.
      Карн откатил кресло от стола, развернул его и поехал к двери.
      - Паксон! - крикнул он.
      В дверях немедленно возник аккуратно одетый человек. Это Паксон принес отчеты для Карна, Паксон, который непрерывно (как и многие другие) трудился над сохранением и приумножением состояния Каррельяна. И состояния Элиандо, кстати сказать. Карн довольно легко забыл о том, что в процентном соотношении он владеет немалой частью всех предприятий Брента, вернее всеми ста процентами, если верить бумагам, которые Брент оставил у юриста. Однако Карн намеревался аннулировать это распоряжение, как только Брент вернется. Тридцать процентов или сто - деньги уже много лет назад потеряли для него какое-либо значение, с тех пор как их стало слишком много, чтобы поместиться в карманах. Накопительство было страстью Брента, а не его.
      - Господин Элиандо? - обратился к хозяину Паксон.
      - Вы можете убрать эти папки. Я просмотрел их.
      "И не имею ни малейшего желания, - подумал Карн, - вчитываться в их содержимое".
      Он никак не отреагировал на удивленное выражение лица Паксона.
      Может, болезненные толчки в голове - это пульсирующая опухоль? Он захотел было собраться и вернуться к Масии, но было еще слишком рано.
      Сегодня женщина затеяла стирку, и он только помешает ей. Или еще хуже, она примется уверять, будто знает, что с ним не так и почему он вернулся раньше времени. Если он остается в своем кабинете - или хотя бы в особняке на весь день, то сохраняется иллюзия, будто все в порядке. Карн криво улыбнулся. Конечно, Масия заметила, что в последние дни его захлестнула волна черной депрессии, хотя она и не понимала ее причин. А ему не давала покоя мысль о визите этого проклятого отставного министра.
      - Я некоторое время побуду у себя в комнате. У меня болит голова. Проследите, чтобы меня не беспокоили.
      Паксон не просто кивнул, он низко поклонился, даже слегка изогнувшись в поясе. Почему с тех пор, как Брент уехал, все слуги и даже работники предприятий стали гораздо щедрее на изъявления почтительности?
      - Разумеется, господин Элиандо.
      Карн распорядился, чтобы по всему дому из коридоров убрали ковры. Они мешали передвижению его кресла. Теперь он легко катил вдоль балюстрады второго этажа, глядя на огромный холл внизу. Захоти он спуститься на его мраморный пол, ему бы пришлось позвать двух слуг, чтобы они снесли его беспомощное тело по пологим закругленным ступеням. Третий слуга следовал бы за ними с креслом. Трое слуг, чтобы один человек мог спуститься или подняться на один пролет лестницы. Просто смехотворно. Если бы такая судьба постигла его раньше, в те дни, когда он зарабатывал себе на жизнь на улицах Белфара, а затем Прандиса, он был бы уже мертв. Карн подумал, что деньги обращают вспять законы природы. И он не был уверен, а так ли уж это правильно.
      Ему пришлось слегка напрячься, чтобы вкатить кресло на толстый ковер в своей комнате. Карн приказал слугам не раздвигать занавески, он обнаружил, что яркий свет действует ему на нервы. Когда дверь закрылась и комната погрузилась в полумрак, ему сразу стало легче дышать.
      На мгновение он задумался, не лечь ли в постель, может быть, даже подремать. Но ему мешала спать боязнь увидеть сны. Собственно говоря, Карна мучили не столько мысли о визите Бэрра Эстона, сколько о бывшем премьер-министре Андусе Райвенвуде. На следующий день после посещения Эстона Карн поехал в город и присутствовал при казни бывшего главы правительства. Собралась огромная толпа, жители Прандиса заполнили площадь, окружив помост, на котором находилась плаха палача. Был теплый весенний день, и запах, исходивший от плотно сбившихся людей, напоминал, скорее, об изголодавшейся стае доведенных до бешенства диких животных.
      Он так и не смог восстановить в памяти, что именно сказал Амет Пейл, хотя и помнил, как его речь без конца прерывалась возгласами одобрения. Со своего наблюдательного пункта - на верхних ступенях особняка, заблаговременно занятых его слугами, чтобы Карн в своем кресле на колесах мог наблюдать происходящее поверх голов собравшихся, - ему не удалось толком разглядеть выражение лица Райвенвуда. Карну хотелось думать, что оно до последней минуты оставалось бесстрастным, хотя он опасался обратного, чему мог стать свидетелем, находись он поближе, достаточно близко, чтобы расслышать, как топор палача вонзился в деревянную плаху, отрубив голову премьер-министра. На расстоянии происходящее напоминало странное, безмолвное представление в театре марионеток. Лучше всего было бы тут же уехать, но Карн настоял на том, чтобы увидеть лицо Райвенвуда, - что-то вроде наказания, наложенного им на себя самого. Он должен был увидеть то, чему стал невольной причиной. Поэтому выждав изрядное время, после того как разошлась толпа, они направились к Башне Совета. Однако Амет Пейл не насадил голову Райвенвуда на пику. Оказалось, генерал знал, что кровь, стекающая на землю, обязательно привлечет к мертвой плоти муравьев. А мстительному Пейлу хотелось, чтобы голова бывшего премьера как можно дольше оставалась в узнаваемом состоянии, словно зловещее напоминание - вот человек, который был премьер-министром и умер, потому что пытался сопротивляться мне. Он вывесил голову высоко над входом в Башню Совета, где до нее не смогли бы добраться ни люди, ни муравьи, в очень тонкой сетке, защищавшей зловещие останки от птиц. Глаза премьер-министра были открыты...
