Вместо этого выставил локоть, принял вместе со всеми традиционный стакан, зажевал ветчиной, которую притаранила Маракоша, закурил, выпустил из себя мощную струю дыма, и лишь потом, оглядев всех по очереди, солидно сказал, что было бы глупо профекать шанс расширить свою территорию. Котляковские вон подмяли уже два рынка в новом районе. А мы что, присыпанные? Где у нас торговая перспектива? На днях придут две цистерны денатурата из Адыгеи. Нет, как хотите, братки, а надо бы посмотреть, что там, на Багамщине.

– Так они и будут покупать твой денатурат, – сказал Забилла. – У них там, небось, мартели всякие и прочая хренота.

Вовчик опять, не поддавшись на провокацию, выдержал паузу.

– Ну мартель, ну знаю я этот мартель, – наконец сказал он. – Ну, братки, ну вы рассудите, чтобы подумать. Ну какой нормальный мужик будет покупать мартель за сто долларов? Если он у нас получит точно такой же всего за десять?

– А тару где брать будем? – немедленно поинтересовался Забилла.

– Тару?

– Да.

– Ну что, на Багамах бутылок, на хрен, не насобираем?

Против этого здравого довода не устоял даже Кабан. Ближе к ночи решено было, что Вовчик разведает багамскую ситуацию. Покрутится там, познакомится с местными, прикинет какие цены. В самом деле, братки, пора бы нам выйти на международный рынок.

В общем, постановили, что отпускают его примерно на месяц. Гетка купила ему роскошные плавки с двумя карманчиками, Маракоша – пляжные тапочки, сплошь разрисованные обезьянами, а капризная Люська – аж три пачки изделий американского производства.

– Ты только с девками поосторожней, там у них сплошной СПИД, – предупредила она. – Через две резинки прошибить может, так что не очень-то балуйся.

– А как же тогда они сами? – оторопело спросил Вовчик.

– А вот так… – И Люська, пользуясь отсутствием Кабана, показала.

– И что, иначе нельзя?

– Рискованно, – объяснила Люська.

– Ну – багамцы, ну – дикий народ, – искренне удивился Вовчик.

Где Багамы находятся, Вовчик не знал, но долетел туда быстро. Он, естественно, взял с собой и после взлета прямо из горла немного поправился. Затем он ещё раз основательно поправился после завтрака. А когда отдышался и принял то, что во второй бутылке осталось, самолет, закладывая над океаном вираж, уже шел на посадку.

Первые впечатления у него были самые благоприятные. В аэропорту Вовчика встретил чрезвычайно вежливый, но очень деловитый молодой человек, представился Борей, поправил почти невесомые дымчатые солнечные очки и объяснил, что покажет ему, где можно устроиться.

Тут же предложил Вовчику какие-то пилюли от запаха.

– Полиция здесь чумная. Решат, что от меня выхлоп – будем разбираться в суде. Надо это нам? – спросил он, усаживаясь за руль открытой машины.

Вовчик кивнул и, прожевав освежающую пилюльку, предложил перейти Боре «на ты». Однако Боря сказал, что обслуживающему персоналу это категорически запрещено.

– Нам не положено, – извинился он, выруливая на светлую, как зеркало, автостраду.

– А чего?

– Ну, шеф считает, что должна соблюдаться дистанция.

Это субординация Вовчику очень понравилось. Он всегда уважал, если в коллективе поддерживается рабочая дисциплина. Боря вообще вызывал у него чувство доверия. И потому, поглядывая на глянцевые верхушки пальм вдоль дороги, Вовчик благодушно осведомился, как тут можно было бы потолковать с народом.

– Насчет чего? – после некоторой паузы спросил Боря.

– Ну насчет того-этого, – ответил Вовчик туманно.

Он не хотел сразу же раскрывать все свои планы. Борю как человека приличного, наверное, имело бы смысл взять в долю. Пусть себе старается за определенный процент. К тому же живет тут давно, видимо, знает местную обстановку. Но пока предлагать ему что-нибудь было бы преждевременно.

Вовчик просто добавил:

– Ну ты меня понял, да?

Боря опять после паузы наклонил голову.

