Вот какой вымысел пришел мне в голову.
      Если б я был преподавателем и кто-нибудь из учеников, подобно Говоркову, в третий раз опоздал в класс на полчаса, что бы я сделал для прекращения впредь подобной распущенности?!
      При таком обосновании фраза произнеслась довольно легко и голосовой диапазон сам собой, естественно, расширился.
      – Видите, фраза получилась куда сильнее прежнего крика и вам не потребовалось никаких потуг,- объяснил мне Аркадий Николаевич.
      Теперь скажите мне те же слова с еще более расширенным диапазоном, не на квинте, как последний раз, а на целой, хорошо оправданной октаве.
      Пришлось придумывать новый вымысел для предлагаемых обстоятельств, а именно: допустим, что, несмотря на мои категорические требования, выговоры, записи, предупреждения, протоколы, Говорков снова опоздал не на полчаса, а на целый час. Все меры использованы и нужна последняя, высшая.
      – "Я не могу больше терпеть этого!!!" – сама собой вырвалась фраза, не громко, так как я удерживал себя, предполагая, что чувство мое еще не созрело.
      – Видите! – обрадовался Аркадий Николаевич.- Вышло сильно, не громко и без всякой потуги. Вот что сделало движение звука вверх, вниз, так сказать, по вертикальному направлению, без всякого "вольтажа", то есть без нажима по горизонтальной линии, как это было в предыдущем опыте. Когда вам нужна будет сила, рисуйте голосом и интонацией сверху и вниз самые разнообразные фонетические рисунки, как вы делаете это мелом на этой вертикальной плоскости черной классной доски.
      Не берите же примера с тех актеров, которые ищут с_и_л_у р_е_ч_и в простой г_р_о_м_к_о_с_т_и. Громкость – не сила, а только" громкость, крик.
      Громкость и негромкость – это forte и piano. Известно, что forte не есть самое forte, но forte есть только не piano.
      И наоборот, piano не есть piano, a piano есть не forte.
      Что же это значит: forte не есть самое forte, a forte есть не piano? Это значит, что forte не есть какая-то абсолютная, однажды и навсегда установленная величина, подобно метру или килограмму.
      Forte – понятие относительное 12.
      Допустим, что вы начали читать монолог очень тихо. Если б через строчку вы продолжали бы чтение несколько громче, это было бы уже не прежнее piano.
      Следующую строчку вы читаете еще громче и потому это будет еще менее piano, чем предыдущая строка и т. д., пока вы не дойдете до forte. Продолжая усиление по тем же постепенно увеличивающимся ступеням, вы, наконец, дойдете до той высшей степени громкости, про которую нельзя будет сказать иначе, как forte-fortissimo. Вот в этом постепенном превращении звука из piano-pianissimo в forte-fortissimo заключается нарастание относительной громкости. Однако при таком пользовании своим голосом надо быть расчетливым и хорошо знать меру. Иначе легко впасть в преувеличение.
      Есть безвкусные певцы, которые считают шиком резкие контрасты громкого и тихого звука. Они поют, например, первые слова серенады Чайковского: "Гаснут дальней Альпухарры" – forte-fortissimo, a следующие слова: "золотистые края" – преподносят на едва слышном piano-pianissimo. Потом опять орут на forte-fortissimo: "На призывный звон гитары" – и тотчас же после на piano-pianissimo продолжают: "выйди, милая моя". Чувствуете ли вы всю пошлость и безвкусицу этих резких противопоставлений и контрастов?
      То же проделывается и в драме. Там утрированно кричат и шепчут в трагических местах, вопреки внутренней сути и здравому смыслу.
      Но я знаю другого рода певцов и драматических артистов, с небольшими голосами и темпераментами, которые с помощью контраста piano и forte в своем пении или речи умеют удесятерять иллюзию силы своих природных данных.
      Многие из них слывут за людей с большими вокальными средствами. Но эти певцы сами хорошо знают, какой техникой и искусством достигается такая репутация.
      Что же касается простой громкости как таковой, то она почти не нужна на сцене. Она в большинстве случаев пригодна лишь для того, чтоб оглушать силой звука ничего не понимающих в искусстве профанов.
