Парад теней

      - Вставай, соня!
      Он так стремительно открыл глаза, что она на мгновение испугалась. Только на мгновение, потому что он улыбнулся, сморщив нос, и она улыбнулась в ответ.
      - Привет, - сказал он. - Который час?
      - Половина одиннадцатого. Ты спишь девятый час.
      - Откуда знаешь?
      - Мы же с тобой в два угомонились, - с простодушной неосторожностью напомнила она и вдруг внезапно и жарко покраснела. Как девочка. Она была все в той же футболке-рубашке с призывной надписью "Лав ми".
      Он, прикрыв свой срам одеялом, рывком кинул ноги на пол, уселся на край тахты и поймал ее загребущими руками. Пристроил между ног и шепотом спросил:
      - Под майкой ничего нет?
      - Только я, - призналась она и опять покраснела.
      Его лапищи проникли под майку, задержались на талии, легкими касаниями погладили гладкие бедра и нежные ягодицы, поднялись, задирая рубашку... Она лихорадочно помогала ему. Футболка путалась в рукавах, на шее.... Она со злостью отшвырнула ее и опустила руки. Она показывалась ему, и он рассматривал ее.
      Рассмотрев, он губами дотянулся до ее левого соска. Сосок отчетливо округлился и жаждуще отвердел... Очередь правого...
      Даша тихонько застонала и толкнула его на спину. Он упал, а она легла на него.
      Потом, уже отдыхая, она с азартом вспомнила:
      - Я же стол на кухне для завтрака накрыла!
      ...Сырцов - бритый, умытый - и Даша семейно завтракали на кухне. Правда, какой завтрак в двенадцать часов? В общем, ели. Допив вторую чашку кофе, Даша гордо сказала:
      - У меня сегодня дела. Я опаздываю.
      - И у меня сегодня дела. Я тоже опаздываю, - обрадовался такому совпадению Сырцов. Ему показалось замечательным, что они разбегутся сейчас, а вечером сбегутся. И опять семейная пара. И никто не сидел дома в одиночестве и ждал.
      - Но это только сегодня, - огорчила его Даша. - А так- я у тебя домохозяйкой буду.
      - Не выдержишь! - убежденно возразил он.
      - Так много работы в твоем доме?
      - Наоборот, мало.
      - Тогда будем жить у меня. Пока те хоромы с пылесосом обойдешь умаешься.
      - Я в хоромах жить не привык, Даша, - сказал Сырцов и понял, что разговор приобретает ненужно рискованный оборот. Он тут же вывернулся: - У меня уютнее и конспиративнее. Твои ретивые поклонницы сюда не доберутся.
      Дарья глянула на свои драгоценные часы и важно заявила:
      - Обо всем поговорим вечером, - шустро собрала чашки-ложки и уже у мойки ахнула: - Я опаздываю.
      В прихожей Сырцов прощально осмотрел шикарную девочку-мальчугана и, вручая ей ключи, предупредил:
      - Если я подзадержусь, не беспокойся.
      Дарья бросила ключи в сумочку и ответила:
      - А если я подзадержусь, беспокойся. Я хочу, чтобы ты беспокоился обо мне.
      20
      Пятый день пареньки с курсов в порядке производственной практики сначала водили, а потом пасли по точкам частного детектива Андрея Альбертовича Рябухина. Первые два дня Сырцов пареньков контролировал, чтобы не засветились во время слежки. Ну а когда на все точки вышли, предоставил им самостоятельность, так как в стационарном наблюдении вероятность провала очень мала.
      У подъезда на старушечьей лавочке Сырцова ждал связник-проводник. Из тех, кто брал с ним Генриха-Федора. Рыжий кожан Сережа. При виде выходившего из дверей Сырцова Сережа, как положено, встал и восторженно доложил:
      - А я только что певицу Дарью видел! Она в вашем доме живет, да?
      По наивности двусмысленный вопрос. Сырцов ответил в том же духе:
      - В гости ходит... Иногда, - и перешел к делу: - Где он?
      - С утра был в своей конторе...
      - Неважно, где он был, - перебил раздраженный разговором о Дарье Сырцов. - Где он сейчас?
