– Все благополучно закончилось. Дженни здорова и невредима.
      Тесс слышала голос, доносившийся до нее с порога больничной палаты, но не хотела или не могла повернуть голову на подушке. Джо Лайонс был последним человеком, которого она желала сейчас видеть.
      – Тесс, ты меня слышишь? – спросил Джо. – Я сказал, что Дженни жива и здорова.
      Тесс смотрела на бетонную, покрашенную зеленой краской стену.
      – Я тебя слышала. Спасибо за новости.
      Она прижала к груди потертое жесткое одеяло и пожалела, что с ней нет тряпичной куклы, одной из тех, которые собирала Делл, чтобы прижать ее к груди и рассказать ей о своих бедах.
      Шаги Джо раздались уже в палате, он обошел кровать и остановился так, чтобы Тесс могла его видеть. Тесс отвернулась в другую сторону.
      – Как ты себя чувствуешь, Тесс?
      Она не ответила.
      Джо поднес к кровати стул и сел. Опять наступило молчание.
      – Я не уйду, пока ты на меня не посмотришь, – наконец объявил Джо.
      – В таком случае можешь смело требовать для себя вторую кровать.
      Она почувствовала его ладонь на своей спине.
      – Тесс, Дженни чувствует себя отлично. И ты тоже выздоровеешь. Ну, посмотри на меня. Пожалуйста.
      – Посмотреть на тебя? Зачем? Чтобы почувствовать себя еще большей идиоткой?
      – Ты не идиотка, Тесс. Ты эмоциональная и вспыльчивая женщина, только и всего.
      Тесс еще крепче прижала одеяло к груди и молила Бога, чтобы Джо убрал свою руку с ее спины и вообще шел из палаты куда подальше.
      Она услышала, что Джо встал.
      – Ладно, Тесс, ты победила. Хочешь всю оставшуюся жизнь оплакивать свою судьбу, твое дело. Я тебе не помеха.
      Тесс зажмурилась, но не сдержала слезы. Они скопились в уголках глаз и побежали по щекам. Тесс несколько раз моргнула и увидела спину Джо, направлявшегося к двери, толстую белую повязку на его левой руке, той самой, которую она так безжалостно обожгла.
      – Боже мой, Джо, – простонала она, – как мне стыдно.
      Джо остановился.
      – Почему тебе стыдно? – Он проследил за ее взглядом и высоко поднял забинтованную руку. – Вот из-за этого? Да она уже давно зажила. У меня были случаи и похуже. – Он вернулся к ее постели. – Разве я тебе не рассказывал о встрече этих демократов в Спрингфилде? Вот уж когда я действительно попал в заварушку. – Джо снял фуражку и пригладил рыжие волосы. – Вот уж когда мне досталось от проклятых демократов, чтоб им сдохнуть.
      На этот раз Тесс не могла сдержать смеха.
      Джо сидел на краю постели так близко от нее, что Тесс чувствовала тепло его дыхания.
      – И ты знаешь, Тесс, какие я сделал выводы? Я решил, что мы обязаны научиться жить вместе. Демократы, республиканцы, какая разница. Я решил, что мы должны принимать друг друга такими, какие мы есть, иначе нам не видать покоя и мира на этом проклятом шарике.
      И снова совсем неожиданно щеки Тесс стали мокрыми от слез.
      – Боже мой, Джо, знаешь, чего сейчас мне больше всего не хватает?
      Он тронул ее за плечо.
      – Мне нужна кукла, чтобы я могла ее обнять. Чтобы она мне сказала, что все будет хорошо.
      – Ну что ж, – улыбнулся Джо, – я никогда не умел играть в куклы. А сам я, может, подойду тебе вместо нее?
      Он наклонился к Тесс и осторожно обнял ее своими большими нежными руками, прижал к себе, как никто другой прежде за всю ее жизнь. И сказал ей, что все будет в порядке.

* * *

      Дженни сидела на полу в гостиной и наслаждалась теплом, исходящим от Гровера, биением его сердца под мохнатой шерстью.
      – Все будет в порядке, Гровер, – шептала она ему. – Теперь все будет в порядке.
      Она слышала голоса взрослых в соседней комнате, но не разбирала слов, ей это было ни к чему. Уже давно Дженни научилась отключаться от разговоров взрослых: ведь о ней самой они никогда не говорили. Они вечно обсуждали бизнес, или незнакомых ей людей, или свои планы. Все это не имело к ней никакого отношения, а значит, оставляло ее совершенно равнодушной.
