Глава 39

Казармы этирайнов, илбирийский квартал, Дилика, Пьюсаран, Аран, 29 темпеста 1687

Неопрятный мальчишка потянул Робина Друри за полу его форменной куртки.

— Чего надо? — нахмурился Робин.

— Па сказал ходи. — Мальчишка указал в сторону квартала Варата. — Ходи, ходи, идти-идти.

Был вечер. Сгущались сумерки. Перед казармами собрались этирайны, зрелище вызвало у них недоуменные взгляды и смех. Тем не менее Робин опустился на корточки и положил ладони на плечи парнишки:

— Ты что говоришь? Переведи дух. Давай снова. Парнишка начал снова — погромче и помедленнее:

— Па сказать идти туда. Идти миссия, идти-идти.

— Это какой-то трюк, брат Робин. Бандиты в темных переулках тебя достанут.

— Благодарю, мистер Мак-Брайд, за совет. — Робин внимательно пригляделся к парнишке и вдруг понял, почему тот все время казался ему откуда-то знакомым. — Послушай, ты ведь Натарадж. Прислал отец Райан?

— Хандзи, хандзи. — Натарадж сделал шаг назад и потянул Робина за руку. — Идти миссия, идти-идти.

— Поберегите свои кольца, сэр, эти арашки жуть какие шустрые.

Робин взял Натараджа за руку и повернулся к говорившему этирайну.

— Мистер Мак-Брайд, я просил у вас совета?

— Нет, сэр.

— А вас учили стоять на полусогнутых при обращении к старшему по званию?

Мак-Брайд выпрямился по стойке «смирно».

— Нет, сэр, брат Друри, сэр.

— Очень хорошо. Мне кажется, вам следует доложить о своем поведении непосредственному начальству и следующие четыре часа провести, обдумывая добродетель благожелательности. А то еще есть игнатианские упражнения, которые очень помогают собраться, если вы не умеете держать себя в руках. Вы меня поняли?

— Да, сэр.

Робин перевел взгляд на крепко сложенного человека постарше, стоявшего возле Мак-Брайда:

— Коннор, собери свой отряд, кроме Мак-Брайда, и будь готов выступить. Не знаю, что за дела там происходят, в миссии доннистов, но будьте в боевой готовности. Если я не вернусь через час, сообщи капитану Хассету о моем отсутствии и веди туда «архангелов», на месте разберетесь с ситуацией. Понял?

— Да, сэр.

— Пошли, — и Робин с мальчиком двинулись в путь.

— Брат Друри!

— Что? — обернулся Робин.

— Возьми-ка. — Коннор швырнул ему катар, массивный кинжал аранского производства, которому отдавали предпочтение воины Мрайлы. — Если там заварушка, я принесу тебе меч.

— Спасибо. — Робин на лету перехватил оружие в ножнах

Когда он повернулся к своему спутнику, тот уже пересек площадь, на которой стояли бараки, и направлялся к улице Суана. Робин помчался за парнишкой, на ходу засовывая за пояс ножны. За Натараджем ему было не угнаться, но это и не надо. Он знал, где находится миссия, и в его голове уже сложился план эвакуации, если национальная нетерпимость сделает ее центром растущих народных волнений.

Он видел, до чего доводит религиозная ненависть, ведь она была главным объяснением событий в Мендхакгоне, но не думал, что такое может произойти в Дилике. После недавних волнений городских служащих у него в голове мелькнула мысль, что возмущенные аранцы могут решить сжечь миссию, но их возмущение главным образом изливалось на Министерство труда. С этими осложнениями разбирались местные полицейские, правда, всеобщее напряжение не ослабевало. Если в миссии дело обстоит плохо, то ему было понятно, почему отец Райан послал за ним, а не за полицией, — возможно, просто иметь его под рукой, чтобы контролировать территориальную полицию.

