-- "Бар-и-Гриль" на Амстердам-авеню, -- велел он.
      В другой украденной машине, предназначенной для бегства, Дортмундер, Чефуик и Келп с беспокойством наблюдали за боковым выходом. Дортмундер завел мотор и то и дело нервно давил на педаль газа.
      Послышался вой полицейских сирен.
      -- Больше ждать нельзя, -- сказал Дортмундер.
      -- Вот он! -- воскликнул Чефуик, увидев, как открылась дверь и из нее выскочил сторож в униформе.
      -- Это не он, -- сказал Дортмундер, -- его тут нет.
      И быстро отъехал.
      В первом мезонине Гринвуд продолжал бежать по кругу, как борзая, догоняющая механического зайца. Топот погони слышался сзади, а теперь послышался и спереди.
      Гринвуд остановился, сообразив, что попал в западню.
      Мгновение он смотрел на камень на своей ладони -- почти круглый, со множеством граней, глубокого зеленого цвета, немногим меньше мяча для гольфа.
      -- Проклятье! -- пробормотал он.
      И проглотил изумруд.
      Ролло одолжил им маленький японский транзисторный приемник. Так они услышали о дерзком ограблении, о том, как Марч сбежал из кареты скорей помощи, услышали историю изумруда "Балабомо", услышали про арест Алана Гринвуда, обвиняемого в соучастии в ограблении, и услышали, что банда, завладев камнем, успешно скрылась с места преступления. Потом услышали сводку погоды, потом женщина рассказала им о динамике государственных цен на баранину, потом они выключили радио.
      Некоторое время никто не говорил ни слова. Плотное облако дыма стояло в комнате, и в ярком свете голой лампочки лица казались бледными и усталыми.
      -- И вовсе не грубо! -- возмущенно сказал Марч. Диктор описал нападение на санитара как "грубое". -- Выдал ему прямой в челюсть и все. -- Марч сжал пальцы и резко махнул кулаком.
      -- Вот так. Разве это грубо?
      Дортмундер повернулся к Чефуику.
      -- Ты передал камень Гринвуду?
      -- Конечно.
      -- Не выронил его где-нибудь на пол?
      -- Нет, -- обиженно ответил Чефуик. -- Я отлично помню.
      -- А зачем?
      Чефуик развел руками.
      -- Сам не знаю. Под влиянием момента. Я должен был еще нести свою сумку, а у него пустые руки. Я немного занервничал и отдал ему камень.
      -- Но полицейские ничего не нашли.
      -- Возможно, он его потерял, -- предположил Келп.
      -- Возможно. -- Дортмундер повернулся к Чефуику. -- Ты нам не заливаешь, а?
      Чефуик оскорбленно вскочил на ноги.
      -- Обыщите меня, -- кричал он, -- я требую! Я много лет на этой работе и проделал не знаю сколько ограблений, и никто никогда не подвергал сомнению мою честность. Никогда! Я настаиваю, чтобы меня обыскали.
      -- Успокойся и сядь, -- сказал Дортмундер. -- Я прекрасно знаю, что ты его не брал. Просто нервы расшатались.
      -- Я настаиваю, чтобы меня обыскали!
      -- Обыщи себя сам, -- отмахнулся Дортмундер.
      Отворилась дверь, и вошел Ролло с очередным стаканом шерри для Чефуика и льдом для Дортмундера и Келла, которые пили бурбон.
      -- Ничего, в другой раз повезет, -- подбодрил он.
      Чефуик, забыв о стычке, сел и приложился к стакану.
      -- Спасибо, Ролло, -- сказал Дортмундер.
      -- Я бы, пожалуй, -- проговорил Марч, -- выпил еще кружку пива.
      -- Чудеса, да и только, -- удивленно произнес Ролло и вышел за дверь.
      -- Что он имеет в виду? -- с недоумением спросил Марч, оглядев друзей. Никто ему не ответил.
      Келп повернулся к Дортмундеру.
      -- А что я скажу Айко?
      -- Что камня у нас нет.
      -- Он мне не поверит.
      -- Это очень грустно -- вздохнул Дортмундер. -- Скажи, что хочешь. -Он допил свой стакан и встал. -- Я возвращаюсь к себе.
