Маг Рифмы (№2) - Маг, связанный клятвой

— Правда? — ужаснулся сэр Ги. — О, Мэтью, я страшно раскаиваюсь, что не вступил с ними в бой! Они, должно быть, скрывались там, чтобы напасть на вас!

— А, ерунда... Но как тебе удалось выбраться оттуда?

— Видишь ли, там мне пришла в голову мысль, что демон Макс может и покрутиться ради нас. Я просто-напросто попросил его превратить их всех снова в камень, и он это сделал, хотя и предупредил меня, что горгульи не останутся долго в таком состоянии, если он уйдет. Но этого было достаточно — мы смогли выбраться оттуда, а Стегоман и я... мы подумали, что они исчезнут, поскольку их согнали туда только для того, чтобы сразиться с нами. Я приношу свои извинения.

— Извинения принимаются, и в них нет нужды. Мы с ними покончили.

— Вы?.. — Сэр Ги уставился на Мэта и чуть не задохнулся. Он отвернулся, чтобы прокашляться, а потом попытался слабо улыбнуться. — Ну конечно, какую силу не одолеет сила магии! И все же как, Мэтью? Какую магию ты применил, чтобы победить это воплощение изуверской фантазии?

— А тут, собственно, не было никакой магии. Я просто нашел нового друга.

— Друга? — Сэр Ги тотчас насторожился, его глаза забегали. — Какое же существо это было, если оно смогло справиться с таким свирепым врагом?

— Любой гоблин или эльф гораздо сильнее, чем эти существа. — Пак появился совершенно неожиданно не плече Мэта — руки в боки и улыбка до ушей. — Я просто-напросто натравил их друг на друга и предоставил им возможность изжевать себя в порошок, а Маг тем временем наблюдал и думал. Потом он рассеял в ничто последнего оставшегося, и снова — мир и покой.

— У него весьма необычный ход мыслей, — пояснил Мэт. — Пак, позволь тебе представить сэра Ги.

— Да, такой герой мне нравится! — Сэр Ги ухмыльнулся и протянул указательный палец. — Рад познакомиться, дорогой эльф!

Пак пожал указательный палец сэра Ги:

— Вы также мне симпатичны, сэр Рыцарь! Скажите, вы не могли бы придумать, как мне еще пошалить?

— Он очень любит проказничать, и у него это здорово получается, — пояснил Мэт. — Он — само воплощение озорства.

— Ну что ж, я, как и все, люблю хорошую шутку, — сказал сэр Ги.

Пак скорчил рожицу:

— В хорошей шутке мало чего забавного, сэр Рыцарь. Как раз плохие-то шутки и доставляют удовольствие, например, когда ты наблюдаешь, как твой противник гоняется за порождением своей фантазии или его постепенно затягивает трясина собственной алчности.

— Я тоже испытываю удовольствие, когда вижу, как тот, кто рыл яму своим собратьям, сам же в нее может угодить. А что бы ты сказал, дух, если бы тебе предложили заставить солдат Зла выполнять любую данную им команду наоборот?

— То есть если их капитан кричит: «В атаку!» — они разворачиваются и уходят маршем с поля боя? — В загоревшихся глазах Пака промелькнуло что-то похожее на уважение. Он повернулся к Мэту и покачал головой. — Похоже, здесь, среди вас, можно найти смертного хотя бы с половиной мозгов!

— Это комплимент, — поспешил пояснить Мэт.

— Да. — Пак снова состроил рожицу. — Этот человек, который вызвал меня, уж слишком щепетилен. Он, похоже, не всегда может попять настоящей соленой шутки.

— Щепетилен? — взвился Мэт. — Ах ты, шут-недомерок...

— Хватит. — Сэр Ги поднял руку. — Как ты знаешь, Мэт, никто не должен оскорблять своих союзников.

— А как насчет булавки в стуле? — ввернул Пак.

— Или невидимой руки, которая каждый раз дергает тебя за волосы, когда ты этого не ждешь? — в свою очередь предложил сэр Ги Ухмылка на лице Пака расползлась еще шире.

