Поселок еще спал. На остановке стоял первый автобус. В нем было пусто. Однако на пристани уже выстроилась вереница грузовиков-»Газелей» – перекупщики приехали к рыбакам за ночным уловом.

– Мало рыбы, – вздохнул Базис, перехватив взгляд Кравченко в сторону пришвартованных возле мола лодок и катеров, – так себе улов. Кое-что для продажи, кое-что себе на засол, ну и чтобы вас, отдыхающих, рыбалкой побаловать. И все. А для консервных заводов вся рыба из Польши идет. Черт их знает, сети, что ли, у поляков лучше? Григорий Петрович вон консервную фабрику у нас взялся реконструировать, уж не знаю, о чем он думает? Или с поляками начнет кооперироваться, или наших тюленей ударными темпами вкалывать заставит.

– Кто это – Григорий Петрович? – осведомился Мещерский, зевая. – Ох, и спать охота. Когда в кровати лежал – сна ни в одном глазу не было. А тут, на берегу, прямо сил нет.

– Хозяин. – Базис сказал это просто, как нечто само собой разумеющееся. – Крепкий мужик, денежный. И с размахом. Да вы его видели, ну вчера-то. Жених. Они с Мартой приезжали отреставрированный «Мерседес» смотреть. Ах, мама моя, машину-то вы и не видели… – Базис всплеснул руками. – Красавицу мою, гордость. Три года по гайке собирал. Сколько труда вложил, пота своего пролил. Но не жалко. Григорий Петрович говорит, что, если покупателя хорошего найти, машина тысяч за сорок уйдет. Потому что это раритет, да еще с такой родословной, что…

Мы с ним владеем ею пополам, как компаньоны. Ему кузов всего за пятьсот баксов достался. Его в дюнах здешних наши поисковики нашли, ржавый весь, снарядом перекореженный. В песке лежал недалеко от развалин бывшего лагеря гитлерюгенда.

– Однако, атмосфера у вас тут, Илья, – хмыкнул Кравченко, – занятное местечко этот ваш анклав. И народ тут, гляжу, любопытный, сплоченный. Прямо как партизаны вы тут.

Базис усмехнулся и повел их по причалу. Моторка оказалась хоть и не новой, но на первый взгляд вполне ничего – маленькая такая лодочка, аккуратненько и невинно выкрашенная голубой красочкой. Правда, мотор завелся не сразу, а лишь с четвертой попытки. Базис утверждал, что лодка – зверь (у него все механизмы были «зверями»), что хоть в Швецию на ней плыви, что приобрел он ее у рыбаков, что еще на ней отличная лебедка была для сетей, однако, когда лодку поднимали, лебедку пришлось снять. Дергачев потом за ней даже и нырять не стал, потому что…

– Погоди-ка, Илья, – опешил Мещерский, – когда это вы эту лодку поднимали? Она что, тонула? – Он подозрительно оглядел корпус моторки и отметил, что краска на носу совсем свежая, да и нанесена слишком толстым слоем, словно специально, чтобы прикрыть заваренный шов пробоины или же…

– Ну, вроде. Но вы не волнуйтесь, дырку я сам заделал. Махонькая была дырка-то. – Базис потупился смущенно. – Это наши с маяка шли, ну и наскочили в тумане по пьянке друг на друга. Одна лодка затонула. Потом мы с Ваней Дергачевым на место крушения сплавали. Он нырнул, посмотрел – человек он опытный, сказал: лодка в норме, пробоина небольшая. Ну, я у ребят лодку по дешевке купил, потом мы с Дергачевым ее подняли, а лебедку пришлось бросить, потому что…

– Дергачев, он что, тоже рыбачит? – недоверчиво спросил Мещерский.

– Рыбачит! Скажешь тоже. Сережа, дорогой мой, он профессиональный водолаз. Ныряльщик-спасатель. В Калининграде в портовой службе МЧС работал. А как сюда перебрался следом за… – Тут Базис запнулся, кашлянул. – Ну, в общем, сейчас у него трудные времена. Янтарем одним кормится, когда не пьет.

– Как он? Пришел в себя? – спросил Мещерский.