      -- Пойдем со мной к Айко, --попросил Келп.
      -- Ни за что, -- отрезал Дортмундер.
      ФАЗА ВТОРАЯ
      Дортмундер понес к кассе буханку хлеба и банку сгущенного молока. Кассирша положила хлеб и молоко в большой бумажный пакет, и он вышел с ним на тротуар, прижимая локти к телу -- несколько неестественно, но, в общем, ничего страшного.
      Дело было пятого июля. Прошло девять дней после фиаско в "Колизее". Дортмундер находился в Трентоне в Нью-Джерси.
      Светило солнце, но, несмотря на жару, Дортмундер был в легкой, почти наглухо застегнутой куртке поверх белой рубашки и может поэтому казался злым и раздраженным. Через квартал от магазина положил пакет на капот стоящий у тротуара машины.
      Сунув руку в правый карман куртки, он достал банку тунца, бросил ее в пакет. Потом пошарил в левом кармане и вытащил два набора бульонных кубиков, которые также бросил г пакет.
      Затем сунул руку в левый карман брюк, выудил зубную пасту и тоже положил ее в пакет. Затем опустил молнию на куртке и достал пакет американского сыра, который тоже положил в пакет. И, наконец, из области правой подмышки извлек упаковку нарезанной колбасы и присоединил ее к остальному. Пакет был теперь гораздо более' полным, чем недавно, и, взяв его в руку, Дортмундер отправился к себе домой.
      Домом служил жалкий, занюханый отель. Дортмундер платил дополнительно два доллара в неделю за комнату с умывальником и газовой плитой, но полностью -покрывал это экономией, так как питался дома, готовя себе сам.
      Дом!... Дортмундер зашел в свою комнату, пренебрежительно осмотрел ее и разложил провизию. Он поставил воду на огонь -- для растворимого кофе -потом сел просмотреть газету, которую стащил утром. Ничего интересного. Уже целую неделю газеты не вспоминали о Гринвуде, а больше ничего в мире Дортмундера не волновало.
      Триста долларов, полученных от майора Айко, растаяли, словно дым. Прибыв в Трентон, Дортмундер зарегистрировался в полицейском участке, как выпущенный под честное слово, -- зачем напрашиваться на неприятности? -- и ему предложили паршивую работенку на муниципальном поле для гольфа. Он даже вышел туда как-то днем, подстриг Зеленую травку, цветом напоминавшую ему трижды проклятый изумруд, и обгорел.
      Этого было достаточно.
      Дортмундер пил кофе и просматривал комиксы, когда в дверь постучали. Он вздрогнул и машинально посмотрел на окно, пытаясь сообразить, есть ли там пожарная лестница, потом вспомнил, что в настоящий момент он не в розыске, и, обозленный на себя, пошел открывать дверь.
      Это был Келп.
      -- Тебя трудно найти.
      --Не так уж и трудно, -- возразил Дортмундер. -- Входа же. -- Келп вошел в комнату, и Дортмундер запер за ним дверь. -- Ну, очередное выгодное дельце?
      -- Не совсем, -- ответил Келп, оглядываясь кругом. --Ты купаешься в роскоши, -- усмехнулся он.
      -- Я всегда бросал деньги на ветер, -- сказал Дортмундер.
      -- Для меня только все самое лучшее. Что ты имеешь в виду -- "не совсем"?
      -- Не совсем очередное выгодное дельце.
      -- Что ты имеешь в виду -- "не совсем очередное выгодное дельце"?
      -- То же самое, -- ответил Келп.
      Дортмундер удивленно уставился на него.
      -- Опять изумруд?
      -- Гринвуд спрятал его. Он сказал об этом своему адвокату и послал его сказать майору Айко. Айко сказал мне, а я говорю тебе.
      -- Зачем? -- спросил Дортмундер.
      -- У нас еще есть надежда получить наши тридцать кусков.
      И по сто пятьдесят в неделю, пока дело не будет сделано.
      -- Какое дело?
      -- Освободить Гринвуда, -- ответил Келп.
      -- Ты свихнулся, -- бросил Дортмундер и пошел допивать свой кофе.
