От Эдварда Джеймса можно было взбеситься. Он сознательно не называл Марину «принцесса», поэтому она из мести никогда не называла его «профессор». Он утверждал, что в этом вопросе следует своим принципам; Марина считала это откровенным проявлением дерзости. Как типичный представитель мужского племени, он верил, что его пол дает ему право на беспредельную власть. По мнению Марины, Эдвард Джеймс был одним из многих так и не повзрослевших мальчиков, которые за спиной отца примеряют его пиджак.
      Марина часто спрашивала себя, не принадлежит ли и Виктор к той же категории.
      Она сидела в библиотеке, пытаясь закончить реферат для профессора Джеймса, который вел курс по теме «Государственное управление». В реферате делался сравнительный анализ тонкостей судебного разбирательства у племени апачей и у древних греков. Марина сомневалась в необходимости этих знаний для управления Новокией. Но она подозревала, что, учитывая ее происхождение, Эдвард Джеймс будет к ней особенно придирчив и что, если она не заработает удовлетворительный балл, ее годовые труды окажутся напрасными. Марину мало интересовали занятия: она поступила в Смитовский колледж только для того, чтобы вырваться в Америку. Но она знала, что в случае неудачи отец запретит ей возвращаться в Нортгемптон. Уже шел март, и у нее оставалось совсем мало времени. А если она не вернется в колледж в следующем учебном году, ей придется навсегда распрощаться с Виктором.
      Вот уже два года, как Марина осознала, что хочет Виктора. И все эти два года он отвергал ее не слишком деликатные заигрывания, усердно выполнял служебные обязанности и не забывал о своем скромном положении в обществе. Он был слугой, а она, Марина, недосягаемой принцессой. Чем сильнее он страшился возникновения между ними любовных отношений, тем больше возрастала решимость Марины завладеть им.
      Марина окинула рассеянным взглядом зал с высоким потолком, отделанные красным деревом стены. На стенах в золотых рамах висели портреты бывших учениц, что напомнило ей родовой дворец. Она думала о том, что вместо желанной свободы обрела в Америке еще одну тюрьму. Напыщенные портреты на мрачных стенах и недосягаемый Виктор.
      Марина вернулась к открытой книге, лежавшей перед ней на столе. Если она провалит этот курс, то лишится своего последнего шанса.
      Марина читала, делала выписки, старалась запомнить факты. Она услышала приближающиеся тихие шаги и подняла голову. Это была еще одна студентка с охапкой книг в руках и целеустремленным выражением на лице. Наверное, девственница. Как и сама Марина.
      Не то чтобы Марина держалась за свою девственность. Намекни ей Виктор, и она тут же прыгнула бы к нему в постель, прежде чем он успел опомниться. Только почему-то он не замечал ее готовности. Все безумно утомительные и бессмысленные свидания, на которые соглашалась Марина с момента приезда сюда, имели одну определенную цель – пробудить ревность Виктора. Расшевелить его душу и разжечь желание. Множество вечеров Марина провела с молодыми людьми на заднем сиденье «мерседеса», в страстном шепоте и громких поцелуях, стараясь делать вид, что ничего не случилось, если ее рука случайно задевала нечто твердое в брюках бедного страдальца, в то время как Виктор за рулем не спускал глаз с дороги и не проявлял никакого внимания к происходившему за его спиной. Как Марина ни старалась, она не могла заставить его ревновать.
      Марина вернулась к своей работе. И вновь шаги отвлекли ее от чтения. Она подняла голову: на этот раз это была не студентка, а сам профессор Джеймс. «Проверяет меня, – подумала Марина. – Наверное, вернулся из туалета».
      Профессор улыбнулся Марине и задержал на ней взгляд. Словно не замечая его, она вновь уткнулась в книгу. Неотразимый душка-профессор средних лет, подтянутый, широкоплечий, с чуть тронутыми сединой висками и томными серыми глазами. Он, вероятно, привык, что его строгий английский облик производит неизгладимое впечатление на всех студенток без исключения.
      Марина усмехнулась и захлопнула книгу. Сколько бы раз она ни ловила на себе восхищенные взгляды профессора Джеймса и скольких бы поклонников ни подвергала пытке на заднем сиденье «мерседеса», это ничего не меняло. Ей был нужен только один мужчина – Виктор.
      Однажды это у них чуть не произошло...
      Марина наклонила голову, разглядывая гладкую поверхность деревянного стола и вспоминая, как все случилось.
      Это было еще дома, в Новокии. Виктор отвез ее в загородный замок, где позже к ним должны были присоединиться мать, сестра и несколько слуг. Королева хотела организовать здесь «девичник», еще одна из многих попыток королевы установить мир между Мариной и Алексис.