Робин почти не видел бегущего далеко впереди Натараджа, но знал короткую дорогу, которой пользовался мальчик. В переулках было довольно много народа, один раз его облаяла привязанная у двери собака, но в остальном он добрался без приключений. Короткой дорогой он вышел на улицу Марджи. Идя по ней на восток, дошел до площади, на южной стороне которой находилась миссия.

Ситуация оказалась сложной. Толпа — не менее сотни аранцев — запрудила площадь, но не приближалась к дверям миссии ближе, чем на добрый десяток ярдов. Между толпой и зданием миссии стоял отец Райан в черной рясе с наброшенными сверху зелеными ризами. Он им что-то говорил, и его слова сдерживали толпу. Натарадж стоял позади Райана, время от времени украдкой поглядывая на здание миссии.

— Я спешил изо всех сил, — Робин подбежал к священнику.

— Слава всем святым.

— Что случилось?

Низкорослый священник утер пот со лба:

— Во время службы в миссию влетел какой-то человек, потребовал, чтобы я его исповедовал. Прошу его подождать — и вижу, что он пьян. Прошу его выйти и подождать. Он вышел, но сразу же вернулся. С ним была истерика. Он вытащил нож и захватил заложника — одного добровольца. Сказал, что толпа хочет его убить.

Робин обернулся посмотреть на толпу.

— Это они загнали его в миссию?

— Преследователей было всего человек десять. Толпа собралась позже.

— А что он сделал?

— Не понять. Вот эта пара в первом ряду толпы — Чанды. Они говорят, что этот тип предложил их сыну Соулу работу в провинции. Предложил ему хороший заработок — известно, что их сын очень толковый парень и руки у него хорошие. Неделю назад он уехал, а вчера семье сообщили, что парень убит. Им заплатили за эту смерть, но никто не объясняет, что произошло. Я пытался уговорить этого человека, Веннер его зовут, рассказать им, что там произошло. Он не хочет, боится, что они его растерзают. Я все же заставил его выпустить из здания всех прихожан, кроме заложника. Но, боюсь, мне его не выставить на улицу. Он хочет сначала исповедаться, потом уйдет. Чувствует себя очень виноватым — видно, знает что-то ужасное. Я ему сказал, что пока у него в руке оружие, я его исповедовать не могу. Я подумал, что ты мог бы, ведь ты жрец Волка и все такое.

Этирайн нахмурился.

— Ты ведь должен знать: военная ветвь мартинистского духовенства может совершать только два таинства: крещение и соборование.

— Ну, я это знаю, но Веннер-то не знает.

Робин вытащид катар из-за пояса и передал его Натараджу.

— Держи его так же крепко, как ты сохранял статуэтку Девинатаки.

— Ханджи, иди.

— Молись за меня, отец, — Робин взъерошил черные волосы мальчика.

— Иди с Богом, брат Робин.

Этирайн медленно легким шагом подошел к высокой входной арке на фасаде миссии. Одна створка дверей была приоткрыта на два фута. По обе стороны были окна с витражами, и через них Робин смог увидеть, что происходит, и тогда только засунул голову в дверной пролет.

Робин произнес короткую молитву и заговор на куртку — такой же, какой применяют к боевому снаряжению: лучше все-таки защититься.

«Святой Мартин, не оставь меня».

Сделав глубокий вдох, он проскользнул в дверь и оказался внутри.

Убранство миссии было очень простым. В центре огромной комнаты деревянные скамьи располагались так, что создавался интерьер небольшого храма. В каждом приделе стояло много низких кушеток, столы и стулья. У задней стены возвышался деревянный алтарь, перед ним — небольшая золотая дарохранительница.

В глаза сразу бросалась деревянная статуя Айлифа, висевшая над алтарем, вырезанная из местной породы дерева. Она изображала человека со спокойным выражением любви на лице. На груди и раскинутых руках были стигматы — следы того, как его ложный ученик Немикус Предатель пронзил мечом скрещенные руки Айлифа и его сердце.