      -- Гринвуд здорово погорел и знает это. Его адвокат того же мнения. У него нет ни малейшей надежды выйти оттуда, его хотят засадить --все в ярости, что пропал изумруд. Итак, или он вернет камень, чтобы заслужить боже мягкое наказание, или он даст его нам, если мы его освободим. Следовательно, достаточно помочь Гринвуду выйти оттуда, и камень наш.
      Тридцать тысяч долларов -- как раз плюнуть.
      --А где он?-- нахмурил брови Дортмундер.
      -- В тюрьме.
      -- Я понимаю, что в тюрьме. Но в какой? В Томбе?
      -- Нет, там была заварушка, и его увезли из Манхэттена.
      -- Какая еще заварушка?
      -- Черные обозлились, что белые организовали похищение изумруда. Целая банда приехала из Гарлема и начала буянить.
      Они хотели линчевать Гринвуда.
      -- Линчевать Гринвуда?
      Келп пожал плечами.
      -- Хотелось бы знать, где они этому научились...
      -- Мы украли камень для Айко, -- сказал Дортмундер, -- а он черный.
      -- 06 этом никто не знает.
      -- Достаточно посмотреть на него.
      Келп покачал головой.
      -- Я хотел сказать, что никто не знает, что "настоит за похищением.
      Дортмундер стал мерить комнату шагами.
      -- В какой он тюрьме?
      -- Гринвуд?
      Дортмундер остановился и саркастически уставился на Келла.
      -- Нет, король Фарук.
      -- Король Фарук? -- недоумевал Келп. -- Я много лет о нем не слышал. Разве он в тюрьме?
      Дортмундер вздохнул.
      -- Я имел в виду Гринвуда.
      -- Тогда зачем...
      -- Это была шутка, -- оборвал Дортмундер. -- В какой тюрьме находится Гринвуд?
      -- О, в какой-то тюрьме Лонг-Айленда. Его будут держать там до суда.
      -- Жаль, что его нельзя освободить под честное слово.
      -- Может, судья читал его мысли, -- заметил Келп.
      -- Или биографию, -- добавил Дортмундер. Он снова кружил по комнате и кусал пальцы.
      -- Сделаем вторую попытку, вот и все. Чем мы рискуем? -- Келп презрительно махнул рукой. -- Судя по тому, что я здесь вижу, ты не слишком роскошествуешь. В крайнем случае, просто получим у Айко зарплату.
      -- Да, пожалуй, -- задумался Дортмундер. Он все еще был полон сомнений, но в конце концов пожал плечами. -- У тебя есть машина?
      -- Естественно.
      -- А на ней ты ездить умеешь?
      Келп был оскорблен.
      -- Я и на "кадиллаке" умел! -- возмущенно воскликнул он. -- Беда в том, что проклятая штуковина пыталась ездить сама!
      -- Ясно, --подвел итог Дортмундер. -- Помоги сложить вещи.
      Майор Айко сидел за письменным столом и перелистывал досье на Эжена Эндрю Проскера, 53 лет, адвоката Гринвуда. У
      Э. Эндрю Проскера, как он себя называл, было все, о чем мог мечтать состоятельный человек: от конюшни на Лонг-Айленде с парой скаковых лошадей, совладельцем которых он являлся, до квартиры на Восточной Шестьдесят седьмой улице с любовницей
      -- блондинкой, единственным обладателем которой он себя считал. Проскер пользовался довольно сомнительной репутацией во Дворце Правосудия и большим успехом у темных элементов. Но на него никогда не поступали жалобы, и клиенты ему доверяли. Один из них заявил: "Я бы на целую ночь доверил Эндрю свою сестру, если бы у же при себе было не больше пятнадцати центов".
      Секретарь, поблескивая стеклами очков, открыл дверь и доложил:
      -- Вас спрашивают господа Келп и Дортмундер.
      Майор спрятал досье в ящик.
      -- Пусть войдут.
      Келп, входивший в кабинет прыгающей походкой, казалось, ничуть не изменился. Зато Дортмундер выглядел еще более худым и изможденным.
      -- Ну вот, я привел его, -- сказал Келп.
      -- Вижу. -- Майор встал. -- Весьма рад, господин Дортмундер.
      -- Хочу надеяться, что вы и дальше будете рады, -- ответил Дортмундер, опускаясь в кресло и складывая руки на коленях.