      Одна тетя Тесс говорила с ней и слушала ее. Но тети Тесс сейчас здесь не было.
      Дженни гадала, как теперь пойдет ее жизнь. Она три раза вымылась под душем, но ей по-прежнему чудилось, что от нее пахнет тем сырым, гнилым подвалом. Она съела кусок пиццы, но продолжала ощущать во рту вкус гамбургеров с пикулями и горчицей, которыми кормил ее тот старик, только для этого и снимая шарф с ее лица.
      Она коснулась уголка рта, и ей стало больно, будто ужасный шарф, как и прежде, стягивал ей рот. Дженни посмотрела на свои ноги: лодыжки оставались распухшими после веревки, которая глубоко впивалась в тело. Это он, тот человек, связал ей ноги веревкой.
      Они сказали ей, что он мертв, но ей никогда не забыть его лица. И его странного смешного акцента. Такого же, как у той женщины, нашедшей ее в подвале. Женщины с густыми черными волосами и большими темными глазами. Прекрасной женщины, волосы и глаза которой так напоминали ей ее собственные.
      Она спрашивала себя, как пойдет ее жизнь и сможет ли она вообще когда-нибудь заставить себя съесть гамбургер.

* * *

      Из кухни Чарли наблюдала, как Дженни тихо сидит на полу в гостиной, почесывая Гровера за ухом. Чарли знала, что теперь Дженни нуждалась в особом внимании. Только время могло залечить нанесенные раны и заставить ее забыть о пережитом ужасе. Забота, терпение и поддержка – вот чего Дженни была лишена целые годы. Чарли потерла постоянно ноющее плечо и задумалась над тем, скоро ли исчезнет терзающее ее чувство вины, и исчезнет ли оно вообще.
      Она оглядела запущенную кухню. Агенты ФБР наконец ушли, забрав с собой свое оборудование. Делл и Питер у раковины мыли посуду, а Марина так и не вернулась. Чарли сомневалась, что она вообще появится. Полиция так и не узнала правды о рождении Дженни.
      Чарли устало вздохнула. Питер вытер тарелку, поставил ее в шкаф и подмигнул Чарли. Чарли улыбнулась в ответ. Она никогда не видела Питера за этим занятием. Ей всегда казалось, что он, как и Элизабет, в подобных делах рассчитывает на прислугу. Чарли словно заново знакомилась с мужем. На этот раз она постарается до конца узнать настоящего Питера.
      Задняя дверь вдруг открылась, и Чарли невольно вздрогнула от страха, но тут же вспомнила, что Дженни вернулась и ей ничто не грозит.
      В кухню вошел Джо Лайонс. За ним шла Тесс. Чарли бросилась к ней навстречу.
      – Прости меня, – сразу начала Тесс. – Я причинила вам столько неприятностей.
      Чарли протянула к ней руки, и они обнялись.
      – Не беспокойся, Тесс. Теперь все будет в порядке. Вот увидишь.
      Произнося эти слова, Чарли про себя улыбалась. Вот она, неизменная Чарли, постоянная неунывающая оптимистка.
      Гровер с лаем выскочил из гостиной, подпрыгивая и пачкая всех слюной. Дженни неуверенной походкой, будто сомневаясь, вошла за ним в кухню.
      – Тетя Тесс? – прошептала Дженни с тем особым блеском в глазах, который, Чарли знала, предназначался только Тесс, но никак не ей, Чарли.
      Чарли отступила в сторону, чтобы Тесс могла заключить Дженни в объятия.
      – Я прослышала, что у тебя тут были приключения, – сказала Тесс. – Что ж ты не пригласила меня с собой и лишила такого удовольствия?
      Дженни засмеялась.
      – Действительно удовольствие, – заливалась она смехом, крепко прижимая к себе Тесс и светясь любовью.
      Чарли вымученно улыбнулась. Прекрасно, конечно, что Дженни так сильно привязана к Тесс, но она не могла подавить в себе вспыхнувшую ревность. Чарли знала, что Тесс честно заработала любовь Дженни. Она была с ней сердечной, терпеливой, снисходительной. Такой, какой и должна быть настоящая мать. Такой, какой была мать самой Чарли. Чарли вздохнула и подумала, что, наверное, еще не поздно им с Дженни начать все сначала и что, надо надеяться, Дженни даст ей такой шанс. Чарли снова взглянула на Питера, и он опять подбадривающе подмигнул ей. «Мы будем счастливы, – повторила себе Чарли. – Все вместе мы будем счастливы».
