Она и в самом деле еще не знала, как будет жить. Освобождение всегда казалось ей несбыточной мечтой. Только собственной смерти Сара ждала как избавления — это казалось ей самым вероятным исходом, — и теперь она растерялась. Может, если после смерти Эдварда останутся какие-нибудь деньги, она купит крошечный домик или ферму и станет жить в нем тихо и спокойно… Ничего иного ей просто в голову не приходило. Эдвард вытравил, убил в ней все, в том числе и способность мечтать, смотреть в будущее с надеждой. В последние годы ее единственным желанием было умереть, потому что иного способа избавиться от мужа Сара просто не знала. И только сейчас в ней начали оживать робкие надежды на новую жизнь.

— Хочешь уехать со мной?

Неожиданный вопрос Хэвершема так потряс ее, что Сара не сразу нашлась, что ответить. Вот уже несколько лет они не заговаривали о подобных вещах, поскольку это было небезопасно; оба могли легко потерять власть над собой, и тогда — жди беды. Сара сама запретила Хэвершему говорить с ней о любви, и, хотя он никогда не нарушал данного слова, Сара даже успокоилась, когда он женился на Элис. И вот теперь все начиналось сначала…

— Не говори так, — тихо сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно тверже. — У тебя есть жена и твои дочери. Не хочешь же ты сказать, что готов бросить их и бежать со мной неведомо куда?

Но именно это он и хотел сделать. По словам Хэвершема, он всегда этого хотел. Элис — его бедная маленькая жена — так мало значила для него! Он и женился-то на ней только потому, что знал: он никогда не получит Сару. Но теперь… теперь, когда все может измениться и у них появится шанс быть вместе… Если Эдвард умрет…

Хэвершем не мог даже представить себе, что он может потерять Сару во второй раз.

— Даже не думай об этом, — твердо сказала Сара. Честь по-прежнему значила для нее многое, если не все. Хэвершем же порой вел себя так, словно он был незрелым подростком. И это было, в общем-то, понятно. У него никогда не было ни графского титула, ни малейшей надежды его получить, и это наложило на него определенный отпечаток — титул ко многому обязывал своего обладателя. К тому же, если не считать приданого жены, у Хэвершема почти не было наличных денег.

— А что будет с тобой, если он выживет? — спросил он, отворачиваясь от зыбкого пламени свечи.

— Тогда умру я, — без колебаний ответила Сара. — И я буду молить бога, чтобы это произошло как можно скорее.

— Я не хочу! — в отчаянии воскликнул Хэвершем. — Я не хочу, чтобы ты умирала! И жить без тебя я тоже не хочу. Я не могу видеть, как день за днем он губит тебя. О господи, если бы ты знала, как я ненавижу его за это!

Но Сара знала, что у него есть и другие причины ненавидеть Эдварда, который едва ли не с самого рождения Хэвершема делал все, что было в его силах, чтобы испортить жизнь брату. Свою роль сыграла тут и двадцатипятилетняя разница в возрасте, и то, что Хэвершем был сыном нелюбимой мачехи Эдварда.

— Давай убежим! — снова повторил Хэвершем, наклоняясь вперед, и Сара подумала, что это бренди ударило ему в голову. Но это было верно лишь отчасти. План побега Хэвершем лелеял вот уже несколько лет, но ему не хватало смелости поделиться своей мечтой с Сарой. Он знал, что она относится к его браку гораздо серьезнее, чем он сам, и сама мысль о том, что он готов бросить жену и четырех дочерей, не могла прийти Саре в голову. Элис, конечно, была славная, но как объяснить Саре, что он никогда не любил ее и женился на ней только потому, что Сара была несвободна и приданое было необходимо семье!

— Мы убежим в Америку! — с жаром продолжил Хэвершем, хватая Сару за руки. — Там мы будем совершенно свободны. Ты должна уехать со мной, Сара, должна!