      Но вечером разразилась гроза, и телефонный звонок королевы известил Марину, что они не могут приехать, так как потоки воды разрушили мост. Марина и Виктор остались наедине в огромном старом замке в лесу.
      Виктор разжег камин в просторной гостиной. Марина пожаловалась, что ей страшно оставаться одной в своей комнате, и Виктор предложил бодрствовать всю ночь. Марина разлила в бокалы вино, а Виктор нашел в кладовой банки с консервированной фасолью, свининой и горошком и разогрел их на ужин. Марина в жизни так вкусно не ела.
      После ужина, закутавшись в одеяла, они расположились у огня. Марина спросила Виктора, считает ли он ее красивой. И он, нежно коснувшись ее лица, ответил:
      – Вы самая прекрасная женщина в мире.
      Марина закрыла глаза, ожидая, что его губы вот-вот прижмутся к ее губам. Когда же этого не случилось, она открыла глаза и увидела, что Виктор отодвинулся от нее и подкладывает дрова в камин.
      Он никогда не вспоминал об этом вечере и никогда больше не подходил к ней так близко. И весь прошедший с тех пор год Марина вела себя так, будто ничего этого не было.
      Марина подняла голову и посмотрела на стенные часы: Виктор должен был встретить ее у библиотеки в девять часов, а сейчас было только восемь пятнадцать. Но она не могла больше сидеть здесь, предаваясь мечтаниям. Глупо фантазировать о том, чем бы тогда все могло кончиться.
      Профессор Джеймс снова прошел мимо. Марина чувствовала, как его глаза сверлят ей затылок. Еще мгновение, и он подойдет и спросит, как идет работа над рефератом. В данный момент у нее не было никакого желания обсуждать апачей.
      Марина быстро встала и собрала вещи, но ее взгляд упал на ту самую студентку-девственницу, которая теперь, сгорбившись, рылась в каталоге. Марина посмотрела на жидкие пряди ее волос, вельветовые джинсы с пузырями на коленях и куртку с прилипшими к ней нитками и пушинками. «Неудивительно, что ты все еще девственница», – подумала Марина. Затем снова вспомнила о Викторе и закипела от гнева. «Нет уж, – поклялась она себе, – я не пополню ряды смитовских девственниц, ведь у меня есть любимый человек».
      Марина вышла из библиотеки с одной мыслью в голове: Виктор сейчас у себя в квартире, он будет там почти до девяти, потом спустится по лестнице, дойдет пешком до библиотеки и, как положено, будет ждать свою подопечную.
      – Только не сегодня, – сказала Марина, и ее голос громко прозвучал в холодом вечернем воздухе. – Сегодня все будет по-другому.
      Опьяненная свободой и решимостью, Марина одна прошла через студенческий городок. Она направлялась к Виктору, чтобы объявить ему о своей любви. Она докажет ему, что принадлежит к новому поколению и что устаревшие провинциальные законы, запрещающие лицам королевской крови встречаться с простолюдинами, давно отжили свой век, никому больше не нужны и не имеют никакого значения. Стоит убедить его в этом, и тогда наконец она добьется своего: он ляжет с ней в постель.
      Еще не растаявший снег скрипел под ногами, дыхание туманным облачком вырывалось изо рта. Наконец-то Марина возьмет все в свои руки. Как и положено принцессе. Это она должна принимать решения, а не ее слуга. Он ее полюбит, она заставит его полюбить себя.
      Марина спустилась по горке вниз, к своему общежитию и посмотрела через улицу на окно Виктора. В нем горел свет.
      Она остановилась, прежде чем перейти улицу, и в изнеможении прислонилась к стволу высокого дуба. Именно в это мгновение Марина заметила движение при входе в подъезд Виктора, около двери, ведущей к ее счастью и освобождению.
      Некто вышел на улицу и закрыл за собой дверь. Это был не Виктор. Это была женщина.
      Марина окаменела. Она наблюдала, как фигура двинулась по тротуару. Когда женщина проходила под фонарем, Марина узнала в ней Делл Брукс, хозяйку книжного магазина, куда она заходила несколько раз вместе с Чарли и Тесс. Делл Брукс, подруга матери Тесс, которая, в свою очередь, стала подругой Тесс. Как видно, она также стала и подругой Виктора. Ее Виктора.
      Марина продолжала прятаться за деревом. Сознание одиночества постепенно наполнило горечью ее душу. Одиночества и предательства. У Виктора роман с Делл Брукс, свободной женщиной, а не принцессой, которой придется отвечать перед королем и страной, если она последует велению своего сердца.
      Марина с трудом сдержала слезы и поплелась через грязь и снег обратно в библиотеку, чтобы ждать там появления Виктора и вновь выступать в привычной роли принцессы.