Точеные черты спокойного лица Айлифа особенно оттеняли панику на потном лице человека, скорчившегося в тени алтаря. Узкое лицо Веннера и его макушка были покрыты одинаковой щетиной, в глубоко посаженных карих глазах застыл страх. Роста он был среднего, фигура хрупкая, как древко кнута, откуда только взялась сила, с которой он удерживал заложника. Его лицо, обычно, очевидно, серое, оживлял только румянец на щеках — результат недавно выпитого алкоголя.

Левой рукой он держал за талию молодую женщину в платье и белом переднике, какие носят добровольцы. Лицо ее было в тени и скрыто черными волосами, но Робин не сомневался, что на нем написан смертельный испуг.

«Спасибо, хоть не плачет, уже хорошо. У нее, видно, есть закалка».

Веннер поднял правую руку, в которой было оружие, показывая его Робину, и снова прижал нож к бледному горлу женщины.

— Стой, где стоишь.

Робин широко развел руками:

— Мир тебе, сын мой. За мной послал отец Райан. Я прибыл, чтобы выслушать твою исповедь.

— Ну да, мою исповедь, — человек облизал толстые губы.

Этирайн с улыбкой сделал шаг вперед.

— Если хочешь, можешь говорить тише, сын мой. Господь тебя услышит. Зачем волновать тех, кто там на улице.

— Верно, тех на улице.

— Не пожелаешь ли присесть? — Робин указал на первую скамью в ряду, ближайшем к человеку. — И тебе, и твоей спутнице будет удобнее.

Веннер опустил левую руку и ухватил добровольца за завязки передника:

— Идите, мисс, к скамье, как велит добрый священник. — Но нож так и не отвел от ее горла, пока поднимался на ноги и тащил ее за собой.

Женщина встала, волосы рассыпались по плечам. Она была бледной, ее ореховые глаза расширились от страха, но Робин Друри узнал ее сразу.

«Что тут делает Аманда Гримшо?»

Робин с трудом удержался, чтобы не броситься к ней.

— Делайте то, что он сказал, мисс, и все будет хорошо.

— Д-да, с-сэр.

Робин глядел, как Веннер вместе с Амандой передвигаются к скамье, и мысль его заметалась, он начал оценивать ситуацию с тактической точки зрения. Нож у этого типа был с одной режущей кромкой, со скошенным лезвием. Если держать оружие тупой стороной вниз параллельно полу, то находящиеся сверху обе стороны лезвия для глаза как бы расширяются и резко опускаются. Между ними острый край изгибается на кончике под прямым углом, этим углом сгиба Веннер касался Аманды. Ее горло защищал только потертый воротник, иначе оно уже было бы все в кровоточащих мелких порезах.

Сам Веннер оказался не таким пьяным, как предполагал отец Райан. Двигался он довольно медленно, но был настороже и слова произносил вполне отчетливо. Робин решил, что страх толпы повлиял на его поведение, поэтому отцу Райану и показалось, что он не контролирует себя. За время, проведенное у алтаря в размышлениях о том, что его ждет, Веннер протрезвел.

Оба они сели на скамью, и Робин обошел скамью с торца.

— Все же вам надо отложить нож. Исповедь выслушивается при отсутствии орудия насилия.

— Будем считать это боевой обстановкой. В ней ведь допускаются исключения, верно?

— Верно, допускаются. — Робин опустил голову. — Помолимся. Во имя Отца и Сына и Святого Волка… — Произнося эти слова, он сначала правую руку повернул ладонью кверху, потом левую, и в конце ритуала обе ладони прижал к сердцу. Он надеялся, что Веннер будет повторять его движения и хоть на секунду уберет нож от горла Аманды.

На ту секунду, в которую Робин сможет действовать. Веннер перевернул нож и тупой стороной лезвия легонько постучал по подбородку Аманды:

— Вам, мисс, придется делать все движения за меня. Аманда повиновалась, но у нее дрожали руки.