Обводя взглядом холодную и темную гостиную, Сара подумала, что, если бы она могла позволить себе честно ответить на этот вопрос, она сказала бы ему, что это самое лучшее предложение, которое ей когда-либо приходилось слышать. Но, увы, она не могла на него согласиться. Она не могла поступить так хотя бы из-за жены Хэвершема. Кроме того, Сара была совершенно уверена, что если они убегут, а Эдвард выживет, то они оба могут считать себя покойниками. Ее муж не пожалел бы ни сил, ни времени, ни денег, чтобы разыскать их обоих и отомстить.

— Не говори глупости, — твердо сказала она. Ей очень хотелось, чтобы Хэвершем успокоился и остыл. — Ты не должен подвергать свою жизнь опасности из-за прихоти, из-за пустяка.

— Быть с тобой до конца жизни — это не прихоть и не пустяк, — с горячностью возразил Хэвершем. — Я готов умереть за это…

Говоря это, он придвинулся к Саре, и от его близости у нее перехватило дыхание. Но он не должен был видеть этого!

— Я понимаю, дорогой, но… — Сара слегка сжала его руки и, улыбнувшись, выпустила. Ей очень хотелось, чтобы все было по-другому, чтобы и ее, и его жизнь сложилась иначе, но изменить что-либо, не рискуя его и своей головой, она не могла. Сара слишком любила Хэвершема и слишком дорожила им, чтобы сделать его объектом мстительной злобы Эдварда.

Но совершенно скрыть свои чувства ей не удалось. Хэвершем заглянул в ее глаза и увидел там что-то такое, что последняя осторожность оставила его. Порывисто вскочив с кресла, он заключил Сару в объятия и крепко поцеловал.

— Не надо… не делай этого! — задыхаясь, прошептала она, как только он оторвался от ее губ. Сара знала, что она должна сделать вид, будто рассержена, должна отослать его прочь, но это было выше ее сил. Она слишком изголодалась по ласке, по простому человеческому участию, и, когда Хэвершем поцеловал ее снова, она ответила на его поцелуй.

Наконец она с трудом отстранилась от него и покачала головой.

— Мы не должны этого делать, любимый, — сказала она печально. — Все это невозможно.

«И очень, очень опасно», — добавила она мысленно.

— Но почему? — возразил Хэвершем. — Мы сядем в Фальмуте на корабль и отправимся в Новый Свет, где нас никто не знает. Он не найдет нас там, Сара! И никто не помешает нам жить счастливо!

Он раскраснелся, глаза его сверкали, но Сара только улыбнулась его наивности и тому, как плохо он знает своего брата. Кроме того, ни у нее, ни у него не было денег, чтобы заплатить за дорогу.

— Тебе кажется, что это так просто, — убежденно проговорила она. — Но посуди сам, что у нас будет за жизнь? Нам придется постоянно скрываться, к тому же у тебя есть Элис… и твои дочери. Подумай только, что они будут думать о тебе, когда подрастут!

— Элис еще молода, — поспешно перебил ее Хэвершем. — Она найдет себе достойного мужа. Да к тому же она не любит меня, я знаю, я чувствую это. Такая жизнь ей тоже не в радость.

— Все проходит, дорогой, все переменится. Я уверена, что в конце концов вы сумеете понять и полюбить друг друга. Ваши дочери будут подрастать, и со временем все в твоей жизни образуется.

Сара хотела, чтобы Хэвершем был счастлив, чтобы он был жив, и ради этого она готова была пожертвовать своей любовью. Но, несмотря на ее желание спасти его любой ценой, Сара почувствовала и огорчение. Хэвершему двадцать девять лет, а он ведет себя как влюбленный мальчишка, который не понимает, что играет с огнем. И с каким огнем! Вот и сейчас отказ Сары только рассердил его, но не заставил задуматься, и теперь он сидел хмурый и надутый — точь-в-точь избалованный ребенок, не получивший вожделенной игрушки.

Некоторое время спустя они снова отправились в графскую спальню, чтобы проведать Эдварда. За окнами уже начинало светать, но замок еще не начал просыпаться, и только эхо их шагов тревожило гулкую тишину под высокими сводчатыми потолками.