— Все лучше и лучше! Вот наконец перед нами стоит человек, способный по-настоящему проникать в суть вещей!

«Проникать в суть, чтобы заставить других людей выглядеть дураками», — подумал Мэт. Он никогда до сих пор не догадывался о такой черте характера сэра Ги. Но может быть, для воина это и лучше, чем кромсать своих противников на мелкие кусочки...

— Ты рассказывал мне о призраке. Он разговаривает с тобой?

— А? Что? — Сэр Ги попытался отвлечься от раздумий о некоторых грязных шутках, которые можно было бы разыграть и которые, несомненно, заставили бы Мэта содрогнуться. — Нет, он не разговаривал, и мне было трудновато понять, чего он хочет. Поэтому, когда он появился передо мной сегодня утром и было совершенно очевидно, что он страшно взволнован, я понял по его знакам и жестам, что где-то поблизости находятся наши союзники, которые могли бы присоединиться к нам, но они не могут его как следует рассмотреть.

— А я не мог сразу понять его, — нахмурившись, пожаловался Мэт.

И как только сэру Ги удалось разгадать значение жестов призрака в то время, как сам Мэт оказался в полном тупике? Иной, как теперь любят говорить, менталитет. Вот в чем дело. У сэра Ги было на что опереться — ход его мыслей, естественно, совпадал с мыслями призрака. Что не дано было Мэту. Совершенно.

Странно. Но призрак совсем не походил на воина.

— И ты решил помочь ему?

— Да. Из вашего с демоном разговора я понял, что яркое видение имеет какое-то отношение к тому, что может делать Макс, и попросил его перенести немного утренней яркости в призрак...

— Самая мерзкая неопределенность, — снова зажужжал Макс, зависнув между говорившими. — Такое впечатление, что он не имеет представления даже о таком слове, как «энергия», похоже, он и понять-то не способен, что это не что иное, чем способность двигать своими конечностями.

Сэр Ги метнул взгляд в сторону Макса, а Пак захлебнулся от смеха.

— Это что еще такое? Только что вылупившийся светлячок?

— Только что вылупившийся? — Демон прямо-таки закипел от возмущения. — А это кто? Что это за недомерок, который подшучивает даже над силами вселенной?

— Хо-хо-хо! Итак, ты — вселенная, не так ли, маленькая искорка? Тогда как насчет Солнца? Оно — твой ребеночек? Ребеночек, постоянно мешающий родственничку подрасти!

— Боже, какая тупость! — резко бросил Макс. — Ну как же Солнце могло родиться от меня, если я там был, чтобы наблюдать за процессом его рождения?

— Повивальная бабка Солнца? — завопил Пак. — Ну нет, этому самовосхвалению надо положить конец.

— Конечно, — пробормотал Мэт. — Как-никак самовосхваление — твоя область.

— Ты, маленький смертный, разговаривай с должным уважением! А я пока поубавлю энтузиазма у этого уголька! — Пак начал жестикулировать, и над демоном появилось маленькое дождевое облачко. Облачко сжалось, и потоки дождя ринулись вниз. Капли ударялись о светлячка и тут же испарялись.

— Странно, — нахмурился Пак.

— А чего же ты ожидал, глупый эльф? — пробулькал демон. — Ты, видать, не знаешь законов Бойля!

— Все будет по моему закону, и ты должен вскипеть! — Пак начал жестикулировать, но Мэт остановил его движением руки.

— Не надо ссориться, пожалуйста. — Мэту, как в страшном сне, представилась дуэль между духами Энтропии и Озорства. «Странно, но мне почему-то кажется, что эти два духа могли бы поладить друг с другом. А возможно могли бы и враждовать...»

Теперь Мэту удалось все-таки угадать конец истории сэра Ги:

— Итак, призрак отправился с Максом, я видел их вместе и наконец понял, что он ведет нас к тебе.

— И вот ты пришел, — ухмыльнулся сэр Ги. — В удачный момент, Мэтью! Расскажи, что с тобой произошло за это время?

