Глава 15

Королевская военная семинария, Сандвик, Беттеншир, Илбирия, 10 белла 1687

Урия Смит тер глаза в тщетной надежде избавиться от жжения. Физическая усталость была не так сильна, как душевная вялость. Кидд многого от него требовал и свои требования высказывал таким образом, что Урии приходилось мобилизовывать всю свою умственную энергию. У него мелькнула мысль — а вдруг он недооценивал Кидда, когда говорил Робину, что нашел себе достойного оппонента, но признаться себе в этом было выше его сил.

С самого начала службы у Кидда перевернулись все представления Урии о том, что ему предстоит. Урия ждал, что его обязанности сведутся к подаче еды, уборке помещения и всему такому, что слепому трудно сделать самому. Но — поразительно! — Кидд оказался в этом смысле самодостаточным. Он больше не подвергал Урию обидным тестам на его моральный облик, но у него были другие способы задевать его интеллект. При расстановке книг на полках Урия с самого начала решил разобрать их по категориям, а уже потом ставить по алфавиту фамилий авторов, и это оказалось очень утомительным, ему пришлось определять суть каждой книги, чтобы правильно выполнить задачу.

«И мне не пришлось потом ставить их на полки в том прежнем, простом порядке, в котором их расставил Чонси».

Когда Кидд спросил Урию о его системе расстановки книг, Урии пришлось подумать не один раз, но ему и самому понравилось, какой стала библиотека. Даже Кидд согласился, что его схема расстановки лучше, чем та, которая принята в семинарской библиотеке, где каждая книга стоит по алфавиту на фамилию автора, независимо от ее тематики, располагаясь строго по году издания.

В последний раз проверив, все ли в порядке в башне, прежде чем отойти ко сну, Урия еще раз взглянул на библиотеку и вздохнул.

«Я знал, что придется быть при нем вместо глаз, но не представлял, как оно обернется».

Утром он читал Кидду новый труд по теологии, автор рассуждал о природе человека и его позиции относительно Господа Бога и божественного. Автор — самоджитанец по имени Корт-ип-Харрил — доказывал, что тело человека — только сосуд для его души и что душа будет жить вечно. Разработка особых магий, способных изменить тело человека или воздействовать на него, по существу, осквернит этот сосуд: душа, соблазненная собственным могуществом, станет корыстной и гордой. С другой стороны, Аи лиф — это божественный дух, частичка Самого Господа, явленный во плоти. Господь не подлежит корысти и гордыне, так же и Аи лиф и его плоть. Поэтому совершаемые им чудеса — не от дьявола, хотя и отражают, как в зеркале, запрещенную магию. Ведь Аи лиф не обучал запрещенной магии своих учеников, он лишь укрепил их умение пользоваться тем, что дозволено. Значит, в его намерения входило, чтобы его последователи пользовались магией, направленной только на объекты физического мира.

Чтение завораживало Урию, хотя следить за истинным ходом мысли автора оказалось не так просто. Часто Кидд заставлял Урию прервать чтение книги ип-Харрила, взять другой том и читать из него отрывки, прояснявшие или затемнявшие отдельные вопросы этой дискуссии. Иногда после последующего первоисточника приходилось обращаться к третьему, и так далее. Урия и опомниться не успел, как уже на три-четыре книги отошел в сторону от текста ип-Харрила, а от обсуждаемых вопросов удалился на мили.

Ему казалось, что он так и не научится запоминать, на каком месте он отвлекся от чтения. Но почему же Кидд никогда не терял хода мысли? Урия понял — необходим какой-то метод, чтобы вернуться к нужному месту в книге. И додумался делать цифровые пометки в книге. Это была хоть небольшая, но все же победа. За нее он заслужил от Кидд а лишь одобрительный кивок, но Урия и это запомнил.

