Глава 2

В Дирфилд Сара отправилась четвертого января 1790 года. Она ехала в видавшем виды, но крепком и надежном фургоне, запряженном парой низкорослых, очень выносливых лошадей. Владелец фургона — он же погонщик лошадей — был достаточно молодым человеком, однако он уже давно жил в Бостоне и успел объехать в своем фургоне всю округу. Он и родился-то на ферме всего в одном дне пути от Дирфилда, так что дорогу до форта он мог найти, как говорится, с закрытыми глазами, а с лошадьми управлялся просто мастерски. Звали его Джонни Драм, и он был всего на пару лет старше Сары.

Двое других участников экспедиции ехали верхом. Один из них — старый траппер[1] по имени Джордж Гендерсон — зарабатывал себе на жизнь тем, что торговал мехами. В своих путешествиях он забирался далеко на север и исходил пешком едва ли не всю Новую Англию. В молодости он провел два года в плену у гуронов и прекрасно знал все обычаи и повадки индейцев. Он даже был женат на индианке, но теперь все это было в далеком прошлом. Саре Гендерсон показался почти стариком, однако полковник утверждал, что он — один из лучших следопытов в Массачусетсе и что лучшего проводника им не найти.

Вторым спутником Сары оказался молодой индеец по имени Том Поющий Ветер. Его отец был влиятельным сахемом[2] племени вампаногов. Опытный следопыт и охотник, Том часто работал проводником в гарнизоне и был хорошо знаком с полковником Стокбриджем. В Бостон он приехал для того, чтобы купить для своего племени кое-какие сельскохозяйственные орудия, и полковник попросил его — в качестве личного одолжения — сопроводить Сару Фергюссон до гарнизона.

Том Поющий Ветер был очень серьезным молодым человеком с длинными черными волосами и резкими чертами лица. Он носил штаны и куртку из оленьей кожи и держался очень сдержанно, стараясь даже не смотреть на Сару. Сара знала, что таким способом он проявляет свое уважение к ней, и хотела бы ответить молодому индейцу тем же, однако отвести от него взгляд оказалось выше ее сил. Том был первым увиденным ею индейцем, и буквально все в нем интересовало ее. Именно такими — суровыми и благородными и вместе с тем сдержанными и даже грозными — Сара представляла себе коренных обитателей Северной Америки, однако Тома она не боялась. Со слов полковника она знала, что вампаноги — мирное племя, живущее главным образом земледелием и охотой.

Из Бостона они выехали ранним утром, пока жители города еще спали. Всю ночь шел снег, не прекратился он и сейчас, но Гендерсон сказал Саре, что снег им не помешает. В фургон были аккуратно уложены запасы провизии, мешки с овсом для лошадей, немного кофе, меха, одеяла и даже кое-какая кухонная утварь. Приготовление пищи входило в обязанности проводников (старый траппер, по слухам, был прекрасным поваром), да и Сара была рада помочь ему с готовкой.

Закутавшись в меховую полсть, Сара сидела на козлах рядом с погонщиком и следила за крупны ми мохнатыми снежинками, бесшумно падающими на землю. Волнение, которое она испытывала в эти минуты, можно было сравнить разве что с тем, что она чувствовала, когда «Конкорд» покидал Фальмутскую гавань. Сейчас Саре снова предстояло путешествие в неведомое, и было оно не менее значительным и важным, чем двухмесячное плавание через Атлантику. Сама не зная почему, Сара была абсолютно уверена, что эта страна и она, Сара Фергюссон, были созданы друг для друга и что ее место здесь — среди этих молчаливых, похороненных под снегом холмов, среди задумавшихся над ручьями елей, среди долин и укромных лесных троп, петляющих между стволами деревьев.

Через пять часов после того, как фургон отъехал от пансиона миссис Ингерсолл, они сделали первую остановку, чтобы дать отдых лошадям. Воспользовавшись этой возможностью, Сара соскочила на землю, чтобы немного пройтись. Под толстым меховым пологом ей было тепло, просто ей нужно было размять ноги.