— Объясни лучше, что нам делать с врагами! — резко выпалил Макс. — Маг, ты себе представить не можешь, что мне пришлось пережить, когда я был в руках этого человека! С трудом — одно задание в неделю, да и то такое простое, что его можно было бы выполнить с помощью булыжника и палки! Это вынужденное безделье привело к тому, что я теперь буквально киплю от нетерпения!

— Ты имел полное право предложить любое дело, какое сам бы пожелал, — рявкнул сэр Ги.

— А я и предлагал, но ты-то ничего не понимал! Ах, Маг, его способность схватывать науку прямо-таки обратно пропорциональна способностям школьника! Он может соперничать лишь с новорожденным! Все его представление об эксперименте сводится к тому, чтобы увидеть, насколько близко от мишени он может вонзить острие своей пики! Он, например, думает, что сила поля — это место, где армия расположилась на привал! А относительность — это прослеживание его родственных связей и отношений! И как ты мог оставить меня с таким типом?

— Успокойся, успокойся. — Мэт пытался вразумить светлячка. — Никто и не говорил тебе, что ты должен оставаться с ним.

— Ну а как я мог оставить его одного, если кругом столько зла?

— Совершенно спокойно, — со злостью парировал Пак. — От тебя все равно никакой пользы.

Демон издал один-единственный высокий звук, который буквально резанул Мэта по барабанным перепонкам, а потом начал переходить на все более высокие ноты. Мэт в панике закричал:

— Полегче! Полегче! Ослабь свой усилитель! Ты же знаешь, что в его миропонимание наука никак не входит! Он же на самом деле и представления-то не имеет о детерминизме.

Вопль демона резко оборвался на странном звуке, который скорее напоминал вздох напуганного до смерти человека:

— Шутишь!

— Это кто это такой? — язвительно спросил Пак, Мэт покраснел и, разговаривая с Максом, лишь мельком глянул на Пака:

— Я вовсе не шучу. Мышление в терминах причинно-следственных связей — достаточно современная идея, ты же сам знаешь.

— Современная? Это в каком смысле?

— Ну, где-то с Ренессанса все и началось. Конечно, классические греки это вообще-то умели и передали римлянам, но потом оно, скажем так, вымерло почти на тысячу лет и проявляло себя лишь на самом примитивном уровне — ну, например, если бить по двери тараном, она разобьется в конце концов. Потом Европа освоила геометрию, позаимствовала алгебру у мусульман, а такие ученые, как Коперник и Кеплер, заново открыли, что по следствиям можно узнать причины, которые привели к ним.

— Не хочешь ли ты сказать, что учителя этого рыцаря обладали недостаточными знаниями для преподавания истинной науки?

— Нет, не в том дело. На этой стадии Европа не знала никакой математики, кроме арифметики, и для них не существовало даже такого понятия, как «ноль», европейцы все еще пользовались римскими цифрами.

— А какие еще-то существуют? — спросил заинтригованный сэр Ги.

— Арабские, — печально сказал Мэт.

— Сарацины!

— Они хорошие математики, — запротестовал Мэт. Потом он снова повернулся к Максу. — Но прежде чем люди начнут мыслить действительно по-научному, им понадобится геометрия. Потом наступит время, когда Коперник сможет понять, что орбиты планет выглядят не так, как должны были бы, вращайся они вокруг Земли. Потом Кеплер подхватит его идею и постарается ее уточнить, но для этого ему понадобятся наблюдения, сделанные Тихо Браге. Используя результаты этих наблюдений, Кеплер придет к заключению, что планеты движутся не по орбите, соответствующей идеальному кругу, а скорее по эллипсу. За ними последует Галилей, который построит свои работы, опираясь на результаты, полученные этими учеными, потом настанет черед Ньютона, который, ознакомившись с идеями Галилея, изобретет свою собственную версию дифференциального исчисления и после этого сможет вывести закон тяготения. Знания складываются как пирамида, ты сам видишь. Ну а в этом мире на настоящий момент приступили только к постройке фундамента.

