– Ну, вот ты и дома, мой мальчик, – Мак похлопал теленка по спине. Этого годовалого теленка только что отняли от коровы и готовили на продажу, как и остальных рожденных в этом году. – Слезай, – сказал он Саре, – мне надо немного передохнуть. К тому же придется придумать какое-то стремя: от этой гипсовой гири начинает чертовски болеть нога.

Сара спешилась, привязала лошадь к ветке кедра, где уже был привязан Джастис, и села рядом с Маком на плоский валун. От непривычки у нее заболели бедра, и она почувствовала, как напряглись те мышцы, которые давно не давали о себе знать. Так же как и Мак, она тяжело вздохнула, вытягивая ноги. Становилось теплее. Сара сняла куртку и повязала ее вокруг пояса, лениво наблюдая за теленком, который нетерпеливо бежал к своему стаду. Она видела неровно выбритое место на передней ноге, где была рана. Ей вдруг захотелось своими собственными глазами посмотреть, как ветеринар лечил днем раньше этого малыша.

– Я не говорила тебе, что хотела стать ветеринаром? – спросила она после долгого раздумья. – Я имею в виду, в тот день, когда рассказывала о своей жизни?

– Нет, что-то не припомню.

– А ведь хотела. Это было моей основной специализацией в колледже.

– В самом деле? Специалист по собакам и кошкам или по коровам и лошадям?

– По крупному рогатому скоту, – многозначительно ответила Сара, – можешь не сомневаться. В детстве я была помешана на лошадях. У моих родителей имелась небольшая ферма на западе Денвера, они подарили мне лошадку, когда мне было двенадцать лет, гнедую кобылу. – От этих воспоминаний ее лицо озарилось нежной улыбкой. – Я выезжала рано утром, как сегодня. Когда я оглядываюсь назад, кажется, что тогда все время было лето. Я ездила верхом часами. И мне очень нравилось скакать по равнинам. – Сара стянула с головы кепку, захватив и ленту для волос, и руками пригладила волосы. – Эти равнины простирались до бесконечности, и мне никогда не удавалось добраться до конца прежде, чем я успевала проголодаться. Я возвращалась поздно, к ужину, – загорелой, вспотевшей, впитавшей в себя запах лошади.

– Продолжай, – сказал Мак тихим голосом, боясь нарушить поток ее слов.

Сара пожала плечами. Она была не в состоянии вспомнить больше двух-трех обрывков прошлого, застывших во времени подобно черно-белым фотографиям.

– Я помню, как писала в дневнике, что стану ветеринаром, что у меня будет полная конюшня лошадей – арабских, если память мне не изменяет. Я очень хотела иметь большое ранчо – настоящее, не похожее на маленькую ферму моих родителей, где держат кур и выращивают кукурузу. И еще я хотела выйти замуж за ковбоя, похожего на Зейна Грея.

Мак рассмеялся оттого, как она растянуто произнесла свои последние слова:

– А мне казалось, что твой муж – учитель английского.

– Ты прав. – Она задумалась о Греге – с редеющими волосами, с карими, красивыми, как у лани, глазами, с его отутюженными костюмами и страстью к классикам. Он был настолько далек от ее воображаемого героя, что просто не шел с ним ни в какое сравнение.

– Но как же это получилось? Звучит так, словно ты сбилась с пути.

– Я вышла замуж за своего учителя литературы в колледже. Мы с первого взгляда полюбили друг друга и поженились сразу же, на каникулах. Я тут же забеременела, и мне пришлось оставить колледж и... – Сара нахмурилась, – ну, просто у меня ни на что не оставалось времени. Лаура, когда была маленькой, болела астмой, и для нас это был тяжелейший период. Когда Лаура пошла в школу, мы нуждались в деньгах, и я нашла работу секретаря на полставки в одной из телефонных компаний. Потом были распродажи кондитерских изделий, участие в различных общественных собраниях и эти ужасные чаепития на факультете... – Она тяжело вздохнула, внезапно почувствовав раздражение от своего рассказа. – Короче говоря, вместо того чтобы быть женой ковбоя, я стала женой профессора в одном из старейших и прекраснейших университетов Денвера, где питалась маленькими сандвичами с обрезанными корочками. – Она замолчала и встряхнула руками, будто хотела сбросить с себя эти тяжелые воспоминания об угнетающих официальных чаепитиях. Сара выдавила из себя улыбку: – Хотя мне очень нравились эти сандвичи.