Изучение дуалистической природы человечества в сравнении с безгрешной душой Айлифа продолжалось до прихода почты. Урия рассортировал письма, прочитал Кидду обратные адреса. Слепой указал, по каким ящикам стола положить все письма, кроме одного, присланного из Рагузы. Сообщение о нем Кидд удостоил серьезного внимания.

— Вытащите третий ящик из левого шкафчика, поставьте его на стол, потом распечатайте письмо.

«Это что-то новенькое».

Урия подошел к шкафчику, нижние полки которого были закрыты дверцами. При открывании дверца слегка зацепила следующую полку, и Кидд буквально прошипел:

— Поаккуратнее, кадет. Урия беззвучно ухмыльнулся:

— Как пожелаете, сэр.

Ящики были старинные, каждый глубиной не более трех дюймов. В передней стенке каждого была вырезана ручка, поэтому Урия принял их за подносы. Вытаскивая нужный ящик, он обнаружил на ощупь еще одну ручку, напротив первой, и, взявшись за нее, легко справился с задачей.

Вытащив ящик на свет, он понял, почему Кидд настаивал на особой осторожности. Дно ящика оказалось шахматной доской с уже расставленными шахматными фигурками; партия была в разгаре. Неловкость или поспешность могла сместить фигуры. Осторожно, как человек, несущий полное до краев ведро молока, Урия опустил доску на стол.

— Ремий прислал ответный ход. Занесите этот ход в журнал записи игр и поставьте соответствующую фигуру на должное место. — Кидд повернулся лицом к Урии. — Надеюсь, вы умеете играть?

— Моя мама родом из Крайины, сэр, — нахмурился Урия. — Конечно, умею.

— Отлично.

— У нас дома меня никто не мог обыграть, сэр.

— Я не о том спрашиваю, кадет. Меня не интересует уровень вашей игры. Вопрос в том, знаете ли вы значение шахматных фигур. — Уголки его глаз сжались. — Следовательно, с системой обозначений вы знакомы?

— Вы говорите об илбирийской или крайинской системе, сэр?

— Об илбирийской. У крайинцев метод экономнее, но менее описателен. — Кидд прижал к подбородку вытянутые пальцы. — Что пишет Ремий?

Урия сломал восковую печать и открыл конверт.

— «Императорская ладья на императорскую горизонтальную линию один». — Над следующей строчкой молодой человек сдвинул брови: — А вот этого мне не понять. Тут написано: «Выкупаю воздушный корабль императора за защитника полководца и пешку защитника полководца».

— Вы признаете, что все-таки ваши знания о шахматах не вполне совершенны?

— Ум — одно, образование — другое, полковник. Даже самый мощный паровой двигатель бесполезен при отсутствии угля.

— Ага, наш первый прорыв! — Слепой кивнул, и в мягком свете настольной лампы золотом блеснули его глаза. — В Рагузе гордятся своей системой шахматной игры; у них игроки могут выкупать фигуры, захваченные противником. В нашем случае он хочет получить свой воздушный императорский корабль, который ходит по диагонали по белым клеткам. За это он предлагает мне защитника и пешку. Фигуры вернутся на свои исходные квадраты, если я соглашусь. Он, конечно, дает мне преимущество, потому что воздушный корабль и защитник считаются равноценными, но зато он быстрее введет в игру воздушный корабль, чем я своего защитника.

— Откажетесь?

— Наверное. — Кидд постучал пальцем по зубу. — Подумаю после обеда, а потом еще почитаем.

— Еще по теологии, сэр?

— Нет, наверное, о войне. Вы принесли мне новый том Колистана?

Урия застонал. Книга эта весом чуть ли не в тонну напечатана очень плотным шрифтом.

— Да, сэр, он вот тут стоит.

— Отлично. — От серебряных глаз снова веяло холодом. — И не переедайте за обедом. При чтении Колистана вялость недопустима.

Весь остаток дня и вечер занимались тем, что читали, расставляли книги на полках и снова читали. По мнению Урии, Колистан довольно точно обрисовал войны будущего.