— По-моему, они и этого еще не начали делать, если то, что ты говоришь об их мировоззрении, правда!

— Не скажи, эта идея проявляется в иудео-христианском отношении к истории. Она уже начинает утверждаться, хотя в настоящий момент еще только зарождается.

— Но как же быть без причинно-следственности? — закричал демон. — Если вы уберете причинность, что же тогда останется?

— Совпадение, случайное стечение обстоятельств, — последовал ответ Мэта. — Одно событие, по их мнению, не приводит к возникновению последующего, они просто происходят примерно в одно и то же время. Вон на небе облака, и молния, и гром. Они существуют бок о бок, но ни одно из этих явлений не вызывает другого.

— Ну наконец-то что-то разумное! — Пак вздернул бровь.

— Разумное? — проблеял демон, но сэр Ги утвердительно закивал:

— Именно так. Если друг другу навстречу выходят две армии, значит, будет битва и победит тот, кто прав.

— Какой примитив! — заверещал демон. — Если бы люди так думали, на земле никогда не было бы мира!

— Ну даже в моем мире не очень-то сильны в рассмотрении своего поведения с точки зрения причины и следствия, — возразил Мэт.

— И какое же дурачье эти смертные, — ухмыльнулся Пак. — Ваша раса просто великолепна, смертные. Вся ваша жизнь — самый что ни на есть занимательный материал для комедии.

— Да, из нашей жизни иногда получается забавный водевиль... Видишь ли, Макс, даже при наличии самого лучшего для средних веков образования, а таковое, я совершенно уверен, имеет сэр Ги, наша физика не воспринимается иначе, как метафора.

— Да как это физика может быть метафорой?

— Понимаешь, Церковь думала, что Солнце, вращающееся вокруг Земли, доказывает тот факт, что человеческая жизнь — самый важный объект сотворенного мира, а все остальное Господь Бог создал в дополнение к человеку. Считалось, что строительство высоких башен было не чем иным, как проявлением гордыни, ибо Бог жил высоко над Небесами. Яблоко падает вниз, на землю, а душа стремится вверх, к Богу, — вот и вся физика!

— Какая чепуха! Какое это имеет отношение к физике?

— Подумай об этом, как об аналогиях, — сказал Мэт со вздохом. — Они видят мир как бы подвешенным между Раем и Адом, и, по их мнению, все, что окружает Землю, было создано только ради нее самой, потому что она является наиболее важной частью творения.

— Какая чушь! Да это же просто маленькая планетка на самом дальнем конце одной ничем не примечательной галактики. Почему ваш мир должен быть более важным, чем любой другой?

Теперь настал черед сэра Ги:

— Какое богохульство!

— Да потому, что на ней живут живые существа, — просто ответил Мэт.

— Какое примитивное представление!

— Я же тебя предупреждал, нам еще предстоит пройти долгий путь. Поэтому для них, пойми, мир — это аналог Церкви, потому что она наиболее важная часть общества...

— Это по чьему же предположению?

— По предположению местных ученых.

— И откуда же появились эти ученые?

— Их подготовила Церковь. А Солнце здесь — аналог короля, потому что оно управляет временами года.

В течение минуты Макс жужжал, не произнося ни слова, потом сказал.

— Тогда, значит, наш рыцарь поймет энтропию только как аналог ситуации, когда отсутствует правительство.

— Вот именно!

— Да, но тогда все, что я делаю, было для него...

— ...непостижимо, — подтвердил Мэт. — По счастью, европейская культура обладает таким менталитетом, что она может иметь дело с вещами, которых не понимает и называет их чудом, но тем не менее извлекает из них пользу.

— Тогда они никогда не приблизятся к истинному пониманию своего мира!

— Нет, — вставил Пак, — но они могут понимать друг друга и объяснять явления на своем уровне.

Мэт пожал плечами:

— Что тут скажешь? Чосер понимал людей так же хорошо, как любой современный ученый, еще до того, как мы открыли биохимию и неврологию.