      Поэтому, когда вам на подмостках понадобится подлинная с_и_л_а р_е_ч_и, забудьте о громкости и вспомните об и_н_т_о_н_а_ц_и_и с ее верхами и низами по вертикальной линии, а также и о паузах.
      Лишь в самом конце монолога, сцены, пьесы, после того как будут использованы все приемы и орудия интонации: постепенность, логичность, последовательность, градация, всевозможные фонетические линии и фигуры,- воспользуйтесь на короткий момент для заключительных фраз, слов громкостью вашего голоса, если этого потребует смысл произведения.
      Когда Томазо Сальвини спросили, как он может при своем преклонном возрасте так сильно кричать в какой-то роли, он сказал: "Я не кричу. Это вы сами для себя кричите. Я же только раскрываю рот. Мое дело постепенно подвести роль к самому сильному моменту, а когда это сделано, пусть вместо меня кричит про себя зритель, если ему это нужно".
      Однако бывают исключительные случаи на сцене, когда приходится пользоваться громкостью своего голоса во время речи, как, например, в народных сценах или во время разговора под аккомпанемент музыки, пения, разных звуков или шумовых эффектов.
      Но пусть не забывают, что и в этих случаях необходимы относительность, постепенность и всевозможные градации звука и что надсаживание голоса на одной или на нескольких предельных нотах голосового диапазона только раздражает зрителя 13.
      Какой же вывод из приведенных мною примеров разного понимания с_и_л_ы з_в_у_к_о_в в р_е_ч_и? Вывод тот, ч_т_о е_е н_у_ж_н_о и_с_к_а_т_ь н_е в "в_о_л_ь_т_а_ж_е", н_е в г_р_о_м_к_о_с_т_и и к_р_и_к_е, а в г_о_л_о_с_о_в_ы_х п_о_в_ы_ш_е_н_и_я_х и п_о_н_и_ж_е_н_и_я_х, т_о е_с_т_ь в и_н_т_о_н_а_ц_и_и. С_и_л_у р_е_ч_и н_у_ж_н_о е_щ_е и_с_к_а_т_ь в к_о_н_т_р_а_с_т_е м_е_ж_д_у в_ы_с_о_к_и_м_и и н_и_з_к_и_м_и з_в_у_к_а_м_и и_л_и ж_е в п_е_р_е_х_о_д_а_х о_т p_i_a_n_o к f_o_r_t_e и и_х в_з_а_и_м_о_о_т_н_о_ш_е_н_и_я_х.
 
       …………… 19.. г.
      – Вельяминова! Идите на сцену и прочтите нам что-нибудь!- приказал Аркадий Николаевич, начиная сегодняшний урок.
      Она вошла на подмостки и объявила название произведения, которое собиралась читать:
      – "Хор оший челов ек".
      – Не угодно ли!- воскликнул Торцов.- Два слова и на каждом из них по ударению! Такое название ничего не определяет!
      Разве вы не знаете, что речь с ударениями на каждом слове, равно как и речь без всякого ударения, ничего не означает. Нельзя же так расточительно пользоваться акцентуацией! Ударение, попавшее не на свое место, искажает смысл, калечит фразу, тогда как оно, напротив, должно помогать творить ее!
      Ударение – указательный палец, отмечающий самое главное слово в фразе или в такте! В выделяемом слове скрыта душа, внутренняя сущность, главные моменты подтекста!
      Вы не понимаете еще всей важности этого момента речи и потому так мало цените ударение.
      Полюбите его, как многие из вас полюбили в свое время паузы и интонацию! Ударение – это третий важный элемент и козырь в нашей речи.
      У вас в жизни и на сцене ударения беспорядочно разбегаются по всему тексту, точно стадо по степи. Внесите порядок в ваши акцентуации. Скажите: "человек!"
      – "Ч ело-в ек", – отчеканила Вельяминова.
      – Еще лучше! – дивился Аркадий Николаевич. – Теперь у вас в одном слове оказалось два ударения, а самое слово раскололось пополам. Разве вы не можете сказать "челов ек" как одно, а не два слова, с ударением на последнем слоге: "челов ек".
      – "Челооо-в ек",- старалась наша красавица.