— Он все правильно понимает, сэр, говоря о том, что в будущем армия станет защищать национальные, а не местнические интересы. Соответственно, будут формироваться ее кадры. В изменяющемся мире остается незыблемым то, что уже сегодня функционирует разумно.

— И что же вы имеете в виду, кадет?

— То, как организована наша армия, сэр.

— Вы хотите сказать, — прищурился Кидд, — что видите аналогию между концепцией Колистана и организацией илбирийской армии?

— На мой взгляд, это очевидно, сэр, — Урия отметил закладкой нужную страницу и закрыл книгу. — Странно, что вы не согласны.

— Почему странно, кадет? Колистан доказывает, что война — логическое продолжение международной политики нации. Он рисует сильное, хорошо обученное войско, созданное для конкретной цели — быть правительственным орудием подавления или чистки.

— Наша армия и есть воплощение этой концепции, полковник.

— Отнюдь нет.

Кадета удивила такая категоричность. Если бы так высказался капитан Айронс, было бы ясно — говорит, что в голову пришло, не заботясь о разумных доводах.

— Но, полковник, наши войска тем и занимаются, что поддерживают национальные интересы Илбирии. Сто лет назад они пытались сохранить Бренданию в составе империи, тридцать лет назад воевали с гурами в Аране, двенадцать лет назад вели войну с Лескаром. То, что делают наши войска, — как раз это и входит в концепцию Колистана.

— Вы ошибаетесь, кадет, — глаза Кидда блеснули серебряным блеском. — Наши войска поднимаются на борьбу по указаниям Господа Бога, чтобы содействовать Его планам.

Урия откинулся на спинку стула, тяжелый том Колистана давил ему на колени:

— Сэр, но, может быть, это и есть моральная основа действий короля! Ведь Ладстон часто диктует акции, которым впоследствии находится подтверждение в Писании. Конечно, такое подтверждение — «после драки» — не всегда может оправдать все действия, многое вызвано светскими и политическими причинами.

— То, что вы сейчас сказали, кадет, — справедливо, особенно вне пределов Илбирии. Но требования Господа к нашим войскам вполне отчетливы, и глуп тот командир, который их игнорирует, когда этого нельзя делать. Вспомним Крестовые походы против атараксиан. Там было несчетное число случаев самоуправства местных командиров, действовавших вразрез с предписаниями из Ладстона, и нам известно, какие несчастья это повлекло.

— Да, но так было до изобретения парового двигателя! Прежние воздушные корабли полагались на ветер как на движитель и зависели от капризов погоды. Предсказать их появление было невозможно, так что в конкретной ситуации приказы из Ладстона были бесполезны. Сейчас приказы отдают на основе надежной информации, а не такой, как раньше. И приказы теперь приходят вовремя.

— Разве это «вовремя»? Приказы месячной давности, вытекающие из донесений двухмесячной давности! — Кидд покачал головой. — Вряд ли вашему другу, брату Друри, покажутся своевременными приказы, которые он будет получать в Аране.

— Может, и так, сэр, но возникает вопрос: то, чем он будет заниматься в Аране, — это в интересах Господа или в интересах Илбирии и ее экономики?

— Если Господу не по душе будет то, что происходит в Аране, не сомневаюсь, Он даст знать о своем недовольстве.

— Вы хотите сказать, что справедливый Бог покарает воинов, выполняющих приказы свыше, которые ему не по душе? — Урия поднял брови в недоумении. — Почему надо наказывать местного солдата за выполнение приказа? Господу известно, что солдат считает свои действия соответствующими Его, Господа, интересам.

— Любопытная позиция, кадет Смит. Придется нам завтра вернуться к ип-Харрилу. — Кидд повернулся лицом к Урии. — Достаточно сказать, что если воин в своих отношениях с Господом честен, он получит знак относительно отдаваемых ему приказов.

— А если воин не получил такого знака, но полагает, что получил?

Лицо Кидда сморщилось, как от боли.

