Глава 73

Гелор, Гелансаджар, 28 маджеста 1687

Малачи Кидд повернулся на каблуках на звук голоса. Он увидел на черном фоне идущую к нему золотую фигуру Доста.

— Послушайте, я вас вижу.

— Именно это я и подозревал. — Дост поднес руку к глазам. — Я ведь тоже смотрю металлическими глазами. Мы изобрели свое собственное заклинание для усиления своих чувств, но у вас нет зрительного восприятия. Ваше заклинание сливается с тем, какое применяю я, и благодаря этому вы можете видеть. Это очень хорошо.

В пещеру за Достом вошли другие. Малачи увидел их как призрачные образы, нарисованные золотом на серном камне. Одного Малачи узнал: в тот краткий миг, на который ему в горах возвращалось зрение, он видел этого парнишку. Гелансаджарцы уводили его с собой.

— Урия?

Призрак ринулся вперед, мимо Доста, и целиком казался в поле зрения Малачи:

— Полковник Кидд, вы живы! — Урия широко распахнул руки, как бы собираясь обнять Малачи, но покраснел, встал по стойке «смирно» и ловко откозырял. — Рад видеть вас снова, сэр!

Ответив на приветствие, Малачи обнял юношу:

— И я рад узнать, что вы остались в живых. — Через плечо Урии он взглянул на Доста. — Я не совсем верен, что мы все долго останемся в живых. На Гелор напали крайинцы.

— Вот почему мы здесь — чтобы остановить нападение. — Дост развел руки в стороны, и одиннадцать стальных его спутников ушли в тень. На миг они исчезли с глаз Малачи, потом в комнате засветились металлические статуи. Десять Тигров размером не меньше Волка, перед которым стоял Малачи, окружили Доста и двух илбирийцев. — Мы вместе с вами окажемся преобладающей силой, когда вы наденете доспех Волка.

Малачи выпустил из рук Урию:

— Это что, доспехи Вандари?

— Нет. Это снаряжение первоначально было имуществом роты Осдари.

— Но принцип его действия такой же, как у доспехов Вандари?

Дост отрицательно покачал головой:

— Это снаряжение работает так же, как могли бы работать доспехи Вандари. Но Вандари — уже инвалиды, потому что они не используются на полную мощность.

— Никогда не слышал, чтобы крайинцы что-то делали наполовину, — нахмурился Малачи.

— Не слышали? Они пользуются только малой толикой свойств Вандари, для крайинцев Вандари — просто доспехи, и не более того. — Дост пожал плечами. — Сами поставили себе ограничения, вот и страдают. Совсем как вы.

— Вы что хотите сказать?

— Вы видите глазами из серебра, но ваша церковь учит, что это невозможно, так ведь?

Жрец Волка вовремя прикусил язык, а то чуть было автоматически не согласился. Дост прав, он, Малачи, действительно видит серебряными глазами. Более того, он уже твердо определил, что давно уже ощущает окружающий мир при помощи магии, хотя и бессознательно.

«То, что я могу неосознанно, то я могу и намеренно, произнеся магическое заклинание».

Конечно, ученые-маги никогда такого не делали, и поэтому объявили это невозможным, но это не значит, что это на самом деле невозможно.

— Да, крайинцы — айлифайэнисты, — Малачи хмурился. — Вы предполагаете, что они могли бы заставить своих Вандари работать на полную мощность, но они не могут.

— У них и ключ есть, но они им не пользуются, потому что давно нашли другое применение своим Вандари. Они считают себя могучими, но на самом деле они оказались в ловушке, вы сами увидите.

Дост жестом указал Малачи на фигуру Волка:

— Только самые лучшие представители моего войска могут воспользоваться доспехами Осдари. Для меня большая честь, что я могу считать вас в их числе, ему доказательство — то, что вы оказались тут, и ваша способность овладеть теми фрагментами снаряжения, которое я вам оставлял. Еще восемь веков назад этот Волк был предназначен для вас. И преданно ждал вас все это время. Дополните его собой.

Внутренне дрожа, Малачи забрался в доспех Осдари. Оказавшись внутри, он понял, что обрел зрение — не полностью, но достаточно, чтобы различать цвета и мелкие детали, которых не видел уже двенадцать лет. Он засунул ноги в отверстия, имевшиеся наверху. Руки и кисти точно подошли к черным трубам, прикрепленным над отверстиями для плечей. Прижавшись спиной к металлическому корпусу доспеха-Волка, Малачи кивнул, и снаряжение герметично захлопнулось, заперев его изнутри.

