Глава 28

Когда мы возвращались во внутренний город, громко трубили трубы, возвещая всеобщее отступление. Наш отряд шел через город медленно, неохотно. Хотя многие были ранены, а лучники расстреляли все свои стрелы, все ликовали. Воины рвались снова в бой, как свора собак рвется с поводков. Каждый из них знал, что помог поставить врага на грань разгрома, и одержать полную победу им помешало только то, что их отозвали. Они ухитрились даже наше поражение считать поводом для торжества. В этом я не мог их упрекать, ведь гибель сулланкири была, конечно, на пользу нашему делу. Не все понимали, что значит утрата фрагмента Короны Дракона, или, возможно, старались не задумываться, насколько ужасно, что он оказался в руках врага. Но сейчас Ли был героем, ведь это он уложил двух сулланкири. Он сидел на полубаке «Непобедимого», где ему зашивали рану на лице, а солдаты, возвращаясь к своим кораблям, приветствовали его криками.

Многие отмечали, как стоически он держался, не дрогнул, не шевельнулся, когда послушная в руках Сит игла протыкала кожу и мышцы его лица и крепко затягивала шов. Стрела попала ему в левую щеку, проткнула маску, почти оторвала мочку уха. Сит ловко пришила мочку на место, извиняясь, что без шва никак не обойтись.

Ли как бы в летаргии покивал головой:

— У твоих чудодеев хватит работы, надо спасать тех, кто ранен серьезно. А мой шрам из-под маски вообще не будет виден.

Да, раненых хватало, и многие были ранены серьезно, так что маги-эльфы из команды Вильвана и с кораблей локэльфов, а также крокэльф Винфеллис, сопровождавший нас с самого начала, без работы не сидели. Раненых разделили на три группы: безнадежных; тех, у кого есть шанс выжить, и таких, как Ли, Ней или я, у кого раны были небольшие. Маги-эльфы занимались тяжелоранеными, потом пытались оживлять безнадежных. Нам же оставались игла, нитки и целебные припарки.

Задача магов-людей сводилась к изготовлению припарок или подготовке кораблей к плаванию в открытом океане. Как мне объяснили, трудно научиться наводить чары, воздействующие на живых существ, поэтому маги-люди занимались в основном воздействием на неодушевленные предметы. А эльфы живут намного дольше, поэтому успевают освоить более серьезные магические приемы и могут научиться применять их на практике. При каждой возможности они объясняли своим пациентам, что в их силах лишь ускорить процесс исцеления, но организм лечит себя сам. Исцеленным требовалось много есть и отдыхать, чтобы организм набрал силу, необходимую для заживления ран.

Сит затянула узелок на нитке, наклонилась к щеке Ли и откусила кончик нити:

— Все в порядке, мастер Норрингтон.

— Спасибо.

Она повернулась ко мне:

— Снимай снаряжение, будем зашивать тебя.

Я развязал завязки своей короткой кожаной куртки, вытащил из рукава левую руку и скинул куртку с плеча. Поднял руку, чтобы она могла хорошо рассмотреть резаную рану, еще кровоточившую, но уже не сильно. Сит опустилась на колени рядом со мной, обтерла кровь влажной тряпкой и начала обрабатывать рану. Я отвернулся, чтобы не видеть, что она делает, надеясь, что если не смотреть, то будет не так больно.

Ли дрожащими пальцами ощупывал свою разорванную щеку.

— Он мог меня прикончить.

Я хмыкнул, но тут же зашипел от боли: Сит воткнула в меня иголку.

— Уф-ф-ф. Послушай, Ли, да он стрелок-то был никакой. Он не мог попасть в цель без магических приемов.

Ли, прищурившись, обернулся ко мне, и от злости его лицо исказилось:

— Не надо, Хокинс, не смейся. Я знаю, что ты для меня сделал. Я чувствовал, когда твоя стрела летела мимо меня. И видел, как она попала в его лук. Если бы не ты, меня бы в живых не было.

— Если бы не ты, Ли, нас всех бы не было в живых. Он чуть сгорбился, потом как будто приободрился, выпрямился и рассмеялся лающим смехом:

— Ватендир Критрон убил бы меня и присвоил бы моего Теммера.

— Кто?

— Этот сулланкири. Его звали Ватендир Критрон.

— А тебе это откуда известно?