— Прошу, повторяйте за мной. Боже всемилостивый, я грешник. От рождения запятнанный грехом, который вошел в мир в Урджарде, я могу получить прощение Твое по ходатайству Твоих священников. Ныне я исповедуюсь в своих грехах, отрекаюсь от своих проступков и обещаю жить так, как Твой сын, Господь наш Айлиф, заповедовал. Даруй мне силы. Да будет воля Твоя.

Оба — Веннер и Аманда — повторили молитву, хотя она — почти все время с закрытыми глазами. Робин посмотрел на торец скамьи.

— Мне сесть можно?

Веннер насупился, потом кивнул.

Робин сел лицом к алтарю, между ним и теми двумя было расстояние в рост человека. Потом он повернулся налево — лицом к ним. При этом он наполовину уменьшил разделяющее их расстояние. Если бы они наклонились друг к другу, то смогли бы дотронуться друг до друга руками. Но нож в руках Веннера не оставлял надежды.

Жрец Волка медленно улыбнулся.

— Прошу тебя, сын мой, облегчи свою душу. Что произошло, почему те люди так обозлены?

Веннер взглянул на дверь.

— Я там пропустил пинту-другую с ребятами, и тут меня увидел какой-то арашка и кинулся спрашивать насчет того парня, который умер, ну, которому я предложил работу. Он представил дело так, будто это по моей вине, а это не по моей.

— Успокойтесь. — Робин секунду помолчал, мысленно измеряя расстояние между собой и ножом. У него явно был бы шанс схватить нож, если бы Веннер позволил Аманде выпрямиться, но тот был бдителен, подтащил ее назад, ближе к себе. Если бы Робин вскочил и кинулся за ножом, ему пришлось бы перегнуться через Аманду. — Но вы знаете, как умер этот парень?

— Ну, я ведь сам там был.

— Вот поэтому вы и чувствуете какую-то вину, заслуженную или нет, потому что были там. Вы его привезли туда, где он погиб, но ведь на смерть не толкали. Если бы могли, то спасли бы его, верно?

— Конечно. Я был по другую сторону, работал с рычагами, чтобы это передвинуть, и тут его раздавило.

— Что его раздавило? — поднял брови Робин.

— Оно такое… — Человек стал запинаться. — Оно было тяжелое, святой отец. Только Господь знает, что это было такое, правда?

— Конечно, сын мой. — Робин наклонился вперед и заговорил тихо. — Я готов освободить вас от грехов, но вначале вы должны отпустить эту женщину. Вы причиняете ей боль, этого мы не можем допустить.

— Ладно.

Не успел еще Веннер отнять нож от горла Аманды, как настежь распахнулись двери в миссию. В помещение ворвались двое в черных куртках, брюках галифе цвета хаки и черных сапогах — форма частной милиции фирмы «Торговля Гримшо». В руках у них были луки наизготовку. Веннер резким движением встал и приставил нож к животу Аманды:

— Убирайтесь.

— Мисс Гримшо! — закричал один из ворвавшихся. Веннер посмотрел на Аманду:

— Вы — Гримшо? Она кивнула.

Веннер перевел взгляд на Робина, и священник увидел по его глазам, что он потерял всякую надежду.

— За мной пришли от Гримшо. Это конец, так ведь?

— Отойди от нее, Кобб Веннер, или мы будем стрелять.

— ~ Молитесь за меня, святой отец, теперь мне дорога в ад.

Сделав глубокий вдох и одновременно бормоча молитву, Робин сорвался со скамьи и прыжком бросился на Веннера и Аманду. Плечом ударил ее по коленкам и схватил в горсть юбку. Пока они падали все вместе, Веннер высоко занес нож и опустил его, целясь в живот Аманды. При ударе о пол он выпустил Аманду и откатился, оказавшись слева от Робина.

Робин оттолкнул Аманду назад, за себя, и кинулся на Веннера. Тот дважды замахивался ножом на Робина. Робин поднырнул под первый удар, а второй парировал левым предплечьем. Нож разрезал его куртку и ощутимо царапнул тело, но все же правый кулак Робина описал круг в воздухе, и от удара в диафрагму Веннер сложился пополам.