На время своего разговора с Хэвершсмом Сара оставила с мужем старого слугу. Когда они снова вошли в спальню, старик поспешно поднялся со стула.

— Как он? — тихо спросила Сара.

— Ничего нового, ваше сиятельство. Наверное, придется еще раз звать лекаря, чтобы пустил кровь…

Сара кивнула. Уходя, доктор сообщил ей, что навестит больного утром, однако Эдвард мог и не дожить до утра. Хэвершем тоже это понял, и в его глазах с новой силой вспыхнула надежда.

— Я начинаю ненавидеть его все сильнее при мысли, что он делал с тобой все эти годы — со страстью и гневом шепнул он, когда они снова вышли в гостиную. От выпитого он раскраснелся, и Сара поняла, то Хэвершем готов на самые необдуманные поступки.

— Не говори об этом, — негромко отозвалась она, обдумывая, под каким бы предлогом удалить от себя Хэвершема. В конце концов она предложила ему пойти отдохнуть в один из гостевых покоев, и, неожиданно для Сары, он согласился почти без возражений.

Предложение Сары, в общем-то, совпадало с планами самого Хэвершема. Он все равно собирался остаться в замке до тех пор, пока судьба его брата так или иначе не определится. Слуги, которым он, уезжая, приказал отправляться в замок следом за ним, уже давно прибыли и разместились на ночлег на сеновале и в подвалах, и он чувствовал, что и ему не повредят несколько часов сна.

Сара же и не собиралась ложиться, и Хэвершем почувствовал, как растет его уважение и восхищение ею. Эта маленькая, хрупкая с виду женщина словно была выкована из стали. Казалось, усталость и напряжение щадят ее, в то время как его самого уже не держали ноги.

Поэтому, когда она предложила ему пойти поспать, он возразил ей только из самолюбия, но быстро сдался и ушел, а Сара вернулась в спальню мужа и, отослав слугу, села в кресло возле его кровати с балдахином. Но стоило только ее спине коснуться подушек, как усталость взяла свое, и Сара начала клевать носом, а потом и задремала.

Ей приснился Хэвершем, стоящий на палубе какого-то судна. Ветер трепал его светлые волосы, одной рукой он показывал куда-то вперед, а второй манил ее за собой.

Сара вздрогнула и открыла глаза. То, что предлагал Хэвершем, было совершенным безумием, хотя сама по себе идея сбежать в Новый Свет была вовсе не так уж плоха. Вот только как ее осуществить? Сара очень хорошо понимала, что у них нет ни малейшей возможности исполнить задуманное, и главным препятствием были ее собственная честь и порядочность, изменить которым она была не в силах. На месте Хэвершема она никогда бы не поступила так с Элис и девочками, хотя от Эдварда она бежала бы, даже рискуя погубить свою душу.

Так она размышляла, и ее голова склонялась все ниже на грудь. Утро — необычайно солнечное и светлое — застало ее крепко спящей, и даже крики горластых петухов во дворе не смогли ее разбудить.

Проснулась Сара от боли. Кто-то сжимал ее руку словно в тисках и свирепо встряхивал, словно собака, которая треплет пойманную в амбаре и уже задушенную крысу. В первые мгновения Сара приняла все это за продолжение своего беспорядочного и изнуряющего сна, но боль становилась все сильнее, и она подумала, что, верно, какое-нибудь животное — возможно, действительно собака — пробралось в спальню и теперь требует, чтобы его выпустили. Но тут ее руку рванули с такой силой, что Сара невольно вскрикнула от боли и открыла глаза.

Сон слетел с нее в один миг, когда она увидела, что Эдвард смотрит на нее, сжимая ее хрупкие пальцы в своей огромной волосатой руке. Увидев, что она проснулась, он стиснул ее руку сильнее, желая заставить ее закричать от боли, и Сара удержалась лишь с огромным трудом.

— Эдвард!..

Она видела, что он не только очнулся, но и каким-то чудесным образом вернул себе всю свою прежнюю силу, но разум ее все еще отказывался этому верить. За прошедшую ночь Сара слишком сжилась со своей безумной надеждой, чтобы отказаться от нее в одно мгновение.