Ли закрыл глаза и встряхнул головой:

— Сам не знаю. Наверное, от Теммера. Точно так же было с Железным Принцем. Просто в тот момент, когда я оказался рядом с ним, я знал про него все. Такое было ощущение, что пока я приближался к нему, мне как будто какой-то бард рассказывал историю его жизни. Сначала он был благородного рода, из Харкеллина. Он взял на себя дело воркэльфов и организовал мирный поход, чтобы заставить Кайтрин вернуть их земли. Она заключила с ним договор, обнадежила его, продемонстрировала ему свои чудеса и соблазнила его, предложив власть. Она сыграла на его слабости — он ненавидел гиркимов. Он согласился и стал Темным Наемником. И наша сегодняшняя схватка была боем тьмы против света. Я был обязан убить его, иначе все бы рухнуло. — Ли устремил взгляд куда-то вдаль, и я заметил, как он левой рукой непроизвольно взялся за эфес Теммера. Исчезла дрожь, сотрясавшая его до сих пор. — Я уже был на грани смерти. Ведь известно, что свое последнее сражение я проиграю.

Ли смотрел на меня прищурившись. Улыбнулся мне, потом откуда-то справа вытащил лук Темного Наемника:

— Ты там свой лук посеял. Возьми этот.

— Да ведь его прикончил ты! — Я поднял обе руки. — Он твой по праву.

— Нет, Хокинс, убили его мы вместе, и ты имеешь такое же право на эту добычу. Учти, он заговорен. Ты им сможешь прикончить следующего сулланкири, который нам попадется.

— Честно говоря, Ли, я бы предпочел заговоренные стрелы; можно было собрать их на улице, но я прохлопал эту возможность.

Ли поднял брови:

— Да, я заметил, ты был несколько занят.

— Надо же, заметил!

— Да, представь себе, а если тебе нужна заговоренная стрела, то в Фариа-Це воткнулась как раз такая, — и он протянул мне стрелу. — Возьми, пригодится.

Я взял от него стрелу и, сжимая в руке ее гриф, почувствовал, как трепет пробежал по всему моему телу. Поверх головы Сит я бросил взгляд на город и выбрал цель — какое-то окно. Взяв в руки лук, я смутно ощутил расстояние до выбранной цели, и меня охватило нетерпеливое желание поднять руку на должную высоту и послать стрелу в это окно. Я не мог бы сказать, сколько до него ярдов, футов или дюймов, — при выстрелах я привык полагаться на интуицию.

Я сразу ощутил, какое ценное мне попалось оружие, но у меня похолодело все внутри. Если я стану рассчитывать на его магическую силу, тогда могу утратить присущее мне внутреннее ощущение расстояния до цели. С другой стороны, мы оказались в такой безнадежной ситуации, что я просто не мог отказываться от такого мощного оружия. Хорошо или плохо пожертвовать своей интуицией ради нашей великой цели?

Я не знал, хорошо это или плохо, но решился принять оружие:

— Спасибо, Ли.

Он рассеянно кивнул, явно не слыша моих слов, потом оторвал висящий лоскут кожи с левой щеки своей маски, натянул маску и завязал ее:

— Пойду посплю немного.

— Отличная идея.

Пошатываясь, он спустился по трапу на главную палубу и тяжело оперся о поручни обеими руками. Он поскользнулся бы и упал, но его подхватил и удержал Ней, который в это время шел наверх по трапу. Я видел рыжую макушку Нея: он вел Ли на нос, в кают-компанию, потом Ней вернулся и, хромая, поднялся по трапу.

Наверху Ней плюхнулся на бочку, на которой до того сидел Ли, и вытянул левую ногу. Через прореху в штанине виднелся шов. Он тяжело вздохнул и, не снимая маски, почесал уголок правого глаза.

— Фариа-Це выздоровеет.

— Приятно слышать.

— Рана от стрелы была ужасно болезненной, — продолжал Ней. — Она собрала все силы и только чуть-чуть двигалась. И им хватило одного разреза на коже, чтобы вытащить стрелу.

Я нахмурился:

— А почему нельзя было сломать стрелу, один ее конец вытащить, а другой выдавить?

— Нельзя. Неизвестно, из чего она изготовлена. На ощупь кажется, что из свинцовой руды.

— Мы с Ли как раз говорили об этих стрелах. Я бы посмотрел на нее. Может, подойдет к этому луку. — Я поморщился — в этот момент Сит как раз потянула за нитку, завязывая ее узелком. — Как твоя нога?

— Да так же, как твои ребра. — Ней криво улыбнулся. — Нам троим повезло. У нас только царапины. А Хеслин-то мертв. Фариа-Це прострелена насквозь. У принца Кирилла болит плечо — еще бы, после такого падения! У него сердце болит от страха, вдруг дочь погибла.

— Ничего удивительного, но не сомневаюсь, что она жива. Ведь Темному Наемнику нужна была не она, а Корона Дракона.

— Почему ты так уверен? — Сит смотрела на меня исподлобья.

Я даже содрогнулся:

— Если бы Прейпозери вынудили приземлиться, тогда сулланкири стал бы предлагать обмен: Алексию на фрагмент Короны Дракона. Живую или мертвую, представляете, как ужасно это было бы для Кирилла?