— Тьфу! — Пак состроил гримасу. — Все слова, слова... Точно так же можно говорить о болезни, насылаемой эльфами и бесами.

— Видишь, Макс, что я имею в виду?

— Да, но это просто невыносимо! Маг, ты не можешь оставить меня привязанным к одному из тех, у кого в черепке сплошной вакуум!

Мрачный вид сэра Ги таил в себе опасность.

— Что такое «вакуум»?

— Ну это нечто, что позволяет делать вещи более чистыми, — начал придумывать Мэт. — Я очень хорошо понимаю твои чувства, Макс, я и сам последнее время постоянно кручусь с людьми, которые гладят меня против шерсти.

— Тогда отделайся от них!

— Пусть только попробует! — ухмыльнулся Пак.

— Теперь видишь, что я имел в виду? — произнес Мэт со вздохом. — Ты, надеюсь, не предполагаешь, что смог бы противодействовать ему, не так ли?

— Этот эльф? — зажужжал Макс, подлетая поближе к Паку.

Эльф нахмурился:

— Даже и не думай... — Его голос вдруг стал звучать грубее, а движения замедлились. Мускулы на лице сами по себе начали складываться в маску страха, и одна рука начала жестикулировать, но очень замедленно.

— Нет, Макс! — закричал Мэт. — Я этого не хотел...

— Оставь эльфа в покое! — Сэр Ги начал вынимать из ножен свой меч.

Но рука Пака завершила свое движение и... в воздухе неожиданно появилась сосулька, сверкающая сосулька с заточенным в ней демоном. А может, и незаточенным, потому что сосулька тут же начала таять. Голос Пака взвился, заканчивая фразу: «...применить какое-нибудь заклинание против меня! Займись-ка лучше этим!» — и он ткнул сложенными вместе пятью пальцами в сторону светлячка, замурованного в лед. Тут же из руки вырвалась струя тьмы, чтобы окутать демона. Она обволокла его и заточила в небольшой непроницаемый черный шар; казалось, это был абсолютный мрак. В шаре вспыхивал свет, уничтожая тьму, и демон пел: «Знай, что я обладаю властью над энтропией, глупый эльф! И ты осмеливаешься выступать против меня в моем же царстве?»

— И правда, что глупый, — согласился Пак, скатывая что-то невидимое обеими руками. Потом он метнул это в Макса, у которого вдруг появился хвост, который начал отрастать все длиннее и длиннее.

— Что ты делаешь? — пронзительно закричал Мэт и рванулся с места.

Ответом на возмущение Мэта было пожимание плечами.

— Делаю из него хвостатую звезду, ну а Природа зашвырнет его туда, где ему и следует быть. «Хвостатая звезда» превратится в падающую звезду, а потом в миниатюрный метеоритный дождь.

— Так как комета может стать метеором, глупый эльф, я могу вернуться к тебе! Но знай следующее, при воплощении энтропии дух Веселья становится духом Порочности! — При этих словах у Пака вдруг начали расти длинные уши, нос стал вытягиваться и толстеть, и через мгновение он стоял перед ними, неся на плечах миниатюрную ослиную голову.

«И-а-и-а!»

— Это может продолжаться вечно, — обратился сэр Ги к Мэту, — если мы только сами не положим этому конец.

— Давай-ка приведем все в порядок, как и должно быть, — предложил Мэт. — Так, может, ты займешься демоном, пока я разговариваю с Паком? — Чуть-чуть опередив жестикуляцию Пака, Мэт нараспев произнес заклинание:

За что продал — за то купил...

Снова стань, каким ты был!

Голова Пака вдруг приняла свои обычные формы, в глазах сверкала ярость.

— Я тебя не просил о помощи, Маг!

— Ты помог моему врагу! — заверещал светлячок. — Ты предал меня?

— Нет, и он тебе не враг. — Мэт прижал руку к шару и, когда отворачивался, увидел, как сэр Ги быстро говорит о чем-то с Паком. — Мы оба в конце концов боремся со злым королем...