К этому времени путники уже миновали форт Согласие[3], и когда полчаса спустя они тронулись дальше, то довольно скоро оказались на Тропе Могауков, ведшей на запад, к Дирфилду. К этому моменту снег уже совсем прекратился, но все вокруг было укутано ровным белым одеялом, и Сара пожалела, что не может скакать по этой необозримой равнине вместе с мужчинами. Откровенно говоря, она с самого начала собиралась поехать в Дирфилд верхом, ибо ей казалось, что так можно будет быстрее добраться до цели, но полковник Стокбридж настоял, чтобы Сара наняла фургон. Теперь она видела, что эта задача была ей вполне по плечу, но ничего изменить уже было нельзя.

На ужин они ели жаренного на вертеле кролика, которого по пути добыл Гендерсон. Почти весь путь Тушка зверька пролежала на задке фургона, но благодаря холодной погоде мясо нисколько не испортилось и было таким же свежим, как и несколько часов назад. Сара, во всяком случае, не помнила, когда в последний раз она так вкусно ела, хотя, возможно, причиной был свежий морозный воздух и проведенный в пути день. Мясо кролика, сдобренное какими-то незнакомыми приправами, которые достал из сумки по-прежнему молчаливый Том Поющий Ветер, было нежным, чуть сладковатым на вкус, и Сара подумала, что это блюдо достойно самого блестящего стола.

После ужина они легли спать, причем мужчины расположились прямо у костра, на брошенном на снег лапнике, а Сара устроилась под теплыми мехами в фургоне и вскоре заснула спокойным, крепким сном.

Проснулась она с первыми лучами солнца. Снаружи раздавался ленивый, громкий хруст лошадей, скрип снега под копытами, позвякивание котелка и потрескивание дров в костре. Отодвинув полог фургона, Сара увидела, что утренняя заря пылает в чистом высоком небе, словно пожар. Гендерсон уже приготовил кофе и даже растопил в котелке немного снега, чтобы Сара могла умыться. После легкого завтрака они тронулись в путь, и Джонни Драм и Гендерсон запели. Эту песню Сара уже знала, и, укутавшись в груду мехов внутри фургона, она не сдержалась и стала тихонько подпевать.

Когда вечером они снова остановились, за приготовление ужина взялся Поющий Ветер. Из многочисленных кожаных мешочков, расшитых бисером, он достал сушеные овощи, полоски вяленого мяса и какие-то приправы. Сара думала, что он будет готовить их по-индейски, однако — очевидно, из уважения к ней — Том соорудил блюдо, почти не отличавшееся по вкусу от той еды, к которой она привыкла. Впрочем, Сара так и не смогла сказать с уверенностью, из каких овощей приготовлено это вкуснейшее рагу. Кроме того, пока Джонни устраивал лошадей на ночлег и задавал им корм, Гендерсон сумел подстрелить трех птиц, похожих на куропаток, которые тоже пошли в общий котел.

Тщательно обгладывая тонкие птичьи косточки, Сара подумала, что и эту трапезу она тоже никогда не забудет. И еда, и закат, и молчаливые ели и пихты, и костер в снегу — все было для нее новым, незнакомым, простым и вместе с тем — прекрасным. В воздухе была разлита удивительная тишина и покой, и Сара поняла, что именно к этому она интуитивно стремилась, хотя, если бы еще позавчера ее спросили, чего же она хочет, она прибегла бы к таким понятиям, как свобода, независимость, безопасность. Теперь же она знала, что хочет жить вот так — сидеть у огня в лесу, слушать пение птиц на заре, есть овощи с собственного огорода и, устав от дневных трудов, крепко засыпать, укрывшись меховой полстью.

Весь третий день путешествия Гендерсон развлекал их историями о своей жизни у гуронов — сначала в качестве пленника, а потом равноправного члена племени. Сара узнала, что сейчас гуроны живут в Канаде, но прежде они — союзники французов в их борьбе с англичанами — представляли собой нешуточную силу. Гендерсон утверждал, что гуронский военный отряд взял его в плен чуть ли не у стен Дирфилдского форта, но Сару, знавшую от Стокбриджа, что возле Дирфилда сейчас спокойно, эти рассказы нисколько не пугали.