Держась за живот, Веннер откатился назад и выронил нож. Левой рукой Робин сгреб нож, а правую руку вытянул вперед.

— Все, Веннер. Больше умирать никому не придется. Человек с багровым лицом выпрямился, стараясь вдохнуть поглубже. И начал было кивать, но тут две стрелы пронзили его тело, одна вошла сквозь правую руку в живот, другая попала в шею, и кровь залила плечи человека и стену позади него. Даже не булькнув, Веннер отлетел назад и задергался в конвульсиях, дернулся в последний раз и стал неподвижным.

Оба представителя милиции перезарядили луки и только тогда приблизились к телу. Робин отвернулся от них, опустился на колени возле Аманды.

— Вы ранены, мисс Гримшо?

— Он меня хотел убить! — Она прижимала руки к животу.

— Да нет, Аманда, поверьте, он просто был не в себе.

— Нет, — дрожала она, — он хотел меня убить, и вы не могли его остановить. Но его нож меня даже не оцарапал. Как так вышло? Чудо, что ли?

Робин, морщась, зажимал правой кистью разрез на левом предплечье.

— Не совсем чудо. Я не мог вырвать у него нож, так что я схватил вас за юбку и заговорил ваше платье, оно сработало, как самодельные доспехи. По моей руке видно, что если бы он действительно задумал нанести серьезный удар, ему не удалось бы, но он и не собирался вас порезать. Предполагаю, что вашего отца больше огорчило бы, если бы вас ранили, чем узнать о каком-то злобном выпаде против вас.

Один милиционер подошел к Робину, грубо схватил его за плечо и попытался поднять с пола:

— Что он тебе рассказал? Робин не поднимался с колен:

— Что бы он ни говорил, это была исповедь. — Он посмотрел на Аманду. — Даже мисс Гримшо должна молчать о том, что услышала, иначе ей грозит отлучение от церкви.

Милиционер нахмурился:

— Ну-ка, иди и скажи это мистеру Гримшо. — Он махнул луком на Робина и повернул голову к двери.

Аманда встала с пола и развязывала передник.

— Он никуда не пойдет, мистер… Как ваше имя? Милиционер сделал полшага назад:

— Элгар, мисс.

— Мистер Элгар, Робин не пойдет никуда, пока я не отведу его к врачу и не заставлю наложить шов ему на руку. — Она обмотала руку Робина передником и плотно обвязала ее тесемками. — Вы идите с докладом к моему отцу, отчитайтесь, что вы сделали. Если отец решит сам поговорить со мной, он знает, где я живу. А я — свидетель необязательного убийства мистера Веннера. Вы хотите, чтобы я обсуждала с отцом, что тут произошло?

Робин медленно поднялся с колен:

— Но когда вы прибыли сюда, вы ведь не знали, что тут находится мисс Гримшо, может, не следует упоминать вообще об ее присутствии?

Элгар, немного подумав, согласился.

— Тогда она все равно ничего ему не сможет рассказать.

— Вот именно. — Робин посмотрел на дверь. — Там ваши люди удерживают толпу?

— Да, сэр.

— Почему бы вам не вынести тело Веннера? Пусть все знают, что дело закончено. А мы выйдем через домик священника, и никому не надо знать, что тут была мисс Гримшо.

Элгар и с этим согласился. Робин повел Аманду мимо алтаря через дверь в комнатку, выполнявшую роль ризницы. С другой стороны из нее был выход в домик священника.

— Мы тут в безопасности, пока все не разойдутся. Аманда сердито хмурилась:

— Я от души желала бы рассказать папе про все. Этот человек не должен был умереть.

— На вашем месте я помолчал бы.

— Почему это?

— Мы с вашим отцом повздорили в башне.

— Башня… — Аманда опустила глаза. — Отец был вне себя от ярости. Я хотела сказать вам, как я вами горжусь, но он мне запретил с вами видеться и писать вам.