— Это тоже может обернуться несчастьем, кадет. — Он потер лицо руками, встал с кресла. — Я устал. Мне пора спать.

— А отвечать на ход Ремия? Если я его сейчас приготовлю, он завтра уйдет с утренней почтой.

Кидд начал было говорить, но встряхнул головой.

— Пожалуй, нет… Скорее всего, нет… — Он нахмурился, сделал шаг к двери в спальню, ударился бедром об угол стола. — Доску можете убрать. Я сплю на ходу.

— Как пожелаете, сэр.

Кидд прошаркал в спальню и закрыл дверь, не дав Урии заглянуть в неосвещенную комнату. Ожидая, не позовет ли Кидд на помощь, Урия расставил книги по полкам, после чего вернул шахматную доску в шкафчик.

И тут вдруг почувствовал приступ гнева. Теология по утрам, военные действия после обеда и по вечерам, дискуссии все о той же теологии — все это бессмысленно! И весь предстоящий год на службе Кидду будет повторением сегодняшнего дня. А через месяц Урия просто спятит.

«Неудивительно, что Малверн начал воровать».

Пребывание среди книг, в этой комнате, давило ему на психику. Книг было слишком много, Урия знал, что ему предстоит прочесть их все и запомнить прочитанное, но чего ради? Он мечтал быть простым солдатом, сражаться за короля и свою страну и заодно уж — за мартинистскую церковь. А Кидд демонстрирует ему свое превосходство, замучивая до смерти фактами и философскими концепциями в таком количестве, какое никто не в состоянии усвоить.

«Найти способ и нанести встречный удар Кидду!»

Пока Урия рассматривал шкафчики с полками — шахматными досками, у него в голове неожиданно возник план.

«Всего лишь следствие того, до чего он уже меня довел».

Его осенило, что Кидд умудрился как-то запомнить, где в комнате размещается каждая игра из тех, которые он вел. В каждом шкафчике было по пять ящиков, значит, Кидд одновременно ведет тридцать игр с разными противниками. Он знает позицию каждой фигуры и, вероятно, продумал каждую игру на несколько ходов вперед.

«Сражение между нами ведется на его поле».

Пока обстановка больше под контролем у Малачи, чем у Урии, слепой может верховодить. Любая утрата им контроля будет на пользу Урии, чем Урия воспользуется в своих интересах.

С холодной улыбкой Урия решил разместить ящики с играми по алфавиту имен противников.

«Значит, когда придет почта, я буду знать, где искать ящик, а Кидд — не будет».

Для начала он вытащил все ящики из шкафчиков и расставил по всей комнате. На досках были разные комплекты фигур. Основное различие было в наличии фигуры, которую юровианцы называли «воздушный корабль». В некоторых — в антикварном комплекте и в двух из Арана, — имелись фигуры корабля под парусом, в других вместо этой фигуры был убийца, вор или наложница. Фигурки одного комплекта были непристойными, но это не удивительно — комплект из Занта.

Переместить ящики с играми труда не составило, хотя список противников по переписке с Киддом удивил его дважды. Во-первых, одна игра остановлена на двадцати ходах, в ней Кидд играл черными против принца Тревелина. Последний ход, судя по журналу записи игр, сделал Кидд, дата — 14 аркана 1685. Значит, письмо пришло в Вулфсгейт всего за неделю до смерти принцессы Рочел.

По спине Урии пробежал холодок. Сначала он обрадовался, когда увидел, что принц Тревелин — противник Кидда в шахматной игре, вот и раскрытие тайны их знакомства. Но от этого открытия как-то пропала грусть от смерти принцессы Рочел и любовь мужа к ней казалась уже не такой глубокой.

В память принцессы он поставил ящик с этой партией на нижнюю полку, под партией с Ремием, и сделал точкой отсчета ее имя.