Его глаза сразу ощутили физическое давление от слепящей вспышки света. Ему показалось, что вспышка прожгла ему голову насквозь, но боли не чувствовалось. Свет — откуда бы он ни пришел — пронзил его мозг и отсеял воспоминания, задерживая некоторые. Он быстро погас, унося часть воспоминаний, но у Малачи не было ощущения, что он чего-то лишился.

«Видимо, ушло заимствованное».

Для него окружающий мир стал уже не черным, а серым. Он заметил, что на периферии зрения плавают треугольные черные таблички с изображенными на них разными символами. Сосредоточившись, он сумел одну ввести в центр поля зрения, и тут понял, что каждый символ соответствует заклинанию, уже известному ему из учебного курса. Изысканно изображенный воздушный корабль означал его навигационное умение — его учили быть аэромансером. Множество табличек с изображением мечей обозначало различные заклинания, пригодные для битвы, а изображение простого ключа означало способность открывать замки.

Но одно было непонятным — изображение младенца. Малачи подогнал его в середину поля зрения. Если на других изображены известные магии, то это — магия неизвестная, должно быть.

«Но она есть часть Волка, значит, надо ее разгадать, чтобы ознакомиться со свойствами этого доспеха».

Закрыв глаза, но мысленно видя изображение, Малачи произнес это заклинание.

Его затрясло, и он тут же покрылся холодным потом. В голове опять вспыхнул яркий свет, да с такой силой, как волна, ударяющая в волнорез. Перед его мысленным взором одно за другим пронеслись изображения на табличках. Из всех шестиугольных табличек сложился гармоничный узор сот, но Малачи не узнавал рисунков на них.

«Наверное, пиктограммы, как тот шрифт, каким пользовались в древнем Цее».

Свет замигал, потом снова затопил его. Шестиугольники один за другим трансформировались и превращались в треугольники, при этом изображения на них изменялись и оказывались интуитивно знакомыми. Семь табличек — по одной на каждый орган чувств — выстроились в ряд справа, и изображения на них попеременно становились то черными на красном фоне, то наоборот. В процессе этого Малачи получал способность видеть, слышать, обонять и осязать вместе со своим доспехом-Волком.

Изменилась окраска таблички с изображением бегущего волка, и Малачи понял, что может контролировать движения доспеха. Он произнес заклинание на когти, и из правой лапы Волка вылезли когти длиной с палаш. Выбрав одну табличку, которую он отбросил вначале, Малачи сотворил голубое пламя на когтях, этот магический прием усиливал их действенность.

Жрец Волка поражался способностям своего доспеха, но его бросала в дрожь мысль о том, к чему это может привести. В юровианской традиции, магия должна воздействовать только на предметы. В традициях Истану — только на людей, а те, кто пользовался ею иначе, считались одержимыми злым духом. Дурранская магия являла собой синтез двух этих школ и была применима или отвергнута и в той, и в другой. Малачи в глубине души знал, что в ней нет зла, но он подозревал, что его начальство не будет радо, что он этим воспользовался.

«Дурак тот, кто ставит рамки для интерпретации действий Господа или объявляет свое эксклюзивное право на эту интерпретацию. Если Господь создал эту магию и дал ее людям, видимо, она нам требуется. Осветился новый путь достижения цели, поставленной мне Господом. Возможно, осознание этого и есть истинный смысл всего, что мне пришлось перенести».

Малачи придал своему доспеху вертикальное положение, поставил его на задние лапы и посмотрел из него вниз, на Урию:

— Послушай, я тебя вижу. На самом деле вижу. У тебя рыжие волосы, зеленые глаза, правда? Всего тебя вижу. Невероятно! Столько возможностей открывается!

— Но тебе некогда будет осваивать многие из них, — Дост отошел от Урии и поднял руки кверху. Воспарил над полом пещеры на четыре фута и опустил руки по швам. Из скрытой наверху, за сталактитами, расселины на Доста хлынула золотая река. Малачи ждал, что она сейчас растечется по всей комнате и образует большую лужу, но этого не произошло. Зато контуры человека, стоявшего перед Малачи, увеличились, заполнившись этой золотой массой, до размера Волка.