— Как ты себя чувствуешь, Эдвард? — проговорила Сара, едва сдерживая отчаяние. — Ты несколько дней был без сознания. Тебя привезли на телеге, полумертвого… Доктор пускал тебе кровь, но это не помогло. Мы все думали…

Ах какие неосторожные слова сорвались с ее губ! Глаза графа налились кровью, а голос зазвенел от холодного бешенства, которое так хорошо было знакомо ей.

— Вы думали, что" я сдохну, да?! Как какой-нибудь бродячий пес?.. Вы надеялись, что я сдохну, и теперь вам очень-очень жаль, что этого не случилось… — Он продолжал сжимать ее руку в своих пальцах, явно радуясь тому, что даже сейчас, ослабевший и больной, он способен причинять ей боль.

— Ты, наверное, уже известила этого идиота — моего брата? — прошипел он с ненавистью и неожиданно выпустил ее руку, так что не ожидавшая этого Сара невольно отшатнулась от его постели.

— Я… Мне пришлось, Эдвард, — тихо призналась она. — Мы думали, что ты не доживешь до утра.

С этими словами она отодвинулась от кровати мужа еще немного и поглядела на него с настороженностью и опаской, как на ядовитую змею. Он и был змеей, готовой ужалить в любой момент.

— Как вы, должно быть, оба разочарованы теперь… Хорошая из вас получилась бы парочка: скорбящая вдова и новый граф Бальфорский!.. Нет, моя милая, не так скоро. Я еще поживу!..

Он сделал неуловимо быстрое движение и, снова схватив Сару за руку, заставил ее наклониться, так что ее лицо оказалось в считанных дюймах от его опухших глаз и спутанных волос, падавших на исцарапанный лоб. «Сколько же в нем силы!.. — поразилась Сара. — Он только что умирал, а теперь от него не вырваться. Или это его бешеная злоба питает его?»

— Никто из нас не желал и не желает тебе зла, Эдвард, — твердо сказала она, когда он снова выпустил ее, и на всякий случай отошла к самой двери.

— Тебе принести что-нибудь поесть? — добавила она, стараясь чем-то оправдать свое явное бегство. — Есть овсяная каша, есть горячий бульон…

— От таких помоев недолго и ноги протянуть, моя красавица, — покачал он головой. — А силы мне скоро понадобятся.

Но Сара не только видела, но и чувствовала, что его силы прибывают с каждой минутой и Эдвард становится опасен.

— Хорошо, я схожу распоряжусь, чтобы тебе приготовили что-нибудь более существенное, — сказала она, опуская глаза.

— Живо поворачивайся! — со злобой и раздражением прикрикнул на нее муж, и Сара увидела в его глазах гнев. Этот взгляд был ей так хорошо знаком. Когда она была моложе, стоило ему взглянуть на нее так, и юная Сара лишалась и сил, и воли к сопротивлению, однако со временем она привыкла и научилась справляться с собственным ужасом, который леденил ей душу и парализовал члены.

Она была уже на пороге спальни, когда ее настиг голос Эдварда.

— Я знаю своего слизняка-брата, — проговорил он с угрозой. — И догадываюсь… нет, знаю, на что он тебя подбивал. Не надейся, моя козочка, Хэвершем тебя не спасет. У него на это просто духа не хватит. А если он все-таки попробует, то — куда бы вы ни поехали, как бы далеко ни забрались — я найду вас и сверну его цыплячью шею. И тебя я тоже убью. Не забывай об этом, Сара, ты меня знаешь.

— Я не сомневаюсь, Эдвард, — ответила Сара ровным голосом, хотя ее сердце едва не остановилось от страха. Знала ли она его? Еще бы! Пожалуй, она знала Эдварда слишком хорошо. — Тебе нечего опасаться. Поверь, нас объединила только забота о твоем здоровье — и больше ничего.

С этими словами она покинула спальню и закрыла за собой тяжелую дверь.