Еще удивила его доска, на которой не было сдвинуто ни одной фигуры. Комплект изготовлен из клена и кедра, фигурки типичны для Илбирии и вырезаны гораздо грубее, чем в других комплектах. В журнале записи игр отмечено, что игра начата 12 белла 1677, но Урия не придал значения этой дате, хотя отметил, что это годовщина окончания войны с Лескаром. Он не узнал почерк, которым сделана эта запись, но понял, что здесь был какой-то другой помощник. Ясно, Кидд решил играть черными и ждал первого хода противника.

Самым странным было вот что: не стояло имени противника.

«Может, Кидд ждал, что кто-нибудь ему напишет и начнет новую игру? Но тогда он не записал бы дату начала партии, верно? Да, странно, как и все, что связано с полковником Киддом. — Урия пожал плечами. — Хоть кто-то сообразил, что не стоит связываться со стариком Серебряные Глаза. И я когда-нибудь тоже поумнею».

Юноша поставил эту партию на полку номером первым, на слово «аноним», и закрыл дверцы шкафчиков, устранив все свидетельства своего предательства. Бросив последний взгляд вокруг, он задул настольную лампу и удалился в свою комнатенку.

От усталости Урия просто рухнул на постель. В голове у него на полях, испещренных клетками, разворачивались битвы деревянных воинов. Сначала он улыбался от радости, что взял под контроль хоть что-то в своей новой обители, но это чувство быстро испарилось. Сон не приходил, и с каждым моментом бодрствования в душе Урии разрастался стыд.

Его охватила дрожь, как будто он уснул в сугробе.

«Конечно, полковник Кидд — неприятный работодатель, но он ведь слепой. А ради милости Господа… — Он подумал, как жестоко он отыгрался на слепом, и ощутил во рту кислый привкус. — Принц посоветовал мне учиться у гения, а я оказался таким мелким и глупым».

Он отбросил покрывало и готов был выскочить из постели, когда буквально подпрыгнул, услышав резкий крик, потом грохот и последовавший за ним сухой треск раскалывающегося дерева. Урия выскочил из кровати. В одном нижнем белье он ринулся через комнату и в темноте налетел голенью на стол. Ухватившись за голень, ругаясь, он прыгнул вперед.

— Кто здесь?

Неразборчивое бормотанье и рычание заставили его повернуться к шкафчику, в котором раньше стоял ящик с партией Ремия. Он услышал легкие удары — это катились по доске фигуры, потом почувствовал, как шахматные фигуры сыплются на него, как невидимый в темноте град. Отпустив голень, он сделал шаг в направлении шкафчика, но правой ногой наступил на пешку. От боли прыгнул назад, и тут ящик ударил его в грудь, и он упал на пол.

«Надо зажечь свет!»

Не вставая, он пополз в направлении стола. Он слышал, как шахматные фигуры с треском отлетели от стола, когда он подтянулся и присел на корточки позади него. Дотянувшись до ящика, достал спичку, зажег ее и прыжком поднялся, чтобы зажечь лампу. Повернул фитиль, выдвигая его целиком, и вся комната осветилась.

Все в Урии самопроизвольно сжалось, он быстро приподнял лампу и загородил ее своим телом. Малачи Кидд, возбужденный, с видом душевнобольного, вырвал последний ящик из шкафчика, перемешал пальцами рассыпавшиеся фигурки и небрежно отшвырнул все в сторону. Доска взлетела в воздух и разбила бы лампу, если бы Урия вовремя не отодвинул ее на безопасное место.

Кидд отвернулся от этого шкафчика и бросился к другому, где находилась доска с анонимной партией. Слепой вытащил ее, торжественно поднял вверх. «Вот она!». Он подбросил ее вверх, а сам шлепнулся на пол и уселся, скрестив ноги, как бы ожидая, что фигурки дождем посыпятся на него. Доска упала, ударив его по плечу, и отлетела с резким грохотом.

Урия через комнату перебежал к нему, поставил лампу на стол:

— У вас ушиб, сэр, над правым глазом. — Кадет оторвал клочок ткани от ночной рубашки полковника и, скомкав, приложил к ране. — Что вы тут делаете?

