Вернись, любовь

– Что ты делаешь сегодня вечером? – спросила она Наташу.

– То же, что и ты. Сижу дома.

– Потому что тебе этого хочется или из-за меня? Изабеллу занимала мысль, насколько терпеливым окажется Корбет, узнав о добровольном заточении Наташи. Это было несправедливо по отношению к нему.

– Не говори глупости. Потому что я чертовски устала. Хочешь верь, хочешь нет, но мне действительно нравится сидеть дома. Кроме того, ты представляешь для меня больший интерес, чем любое из приглашений за последние недели.

– Я польщена. – Но Изабеллу невозможно было обмануть льстивыми речами.

– Не стоит. Я окружена умственно отсталыми и скучными людьми и теми, кто приглашает меня, желая похвастаться знакомством со мной. Десять лет назад я была просто одной из манекенщиц из Джорджии и вдруг стала автором романов, писательницей, персоной для украшения званого обеда.

Званые обеды! Изабелла уже много месяцев не была ни на одном, и потом, она никогда не ходила на них одна. Она никогда не была просто Изабеллой, они всегда были вместе – Изабелла и Амадео.

«Мы были своего рода чудесной командой, – подумала она. – Мы двое, кем мы были, что собой представляли, как мы смотрелись вместе. Как спаржа с соусом из яичных желтков. Трудно, когда у тебя больше не может быть и того и другого. Не так пикантно, не так приятно, не так интересно... не так...»

Внезапно загрустив, Изабелла с восхищением посмотрела на Наташу – свою смелую подругу, которая без сопровождения украшала званые обеды и, казалось, всегда великолепно проводила время.

– Я без него – ничто, – прошептала она. – Все прелести жизни исчезли. Все, чем я была... чем мы были.

– Знаешь, это чепуха. Тебе, может быть, одиноко, но ты все же остаешься такой, какой была всегда. Красивой, умной, удивительной женщиной. Даже сама по себе. Вы оба были личностями, которые дополняли друг друга, но при сложении давали два с плюсом, а не две половинки, составляющие единое целое.

– Мы представляли собой нечто большее, Наташа. Мы были единым целым. Сложенными, переплетенными, смешанными, спаянными, слитыми воедино. Я никогда до конца не понимала, где кончался он и начиналась я. А теперь знаю... даже слишком хорошо. – Она уставилась на кофе в чашке, и голос у нее перешел в тихий шепот.

Наташа коснулась ее руки.

– Все забудется со временем.

Но когда Изабелла подняла взгляд, глаза у нее были сердитыми.

– Почему я должна? Почему я должна что-то забывать? Почему это должно было случиться со мной?

– Это случилось не с тобой, Изабелла. Это случилось с ним. А ты еще здесь, вместе с Алессандро, с твоим делом, с каждой своей частичкой, твоим умом, сердцем, душой, в целости и сохранности. Если только ты не позволишь горечи убивать тебя, как тебе это уже кажется.

– Разве с тобой не произошло бы то же самое?

– Может быть, у меня не хватило бы духу сделать то, что удалось тебе. Продолжать жить, взять на себя его дело, сделать его лучше, руководить работой даже отсюда. Но этого недостаточно, Изабелла. Недостаточно... о Господи, малышка, пожалуйста... не теряй себя. – Слезы заволокли ей глаза при взгляде на темноволосую красавицу, такую уставшую, такую одинокую, внезапно лишившуюся самого близкого человека. Зарываясь на весь день с головой в работу, она не чувствовала этого. Но рано или поздно рабочий день кончался, и ей приходилось возвращаться к мыслям о доме.

Изабелла тихо встала, похлопала Наташу по плечу и молча вернулась в свою комнату. Когда она вышла оттуда десять минут спустя, на ней были темные очки, норковое пальто и черная шерстяная шапочка.

Наташа резко остановилась, увидев ее.

– Куда ты, черт возьми, собралась?

– На улицу. На прогулку.

Из – за очков невозможно было разглядеть ее глаза, но Наташа тотчас же поняла, что она плакала.