– Кажется, протрезвел. Юля его сейчас покормит… Она хоть и кричит, а любит его, жалеет. Парень он что надо, но… пропал совсем, а все потому, что… А, ладно, давайте грузиться. – Базис хищно, как пантера, запрыгнул в лодку, зазвенев якорной цепью. Лодка сразу неустойчиво закачалась, едва не черпая воду низкими бортами. – От причала на веслах немного пробежим, разомнемся. Вам, городским, это полезно – вместо гимнастики. А потом на глубине мотор опробуем. На все тридцать три оборота жахнем!

На весла сел Кравченко – как самый сильный. Базис (он напрочь забыл и про свои обязанности в гостинице, и про куриную ферму) с упоением руководил с кормы, играя роль капитана. Мещерский угнездился на носу, втайне страшно гордясь ролью впередсмотрящего. В его памяти отчего-то всплывала картина из старого фильма про китобоев. Казалось – вот-вот в рассветном тумане мелькнет огромный фонтан, и тогда, эх, раскинулось море широко… Но перед ними расстилалась спокойная, плоская, как блюдце, бухта. Слева по борту очень далеко на мысу мигал маяк, а справа желтыми волнами тянулись прибрежные дюны. И над ними словно парила в воздухе кирпичная массивная башня, увенчанная тускло-ржавой иглой шпиля – церковь Святого Адальберта, смотрящаяся одновременно в гладь моря и невидимого отсюда мелкого пруда.

Базис рассказывал, где, в каких местах как клюет. Конечно, как он и предупредил, рыбы здесь маловато, но для туристов хватит. Потом начали обсуждать прикормку – якобы у каждого рыбака она тут своя. Одной наживкой, мол, не обойдешься, нужно приваживать рыбу прикормкой, но только на спокойной воде. Секреты рецептов прикормки строго хранятся каждым рыбаком.

– Лично я, когда мы с Дергачевым в ночь на лов выходим, с вечера еще замешиваю крутое тесто, ну, вроде как для клецок, что Юлька делает. Потом тру туда три зубца чеснока, делю на малюсенькие такие порции… Миха Линк, правда, когда с нами едет, вместо чеснока кунжутное масло очень советует. Но это в фатерланде у них в супермаркете пошел купил. А я этот кунжут, например, и в глаза-то никогда не видел. Нет, говорю я ему, нет, либер фройнд, чесночок наш ядреный для нашей балтийской селедочки, салаки, да даже для угря самый смачный на дух, потому что…

– Значит, и Линк с вами на рыбалку ездит? – спросил Мещерский, созерцая церковный шпиль. – А как вы с ним объясняетесь-то?

– Все путем. Он по-русски быстро схватывает. А уж насчет рыбки прямо с лета сечет. Он русский, между прочим, пять лет в университете учил. Но там ведь по книжкам все. В разговорном, конечно, он сильно плавает. Но это как обычно. Марта-то вон в немецком тоже не больно сильна. А ведь фактически немецкий для нее родной.

– Марта, как я понял, – это та курносая очаровательная дюймовочка, что вчера сюда приезжала? – спросил Кравченко, налегая на весла. – А что – этот Линк и она тоже того?

– Ничего не того. Она его троюродная сестра. Кузина, как в старину говорили. Они друг о друге узнали в девяносто втором, что ли, когда она еще в университете в Калининграде училась. Через землячество, через консульство, когда наши немцы родственников в Германии начали искать.

– А Линк, он кто, собственно, есть? Чем он тут занимается? – с любопытством спросил Мещерский. – Он что, архитектор, археолог? Реставратор? Какое отношение к церкви имеет?

– Самое прямое. Будет ее настоятелем, когда ремонт закончится и он у себя в Германии сан примет. Церковь, он нам рассказывал, когда-то давно католикам принадлежала, потом ее евангелисты забрали. Ну а сейчас ее опять евангелистской общине вернули. А Линка сюда из Дрездена община прислала. Он говорил: есть проект такой у них и у нашего Министерства культуры – священник-строитель. Сам свой приход в порядок приводишь, сам паству набираешь, сам потом и пастором здешним будешь. Для Линка, как он говорит, это очень важно. Возвращение, мол, к корням, к истокам. У него все предки – выходцы из Восточной Пруссии. Отец и тот здесь родился, в Инстербурге, перед войной. Даже вон родственники, как видите, здесь остались.