— И вы решили прийти добровольцем в миссию в надежде, что я забреду сюда?

— Да, надеялась. — Она, улыбаясь, погладила его по щеке. — Но я тут давно работаю добровольцем. Больше года. С тех пор, как узнала, что происходит в отцовской башне.

— А расскажете отцу про сегодняшнее — он вам и сюда запретит ходить. — Робин нахмурился. — И, по-моему, у этих людей не было выхода: им надо было его убить.

— Почему?

— Вы были его заложницей. Вы были в опасности, и без меня вы бы погибли. Если бы он остался жив, ваш отец узнал бы, что они явились очень поздно. Ваш отец имеет привычку расточать жуткие угрозы, и его люди, очевидно, верят всем его словам.

— То есть они убили его из страха перед отцом?

— Видно, им казалось, что они вас защищают. Веннер был опасен, и моя рана — этому достаточно убедительное доказательство, видите, весь рукав и ваш передник в крови.

Аманда отвернулась к церкви:

— Первый раз в жизни увидела, как умирает человек.

— Зрелише не из приятных.

— Надеюсь. — Аманда вздрогнула и посмотрела на него. — Попозже я помолюсь за Веннера, но сейчас надо пойти к врачу.

— Прошу вас, давайте уйдем отсюда. — Робин запихнул за пояс окровавленный нож и двинулся за Амандой прочь из домика священника.

«Чем дольше мы торчим здесь, тем больше мне кажется, что Элгар с другом с самого начала собирались прикончить Веннера. Спрашивали меня, о чем он говорил, значит, Веннер знал что-то, что Гримшо желает скрыть. Что за секрет такой, из-за которого уже умерли двое? Боюсь, не окажутся ли они первыми из длинной череды».

Глава 40

Замок Пиймок, Взорин, округ Взорин, 29 темпеста 1687

Василий Арзлов отрицательно качал головой, хотя знал, что пленник этого не видит. Они не встречались двенадцать лет, но Василий сразу узнал Малачи Кидда. Между глазами у него был шрам, но изящество и благородство жреца Волка никуда не делись. Именно из-за этих его характерных черт Василий в свое время и понял, что Кролику никогда не завоевать сердца тасоты Наталии, пока он не найдет способа избавиться от такого соперника.

— Капитан… да нет, вы теперь полковник, да? Это равноценно полковнику у нас, насколько я помню. Какая ирония судьбы, что мы с вами снова встретились после всех этих лет, и именно тут, во Взорине, да?

Кидд погремел цепями, которыми были связаны его руки за спиной.

— Никогда бы не подумал, что вы, князь Арзлов, сочтете необходимым связывать слепого.

— Слишком уважаю ваши таланты, полковник.

— Разве я для вас представляю угрозу? — Кидд отрицательно покачал головой, его седые волосы рассыпались по голым плечам. — Помнится, мы с вами не особенно дружили, но врагами-то не были.

— Я тоже все помню. Но поймите неловкость моего положения: отношения между нашими государствами сейчас стали напряженными. Что делать с вами — для меня просто проблема. Помню, вы тогда были очень способным стратегом. Вряд ли из-за отсутствия зрения атрофировались эти способности. — Василий мерил шагами небольшую камеру, заполняя ее скрипучим звуком своих шагов. — Мои люди оказались в Дрангиане, преследуя гелансаджарцев после их набега на Взорин, и вот они находят вас — совершенно одного, без какого-либо имущества, в наручах, которые не снимаются с рук… Вы ведь тоже не можете их снять? По моим последним сведениям, вы живете в Сандвике, и вот мы находим вас в Дрангиане. Можете объяснить?

— С удовольствием, но вы ведь не поверите.

— Малачи, что вы говорите? Жрецы Волка всегда славились своей честностью. Ну прошу вас, объясните, как вы оказались в Дрангиане.

— Мне было видение, призвавшее меня в путь.

— И выводок ангелов доставил вас в Истану?