Какое-то время женщины молча стояли, глядя друг на друга. Затем Наташа сдалась, охваченная горестным сочувствием к подруге.

– Ладно, я пойду с тобой, – сказала она, – но ради Бога, сними это пальто. Ты выглядишь такой же неприметной, как Грета Гарбо. Тебе не хватает только одной из ее шляп.

Изабелла устало усмехнулась, чисто по-итальянски пожав плечами.

– Это единственное пальто, которое я захватила из Италии.

– Бедная маленькая богачка. Пошли, я поищу что-нибудь для тебя.

Изабелла пошла за ней, а Наташа подошла к шкафу и вытащила красное шерстяное пальто.

– Я не могу надеть его. Я... Наташа, извини...

– Почему?

– Оно не черное.

Наташа какое-то мгновение непонимающе смотрела на нее, но потом поняла. До этого она не была уверена.

– Ты носишь траур? Изабелла кивнула.

– Поэтому ты не можешь взять красное пальто? – Идея носить черные платья, черные свитера, черные чулки в течение целого года – это было нечто новое для нее. – Я бы чувствовала себя ужасно. – Наташа вновь перевела взгляд на шкаф, а затем пробормотала через плечо: – Тебя устроит темно-синее?

Чуть-чуть поколебавшись, Изабелла кивнула и молча сняла роскошное норковое пальто. Наташа надела лисий жакет, теплые перчатки и высокую шапку из рыжей лисы. Она повернулась и увидела улыбающуюся Изабеллу.

– Ты выглядишь великолепно.

– Ты тоже.

Поразительно, но даже в простом темно-синем пальто и черной вязаной шапочке она была очень эффектной. Главным достоинством ее внешности была кожа цвета слоновой кости и глубоко посаженные миндалевидные глаза.

Подруги тихо вышли из квартиры. На улице было уже темно. Наташа устремилась вперед, когда швейцар распахнул дверь, и Изабелла поразилась, как там холодно. Ей вдруг показалось, как будто кто-то сильно ударил ее в грудь. Она на миг задохнулась и почувствовала, как хрустальная пелена заволакивает ей глаза.

– У вас всегда такая погода в феврале? Нью-Йорк почему-то запомнился мне только осенним.

– Сейчас еще, слава Богу, потеплело. Обычно бывает хуже. Ты хочешь пойти в какое-нибудь определенное место?

– Как насчет парка?

Они торопливо шли по Парк-авеню. Наташа была в шоке.

– Только если у тебя есть желание покончить жизнь самоубийством. Знаешь ли, в парке можно встретить уголовный контингент. Кажется, там совершаются тридцать девять грабежей и два убийства в час.

Изабелла засмеялась и неожиданно почувствовала, что ее тело оживает. Но ее подгоняли вперед не энергия, а напряжение, одиночество и страх. Она так устала от всего: работы, путешествия, необходимости прятаться, скучать по мужу и быть храброй. «Побудь смелой еще немного». Ей все еще слышались слова, сказанные Амадео, когда он говорил с ней в тот последний вечер.

Изабелла быстро шла по улице. Наташа старалась идти с ней в ногу, но Изабелла как будто забыла о существовании подруги. «Надо быть... смелой... смелой... смелой...» Ей показалось, что они прошли уже несколько миль, прежде чем наконец остановились.

– Где мы?

– Семьдесят девятая улица. – Они миновали восемнадцать кварталов. – Ты в неплохой форме, старушка. Может быть, пора возвращаться домой?

– Да. Но помедленнее. Как насчет того, чтобы прогуляться в какое-нибудь более интересное место? – Они проходили кварталы домов, похожих на Наташину каменную крепость, с навесами и швейцарами.

– Мы можем дойти до Мэдисон-авеню и посмотреть на витрины магазинов. – Было уже около семи часов. Мертвый час, когда люди сидели дома, придя с работы и готовясь пойти куда-нибудь. К тому же на улице было слишком холодно, чтобы многим захотелось идти вечером глазеть на витрины магазинов. Наташа посмотрела на небо. В воздухе чувствовался привычный мороз. – Думаю, может пойти снег.