      Чарли заметила в руках Джо большой сверток.
      – У меня есть кое-что для вас, Питер, – сказал Джо. – Целых три миллиончика, ни больше ни меньше.
      – Три миллиона долларов? – удивилась Дженни, высвобождаясь из объятий Тесс. – Вы заплатили за меня целых три миллиона?
      Питер положил на стол кухонное полотенце.
      – Маленькая мисс, – сказал он, – я действительно был готов заплатить за тебя целых три миллиона долларов. – Чарли увидела, как широко открылись глаза Дженни, но тут Питер предостерегающе поднял вверх палец и завершил свою мысль: – Но ни центом больше.
      Секунду Дженни серьезно смотрела отцу в глаза. Потом слабая улыбка появилась на ее лице. Тесс похлопала ее по плечу, и Дженни улыбнулась во весь рот.
      – Вот это да, – только и могла вымолвить она.
      Чарли приняла тяжелый сверток из рук Джо, благодарная ему за то, что он избавился от испачканного кровью рюкзака, который напоминал бы о жизни и смерти бывшего телохранителя.
      – Пойдем, тетя Делл, я провожу тебя домой, – сказал Джо.
      Делл закрыла кран и вытерла руки.
      – Я и сама могу дойти, – ответила она и тут же добавила: – Но я не откажусь от компании. Спасибо.
      – Постойте, Джо, у меня есть к вам вопрос, – сказала Чарли. – Как вы догадались, что это Николас?
      Джо прислонился к стене и снял шляпу.
      – А мы и не старались догадываться. У меня были свои подозрения, ведь Алексис не могла в одиночку провернуть такое дело. Но пока дело не дошло до передачи выкупа, мы действительно ничего не знали. Вот почему было так важно, чтобы Алексис сыграла свою роль до конца.
      – Но вы знали, что Алексис находится в Нортгемптоне?
      Джо кивнул.
      – А потом Делл рассказала нам, что Алексис и Марина никогда не ладили между собой.
      Чарли посмотрела на женщину, которая когда-то защищала их и заботилась о них. Делл отвела глаза.
      – В день приезда Алексис мы как раз поручили одному из наших полицейских просмотреть гостиничный мусор, – продолжал Джо. – Так мы нашли вырезки из журналов, соответствующие буквам в письме с требованием выкупа.
      – Боже мой, Дженни! – воскликнула Чарли. – Николас был с тобой в том ужасном месте.
      Дженни закрыла глаза. Но даже ее длинные темные ресницы и нежные веки не могли скрыть боль, которую она испытывала.
      – Он кормил меня гамбургерами из «Короля гамбургеров», – наконец произнесла Дженни. – А потом завязывал мне рот шарфом, чтобы я не могла говорить, и оставлял меня одну.
      Чарли застонала. Она подошла к Дженни, обняла ее и сжала изо всех сил. Дженни тоже обняла мать и, не сдерживаясь, расплакалась. Никогда прежде она так не плакала перед Чарли. Это был особый плач, открытый, доверчивый, молящий о сочувствии, и Чарли вытерла слезы дочери.
      – Так как же все случилось? Как он до тебя добрался?
      – Я... – начала Дженни и ухватилась за руку матери. – Я поссорилась с тетей Тесс.
      Теперь застонала Тесс.
      Чарли гладила волосы Дженни. Она хотела сказать ей, что не стоит теперь ничего рассказывать и ворошить прошлое. Что теперь они вместе и все беды позади.
      Но Дженни отошла в сторону и села на пол в уголке между кухонными шкафами. Она похлопала себя по колену, и Гровер послушно подошел к ней. Он лег и положил морду к ней на колени, а Дженни, не поднимая головы, начала его гладить и рассказывать, как все было.
      – Я вела себя ужасно с тетей Тесс, – призналась она. – Одним словом, из мастерской я вернулась сюда, в дом, к себе в спальню и стала смотреть альбомы тети Тесс...
      Чарли бросила быстрый взгляд сначала на Тесс, потом на Питера.
      – И что же было дальше?