Ноги у нее подгибались от страха. Эдвард как будто прочел ее мысли, разве что про Америку не упомянул. Не мог же он в самом деле услышать то, о чем они разговаривали вчера в гостиной. Какой же Хэвершем все-таки глупец, если думает, что можно обмануть Эдварда. В том, что Эдвард без колебаний убьет их обоих, Сара не сомневалась, но за себя ей не было страшно. Она боялась за Хэвершема. Нет, она не должна дать Эдварду ни малейшего повода; отныне никаких объятий, никаких поцелуев, никаких встреч наедине, что бы ни случилось. Может быть, вдруг пришло ей в голову, для Хэвершема будет лучше, если она исчезнет. Тогда, по крайней мере, Эдварду будет не в чем обвинить брата. В противном случае за любовь к ней он рано или поздно заплатит своей жизнью.

Пока Сара спускалась в кухню, в голове ее роились мысли одна безумнее другой. На кухне никого не было, но это было Саре только на руку; продолжая строить свои фантастические планы, она поставила на поднос еду для мужа. Сара кликнула Маргарет и велела отнести поднос в спальню графа.

Когда она поднялась на второй этаж, один из слуг уже брил Эдварда, и Сара на мгновение застыла на пороге, завороженно глядя на сверкающую бритву, снующую туда и сюда возле горла мужа. Ей стоило немалых усилий отогнать от себя греховную мысль, но в конце концов она совладала с собой и шагнула в спальню, сохраняя видимость спокойствия.

Увы, после бритья и умывания на лице графа не осталось почти никаких следов его недавнего приключения. Когда же он прикончил завтрак — жареное мясо, вино, вареные яйца, свежевыпеченные ячменные лепешки и фрукты, — он уже выглядел так, как будто это не он падал с лошади и трое суток валялся без сознания. Такой Эдвард был уже опасен, и, глядя, как он раздает указания слугам, Сара почувствовала, как по ее спине пробежал леденящий холод.

Когда прибыл доктор, Эдвард был уже на ногах. Правда, его лицо еще сохраняло некоторую бледность и он продолжал страдать от приступов головокружения, однако во всем остальном он выглядел вполне здоровым человеком. Во всяком случае, лекарь, прибывший с сумкой, полной свежих пиявок, никак не мог поверить, что перед ним тот самый Эдвард Бальфорский, которого он застал вчера чуть ли не на смертном одре без всякой надежды на выздоровление.

Перемена, происшедшая с графом, была поистине чудесной. Правда, растерявшийся эскулап все еще настаивал на кровопускании, однако Эдвард пригрозил выкинуть его в окно, если он только приблизится к нему со своими инструментами. Не помня себя от страха, старый лекарь пулей вылетел в соседнюю комнату, и Саре пришлось долго успокаивать его и извиняться за мужа. Впрочем, она привыкла к этому.

— Все-таки постарайтесь удержать его в кровати, — посоветовал врач, перед тем как уйти. — И не давайте ему такой тяжелой пищи. Вино, мясо, яйца! Уму непостижимо!

Он не мог не заметить остатков поистине гаргантюанской трапезы графа, а тут еще с кухни при-, был поваренок с блюдом только что зажаренных цыплят.

— Он снова потеряет сознание, если не будет сдерживать свой аппетит, — неодобрительно покачал головой доктор, провожая глазами блюдо, и Сара понимающе кивнула. Это был тот же самый доктор, который всегда принимал у нее роды. Все дети Сары либо умерли у него на глазах, либо он вытаскивал их из ее чрева уже посиневшими от удушья. Сара не знала, хороший ли он врач — лучшего у них все равно не было, — но ей было известно, что старик относится к ней если не с любовью, то по крайней мере с отеческой теплотой. К сожалению, Эдвард запугал его едва ли не больше, чем саму Сару. Когда умерли одна за другой две ее дочери, лекарь напрочь отказался сообщать печальную новость графу, потому что, когда до этого Сара родила мертвого сына, Эдвард едва не прикончил принесшего дурную весть лекаря.