      -- Келп сказал мне, что у нас есть еще один шанс.
      -- И очень реальный. -- Келп тоже сел, и майор снова занял свое место за столом. -- Честно говоря, я подозревал, что вы взяли изумруд себе.
      -- Изумруд мне не нужен, -- сказал Дортмундер, -- однако я охотно выпил бы бурбон.
      -- Но... разумеется, -- проговорил Дико. -- Келп?
      -- Не могу спокойно смотреть, как человек пьет один, сказал Келп. -Бурбон со льдом.
      Майор протянул руку, чтобы позвонить секретарю, но секретарь вошел сам.
      -- Сэр, к вам некий господин Проскер.
      -- Спросите у него, что он будет пить, -- сказал майор.
      -- Простите? -- изумился секретарь.
      -- Бурбон для этих господ и скотч с капелькой воды для меня.
      -- Хорошо, сэр.
      -- И пригласите сюда господина Проскера.
      -- Да, сэр.
      Секретарь вышел, и майор услышал, как кто-то воскликнул:
      "Джек Дэниэлс!". Он уже хотел порыться в досье, но вспомнил, что это сорт американского виски.
      Через несколько секунд в комнату размашистыми шагами вошел Проскер с черным "дипломатом" в руке. На его лице сияла улыбка.
      -- Господа, я спешу, -- заявил он. -- Надеюсь, мы не будем задерживаться. Полагаю, вы -- майор Айко?
      Майор встал и пожал руку адвоката. Последовали дальнейшие представления. Проскер вручил визитки Дортмундеру и Келпу.
      -- На случай, если вам понадобится помощь, хотя, надеюсь, до этого не дойдет.
      Он хихикнул и подмигнул.
      Затем все снова сели, но тут вошел секретарь с напитками на подносе. Наконец, дверь за ним закрылась, и Проскер взял слово.
      -- Господа, я редко даю своим клиентам советы, которые идут против закона, но ради нашего друга Гринвуда я сделал исключение.
      "Алан, -- сказал я ему, -- свяжи из простыней лестницу и удирай отсюда".
      Господа, Алан Гринвуд был пойман с поличным, как говорится.
      На нем не нашли изумруда, но это не имеет значения. Он находился на месте преступления в форме сторожа и был опознан полудюжиной охранников как один из людей, застигнутых около изумруда "Балабомо" в момент кражи. Гринвуд находится в их власти. Я ничего не смогу сделать для него и ему об этом сказал. Его единственная надежда -- побег.
      -- А изумруд? -- спросил Дортмундер.
      Проскер развел руками.
      -- По словам моего клиента, получив камень от вашего коллеги Чефуика, он успел спрятать изумруд на себе, прежде чем его схватили, а потом укрыл в надежном месте, известном ему одному.
      -- Значит, если мы поможем ему бежать, он отдаст нам изумруд, и мы получим условленную сумму?
      -- Безусловно. ,Дортмундер повернулся к Айко.
      -- И мы вновь начинаем получать зарплату?
      Майор неохотно кивнул.
      -- Операция обходится дороже, чем я предполагал, -- произнес он.
      -- Но, очевидно, выхода нет.
      -- Только не надо идти на жертвы, майор.
      -- Возможно, вы не понимаете, Дортмундер, -- повысил голос Айко. -Талабво не относится к числу богатых стран. Наш валовой национальный продукт едва перевалил за двенадцать миллионов долларов. Мы не можем,' как другие государства, содержать иностранных преступников.
      Дортмундер ощетинился.
      -- Это какие же государства вы имеете в виду?
      -- Я не буду их называть.
      -- На что вы намекаете, майор?
      -- Ну, ну, -- с напускным благодушием вмешался Проскер.
      -- Не будем разжигать национальную рознь. Я уверен, что каждый по свояку патриот, но главное сейчас -- Алан Гринвуд и изумруд "Балабомо". У меня здесь... -- он взял "дипломат", положил его на колени, открыл замки и вынул бумаги. -- Вам, Дортмундер.
      -- Что это?
      -- Планы тюрьмы, составленные Гринвудом. Фотографии, которые я сделал сам. Указания Гринвуда в отношении прихода и ухода сторожей и прочее.
      Проскер достал из "дипломата" три больших конверта и отдал их Дортмундеру.