В общем, договорились, что Вовчик сначала осмотрится здесь несколько дней, немного развеется, поплавает, полежит на пляже, а уж потом Боря сведет его с одним человеком.

– Человек хоть надежный?

– Здесь все люди надежные.

Настроение у Вовчика поднялось на недосягаемую высоту.

А уж что касается виллы, то тут он был поражен в самое сердце. Четыре громадных комнаты, пестрота разнообразных циновок, деревянные африканские маски на стенах, туалет, где при желании можно было бы устраивать танцы, квадратная, два на два метра ванна в полу, бар, сверкающий множеством радужных этикеток, бассейн с голубоватой водой, теннисный стол на лужайке, обсаженной какими-то мясистыми ежиками. Причем тут же, неподалеку журчит фонтанчик, и вода по ступенчатому уступу сбегает в сторону моря.

Вовчик был потрясен всем этим великолепием. Вот бы сюда Забиллу, чтобы хрюкал от зависти. Или Маракошу с Геткой – чтоб ахали и хватались за щеки. Или Люську – чтобы не воображала о себе девка хрен знает чего.

Правда, его смутили некоторые ограничения. В частности выяснилось, что он не может снять со своего счета в банке столько, сколько захочет. Тратить ему разрешается только тысячу долларов в день.

– Тысячи вам пока хватит? – проинструктировав, как пользоваться магнитной банковской карточкой, спросил Боря.

Вовчик неопределенно пожал плечами.

– На первое время.

– Если вдруг потребуется большая сумма, вы должны будете получить на неё разрешение.

И кроме того он узнал, что вилла, от которой можно было рехнуться, не принадлежит ему, как Вовчик первоначально предполагал, а всего лишь снята на его имя в аренду. Срок аренды истекает в конце сезона. За это время он должен решить, что будет дальше.

– Подпишите с господином Бокием договор, тогда и оформим, – сказал Боря.

– Ладно, там видно будет, – рассеянно отозвался Вовчик.

О будущем ему пока задумываться не хотелось. Он расправил плечи и вдохнул полной грудью морской теплый воздух. Громко пошлепал себя ладонями по животу, а потом повернулся и указательным пальцем подманил Борю.

Один глаз у него прищурился, а другой, напротив, выпучился, будто у осьминога.

– А как тут, ну – с этим делом? – особым, хрипловатым голосом спросил он.

Для начала Вовчик отдраил девок прямо на центральной лужайке. Девки оказались веселые и безо всяких капризов кувыркались то так, то этак. Видимо, застоялись средь скучноватой багамской жизни. А одна из них, которую экзотически звали Мальвина, поразила Вовчика тем, что в момент наивысшего напряжения визжала, как поросенок. В добавление она энергично лупила Вовчика по спине и, как будто ей было мало, дрыгала всеми конечностями.

В общем, местный колорит пришелся ему по вкусу.

Перед этим он, правда, поинтересовался, как тут у них насчет СПИДа. Однако хором девки объяснили ему, что для россиянина здешний СПИД не страшнее, чем насморк.

– Зубы он о нас обломает, – сказала девка, которую звали Аманда. – Если ты сюда за СПИДом приехал, можешь не беспокоиться.

Зато как-то не понравилась ему здешняя бормотуха. Этикетки на узких бутылках в баре, ничего не скажешь, были очень красивые. Буквы, как правило, крупные, выпуклые, золотые. Кое-где из-под пробок – печати на тонких шнурочках. Но вот само содержимое оказалось ниже всякого уровня: кисловатая, наверно, подкрашенная водичка, почти без градусов. Такой ведро нужно выхлебать, чтобы появилось нормальное настроение. Вовчик этим обстоятельством был несколько обескуражен. Однако при внимательном обследовании помещений виллы обнаружились-таки в кладовке четыре ящика с водкой. И причем не какой-нибудь, а настоящей, российского производства, в тусклых пластмассовых ящиках, как будто только что из родного универсама. Вовчик сразу же набуровил себе стакан и приободрился.