Контуры медленно затвердели и приобрели отчетливые очертания, такие же, как у Волка и одиннадцати окружающих их Тигров. Доспех Доста остался прежним, но увеличился в размерах, у него появились мощные мускулы и резко очерченные благородные черты лица. Уши у него были заостренные, как у всех дурранцев, он прижимал руку к груди благородным жестом, присущим правителю.

Доспех Доста улыбался, и Волк Малачи раскрыл челюсти, по-волчьи имитируя улыбку.

— Враги подошли к стенам города Доста и намерены превратить в рабов народ Доста. Вас всего дюжина, но вы обладаете храбростью дюжины дюжин. За мной, и они не одержат победу над нами.

Последний залп снес городские ворота. Робин схватил Наталию в охапку и оттащил за броневые плиты:

— Они уже в городе, тасота. Вам лучше уйти. Она огрызнулась, глаза ее вызывающе сверкали:

— Давай стреляй, я буду заряжать.

— Готов, — кивнул Робин. — Да.

— Щит вверх.

— Готов, — Нагент нажал на педаль.

Щит пополз вверх. Жрец Волка направил стрелу вниз и повернул арбалет чуть-чуть налево:

— Навел на одного. — Он произнес заклинание, и лук засиял синим светом, потом Робин нажал на спусковой рычаг.

Таран Вандари, в которого он прицелился, чуть отошел направо. Стрела попала в его левое бедро, проткнула его насквозь и вылетела с противоположной стороны. Таран начал спотыкаться, упал на колени, но не застыл, как другие. Поколебавшись минуту, он поднялся и продолжал свое движение, несмотря на заметное прихрамывание.

— Мы успеваем сделать еще три выстрела, — Робин настроил взводные крючки и согнул тетиву лука для зарядки стрелой:

— Заряжай. — Да.

— Готов. — Да.

— Щит вверх.

Нагент ступил на педаль:

— Готов.

Робин опять выстрелил, на этот раз без всякой магии. Тараны Вандари набирали скорость и рвались вперед. Они быстро оказались в зоне поражения под выстрелами. Их пушки замолчали, боясь попасть по своим, и у Робина появилось время на прицеливание. Да ему этого и не требовалось, при такой скорости приближения противника. С каждым шагом они становились уязвимее. Он выстрелил в шевелящуюся массу золотых гигантов и молил Бога об успехе.

Один Таран споткнулся и рухнул, но его было не видно из-за пыли, поднятой идущими рядом коллегами. Другие арбалеты тоже стреляли по толпе, не целясь, но одна стрела рикошетом взмыла в воздух, не попав в цель. Было не видно, не упал ли еще какой Таран.

«Проклятье. Этот выстрел мог бы поразить кого-то внутри города, если бы я не поставил запорный блок».

Взведя курок баллисты, Робин почувствовал, что пот течет со лба и ест глаза.

— Заряжай. А после этого, принцесса, самое время помолиться.

Урия переводил взгляд с Волка на Доста:

— А мой доспех где?

Дост покачал своей огромной головой:

— А тебе не будет.

У юноши все сжалось внутри:

— А как же я без доспеха?

— Сражение не для тебя, Урия. — Дост нагнулся пониже и протянул руку, как бы намереваясь похлопать илбирийца по плечу, но не стал. — Освоил бы шарик, смог бы получить доспех.

— Что же ты не сказал?

— Я тебе говорил: важно узнать все, что сможешь, об этом шарике. — В словах Доста звучало разочарование, эхом отразившееся от стен пещеры. — Надо было изучать шарик. Полковник Кидд и я смогли сделать для тебя только одно — доставить тебя так далеко. А уж ты сам должен был завершить свое путешествие.

Урия похлопал себя по груди:

— Постой, меня же готовили к боевым действиям. Ты ведь знаешь, я легко обучаюсь. Я смог бы.

— Даже твоего курса обучения в Сандвике недостаточно. И не поможет тебе твой ум и легкость в обучении. — Дост протянул руку к огромному арочному проходу, закрытому каменной стеной. — То, что нам предстоит там, не всем обходится легко.

— Не понял.