– Алессандро будет в восторге. – Теперь они пошли медленнее, восстанавливая дыхание.

– Я тоже.

– Ты любишь снег? – Изабелла с удивлением посмотрела на нее.

– Нет. Но это удержит тебя дома, и мне не придется лезть из кожи вон, чтобы быть уверенной, что ты не сделаешь какую-нибудь глупость.

Изабелла засмеялась над ее тирадой, и они пошли дальше, мимо магазинов, в которых продавались изумительные вещи от Кардена, Унгаро, Пьера Д'Альби и Ива Сен-Лорана. По пути им встречались художественные галереи и салоны причесок Сассуна.

– Выясняешь возможности конкурентов? – Наташа лукаво наблюдала за ней. Изабелла впитывала все в себя, ее глаза сияли от удовольствия. Она была женщиной, любившей все грани своей работы.

– А почему бы нет? У них очень красивые вещи.

– Ваши тоже.

Изабелла слегка поклонилась, и они пошли дальше. Это было предместье Сен-Оноре Нью-Йорка – сверкающее ожерелье ярких, бесценных украшений, связанных вместе, подчеркивающих красоту друг друга, бесчисленное множество сокровищ, спрятанных в каждом квартале.

– Тебе действительно нравится?

– Что, Нью-Йорк? – удивилась Изабелла. Да, он ей нравился. Он заинтриговывал ее. Но любить... нет... пока нет... Даже прожив в нем год, она с радостью вернулась в Рим.

– С тобой что-то происходит, когда ты смотришь на одежду.

– Ах... это.

– Господи, я бы сошла с ума, если бы продолжала работать манекенщицей.

– Это – другое дело.

– По-моему, нет.

– Совсем другое. Создание моделей – это целая жизнь. Там нет ни любовных связей, ни нежных влюбленных, ни предательств, ни разбитых сердец, ни браков или чудесных отпрысков. В создании эскизов одежды присутствуют история и искусство. Ты любишь одежду, некоторое время живешь с ней, рождаешь ее, помнишь ее отцов, дедушек, платья из других коллекций, другие времена. В этом есть романтика, возбуждение... – Она запнулась, потом засмеялась над собой. – Ты, должно быть, думаешь, что я – сумасшедшая.

– Нет. У меня именно такое чувство к персонажам моих книг.

– Правда, здорово?

Подруги посмотрели друг на друга с полным взаимопониманием.

– Очень.

Они почти подошли к дому, когда пошел снег.

– Вот видишь, я же говорила. Но не думаю, что это удержит тебя дома. – Но в этом не было ничего плохого. Они вполне могли гулять вот так по вечерам. В конце концов это не так уж рискованно.

– Конечно, нет. Я не смогла бы долго сидеть в квартире.

Наташа кивнула:

– Я знаю.

Она знала, что Изабелла не будет вечно довольствоваться краткими вечерними прогулками.

Глава 15

– Мама! Смотри!.. Снег выпал!

И правда. Весь Нью-Йорк покрылся тридцатисантиметровым белоснежным покрывалом. Все четверо наблюдали за снежной бурей из уютного тепла квартиры. Она не прекращалась с тех пор, как Наташа с Изабеллой вернулись вечером домой.

– Мы можем пойти поиграть в снегу? Изабелла взглянула на Наташу, которая кивнула и предложила одолжить им подходящую одежду. Школа, конечно, была закрыта. Жизнь в городе полностью остановилась.

– Мы пойдем после завтрака. – Изабелла взглянула на часы. И после того, как она позвонит Бернардо в Рим. Прошлым вечером она слишком поздно дозвонилась в Гонконг и не осмелилась звонить ему ночью. Она быстро покинула мальчиков, закрыла дверь в свой кабинет и сняла трубку.

– Где ты была вчера вечером? Я так понял, что ты позвонишь около четырех.