— Но это не моя борьба!

— Ладно, тогда ты свободен. Я не могу просить тебя бороться за дело, в которое ты не веришь.

— Просить? — Светлячок подскочил в изумлении. — Но Черный Рыцарь...

— Полностью откажется от каких-либо притязаний на тебя, — жестко сказал Мэт. — А ты можешь возвращаться в бездну, если хочешь.

— Но это так скучно! Маг, представь себе бесконечность и никаких задач, которые надо выполнить, ничего, только следишь за распадом, ничего, сплошная энтропия!

— Ну, если только ты хочешь... Знаешь, я был бы тебе чрезвычайно признателен за помощь...

— Заметано! — обрадовался светлячок. — Я свободен от Тутарьена и связан с тобой. По крайней мере до тех пор, пока не захочу порвать эту связь!

— Ты всегда можешь это сделать. Но ты должен понять, во что ты ввязываешься.

— Неужели ты на самом деле думаешь, что этот местный королишко, с которым мы боремся, может причинить мне какой-нибудь вред? — спросил Макс с презрением.

— Тебе вряд ли, но и сэр Ги пытается уговорить Пака остаться, чтобы нам всем не причинили...

Светлячок плясал в воздухе, что-то жужжа самому себе. Потом он запричитал:

— Я смогу выдержать общество этого шутника при условии, что мне не придется с ним разговаривать. Несколько слов — и то только в крайнем случае...

— Договорились, — кивнул Мэт. — На самом деле я тебе советую, даже если он и будет разговаривать с тобой, не отвечать.

— Нет уж, я отвечу! — Пение стало вдруг резким. — И он об этом будет долго жалеть!

— Помни, вы — друзья, — предупредил Мэт, — ну по крайней мере союзники. Но сейчас было бы разумнее тебе исчезнуть из поля зрения.

— Ладно, — согласился светлячок и исчез. Мэт обратил внимание, как потеплел его кошелек, висевший на поясе, и почувствовал себя увереннее. Он повернулся к сэру Ги:

— Ну как, удачно?

— Он — мой человек, — ухмыляясь, ответил Пак. — И я поеду на его плече. И не думай о тех одолжениях, которые я тебе сделал и за которые ты мне должен, Маг. Я буду слишком занят с этим рыцарем, придумывая проказы, чтобы еще обращать внимание на тебя.

— Очень благородно с твоей стороны, — пробормотал Мэт. — Сэр Ги, ты уверен в том, что делаешь?

— Да, — ухмыльнулся Черный Рыцарь. — Ты уж извини меня, сэр Мэтью, мы начинаем готовить петлю для вражеской армии, поговорим потом. — С этими словами он отвернулся и, держа Пака на ладони, начал болтать с ним, как с закадычным другом.

Мэт смотрел им вслед. Все кончилось хорошо, но еще нужно было время, чтобы привыкнуть ко всему этому.

— Что тебя так поразило, Маг? Сам удивляешься своей способности восстанавливать мир?

Мэт поднял глаза и с удивлением увидел стоявшую рядом Мариан. На какое-то время его ошеломила красота девушки, но потом в памяти возникли видения, как она молотит своим куотерстафом по головам противника, и Мэту сразу же удалось подавить взрыв эмоций и обрести спокойствие. Со своего места ему было видно, как Робин расставлял людей вокруг огромной ямы с полыхавшим в ней огнем и стражу по стенам замка. В результате в данный момент Мэт остался один на один с Мариан. Да уж, это было не самое безмятежное ощущение. Что можно сказать женщине-легенде? Тем более такой грозной?

— Э-э, а-а ты не чувствуешь себя немного одинокой среди всех этих мужчин? Ты же единственная женщина в отряде Робина.

— Почему, я там не единственная. — Ее улыбка снова ослепила Мэта. — С нами и возлюбленная Скарлета Вилла, да и жены большинства ребят, ну, исключая тех, кто еще слишком молод.