      После этого говорить было не о чем, и они еще некоторое время пили молча, потом все встали и, обменявшись рукопожатиями, разошлись.
      Майор подошел к окну, выходящему на Пятую авеню, но даже это зрелище отчаянной дороговизны и престижа, обычно приводящее его в отличное настроение, сейчас не успокаивало. Майор злился на себя. Это было ошибкой: пожаловаться на бедность Талабво. В шовинистическом угаре Дортмундер ничего не заметил, но не задумается ли он позже? Не начнет ли складывать два и два?
      -- А здесь симпатично, -- сказал Келп.
      -- Недурно, -- признал Дортмундер. Он закрыл дверь и спрятал ключ в карман.
      Действительно, недурно. Гораздо лучше того места, в котором он жил в Трентоне.
      Начать хотя бы с того, что здесь не было кровати, а стоял исполненный достоинства диван, на ночь раскладывающийся в двуспальную постель. Комната в Трентоне была вдвое меньше, и практически все место занимала там тяжелая старая кровать, застеленная выцветшим покрывалом.
      Но преимущества на этом не кончались. Вместо трентоновской электроплитки -- настоящая кухня: с плитой, холодильником, ящиками, полками, утварью и раковиной. Более того, единственное узкое окошко в Трентоне упиралось прямо в глухую стену соседнего здания, а тут о(м окна выходили на' задний двор, так что при желании можно было высунуться и увидеть внизу справа несколько деревьев и травку. И лавочки, где порой собирался посудачить народ. И пожарную лестницу, на случай, если по какой-то причине не захочется пользоваться дверью.
      Но главное, в комнате был кондиционер, встроенный под левое окно; Дортмундер держал его включенным день и ночь.
      Снаружи Нью-Йорк мучался от июля, а здесь стоял вечный май. Причем, очень приятный май.
      Келп немедленно заметил это.
      -- Симпатично и свежо, -- повторил он, вытирая пот со лба.
      -- Именно это мне и нравится, -- подтвердил Дортмундер.
      -- Хочешь выпить?
      -- Еще бы!
      Келп пошел следом за Дортмундером в кухоньку и смотрел, как тот достает кубики льда, ,стаканы и бурбон.
      -- Что ты думаешь о Проскере?
      Дортмундер открыл ящик, вытащил штопор, подержал его секунду и положил на место. Келп утвердительно кивнул головой.
      -- Я тоже, -- сказал он. -- Это фигура такая же прямая, как штопор.
      -- Гринвуд ему доверяет.
      -- Ты думаешь, он его облапошит? Мы достанем камень, получим деньги, а он снова засадит Гринвуда в тюрьму и прикарманит тридцать тысяч?
      -- Не знаю, -- отозвался Дортмундер. -- Все, что я хочу, это не позволить обжулить меня самого.
      Он протянул стакан Келпу. Они вернулись в гостиную и сели на диван.
      -- Мне кажется, нам понадобятся оба, -- сказал Келп.
      Дортмундер кивнул.
      -- Один -- чтобы вести машину, другой -- чтобы вскрывать замки.
      -- Ты позвонишь сам или звонить мне?
      -- На этот раз я вызову Чефуика, а ты -- Марча, -- ответил Дортмундер.
      -- Согласен. Начинаю?
      -- Валяй!
      Телефон стоял на полке около Келпа. Он заглянул в маленькую записную книжку и набрал номер. Дортмундер услышал два гудка, потом отчетливо донесся шум, обычный для автострады в час пик.
      -- Марч? -- спросил Келп и недоумевающе посмотрел на Дортмундера. -Марч? -- повторил он громче. Он потряс головой и заорал в аппарат: -- Это я, Келп! Келп! Хорошо! Хорошо, говорю, давай! -- Он тяжело вздохнул и повернулся к Дортмундеру.
      -- У него телефон в машине?
      -- Это пластинка.
      -- Что?..
      Шумы из трубки внезапно смолкли.
      -- Все, остановил, -- заметил Дортмундер.
      Келп отвел трубку от уха и посмотрел на нее так, будто она его укусила. Из трубки раздался голос:
      -- Келп! Келп! Алло?
      Келп, как бы против воли, прижал трубку к уху.