 
      – Что вы сегодня такая молчаливая? – спросил Виктор, когда они шли к общежитию.
      Марина запахнула воротник пальто, придерживая его рукой.
      – У меня разболелась голова.
      – Сегодня холодно.
      Виктор тоже поднял свой меховой воротник.
      Марина не отвечала.
      На веранде при входе в общежитие Виктор открыл дверь, заглянул внутрь и только тогда пропустил Марину вперед.
      – Встретимся утром, – сказал он.
      И снова боль в сердце помешала ей ответить.
      С трудом она добралась по лестнице до четвертого этажа и устало вошла в комнату. Села на край кровати и тихо, как и полагается принцессе, заплакала. Как Марина ни старалась, она не могла побороть ощущения, что в ней поселился другой человек, стремящийся вырваться наружу и свободно жить в окружающем его мире. Мире, где люди могут открыто выражать свои чувства, делиться надеждами, мечтами и где никто не предопределяет заранее их судьбу. Ей было ненавистно сознание, что ее чувства подлежали запрету, что долг и обязанности связывают ее крепче цепей. Больше всего на свете Марина жаждала Виктора и его любви. Она обняла себя руками и сжалась в комок, стремясь подавить свою муку и остановить слезы.
      – Марина.
      Это были Чарли и Тесс.
      – В чем дело, Марина? – спросила Чарли.
      – Ничего особенного. – Она встала и вытерла слезы. – У меня ужасная головная боль. И еще месячные.
      Разве могут эти две девушки, примерная ученица Чарли и странная богемная Тесс, когда-нибудь понять ее жизнь и проблемы?
      – Ненавижу месячные, – сказала Тесс. – Моя мать называет их проклятием.
      – У меня есть грелка, Марина, – вмешалась Чарли.
      – Может, примешь мидол? – предложила Тесс. – У тебя уже началось? У меня раньше были такие боли, что меня рвало.
      – Моя мать заставляла меня ездить на велосипеде, – сказала Чарли.
      – Ну да. Спорт излечит все. Главенство ума над материей и вся прочая ерунда.
      Марина скорчилась на кровати. Она больше не могла сдерживать слезы.
      – Это не месячные, – призналась она. – Это из-за Виктора.
      Девушки замолчали.
      Марина закрыла лицо руками и разрыдалась. Боль пульсировала в висках, сжимала сердце и грудь. Никогда прежде за всю свою жизнь Марина не плакала на людях. Она пыталась сдержаться, но всхлипывала все сильнее, хотела запретить себе плакать и не могла.
      Она почувствовала у себя на плече ласковую руку.
      – Марина, что случилось? – спросила Чарли.
      Марина не решалась открыть лицо.
      – Господи, Марина, что он сделал?
      Это была Тесс.
      – Ничего, – потрясла головой Марина и снова всхлипнула. – Абсолютно ничего.
      Девушки снова замолчали.
      – Что бы там ни было, не надо преувеличивать, – наконец заговорила Чарли. – Расскажи нам все по порядку.
      – Тебе станет легче, вот увидишь, – добавила Тесс.
      Постепенно рыдания Марины стихли. Сквозь невысохшие слезы она видела Чарли, сидевшую рядом на кровати, и Тесс – напротив на стуле.
      – Он не понимает, – начала она. – Он не понимает, как сильно я его люблю. – Она встала, подошла к окну и до конца опустила жалюзи. – Ну вот я все и сказала. Я люблю Виктора Коу. Я люблю своего телохранителя, будь он проклят, а ему на меня наплевать.
      Чарли смущенно кашлянула.
      – Боже мой, – удивилась Тесс. – Ведь у тебя куча поклонников.
      Марина чуть не рассмеялась.
      – Куча поклонников, вы говорите? Вы хотите сказать, куча мальчишек. Ведь они всего-навсего мальчишки. Глупые маленькие дети. – Она прижала руку к сердцу. – А Виктор мужчина. Гордый, как все мужчины моей страны. Вам этого не понять. Ни за что на свете. Когда-нибудь я буду править Новокией. Я буду королевой. Мне нужен сильный мужчина. Виктор именно такой.
      Марина почти не слышала своих слов. Впервые в жизни она вслух высказывала свое мнение, и мысли мчались, обгоняя друг друга. А еще быстрее их обгоняли слова.
      – Я его люблю, – торопясь говорила она, – но это безнадежно. Он телохранитель. А я принцесса. Вы не представляете, что это такое. Вы можете выбрать любого молодого человека. Это не имеет никакого значения. Это не повлияет на будущее вашей страны.
      – А он знает, что ты его любишь? – спросила Тесс. – Ты ему сказала?