— Вот именно, — кивнул Дост. — А должен бы понять. Помнишь, я предположил, что попал в ловушку в своем истинном облике для того, чтобы понять, что это такое — быть простым смертным? — Урия кивнул. — Я правильно предположил. И тебя оторвали от семьи и учителей в надежде, что ты тоже научиться на своих уроках.

Урия смотрел под ноги и чувствовал, что весь дрожит.

«Я как доспех, имею столько возможностей, но сам себя ограничил, не старался достичь совершенства. Это все мой эгоизм. Сам грешен».

— Нимчин, я понимаю, то, что ты сказал, — это мудро. Прошу тебя, позволь мне быть рядом с тобой.

Доспех Доста отрицательно покачал головой: — Недостаточно осознать умом, надо понять сердцем. «И полковник Кидд то же самое говорил, ты должен познать свое сердце, а у меня его нет».

Урия почувствовал комок в горле, когда осознал, как он далек от того бескорыстия, с которым Дост защищает свой народ от крайинцев.

«Я всегда хотел стать великим, и я безрассудно утратил свой шанс еще до того, как понял, что он у меня был».

Пока в голове Урии мелькало все это, двое Тигров побрели к каменной глыбе, блокировавшей гигантский арочный пролет. Они снизу зацепили камень золотыми когтями и подняли его. Заскрежетали петли по обе стороны арки, и каменный занавес медленно пополз вверх. Тигры подпирали его, держа над головой, затем передали другим, а сами проскользнули в открывшийся темный коридор.

Урия поднял глаза на Доста:

— А мне что делать?

— Откуда мне знать, — покачал головой доспех Доста. — Я знаю только, что делать мне.

— И я никак не могу тебе помочь?

Ногтем Дост провел по своей груди и соскреб некоторое количество золота, которое сразу приобрело форму того шарика, с которым так часто играл Урия. Шарик упал в его протянутые руки.

— Если ты действительно можешь помочь, тебе придется найти способ самому. — Дост повернулся к коридору, открывшемуся за аркой. — Этот путь не для тебя.

— Мне ждать здесь?

— Если ты считаешь, что должен ждать, значит, жди.

— Значит, это и есть причина? По этой причине я столько прошел?

— Не причина, друг мой, а результат. Урия смотрел на Волка:

— Полковник? Волк качал головой:

— Я и своей-то роли не понимаю. Дост заулыбался.

— Вы тут, чтобы начать свое исцеление. Когда вы лишились зрения, вы позволили другому украсть вашу способность видеть. Пора вам восстановить свое. — На миг золотой колосс замер, потом вместе с Волком стал поддерживать каменный занавес. — Я послал сигнал нашим союзникам. Нам пора. Прощай, Урия.

У Урии подкосились ноги, и он опустился на пол. Каменный занавес с лязгом упал за последними Осдари, в пещере какое-то время еще звучало эхо, но и оно смолкло. И илбириец остался один в полной тьме и тишине, так и сидел, катая между ладонями золотой шарик.

Рафиг Хает почувствовал, как вздрогнул медальон, вплавленный в его горло. Он улыбнулся и вытащил меч:

— Дост дал приказ выступать! Вперед, братья! Сегодня мы угодим Господу и впишем в историю страницу, о которой будут слагать песни.

Глава 74

Геяор, Гелансаджар, 28 маджеста 1687

Робин сделал последний выстрел из арбалета прямой наводкой. Железная стрела отскочила от поднятого в воздух копыта одного Тарана, попала в лоб другому как раз между рогами и глазами. Вандари зашатался, но не остановился, хотя зрелище было забавное: огромное страшилище движется вперед, а изо лба у него торчит стрела.

Тараны потоком вливались в отверстие в стене, где раньше были ворота. Металлические копыта превратили бывшие ворота в массу щепок. Двое перевернули требушет, еще один копытами разбил его на части. Трещало дерево, взлетали в воздух обрубленные канаты, куски дерева разлетались по узким улочкам города.

Урия почувствовал комок в горле, когда осознал, как он далек от того бескорыстия, с которым Дост защищает свой народ от крайинцев.

«Я всегда хотел стать великим, и я безрассудно утратил свой шанс еще до того, как понял, что он у меня был».

Пока в голове Урии мелькало все это, двое Тигров побрели к каменной глыбе, блокировавшей гигантский арочный пролет. Они снизу зацепили камень золотыми когтями и подняли его. Заскрежетали петли по обе стороны арки, и каменный занавес медленно пополз вверх. Тигры подпирали его, держа над головой, затем передали другим, а сами проскользнули в открывшийся темный коридор.