– Как мило. Я не так плохо воспитана, Бернардо. Поэтому я дождалась сегодняшнего утра.

– Очень любезно, синьора.

– Ох, заткнись. – Она улыбалась, и у нее было хорошее настроение. – Надежды на ткань из Гонконга больше нет. Нам придется действовать по другому плану.

– Какому плану? – Он явно расстроился.

– Конечно же, по моему. Ты передал Габриэле, чтобы она все приостановила?

– Естественно. Ты же этого хотела. Мне практически пришлось поднимать ее с пола в глубоком обмороке.

– Тогда поблагодари меня. Вчера я все проработала. У тебя есть ручка и бумага?

– Да, мадам.

– Хорошо. Сначала наша коллекция моделей, затем все остальное. Начиная с модели номер двенадцать, красную подкладку заменить желтой. Номер ткани на нашем складе два-семь-восемь-три ФБИ... Фабия-Бернардо-Ивонна. Понял? Номер шестнадцать, семнадцать и девятнадцать...

Она продолжала, пока не прошлась по всей коллекции. Даже Бернардо был поражен.

– О Господи, как тебе удалось это сделать?

– С трудом. Кстати, дополнения к коллекции готовой одежды обойдутся нам не намного дороже. Использовав имеющуюся у нас на складе ткань, мы сэкономим чертовски много денег.

Это правда, с восхищением подумал Бернардо. Она перечислила все имеющиеся виды ткани, их состав, метраж и оттенки.

– А если номер тридцать семь в коллекции моделей будет смотреться ужасно, пусть она опустит его, – продолжала Изабелла. – Пожалуй, нам следует просто забыть о нем и оставить только номер тридцать шесть в голубом цвете.

– Это который? – Его переполняли эмоции. Она сделала за день месячную работу. За одно утро она спасла всю летнюю коллекцию. Только поговорив вчера вечером с Габриэлой, он осознал, насколько потенциально катастрофическим могло стать отсутствие ткани из Гонконга.

– Не задумывайся над этим. Габриэла поймет. Что еще новенького?

– Сегодня ничего. На внутреннем фронте все тихо.

– Как мило с твоей стороны. В таком случае на сегодня я беру выходной.

– Ты куда-то идешь? – с ужасом спросил он.

– Только в парк. Здесь идет снег. Мы с Наташей только что пообещали мальчикам.

– Изабелла, будь осторожна.

– Естественно. Но поверь мне, там больше не будет ни души.

– Почему бы тебе просто не разрешить Алессандро пойти с Наташей, а самой остаться дома.

– Потому что мне нужен свежий воздух, Бернардо. Он начал говорить, но она оборвала его:

– Бернардо, я люблю тебя. Мне пора идти.

Она спешила и была веселой и беспечной, когда послала ему воздушный поцелуй и повесила трубку. Ему это не понравилось. Ему это совсем не понравилось. В ее голосе снова зазвучало немного излишней храбрости. А на таком расстоянии он не мог ничего поделать. Он только надеялся, что Наташа окажется умнее, чем Изабелла, и не позволит ей ничего, кроме коротких прогулок в темноте время от времени. Затем он засмеялся про себя. Единственный способ оградить ее от опасности – побольше загружать работой, как это было вчера. Уму непостижимо, как она смогла проделать такую работу.

– Вы готовы? – Изабелла посмотрела на двух маленьких мальчишек, укутанных как снеговики. Джесон был в красном лыжном костюме, Алессандро – в ярко-желтом.

Они тотчас же отправились в парк, и через полчаса мальчики уже катались с небольшого холма на санках Джесона. Скользили, вопили, взвизгивали, смеялись и бросались снегом. Покатавшись на санках, они устроили бой снежками, и Наташа с Изабеллой быстро присоединились к ним. Только немногочисленные храбрецы отваживались выходить в такой холод.

Четверка выдержала его в течение почти двух часов, а затем, счастливые и промокшие, они собрались идти домой.

– Горячие ванны для. всех! – закричала Наташа, когда они вошли в квартиру.