      – Зачем? Это только создаст новые проблемы. Кроме того, у него теперь есть другая, – добавила Марина, повесив голову. – Я слишком долго откладывала признание.
      – У него есть другая? – переспросила Чарли. – Здесь?
      – Да, – подтвердила Марина и пристально посмотрела на Тесс. – Это твоя подруга, Тесс. Делл Брукс.
      Тесс удивленно моргнула.
      – Делл? Господи, да она одного возраста с моей матерью.
      – Виктор не намного моложе. Ему за тридцать.
      – Ты уверена, Марина? Не могу поверить, чтобы Делл...
      – Тебе придется поверить. Я видела все собственными глазами.
      – Может, они просто друзья, – заметила Чарли.
      – Американцы очень наивны, – рассмеялась Марина.
      – Все-таки ты должна ему сказать, – настаивала Тесс.
      – Я не могу.
      – Нет можешь. Но не хочешь.
      Марина взглянула на Тесс. Ну что может понимать этот невоспитанный подросток? Или эта долбежка Чарли, которая считает, что счастье зависит от того, сколько у тебя свитеров из ангоры?
      – Ты не хочешь ему сказать, потому что боишься, – продолжала Тесс. – Ты боишься, что он не ответит тебе взаимностью и это причинит тебе боль.
      – Похоже, ты хорошо знаешь, о чем говоришь, – заметила Чарли.
      – Я говорю правду. Может быть, мы, американцы, и наивны, но мы знаем, что страдание – это часть жизни. Возможно, вы там, в Новокии, этого не понимаете. Мне кажется, ты должна все сказать Виктору. И дело с концом.
      – Кто знает, как он отреагирует. Может быть, совсем не так, как ты думаешь, – сказала Чарли.
      Марина посмотрела на опущенные жалюзи. Виктор думает, что она легла спать, что она в полной безопасности. Он не догадывается, что именно он причиняет ей боль, а не неведомые злоумышленники, якобы прячущиеся за каждым кустом.
      Марина повернулась к своим подругам, Чарли и Тесс. Она напомнила себе, что приехала в Америку также для того, чтобы обрести друзей. Она хотела чувствовать себя нормальной девушкой. Вероятно, Чарли и Тесс были более «нормальными», чем она о них думала. И, возможно, Чарли и Тесс все-таки правы.
      – Так вы мне поможете? – спросила Марина. – Вы мне поможете разработать план действий?
 
      Они решили, что Марине следует подождать до воскресенья. Она должна сдать своей реферат в понедельник, но постарается закончить его раньше, а Виктору скажет, что ей необходимо поработать в библиотеке Масуниверситета.
      В нашей библиотеке совсем нет материалов об апачах, соврет она ему. Они надеялись, что Виктор не предложит воспользоваться книгами в лавке Делл.
      Он не предложил. Марина провела час в библиотеке Масуниверситета, листая книги и делая ненужные выписки. Ей было нелегко притворяться, так как Виктор настоял, что будет находиться поблизости. В конце концов, университет – это не Смитовский колледж, и кругом было слишком много людей, что увеличивало опасность.
      Марина закончила работу, они вышли наружу и направились к машине под лучами еще ярко светившего солнца. Она не стала садиться на заднее сиденье, а объявила, что сегодня хочет ехать впереди, рядом с Виктором.
      Виктор нахмурился.
      – Мне надоело смотреть на мир сквозь темные стекла, – пожаловалась она.
      Виктор, не говоря ни слова, открыл дверь, и Марина села на переднее сиденье.
      В молчании они доехали до дороги номер девять. Когда Виктор повернул к Нортгемптону, Марина начала плакать. Она удивилась, как легко это у нее получается.
      – Я скучаю по Новокии, Виктор, – жаловалась она. – Я скучаю по горам.
      Виктор задумался, потом медленно кивнул.
      – Естественно, что вы скучаете по родине. Мы уже давно не были дома.
      Марина молчала, продолжая лить слезы. «Мерседес» не спеша ехал вперед мимо автомобильных стоянок, мимо рощ и аллей, мимо фруктовых садов, фермерских построек и церквей с высокими белыми шпилями.
      – Мне бы хотелось, чтобы вы свернули на сорок седьмую дорогу, – сказала Марина, наконец нарушив молчание.
      – Но ведь мы едем в Нортгемптон, – ответил Виктор, глядя только прямо.
      – Я знаю. Но мне хочется посмотреть на горы.
      Виктор взглянул на нее, затем вновь перевел взгляд на дорогу. Он не был таким красивым, как многие молодые люди, с которыми встречалась Марина, он не был таким чистеньким и отутюженным, как американцы, он вообще не походил на американца. Но это был Виктор, и наконец-то он будет принадлежать ей.