      – Я услышала, что кто-то ходит внизу. Я думала, это тетя Тесс, и позвала ее, но она не откликнулась. И тогда ко мне в комнату вошел тот большой человек...
      – Николас, – подсказал Питер.
      Дженни подобрала под себя ноги и почесала Гроверу бок.
      – Он сказал мне, папочка, что вы с ним партнеры по бизнесу. Он сказал, что мне надо пойти с ним, потому что с мамой случилось несчастье. – Дженни подняла голову и посмотрела на Тесс. – Простите меня, тетя Тесс, но я забыла запереть входную дверь.
      – А как он добрался до Фаберже? – поинтересовался Джо.
      Дженни опустила глаза, а Гровер еще теснее прижался к ней.
      – Он сам увидел яйцо. Я сказала ему, что мы не должны брать яйцо с собой. А он засмеялся.
      Дженни по-детски недоуменно пожала плечами.
      «Четырнадцать лет, – подумала Чарли. – Почти взрослое тело, а ум еще маленькой девочки».
      – Он сразу догадался, что это такое, – продолжала Дженни и обвела всех взглядом. – Как он мог знать?
      – Он был из другой страны, Дженни. Недалеко от России, где делали эти вещи.
      – Тогда он знал, что оно ценное.
      Питер кивком подтвердил ее догадку.
      – Одного я не могу понять: зачем он разбил яйцо, – сказал Питер.
      – Алексис объяснила Марине, что они сделали это, чтобы произвести впечатление, – вступила в разговор Тесс. – Представляете, уничтожить вещь Фаберже, чтобы «произвести впечатление»?
      Джо поднял руку, требуя внимания.
      – Я думаю, все дело в том, что Фаберже трудно сбыть на черном рынке. Николас не имел никакого отношения к искусству, а Алексис слишком заметная фигура. Так что для них яйцо не представляло никакой ценности. Они руководствовались другими соображениями.
      – Мама, а та леди, которая меня нашла? – спросила Дженни. – Она училась с тобой в колледже? Она есть у тебя на фотографии.
      – Да, милая.
      Чарли, волнуясь, кусала губы.
      – А куда же она исчезла?
      Все в комнате молчали. Наконец заговорила Тесс.
      – Марина должна была вернуться к себе в Новокию. Но она пришла ко мне в больницу проститься перед отъездом.
      – Она приходила к тебе? – удивилась Чарли.
      Тесс кивнула.
      – Марина предложила мне работу. Я буду дизайнером флаконов для первого выпуска духов их фабрики. Так что, если я понадоблюсь Блекбернской галерее, им придется немного подождать.
      – Какая замечательная новость, Тесс! – воскликнула Чарли.
      – Если уж говорить о новостях, то у меня есть и другая, не слишком приятная. Сестра Марины имела наглость положить разбитое яйцо в подарочную коробку, которыми я пользуюсь для упаковки своих изделий! Она сказала, что это была «удачная мысль». Она заставила Николаса пробраться ко мне в мастерскую и украсть одну из коробок. Послушайте, а кто-нибудь кормил Гровера? – вдруг вспомнила Тесс.
      – Эту чертову собаку вообще не стоит кормить, – заметил Джо, чистя рукой свои синие форменные брюки. – Все эти три дня он только и делает, что слюнявит меня.
      – Я все равно его люблю, – отозвалась Тесс. – Он единственный мужчина, который при виде меня пускает слюни.
      – Может, именно поэтому у тебя такой несносный характер, что он единственный, – заметил Джо. – Ты ведь и стряпать-то не умеешь. Сколько лет знакома с Делл, а все не научилась у нее готовить.
      – Верно, готовить я не умею, – призналась Тесс. – И не собираюсь учиться.
      – А вот я умею. Может быть, на следующей неделе я сделаю для тебя пирог с курицей.
      Тесс сдвинула брови.
      – Может быть, на следующей неделе я уже буду в Новокии. Мы будем обсуждать там образцы флаконов.
      – В таком случае отложим угощение на пару недель, – сказал Джо уже с порога. – Пойдем, тетя Делл, надо дать людям отдохнуть.
      Только когда Джо закрыл за собой дверь, Чарли заметила чуть заметную улыбку на лице Тесс.
      – А что касается тебя, Дженни, – сказала Чарли, – то тебе пора спать.
      Дженни поцеловала Гровера в голову и поднялась с пола.
      – Мы здесь останемся? – спросила она.