Далее они все вместе искупались в бассейне. Вовчик окунал девок с башкой, а те орали и брызгали в него солоноватую воду. Воду, впрочем, как выяснилось, можно было набрать и пресную. А потом, расположившись в шезлонгах, немного поговорили насчет здешнего проживания. Девки рассказали Вовчику о разных местных особенностях; на жизнь не жаловались, но в один голос твердили, что – скука здесь смертная. Багамцы все, видимо тут от солнца, как снулая рыба. А туристы боятся заразы и требуют сегодняшней справки. Обломаешься, знаешь, каждый день бегать в клинику. Ну их на хрен. Не хочут, дураки, пусть ходят голодные.

Между прочим, они не очень советовали Вовчику полагаться на Борю. Деловой-то он деловой, но как-то уж чересчур помешан на бабках. Вилла у него тут тоже имеется, машина какая, видел? А паршивые десять центов просто из унитаза достанет.

– Кожа у него, как у лягушки, мокрая, – сильно искривившись, сказала Мальвина. – Прикасаешься – бр-р-р… Прямо всю тебя передергивает.

Вероятно, чтобы загладить воспоминания, она хлопнула сразу целый фужер. Обе другие девки, впрочем, тоже не задержались.

Вовчик это их сообщение принял к сведению. Значит, с Борей будет не все так просто, как показалось с первого взгляда. Вообще-то ничего страшного, и не таких шпандырей приходилось обламывать. Сияло солнце, пальмы подрагивали над головой пышными лохмами. Водка была не просто вкусная, а очень вкусная. Девки – хорошие, гладкие, без разных там закидонов.

Словом, все было по первому классу.

Правда минут через двадцать приперся на виллу какой-то хмырь в майке и шортах, морда – складками, как у местной ящерицы-игуаны, и буквально с порога начал бухтеть что-то по-иностранному. То на девок указывал, развалившихся безо всего в шезлонгах, то на высунутое из-за соседних пальм белое двухэтажное здание.

Вовчик никак не мог въехать, чего от него хотят. Предложил хмырю водки, тот с негодованием отказался. Выщелкнул ногтем сигарету из пачки – опять взрыв эмоций. Махнул, мол, пристраивайся – тот аж позеленел от негодования. Наконец Малька, сжалившись, перевела, что, оказывается, хмырь возражает против демонстрации порнографии. Заодно она объяснила, что это слово обозначает. Это значит, когда голых девок драят прямо на публике.

– Нравы тут у них первобытные. Сами не знают, чего хочут… Демократия, – заключила она, презрительно сморщив носик.

– Так я не понял, ему тоже девки нужны? – переспросил Вовчик.

– Ну, он рядом живет – из окна его, значит, как раз все видно. А у него, значит, как раз – жена, две дочки…

– Ну так, пусть их тоже зовет, – радушно предложил Вовчик.

Малька мигнула и вдруг запустила в хмыря длинной фразой. Хмырь на секунду окаменел; щеки у него раздулись действительно, как у ящерицы. А затем он быстро залопотал о чем-то, давясь словами, и уже в заключение весьма выразительно покрутил у виска пальцем.

В результате Вовчик на него немного обиделся. Он себе тут живет, отдыхает культурно, никому не мешает. И вдруг нате, пожалуйста, причмокивает какой-то чувырь и ни много ни мало указывает, что он тут, у себя должен делать. Да пошел он груши околачивать этим самым. Не нравится не смотри, вон, шторочки свои может задернуть. А если ещё и дальше здесь выступать будет, Вовчик его фазенду спалит и на это место пописает. Живи сам и давай жить другим. Ну ты, мужик, меня понял, да? Так он и объяснил хмырю безо всякого перевода. Хмырь, наверное, понял не все, но сразу ушел. А Вовчик, приняв соточку, чтобы успокоить натуру, поставил всех троих девок на теннисный стол посередине лужайки, подравнял их, чтобы задницами смотрели в нужное направление, и неторопливо отдраил, поглядывая через плечо на темноватые стекла соседа. Поручиться бы он не мог, но, кажется, шторы там раздраженно задернулись. Вовчик тогда удовлетворенно хмыкнул и не хуже, чем Малька, испустил в багамское небо торжествующий вопль.