— Мы позаботимся о нем, доктор, — пообещала Сара, провожая старика во внутренний двор и помогая ему усесться в экипаж. Когда он отъехал, она еще долго стояла у ворот, глядя ему вслед и подставляя лицо теплым лучам солнца. Что ей теперь делать, Сара не знала. Вчера вечером для нее неожиданно блеснул луч надежды, но сегодня он снова погас.

Когда она вернулась в спальню мужа, то застала там Хэвершема. Он тоже был потрясен поистине чудесным выздоровлением сводного брата, однако не подавал вида и только кивал, слушая возбужденную и быструю речь Эдварда.

Весь день Сара старалась избегать Хэвершема, но во второй половине дня, неся Эдварду вторую миску супа (первую он швырнул в нее, едва не обварив ей руку), она неожиданно столкнулась с ним в коридоре. Заступив ей дорогу, Хэвершем с мольбой заглянул ей в глаза.

— Выслушай меня, Сара, — проговорил он. — Теперь у тебя нет выхода. Ты не можешь оставаться здесь — Эд как будто сошел с ума. Он убьет тебя…

Оказывается, утром Эдвард, не стесняясь в выражениях, предупредил брата, чтобы он держался подальше от его жены, и пригрозил убить, если он не исполнит этого требования. Эдвард сказал также, что Сара все еще нужна ему и что он заставит-таки ее произвести на свет сына, пусть даже в конце концов это убьет ее самое. На Сару ему было плевать, но ему нужен был наследник.

— Он не, сошел с ума, — покачала головой Сара. — Просто он жесток как никто. Он всегда был таким.

Ничего нового Хэвершем ей действительно не сказал. Просто в последнее время Эдвард не давал себе труда скрывать, как он на самом деле к ней относится. Напротив, он нарочно оскорблял и избивал ее на глазах у слуг, чтобы как можно больше унизить ее. И, похоже, это ему доставляло изощренное удовольствие.

— Я найду подходящий корабль, — понизив голос, прошептал Хэвершем, но Сара посмотрела на него таким взглядом, что он отшатнулся.

— Не смей этого делать, — сказала она как можно жестче. — Он убьет тебя. Он обещал. И держись от меня подальше. Я никуда с тобой не поеду. Отправляйся к себе домой, а меня забудь.

— Я никогда, никогда тебя не забуду! — с горячностью возразил Хэвершем, и в глазах его заблестели слезы отчаяния.

— Ты должен! — твердо сказала Сара и так посмотрела на него, что Хэвершем опешил. Воспользовавшись его замешательством, Сара быстро двинулась по коридору.

Вечером Маргарет сообщила ей, что Хэвершем отбыл в свое поместье — к больной жене и дочкам, и Сара вздохнула спокойнее. Теперь, когда Эдвард быстро поправлялся, его брату все равно нечего было делать в замке. Волновалась она только о том, как бы он не отправился в порт, чтобы договориться с одним из капитанов о путешествии в Америку. Хэвершем был слишком несдержан и упрям, чтобы так просто отказаться от своего плана, но Сара не собиралась позволять ему рисковать жизнью и бросать семью из-за его любви к ней. Элис и девочек ей было жалко до слез. В случае, если бы Хэвершем бросил их, как бы они смогли прожить без его помощи. К тому же Сара не была уверена, что их не коснется мстительная злоба Эдварда.

Нет, и она, и Хэвершем должны были смириться с тем, что им никогда не суждено быть вдвоем.

Вечером Сара легла спать как можно раньше. Проснувшись на рассвете, она долго лежала в кровати и, прислушиваясь к петушиным крикам за окном, размышляла о плане Хэвершема, который никак не шел у нее из головы. Нет, она не передумала; Сара не собиралась никуда с ним бежать, но она не видела никаких причин, которые помешали бы ей бежать одной.

Это была самая безумная мысль, которая когда-нибудь только приходила ей в голову, но Сара продолжала цепляться за нее. Она знала, что это возможно, это осуществимо, это ей по силам, наконец!.. Если она как следует продумает свой план, продумает до мелочей и — самое главное! — если она ни с кем не будет им делиться, тогда… тогда ее, возможно, ждет свобода?!