Хэтти уже приготовила горячий шоколад с подрумяненными тостами и растопила камин в кабинете. Снежная буря продолжалась и на следующий день, и мальчикам всю неделю не надо было ходить в школу, в то время как бизнесмены шагали в снегоступах на работу, а домашние хозяйки извлекали лыжи, чтобы добраться до магазинов.

Но для Изабеллы каникулы оказались короткими, и после дня, проведенного за катанием на санях, она вернулась в свой кабинет с новой массой проблем из Рима. Две из наиболее важных тканей альтернативного варианта оказались случайно испорченными, когда на прошлой неделе затопило склад. Их топ-модель номер один уволилась с работы, и все надо было улаживать сначала. Маленькие проблемы, вызывающие колоссальную головную боль, катастрофы и победы заполнили месяц благословенной горой работы, за которой могла спрятаться Изабелла, за исключением вечерних прогулок с Наташей. Они превратились в ритуал, без которого, как думала Изабелла, она не могла бы жить.

– Как долго ты намерена продолжать в таком духе? – Они только что остановились в ожидании зеленого света светофора на Мэдисон-авеню. Изабелла разглядывала витрины магазинов, изучая весенние показы. Стоял март, последние снегопады прошли, снег растаял, хотя все еще было по-зимнему холодно и почти все время дул ледяной ветер.

Ее вопрос застал Наташу врасплох.

– Что ты имеешь в виду? Продолжать что?

– Жить как отшельница, «нянчась со мной? Ты осознаешь, что за последние пять недель ни разу никуда не ходила по вечерам? Корбет, должно быть, уже готов убить меня.

– С чего бы это? – Наташа казалась сбитой с толку.

Но Изабелла была поражена ее притворной невинностью. Она уже давно все поняла.

– Естественно, он надеется, что ты будешь уделять ему побольше времени.

– Благодарю, но, видимо, нет. У каждого из нас своя жизнь. – Казалось, вопрос слегка позабавил Наташу. Но на сей раз Изабелла удивленно посмотрела на нее.

– Как современно.

– Что ты имеешь в виду, черт возьми? – Наташа не рассердилась, а лишь немного смутилась.

Но Изабелла ответила с едва заметной улыбкой:

– Знаешь, Наташа, я не предполагаю, что ты – монахиня. Ты можешь быть откровенной со мной.

– Насчет чего? – Наташа вдруг усмехнулась. – Ты о Корбете? – Она долго смеялась, пока у нее на глазах не выступили слезы. – Ты шутишь? О, Изабелла... ты думала? О Господи! – Потом она весело посмотрела на подругу. – Не могу представить ничего менее подходящего для меня, чем связаться с Корбетом Эвингом.

– Ты серьезно? У тебя с ним ничего нет? – удивилась Изабелла. – Но я полагала... – А затем она поразилась еще больше. – Но почему нет? Я думала, что вы...

– Может быть, ты и думала, но мы с Корбетом – никогда. Мы дружим много лет, но между нами никогда не будет ничего большего. Он мне почти как брат, и он – мой самый лучший друг. Но мы оба слишком сильные люди. Как женщина, я недостаточно мягка для Корбета, не столь хрупка и беспомощна. Не знаю, я не могу этого объяснить. Он всегда говорит, что мне надо было родиться мужчиной.

– Не очень-то ласково, – неодобрительно произнесла Изабелла.

– Разве Бернардо не говорит тебе подобные вещи? Изабелла улыбнулась в ответ:

– По меньшей мере каждый день.

– Вот именно. Это как у брата с сестрой. Я не могу представить никаких других отношений с Корбетом. – Она снова усмехнулась про себя, а Изабелла пожала плечами, чувствуя себя немного глупо.

– Должно быть, я становлюсь старой, Наташа. У меня пропало восприятие. Я честно подумала с самого начала...

Но Наташа только усмехнулась и покачала головой. А Изабелла надолго задумалась, пока они шли дальше. Она вдруг стала думать о Корбете совсем в другом свете.