Если честно, его не очень-то привлекало снова корячиться с девками. Первого раза, когда он отдраил их всех, было вполне достаточно. Однако тут уже дело пошло на принцип. И поэтому Вовчик не остановился, пока не завершил процедуру. Кстати, девкам это удовольствие на столе тоже не слишком понравилось. Мальвина сказала, что у неё все коленки стерлись об этот пластик. Другая девка, представившаяся как Эллочка, заявила, что сверхурочные надо бы и оплачивать соответственно. А Аманда, в пылу разборки сверзившаяся со стола, ушибла бедро и теперь демонстративно прихрамывала.

Однако даже это не могло испортить Вовчику настроения. Все вокруг было чудесно, а дальше, наверное, пойдет ещё лучше. Главное же, поставил на место этого придурковатого чувыря.

Он накинул девкам сверх таксы по стольнику, и они успокоились.

Две последующих недели Вовчик блаженствовал. Вставал он в одиннадцать и сразу же плюхался в теплую солоноватую воду бассейна. Затем шел к завтраку, который девки накрывали прямо на воздухе. За завтраком обсуждались планы на день и вносились необходимые коррективы.

Планы, впрочем, разнообразием не отличались. Большую часть дня Вовчик вместе с девками, разумеется, валялся на пляже. Там у него были водные лыжи, которые хранились в специальном сарайчике, доска для виндсерфинга, даже легкая моторная лодка. Само собой – акваланг, ласты с маской, сетка для волейбола.

Всего этого было даже больше, чем нужно.

В волейбол, например, здесь играть было решительно не с кем. Пляж выглядел так, словно человек на земле ещё только начинал появляться. Длинная полоска песка и вдоль неё – отдельные, наверное, семейные пары. Девки объяснили, что в этой части острова, в основном, частная собственность. Вот пойди на городской пляж, для всех, там яблоку упасть некуда. На хрен тебе компания, идиоты придурочные, говорили они. За то и деньги платят, чтобы рядом никого не было. Тем не менее, погонять до опупения в волейбол не получалось. Не хмыря же этого звать, которому голые девки не нравятся. В результате мячик приходилось бросать только по кругу.

Акваланг, потрогав шланги и вентили, Вовчик отложил в сторону. Не такой он дурак, чтобы по своей воле забираться в опасные морские глубины. А случись там, внизу что-нибудь, кто его вытащит? По той же самой причине отправилась отдыхать в угол и доска для виндсерфинга. Волны в человеческий рост Вовчика вовсе не привлекали. Хрястнет тебя о песок, потом полгода будешь валяться в больнице. С маской и ластами он попытался было поначалу освоиться, но уже через пару дней признал, что без них ему как-то сподручнее. В маске он все время пытался вдохнуть носом воздух. Что же до ласт – они все время цеплялись краями и только мешали. Оставалось гонять на лыжах, если, конечно, погода этому благоприятствовала, да ещё шлепать картами, которые девки купили ему в местной лавочке.

Впрочем, Вовчика такое времяпрепровождение, в общем, устраивало. Солнце, пальмы, песок – что ещё требуется белому человеку? По вечерам он обычно сидел с девками в ближнем баре. Стриптиза там не было, зато напитки и закусь давали вполне исправно. К тому же столики обслуживали официантки с такими юбками, что у Вовчика, даже истомленного девками, разгорались глаза. Ничего себе, здесь, оказывается, кадры имеются. Ему очень хотелось пригласить официанток к себе на виллу. Малька однако предупредила, чтоб он не вздумал хватать их за соблазнительно выступающие детали.

– Это тебе не Россия, запросто упекут, – серьезно сказала она. – Дадут шесть месяцев, штраф – ни один адвокат не отмоет.

– Ну? – спросил Вовчик.

– Называется – «сексуальные домогательства»…

То есть, общение с официантками пришлось ограничить бесплотным подмигиванием. Зато связи с местными хлопцами были установлены без всяких усилий. Уже в первое же их ознакомительное посещение бара к ним за столик непринужденно подсели некие Гаррик и Перрик, – так, во всяком случае, Вовчик их для простоты называл, – чокнулись, полопотали быстро что-то по-своему, а потом предложили на выбор – девочек, порошок или «у мистера Вовтшика есть какие-нибудь другие потребности?». Малька, без запинки, как настоящая секретарша переводила. В общем, разговорились; Вовчик поинтересовался – как тут насчет адыгейского денатурата. Прямо на салфетке нарисовал схему поставки. Хлопцы переглянулись, взяли салфетку, исчезли куда-то минут на сорок, а потом вернулись довольные, только что не облизываясь от радости, и вальяжный Гаррик, поблескивая перстнем на пальце, сказал, что предложение перспективное. Об адыгейском денатурате на Багамах ходят легенды. Дело, конечно, в цене, и, главное, кто будет обеспечивать всю передаточную цепочку. Деликатно объяснили, что здешнюю полицию они берут на себя, но вот как быть с Россией, у вас там, по слухам, разгул преступности.