— Угадали, я добрался именно воздушным путем, только та команда состояла отнюдь не из ангелов.

— Малачи, вы меня разочаровали. Но не это главное. Вы разочаровали Себсая, — и он махнул рукой в сторону палача. Тот раздувал мехи своего очага, в котором пылал уголь. — Он, конечно, из местных, не крайинец, но очень искусен в добывании истины. Сегодня ему захотелось поработать с раскаленным железом, поскольку мне срочно понадобилась информация от вас. В сущности, с ним можно поладить, но только при условии, что вы готовы сотрудничать.

Кидд повернулся лицом к жаровне, на которой уже светились тусклым оранжевым светом раскаленные железные орудия пытки.

— Будете меня поджаривать?

— Хороший способ вырывать ногти и зубы, но многие клиенты пугаются вида раскаленного металла. Вам, как человеку слепому, это зрелище не грозит. Вы только услышите шипение и почувствуете горелый запах тела. Это способ эффективный. — Арзлов начал грызть ногти. — Итак, почему вы оказались в Дрангиане?

— Напрасно вы это делаете, князь Арзлов.

— Малачи, предоставьте выбор мне. Почему вы уехали из Сандвика?

— Мне было видение Доста. Я послан спасти его.

— Дост — это сказка.

— Если Дост — сказка, тогда я — не тут, а дома в Сандвике, и мне снится долгий кошмар.

Арзлов засмеялся:

— Может, я и не прав, друг мой Малачи. Я вас до сих пор считал человеком военным, а не каким-то священником, способным всерьез говорить о демоне в человеческом облике. Спасти душу Доста не значит нейтрализовать его. Вы, илбирийцы, просто дураки, и мне надо знать, до какой степени. Но для этого мне надо выяснить все, что знаете вы. — Василий кивнул Себсаю — знак, чтобы тот снял с жаровни раскаленное красное железо. — Вам будет больно сейчас, Малачи, как никогда, но вы можете сами окончить ваши мучения. Как говорится в Писании, «правда освободит вас».

— Я это буду помнить.

— Еще бы вам не помнить! И не один раз вспомните, пока не закончится ваше время здесь.

Глава 41

Дейи Марейир, Гелансаджар, 29 теипеста 1687

Пещерка, которую отвели Урии, была очень небольшой. Вся его жилплощадь составляла половинку сложенного одеяла, которое лежало в дверях каморки, на неровном комковатом полу. На полке Урии дозволялось держать подушку, керамическую плошку и кувшинчик.

И в остальном убранство комнаты было не сильно роскошным. В дальнем углу ковер и гора подушек — там спала Турикана. Над ее ложем на стене висели два скрещенных шамшира. На низком столике рядом с ложем, прямо напротив входа, — масляная лампа, неверный свет которой сопровождался черным дымом, выходившим через трещину в потолке. Возле стола — закрытый сундук, видимо, решил Урия, в нем одежда Туриканы.

Войдя в комнату, она улыбнулась:

— Твое место, устраивает? — По-илбирийски она говорила с запинками, в акценте слышались отзвуки и крайинского, и араланского языков. — Хорошо, да?

Урия кивнул и потыкался по углам в поисках места поудобнее, где бы сесть.

— Устраивает, — медленно проговорил он.

— Устраивает. — Повернувшись спиной к нему, Турикана сняла капюшон и вуаль, встряхнула головой, и ее темные каштановые волосы рассыпались, покрыв спину до середины. Медленно она обернулась к нему, задумчиво сведя темные брови. Кожа вокруг глаз и на скулах у нее была синеватая, в сочетании с зелено-золотистыми глазами это придавало ей экзотический вид. Прямой нос был несколько больше, чем нужно, чтобы его считать красивым, но он делал выразительнее лицо, не отмеченное ни возрастом, ни жизненным опытом. Рот — не капризно маленький, не слишком широкий — с полными губами. У нее был сильный подбородок и твердая линия челюсти, но это не лишало ее женственности.