      -- Да, -- недоверчиво проговорил он. -- Это ты. Стан?
      Дортмундер встал, прошел на кухню и положил на тарелку дюжину крекеров с сыром. Когда он вернулся в гостиную с тарелкой в руке, Келп вешал трубку.
      -- Встретимся "Баре-и-Гриле" в десять,-- сообщил Он.
      -- Хорошо.
      -- А что это за пластинка?
      -- Шумы автомобиля, -- ответил Дортмундер. -- Возьми крекер с сыром.
      -- То есть как -- "шумы автомобиля"?
      -- Чего ты ко мне пристал? Дай телефон, я позвоню Чефуику.
      Келп передал ему аппарат.
      -- Чефуик, по крайней мере, обходится без шумов..:
      Дортмундер набрал номер. Ответила жена Чефуика.
      -- Роджер дома?
      -- Одну минуту.
      Дортмундер ждал, жуя крекеры и запивая их бурбоном. Вскоре послышался далекий голос: "Ту-ту-у!" и Дортмундер посмотрел на Келпа, но промолчал.
      Послышались шаги, потом Чефуик спросил:
      -- Алло?
      -- Ты помнишь нашу идею, которая не осуществилась? -- спросил Дортмундер.
      -- Отлично помню.
      -- Так вот, может быть, все устроится. Это тебя еще интересует?
      -- Очень, -- откликнулся Чефуик. -- Разговор-то, наверное, не телефонный?
      -- Уж точно. В десять в "Баре-и-Гриле"?
      -- Годится.
      -- До вечера.
      Дортмундер повесил трубку и протянул телефон Келпу, чтобы тот поставил его на полку.
      Слышал? Никаких шумов от машин.
      Съешь-ка крекер с сыром, -- посоветовал Дортмундер.
      В десять часов одну минуту Дортмундер и Келп вошли в "Бар-и-Гриль".
      Ролло протирал стаканы довольно чистым полотенцем.
      -- Салит, -- бросил Дортмундер, и Ролло в ответ кивнул. -- Кто-нибудь пришел?
      -- Пиво с солью уже На месте. Теперь ждете шерри?
      -Да.
      -- Я пошлю его, как только он появится, -- сказал Ролло. -- А вам бутылку, стаканы и лед, так?
      -- Точно.
      Марч читал руководство по "мустангу".
      -- Ты пришел раньше, -- заметил Дортмундер.
      -- Я испробовал новый маршрут, -- объяснил Марч, сдул пену с пива и сделал маленький глоток.
      Вошел Ролло с бутылкой бурбона и стаканами. Когда он поставил их на стол, появился Чефуик.
      -- Ты шерри? -- спросил его Ролло.
      -- Да, спасибо.
      -- Вот.
      Ролло вышел, даже не спросив у Марча, хочет ли он еще пива, а Чефуик сел и сказал:
      -- Я заинтригован. Не представляю, как дело с изумрудом может ожить. Он, кажется, потерялся?
      -- Нет, -- отрезал Дортмундер. -- Гринвуд его спрятал.
      -- В "Колизее"?
      -- Точно неизвестно, но где-то спрятал, а значит можно попытаться вновь завладеть им.
      --Не все так просто, нутром чую, -- засомневался Марч.
      -- Ничего сложного, -- возразил Дортмундер. -- Еще одно похищение.
      -- А что на этот раз надо стянуть?
      -- Гринвуда.
      -- Что?!
      -- Гринвуда, -- повторил Дортмундер. -- Его адвокат считает, что у него нет ни малейшего шанса выбраться.
      -- Выходят, нам нужно проникнуть в тюрьму? -- спросил Чефуик.
      -- И выйти оттуда, -- уточнил Келп.
      -- Будем надеяться, -- добавил Дортмундер.
      -- Добровольно отправиться в тюрьму, -- ошеломленно сказал Чефуик. -Это ставит интересные вопросы.
      -- Вы хотите, чтобы я вел машину? -- вдруг ожил Марч.
      -- Точно. -- изрек Дортмундер.
      Марч нахмурил лоб и сделал большой глоток пива.
      -- Что тебя беспокоит? -- спросил Дортмундер.
      -- В машине с заведенным мотором, среди ночи? У тюремных стен? Не могу себе представить. Для меня здесь нет интересных вопросов.