Кидд поднял глаза на него, как будто эти глаза из серебра смотрели.

— Я его видел.

— Видели кого, сэр?

— Доста. Я видел его. Теперь я понял. — Он вытянул перед собой руки, как будто укачивал в них ребенка. — Он был таким крошечным, таким беззащититным. И целиком из золота. Не херувимчик и не произведение искусства, а механизм. Младенческий механизм. И Он сказал: «Се твой подопечный».

«Ну да, споткнулся о перевернутый стул, получил удар доской по голове, и это довершило то, что сделали с ним лескарцы в Глого. Полное размягчение мозгов».

— Вы слышали, что младенческий механизм говорил?

— Ну, ты просто идиот. Со мной говорил Бог. Я теперь понял. — Кидд так схватил Урию за запястья, что тому стало больно. — Приближается время Его явления.

— Сэр, у вас ушиб головы, серьезный ушиб.

— И раньше я это видел. Видение приходило, когда я спал.

— Значит, плохой сон, сэр.

— Да вовсе нет. Это было послание от Бога. Он говорил.

Урия высвободил запястья из рук Кидда, затем заставил Кидда прижать ко лбу уже окровавленную повязку.

— Сэр, вы ушиблись. Вам надо к врачу.

— Нет! Со мной все в порядке. Ты же сам спрашивал, дает ли Бог знать, что Он недоволен каким-то поступком; да, Он дает знать. Сегодня Он дал знать. Мне. — Кидд схватил помощника за плечи, капля крови текла по его лицу. — Посмотри на доску. Смотри на нее. Смотри!

Настойчивость в голосе старика заставила Урию взглянуть на ящик с шахматной доской. Урия даже не знал, как он падал — вверх ли доской, но даже если и так, он представлял, что там может быть: по доске будет раскидана горсть опрокинутых фигурок.

«Успокой его, согласись, потом сбегай за помощью».

Но, опустив глаза на доску, он задрожал, даже еще не совсем поняв, что происходит. Ящик действительно упал доской кверху, каждая фигурка стояла на своей клетке, на своем основании. Пять фигур сдвинулись с исходных позиций. Белый полководец перешел на целую горизонталь вперед пешки, стоявшей перед ним, сделав, по мнению Урии, запрещенный ход. Помощник черного полководца также перескочил через стоявшую перед ним пешку, но этой фигуре позволяется так ходить — игнорируя фигуры между ним и конечной клеткой. В этой позиции он защищал пешку черного короля, которая прошла вперед на две клетки. На поле белых помощник короля вышел и встал рядом с полководцем, создавая угрозу черной пешке.

У Урии пересохло во рту. Фигуры этого комплекта, когда он смотрел на них раньше, с двух сторон были покрыты резьбой — илбирийскими символами. Теперь у белых ладьи были медведями, а не волками. Он знал, что не мог ошибиться, когда рассматривал их раньше: ни в одном комплекте не было противостояния Илбирии и Крайины, но сейчас фигуры стояли именно так. И что еще хуже, черный король был похож на принца Тревелина, помощник короля — на Робина, а у помощника королевы были крошечные глазки из серебра.

А шагнувшая вперед пешка короля была просто копией Урии.

А уж совсем поразительным было присутствие тридцать третьей фигурки на клетке, на которую нападали белые и которую защищали черные. Вырезанная из дерева с золотистым отливом, она была похожа на младенца. Она лежала на спине в центре доски и казалась беззащитной, но позиции черных фигур означали, что взятие этой фигурки дорого обойдется белым.

— Я не понимаю, полковник. Новая фигура, это ведь запрещено. Это ненормально.

— Нет, все нормально, Урия, в глазах Бога. — Слепой указал безошибочно точно на крошечную золотую фигурку в центре шахматной доски. — В Гелансанджаре разрешается скачок полковника в начале партии. А это Дост, между Крайиной и Араном. Предсказание вполне понятно.