      – Это не звуковое ударение, а зуботычина или подзатыльник! – шутил Аркадий Николаевич. – Зачем вы понимаете ударение как тумак? Вы не только бьете слово голосом, звуком, но и припечатываете его подбородком, наклонением головы. Это плохая и, к сожалению, очень распространенная среди актеров привычка. Ткнул вперед головой и носом – как будто и выделил важность слова и мысли! Чего проще!
      На самом деле это гораздо сложнее. Ударение – это любовное или злобное, почтительное или презрительное, открытое или хитрое, двусмысленное, саркастическое выделение ударного слога или слова. Это п_р_е_п_о_д_н_е_с_е_н_и_е его, точно на подносе.
      Кроме того, – продолжал Аркадий Николаевич,- зачем, разрезав слово "чело-век" на две части, к первой из них вы относитесь с презрением и почти глотаете ее, а вторую так выталкиваете, что она вылетает и разрывается, как бомба. Пусть это будет одно слово, одно представление, одно понятие! Пусть ряд звуков, букв, слогов соединяется одной общей фонетической линией! Ее можно где-то повысить, понизить, изогнуть!
      Возьмите большой кусок проволоки, где-то изогните его, где-то чуть приподымите кверху, и у вас получится какая-то более или менее красивая, выразительная линия, с какой-то вершиной, которая, точно громоотвод на куполе, принимает удар, а в остальной своей части создает какой-то рисунок. В такой линии есть форма, очертание, цельность, слиянность. Ведь это же лучше, чем та же проволока, разорванная на мелкие огрызки, которые разбросаны и валяются отдельно друг от друга. Попробуйте изгибать звуковую линию слова "человек" на разные лады.
      В классе создался общий гул, в котором ничего нельзя было разобрать.
      – Вы механически исполняете приказание! – остановил нас Аркадий Николаевич. – Вы сухо, формально произносите какие-то мертвые звуки, внешним образом сцепленные между собой. Вдохните в них жизнь.
      – Как же это сделать? – недоумевали мы.
      – Прежде всего так, чтоб слово выполняло свое назначение, данное ему природой, чтоб оно передавало мысль, чувство, представление, понятие, образы, видения, а не просто ударяло звуковыми волнами по барабанной перепонке.
      Поэтому нарисуйте словом того, о ком вы думаете, о ком говорите, кого вы имеете в виду, и то, что вы видите внутренним зрением. Говорите партнеру, что это красивый или уродливый, большой или маленький, приятный или отвратительный, добрый или злой "человек".
      Старайтесь передать с помощью звука, интонации и других выразительных данных то, что вы видите или чувствуете в них.
      Вельяминова пробовала сказать, но у нее не выходило.
      – Ваша ошибка в том, что вы сначала говорите слово, слушаете его, а потом уже стараетесь понять, о ком идет речь. Вы рисуете без живой натуры. Попробуйте поступать наоборот: сначала вспомнить кого-нибудь из ваших знакомых, поставить его перед собой, как это делает художник с моделью, и после передавайте словами то, что увидите внутри, на экране вашего внутреннего зрения.
      Вельяминова чрезвычайно добросовестно пыталась исполнить приказание.
      Аркадий Николаевич поощрил ее и сказал:
      – Хоть я и не чувствовал, кто этот человек, о ком вы говорите, но пока с меня довольно и того, что вы стараетесь познакомить меня с ним, что вы верно направляете свое внимание, что слово вам понадобилось для действия, для подлинного общения, а не просто для болтания.
      Теперь скажите мне: "хороший человек".
      – "Хор оший… челов ек", – отчеканила она.
      – Опять вы говорите мне о каких-то двух представлениях или лицах: одного из них зовут "хороший", а другого просто "человек".
      Между тем оба, вместе взятые, создают не два, а лишь одно существо.
      Ведь это же разница: "хороший… человек" или оба слова слиянно "хорошийчеловек". Прислушайтесь: я слепляю прилагательное с существительным в одно неразрывное целое и у меня получается одно понятие, одно представление не о "человеке" вообще, а о "хорошемчеловеке".
      Прилагательное характеризует, окрашивает существительное и тем отличает, отделяет этого "человека" от всех других людей.
      Но прежде успокойтесь и снимите с этих слов все ударения, а потом уж будем их вновь ставить.