Самым главным был, разумеется, вопрос о деньгах. У Сары не было ни пенни; Эдвард отобрал у нее даже украшения и драгоценности, которые когда-то принадлежали ее матери, но Сара знала, что он продал еще не все. Больше того, ей было известно, где они лежат, так что взять их оттуда она могла в любой момент. Конечно, она понимала, какая жизнь ждет ее впереди. Но на то, чтобы жить скромно, денег, вырученных за драгоценности, должно было хватить. Ничего иного она и не хотела. Что ей роскошь, богатства и титулы! За восемь лет замужества Сара уже поняла, что свобода, покой, ощущение собственной безопасности — вот настоящие сокровища, которые нельзя купить за деньги, а можно только завоевать. Даже если по пути в Новый Свет она погибнет — умрет от болезни или утонет, — то по крайней мере она уйдет, освободившись от страха и унижений, от собственной ненависти к человеку, который ненавидел ее.

Итак, она может рассчитывать на свои драгоценности. Сара решилась наконец бросить вызов судьбе и привести свой план в исполнение. У нее в жизни появилась цель, и она готова была на любой риск, чтобы ее достичь.

В этот день Эдвард проснулся поздно в самом дурном расположении духа. Одного камердинера, который пришел, чтобы одеть его, он уже наградил несколькими ощутимыми пинками, а в другого швырнул кувшином с водой для умывания, едва не проломив бедняге голову. Он был бледен, и Сара видела, что Эдвард все еще чувствует себя скверно, но в этом он никогда бы не признался. Как бы там ни было, к полудню он все же оделся и приказал подать ленч в малую трапезную.

Съев двух цыплят и выпив несколько стаканов красного вина, он заметно приободрился — даже щеки у него стали более естественного цвета, но раздражительность его нисколько не ослабла. Казалось, что вместе с силами к нему вернулась и вся ненависть, которую он питал к своей жене, однако после завтрака он неожиданно задремал прямо в кресле, и Сара воспользовалась этим, чтобы удалиться. Ей еще многое надо было обдумать, многое сделать.

Прежде всего, воспользовавшись ситуацией, она поспешила в кабинет мужа; ей хотелось убедиться, на месте ли драгоценности ее матери. Знакомая шкатулка красного дерева стояла на каминной полке. Сара знала, что ключ хранится в ящике старинного бюро, однако шкатулка оказалась не заперта, и в первое мгновение она испугалась, что Эдвард опустошил ее. К счастью, она ошиблась. Правда, ценностей в шкатулке заметно поубавилось, однако кое-что там еще оставалось, и Сара облегченно вздохнула. Бережно завернув дорогие ей украшения в мягкую тряпицу, она бесшумно выскользнула из кабинета.

Вид драгоценностей и самой шкатулки напомнил ей об отце, и, вернувшись к себе в спальню, Сара мысленно попросила у него прощения. Она чувствовала себя виноватой перед ним, хотя, конечно, в том, что она взяла принадлежащие ей вещи, никакого преступления не было.

Сверток с украшениями Сара опустила в глубокий карман дорожного плаща, плащ повесила в шкаф и заперла его на ключ.

Уже ближе к вечеру она, увидев спешащую по коридору Маргарет и убедившись, что они одни, шепотом спросила у девушки, по-прежнему ли она предана ей и готова ли исполнить одну ее просьбу.

— Все, что хотите, мэм! — так же шепотом ответила Маргарет, приседая в реверансе.

— Поехала бы ты со мной, гм-м… в одно место, если бы я тебя попросила? — продолжала допытываться Сара.

— Конечно, мэм. — Служанка улыбнулась. Она думала, что хозяйка собирается тайком съездить в Лондон, чтобы встретиться с Хэвершемом.

— А что, если бы я попросила тебя поехать со мной очень, очень далеко? — снова спросила Сара, и Маргарет подумала, что госпожа, верно, имеет в виду Францию. Это было уже серьезнее, но ради Сары она была готова и на это.