Урия поднял глаза на Доста:

— А мне что делать?

— Откуда мне знать, — покачал головой доспех Доста. — Я знаю только, что делать мне.

— И я никак не могу тебе помочь?

Ногтем Дост провел по своей груди и соскреб некоторое количество золота, которое сразу приобрело форму того шарика, с которым так часто играл Урия. Шарик упал в его протянутые руки.

— Если ты действительно можешь помочь, тебе придется найти способ самому. — Дост повернулся к коридору, открывшемуся за аркой. — Этот путь не для тебя.

— Мне ждать здесь?

— Если ты считаешь, что должен ждать, значит, жди.

— Значит, это и есть причина? По этой причине я столько прошел?

— Не причина, друг мой, а результат. Урия смотрел на Волка:

— Полковник? Волк качал головой:

— Я и своей-то роли не понимаю. Дост заулыбался.

— Вы тут, чтобы начать свое исцеление. Когда вы лишились зрения, вы позволили другому украсть вашу способность видеть. Пора вам восстановить свое. — На миг золотой колосс замер, потом вместе с Волком стал поддерживать каменный занавес. — Я послал сигнал нашим союзникам. Нам пора. Прощай, Урия.

У Урии подкосились ноги, и он опустился на пол. Каменный занавес с лязгом упал за последними Осдари, в пещере какое-то время еще звучало эхо, но и оно смолкло. И илбириец остался один в полной тьме и тишине, так и сидел, катая между ладонями золотой шарик.

Рафиг Хает почувствовал, как вздрогнул медальон, вплавленный в его горло. Он улыбнулся и вытащил меч:

— Дост дал приказ выступать! Вперед, братья! Сегодня мы угодим Господу и впишем в историю страницу, о которой будут слагать песни.

Глава 74

Геяор, Гелансаджар, 28 маджеста 1687

Робин сделал последний выстрел из арбалета прямой наводкой. Железная стрела отскочила от поднятого в воздух копыта одного Тарана, попала в лоб другому как раз между рогами и глазами. Вандари зашатался, но не остановился, хотя зрелище было забавное: огромное страшилище движется вперед, а изо лба у него торчит стрела.

Тараны потоком вливались в отверстие в стене, где раньше были ворота. Металлические копыта превратили бывшие ворота в массу щепок. Двое перевернули требушет, еще один копытами разбил его на части. Трещало дерево, взлетали в воздух обрубленные канаты, куски дерева разлетались по узким улочкам города.

Робин натянул шлем и приладил маску на лицо, пробормотав молитву святому Майклу, он произнес заклинание на свое снаряжение. Вытащил меч, произнес ещe одну молитву, и меч засверкал красным светом.

— Нет, Робин, ты не можешь сражаться с ними. Жрец Волка взглянул на Наталию:

— А у меня есть выбор?

Внизу под ними Вандари замедлили темп продвижения. В первом порыве они влетели в небольшой дворик сразу за воротами, но дальше начинались дебри узких запутанных улочек, и движение неизбежно должно было замедлиться. С крыш зданий, окружавших дворик, защитники сбрасывали на противника камни кирпичи. Особого вреда они не наносили, но Вандари остановились, поразившись ярости сопротивления.

Робин взял в руки эфес меча и спрыгнул с крыши из — прямо на спину одного Вандари. Коленями он вдарился о широкие плечи, но удар приземления был смягчен его доспехами. Взявшись обеими руками за перекрестье эфеса, он вонзил клинок в шею Тарана и резко подергал его в разные стороны, чтобы он достал глубже, проник в грудь.

Таран под ним согнулся, потом судорожно забился, спрямившись, он сбросил Робина, и тот отлетел. Пекувырнувшись в воздухе, он пролетел над авангардом Вандари. Один из Таранов стукнул его раздвоенным копытом. Удар пришелся по бедру, и всю ногу пронзила боль. Толчок был так силен, что его забросило крышу, и он рухнул среди гелорцев, сбрасывавших камни на Вандари.

Робин сильно ударился спиной и откатился по плоской крыше к дальнему парапету.

«Летать неплохо, но над такими приземлениями до еще поработать».