Мак не поверил ее улыбке. Он почувствовал напряжение в ее голосе, когда она рассказывала об этом периоде своей жизни, и мечтательность, с которой она вспоминала о детстве, проведенном с лошадьми. Ее речь потеряла заученную отточенность и четкость, Сара стала произносить слова протяжно, нараспев. Мак все еще слышал в ее голосе тоску по несбывшимся мечтам, которую не смогли заглушить все эти годы. Он наблюдал, как она смотрела вдаль, как ветер играет ее волосами, развевая и запутывая их еще больше. Глядя на нее на фоне голубого, ясного неба с белыми легкими облаками, он ясно представил себе маленькую девочку, галопом скачущую по бесконечным лугам. Было очевидно, что Сара, несмотря на аристократическую внешность, принадлежала земле так же, как и он. Как могло случиться, что она так далеко ушла от своей судьбы? – удивлялся Мак. Как могло случиться, что ей, любящей скакать по бескрайним полям на своей гнедой, пришлось в конце концов ограничиться путешествием на грузовике? Его охватило непреодолимое желание поймать в кулак гриву ее роскошных волос и привлечь к себе, покончить с ее постоянными, беспокойными поездками, посадить рядом с собой, крепко обнять и не отпускать до тех пор, пока она не перестанет сопротивляться и не будет умолять оставить ее здесь, рядом с ним. Ему хотелось поймать ее губы, почувствовать, как они раскроются, когда он прижмется к ним; хотелось знать, что Сара пробудет с ним долго, достаточно долго, чтобы он успел запомнить форму, ощущение и вкус ее губ. Но вместо этого Мак схватился за костыли.

– Нам лучше вернуться, – сказал он резко, чего и сам не ожидал, – у меня еще куча дел дома.

Сара кивнула, подождала, пока он взберется на лошадь, чтобы привязать его костыли к седлу, и легко вскочила в седло. Мак поймал себя на том, что восхищается ее умением ездить верхом, той грацией, с какой она сидела в седле. У Сары была своя, особая связь с лошадьми. Когда они вернулись в конюшню и Сара попросила разрешения почистить лошадей, Мак без колебания доверил их ей. И когда, заменив колеса на тракторе, он вернулся в конюшню, обе лошади сияли чистотой и смирно стояли в своих стойлах.

– Что ты сделал с Джастис? – изумленно спросил у отца Якоб, когда они вдвоем заменяли в загоне ограду, которую лошадь почти перегрызла своими крепкими зубами.

– Это не я, а Сара, – ответил Мак, держа в зубах гвоздь. – Это она почистила и Джастис, и Патчиз. – Он выплюнул гвоздь, приставил его к доске и забил тремя точными ударами молотка.

– Как ты думаешь, нельзя ли попросить ее остаться у нас еще на пару деньков? – спросил вдруг Якоб. И в ответ на удивленный взгляд отца добавил: – Я серьезно. Было бы очень удобно, если бы она осталась.

Тут до них донесся голос Сары.

– Ужин готов! – позвала она нараспев. – Пора ужинать!

– Теперь ты понял, что я имел в виду? – улыбаясь, спросил Якоб у отца. – Очень удобно.

Маку пришлось с этим согласиться, когда они с Якобом минуту спустя прошли на кухню и он кинул шляпу на холодильник. От запаха жареной курицы и перца чили у него потекли слюнки. Стол ломился от блюд: размягченные маисовые лепешки, разогретая фасоль, томаты, тарелка с мелко нарезанной сочной, поджаристой курицей.

– Ого! Вы только посмотрите! – раздался из гостиной голос Майкла. Мак и Якоб переглянулись и с неохотой направились к нему. От увиденного в гостиной брови Мака удивленно поползли вверх. Майкл стоял посреди комнаты и кружился, размахивая руками.

– А наверху то же самое! – радостно выкрикивал он. – Все здесь пропылесосено, ни одной пылинки не осталось, все блестит, и повсюду вазочки с цветами! Вы должны это увидеть! А ванная! Пап, помнишь то темное пятно на кафеле? Его нет!

– Это отбеливатель, – послышался за их спиной голос Сары, которая неслышно спустилась по лестнице. – Все, что потребовалось, – две-три капли этого вещества.

Когда Мак увидел Сару, идущую прямо к нему, он забыл и о своей усталости, и о дергающей боли в ноге. Сара сменила джинсы на светло-зеленые шорты и надела одну из тех блузок в цветочек, которые, видимо, ей очень нравились и которые напоминали Маку правильные английские парки. Он впервые увидел ее с распущенными волосами. Они были убраны с боков золотистыми заколками и мягко ниспадали на плечи. У Мака появилось огромное желание погладить их. Но вместо этого он улыбнулся и сказал:

– Смотрится великолепно. Но ведь ты уже убиралась вчера. Я, например, заметил, что с телевизора пропали теннисные туфли.