— Вы живете целыми семьями? — Мэт в изумлении уставился на нее. — Но... но вы же военный отряд! Партизанский отряд!

— Партизанский? — Мариан озадаченно нахмурилась, потом ее лицо осветилось улыбкой. — А! Это французское слово, да?

— Да. — Мэт был немного удивлен, похоже, Мариан чему-то училась, что было совершенно несвойственно большинству женщин, живших в средние века.

— Но я не вижу поблизости других женщин.

— Да, их здесь нет. Они остались ждать в Шервуде со стариками и подростками. Там они в безопасности. Ну а у меня еще нет ребенка, поэтому я свободна и могу участвовать в наших приключениях.

Можно было догадываться, что они с Робином наконец стали мужем и женой, но, привыкнув к легенде, Мэт думал о ней не иначе, как о «деве» Мариан.

— Мне кажется, у вас не будет больших затруднений вернуться домой, ну, в ваш мир.

— Вернуться, нет. Прийти... — Мариан пожала плечами. — Мы должны знать, где нужна наша помощь, прежде чем мы можем отправиться в поход. Но если уже проложен путь, вернуться обратно достаточно легко.

Мэт только сейчас понял, что Робин Гуд сам был волшебником. Ну конечно, так оно и должно было быть.

— А вы по-прежнему служите своему королю, хотя он и отсутствует?

— О, как я погляжу, ты хорошо знаешь наши истории. Да, мы долго служили Ричарду Львиное Сердце и помогали собирать пенсы с бедняков и драгоценности с богачей для его выкупа. Вот и работали, и охраняли его людей до тех пор, пока короля не вернули в Англию и не сбросили с трона его регента Джона.

Между прочим, Скотт описал все это гораздо лучше, чем мог рассказать Мэт. И при бесконечности вселенных все, что Скотт вообразил, должно было произойти обязательно, хотя бы в одной из них.

— По-моему, вы удалились от дел на то время, пока был жив Ричард?

По лицу Мариан пробежала тень.

— Он щедро наградил моего Робина: вернул ему семейные поместья и добавил еще два, отобрав их у людей, которые вступили в союз с Джоном. Но шерифа Ноттингема он не наказал, заявив, что тот лишь подчинялся приказам своего господина и выполнял свой долг.

— Он оказался немного близорук.

— Да, он был таким во многих делах. Через несколько месяцев мы увидели, что в нем не было истинной любви к Англии. Ричард сразу же стал требовать выплаты долгов со своих вассалов, ему нужно было все больше и больше золота, чтобы снова пуститься в свои приключения. И через год его уже не было в стране, и Джон снова стал регентом.

— Я знаю. — Мэт покачал головой. — Помимо прав престолонаследия, Ричарду следовало бы все же знать лучше характер своего братца.

— А его это на самом деле не беспокоило. — В голосе Мариан появились жесткие нотки. — И снова по приказу Джона шериф начал преследовать Робина — то споры из-за границ владений, то налоги по любому поводу, но в общем-то для Робина он был не больше, чем назойливая муха. Но он мог бросить друзей Робина в темницу по ничтожному поводу, и он охотился за любым из них, чтобы поймать на браконьерстве и предать смертной казни.

— Но Робин не допустил этого, не так ли?

— Он выступил против шерифа во всеоружии и вырвал своего друга из Ноттингемской тюрьмы. После этого Джон объявил его вне закона, обвинив в том, что он пошел против королевского указа, и мы с Робином снова оказались в лесах, а все наше имущество и поместья были конфискованы. Но старые соратники Робина стали возвращаться в лес один за другим, и мы решили преследовать шерифа точно так же, как в старые времена. А потом Ричард умер.

— В бессмысленной драке, — покачал головой Мэт.

— По чистой случайности. Ему всегда удавалось ввязываться в бессмысленные драки. Прекрасный, благородный рыцарь, но никудышный король, — согласилась Мариан. — Англия для него была всего-навсего денежным мешком. И ко времени своей смерти он успел выбрать из него все деньги. И Джон стал королем.