      -- Если не будет подходящих условий, мы не будем браться за дело, -заверил Дортмундер.
      -- Никто из нас не жаждет оставаться в тюрьме больше одной или двух минут, -- заявил Келп Марчу. -- Если возникнет угроза, что наше пребывание затянется там на годы, -- не беспокойся, мы бросим эту затею.
      -- Мне нужно быть очень осторожным, я единственный кормилец у матери.
      -- Разве она не водит такси? -- спросил Дортмундер.
      -- Только не ради денег, -- ответил Марч. -- Она занимается этим, чтобы общаться с людьми, а не сидеть дома.
      -- А что за тюрьма? -- поинтересовался Чефуик.
      -- Мы все еще посмотрим на нее, -- пообещал Дортмундер.
      -- А пока у меня есть вот это.
      И он начал раскладывать на столе содержимое трех конвертов.
      На этот раз Келла провели в другую комнату, но он спохватился:
      -- Эй, погодите!
      Чернокожий секретарь в дверях повернулся.
      -- Да, сэр?
      -- А где биллиардный стол?
      -- Что, сэр?
      Келп выразительно повертел руками, словно совершая удар кием.
      -- Ну, биллиард... Зеленый стол с дырками.
      -- Да, сэр. В другой комнате, сэр.
      -- Вот та комната мне и нужна, -- сказал Келп. -- Проведите меня туда.
      Секретарь нерешительно застыл, явно не зная, что делать.
      -- Ну же, -- поторопил Келп, -- мне охота погонять шары.
      -- Я не уверен...
      -- Я уверен, -- успокоил его Келп. -- Не сомневайтесь, действительно охота. Идем же!
      -- Да, сэр, -- сдался секретарь. Он проводил Келла в комнату со столом и удалился.
      Келп уложил двенадцать шаров, всего четыре раза промахнувшись, и уже метил в тринадцатый, когда вошел майор Айко.
      -- Салют, майор! -- воскликнул Келп, отложив кий. -- Я принес новый список.
      -- Давно пора, -- буркнул майор и метнул хмурый взгляд на биллиардный стол. Айко, казалось, был чем-то недоволен.
      -- Как это "давно пора"? -- запротестовал Келп. -- Прошло меньше трех недель.
      -- В прошлый раз вам понадобилось две недели.
      -- Тюрьма охраняется не так, как музей.
      -- Все это я понимаю, -- проворчал майор. -- Но я выплатил вам три тысячи долларов, не считая того, что мне стоило материальное обеспечение, а до сих пор ничего не получил.
      -- Неужели так много? -- Келп покачал головой. -- Так или иначе, вот список.
      -- Спасибо.
      Майор, насупившись, прочитал список, потом спросил:
      -- Грузовик?
      -- Причем не краденый, иначе я сам занялся бы этим, -- ответил Келп.
      -- Но грузовик же очень дорогой.
      -- Да, но после выполнения работы вы сможете его продать.
      -- Это займет у меня некоторое время, -- сказал майор, еще раз пробежав глазами список. -- В остальном никаких проблем.
      Вы заберетесь по стене, да?
      -- Что поделаешь, у них там стены, -- бросил Келп и подошел к столу. Он взял кий, закатил в лузу тринадцатый, а затем и девятый шар.
      -- Этот грузовик должен быть быстроходным?
      -- Мы не собираемся никого обгонять.
      -- Значит, годится и подержанный?
      -- Но с бумагами все должно быть в порядке, чтобы показывать в случае чего.
      -- А если взять на прокат?
      -- Валяйте. Но если все сорвется, чтоб до вас не добрались.
      Помните, для чего он нам нужен.
      -- Я буду помнить, -- сказал майор. -- Теперь, если вы закончили игру...
      -- А может, заделаем партию?
      -- Простите, -- произнес майор с застывшей улыбкой, -- я не играю.
      Из окна своей камеры Алан Гринвуд мог видеть асфальтированный прогулочный дворик и наружную, побеленную известью стену тюрьмы. Он проводил у окна весь день, потому что не любил ни своей камеры, ни своего напарника по камере. Оба были серые, грубые, старые и грязные. Но камера, по крайней мере, не действовала на нервы, а компаньон проводил долгие часы" копаясь в пальцах ног, а потом нюхая руки. Гринвуд предпочитал смотреть на двор для прогулки, стену и небо. Он сидел здесь уже месяц, и его терпение истощилось..