      - В своем филиале, - обиженно, без подробностей, сообщил Сережа.
      Филиалом звался подвальный закут на задах солидной фирмы, где Андрей Альбертович проводил, как понял Сырцов, наиболее деликатные допросы. Рябухин и его верный пес Виталий входили туда через главный вход фирмы, а уж затем усердный Виталий затаскивал допрашиваемых с черного, с глухого безоконного двора. В один прекрасный вечер Сырцов посетил - доблестные арендаторы, естественно, отсутствовали - это заведение, и что тоже естественно, с черного (вход со двора) крыльца.
      - И бык при нем? - поинтересовался Сырцов, устраиваясь за баранкой "гранд чероки".
      - При нем, Георгий Петрович, - вместе с ним огорчился Сережа, аккуратно влезая в гостеприимно распахнутую дверцу.
      - Шума не хочу, - поделился своими опасениями Сырцов. - Но боюсь, без шума не получится.
      Сережа сочувственно покивал. "Гранд чероки" вскарабкался по переулку и выбрался на Садовое кольцо. Начались дела, намеченные Сырцовым на сегодняшний день.
      * * *
      "Форд скорпион", недолго попетляв по арбатским переулкам, прибился к тротуару у подъезда дома, в котором жила Анна. На приподнятой площадке, у входа в подъезд, как и всегда, колбасились юные поклонницы и - реже поклонники великой артистки.
      - Дарья, - ахнула одна "сприха".
      - А говорили, что они поругались! - кого-то уличая, воскликнула другая.
      - Здравствуйте, - вежливо поздоровался с Дарьей узнавший ее привратник в вестибюле. Был очень обходителен, ибо святое дело: "и звезда с звездою говорит", как сказал поэт.
      Анна открыла дверь, и Дарья порывисто поцеловала ее в щеку. В ответ Анна потрепала ее за ухо, оценила:
      - Хорошо выглядишь, Дашка, - и пригласила: - Заходи. Кофейку сейчас попьем.
      Дарья сняла мальчиковую курточку, повесила ее на вешалку, от кофе отказалась, отговорившись, что только что его пила.
      Она прошла в гостиную- зал и здесь, у стойки бара, Анна предложила иной вариант - выпить по малости коньячку. Даша согласилась, но "чуть-чуть".
      Анна зашла за стойку и со сноровкой опытной барменши налила две дозы. Шикарным рывком катнула по гладкой доске стакан в сторону Дарьи и подняла свой:
      - Со свиданьицем, - подождав, пока Даша выпьет, выпила сама.
      - Ты сегодня радостная, как телка на весеннем лугу. Удача в личной жизни, да?
      - Да нет, вроде все по-старому, - стесняясь лгать, промямлила Дарья.
      - Все врешь, Дарья, - уличила Анна.
      - А зачем? - на всякий случай Дарья обиделась.
      - Для приличия. А я тебя без приличий спрашиваю: сегодня всю ночь безоглядно с Жоркой Сырцовым трахалась, да?
      - Зачем ты так, Аня! - взмолилась Дарья.
      - Ну, не трахались, не трахались! Пусть будет так - всю ночь любили друг друга.
      - Откуда знаешь? - покраснев, спросила Дарья.
      - Ты же с Жоркиного телефона мне звонила, коровища, а номерок-то на моем аппарата фиксируется. Впредь осторожней будь.
      - Не хочу быть осторожной, - гордо заявила Дарья. - Не хочу!
      - Счастливая, да? - грустно догадалась Анна.
      * * *
      Чрезвычайно серьезный стажер Петя обеспокоенно отрапортовал:
      - Они пока еще здесь, Георгий Петрович. Но по всем признакам собираются рвать отсюда когти навсегда. Амбал уже отнес один тяжелый ящик к машине.
      - И за вторым пошел? - поинтересовался Сырцов.
      - Наверное...
      Прижимая ящик к выпяченному животу, амбал Виталий выволок его из тесного коридора на дневной свет и слегка ослеп от этого пронзительного весеннего света. Ровно настолько, сколько понадобилось Сырцову, чтобы незамеченным подойти к нему и приставить холодный ствол "байарда" к его потному лбу. Прозревший Виталий, заведя глаза под лоб, увидел устрашающих размеров ручной братоубийственный снаряд.