Они заговорили вновь, только подойдя к дому, и Наташа заметила, что Изабелла шла улыбаясь.

– Знаешь, тебе следовало сходить в оперу, – сказала Изабелла. – Это бы могло развлечь тебя.

– Откуда ты знаешь?

– У нас прекрасный оперный театр в Риме.

– Я имею в виду, откуда ты знаешь об опере и что я была приглашена на нее?

– Потому что я – превосходный детектив, а приглашение не совсем сгорело.

У Наташи на глазах вдруг появились слезы. Ее обманы, ее «жертвоприношение» оказали плохую услугу ее подруге.

– Хорошо, – сказала она, обнимая Изабеллу за плечи и прижимая к себе. – Твоя взяла.

– Спасибо. – Изабелла вошла в здание с победоносным видом и внушающим страх сверканием в глазах.

Глава 16

Изабелла выключила свет в своем кабинете. Было восемь часов вечера, и она только что в последний раз позвонила в Рим. Бедный Бернардо, у него там уже два часа ночи, но только что прошла презентация летней коллекции, и она должна была узнать, как все прошло.

– Превосходно, дорогая, – сообщил он. – Все заявили, что это – чудо. Никто не понимает, как ты смогла сделать это, несмотря на давление, которое на тебя оказывали, возникшие трудности и все прочее.

Глаза ее сияли, пока она слушала его.

– Она не выглядела чересчур своеобразно при замене красного цвета? – Находясь здесь, она действовала почти вслепую.

– Нет, а бирюзовая подкладка на белом вечернем пальто была поистине гениальной. Тебе надо было видеть реакцию итальянского представителя журнала «Мода».

– Прекрасно. – Изабелла была счастлива. Он рассказывал ей со всеми подробностями до тех пор, пока она не узнала все досконально. – Хорошо, дорогой. Думаю, мы преуспели. Прости, что разбудила тебя. Постарайся снова уснуть.

– Ты хочешь сказать, что у тебя бльше нет никаких новых инструкций для меня в такой час? Нет новых идей относительно осенней коллекции? – Ему не хватало ее, но его потребность в ней постепенно угасала. Это было хорошо для них обоих – ее бегство постепенно становилось освобождением для него.

– Завтра. – На мгновение у нее затуманились глаза. Осенняя коллекция... значит, ей придется создавать ее здесь? Неужели она никогда не сможет вернуться домой? Прошло уже два месяца с тех пор, как она приехала в Штаты. Два месяца она скрывается и руководит своим бизнесом по телефону, находясь за пять тысяч миль. Два месяца не видит виллы, не спит в собственной постели. Уже наступил апрель. Месяц, когда в Риме светит солнце и в садах вовсю бушует весна. Даже в Нью-Йорке стало немного теплее, и по вечерам она прогуливалась до края парка, а иногда даже до Ист-Ривер, наблюдая за медленно гуляющими горожанами и маленькими лодками на реке. Ист-Ривер не была Тибром, а Нью-Йорк – ее домом. – Я позвоню тебе утром. Да, кстати, поздравляю с новым сортом мыла.

– Пожалуйста, не вспоминай о нем. – Потребовалось четыре месяца для проведения исследования и еще два, чтобы поставить его на рынок. Но по крайней мере эффект оправдал эти труды. Они только что получили заказ на полмиллиона долларов, естественно, от «Ф-Б».

Бернардо перечислял заказы, но она не слушала. Мыло. Даже оно напоминало ей о последнем дне с Амадео. Тот роковой день, когда она поспорила с Бернардо, а затем покинула их и убежала на ленч. Прошло почти семь месяцев. Семь длинных, одиноких, заполненных работой месяцев.

– Между прочим, как там сейчас в Нью-Йорке? – спросил Бернардо.

– Все еще холодно, может быть, чуть-чуть теплее, но все вокруг пока серое. К ним весна приходит не раньше мая или июня.