      Задача оказалась совсем не такой простой, как это представляется.
      – Вот так!- наконец добился от нее Аркадий Николаевич после долгой работы.
      – Теперь, – приказывал он дальше, – поставьте только одно ударение на самом последнем слоге: "хорошийчелов ек". Только, пожалуйста, не бейте, а л_ю_б_и_т_е, с_м_а_к_у_й_т_е, б_е_р_е_ж_н_о п_о_д_н_о_с_и_т_е выделяемое слово и его ударный слог. Меньше, еще гораздо меньше зуботычины! – умолял Аркадий Николаевич.
      Слушайте, вот оба слова со снятыми ударениями: "хороший человек". Слышите вы эту скучную, как прямая палка, линию звука? А вот те же самые слипшиеся воедино слова, но с небольшим, едва заметным звуковым изгибом: "хороший человек", с какой-то едва уловимой, ласковой фонетической завитушкой на последнем слоге "ек".
      Есть много всевозможных приемов, которые помогут вам рисовать и простодушного, и решительного, и мягкого, и сурового "хорошегочелов ека".
      После того как Вельяминова и все ученики попробовали сделать то, о чем говорил Торцов, он остановил их и сказал:
      – Напрасно вы так сильно прислушиваетесь к вашим голосам. "Самослушание" родственно самолюбованию, самопоказыванию. Дело не в том, как вы сами говорите, а в том, как другие вас слушают и воспринимают. "Самослушание" – неверная задача для артиста. Гораздо важнее и активнее задача воздействия на другого, передача ему своих в_ и_д_е_н_и_й. П_о_э_т_о_м_у г_о_в_о_р_и_т_е н_е у_х_у, а г_л_а_з_у п_а_р_т_н_е_р_а. Это лучший способ уйти и избавиться от "с_а_м_о_с_л_у_ш_а_н_и_я", которое вредно для творчества, так как вывихивает актера и отклоняет его от действенного пути.
 
       …………… 19.. г.
      Войдя сегодня в класс, Аркадий Николаевич обратился к Вельяминовой и смеясь спросил:
      – Как поживает "хороший челов ек"?
      Вельяминова ответила, что "хороший челов ек" поживает отлично, и при этом вполне правильно поставила ударение.
      – Ну, а скажите-ка те же слова, но с ударением на первом слове, – предложил ей Торцов. – Впрочем, прежде чем делать эту пробу, я должен познакомить вас с двумя правилами,- оговорился Аркадий Николаевич. – Первое из них заключается в том, что п_р_и_л_а_г_а_т_е_л_ь_н_о_е п_р_и с_у_щ_е_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о_м н_е п_р_и_н_и_м_а_е_т н_а с_е_б_я у_д_а_р_е_н_и_я. Оно только определяет, дополняет существительное и сливается с ним. Недаром такие слова называются "прилагательными" (они прилагаются к существительным).
      На основании этого, казалось бы, нельзя говорить, как я вам предлагаю, "хор ошийчеловек" с ударением на первом слове, то есть на прилагательном.
      Но есть другой, более сильный закон, который, наподобие психологической паузы, побеждает все другие законы и правила. Это закон о с_о_п_о_с_т_а_в_л_е_н_и_и. На основании его мы обязаны всегда, во что бы то ни стало, ярко выделять противопоставляемые слова, выражающие мысли, чувства, образы, представления, понятия, действия и проч.
      Это особенно важно в сценической речи. Делайте это в первую очередь, ч_е_м и к_а_к хотите. Пусть одна сопоставляемая часть передается громко, другая тихо, одна на высокой, другая на низкой голосовой тесситуре, Одна в одной, другая в другой красках, темпах и т. д. Лишь бы разница между сопоставляемыми понятиями была ясна и даже, по возможности, ярка. На основании этого закона, чтобы сказать "хор ошийчеловек" с ударением на п_р_и_л_а_г_а_т_е_л_ь_н_о_м, вам необходимо иметь существующего или подразумеваемого "д_у_р_н_о_г_о человека" для противопоставления ему "х_о_р_о_ш_е_г_о человека".