– Договоримся, – для солидности набычась, сказал Вовчик.

Гаррик, извиняясь, предупредил, что все местные побаиваются русской мафии.

– А кто мафия? Ну ты пальцем покажи – кто тут мафия? – обиделся Вовчик.

Малька полопотала, и Гаррик прижал ладони к груди, извиняясь.

Прямо на месте они продегустировали захваченный Вовчиком образец товара. Гаррик хлопнул сто грамм и окаменел, наверное, секунд на пятнадцать. У него даже глаза выпучились, как у филина. Но когда он пришел в себя, сказал, что о такой продукции они мечтали долгие годы. Нельзя ли в связи с этим несколько ускорить поставки?

Тут же условились, что в конце месяца Вовчик наладит им пробную партию. Ну так, к примеру, пока литров пятьсот, не больше. И если хорошо разойдется, тогда они будут брать ежемесячно две цистерны.

– Только бабки потом не заматывайте, – предупредил Вовчик.

Гаррик заверил его, что это не в местных традициях.

Начало сотрудничеству таким образом было положено. Первый успех отметили тем же представительским образцом. А когда образец закончился, перешли на местную бормотуху. В целом она оказалась немного лучше, чем представлялось Вовчику поначалу. Приветливый все-таки был, какой-то человечный напиток. В результате к себе на виллу Вовчик вернулся только с рассветом. На четвереньках прополз от ворот до мягко подсвеченного бассейна и задремал на лужайке, обняв ствол магнолии.

Сил, чтобы перетащить его в дом, у девок уже не осталось.

Однако всему хорошему рано или поздно приходит конец. Через несколько дней исчезнувший было Бокий без предупреждения явился на виллу, движением черных бровей вымел из дома девок, плеснул себе коньячка, выпил, немного почмокал губами, а затем очень вежливо, но вместе с тем твердо заметил, что авансная часть соглашения скоро заканчивается. Погуляли, как я понимаю, попробовали всяческих удовольствий. Пора бы уже сказать: подписываем мы договор или нет?

– Да я готов, в общем-то… – пожав плечами, ответствовал Вовчик. Про себя он уже решил, что соглашаться так или иначе придется. – Когда? Прямо сейчас?

– Ну, я бы предпочел не откладывать, – сказал Бокий.

Тут же вытащил из «дипломата» большой желтоватый лист, похоже что из пергамента, и затем – серебряный узкий ножичек с заточенным кончиком. На глазах у заробевшего Вовчика протер его спиртом.

– А если просто чернилами? – Вовчик ещё с детства боялся уколов.

– Ничего-ничего, – ободряюще сказал Бокий. – Больно не будет.

Кольнуло подушечку пальца, и выступила на поверхность багровая капелька крови. Вовчик подпрыгнул, но Бокий уже подносил ему изящную костяную ручку. Чуть-чуть надавил на палец, чтобы крови стало побольше, и Вовчик бережно, чтобы не смазать, вывел на пергаменте свою незамысловатую подпись.

Затем Бокий попросил его сесть в кресло из белой кожи.

– Ну ты чего это, ты чего? – настороженно спросил Вовчик.

– Такова процедура, – строгим голосом объяснил Бокий. – Я вам плачу казенные деньги, я хочу видеть товар.

Он положил Вовчику ладони на лоб и как-то напрягся. Веки его вдруг обтянули глаза, точно резиновые. Рот сжался в гузку, а уши встали торчком и дрогнули, как у собаки.

Он напрягся ещё сильней и вдруг сказал трудным голосом:

– Не получается.

– Но вилла будет моя? – немедленно переспросил Вовчик.