Она рассматривала его, чуть-чуть улыбаясь, потом перевела взгляд на дверь, и улыбка стала широкой.

В дверях стоял Дост. Кивнув ей, он обратился в Урии:

— Прошу простить за такие бытовые условия. У нас тут тесновато, уж не говоря о скудости скарба. Мы кочевники, всегда готовы отправиться в путь.

Урия пожал плечами:

— На «Горностае» у меня была полка еще меньше. Дост на минуту обалдел:

— Ты приехал сюда на горностае?

— Нет, нет, — расхохотался Урия. — Так воздушный корабль называется. Я на нем прилетел в Дилику и оттуда в Тандрагон.

— Долго добирался?

— Около месяца.

Дост медленно наклонил голову:

— Валентин говорит, что в Крайние тоже есть воздушные корабли. Чьи более мощные?

Илбириец заулыбался, почувствовав прилив гордости:

— Самые большие в мире воздушные корабли, конечно, в Илбирии, но наши враги говорят, что они зато удобны в качестве целей — очень крупные. У Унии Северной Брендании есть «сталкеры» — это такие воздушные корабли, которые летят низко над землей. На них все пушки поставлены так, чтобы стрелять вверх, через трюм воздушного корабля. Благодаря таким кораблям, бренданийцы смогли сбросить власть Илбирии и завоевали независимость. В Крайние много судов, в основном среднего масштаба, и почти у всех других наций тоже. Но ни у кого нет такого воздушного флота, как у нас.

— Ты не понимаешь, что для благочестивого атараксианина твои воздушные корабли — это огромные летающие дворцы зла?

— Из-за их отношения к нашей магии?

— Вот именно из-за этого.

— Какая разница, что атараксиане думают о западной магии, — пожал плечами Урия. — Ведь собственной магией они продают души дьяволу.

Дост улыбнулся:

— Смотри, как интересно: каждая сторона обвиняет другую в одном и том же.

— Но прав может быть только один.

— Так ли это?

На долю секунды Урии показалось, что Дост заговорил голосом Кидда.

— Атаракс — ложный бог. Он — один из демонов, которыми управляет шайтан. Его изгнали с Небес за то, что восстал против Бога. Атараксианская магия действует на людей, значит, она есть зло.

— А разве Айлиф исцелял не магическим путем?

— Он был Сыном Бога. Он сам был Богом.

— Значит, Ему разрешается делать то, что в исполнении других считается злом.

«Губы Доста шевелятся, но звучат речи Кидда».

— Да, потому что Айлиф не нес зла в сердце. Его поступки были альтруистичны. Атараксианская магия — частичное зло, поскольку она пародирует чудеса Айлифа с целью запутать людей, чтобы они забыли истинного Господа. Потом, многие чудеса Айлифа достигаются при помощи предметов. Вот на Своем последнем ужине со Своими учениками Он научил их заклинать хлеб и вино и создавать мощные предметы, при помощи которых можно продемонстрировать Его любовь ко всем.

Металлические черты лица Доста расплылись в улыбке:

— Ты хорошо заучил догмы, Урия. Может быть, позже, когда будем говорить о теологии мартинизма, ты мне расскажешь, что думаешь ты сам, а не что другие хотят, чтобы ты думал. Сейчас у меня много дел Оставлю тебе вот что. — Он вытянул правую руку, ладонью вниз, и из нее вырос золотой шарик размером с небольшое яблоко. Шарик отделился от руки Доста и упал.

Урия поймал шарик и удивился: он оказался очень легким, хоть и из золота. Но важнее было другое: от тяжести падения часть шарика разжижилась и стала протекать сквозь пальцы Урии. Струйки золота повисли между его пальцами, как оплывающий воск на стенках свечи, потом они втянулись назад, в немного сплющившийся шарик, и он снова стал идеальной сферой.

— Это что? — илбириец ошарашенно смотрел на Доста:

Дост отрицательно покачал головой:.