Когда они заговорили о шауни и о воинственном вожде Голубой Камзол, в разговор вступил Том Поющий Ветер. То, что он рассказал, заинтересовало Сару, и она принялась расспрашивать Тома о его племени. Поначалу молодой индеец отвечал сдержанно, но Сара, которой очень хотелось знать все подробности о жизни коренных обитателей Америки, не отставала, и на лице Тома впервые появилось что-то похожее на улыбку. Он рассказал Саре, что вся его семья занимается земледелием — обрабатывает землю и выращивает кукурузу, бобы и картофель. Его отец был сахемом рода, то есть младшим вождем, а дед — шаманом, своего рода духовным лидером, лицом еще более влиятельным, чем сахем. По словам Тома, индейцы верили, что у всего сущего есть душа и племя вампаногов было связано неразрывной мистической связью со всеми предметами и явлениями во Вселенной. От него Сара узнала, что Кихтан — верховный индейский бог — управляет миром и всеми живыми существами и посему необходимо неустанно благодарить его за пищу, воду, за саму жизнь и за все, что Кихтан дал людям. Потом Том объяснил Саре значение праздника Зеленой кукурузы, когда индейцы снимали первый урожай и благодарили Землю-прародительницу за то, что она дает им пищу — маис и бобы.

Затаив дыхание и широко раскрыв глаза, Сара внимала рассказам Тома. А он говорил о том, что все живые существа должны быть справедливы по отношению друг к другу и прислушиваться к тому, что говорит им Кихтан, иначе не миновать беды, о том, что муж не должен обижать жену, иначе жена имеет право уйти от него, и Сара, глядя на Тома, такого сильного и гордого, задумалась над его словами, Саре даже показалось, что Том догадался или просто почувствовал то, о чем не догадались так называемые цивилизованные люди, которые окружали ее в Бостоне. Как бы там ни было, если Поющий Ветер и понял, что в ее жизни произошли какие-то тщательно скрываемые события, то он, совершенно очевидно, не порицал ее. Том вообще был не по годам умен и проницателен, а традиции, установления и даже законы мироздания, которые он ей описывал и по которым жил сам, представлялись Саре необычайно мудрыми и правильными. В них ей виделся естественный порядок, и Сара невольно подумала о том, что законам белых людей, увы, далеко до тех правил, которыми индейцы веками руководствовались в своей повседневной жизни.

Ей было трудно поверить, что именно индейцев белые люди, продвигавшиеся внутрь страны, называли «краснокожими варварами» и «дикарями». В Томе, во всяком случае, не было ничего дикого или грубого. С его слов она уже поняла, что со временем он тоже станет сахемом своего клана, и ей было приятно думать о том, что, близко узнав обычаи белых людей. Том станет относиться к ним как минимум с пониманием. Должно быть, его отец был мудрым человеком, если отпустил сына набираться опыта и знаний, которые могут впоследствии ему понадобиться. Теперь Поющий Ветер был своего рода послом, человеком, способным обеспечить взаимопонимание между двумя цивилизациями, и Сара невольно подумала о том, что, может быть, когда-нибудь придет день, когда она будет гордиться своим знакомством с великим вождем по имени Поющий Ветер.

Четвертый день путешествия показался Саре самым длинным. В этот день они достигли Миллерс-Фоллс. Двигаясь по Тропе Могауков, они миновали уже несколько укрепленных фортов, но остановились только раз, чтобы пополнить запас провизии и фуража для лошадей. Ночевать же они предпочитали в открытом поле — там, где заставали их сумерки. От Миллерс-Фоллс до гарнизона было совсем недалеко, но вот уже стемнело, а они все еще не добрались до места назначения. Теперь им предстояло решить, останавливаться ли на ночлег или продолжать ехать дальше, невзирая на темноту. Всем четверым не терпелось как можно скорее добраться до Дирфилда, и мужчины, будь они одни, несомненно, продолжили бы движение, но с ними была Сара. Никто из них не осмелился предложить ей этот, несомненно, более трудный вариант, но Сара сама заговорила о том, что им стоит ехать дальше, если только это не слишком опасно.