– При чем тут вилла? Вилла тут при чем? – сдавленно сказал Бокий.

– При том, что – обещано!

– Ах, подожди ты, пожалуйста, с этими пустяками!…

Тогда Вовчик оттолкнул Бокия и поднялся. Пушку он с собой из дома, конечно, побоялся, не прихватил, но ещё неделю назад, особым образом перемигнувшись в баре все с тем же Гарриком, получил от него небольшой пистолет и запасную обойму. Причем, Гаррик поклялся, что машинка работает, как часы, взял триста долларов и заверил, что ствол этот пока что нигде не числится. В полиции его нет, можешь работать спокойно.

– Кинешь – зарою, – пообещал ему тогда Вовчик.

И хоть говорил он по-русски, а Гаррик – на своем багамском, напоминающем журчание воды по камням, оба они хорошо понимали друг друга.

Теперь Вовчик сунул руку в карман и ощутил гладкий металл.

– Не понял, – сказал он тоном, от которого вздрагивали даже котляковские отморозки. – Мы, Баканя, с тобой договаривались или не договаривались?

– Да кому эта вилла нужна, – плачущим голосом, сморщив лицо, сказал Бокий. – Тут все гораздо хуже. Ведь у тебя там, оказывается, ничего нет.

– Где это «там»?

– Ну, вот тут!… – Бокий раздраженно ткнул его в область сердца.

– Ты мне лучше скажи: мы договор с тобой уже подписали?

– Ну подписали, ну подписали, все твое будет…

– Тогда ты чего?

– Ах, какой дикий пассаж!… – простонал Бокий.

– Может, по стопочке?

– Какое фатальное невезение!

– Баканя?

– Отстань!…

Бокий в отчаянии махнул рукой.

Вовчик так, собственно, и не понял из-за чего он расстраивается.

Ночью Вовчик проснулся от мучительной жажды. Гудела башка, и все тело было точно забито слежавшимися опилками. Ничего себе, оказывается, вчера натютюкались. Газировка на столике у кушетки, конечно, отсутствовала. Чертовы девки, дрыхнут, а человек тут, можно сказать, загибается. Разогнать к такой матери, и денег им, с-сукам, не заплатить!…

На деревянных ногах Вовчик кое-как проковылял на кухню. Газировка, не поместившись во рту, шуршащей пеной хлынула на горло и плечи. Мучительный жар внутри, тем не менее, чуть-чуть рассосался. Светила в окно луна, и глянцевый блеск на пальмах был синего цвета. В ворчании океана чувствовалось что-то неодобрительное. Пора сваливать, вяло подумал Вовчик, прижимая к груди мягкую пластмассовую бутылочку. Неплохо, конечно, здесь, но чё то все-таки не того…

Он представил себе мелкий дождь, сеющийся на асфальт, окна и стены, родную до слез дежурку, куда братки обычно набивались после работы, Гетку, режущую колбасу, Маракошу, расставляющую стаканчики. Все такое свое, такое привычное, знакомое до последней детали. Нет-нет, точно, братки, пора сваливать.

Взгляд его случайно упал на босые ноги. Ступни, оказывается, округлились и желтоватой костью стали напоминать копыта. Пальцы укоротились и едва высовывались наружу, а тупые квадратные ногти срастались друг с другом. Кисточки шерсти, как у козла, свешивались на пятку. Вовчик топнул, и твердый костяной стук прокатился по кухне. С руками, которые он торопливо поднес к глазам, вроде бы, ничего такого не произошло.

Заразился, ударила ему в голову тупая тревога. Ведь предупреждали братки: не хрюкай там, на Багамах, разную химию. У нас хоть дерьмо подмешивают, зато оно натуральное. А тут напихали всякого, понимаешь, нормальный человек превращается в парнокопытное.

Он чуть не уронил на пол бутылочку с газировкой.

– Ты это чего, пить захотел? – спросила Мальвина, как привидение, выросшая в дверном проеме.

Из одежды на ней присутствовали только трусики.

– Да вот… ну того… этого-самого… – неопределенно ответил Вовчик.

Мальвина заметила его округлившиеся, как копыта, ступни. Глаза у неё расширились, а рот приоткрылся, будто для страстного поцелуя.