      Для того чтобы слова произнеслись сами собой, естественно и интуитивно, прежде чем говорить, подумайте про себя, что речь идет не о "дурном", а о…
      – "Хор ошемчеловеке", – подхватила инстинктивно сама Вельяминова.
      – Вот видите, отлично! – ободрил ее Торцов.
      После этого ей добавлено было еще одно, два, три, потом четыре, пять и т. д. слов, пока не получился целый рассказ.
      "Х_о_р_о_ш_и_й ч_е_л_о_в_е_к п_р_и_ш_е_л с_ю_д_а, н_о н_е з_а_с_т_а_л в_а_с д_о_м_а и с о_г_о_р_ч_е_н_и_е_м у_ш_е_л н_а_з_а_д, с_к_а_з_а_в, ч_т_о б_о_л_ь_ш_е н_е в_е_р_н_е_т_с_я".
      По мере роста фразы у Вельяминовой усиливалась потребность в ударных словах. Скоро она так спуталась в них, что уже не могла связать двух слов.
      Аркадий Николаевич очень смеялся на ее испуганный и растерянный вид, а потом сказал ей серьезно:
      – Ваша паника произошла потому, что у вас потребность побольше с_т_а_в_и_т_ь у_д_а_р_е_н_и_я, а не побольше снимать их. Между тем, чем их меньше, тем фраза яснее, конечно, если при этом выделяются немногие, но самые важные слова. Снимать ударения так же трудно и важно, как и ставить их. Учитесь и тому и другому.
      Сегодня вечером Торцов играет, и потому урок окончился раньше. Остаток времени с нами занимался Иван Платонович "тренингом и муштрой" 14.
 
       …………… 19.. г.
      – Я прихожу к заключению, что прежде чем учиться ставить ударения, вам надо уметь с_н_и_м_а_т_ь их, – говорил сегодня Аркадий Николаевич.
      – Начинающие слишком стараются хорошо говорить. Они злоупотребляют акцентуацией. Надо в противовес этому свойству научить снимать ударения там, где они не нужны. Я уже говорил, что это целое искусство и очень трудное! Оно, во-первых, освобождает речь от неправильных ударений, набитых в жизни дурными привычками. На очищенной таким образом почве легче распределить одни правильные акцентуации. Во-вторых, искусство снимания ударений поможет вам в будущем на практике и вот в каких случаях: при передаче сложных мыслей или запутанных фактов часто приходится напоминать для ясности отдельные эпизоды, подробности того, о чем говоришь, но так, чтоб они не отвлекали внимания слушающих от основной линии рассказа. Эти комментарии надо излагать ясно, четко, но не слишком выпукло. При этом следует быть экономным в пользовании как интонациями, так и ударениями. В других случаях, при длинных тяжелых фразах, приходится выделять лишь некоторые отдельные слова, а остальные пропускать четко, но незаметно. Таким приемом речи облегчается трудно написанный текст, с которым нередко приходится иметь дело артистам.
      Во всех этих случаях искусство снимать ударения окажет вам большую услугу.
      Аркадий Николаевич вызвал на сцену Шустова и приказал ему повторить рассказ о "хорошем человеке", но так, чтоб выделить в нем только одно-единственное слово, а с остальных снять ударения. Такую скупость надлежало оправдать тем или другим вымыслом воображения. На прошлом уроке почти такая же задача не удалась Вельяминовой. Но и сегодня Шустов не сразу справился с ней. После нескольких неудачных опытов Аркадий Николаевич сказал ему:
      – Странно, Вельяминова думала только о постановке ударений, а вы – только о снятии их. Не надо преувеличивать ни в ту, ни в другую сторону. Когда фраза совершенно лишена ударений или перегружена ими, речь теряет всякий смысл.
      Вельяминовой были слишком нужны, а вам чересчур мало нужны ударения. Это происходит потому, что у обоих не было под словами ясного, четкого п_о_д_т_е_к_с_т_а. Создайте же его в первую очередь для того, чтобы было ч_т_о передавать другим и ч_е_м общаться с ними.
      Оправдайте при этом каким-нибудь вымыслом воображения скупость вашей акцентуации.
      "Не так-то легко это сделать!" – подумал я.