      - Ящик пока не отпускай, - негромко попросил амбала Сырцов. - Петя, ящик прими, а ты, Сережа, браслеты цепляй.
      - Куда его? - осведомился Сережа, защелкнув наручники, а Петя, с трудом удерживая тяжеленный ящик в опущенных руках, спросил:
      - А что с ящиком делать?
      Сырцов для начала решил разобраться с ящиком. Засовывая "байард" в сбрую, он полюбопытствовал у Виталия, что в ящике. До сих пор не понимая, что происходит, Виталий покашлял, но, твердо поняв, что отвечать надо обязательно, объяснил:
      - Посуда всякая, чашки, ложки, вилки, тарелки, чайник электрический, утюг.
      - Утюгом, значит, пытали? - вопросом выразил свое изумление сообразительный Сырцов. - Отважные же вы ребята!
      - Мы не пытали... - безнадежно заныл Виталий.
      - Брюки гладили, - насмешливо предположил Сырцов. - Ладно, об утюге потом. Что там Альбертович делает?
      - Бумаги собирает. И меня ждет.
      - А дождется меня, - обрадовал амбала Сырцов.
      - Куда его, Георгий Петрович? - повторил вопрос Сережа.
      - В их машину, - распорядился Сырцов. - И ящик туда же. Ну и, естественно, караульте их ненавязчиво.
      - Кого их? - удивился Петя.
      - Виталия и ящики, - терпеливо разъяснил Сырцов и вошел в темный дверной проем.
      Поначалу было просто темно, а затем черно, как у негра в аппендиксе. Сырцов брел на ощупь, не включая - от греха - карманный фонарик. Сейчас должна быть последняя дверь. Сырцов ногой распахнул ее и увидел Андрея Альбертовича, на коленях стоявшего у картонной коробки. Не поднимая головы, Андрей Альбертович успокоил предполагаемого собеседника:
      - Сейчас пойдем, Виталий.
      - Никуда-то мы с тобой не пойдем, - устало огорчил его Сырцов, но для поддержания в клиенте необходимой для разговора бодрости добавил: - Пока.
      Андрей Альбертович поднялся с колен, не испугавшись и даже не удивившись.
      - А потом?
      - А потом что-нибудь придумаем.
      Они были когда-то шапочно знакомы, даже провели вместе пару дел и сейчас внимательно разглядывали друг друга- все-таки лет пять-шесть не виделись.
      - Давай придумывай побыстрее, - поторопил Сырцова Андрей Альбертович.
      - Придумал, - обрадовал его Сырцов и наотмашь врезал коллеге по уху. По-простецки, но на полную силу. Андрея Альбертовича кинуло к стене, где он ненадолго прилег рядом с ободранным табуретом. Ошарашенно поднялся. Видимо, гудело в башке. Беспомощно присел на гнилую табуретку и спросил:
      - Что тебе надо, Сырцов?
      * * *
      - Так что тебе надо, Дашка? - отхлебнув кофейку, спросила Анна. Она уговорила-таки гостью на кофе. Дарья тоже поднесла свою чашку к губам, но пить не стала, а лишь сымитировала глоток. Робко ответила:
      - Я опять хочу петь, Аня, - будто повинилась.
      - Ну и пой себе на здоровье, - пожала плечами Анна.
      - Как? Миши-то нет. А сама я ничего не умею.
      - Тоже мне - проблема! Была бы шея, а хомут всегда найдется. В конторе-то у него наверняка кой-какие людишки имеются.
      - Не хочу я с ними.
      - Тогда новых найди. Только свистни - прибегут.
      - И новых не хочу.
      - Так чего же ты хочешь? - Анна потихоньку раздражалась.
      - Я хочу, как ты! - отчаянно ляпнула Дарья, но, поняв некую двусмысленность своего восклицания, быстренько поправилась: - Не петь, конечно. Как ты, спеть никто не может.
      - Хорошо, когда люди правду говорят, - перебила Анна.- Правду всегда приятно слышать. Продолжай в том же духе.