      – На эту ночь, – ответил Питер. – А завтра поедем домой. Тесс надо работать. А нам надо решить, как мы потратим три миллиона, раз я подал в отставку и ушел из текстильной компании «Хобарт».
      Чарли не могла поверить своим ушам.
      – Думаю, брат с удовольствием возьмет на себя мои обязанности, – продолжал Питер. – К тому же и мне самому пора заняться чем-то конструктивным. К примеру, я подумывал о том, чтобы открыть сеть магазинов модной женской одежды. Это будет семейный бизнес, только наш и больше ничей.
      Чарли сияла улыбкой.
      – И мы будем по-прежнему жить в старом особняке? – спросила Дженни.
      Питер взглянул на Чарли.
      – Наверное, мы его продадим. Продадим и построим для себя совсем новый дом, – с уверенностью подтвердил он.
      – А как быть с моей лошадью?
      – Для Колокольчика мы тоже что-нибудь соорудим, например, лишнюю комнату в доме, – пошутил Питер.
      – У меня есть особая просьба, – сказала Чарли, по-новому ощущая, что такое подлинные ценности жизни. – Не заехать ли нам в Питсбург по пути домой? Повидаться с родными?
      Слишком долго Чарли притворялась, как счастливо ей живется в роскоши, слишком долго она запрещала себе даже думать об уютном, гостеприимном старом доме О’Брайанов.
      – Мы едем в Питсбург? – спросила Дженни с надеждой в голосе. – Мы там не были целых сто лет.
      – Значит, едем в Питсбург, – сказал Питер. – Пока не прошло еще двести.
      Дженни повернулась к матери, и Чарли увидела, как вспыхнуло в ее глазах радостное оживление, бесценный дар, без которого нет жизни.
      – Интересно, сколько у меня тетей и дядей? – спросила Дженни. – Я уже забыла. А сколько двоюродных сестер и братьев?
      – Боюсь, их не перечесть, – ответила Чарли. – А теперь иди в постель. Завтра нам предстоит долгая дорога.
      Улыбаясь, Дженни вышла из комнаты, оставив за собой ощущение радости, молодости и мечту о том, что завтра все пойдет по-другому. Чарли была полна уверенности, что так оно и будет.
      – Я сейчас поднимусь к тебе пожелать спокойной ночи, – крикнула она вслед Дженни.
      – Что ты, мама, я теперь большая. Меня не надо целовать на ночь.
      Маленькая девочка исчезла, и вместо нее появился подросток, почти взрослая девушка.
      – Жди меня, я сейчас поднимусь к тебе. – Чарли взглянула на Питера. – И папа тоже.
 
      Тесс поставила обе миски Гровера на пол и задумалась. Ожог на груди болел, но никогда прежде мысли ее не были столь ясными. Как близко в хаосе последних дней она подошла к той черте, за которой лежит мир тьмы, откуда нет возврата. Тот самый мир, куда она хотела уйти много лет назад. Как хорошо, что тогда ей это не удалось... Умри она тогда, она избавилась бы от больших страданий и одновременно лишила бы себя удивительных радостей: радости наблюдать, как растет Дженни, радости любви, подаренной ей Делл, радости надежды на будущее, которую теперь вернула ей Марина. И с этой новой надеждой возродилось прежнее забытое чудо: вернулся, вновь вспыхнул в ее груди тот крошечный огонек, ее путеводная звезда, сулившая успех и вдохновение творчества. Мысленно Тесс уже видела необыкновенные флаконы, которые она создаст для духов Марины... Ярко-розовые, украшенные золотым кружевом и маленькими искусственными жемчужинками.
      Тьма рассеялась, и снова для нее засияло солнце. Никогда больше Тесс не позволит черным теням взять верх над светом. Она будет лелеять и хранить этот свет, пусть освещает он все, что ждет ее впереди, хорошее или плохое. Она с благодарностью примет все. Как тогда ей сказала Делл: «Никто не может сделать тебя счастливой, если ты несчастлива сама».
      Завтра Дженни уедет вместе с Чарли и Питером, и кто знает, вернется ли она сюда когда-нибудь. Но пришло время перестать жить всего два с половиной месяца в году, воображая себя матерью чужого ребенка. И еще – надо раз и навсегда избавиться от грызущего чувства вины.
      – Я хочу вам кое-что сказать, прежде чем вы пойдете наверх, – остановила Тесс Чарли и Питера.