Он потряс головой, чтобы она прояснилась, и попытался вскочить. И у него почти получилось, но тут все здание задрожало, и Робин снова упал.

«Что за черт»?

Послышался крик: дальний край здания начал оседать под людьми. Крыша согнулась, затрещали перекрытия, открылась глубокая трещина. Она становилась все больше, тянулась к Робину и угрожала поглотить его, а на нижнем этаже здания спрятались Вандари. Из пыли послышался крик Наталии: «Робин, нет!», и он начал падать.

Григорий Кролик видел, как тринадцатый Таран упал, когда на него сверху накинулся жрец Волка. Он бросился вперед, нацелясь раздавить того, но умиравший тринадцатый в предсмертных судорогах подбросил человека в серебряном снаряжении высоко в воздух. Затем восьмой Таран прихлопнул его, как насекомое, и заодно сбил еще нескольких защитников с крыши двухэтажного здания.

Кролика удивило, почему Вандари собрались толпой, как только вошли в ворота. Его план нападения не предусматривал их скопления в городе. Его люди привыкли пользоваться своей скоростью и мощью, чтобы разбивать строй противника и давить их войска. А тут в городе, где враг прятался в зданиях или находился на стенах и крышах домов, Вандари оказались беспомощными.

— Нападайте на здания. Крушите их!

Защитники прекрасно могут противостоять Вандари, но их тактика будет неподходящей в сражении с кавалерией или пехотой. Обернувшись к своим людям, он увидел, что половина его кавалерии отвлеклась, отражая нападение Хаста. Опытным взглядом он оценил свои шансы на успех и махнул рукой, призывая остальную кавалерию и пехоту в Гелор.

«Они смогут закончить то, что начали Вандари».

Проходя под воротами, Григорий услышал, как напряженный женский голос что-то с ужасом кричит по-илбирийски. Не раздумывая, он повернулся направо и поднял копыто своего двадцать седьмого, чтобы нанести ей удар, инстинкт подсказал ему, что она — враг. Подняв копыто, он оценил расстояние до кричавшей и — опустил копыто.

В последнюю секунду он изменил направление удара, и копыто попало мимо нее, раздробив при этом деревянный магазин со стрелами для арбалета.

— Наталия?

— Григорий?

— Что ты здесь делаешь?

— Хочу остановить тебя и прекратить твое предательство.

За одну долю секунды наступило крушение мечты Григория.

«Если она донесет отцу о моих действиях, мне конец». Он снова поднял копыто:

— Не тебе остановить судьбу, Наталия. Я буду оплакивать твою смерть.

Урия оказался один в темноте. Он опустился на колени и так и стоял. От неровностей каменного пола было больно коленям и голеням, но он был так удручен, что не замечал боли.

«Как они могли меня тут бросить? — Он сжал кулак, и между пальцами хлынуло жидкое золото. — Надо выбираться».

Он начал скатывать из шарика цилиндр, чтобы сделать рычаг, но прекратил: понял, что никакой злости не хватит, чтобы осилить каменную дверь.

«А если идти назад через туннель, и двух дней не хватит, чтобы добраться до ворот Гелора. Как они могли меня оставить?»

В глубине души он знал, что спрашивать надо не об этом.

«Как они могли взять меня с собой? Там, наверху, они сражаются за народ Гелора. Они рискуют жизнью, а я недостаточно знаю, чтобы суметь им помочь. Там, рядом с ними, я был бы помехой. Они мне не доверили бы никакого нужного дела, не хватает им еще приглядывать за мной среди битвы»

«Тебе хочется считать себя самым умным, Урия Смит, но ты оказался слишком глуп и не понял сразу, что смысл участия в каком-то деле — не немедленное воздаяние, а просто постоянная готовность оказать помощь, когда она необходима. Надеюсь, еще не слишком поздно и можно загладить вину и принести пользу».

— Да будет на то Твоя воля, Атаракс, реализуй через меня военные заклинания, которые ты мне дал. — Рафиг галопом летел на своем коне к линиям крайинцев и произносил свои боевые заклинания. Он весь пылал и ощущал прилив сил. Учащенный пульс придавал ему мощи. Он видел, как крайинцы приподнялись в седлах и занесли клинки для первого удара. Он заметил их страх и выбрал своего первого противника.