– Интересно, много он тут евангелистов себе наберет среди вас? – фыркнул Мещерский.

– А это его дело. Православной церкви тут нет. Да и вообще никаких других до самой границы. Только в Ниде костел, кажется, но это уже Литва. А его община поддерживает, финансирует. Ремонт внешний почти закончен, осталась внутренняя отделка. А еще год назад поглядели бы вы, какие там руины были – ничего, кроме колокольни. Он и орган вон хочет поставить. Да пусть. Все не так скучно зимой будет. Сейчас лето, хоть какие-то новые люди, отдыхающие у нас. А зимой – тоска смертная. Дожди да шторм с ледяной крупой. Ну хоть праздники будем как люди вместе встречать – Рождество, Пасху, Новый год. А какая будет тут церковь – все едино. Мне лично, – Базис наклонился к мотору, словно слушая его глухое ворчание. – Да и другим тоже. Тут у нас, когда вторая девочка пропала, думаете, мать ее и бабка Вера Осиповна к участковому нашему побежали? Щас! В церковь к Линку сначала помчались, чтобы свечку за здравие, за счастливое избавление поставить. Линк мне потом рассказывал, что сначала даже не знал, как быть, потому что вроде не по их уставу все, потом мессу отслужил, потому что…

Базис вдруг осекся, тревожно уставился на Кравченко и Мещерского, словно казня себя, что сболтнул что-то лишнее.

– Так, – Кравченко перестал грести, – вот, значит, как оно тут, – он хмыкнул. – Ну, действительно ку-рорт.

Этот «ку-рорт» прозвучал с непередаваемой интонацией. Мещерский хотел сразу же строго уточнить: о какой еще второй пропавшей идет речь? Что, значит – была еще и первая? Но не успел. Пресекая и отсекая разом все возможные вопросы, Базис лихо нажал на стартер. Мотор на этот раз завелся сразу. Лодку дернуло, и она заскакала, как поплавок, с волны на волну.

– Тянет! – восторженно заорал Базис. – Я же говорил вам – до Швеции плыть можно, а? Чем мы не варяги?

Глава 8

СВИДЕТЕЛЬ

– Вам все равно придется отвечать на наши вопросы, – повторила Катя, не спуская глаз с незнакомца.

И в этот момент, по логике вещей, по любой из существующих в мире логик – книжной, киношной, авантюрно-приключенческой, детективной или научно-фантастической, незнакомец должен был понять, что пришло время открыть карты, что стечением обстоятельств он загнан в угол и ему просто ничего не остается, как развязать язык. Увы, Кате снова пришлось столкнуться с суровой реальностью, не признающей логики.

– Да? – хмыкнул незнакомец презрительно. – Щас, разбежался.

– Но гражданка Преториус мертва, и вы должны…

– Я должен? Кому? Тебе, киска, я не должен ничего. – Он залпом допил свой кофе, неторопливо и уверенно поднялся, пошел к стойке. Бросил на пластиковый лоток кассы деньги и повернулся к двери.

Катя тревожно следила за ним. Вот сейчас он уйдет, исчезнет из поля зрения, канет в неизвестность, и, может быть, с ним оборвется единственная нить, ведущая к разгадке убийства на пляже. Этого, естественно, допустить нельзя. Но как его задержать? Скомандовать: стой, к стене, руки за голову? Ой, господи, как все это сложно…

– Постойте, погодите, куда же вы?! – воскликнула она жалобно, вскочив из-за стола и едва не свалив на пол сахарницу. – Вы не можете так… Да послушайте вы меня!

Незнакомец уже взялся за ручку двери. Распахнул ее, и… послышался удивленно-негодующий возглас. Незнакомец на кого-то наткнулся на ступеньках бара и, возможно, впопыхах отдавил кому-то ногу. Кто ему там встретился лоб в лоб, Кате было не видно из-за сразу же захлопнувшейся двери, но голос она услышала:

– Ну ты, полегче, ослеп, что ли, в натуре? – Человек за дверью проснулся этим солнечным утром явно не в лучшем своем настроении.