– Вчера я прибиралась, а убиралась сегодня, – разъяснила она такую очевидную разницу. – Сегодня вечером впервые мне выпала возможность заняться этим по-настоящему. И это – штраф за оставленные утром немытые тарелки.

– Боже, Майкл, не смей! – завопил Якоб, когда его младший брат собрался сесть на софу. – Ты все испачкаешь!

– Ничего страшного, – смущенно сказала Сара, видя, как Майкл вскочил и стал разглаживать диванную подушку. – Пойдемте есть, пока не остыло.

Она направилась на кухню, а Мак задумался над тем, чего же ему хотелось больше: наслаждаться исходящим от нее запахом духов или ожидающим их ужином. .

Мак подумал, что Сара уже достаточно наубиралась, когда они поужинали и уселись в гостиной смотреть фильм по видео: он – в мягком кресле, а мальчики – развалившись на полу. Но когда Якоб и Майкл, извинившись, пошли наверх спать, Сара немедленно начала прибирать за ними. Она сложила большой пуховый свитер, оставленный Майклом на краю кушетки, поправила подушку, которую брал Якоб, – и все это с таким рассеянным видом, словно не задумывалась над тем, что делает. Она беспокойно расхаживала по комнате за креслом Мака, расставляла вещи по местам и подбирала с ковра каждую пылинку.

Завтра ее уже здесь не будет, подумал Мак. Он не верил в то, что Сара могла надолго оставаться на одном месте, – она уже была готова пуститься в путь. Его мысли постоянно возвращались к этой теме, подобно тому как язык постоянно возвращается к больному зубу в ожидании резкой, острой боли. Ее неугомонность раздражала Мака, он свернул газету, которую просматривал, и бросил ее на пол. Он никак не мог просить ее остаться, видя, что она готова уехать в любую минуту. Мак тщательно продумывал слова, разные варианты на всякий случай, наперед зная, что он ими не воспользуется. Никогда. И по тому, как он наблюдал за ней, расхаживающей по комнате, жадно слушал ее речь, впитывал ее тепло, ее запах, как нетерпеливо жаждал услышать ее голос, Мак чувствовал, что чем скорее она покинет этот дом, тем быстрее наступит мир в его душе.

– Можно мне от тебя позвонить? – неожиданно спросила Сара.

Мак виновато вздрогнул, как будто она могла прочесть его мысли.

– Конечно.

Он сделал вид, что снова листает газету. Он слышал, как в холле за его спиной она набирала номер, и настроился на бесцеремонное подслушивание разговора.

– Привет, дорогая, это мама.

Ах, это ее дочь. По репликам Сары Мак силился понять, о чем идет речь.

– Нет, я никогда ничего такого не делала. Я остановилась у... а... у друга недалеко от Датч-Крика... Нет, ты его не знаешь. Его зовут... ну... а... да, это мужчина... Нет! Конечно, нет. Это совсем не так... Милая, это длинная история. Мой грузовик сломался и... Нет, я бы не сказала, что это еще один пример кризисов моего возраста... – Мак явственно услышал холодок в ее голосе. – На самом деле я не хочу... Я не хочу снова пройти через все это... я только что тебе сказала, Лаура, я не знаю, сколько продлится это поездка... Послушай, я просто хотела узнать, как у тебя дела. – В ее голосе чувствовалась такая нескрываемая боль, что Мак содрогнулся. Как же ее дочь не понимает, что своими придирками причиняет матери мучительную боль? Ему вдруг захотелось взять Сару под свое крыло и защитить от всяких неприятностей, выхватить трубку у нее из рук и сказать этой девице пару ласковых. Чувство злости помешало ему сосредоточиться на окончании разговора, который велся на той же ноте, то есть Лаура осуждала, а Сара защищалась. Мак вынес из всего разговора только то, что Сара была на грани срыва и вот-вот расплачется. Он слышал, как она дала его адрес и номер телефона, а затем добавила: – Я тоже люблю тебя, дорогая... Я знаю... Я знаю... – Ее голос смягчился. – Да, я знаю... береги себя... Я позвоню тебе, когда доберусь до Йеллоустона... Ну, я не знаю точно, когда... До скорого. Пока.