Он не стал говорить ей, что на вилле сад весь в цвету. Он несколько дней назад заезжал туда проверить, все ли в порядке. И вместо этого сказал:

– Хорошо, дорогая. Поговорим завтра утром. И мои поздравления.

Она послала ему воздушный поцелуй, и они положили трубки. Поздравления. В Риме она бы с ужасом и замиранием сердца наблюдала за открытием шоу. Она стояла бы рядом, затаив дыхание, внезапно утратив уверенность в правильности выбора цветов, тканей, моделей, была бы недовольна ювелирными украшениями, музыкой и идеально уложенными прическами манекенщиц. Она ненавидела бы каждое мгновение, пока первая манекенщица не ступила бы на обтянутый серым шелком подиум. Затем, когда все бы началось, она испытала бы трепет, который охватывал ее каждый сезон. Откровенный восторг, красота, безумие мира высокой моды. А когда все закончилось, она и Амадео украдкой подмигнули бы друг другу и нашли время для долгого счастливого поцелуя. Там присутствовала пресса и текли реки шампанского. А вечером прием. Это было похоже на свадьбу и медовый месяц четыре раза в году.

Но не в этот раз. Сегодня вечером она была в синих джинсах, сидела в крошечном кабинете, пила кофе и чувствовала себя очень одинокой.

Она закрыла за собой дверь кабинета и, проходя по коридору, взглянула на кухонные часы. Вдалеке слышались голоса мальчиков, и она удивилась, что они еще не легли. Алессандро выучил английский, хотя и не в совершенстве, но достаточно, чтобы его понимали. Когда этого не происходило, он кричал, желая компенсировать непонимание, как будто иначе его бы не услышали. Странно, что он редко говорил на английском. Создавалось впечатление, что Алессандро нуждался в своем итальянском языке как напоминании о доме, о том, кто он есть на самом деле. Изабелла улыбнулась про себя, проходя мимо детской. Мальчики играли с Хэтти, работал телевизор, и Джесон гонял свой поезд.

Сегодня она пропустила вечернюю прогулку. Изабелла слишком нервничала, дожидаясь, когда можно будет позвонить Бернардо и поинтересоваться, что произошло на открытии демонстрации коллекции в тот день. И ей начинал надоедать знакомый маршрут, особенно теперь, когда Наташа не всегда сопровождала ее. Она вновь вернулась к прежнему образу жизни, и по вечерам Изабелла часто гуляла одна. Наташа собиралась уйти и сегодня вечером. На благотворительный бал.

Остановившись в дверях своей комнаты, Изабелла постояла мгновение, а затем медленно пошла к Наташиной двери. Было приятно снова видеть ее красивой, в ярких нарядах, делающей нечто элегантное или удивительное со своими длинными светлыми волосами. Это вносило свежую струю в жизнь Изабеллы, так уставшей смотреть в зеркало и видеть собственное лицо с зачесанными назад темными волосами и постоянную мрачность своих строгих черных одеяний на еще больше похудевшем теле.

Она тихо постучала и улыбнулась, когда подруга пробормотала:

– Входи. – У нее в зубах были зажаты черепаховые шпильки, а волосы завязаны на затылке в узел, из которого свободно ниспадали локоны, как у жительниц Древней Греции.

– Прекрасно выглядите, мадам. Что ты собираешься надеть?

– Не знаю. Собиралась надеть желтое платье, пока его не проверил Джесон. – Она застонала, втыкая очередную длинную шпильку в прическу. – Только не говори, что там уже есть отпечатки пальцев.

Изабелла взглянула на отвергнутое желтое шелковое платье.

– Ореховая паста от левой руки. Шоколадное мороженое от правой.

– Звучит аппетитно. – Наташа улыбнулась.

– Возможно, но выглядит отвратительно.

– А как насчет этого? – Изабелла подошла к шкафу и извлекла нечто знакомое бледно-лиловато-голубое. Она думала о Наташе, закупая эту ткань. Оно было такого же цвета, как и ее глаза.

– Это? Оно великолепно, но я никогда не знаю, с чем его носить.