      Но Паша, по-моему, очень хорошо вышел из затруднения. Он не только оправдал скупость акцентуации, но и нашел такие предлагаемые обстоятельства, при которых было легко перекидывать единственное допускаемое ударение с одного слова на другое, когда Аркадий Николаевич заставил его делать это. Вымысел Паши заключался в том, что все мы, сидевшие в партере, будто бы делали ему допрос по поводу прихода "хорошего человека". Этот допрос, по вымыслу Паши, вызван недоверием к действительности передаваемых им фактов, к правдивости его утверждений по поводу прихода "хорошего человека". Оправдывая себя, Паше приходилось настаивать на верности, правильности каждого слова его рассказа. Вот почему он выделял по порядку каждое из них и точно вдалбливал акцентируемые слова в наши головы. "Х_о_р_ о_ш_и_й человек пришел сюда" и т. д., "Хороший ч_е_л_о_в_ е_к пришел сюда и т. д.", "Хороший человек п_р_и_ш_ е_л, пришелсюда и т. д.", "Хороший человек пришел с_ю_д_ а, сюд аи т. д.". При этих старательных выделениях каждого нового ударного слова Паша не ленился каждый раз договаривать одну и ту же фразу до конца, тщательно снимая с нее все ударения, за исключением одного выделяемого слова. Это делалось для того, чтобы не лишать смысла и силы главное, ударное слово. Взятое отдельно, вне связи со всем рассказом, оно, естественно, теряло бы свой внутренний смысл.
      После того как Паша кончил заданное упражнение, Аркадий Николаевич сказал ему:
      – Вы хорошо ставили и снимали ударения. Но только зачем такая торопливость? Зачем комкать ту часть фразы, которую надо лишь затушевывать?
      Торопливость, нервность, болтание слов, выплевывание целых фраз не затушевывают, а совершенно уничтожают их. Но ведь этого не было в ваших намерениях. Нервность говорящего только раздражает слушающих, неясное произношение злит, так как заставляет их напрягаться и догадываться о том, чего они не поняли. Все это привлекает внимание слушающих, подчеркивает в тексте как раз то, что вы хотите стушевать. Суетливость тяжелит речь. Облегчает же ее с_п_о_к_о_й_с_т_в_и_е и в_ы_д_е_р_ж_к_а. Чтоб стушевать фразу, нужна нарочито неторопливая, бескрасочная интонация, почти полное отсутствие ударений, не простая, а особая, исключительная выдержка и уверенность.
      Вот что внушает спокойствие слушающим.
      Ясно выделяйте главное слово и пропускайте легко, четко, неторопливо то, что нужно лишь для общего смысла, но что не должно выделяться. Вот на чем основано искусство снятия ударений. Вырабатывайте эту в_ы_д_е_р_ж_к_у р_е_ч_и в классе "тренинга и муштры".
      Новое упражнение заключалось в том, что Аркадий Николаевич велел нам расчленить рассказ о "хорошем человеке" на ряд отдельных э_п_и_з_о_д_о_в, которые нужно было выделять и ясно рисовать.
      Первый эпизод: хороший человек пришел.
      Второй эпизод: хороший человек выслушивал причины, мешающие увидеть того, кто ему нужен.
      Третий эпизод: хороший человек огорчился и недоумевал – ждать ему или уходить.
      Четвертый эпизод: хороший человек обиделся, решил никогда не возвращаться и ушел.
      Получилось четыре самостоятельных предложения с четырьмя ударными словами, по одному в каждом такте.
      Сначала Аркадий Николаевич требовал от нас только четкой передачи каждого факта. Для этого нужно ясное видение того, о чем говорится, выразительность и правильная расстановка акцентуации в каждом такте. Пришлось мысленно создавать и рассматривать внутренним зрением те видения, которые надо было передавать объекту.
      Потом Аркадий Николаевич потребовал, чтоб Паша не только описал то, ч_т_о произошло, но и дал нам почувствовать, к_а_к совершились приход и уход "хорошего человека".
      Не только ч_т_о, но и к_а_к.
      Он хотел увидеть из его рассказа, в к_а_к_о_м н_а_с_т_р_о_е_н_и_и хороший человек пришел. Был ли он бодр, весел или, наоборот, грустен и озабочен.