— А вы решили остаться в лесу, — добавил Мэт.

— Нам пришлось это сделать. — Мариан снова повеселела. — Мы преследовали Джона до самой его смерти. Робин собрал всех дворян, недовольных своими пэрами, и всем было известно, что на сторону Джона встанут лишь немногие, если он вдруг попытается выступить против любого из нас. И дворяне заставили его подписать Великую Хартию, признававшую их права. Это был самый счастливый миг в жизни Робина. Он так гордился этим.

— Великая Хартия, — пробормотал Мэт. — Воистину, она была великой.

— Хотя Джон и не был склонен даровать ее. — Мариан махнула рукой, как бы отметая возражения Мэта. — Джон ничем не задабривал своих пэров, а только давил на них, даже несмотря на то что сам часто понимал, насколько безрассудны его попытки тиранить подданных. Но настал и его час. И Джон умер, а его наследники должны были восстановить Робина в правах на поместья.

— Робин их принял? — нахмурился Мэт.

— Нет, потому что он видел, что простой народ заживет с Эдуардом хорошо. А потом эльфы предложили ему жизнь, которая будет длиться до тех пор, пока не протрубят трубы Страшного Суда, и работу, которая не оставит ему ни единого свободного дня.

Мэт покачал головой:

— Жестокий выбор — либо семья, либо карьера.

— Да, но эльфы пообещали даровать столь же долгую жизнь всем его людям. — Мариан подняла вверх палец. — И с тех пор еще ни один из нас не умер, хотя нам наносили жестокие раны, и мы мучились от страшных болей, пока не появлялись эльфы и не вылечивали нас. Но каждый поправлялся и снова горел желанием защищать простых людей.

— Но я думал, что эльфы покинули Англию!

— Это ничего не значит. Существуют другие Англии, их так много, что невозможно сосчитать. Так что где-то всегда будет существовать Шервуд, а эльфы и веселый народец будут в нем жить.

— Очень приятно узнать это, — ухмыльнулся Мэт, — тем более сейчас.

— Да, сейчас.

С веселой улыбкой к ним подошел сэр Ги. На его плече восседал эльф.

— Приближается ночь, а вместе с ней и угроза колдовства. Тебе не трудно будет пойти и понаблюдать за их увертками и колдовством? Тогда завтра мы сможем спланировать их разгром.

У Мэта кровь похолодела в жилах, но он нашел в себе силы и кивнул. Выдавив из себя подобие улыбки, он последовал за сэром Ги к оборонительным сооружениям. Мариан пошла вместе с ними, и через несколько шагов Мэт увидел, что к ним присоединился и Робин Гуд. Теперь, когда затихла вся суета, вызванная их приходом, Мэт мог более спокойно и тщательно осмотреться вокруг. Везде царила сплошная неразбериха. Вонь, которую он все время ощущал, теперь исчезла — может быть, благодаря более или менее сильному ветру на верхних ступеньках лестницы. Только теперь Мэт осознал, насколько провонял внутренний двор замка. Он увидел, что пространство между решеткой у подъемного моста до входа во двор было заполнено крестами, сбитыми из обрезков досок и прочего хлама. Они даже не были покрашены. Вдоль забора небольшого кладбища громоздились сложенные друг на друга тела умерших, завернутые в саван, — на кладбище уже не хватало места.

Глядя на лица караульных, Мэт понял, что мрачное выражение на их лицах было вызвано не только тем серьезным положением, в котором они оказались, но отчасти и недостаточным питанием. Они еще не голодали по-настоящему, но все были чрезвычайно худы, впрочем, как и сам сэр Ги. Только сейчас Мэт осознал, что не война так изменила лицо сэра Ги — черты заострились, щеки провалились не только от постоянного напряжения, но и от голода, а темные круги под глазами свидетельствовали скорее о недостатке витаминов, чем сна. Хотя, конечно, и недосыпание сыграло свою роль. Чем больше Мэт наблюдал за Черным Рыцарем, тем очевиднее ему становилось, что его веселость не что иное, как маска.