Катя умоляюще посмотрела на Юлию Медовникову. Та, кажется, сразу узнала этот голос.

– Ваня, ну-ка задержи его, – крикнула она зычно, – он мне заказ не оплатил, сбежал! – Она быстро кивнула Кате на дверь в кухню.

– Ты что же это? – осведомился за дверью тот же недовольный хрипловатый баритон. – Денег нет? Бедный совсем, а?

– Без рук, ты, давай без рук, понял – нет? А то ведь я тоже могу.

– Беги за участковым, ему по телефону сейчас фиг дозвониться, беги так, тут рядом, – скомандовала Юлия, – он у себя в опорном. Почту нашу видела уже? Так он там, только у него дверь с торца. Да беги же, а то Дергачев, кажется, не совсем еще пришел в себя с перепоя. Как бы ребра этому мальчику не переломал. Ой, да они уже, кажется, сцепились! Уже лупят друг друга… Беги же скорей, не жди!

Катя через кухню выскочила на задний двор гостиницы. Возле контейнера с мусором копошился вчерашний старичок Баркасов. Чертыхаясь, он нес куда-то на пожарной лопате дохлую чайку. Кучка белых окровавленных перьев валялась на земле.

– Семен Семенович! – уже по-свойски окликнула его Катя.

– Аюшки!

– Там драка в баре, клиент безобразничает. Дергачев его задержать пытается, идите помогите ему, а я по просьбе Юли за участковым. Если его в опорном нет – куда мне бежать, где его искать, не знаете?

– Или у себя он на квартире, или на причале, если не в опорном. Комнату-то он у Сидоренковых снимает. На площади переулок слева, дом кирпичный, синий забор, они вместе с Дергачевым там квартиранты. Да нет, вряд ли на квартире, он должен быть в опорном… Э, милая, это вчера ты была на берегу-то? Ох, ну и дела, прямо жуть берет. Ты, значит, тут с ребятами у нас в гостинице отдыхаешь?

– Да, да, Семен Семеныч, кстати, меня Екатерина зовут.

Эту важную новость Катя сообщила Баркасову уже на бегу. В душе она была благодарна и этому милому старику за его подробный отчет о том, где сыскать участкового, нужного в этой ситуации позарез, и Юлии за ее сообразительность и находчивость, и даже Дергачеву, которого еще вчера она ну просто на дух не переносила.

Нет, какие все-таки славные, отзывчивые люди тут живут, на этой косе – узкой, как лезвие бритвы, полосе между морем и заливом. Морская душа – широкая душа. Да, этому лейтенантику Катюшину крупно повезло с таким сознательным населением. Ведь главное в раскрытии убийства что? Конечно, работа со свидетельской базой, как скажет Никита Колосов. И даже если большая половина этой самой свидетельской базы ничегошеньки о деле не знает, но все же косвенно старается помочь чем-нибудь, это уже греет душу человека в погонах. Доброе слово и кошке приятно, не то что милиционеру! Потому что вселяет хоть смутную, да надежду, что общими усилиями даже запутанное и темное дело сдвинется с мертвой точки. И блеснет луч надежды. И разгорится заря новой жизни и… Нет, кажется, эта фраза совершенно из другой оперы.

Так восторженно мыслила Катя, мчась на всех парах и то и дело теряя на лету босоножки-шлепки, устремляясь к зданию почты на площади, – мимо домов, заборов, садов, кур, гусей, важно вышагивающих по дороге навстречу и абсолютно не расположенных уступать дорогу, мимо двух молоденьких мам с колясками и младенцами, мимо юного почтальона верхом на древнем немецком мопеде (год выпуска – никак не позднее середины шестидесятых).

Позже она кардинально изменила это свое скоропалительное и радужное мнение от знакомства с местными. Честно говоря, скоро от всей этой восторженной чепухи не осталось и следа.