      Для выполнения этой задачи потребовалось не только самое ударение, но и окрашивающая его интонация. Далее Торцов хотел понять, о к_а_к_о_м огорчении шла речь: о сильном, глубоком, бурном, тихом?
      Аркадий Николаевич интересовался также тем, в к_а_к_о_м настроении было принято решение уйти и никогда не возвращаться: кротко или угрожающе? Для этого пришлось соответствующим образом окрашивать не только ударные моменты, но и весь эпизод.
      Аналогичные упражнения по снятию и постановке ударений были проделаны и с другими учениками.
 
       …………… 19.. г.
      Мне надо было проверить, правильно ли я усвоил то, что за последнее время узнал на уроках Аркадия Николаевича. Он прослушал монолог Отелло и нашел много ошибок в расстановке ударений и приемах акцентирования.
      – Правильное ударение большой помощник, а неправильное – помеха,- заметил он мимоходом.
      Чтоб исправить ошибки, Аркадий Николаевич приказал мне тут же в классе заново переставить ударения в монологе Отелло, а потом вторично прочесть его.
      Я начал такт за тактом вспоминать текст монолога и намечать в нем те слова, которые, по-моему, подлежат выделению.
      – "Как волны ледяные понтийских вод". Обыкновенно при чтении этого такта,- объяснял я, – ударение само собой ложилось на слово "вод". Но теперь, сообразив хорошенько, я его переношу на слово "волны", потому что в этом такте речь идет именно о них.
      – Решайте!- обратился Торцов к ученикам. – Так ли это?
      Все наперебой стали кричать: кто "волны", кто "ледяные", кто "понтийских". Вьюнцов надрывался изо всех сил, хлопоча за выделение слова "как".
      Мы барахтались и путались среди ударных и неударных слов дальнейшей части монолога. У нас выходило, что надо ставить ударения почти на каждом слове.
      Но Аркадий Николаевич напомнил, что фраза с ударениями на всех словах ничего не означает. Она бессмысленна.
      Так был просмотрен нами весь монолог, но ничего определенного не решено и не выделено. Напротив, я еще больше запутался, потому что на каждом слове можно поставить и с каждого слова можно снять ударение, сохраняя при этом тот или другой смысл. Который из них наиболее правильный? Вот в этом-то вопросе я и путался.
      Может быть, это происходит по присущей мне особенности: когда всего слишком много, у меня разбегаются глаза. В магазине, в кондитерской, на закусочном столе мне трудно остановиться на каком-нибудь блюде, пирожном или товаре. В монологе Отелло тоже много слов и ударений, и я теряюсь от этого.
      Мы кончили, ничего не решив, а Аркадий Николаевич продолжал упорно молчать и коварно улыбаться. Произошла долгая неловкая пауза, которая в конце концов рассмешила Торцова. Он сказал:
      – Ничего бы этого не случилось, если б вы знали законы речи. Они сразу помогли бы вам ориентироваться и, не задумываясь, определить большую часть обязательных и потому правильных ударений. Лишь немногие остались бы на ваше собственное усмотрение.
      – Что же нужно было делать? – допытывались мы.
      – Конечно, прежде всего знать "законы речи", а потом…
      Представьте себе, что вы переехали на новую квартиру и что ваши вещи, разных назначений, разбросаны по всем комнатам,- начал образно объяснять Торцов. – Как вы водворите порядок?
      Прежде всего надо собрать тарелки в одно место, чайную посуду – в другое, разбросанные шахматы и шашки – в третье, большие предметы разместить сообразно с их назначением и т. д.
      После того как это будет сделано, станет уже несколько легче ориентироваться.
      Такую же предварительную разборку нужно сделать и в словах текста, прежде чем распределять ударения по их настоящим местам. Для того чтоб объяснить вам этот процесс, мне придется коснуться некоторых первых попавшихся правил, о которых говорится в книге "Выразительное слово". Знайте, что я делаю это совсем не для того, чтоб учить вас самим правилам, а только для того, чтоб показать вам, для чего они нужны и как вы со временем будете пользоваться ими. Познав и оценив конечную цель, вам будет легче отнестись сознательно к подробному изучению предмета.
      Допустим, что в разбираемом тексте или монологе попадается длинный ряд прилагательных: "милый, хороший, славный, чудесный человек".