Рафиг пригнулся и ускользнул от меча крайинца, и ударил сам. Удар пришелся гусару в верхнюю часть бедра, ниже широкого кожаного пояса. Разрубив бедро, меч глубоко вошел в тело крайинца.

Уклонившись от высоко поднятой шашки, Рафиг пронесся мимо противника. Он не мог больше напасть на этого человека, потому что конь унес его дальше в гущу гусар. Он пронесся через группу солдат и кому-то рассек лицо, и вдруг оказался в тылу линии крайинцев.

Развернув коня, он увидел, что все его люди яростно сражаются. Удары и уклонения от ударов, прямые выпады и парирования звучали вокруг. Крайинцы, не привыкшие действовать без поддержки своих пушек, сражались отчаянно, но их окружили и разбили на группки.

Он поглядел через плечо туда, где восходила полная луна. «Если ты здесь, чтобы видеть мою смерть, радуйся, тому что это славная битва и подходящее место для любого воина, если пришла пора сделать последний вдох. Многим предстоит покрыть себя славой под твоим бледным светом. Но сегодня — не мне».

Наталия отступила перед опускающимся копытом шдари.

— Как ты можешь? — Она упала коленями на платформу, умоляюще протягивая руки к нему. — Остановись.

— Ты мешаешь осуществлению моей мечты, Наталия, тебя надо устранить, как и многих до тебя.

Копыто упало.

Но не на нее. Наталия увидела блеск серебра внизу, между ног Вандари. Это Робин подобрал упавшую стрелу и вонзил ее в незащищенное место на бедре Тарана, зверь в доспехах испустил крик и опрокинулся на спину. В ворота входили другие Тараны, и Наталия потеряла Григория из виду.

Прямо перед ней Робин взлетел в воздух и упал на арбалетную платформу. Глубоко дыша, он схватился за ногу, застонал и опрокинулся на спину.

— Робин, что с тобой? Как ты…

Наталия услышала из-под бесстрастной маски болезненный смех:

— Полет — это контролируемое падение. Когда зданиe стало рушиться, я оттолкнулся и взлетел в сторону нашей установки. Приземлился у ноги этого Тарана и воткнул ее.

— Это был Григорий.

— Надо было ухитриться попасть в промежность.

— Для этого я бы с радостью зарядила арбалет. Робин в досаде застучал кулаком по платформе:

— Глупо было ставить запорные блоки. Надо было сообразить, что они войдут в город.

Послышался грохот копыт приближающейся кавалерии крайинцев, отдающийся эхом под сводом арки. Наталия покачала головой:

— Теперь это уже не важно. Григория ничто не остановило бы. Его подлым амбициям ничто не помешает. Умер тот Григорий, которого я знала, а тот, который появился вместо него, этого я ненавижу.

Глава 75

Гелор, Гелансаджар, 28 маджеста 1687

Малачи в доспехе Волка вслед за Тиграми шагал вверх по туннелю к северному склону Джебель-Квираны. Каждый шаг его человекообразного доспеха заставлял Кидда работать мышцами. Малачи не надо было прилагать усилий для передвижения, его роль заключалась только в том, что направлять свои движения. Под металлической обувью он чувствовал почву и без труда сохранял равновесие. У него было такое ощущение, что он и сам по себе, и в то же время как будто стал частью доспеха.

«Или доспех стал частью меня».

Туннель пошел вверх, потом на каком-то участке шел горизонтально. В конце туннеля оказалась арка, заложенная кирпичом. Из стены торчала небрежно вставленная мортира. Малачи догадался, что ее вставляли снаружи. Умение ориентироваться подсказало Малачи, что арка выходит на склон горы над дворцом аланима.

Группа в доспехах Осдари расступилась, и Дост прошел между ними к арке. В своем человеческом облике он оказался меньше всех ростом и решительно не таким грозным, как его спутники, имеющие вид животных. Но грация движений не скрывала его невероятной силы.

— Приблизился час нашего самого большого испытания. Вперед, к победе над врагом.

Дост забарабанил пальцами по стене. Стена развалилась, как будто была из стекла. Малачи вместе с остальными вырвался наружу из пролома и увидел разрушенные северные ворота города. На западе солнце садилось, а на востоке всходила луна. Его удивило, что не успевает замечать еще что-то, кроме битвы, но потом понял, что битва — только один фрагмент апокалиптического события, участником которого он оказался.