— Что понятно?

— Мы едем в Аран. — Залитое кровью лицо Кидда улыбалось. — Дост в опасности, и из Арана мы начнем операцию по отысканию Его.

Глава 16

Воздушный корабль «Сант-Майкл». Возле побережья Феррата, 12 белла 1687

Вечернее солнце отбрасывало пунцовые и пурпурные блики на редкие облака. Робин Друри поднялся на палубу под крылом «Сант-Майкла». Он откашлялся, давая знать о себе.

— Брат Друри явился согласно приказу, сэр. Лонан Хассет был один на открытой верхней палубе

«Сант-Майкла». Он медленно обернулся с улыбкой:

— Спасибо, что пришли сразу, мистер Друри. Вольно. Я хотел бы отметить, как ловко вы управлялись с яликом.

— Для меня это не проблема, сэр, — Робин спокойно пожал плечами. — Я обязан тренироваться во всех заклинаниях, которым обучен, если вдруг придется высаживаться на другой воздушный корабль.

— Но управлять яликом — это не лететь под крыльями, а воздушные течения в этом регионе, у южной части материка Феррат, довольно ненадежны.

— Сегодня нам повезло, сэр, — день был безветренный.

Хассет медленно кивнул:

— Не многие выпускники Сандвика отличаются такой скромностью.

— Гордость — один из семи смертных грехов, сэр.

— И не многие из ваших умеют так, как вы, пользоваться заклинаниями при полете. Вы не захотели стать аэромансером, а могли бы. Что так?

Робин замешкался. Его командир имел все права задать ему любой вопрос, и обязанностью Робина было отвечать. Приватности и секретам не было места в организации, в которой жизненно необходимо абсолютное доверять коллегам. Однако Робин предпочел бы, чтобы за него говорили его поступки, зачем расшифровывать начальству их мотивы? Зачем капитану эти сведения о нем? Но другому человеку не доверили бы командовать дредноутом.

— Если позволите, я вам напомню, сэр, что до поступления в Сандвик я служил в воздушном флоте. Я бесконечно уважаю аэромансеров, но, помнится, во время войны с Лескаром я все силы прилагал, чтобы ни с одним из них ничего не случилось. Лучше я буду убивать вражеских аэромансеров, чем ждать, пока враг убьет меня.

— Но, знаете ли, те из нас, кто поработал аэромансером, выросли до командования такими воздушными кораблями. — Хассет погладил дубовые поручни на носу палубы. — Когда командуешь таким кораблем, в твоем распоряжении целый контингент этирайнов, вас ведь это устроило бы?

Прежде чем ответить, Робин обвел взглядом весь корабль. С палубы под крылом он был виден целиком. На трех изящных мачтах, поднимающихся над воздушным рулем, трепетали флаги. Двойные пропеллеры на корме, вращаясь с хриплым жужжанием, несли корабль по небу. Порывы ветра немного остужали Робина, редкие облака завивались вихрями вокруг передних и задних крыльев корабля.

«Вот бы покомандовать таким кораблем!»

— Позвольте быть откровенным, сэр.

— Позволяю. — Хассет смахивал на пугало — ветер рвал на нем одежду и взъерошивал каштановые волосы.

— На войне я видел много командиров кораблей — из Сандвика и других, которые слишком любили свои корабли. Ну да, для большинства из нас корабль — как жена или любовница, он требует тебя всего, но для некоторых их корабль — просто как наложница. Такие рискуют чем угодно ради славы, мечтая перевестись на новый корабль, еще больший. И в этой их погоне за властью погибают их люди.

— Когда мой «Меридмарч» спустился в Лескаре, я потерял половину команды — сотню авиаторов, — бесстрастно произнес Хассет.