      Питер взял стул и сел, Чарли продолжала стоять.
      – Прежде всего я хочу поблагодарить вас за поддержку, – начала Тесс. – За то, что вы поверили в мою невиновность, поверили, что я не похищала Дженни. – Чарли хотела что-то сказать, но Тесс жестом остановила ее. – Вы всегда верили в меня, хотя, случалось, я этого не заслуживала. – Она подошла к Чарли и чуть коснулась белого шрама у нее на лбу. – Я все еще чувствую свою вину...
      – Тесс... – начала Чарли.
      – Все в порядке, Чарли. Не надо беспокоиться. Наконец я решила обратиться за помощью. Теперь я три раза в неделю буду посещать доктора Мендельсона. Это уже начало.
      – Твои проблемы начались ох как давно, – заметил Питер. – Еще когда мы были детьми, ты всегда была недовольна собой. Как если бы стремилась играть чужую роль, а не свою собственную.
      Тесс улыбнулась. Значит, Питер все-таки ее замечал. Как жаль, что мать не может этого услышать.
      – Мы всегда будем рядом с тобой, – сказала Чарли и взяла Тесс за руку.
      – Спасибо, – поблагодарила Тесс; комок в горле мешал ей говорить.
      – Но при одном условии, – добавил Питер, – что Дженни всегда будет иметь возможность рассчитывать на тебя. Ты будешь ей так нужна, когда она приедет сюда учиться.
      Тесс крепко сжала зубы, чтобы не расплакаться, купаясь в море их любви. Чарли обняла Тесс, и уже никто не чувствовал обиды или вины, боль от шрама и ожога прошла и забылась. Просто перестала иметь значение.

* * *

      Марина смотрела из окна «Боинга-747» на расстилавшуюся внизу Атлантику. Рядом в своем кресле спала Алексис. Какое наказание придумает король Андрей для сестры, этого хрупкого маленького создания, задумавшего похитить и, как считала Марина, даже убить Дженни? Предательство, всюду предательство... Предательство Алексис, предательство Николаса, и все ради денег и власти. Поймет ли когда-нибудь Алексис всю глубину своего преступления? Марина не удивилась, что Алексис не открыла полиции тайну рождения Дженни, в конце концов, не в интересах сестры разглашать, что Дженни является первой наследницей престола. К тому же ни Чарли, ни Тесс, ни даже Делл никогда не подтвердили бы утверждений Алексис, и это поставило бы ее в еще более глупое положение.
      Марина думала о трех сыновьях сестры и ее муже Джонатане. Какое бы решение ни принял король, Марина не сомневалась, что он постарается спасти свою семью от позора. Алексис, пусть это и несправедливо, сохранит свою репутацию. А разве справедливо, что Марина спасла свою репутацию, скрыв рождение Дженни? Вот они, королевские привилегии вместо свободы!
      Хотелось бы знать, будет ли Дженни учиться в Смитовском колледже. И будет ли изучать государственное управление у профессора Эдварда Джеймса. Конечно, она никогда не узнает, что Эдвард ее отец. Об этом знает одна Марина. Одна Марина и больше никто. Она закрыла глаза и поблагодарила небо за то, что Эдвард не был замешан в похищении Дженни и что он остался для нее единственной чистой любовью, человеком, ничем не запачканным и ничего не знающим.
      И еще Марина вспомнила о странностях Делл, и как из-за них она заподозрила ее в измене. С самого начала, с их первой встречи она была несправедлива к Делл. А ведь Делл помогла им разоблачить Алексис.
      – Как вы догадались, что моя сестра способна на такой низкий поступок? – спросила Марина у Делл, когда Джо увел Алексис из отеля.
      – Очень давно Виктор рассказал мне об Алексис, – объяснила Делл. – Виктора возмущало, как она обращается с вами. Вы были богиней для Виктора. Он готов был защищать вас от всех и вся.
      Марина задумалась.
      – Значит, Виктор действительно любил меня? – спросила она наконец.
      – Да, Виктор вас очень любил.
      Серые облака висели под самолетом, а Марина думала о Викторе и обо всех остальных мужчинах в ее жизни. После Виктора Марина никогда не доверяла ни одному мужчине, за исключением Эдварда Джеймса. Она вдруг поняла, что все эти годы лишь пользовалась мужчинами, не позволив никому из них доказать ей искренность своей любви. Даже своих мужей она лишила этой возможности, потому что не доверяла им так же, как и другим.