      Заскрипела дверь. Гринвуд повернулся. Он увидел сокамерника на верхних нарах, нюхающего пальцы, и увидел стоящего на пороге сторожа. Сторож был похож на старшего брата сокамерника, но, по крайней мере, был в ботинках.
      -- Гринвуд, к вам посетитель.
      -- Отличнненько!
      Гринвуд вышел, и дверь снова заскрипела. Гринвуд и сторож прошли по металлическому коридору, спустились по металлической лестнице, прошли по другому металлическому коридору, через две двери, которые им открыли сторожа, и по коридору из пластика зеленого цвета попали в помещение светло-коричневого цвета. Эжен Эндрю Проскер сидел по другую сторону решетки, делившей комнату надвое. Он улыбнулся.
      Гринвуд сел напротив него.
      --Как дела в мире?
      -- Он вертится, -- заверил его Проскер.
      -- А как мое прошение?
      Гринвуд говорил не 6 прошении к правосудию, а о том, которое он адресовал своим бывшим партнерам.
      -- Недурно, -- порадовал его Проскер. -- Я не удивлюсь, если завтра утром вы узнаете что-то новенькое.
      Теперь улыбнулся Гринвуд.
      -- Хорошая новость. И поверьте, я очень нуждаюсь в хороших новостях. Думаю, вы не уточняли детали с моими друзьями?
      -- Нет, -- ответил Проскер. -- Мы решили подождать, когда вы будете на свободе. -- Он поднялся и взял свой портфель.
      -- Надеюсь, мы скоро вытащим вас отсюда.
      -- Я тоже на это надеюсь, -- расчувствовался Гринвуд.
      В два часа двадцать пять минут ночи на следующий день после визита Проскера автострада вблизи тюрьмы была почти пуста. Не считая лишь одного грузовика -- большого пыльного фургона с синей кабиной и серым кузовом с надписью: "Грузовики проката Паркера" белыми буквами на обеих дверцах кабины.
      Айко через посредника нанял его на весьма скромных условиях, а Келп был за рулем. Когда он замедлил скорость, чтобы выехать с автострады, Дортмундер, сидящий рядом, наклонился вперед и, посмотрев на часы в свете приборной панели, 'сказал:
      -- У нас пять минут лишних.
      -- Я поеду медленнее по узким улицам -- с таким-то грузом сзади, -ответил Келп.
      -- Нам нельзя приезжать раньше времени, -- напомнил Дортмундер.
      -- Я знаю. Знаю.
      В тюрьме в этот момент Гринвуд тоже смотрев на часы, стрелки которых сказали ему, что надо подождать еще полчаса.
      Через двадцать пять минут грузовик с погашенными фарами остановился на стоянке у большого магазина, в трех кварталах . от тюрьмы. В округе светились лишь уличные фонари, а покрытое тучами небо делало ночь еще темней. С трудом можно было различить собственную руку у лица.
      Келп и Дортмундер вышли из кабины и осторожно обошли грузовик, чтобы открыть заднюю дверь. Внутри фургона стояла чернильная тьма. Пока Дортмундер помогал Чефуику спрыгнуть на асфальт, Марч передал Келпу лестницу трехметровой длины. Келп и Дортмундер прислонили лестницу к фургону, а Марч протянул Чефуику моток серой веревки и его маленькую черную сумку. Все они были одеты в темное и переговаривались только шепотом.
      Дортмундер взял веревку и первым поднялся по лестнице, за ним последовал Чефуик; Келп придерживал лестницу. Когда они очутились на крыше фургона, Келп передал им лестницу. Дортмундер положил ее на крыше вдоль грузовика, потом он и Чефуик улеглись по обе ее стороны. Келп сел в кабину и, не зажигая фар, медленно объехал большой магазин, чтобы выехать на улицу.
      В тюрьме Гринвуд взглянул на часы: без пяти три. Момент настал. Он откинул одеяло и вперил взгляд в человека, который спал на верхней койке. Старик храпел с открытым ртом, и Гринвуд ударил его кулаком по носу.