      Хорошо бы все-таки прилечь, пусть даже не удастся заснуть. Хорошо бы выбраться из кресла, но Карн не хотел звать слугу. Он уже знал, что может подкатить кресло к краю кровати и с помощью рук переместиться на постель. Этот процесс напоминал переползание, и одеяла с простынями всегда сбивались. Но что еще хуже, совершенно невозможно было самому перебраться из постели обратно в кресло, и в конечном итоге все равно приходилось звать слугу.
      Поэтому он просто откинулся на спинку кресла, прислонился головой к полированному дереву и поднял глаза к потолку, терявшемуся в темноте. Тихий вздох раздался в неподвижном воздухе комнаты.
      Но вздохнул не Карн.
      Он резко вскинул голову, силясь проникнуть взглядом сквозь мрак, сгустившийся в углах спальни. Никого не было, нет, возле окна он увидел бледный силуэт на фоне тяжелых занавесей из шелка. Там стоял высокий, стройный мужчина, но больше ничего Карн разглядеть не смог.
      Быстро повернув голову, он задом откатил кресло к стене. Рука начала шарить по драпировке, пока не наткнулась на маленький выключатель, Карн судорожно вздохнул и нажал на него.
      Он ожидал обычного потока яркого безжалостного света, но вместо этого лампы в абажурах, укрепленных на стенах, попытались разогнать тьму слабым желтоватым свечением. Они сердито зажужжали, словно в них заключались не тоненькие проволочки, а разъяренные пчелы.
      - Прошу прощения, -промолвил негромкий голос. - Боюсь, мое присутствие воздействует на ваши лампы.
      В мягком, приглушенном свете Карн попытался рассмотреть непрошеного гостя. Это был мужчина более шести футов ростом, но по-женски утонченный и грациозный. Его лысая голова имела удлиненную форму, черты лица удивляли своей мягкостью. Белое одеяние незнакомца ниспадало почти до пола, оставляя открытыми длинные ступни в сандалиях.
      - Кто вы? - спросил Карн, и его голос прозвучал более хрипло и резко, чем ему хотелось. В ожидании ответа он быстро скользнул рукой от выключателя к ручке двери.
      Мужчина несмело улыбнулся, но его темные глаза остались печальными.
      - Я - Атахр Вин.
      Голос был глубоким и музыкальным, с каким-то странным акцентом, как будто он говорил на чужом языке.
      Рука Карна замерла возле самой дверной ручки. Атахр Вин - это место, а не человек.
      Длинные тонкие пальцы незнакомца медленно вытянулись, выражая нечто, как решил Карн, сродни пожатью плечами. Он подумал, что грация этого человека чем-то раздражает. Смотришь на него и вспоминаешь о собственной неуклюжести, и дело тут вовсе не в том, что ты калека.
      - Когда ученые впервые пришли в мой дом, - пояснил непрошеный гость, и его голос зазвучал почти как песня, - и перевели руны у моей двери, они решили, что это название места. Но у крайн все по-другому, там было начертано мое имя.
      Ошеломленный Карн секунду молчал. Неизвестный хотел сказать, что он и не человек вовсе, а крайн! И не какой-нибудь крайн, а владелец странного подземного жилища, в котором Карн стал калекой. Сама идея казалась нелепой, но этот невозможный человек стоял здесь, его щеки были гладкими, как фарфор, а темные глаза глубокими, как колодец, в который Карн спустился в поисках Бэрра Эстона. Мурашки побежали по всему его телу, остановившись у ног, там, где пропадала чувствительность.
      - Я думал... - Слова никак не хотели срываться с его губ, Карн откашлялся и предпринял еще одну попытку, но вряд ли его голос стал менее хриплым. - Я думал, что крайн мертвы.
      - По большей части это так и есть, - ответил Атахр Вин, но в словах, несмотря на их печальный смысл, не было сожаления. - Умерли совсем или умерли для всего остального мира. В течение многих веков разница была невелика. Те из нас, кто пережил Опустошение и Принятие Обета, удалились в свои дома, чтобы, предавшись скорби, погрузиться в сон на многие века, бежать с лица земли, которой мы нанесли такой ужасный вред. Время от времени я пробуждался и, невидимый, бродил среди людей, глядя на то, что вы сделали с миром, который мы вам завещали. Я полагаю, некоторые из моих соплеменников делали то же самое, хотя я никого не встречал во время своих коротких и нечастых путешествий. Неудивительно, что люди считают нас мертвыми. И я бы мог по-прежнему спать в своем холодном, пустом дворце, если бы ко мне не вторглись.
      Пальцы Карна ухватились за дверную ручку. "Он пришел убить меня, подумал Карн, - за то, что я нарушил святость его проклятого дома".
      Но Атахр Вин не сделал попытки выйти из угла, где слабый желтоватый свет отбрасывал изменчивые блики на его лицо.
      - Я наблюдал за вами из своих покоев, - продолжил представитель древней расы, - как я наблюдаю за каждым, кто посещает мой дом. Незадолго до вас пришел человек, который мне очень понравился, еще когда он был мальчиком, и я почувствовал, что он бежит, спасая свою жизнь. Опасность, нависшая над ним, опечалила меня, но я решил не вмешиваться. Я подумал, что его жизнь уже почти завершена, и было бы глупо открыться, выдать так давно хранимый секрет ради его спасения. Затем пришли вы, а за вами пришло зло.