— Я знаю, сэр, но если бы вы не посадили «Меридмарч», тогда «Ла Адмирасьо» прикончил бы «Сант-Бригит». А вы дали ей возможность уйти, сэр, — осторожно улыбаясь, сказал Робин. — Нет ни одного человека в воздушном флоте, кто не восхищался бы вашим поступком. В подобных обстоятельствах я и сам захотел бы принять такое же решение, но не уверен, что смог бы, так что мне лучше не браться за командование кораблем.

— Вы, мистер Друри, опять проявляете скромность, которая вас украшает. — Хассет сцепил руки за спиной. — Этого и следовало ожидать. Я помню, каким путем вы поднялись на борт, и наслышан о вас от Мак-Аллена.

— Не слушайте Мак-Аллена, сэр, — вздохнул Робин. — Он знает меня еще по тем временам. У него детей никогда не было, вот он меня и воспринимает как сына. Ну а как подняться на борт… Видите ли, есть офицеры для флота, а есть для команды, и, к сожалению, — за исключением вас и еще некоторых, — это не всегда одно и то же.

— Конечно, хорошо, когда в момент раздачи новых назначений при дворе окажутся друзья, но выживешь ты или погибнешь в сражении — это зависит от твоих людей. А когда с неба посыплется металлический град, лучше пусть меня уважают подчиненные, чем у меня будет какой-то покровитель сверху. — Робин слегка улыбнулся. — Я старался объяснить свою позицию кадету Смиту. Он парень находчивый, но считает, что поэтому ему в жизни все сойдет. Вот если Урия на самом деле возьмется за себя, серьезно поработает и станет офицером для команды, ему гарантировано руководство самыми лучшими кораблями воздушного флота.

— Со временем увидим. Не сомневаюсь, что полковник Кидд сделает из него человека, — серьезно заметил Лонан Хассет, — Хочу, чтобы вы меня поняли: я очень ценю, что у меня в команде оказался человек, готовый не ограничиваться рамками служебного долга, например, умеющий посадить ялик на нашу станцию в Феррате или повлиять на упрямого кадета. Хотелось бы услышать ваши соображения, как еще больше сплотить команду «Сант-Майкла». Команда меня устраивает, но в Аране обстоятельства несколько другие, и хотелось бы, по возможности, держать все под контролем.

— Простите мой вопрос, сэр, а что — в Аране нас ждут какие-то сложности?

Хассет пожевал губами, прежде чем ответить.

— Вы сами служили в воздушном флоте, мистер Друри. Сами знаете — вдали от дома команда становится неспокойной. Аран — место, чуждое нам. Я понимаю, страна жаркая, многонаселенная, там полно языческих храмов и жесткая кастовая система. Представляете, чтобы из одной касты перейти в другую, уровнем выше, надо умереть и родиться снова.

— А в низшую проще, сэр?

— Да, насколько я понимаю. У них преступлением является такой поступок, эквивалентного которому у нас нет. А их наказания просто варварские. Тут карают сжиганием на костре за такое, за что у нас бы просто выпороли. И это — если вы совершили преступление против народа, а не против тысячи и одного бога, которым они поклоняются. — Хассет с недоумением покачал головой. — И у них, не забывайте, велика обида на нас. Мы тридцать лет у власти в Аране, то есть целое поколение выросло в своей стране под властью чужеземцев. Они вправе раздражаться, а значит, возможны волнения.

— Да еще и от крайинцев можно ждать чего угодно, — добавил Робин.

— Ну, крайинцы — сейчас не самая главная наша забота, — прозвучал новый голос.

Робин обернулся и преклонил колено:

— Ваше высочество!

— Прошу вас, мистер Друри, встаньте. — От сильного ветра полы синего сюртука развевались и бились о ноги принца Тревелина, как волны о сваи причала. — Я просмотрел ваш проект, который вы с молодым Смитом представляли в Сандвике. Должен похвалить ваш анализ — ваши соображения совпадают с моими предчувствиями относительно намерений крайинцев в Центральном Истану. Но меня в вашем отчете обеспокоил не столько возможный захват Гелора крайинцами, сколько другое.