      - Я хочу быть независимой, как ты. Чтобы мной не манипулировали те, для которых главное - бабки. Я хочу петь там, где хочу петь, я хочу петь тем, кому хочу петь, я хочу петь то, что хочу петь. И хочу зарабатывать столько, сколько заработала, а не столько, сколько откинет мне очередной Миша.
      - Многого хочешь, - усмехнулась Анна. - Кто же такого не хочет? Но не получается, Дарья.
      - У тебя же получается...
      - Если бы... - печально сказала Анна. - Чаще всего я пою не то, что хочу, а то, что хотят другие. Публика, устроители гастролей. Они не требуют, нет, но вкусы-то известны, а я сдаюсь...
      - Но ты ведь всегда можешь настоять на своем.
      - Могу. - Анна допила кофе и поставила чашку на блюдце. - Но не настаиваю.
      - Почему?
      - Потому что я хочу быть хорошей для всех. От этого все хороши со мной. И становится приятно и комфортно жить.- Анна говорила с истеричной горечью.
      Дарья для приличия помолчала, сочувствующе глядя на закуривавшую Анну. Дождалась, когда та сделала первую глубокую затяжку, и задала вопрос. О себе, естественно, как всякий истинный артист:
      - Что же мне делать, Аня?
      Анна выпустила дым через сморщившийся от улыбки нос и покровительственно успокоила:
      - Не боись. Что-нибудь придумаем. Сказал же один умник, что жить в обществе и быть независимым от этого общества нельзя. Мы все зависим друг от друга. Но отвечать за себя, за свои поступки мы можем и должны. Пешкой быть, конечно, противно. Особенно в лапах коммерческой шпаны. Вот от шпаны-то я и постараюсь помочь тебе освободиться.
      - Об этом и прошу, Аня, - смиренно потупилась Дарья.
      - Но учти, без профессионалов в чисто финансовых делах тебе не обойтись.
      - Ты-то обходишься...
      - Хрен-то обхожусь! Без так называемых продюсеров и менеджеров, которые без спроса лезут тебе в карман и в душу, да, обхожусь. Но чисто финансовыми моими делами занимается специалист, не имеющий никакого отношения к шоу-бизнесу.
      - Вот бы мне такого! - помечтала Дарья.
      - И моторный администратор необходим. Лучше всего какого-нибудь бойкого паренька своим любовником сделать, чтобы предан был.
      - Аня... - почти беззвучно взмолилась Дарья.
      - Да, я совсем забыла, что у тебя Жорка... - И вдруг великую певицу осенило: - А что, если Жорку администратором сделать?!
      - Не захочет, - рассмеялась Дарья.
      Анна подмигнула:
      - Ладно, попросим Железного Шарика, чтобы делового, но застенчивого подыскал.
      - А кто такой Железный Шарик?
      - Железный Феликс, как тебе известно, Дзержинский,- с удовольствием приступила к объяснению Анна. - Был Железный Шурик. Это председатель КГБ Шелепин. А теперь у нас с тобой - Железный Шарик.
      - Тоже из ГБ? - испугалась Дарья.
      - Типун тебе на язык! Миллионер, владелец "Мирмара" Борис Евсеевич Марин.
      - А почему Железный?
      - Потому что железный.
      - А почему Шарик?
      - Потому что круглый и катится.
      - И накатывает? - поинтересовалась Дарья.
      - У тебя время есть? - задумчиво спросила Анна.
      - А что?
      - Через час Железный Шарик ко мне закатится. Вот и посмотришь, какой он.
      * * *
      - Тварь ты! Последняя тварь! - заорал на Андрея Альбертовича Сырцов. Он ходил по подвалу, легонько подвывая, как от зубной боли. - Ты же знал, сволота, что этот "ТТ" погубит мальчишку!
      - А что я, что я? Меня попросили, и я достал, - не оправдывался, а, скорее, удивлялся непонятливости собеседника Андрей Альбертович. Он как сел, так и сидел: задвинув ноги под табурет, спина прямая, ладони на коленях.
      - Ладно. Проехали, - решил Сырцов. - Теперь о Генрихе. Как он там прозывается? Федор Федорович Заволокин? Я полагаю, что его ты вербовал. Как же ты мог заставить переквалифицироваться домушника в киллеры?