– Во класс, – сказала она, вдруг обеими руками взявшись себе за груди.

Сдавила их и неожиданно перевела глаза выше.

– Ну ты чего, чего? – испуганно спросил Вовчик.

Мальвина точно не могла оторвать глаз.

– Слушай, Вован, а у тебя и все остальное – такое же?…

Живет Вовчик, можно сказать, неплохо. Правда, от ста тысяч, положенных когда-то на его имя в банк, осталась теперь едва одна четверть. Да и та постепенно рассасывается на всякие мелочи. Однако Вовчик за это дело не сильно переживает. Взамен он приобрел лестную славу «непромокаемого быка». Человека, с которым лучше не связываться: себе будет дороже. Братки приглашают его теперь на самые крутые разборки. И какие бы страсти ни разгорались при выяснении тех или иных обстоятельств, чем бы ни клялись и чего бы не требовали стороны, участвующие в конфликте, сколько бы и каких слов ни было при этом произнесено, стоит появиться Вовчику и спокойно сказать: Ну че вы тут, на хрен, жить не хочете?… – как накал обстановки с очевидностью ослабевает. Самые крутые бойцы сникают под его давящим взглядом, прячутся в карманы ножи, куда-то исчезают цепочки и прутья. Потому что все уже давно и прочно усвоили: Вовчик базара не любит. Даже котляковские отморозки, на что тупые, обходят его стороной. А ларечная мелкота, ещё только ищущая свои подвиги в жизни, почтительно умолкает, если Вовчик появляется на горизонте. Авторитет его по району непререкаем.

Тем более, что и дела у братков идут лучше не надо. Адыгейский денатурат теперь регулярно течет на Багамы. Первые две цистерны, доставленные теплоходом «Народовластие», прошли на ура, и довольный Гаррик уже отписал, что «русский коньяк» становится у них национальным напитком.

Братки подумывают о расширении сбыта.

Копыта же, в которые превратились его ступни, Вовчика не беспокоят. Подумаешь там копыта; лучше уж с копытами, чем без бабок. Походка враскачку даже придает ему некоторую солидность. Теперь уже издалека можно понять: приближается Вовчик.

Правда, однажды произошел у него странный случай. В переходе под площадью, где тоже находились подведомственные ему ларьки, Вовчик бросил какой-то бабусе стольник одной бумажкой. Захотелось ему, дураку, покрасоваться с новыми девками. А бабуся, застыв на секунду, вдруг сморщилась вся, будто хлебнула уксуса, схватила эту купюру щепотью и выбросила её на асфальт. Блеснула вспышка, повалил от того места слабый, но едкий дым. В воздухе, прошибая все остальные запахи, повеяло серой. Впрочем, никто из прохожих не обратил на это внимания. Только какой-то очкарик, протискиваясь мимо, сказал: Дым отечества… – Да ещё дежурный менток, досматривающий этот район, припаял Вовчику штраф «за нарушение правил противопожарного состояния». Пришлось дать ему тоже стольник, чтоб отвязался.

А в остальном у Вовчика все более-менее благополучно. Жизнь течет, братки его ценят и уважают как классного специалиста. Бокий с тех пор в его поле зрения больше не появлялся. О каком-то там договоре с ним Вовчик уже и думать забыл. Какой такой договор? Есть у него теперь дела поважнее.

И лишь изредка, например, после какого-нибудь особо удачного проворота, когда братки, сняв навар, пребывают в благостном расположении духа, перед Вовчиком водружают на стол кирпич, конечно, заранее припасенный, и, чтоб в качестве поощрения, набуровливают стакан водяры. Вовчик тогда снисходительно оглядывает всю компанию, медленно снимает ботинок и выставляет под восхищенные взоры коричневое копыто. Пальцы у него на ступне уже совершенно срослись, кожа сошла и обнажила твердое костное уплотнение. Далее Вовчик сгибает и разгибает ногу, чтобы размяться, а потом, точно лошадь, бьет копытом по кирпичу.

Кирпич обычно разлетается вдребезги. Братки аплодируют. А Вовчик натягивает ботинок и, не торопясь, выпивает стакан.

Он, как правило, не закусывает.

Девки с него балдеют.