– Как насчет золотистого?

– Чего золотистого? – Наташа насмешливо посмотрела на нее, заканчивая прическу.

– Сандалии. И немного золота в твоих волосах. – Изабелла смотрела на Наташу, как на манекенщиц в их примерочных перед показом моделей в Риме. Прищурив глаза и видя нечто иное, чем было на самом деле. Творя собственное волшебство с женщиной, с платьем, используя свое вдохновение.

– Подожди! Ты хочешь залить мне волосы золотистым лаком?

Наташа поморщилась, взглянув на изящный белый туалетный столик, но Изабелла не обратила на нее внимания и исчезла. Через минуту она вернулась с иголкой и очень тонкой золотой нитью.

– Что это?

Наташа смотрела, как она вдела нитку в иголку.

– Сиди спокойно.

Изабелла уверенной рукой воздушно вплетала золотистую нить, закрепляя ее, искусно пряча концы, снова творя чудеса иголкой, пока не получила желаемый результат, создавая впечатление, как будто вплела в собственные волосы Наташи маленькие сияющие золотистые пряди.

– Ну вот.

Наташа с изумлением уставилась на свое отражение и усмехнулась.

– Ты удивительная. Что дальше?

– Немножко вот этого. – Изабелла поставила коробочку с пудрой, прозрачной, просвечивающей, сверкающей вкраплениями золота. Она создала впечатление поразительной красоты, добавила сияющего блеска и так уже прекрасному лицу. Затем она вновь полезла в Наташин шкаф и достала золотистые сандалии на низких каблуках. – Ты будешь выглядеть как богиня, когда я закончу.

Наташа начинала верить ей, завязывая свои давно забытые сандалии на ноге в невидимых чулках.

– Красивые чулки. Где ты их раздобыла? – Изабелла с интересом посмотрела на них.

– У Диора.

– Предательница. – Затем задумчиво добавила: – Они выглядят лучше наших. – Она отметила в уме, что надо сказать кое-что Бернардо. Им пора обратить внимание на чулки. – Теперь... – Она вытащила платье из пластиковой упаковки и удовлетворенно хмыкнула, когда надела его на Наташу, не задев ни волоска на прическе. Изабелла деловито застегнула молнию и обошла вокруг, поправляя складки и выражая одобрение. Это было одно из ее платьев. Она разработала его для их весенней коллекции всего три года назад.

В качестве ювелирных украшений Изабелла выбрала из собственных драгоценностей золотое колье с бледно-розовато-лиловыми аметистами, обрамленными бриллиантами. К нему прилагались маленькие изящные серьги и браслет. Это был замечательный комплект.

– Где тебе удалось это раздобыть?

– Амадео купил его мне в Венеции в прошлом году. Это девятнадцатый век, как мне кажется. Он сказал, что все камни несовершенные, но комплект смотрится великолепно.

– О Господи, Изабелла. Я не могу надеть его. Спасибо, но, дорогая, ты сошла с ума.

– Ты меня утомляешь. Хочешь выглядеть красиво или нет? Если нет, то можешь остаться дома. – Она застегнула колье на шее Наташи. Оно опустилось на идеальную глубину выреза платья и ослепительно засверкало среди бледно-лиловых шифоновых складок. – На, надень их сама. – Она протянула серьги, надев браслет на запястье Наташи. – Ты выглядишь великолепно. – Изабелла смотрела на нее с явным восторгом.

– Я оцепенела от страха. Ради Бога, что, если я потеряю их? Изабелла, пожалуйста!

– Я уже сказала, что ты меня утомляешь. А теперь убирайся. Желаю хорошо провести время.

Наташа посмотрела в высокое зеркало и улыбнулась Изабелле и своему отражению. В этот момент раздался звонок, и появился биржевой маклер в смокинге, чтобы забрать свою спутницу. Изабелла ушла в свою комнату и дождалась, когда дверь снова закрылась. Но перед уходом Наташа тихо постучалась к ней и поспешно поблагодарила.