      - Я его не заставлял переквалифицироваться. Мне было поручено его обломать и приручить - и только.
      - Утюгом приручал?
      - Зачем же так грубо? - укорил Сырцова Андрей Альбертович. - Утюгом поломать можно, а приручить нельзя. Компроматом, Жора, компроматом.
      - Вот ты и разговорился. Это хорошо, - похвалил его Сырцов. - А компромат откуда у тебя?
      - От Антона Николаевича Варицкого, - уважительно назвал фамилию Андрей Альбертович.
      Но Сырцов отодвинул упомянутого персонажа на потом. Его интересовало другое:
      - Характер компромата? Чего Генрих должен был испугаться больше, чем государственной власти, милиции, соседей, прохожих?
      - Уголовщины, Жора. Феденька три года в осведомителях от МУРа в блатном море старательно плавал.
      - Чьим агентом он был, Дрюня? - быстро спросил Сырцов.
      - Имени-фамилии в бумагах не было, только псевдоним- "Одинокий", - и все. Но Генрих и Одинокого испугался до медвежьей болезни. Так что работать с ним было одно удовольствие. Сдался сразу, на спину и лапы вверх, как котенок. Чеши мне пузо кто хочет!
      - А кто хотел?
      - Я передал его певцу знаменитому, Радаеву Олегу.
      - Значит, он был твоим шефом?
      - Нет, с Радаевым я редко встречался. Все дела - через Варицкого.
      - Как же ты, бывший мент, под такой рваниной ходишь?
      - Он сын министра, между прочим. - Видно было, что Андрей Альбертович уважает многие признаки былой ли, настоящей ли, все равно - власти. И сейчас он словно титул возгласил. Прямо его сиятельство Антон Варицкий.
      - Да говно он, твой Варицкий, жидкое вонючее говно!- припечатал Сырцов.
      Андрей Альбертович не стал спорить с хозяином положения и, помолчав, прикинул, что за свою разговорчивость уже может потребовать и вознаграждения.
      - Отпусти меня, Жора.
      - Куда? - особо не удивясь, спросил Сырцов.
      - В Тамбовскую губернию. К теще.
      - "Тамбов на карте генеральной кружком означен навсегда. Он прежде город был опальный, теперь он, право, хоть куда", - процитировал эрудированный Сырцов. А не столь начитанный Андрей Альбертович слегка обиделся на Лермонтова за Тамбов:
      - Как это не обозначен? Тамбов - областной центр.
      Сырцов, устав стоять, привалился спиной к кирпичной стене:
      - Я думал, что в ярости разотру тебя, подлую предательскую скотину, в мелкую пыль разотру. Для начала даже по уху дал...
      - Левое ухо до сих пор ничего не слышит, - перебив, пожаловался Андрей Альбертович.
      - Бога благодари, что правое пока слышит, - подбодрил его Сырцов. Желал я злодея наказать, а какой ты злодей!..
      - Не злодей, не злодей! - обрадовался Андрей Альбертович.
      - Ты - ничто, пустота в оболочке. Что ж, прикажете пустоту молотить кулаками, ничто уничтожать? Что же мне с тобой сделать, Дрюня?
      - Отпусти меня, Жора, - снова попросился в Тамбовскую губернию Рябухин.
      - А куда это вы вдруг засобирались? - вспомнил Сырцов. - Заспешили, засуетились. Отчего?
      - Запахло жареным, - признался Андрей Альбертович.
      - Тебя предупредили?
      - Меня взрыв на кладбище предупредил. Хотя про эту берлогу ни Радаев, ни Варицкий не знали, решил я когти рвать. И отсюда, и из Москвы.
      - Что же мне с тобой сделать? - задумался Сырцов.
      - Отпусти, а? - то ли подсказал, то ли попросил Рябухин.
      - Я тебя Лене Махову сдам, - наконец решил Сырцов.
      - Он меня убьет! - в отчаянии взревел Рябухин.
      - Он тебя и пальцем не тронет.
      - Сам-то не тронет. Он просто посадит меня в камеру с уголовниками!
      - Твои заботы, - равнодушно откликнулся Сырцов на рябухинский крик души.