Сит минуту помолчала, осмысливая мои слова, потом кивнула соглашаясь. Наклонилась и перекусила нитку, которой зашила мою рану. При этом губами коснулась моей кожи. От этого по всему моему телу пробежал трепет. Я протянул руку, хотел похлопать ее по плечу в знак благодарности, но рука попала на ее темные волосы и красивую щеку. Наши взгляды встретились, и я затрепетал еще больше.

Сит поднялась не спеша:

— Пойду, надо и другим помочь.

— Спасибо, Сит. — Я неуверенно помолчал. — Может, и я смогу отплатить тебе чем-нибудь…

Она беззаботно рассмеялась:

— Подумаю об этом, мастер Хокинс. Когда-нибудь, может, и воспользуюсь вашим добрым предложением.

Кивнув, я бросил взгляд на Нея: не заметил ли он, что между Сит и мной что-то промелькнуло. Меня вовсе не беспокоило, что он что-то заметил и станет теперь меня поддразнивать; наоборот, я боялся, что вдруг он ничего не заметил, а у меня не было иного способа проверить, не показалось ли мне.

К счастью или к несчастью, его веки отяжелели и он раскачивался, сидя верхом на бочке. Я подхватил его и опустил на палубу. Он свернулся калачиком у фальшборта и начал похрапывать. Я его чуть не пнул: нашел время храпеть, когда корабль готовится к бегству; но тут до меня дошло, что его храп как раз был вполне естествен, это обстоятельства были неестественные, и я решил оставить его в покое.

Я поболтался по кораблю, пытаясь хоть чем-нибудь заняться, но только мешал всем. Я отправился на поиски лорда Норрингтона, чтобы спросить, не могу ли я быть чем-нибудь полезен. Я нашел его на волнорезе, разделяющем гавань и залив. Волнорез был сделан из огромных камней, состыкованных вплотную, он поднимался на добрых шесть футов над уровнем спокойных вод гавани, а ширина его была в два раза больше. Лорд Норрингтон разговаривал с тремя принцами, и хоть и неприлично мне замечать такое, но я обратил внимание, что из них только Скрейнвуду удалось выйти из боя без единой царапины. С ними был и лоцман, я узнал его — он был у нас на борту при входе в гавань Сварской.

Лоцман указывал на залив. Там собирались черные тучи, пронизываемые молниями по всей толще, и ветер медленно относил их в нашу сторону. Волны бились о волнорез, их брызги окатывали нас и покрывали рябью спокойную поверхность гавани.

— Видно, Таготчу несколько огорчило то, как вы его одурачили давеча.

Лорд Норрингтон кивнул:

— Кайтрин, несомненно, знает, что мы сыграли шутку с этим вейруном, и она решила принять все меры, чтобы мы не доплыли до крепости Дракона.

Скрейнвуд широко развел руками:

— Но здесь-то оставаться нельзя. Даже если мы соберем корабли в гавани, нас могут уничтожить стрелами с огнем и брандерами.

У Августа вся голова была забинтована, кое-где бинты пропитались кровью. Он положил руку на плечо Скрейнвуда:

— Никто не говорит, что мы останемся тут. Нам надо отплывать, но вот в чем вопрос: сможем ли мы перетянуть вейруна на свою сторону?

Скрейнвуд переплел пальцы рук и заткнул большие пальцы за пояс меча:

— Наверное, тут все дело в приношениях? Что потребует вейрун?

Кирилл нахмурился:

— До сих пор я не видел Таготчу таким рассерженным, по крайней мере так рано, в месяц Листопада.

Возле меня возникла Сит:

— Этот вейрун отличается сердитым характером.

Лорд Норрингтон заметил ее:

— Мы как раз обсуждаем, что лучше предложить Таготче. У вас есть какие-нибудь соображения? Наверное, требуется что-то особенное.

Сит рассмеялась, потом повернулась к заливу и плюнула в воду.

— Видите, я предложила то, чего он стоит: ничего. Он на своей спине принес корабли, из-за которых погиб Воркеллин. От меня он ничего не получит, разве что яд.

Высокая волна налетела на волнорез, и Сит окатило галлонами морской воды. Волна была такой силы, что Сит зашаталась, но я ее подхватил и не дал упасть в воды гавани.

Лорд Норрингтон почесал подбородок:

— Все это очень интересно, но я попросил бы говорить по делу. Есть другие мнения?

Я отошел на шаг на ту сторону волнореза, где был залив, и снял с плеча лук сулланкири. И снова во мне возникло ощущение, что цель находится где-то в глубине взбаламученных черных вод. Я знал, что если я вставлю стрелу в лук и натяну тетиву, то смогу пронзить стрелой вейруна, который следит за нами оттуда, из глубины. Ладонь моя скользнула по стволу стрелы, и я наклонил лук так, что его кончик смочили брызги от следующей волны:

— Ну, Таготча, я предлагаю тебе магическое оружие. С его помощью я вряд ли прикончу тебя, но ранить мог бы. Это всякий может, а я предлагаю тебе обмен: ты остаешься в безопасности. И прошу тебя ответить нам тем же: сохранить нас в безопасности.