      Вы знаете, что на прилагательные не ставятся ударения. А если это сопоставление? Тогда другое дело. Но неужели же нужно ставить по ударению на каждом из них?! Что милый, что хороший, что славный и проч. почти одно и то же, с одними и теми же признаками.
      Но, к счастью, благодаря законам речи вы однажды и навсегда знаете, что такие п_р_и_л_а_г_а_т_е_л_ь_н_ы_е с о_б_щ_и_м_и п_р_и_з_н_а_к_а_м_и н_е п_р_и_н_и_м_а_ю_т у_д_а_р_е_н_и_й. Благодаря этим сведениям вы без колебания снимаете ударения со всех прилагательных и только последнее из них сливается с ударным существительным, благодаря чему получается: "чудесныйчеловек".
      После этого вы идете дальше. Вот новая группа прилагательных: "добрая, красивая, молодая, талантливая, умная женщина".
      Во всех этих прилагательных не один общий, а все р_а_з_н_ы_е п_р_и_з_н_а_к_и.
      Но вы знаете, что такие п_р_и_л_а_г_а_т_е_л_ь_н_ы_е б_е_з о_б_щ_и_х п_р_и_з_н_а_к_о_в о_б_я_з_а_т_е_л_ь_н_о п_р_и_н_и_м_а_ю_т у_д_а_р_е_н_и_я на каждом из них, и потому вы, не задумываясь, ставите их, но так, чтоб они не убили главного ударного существительного: "умная женщина".
      Вот "Петр Петрович Петров, Иван Иванович Иванов". Вот год и число: "15 июля 1908 года"; вот адрес: "Тула, Московская улица, дом номер двадцать".
      Все это "г_р_у_п_п_о_в_ы_е н_а_и_м_е_н_о_в_а_н_и_я", к_о_т_о_р_ы_е т_р_е_б_у_ю_т у_д_а_р_е_н_и_я л_и_ш_ь н_а п_о_с_л_е_д_н_е_м с_л_о_в_е, то есть на "Иван_о_в", "Петр_о_в", "1908 г_о_да", "номер дв_а_дцать".
      Вот с_о_п_о_с_т_а_в_л_е_н_и_я. Выделяйте их всем, чем можете, и в том числе ударением.
      Разобравшись в больших группах, становится легче ориентироваться в отдельных ударных словах.
      Вот два существительных. Вы знаете, что о_б_я_з_а_т_е_л_ь_н_о_е у_д_а_р_е_н_и_е п_р_и_н_и_м_а_е_т т_о и_з н_и_х, которое стоит в родительном падеже, потому что р_о_д_и_т_е_л_ь_н_ы_й п_а_д_е_ж с_и_л_ь_н_е_е т_о_г_о с_л_о_в_а, к_о_т_о_р_о_е о_н о_п_р_е_д_е_л_я_е_т. Например: "книга бр_а_та, дом отц_а_, волны ледяные понтийских в_о_д". Не задумываясь, ставьте ударение на существительном в родительном падеже и идите дальше.
      Вот два п_о_в_т_о_р_н_ы_х с_л_о_в_а п_р_и в_о_з_р_а_с_т_а_ю_щ_е_й э_н_е_р_г_и_и. С_м_е_л_о с_т_а_в_ь_т_е у_д_а_р_е_н_и_е н_а в_т_о_р_о_м и_з н_и_х именно потому, что речь идет о приливе энергии, совершенно так же, как и в фразе: "вперед, в_п_е_р_е_д несутся в Пропонтиду и в Геллеспонт". Если б, напротив, был отлив энергии, тогда вы поставили бы ударение на первом из повторяемых слов и это передавало бы деградацию, как в стихе "M_e_ч_т_ы, мечты, где ваша сладость!"
      …Смотрите, какое количество слов и ударений уже распределено по местам одними правилами "законов речи", – продолжал объяснять Торцов.
      – Остальных ударных слов, оставшихся неразобранными, окажется немного и в них ориентироваться будет нетрудно, тем более что вам помогут в этой работе как подтекст с его многочисленными внутренними линиями, из которых он сплетен, так точно и сквозное действие и сверхзадача, которые все время руководят артистом;