      * * *
      Железный Шарик, он же Круглый Боб, он же финансист, предприниматель и миллионер Борис Евсеевич Маркин устроился в середине обширного дивана, по краям которого сидели две знаменитые певицы. Он, как петух на насесте, повертел головой, переводя подчеркнуто восхищенный взгляд с одной патентованной красотки на другую, и сообщил отсутствующим зрителям:
      - Я в раю, и рядом - райские птицы с колдовскими голосами.
      - Цыпочки, - грубым голосом сказала Анна.
      - То есть? - обалдело удивился Марин.
      - А что тут понимать? - агрессивно продолжила Анна.- В моем беззаботном отрочестве, прошумевшем в незабвенном Кочновском переулке, так ко мне обращались застенчивые ухажеры. Прешь, бывало, с подружкой, а сзади: "Цыпочки!" Обернешься неосторожно на зов, и тут тебе вопрос от кавалера: "Говно клюете?" Так вот и ухаживали за мной в те времена. Да и сейчас далековато нам с Дарьей до райских птичек. Цыпочки мы, цыпочки!
      Борису Евсеевичу рассказ понравился. Он покровительственно улыбнулся Анне, для которой, знал отлично, шокинг - любимый прием в диалоге.
      - Наша непредсказуемая примадонна в своем репертуаре, - бойко констатировал он. - Кстати, насчет поклевать. Я с утра не жрамши.
      - "Навозну кучу разрывая, петух нашел жемчужное зерно", - совсем распоясалась Анна и крикнула очередной своей рабыне: - Марина!
      Марина возникла в дверях тотчас.
      - Мариночка, лапочка, сообрази пожрать, а? - нарочито униженно попросила Анна, чтобы доставить той удовольствие. - Что-нибудь у нас найдется?
      - Я свиные отбивные вмиг поджарю, - с энтузиазмом заверила Марина.
      - Трефное, Боб, - предупредила Железного Шарика Анна.
      - Запретный плод сладок, - весело ответствовал он.
      - Тогда, пока Марина там колдует, поговорим, Боб, о Дарье.
      Молчавшая до сих пор Дарья за прошедшее время хорошо подготовилась к драматическому моменту. Беспомощно прижав кулачки к груди, она со скрытым страданием воскликнула:
      - Помогите мне, Борис Евсеевич!
      Участливый Марин тотчас изменился в лице. Заметно было, что Дашин вопль тронул сердце миллионера, и он спросил голосом, которым взрослые лепечут часто с малыми детьми, сочувственно и шепеляво:
      - Финансовые затруднения, деточка? Да уж куда вам, Дашенька, с деньгами-то дело иметь!
      - Тебе все деньги! - раздраженно укорила Анна. - Не в деньгах счастье, Боб.
      - А в чем, моя хорошая? Ты скажи в чем, и я, бросив все свои деньги, побегу за настоящим счастьем.
      - Знала бы, и сама побежала. Передовые люди всех времен говорят, что счастье - в любви к ближнему, - почти серьезно сказала Анна.
      - Тогда я счастлив, - твердо заявил Борис Евсеевич. - Я бескорыстно, без гнусных намерений, люблю вас, мои прелестные девочки.
      - И твои обильные бабки при тебе, - дополнила картину Анна. - Ты счастлив вдвойне, Боб!
      Опять забытая Дарья демонстративно шумно вздохнула. Марин спохватился и вернулся к роли заботливого папаши:
      - К вашим услугам, Дашенька!
      - Уж не знаю, как и начать... - нарочито заробела Дарья.
      - Начну я, - жестко вмешалась Анна. - Как тебе известно, Боб, Дашкин продюсер Мишаня покинул лучший из миров. И Даша осталась без присмотра. Конечно, найти очередного шоу-жулика - не проблема, только свистни. Но загвозд ка в том, что Дарья под завязку наелась мошеннических проделок своих благодетелей-устроителей и хочет сама вести свое дело при консультации опытного и энергичного финансиста. Ты - опытный, энергичный и дьявольски умный финансист, Боб. Я все правильно сказала, Дарья?
      - Не совсем, - отчасти возразила Дарья. - Я не смогу одна вести свои дела как следует. Я хочу, я мечтаю, я прошу, чтобы ты, Аня, помогала мне. И, конечно же, Борис Евсеевич.