— Опасность есть всегда, — рассудительно заметил Джонни Драм. — В любой момент мы можем наткнуться на отряд индейцев или потерять колесо.

Разумеется, это могло случиться и днем, но ночью обледенелая, скользкая дорога, несомненно, была более опасна, и Джонни не хотел рисковать — он отвечал за Сару Фергюссон перед полковником.

— Воинственные индейцы могут напасть на нас и во время ночлега, — резонно возразила Сара. — Что касается колеса, то ничто не мешает нам остановиться, когда мы его потеряем.

Таким образом, решили ехать дальше. Проводники утверждали, что до Дирфилда осталось всего несколько миль, так что если они не будут терять времени, то к полуночи могут быть на месте.

Это был трудный отрезок пути, но Сара, подпрыгивавшая на каждом ледяном ухабе, ни разу не пожаловалась и вообще не издала ни звука. Фургон скрипел и раскачивался так, что порой Саре казалось, будто она снова оказалась на борту «Конкорда», однако она не потребовала остановиться, хотя мужчины, конечно же, не стали бы ей перечить.

Напротив, Сара скорее попросила бы их ехать быстрее, но она боялась, как бы им и вправду не потерять колесо или не поломать ось. К счастью, погода стояла морозная, ясная, и дорога была хорошо видна.

Было уже около одиннадцати часов, когда впереди наконец показались огни гарнизона. Лошади как будто почувствовали, что конец пути уже близок, и пошли веселей, с силой налегая на постромки. Сара была почти уверена, что с фургоном обязательно что-нибудь случится на последних ярдах — так он скрипел и громыхал, однако она, к счастью, ошиблась, и фургон подъехал к воротам целым и невредимым. Им не понадобилось даже объясняться с часовыми — узнав ехавшего впереди Поющего Ветра, они распахнули ворота, и усталые лошади втащили фургон внутрь — за бревенчатый частокол.

Как только фургон остановился, Сара соскочила на землю и огляделась. Во внутреннем дворе форта было темно — двор освещался всего несколькими факелами, — однако она различила силуэты мужчин, которые ходили туда и сюда или курили, закутавшись в одеяла. Чуть в стороне Сара сумела разглядеть приземистые длинные строения из бревен. По всей видимости, это были казармы для солдат. Там же стояло несколько отдельных домиков для офицеров и их семей. В другой стороне располагались конюшни и хозяйственные постройки; пространство посередине было свободно, образуя как бы центральную площадь. Со всех сторон форт окружали высокие бревенчатые стены с бойницами и башенками, на которых стояли часовые. В темноте форт казался совсем небольшим, но именно такие маленькие крепости и служили главной защитой для фермеров и поселенцев в неосвоенных землях. В случае опасности все; кто жил поблизости, собирались за этими крепкими стенами, чтобы держать осаду. Впрочем, Дирфилд был довольно старым фортом, поэтому вокруг него, по преимуществу с южной стороны, образовался уже целый поселок, обнесенный для безопасности частоколом из заостренных бревен, врытых в землю.

Как ни странно, после долгого путешествия, которое оказалось отнюдь не таким легким, как поначалу представляла себе Сара, она чувствовала себя так, словно вернулась домой после долгого отсутствия. Со слезами на глазах она пожимала в темноте чьи-то руки и бормотала слова приветствия и благодарности. Ощущение было незабываемое, и когда в приливе чувств в ответ на чей-то вопрос она сказала, что четыре дня дороги пролетели для нее как одно мгновение, все вокруг рассмеялись, и Сара засмеялась вместе со всеми.

Тем временем Джонни погнал лошадей к конюшням, чтобы распрячь их, двое проводников ушли с друзьями, а Сара осталась с одним из солдат, который должен был устроить ее на ночлег.

Оказывается, полковник Стокбридж, прибывший в гарнизон всего два дня назад, уже обо всем позаботился. Из соображений удобства и безопасности он предпочел, чтобы Сара остановилась в самом форте, а не в поселке, поэтому Сара должна была жить с одной из женщин, муж которой находился в отъезде.