— Я сделаю все, что вы хотите, мадам, — кивнула она. — Я поеду с вами куда угодно.

Этот ответ обрадовал Сару, и, поблагодарив девушку, она попросила ее держать их разговор в тайне.

Теперь отступать было уже некуда, и поздно вечером Сара, переодевшись в теплое платье и накинув на плечи шерстяную накидку, прокралась в конюшню. В замке все уже спали, и никто ее не видел, однако Сара пребывала в большом волнении и вздрагивала от каждого шороха. Лишь оседлав свою лошадь, она немного успокоилась. Помолившись богу, чтобы он послал ей удачи, она бесшумно вывела свою чалую кобылу Нелли через потайную калитку в стене замка и пошла по узкой тропинке, ведущей через пышный сад к пролегающей через болота большой дороге. Она не осмеливалась сесть в седло до тех пор, пока не отошла достаточно далеко; только выйдя на дорогу, Сара легко вскочила на спину животному и, сидя боком в своем дамском седле, поскакала вперед быстрой рысью.

До Фальмута было довольно далеко, к тому же в темноте Сара не осмеливалась ехать быстро, поэтому до порта она добралась только в половине Третьего ночи. Сара понятия не имела, сумеет ли она в такой поздний час разыскать того, кто ей нужен, или вообще кого бы то ни было, однако ей повезло. Жизнь в порту никогда не замирала, разве что зимой в самые холодные дни, поэтому Сара сразу увидела нескольких матросов, которые ставили парус, готовясь выйти в море с четырехчасовым отливом.

Они-то и рассказали Саре о маленьком, но быстроходном судне, которое только что вернулось из Франции. Им было известно, что оно чаще всего использовалось для контрабанды оружия в Новый Свет и что следующий такой рейс состоится в сентябре. По словам моряков, это был очень хороший, крепкий корабль с опытным, хоть и немногочисленным экипажем, да и капитаном на нем был настоящий морской волк. Они были совершенно уверены, что на борту этого судна Саре ничего не грозит, но предупредили ее, что удобств, к которым она, возможно, привыкла, на корабле не будет.

Моряки — сметливый народ, и те несколько человек, с которыми разговорилась Сара, сразу признали в ней знатную даму, хотя она не открыла им своего имени и старательно куталась в накидку. Они поглядывали на нее с явным любопытством, однако спросить, кто она, никто из них не отважился. Отметили они и ее необычайную красоту, и таинственность, которая окутывала ее наподобие облака, а когда Сара храбро заявила, что отсутствие комфорта ее ничуть не беспокоит, моряки даже прониклись к ней симпатией и рассказали, где искать капитана упомянутого судна, который единолично решал, брать или не брать на борт пассажиров.

Поблагодарив моряков, Сара отправилась разыскивать капитана, который, как ей сказали, остановился в небольшой портовой гостинице, насквозь пропахшей рыбой. В этот час он спал, но Сара разбудила его и без утайки изложила свою просьбу.

Спросонок капитан был зол и раздражителен, но, услышав, что хочет от него таинственная незнакомка, так удивился, что даже позабыл о том, как бесцеремонно его разбудили. Но еще больше он поразился, когда Сара сказала, что денег, чтобы заплатить за проезд до Бостона, у нее нет, и протянула капитану золотой браслет с несколькими крупными рубинами.

— На что мне эта побрякушка? — ошеломленно спросил капитан, глядя то на женщину, то на драгоценность в ее руке.

— Продайте ее, вот и выручите деньги. И, я думаю, немалые, — сказала Сара.

Браслет стоил, наверное, больше, чем сам корабль со всей оснасткой и экипажем; даже Сара это понимала, но ее желание оказаться на борту, когда он поднимет паруса, было слишком сильно, а решение бежать из ненавистного дома непоколебимо.

— Плавание сопряжено со многими опасностями, дамочка, — предупредил ее капитан, в задумчивости почесывая под ночной рубашкой волосатую грудь. — Люди иногда умирают по пути. Случается, и корабли иногда тонут.