      - То есть хотите войти в Анино дело на паях, так сказать? - уточнил Круглый Боб.
      - Ну, слишком громко сказано, - скромно не согласилась Дарья. - Какой я компаньон Ане?
      - Надеюсь, с этим вы сами разберетесь, - сказал Марин и слегка призадумался, глядя голубыми своими глазами в потолок. Вероятно, там и нашел решение всех мучивших его вопросов. - Что ж, если Анна согласится осуществлять общее, так сказать, руководство, то я готов помочь, тем более я и так в меру своих скромных сил и возможностей помогаю Ане. Но есть определенные "но". Я очень занятой человек, Даша, каждый мой день рассчитан по минутам...
      - То-то занятой, - возмущенно удивилась Анна. - И треплешь, треплешь языком без остановки...
      - На визит к тебе, дорогая, в моем расписании отведено два часа, пояснил Борис Евсеевич, - а я пока использовал из них только тридцать пять минут. Так вот, Даша, в самое ближайшее время я ничем не смогу вам помочь, потому что по поручению двух детективов...
      - По просьбе, - перебив, уточнила Анна.
      - Смирнов и Сырцов не просят, - не согласился Борис Евсеевич. - Они поручают. И исключительно в приказном порядке.
      - А Жорка Сырцов - Дашкин любовник, - сообщила Анна.
      - Тогда совсем хорошо, - не моргнув глазом мгновенно среагировал Марин. - Тогда я могу быть откровенным с вами обеими! Ты, Анна, так сказать, их клиент, вы, Даша, близкий, если можно так выразиться, человек (Анна хихикнула), и я выкладываю карты на стол. По их поручению я провожу конфиденциальную ревизию всех дел, которые вели так нелепо погибшие шоумены, и проверку людей, которые теперь продолжают эти дела.
      - Ленин умер, но дело его живет! - вновь не удержалась Анна. - Твой Мишаня, Дашка, как Владимир Ильич, и его дело тоже живет.
      - К сожалению, до вашей конторы я еще не добрался, Даша, и, естественно, совершенно не в курсе ваших дел. Но, надеюсь, в ближайшие две недели я сумею успешно выполнить поручение наших добрых знакомых и, будучи полностью в курсе, смогу вам помочь. В определенном, исключительно финансовом аспекте, конечно.
      - Ты, главное, расклад сделай, а уж потом я подключусь, - сказала Анна. - Две недели можешь потерпеть, Дарья?
      - Две недели потерплю, - робко согласилась Даша.
      - Вот и чудесненько, - успокоилась довольная Анна, а Борис Евсеевич вспомнил о главном:
      - Еще бы пожрать от пуза, тогда не просто чудесненько, а чудесно было бы!
      Будто услышав крик его души, на пороге опять возникла Марина и сообщила, обращаясь только к Анне:
      - Все готово.
      - Пошли на кухню, дорогие гости, - пригласила Анна и встала. Круглый Боб на лету поймал ее ручку и в очередной раз восхитился:
      - Кудесница! Богиня!
      - Какая? - быстро спросила Анна. - Венера? Цирцея? По-моему, в совмине Олимпа именно Цирцея отвечала за продовольственную программу.
      * * *
      - Ну и где он? - сурово потребовал у Кузьминского ответа недовольный и собой, и миром, и Кузьминским Сырцов. Он орлиным взором осматривал крутой овал стадиона "Локомотив", на трибунах которого жидкими островками расположились зрители, наблюдавшие за невеселым футбольным спектаклем на грязно-зеленой предмайской лужайке.
      - "Игде, игде!" - передразнил нечаянно получившееся плебейско-хамское сырцовское произношение. - Раз пресс-атташе, значит, в ложе прессы.
      - И где же ложа прессы? - уже нарочно утрируя, спросил Сырцов.
      - Там, где сидят люди, которым футбол до феньки, - объяснил всезнающий Кузьминский.
      И точно: в ложе прессы молодые и не очень люди в вольных одеждах оживленно трепались, не глядя на футбольное поле. Антон Варицкий в ажитации размахивал пивной банкой.