Мак сделал вид, что занят газетой, но при этом почувствовал, как Сара прошла мимо него к книжной полке, стоящей у софы. Ее движения стали более резкими, Сара нервно постукивала ногой об пол, бегло просматривая ряды книг и медленно ощупывая пальцами корешки. Он увидел, как ее рука остановилась на толстой книге в черной обложке, которая была ветеринарным справочником для любителей лошадей. Она взяла книгу с полки и стала листать. Мак видел, как быстро она увлеклась и успокоилась. Сара подошла и села на софу, ни на секунду не отрываясь от книги.

– Мак? Посмотри сюда. – Она вручила ему книгу, а сама села возле его кресла, положив локти на кожаный подлокотник, и стала вместе с ним рассматривать диаграмму. – Когда я чистила Патч, я заметила у нее на ноге точно такую же шишку, – Сара указала пальцем на картинку, почти прикоснувшись грудью к его руке. – Говорят, это отложение кальция.

Он рассматривал картинку, стараясь сосредоточиться на ней, а не на близости Сары.

– Я никогда не замечал этого, но попрошу ветеринара проверить, когда он снова здесь появится.

Сара кивнула. Он вернул ей книгу.

– Ты никогда не думала о том, чтобы закончить образование? – спросил он неожиданно. – Выучиться на ветеринара?

– Что? – Сара качнулась на каблуках и удивленно уставилась на него. – Ты говоришь о получении диплома?

– Конечно. У тебя есть время. Тебе нравится заниматься лошадьми, даже Якоб отметил это. Из тебя получился бы хороший ветеринар.

Сара только покачала головой и улыбнулась в ответ на его комплимент. Господи, сколько лет прошло с тех пор, когда она мечтала об этом! Она сомневалась, что можно как-то воскресить былое увлечение. Оно так легко уступило место накрахмаленным и отутюженным белым рубашкам, арахисовому маслу и бутербродам с джемом.

– Не думаю. – Она закрыла книгу и положила ее на ковер возле себя. – Кроме того, мне очень удобно в моем фургончике, и я люблю дорогу. Все это для меня. И мне кажется, я не готова к чему-то новому. – Она печально улыбнулась. – Представляю, что бы сказала Лаура, увидев меня за партой.

– Но по тому, что я услышал, похоже, ей и так не нравится твой образ жизни.

– Лаура всегда недовольна мной. И этого не изменить. «Почему ты не возвращаешься домой, мама? Сколько еще это будет продолжаться?»

– А ты ей отвечаешь... – Мак не закончил фразы, ожидая, что скажет Сара.

– А я ей говорю, что, когда мне будет около восьмидесяти лет, мои кости обнаружат в фургончике где-нибудь по дороге в Санта-Фе. – Она сказала это с вызовом, вздернув подбородок, чтобы Мак мог встать на защиту Лауры. Но почувствовала, что ее демонстративное неповиновение утратило прежнюю силу, словно такой ответ был правильным, но больше неискренним. И это напугало ее. Пусть она отказалась от мечты стать ветеринаром, но все-таки добилась осуществления мечты о свободе, которая терзала ее долгие годы супружеской жизни. Черт побери, она достигла того, чего хотела, и не собирается от этого отказываться. Поэтому, когда Мак сказал:

– Что-то в твоих словах не слышно энтузиазма, – Сара еще выше вздернула подбородок.

– Может быть, теперь это уже не так заманчиво, как раньше, но все же чертовски более приятно, чем стиральная машина, сушилка и газонокосилка, вместе взятые. И, пожалуй, поинтереснее, чем обучение в колледже целых восемь лет. Мне не нужна карьера. Мне хватит денег на всю оставшуюся жизнь. Конечно, ничего лишнего, но у меня скромные запросы. Все, чего я действительно хочу... я хочу только...

– Чего? – спросил он так, как будто ее ответ действительно был важен для него. Мак склонился к ней, взял ее за подбородок, не давая отвести взгляда от своих синих глаз, которые вдруг стали темными и глубокими, как ночь. – Чего?

– Покоя. Я хочу только покоя. – Она выдохнула эти слова так тихо, что даже сама не была уверена, что произнесла их вслух.

Мак провел пальцами по ее губам, и они приоткрылись. Когда он осторожно коснулся их, она опустила веки. Покой... Когда он обнял ее за плечи и прижал к себе, из ее груди вырвался вздох. В объятиях Грега, несмотря на всю ее любовь к нему, Сара чувствовала себя опутанной цепями. А в крепких и грубоватых объятиях Мака ощущала свободу.