      А Виктор все-таки любил ее. Любил так сильно, что не пожалел для нее своей жизни.
      Закрыв глаза, Марина слушала гудение моторов и думала о том, что, может быть, судьба будет к ней благосклонна и она встретит человека, которому сможет доверять. А может быть, она его и не встретит, разве предскажешь повороты судьбы. Но как бы ни сложилось ее будущее, Марина знала, что пришло время изменить свою жизнь и взглянуть на себя другими глазами: не как на женщину без мужчины, а как на женщину-личность, самостоятельную, хотя и одинокую. Самостоятельную, удовлетворенную жизнью и в полном расцвете сил. Только добившись этого, она может рискнуть родить и воспитать ребенка. Марина вздохнула и вспомнила о единственном человеке, понимающем ее. Йорге, который так же, как и Марина, любит ее страну. Йорге, который принимает Марину такой, какая она есть, вдохновляет ее и работает вместе с ней. И хотя он утверждает, что супружество его не привлекает, всякий раз самые зеленые на свете глаза, глядя на Марину, говорят совсем о другом.
 
      Укрывшись одеялом, с Гровером под боком, Дженни лежала в своей самой любимой кровати и чувствовала себя необыкновенно счастливой. Все вокруг вдруг прониклись к ней горячей любовью: тетя Тесс, мама, отец, даже Делл вместе с Джо Лайонсом, даже та женщина, Марина, нашедшая ее и собиравшаяся дать тете Тесс заказ, который сделает ее знаменитой.
      Дженни знала, что Тесс была совершенно права: отец и мать ее любят, а мать всегда заботилась о ней. Дженни прижала к себе Гровера и подумала, что теперь наконец-то все наладится. У нее нет лучшего друга, чем тетя Тесс, но ведь надо ехать домой. Надо идти в школу, в десятый класс, и это даже радует ее. У них будет новый дом, не такой темный и печальный, как прежний особняк, без старых вещей и мебели, на каждом шагу напоминающих о бабушке Хобарт. И еще она будет заботиться о Колокольчике, хотя новый конюх сам хорошо справляется со своими обязанностями.
      Дженни улыбнулась и закрыла глаза. Интересно, разрешит ли ей отец в этом году ходить на свидания с мальчиками и позволят ли ей родители приехать в Нортгемптон на следующее лето. Она могла бы помогать в работе тете Тесс... А может быть, она снова увидит ту женщину, Марину, и поблагодарит ее за то, что она спасла ей жизнь.
 
      Чарли и Питер поднялись по лестнице в маленькую комнатку в мансарде. Решение было принято: они откроют Дженни правду и не станут больше беспокоиться, что истина дойдет до нее другим путем. А Марине незачем знать, что Дженни известна ее тайна. Они объяснят Дженни, что это их общий секрет, и он будет оставаться секретом столько времени, сколько потребуется. Секреты пусть редко, но все-таки бывают хорошими.
      Они вошли в комнату и сели по обе стороны постели. Дженни лежала посередине, справа к ней привалился Гровер, а левой рукой она обнимала тряпичную куклу из кукольного семейства Делл. Питер взял руку дочери в свою.
      – Как ты себя чувствуешь, девочка? – спросил он.
      – Хорошо, папа, – ответила Дженни. – Я еще не разобралась во всем случившемся, но все хорошо.
      Чарли потрогала лоб Дженни. Он был прохладным и сухим. Чарли подумала о том величайшем бесценном подарке, который ей сделала Марина и с которым не может сравниться дорогое кольцо с сапфиром и бриллиантами, подаренное Мариной семье О’Брайанов в то далекое Рождество. Сознавала ли сама Марина все благородство своей души и всю глубину своей доброты? Чарли надеялась, что Дженни унаследовала от нее эти качества.
      – Дженни, – сказала Чарли и взяла дочь за другую руку, – мы хотим тебе кое-что рассказать.
      – Мамочка, – возмутилась Дженни, – я уже слишком большая для сказок.
      – И все же послушай. Это сказка со счастливым концом.
      – Ладно, – согласилась Дженни и откинулась на подушку.
      Чарли посмотрела на Питера, и он подбодрил ее кивком. Чарли вздохнула и начала:
      – Однажды, в незапамятные времена, жила на земле прекрасная принцесса...