— Нет! — закричал Скрейнвуд из-за моей спины.

Я зашвырнул лук как можно дальше. Волна поднялась и выхватила его из воздуха. Лук ушел под воду беззвучно, без всплеска.

Море стало чуть-чуть спокойнее.

Я с улыбкой обернулся к остальным:

— Вроде сработало.

Глаза Скрейнвуда были полны ярости:

— Выбросил ценное оружие. Если лук тебе не был нужен, отдал бы мне.

— Очень даже нужен, вот именно поэтому моя жертва такая ценная.

— Дурак ты, Хокинс. Может, этот лук помог бы нам выиграть войну.

— Если бы этот лук мог поразить Кайтрин, она никогда не отдала бы его в руки сулланкири. — Сит отжимала морскую воду из промокших волос. — И оружие такого рода — не для воина.

— Это как же понимать? — Ноздри Скрейнвуда раздулись.

— Да так и понимать, — пояснил ему лорд Норрингтон, — что у Хокинса была веская причина отказаться от этого лука, верно, Хокинс?

— Вы правы, милорд, — я развел руками. — Конечно, лук заколдован и, стало быть, промахнуться невозможно. Но вот в чем штука: я тогда перестану доверять своей интуиции. Постепенно, раз за разом, я перестану быть самим собой. Такой лук не предназначен для рук смертного, и теперь он вне пределов досягаемости смертных.

Медленная улыбка расползлась по лицу Кирилла:

— Личные дары, вещи, которые имеют значение для нас, то, от чего трудно отказаться… Таготча ценит такое. Причем отданные бескорыстно — а дары Кайтрин бескорыстными не бывают, как мы знаем. — С запястья правой руки он стащил браслет, сплетенный из волос его умершей жены. Ему было больно стаскивать его — и не из-за раненого плеча, ему было жалко с ним расстаться.

Он швырнул браслет в море:

— Вот это — последнее, что осталось у меня от жены, не считая воспоминаний и дочери.

Таготча принял дар, море стало еще спокойнее.

Принц Август упорно смотрел на черные, как вулканическое стекло, воды, потом кивнул:

— Послушай меня, Таготча. Ты меня знаешь, я Август из Альциды. Даю слово, что мой дар будет особенным, это правда. Как только смогу, я отправлю приказ слугам, чтобы они — там, в Ислине — загнали в твою пучину моего любимого коня, Керсуса, я сам вырастил его из маленького жеребенка.

Ветер унес вдаль голос Августа, и море перестало биться о волнорез. Принц кивнул, потом извинился перед нами и пошел узнать, нельзя ли прямо сейчас отправить в Ислин свой приказ по арканслатовому сообщению.

Мы все смотрели на Скрейнвуда. Он утер губы, и в его прищуренных глазах отразилось, как он мысленно быстро просчитывает варианты. Его взгляд перебегал с меня на Сит, на принца Кирилла, на лорда Норрингтона. На секунду он прикрыл глаза, потом сорвал с левой руки золотую обручальную цепочку:

— Бери это, символ моей бессмертной любви к жене и матери моих детей.

Волны приняли дар, и, кажется, волнение на море немного унялось.

Кривая улыбка исказила лицо лорда Норрингтона. Он опустился на одно колено и зачерпнул морскую воду из лужи, согнув ладони ковшиком. Опустил лицо в эту воду, и возле его ушей на поверхности воды забулькали пузыри. Он снова поднял лицо; с подбородка его вода капала хрустальными каплями, и эту воду из ладоней он вылил в океан, откуда она пришла.

Рябь от вылитой воды распространялась все шире и шире, перекатываясь через волны и оставляя за собой гладкую поверхность. При виде этого я задохнулся, у Кирилла отвисла челюсть. Лицо Сит было бесстрастным, но зато глаза Скрейнвуда раскрылись необычайно широко — и за себя, и за нее.

Кирилл схватил лорда Норрингтона за левое предплечье:

— Что вы сделали, мой друг?

— Я ему пожертвовал самое для меня дорогое, — медленно улыбнулся лорд Норрингтон и утер подбородок тыльной стороной ладони. — Я сказал Таготче свое настоящее имя.

Сит низко поклонилась лорду Норрингтону:

— Приветствую вас — вы принесли такую жертву ради дела, которое для меня превыше всего остального. — Поднявшись, она сказала несколько саркастически: — Вы, конечно, знаете, что значит ваш поступок.