Участковый Катюшин заседал в опорном пункте. В обнимку с телефоном. Опорный пункт действительно располагался в торце почты – железная дверь, как в противоатомный бункер, а за ней две крохотные комнатушки. Одна – приемная, где на двух стульях сидели в расслабленных позах четверо бритых под братков подростков в спортивных костюмах. Вторая – кабинет, святая святых, где за письменным столом, смутно напоминающим школьную парту, между облезлым сейфом и шкафом, набитым бланками, расположился участковый Клим Катюшин, облаченный на этот раз, согласно уставу, в полную милицейскую форму. Как и положено в часы приема жалоб и заявлений от населения.

Когда Катя без стука влетела в опорный пункт, он хмуро беседовал с кем-то по телефону, то и дело что-то переспрашивая у пятого подростка, тоже бритого под ноль и тоже вяло и расслабленно раскинувшегося перед ним на стуле. Кате сначала померещилось, что это бритый мальчик, но оказалось, нет – бритая, колючая, как ежик, девочка лет пятнадцати в джинсовом комбинезоне, украшенном бахромой и булавками. На левом предплечье и голом фарфорово-розовом темени девочки синели татуировки.

– Значит, часто она в гараж ходила? – переспросил Клим снова, перед этим сердито буркнув что-то в трубку и брякнув ее на телефон. Тут он поднял глаза и узрел Катю.

– Нечасто, чаще все-таки в церковь, про которую вы раньше меня спрашивали. – Голосок у бритой девочки был тоненький и сипло-прокуренный одновременно. – Ей наш немец нравился, ну просто отпад. Я ей говорила: и че ты, Светка, в нем видишь? Длинный шланг, тощий, как разденется на пляже – одни кости, а она…

– Ну ладно, Рита, спасибо, потом поговорим. Ты иди, ко мне пришли тут. Хм… по делу. – Катюшин, не сводя глаз с Кати, медленно поднялся из-за стола.

Рита-ежик стрельнула в сторону Кати хитрыми глазками, сползла со стула и вильнула за дверь.

– Я всю ночь не спал, думал, волновался – как ты, как одна до гостиницы добралась. – Клим говорил и смотрел так, словно Катя была настоящим привидением.

– Как видишь, не рассыпалась, дошла. Я вот по какому вопросу. – Катя тут же хотела перейти к делу, но…

– Помнишь, что я тебе вчера сказал?

– Насчет чего? Насчет убитой?

– Нет, – он укоризненно вздохнул, – про любовь с первого взгляда. Так вот. Что скрывать? Это оно самое и есть. Здесь, – он приложил ладонь к кителю с левой стороны.

– Что? – не поняла Катя.

– Чувство.

После этого «чувства», произнесенного глухим бархатным тоном завзятого казановы, было ну просто грешно спускать его на землю, открывая суровую правду насчет субординации и старшинства званий.

Но без всех этих точек над i нельзя было и надеяться, что этот милицейский клоун доведет до ее сведения подробности осмотра места происшествия и трупа, произведенного опергруппой и экспертами. А подробности и новости (если таковые, конечно, имелись) Катю остро интересовали, тем более сейчас, когда в «Пан Спортсмен» так неожиданно, как снег на голову свалился какой-то знакомец Ирины Преториус.

– Послушайте, Клим…

Но он просто заткнул ей рот вопросом:

– Ты правда с мужем сюда приехала? Не разыгрываешь меня, нет? Я и об этом тоже думал. Значит, так. Делаем все красиво. Я сейчас сажаю тебя на мотоцикл, везу в гостиницу, ты зовешь мужа, мы с ним говорим как мужики. Все. Без тебя – ты пока кофе в баре попьешь.

– Да в баре драка! – Катя, чтобы прервать это его «делаем красиво», даже ногой топнула. – Я поэтому и сюда примчалась. Скорее, там в кафе Дергачев типа одного пытается задержать до твоего прихода. Этот тип утром откуда-то появился, спрашивал о Преториус! Ну что ты… что вы смотрите на меня так глупо, лейтенант?! – От злости она перешла на «вы». – Заводите свой драндулет, а то он вырвется от Дергачева, и тогда…

– У Вани не вырвется никто. – Катюшин царским жестом снял с сейфа фуражку и, приблизившись почти вплотную к Кате (он едва доставал ей до подбородка), сказал: – Ты удивительная, просто необыкновенная.