      Кузьминский, облокотясь о железное перильце, брезгливо наблюдал эту сцену. Ему быстро надоело, и он позвал:
      - Антон!
      Варицкий обернулся на зов, узнал, приветственно покивал, давая понять, что узнал, допил, закинув голову, баночку до дна (отчетливый кадык три раза дернулся вверх-вниз) и, поставив опорожненный сосуд на скамейку, не спеша направился на зов Кузьминского.
      - За "Спартак" болеете? - спросил он и, не дожидаясь ответа, презрительно заговорил: - Не команда в этом году, а сборище суетливых пацанов. Вот в прошлом году "Спартачок" был "Спартачком"!
      - Так на кой хрен ты здесь торчишь? - грубо спросил Кузьминский.
      Он-то от души болел за "Спартак".
      - По долгу службы, Витенька, по долгу службы.
      - А пиво хлещешь тоже по долгу службы?
      - Ага, - весело откликнулся Варицкий. - Если бы не служба, водку бы жрал!
      - Да сядете вы наконец! - гавкнул на них двумя рядами выше сидевший болельщик, которому развязная троица мешала смотреть матч. Они покорно подчинились. Антон, подмигнув им, сказал громким шепотом так, чтобы шепот слышал истовый болельщик: - Смотри не смотри, все равно ни черта не увидишь!
      - Так какого черта вы здесь ошиваетесь? - задал справедливый вопрос гневный поклонник футбола.
      - Гражданин, а вернее, товарищ по несчастью прав, - строго глядя на Варицкого через разделявшие их прутья, согласился Кузьминский, - чего мы тут забыли?
      - А что предлагаешь? - деловито осведомился Антон.
      - Выпить, - кратко и убедительно высказался Виктор.
      Одному напиваться, засаживать тайно ото всех стакан за стаканом занятие, безусловно, малоприятное. Последнюю неделю Антон крепился, пробавляясь пивом "Крепкое", и чувствовал себя превосходно. Но в хорошей компании рюмочку-другую за занимательной беседой, на которые Витька великий спец, сам бог велел.
      - Считаешь? - для вида посомневался Варицкий.
      - Иначе не предлагал бы.
      Варицкий лихо - со скамейки на скамейку - перепрыгнул заборчик и уже сам распорядился:
      - Пошли.
      - Иди, иди, - поторопил его сверху настырный болельщик. Добравшись до прохода и ощутив свою недосягаемость, Антон саркастически ответил:
      - А ты здесь оставайся. Только ни на что не надейся. Сегодня тебе ничего не покажут.
      - Гуляй, козел! - оставил за собой последнее слово болельщик.
      ... - Куда? - на асфальтовой площадке под сенью, так сказать, редких сосен хлопотливо осведомился Варицкий.
      - В Сокольники, - безапелляционно предложил Кузьминский.
      Пустой (до окончания матча оставалось еще минут пятнадцать) сорок первый троллейбус доставил их до конструктивистской двойной избушки станции метро за десять минут. В предвкушении, не торопясь, широкой аллей дошли до новенького в стиле модерн начала века входа в знаменитый парк. Перед тем как выбрать дальнейший маршрут, Кузьминский посоветовался с общественностью:
      - В "Фиалку"?
      - Я заведений с холуями не люблю, - признался Антон.- Мне бы туда, где стойка с самообслугой.
      - Тогда в шашлычную, - принял окончательное решение Кузьминский.
      Швыряться дензнаками Варицкому не позволили. Сошлись на том, что второй круг, если понадобится, будет оплачен им, Антоном. Покочевряжившись, Антон успокоился. Сырцов с метровой полосой чеков от кассы направился к окну выдачи горячей пищи, а Кузьминский у стойки набирал на поднос бутылки, стаканы и тарелки с закусками.
      Демократичность российских заведений подобного рода определяется ассортиментом емкостей, из которых употребляют горячительные напитки. Шашлычная была из самых демократичных, так как здесь манипулировали стаканами. Но еще не гранеными, а гладкими. Можно считать, пред последняя ступень. Как литератор и кинематографист, Кузьминский вмиг понял, что в данном случае не содержание диктует форму, а форма определяет содержание, разлил всем по полстакана и предложил, как водится: