Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Тамплиеры (№6) - Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров

ModernLib.Net / Историческая проза / Стампас Октавиан / Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров - Чтение (стр. 1)
Автор: Стампас Октавиан
Жанр: Историческая проза
Серия: Тамплиеры

 

 


Октавиан Стампас

Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров

Досточтимый читатель!

Осмеливаюсь дать Вам совет: будьте настороже!

Открывая эту книгу, Вы рискуете очутиться вовсе не в том мире, в который ожидаете попасть. Уже привычный для Вас мир крестовых походов, королей и рыцарей, простой и прекрасной доблести и спорящей с нею простой придворной хитрости — этот мир остался далеко в стороне.

Теперь Вы свернули на волшебную тропу и вступаете в удивительный лабиринт, в котором уже знакомые герои не способны помочь Вам, ибо не имеют в него доступа.

Не спешите вперед: любое из слов на Вашем пути может оказаться ловушкой, любая из строк может увести из реальности в область странных аллегорий и притч, приблизив Вас к самым сокровенным тайнам великого Ордена Соломонова Храма, или же, напротив, вести в хаос событий и образов, смысл коих можно было познать лишь за предыдущим поворотом.

Если бы алхимики, жившие в те далекие века, увлекались составлением кроссвордов, нетрудно было бы предположить, что в руках, сначала — моих, а теперь — Ваших, оказался некий необыкновенный кроссворд, уже заполненные клетки которого позволяют разгадать исходные значения и смысл — значения и смысл многих важных событий средневековой истории.

Вот я и раскрыл Вам, досточтимый читатель, первую из тайн этой книги: свитки, ее составившие, написаны не моей рукой.

Когда-то угодив в лабиринт, Ваш покорный слуга был заворожен призрачными замками, дворцами и странными незнакомцами, что появлялись на его пути. Это путешествие, эти удивительные встречи вдохновили его взяться за перо — и тогда у выхода или, что так же возможно, у входа в лабиринт он осмелился воздвигнуть те новые дворцы и цитадели, какие, подобно своего рода душевным миражам, возникали и громоздились в его воображении.

История находки этих свитков в нашем с Вами собственном веке тоже весьма загадочна…


В стороне от опиумной тропы, пронизывающей горы Тавра, по дуновению северо-западных ветров и со времен праведных халифов известной под названием Нить Гурии, расположено узкое ущелье, над которым при благоприятной погоде можно различить развалины древнего замка.

Утром или в полдень, а также в любой час пасмурного дня путник-чужеземец пройдет мимо осыпающихся каменных груд, несомненно приняв их за изъеденные ветрами выступы гор, но зато ясным вечером, когда алое солнце коснется западного гребня и на несколько мгновений, растопит его остроконечные вершины, тогда от неприметных выступов и возвышенностей лягут на склоны ущелья четкие, словно наведенные чернилами тени… и путник замрет, пораженный ясным рисунком неприступных башен, зубчатых стен и полукруглых отверстий сквозных бойниц.

Впрочем, никто из провожатых, которыми в этих глухих местах света могут стать лишь последние джибавии из суфийского ордена «врачевателей безумия», не даст чужестранцу совета останавливаться здесь и дожидаться заката, а тем более сумерек: у этих мест недобрая слава. Встретить здесь после захода солнца целую толпу каких-нибудь ифритов, то есть джиннов огромного роста и крысиного рассудка, так же легко, как стаю мух на стамбульском базаре…

О происхождении развалин в этих краях можно услышать довольно любопытное предание.

Когда схлынули воды потопа, и ковчег Нуха (Ноя мусульманских преданий) опустился на вершину горы аль-Джуди, что высится на севере Аравийского полуострова, несколько демонов Иблиса, восточного дьявола, покинули своего темного господина, и как раскаявшиеся духи сошли на землю в образах «железных воинов», светловолосых великанов, облаченных в сверкающие доспехи. Они воплотились в людей на вершинах Тавра и возвели в горах неприступную цитадель, откуда выезжали всем своим могучим воинством для свершения дел справедливости. Среди простых смертных они стали первыми «ахль аль-китаб», то есть «людьми Писания», которые верили в того же Бога, что и мусульмане, однако больше поклонялись пророку Йсе и его матери, праведной Марйам, в которых нетрудно узнать Иисуса и Деву Марию.

Иблис конечно же возненавидел отступников и послал в горы Тавра крылатого змея, который, достигнув замка, пал на дно колодца и превратился в крохотную змейку, яд которой от такого превращения стал неизмеримо сильнее самых сильных земных ядов. Даже яд кобры или каракурта мог показаться в сравнении с ним всего лишь делом простого комариного укуса. Свернувшись в углу колодезной бадьи, змейка кусала в губы железных великанов, возвращавшихся с поля битвы и страдавших нестерпимой жаждой. Демонический яд был настолько силен, что не убивал, а, напротив, умножал до бесконечности телесные силы, так что каждый из приложившихся к бадье воинов начинал чувствовать себя самым великим богатырем на земле, вполне способным в одиночку навести на ней надлежащий порядок. Каждому стало казаться, что он вполне может обойтись без соратников. Печальный исход не замедлил наступить. Как только «железные воины» обратили свои мечи друг против друга, все силы сразу покинули их. Они пали наземь, их кровь стала синей и похолодела так, что на доспехах выпал иней, а перевалы покрылись ледниками, не таявшими потом целое лето.

Какова же истинная подоплека этой красивой легенды? Что может рассказать нам муза Истории Клио?

Обратимся к авторитетному труду профессора Гейдельбергского университета Бренна фон Гагенберга «Воины Креста: шлемы и маски» (В. von Hahenberg. Die Kreuzkrieger: Helme und Masken. Rudolstadt. 1912.), в котором этот эпизод крестоносного порыва на восток описан наиболее полно.

«В конце лета 1204 года, — пишет профессор в своей книге, — Филипп де Леплэсси, Великий Магистр Ордена Соломонова Храма, получил послание из Константинополя, подписанное одним из своих подчиненных, рыцарем-тамплиером графом Робером де Ту, который от себя лично, а также от лица еще тридцати девяти крестоносцев, выражал крайнее недовольство тем, что предводители похода стали плясать под дудку венецианских купцов-„толстосумов“. В этом послании прямо говорилось об измене Святому обету, о том, что рыцари пошли на службу маммоне, обратившись спиной к Господу Богу. Венеция, финансировавшая поход и повернувшая армию от Иерусалима на богатую столицу Византии, именовалась „дочерью вавилонской блудницы и дьявола“. Граф живо бытописал бесчинства крестоносного воинства в Захваченном городе, осквернение многих христианских святынь, грабеж и пьянство, коим предавались как благородные дворяне, так и простые паломники.

Великий магистр ответил графу де Ту в увещевательном и миролюбивом тоне, напоминая о воле Божьей, о необходимости войны не только с сарацинами, но и со схизматиками, наконец о неизбежных последствиях войн и о прощении грехов, снизошедшем со Святого Престола и покрывшем все крестоносное воинство со дня выступления в поход.

Граф и его рыцари оказались несговорчивы и объявили о своем отложении от ордена Храма.

Среди эдиктов императора Бодуэна I, воссевшего на древний византийский престол в качестве владыки несколько театральной Латинской империи, сохранился письменный приказ об аресте мятежных тамплиеров.

Слуги новоиспеченного «вазилевса» проявили нерасторопность. Причина на то была: о благородстве и доблести графа де Ту и его соратников менестрели уже слагали песни. Оказав мятежникам неохотное сопротивление, императорская гвардия упустила их из столицы государства и не сумела настичь на дороге, что вела на юг, в сторону Галлиполи.

С того дня, как на дорогах Византии, так и в анналах Латинской империи следы тамплиеров графа де Ту теряются, а появляются… на пути, ведущем в Конью, столицу Румского султаната.

При изучении румских источников трудно отделаться от впечатления, что рыцари поступили под прямой патронаж самого султана. Эмиры румских провинций как бы преднамеренно отводят своих гулямов с дорог, по которым движутся грозно вооруженные латники с красными крестами на белых плащах. Более того, их снабжают провиантом, а проводниками, оберегающими чужеземцев от всяких превратностей пути, становятся суфии-джибавии.

Миновав стороной столицу сельджуков, Конью, маленький рыцарский орден вновь исчезает за строками пергаментных свитков и появляется спустя десяток лет вместе с первым упоминанием о замке, возведенном в горах Тавра на границе Рума и Киликийской Армении, которая занимала средиземноморское побережье на юго-востоке современной Турции.

Рас Альхаг, что в переводе с арабского звучит как «Голова Заклинателя Змей», — под таким названием известен горный замок тамплиеров-отступников в арабских источниках. Самая яркая звезда в созвездии Змееносца носит то же имя. Но это совпадение — далеко не самая интригующая загадка рыцарей графа де Ту. Оставив в стороне главную тайну цитадели — кто и во имя какой цели воздвиг ее для крохотного войска рыцарей-беглецов? — последуем дальше по их следам и будем удивляться вновь и вновь.

Спустя еще три десятка лет «железные воины» Рас Альхага появляются в рядах монгольского войска, штурмующего Аламут, иранскую крепость ассасинов-исмаилитов, которые по сути дела упразднили Аллаха и всех прочих богов, объявив о своем собственном ангелоподобии, что позволяло считать весь остальной людской род никчемным и подлежащим поголовному истреблению. По свидетельству хронистов, все воины Рас Альхага пали при взятии Аламута, который вскоре после их гибели сдался уже без боя.

Как видим, исторические свидетельства мало чем отличаются от мифологических сказаний, настолько густой туман тайн и загадок окружает мятежных крестоносцев графа Робера де Ту и горный замок «железных людей».

Ныне в тех краях можно услышать еще одну легенду, о которой нельзя не упомянуть…

Если путешественник понравится своим проводникам джибавиям, они укажут ему на ряд полукруглых вершин, которые видны от развалин в стороне Киликийского перевала, и назовут их могилами «железных воинов». Перейдя на шепот, они поведают также о том, что один из воинов Рас Альхага остался жив и до сих пор бродит по подземельям цитадели, ожидая дня, когда его освободит всемилостивый и всемилосердный Аллах, призвав на последний бой с духами Иблиса.

По всей видимости, таинственный хранитель замка напомнил о себе спустя шесть с половиной веков.

Весной 1933 года французский археолог Жак Валадьен, считавший себя потомком графа Робера де Ту, проводил среди развалин древнего замка раскопки и обнаружил на дне колодца плотно запечатанный кувшин. По словам Валадьена, он ожидал найти в нем джинна арабских сказок, но обнаружил нечто куда более удивительное…

Речь шла о пергаментных свитках, содержавших записи частью на арабском, частью на тосканском языках и датированных началом четырнадцатого века.

Летом того же года Валадьен успел опубликовать несколько коротких отрывков из найденных им «дневников» безымянного и весьма загадочного автора. Ответом на открытие было обвинение в мистификации, выдвинутое против Валадьена рядом авторитетных научных изданий. Мнение оппонентов не смогли поколебать даже результаты криминалистической экспертизы, подтверждавшей подлинность находки.

Вскоре «дело о свитках Рас Альхага» приняло еще более интригующий оборот, вполне сообразный всей истории тамплиеров-отступников и их горной цитадели. Через месяц после начала Второй мировой войны свитки были похищены из университета Сорбонны, где их исследовала международная комиссия специалистов-историков. «Желтая пресса» разнесла слух о том, что похищение явилось делом рук Валадьена, стремившегося избежать окончательного разоблачения. Однако спустя месяц бесследно исчез и сам Жак Валадьен… Газеты обсуждали версию самоубийства, а научные круги внезапно вспомнили, что в бытность свою Жак Валадьен проявлял себя вполне добропорядочным человеком.

Минуло еще шесть десятков лет — и загадка «свитков Рас Альхага» вновь всплыла на поверхность. Причем всплыла в самом буквальном смысле слова: свитки были обнаружены в сейфе, стоявшем в особом, секретном отсеке германской субмарины, потопленной англичанами в районе Канарских островов в апреле 1945 года. Судя по бортовым документам, подводная лодка держала курс на Южную Америку… В 1989 году она была поднята с океанического дна кораблями Международного фонда «Гален», занимающимся, в частности, поиском контейнеров с отравляющими средствами, сброшенных в морские акватории.

Итак, загадочная рукопись хранилась шесть веков в подземных глубинах, а затем — еще четыре десятилетия в глубинах водной стихии. На этот раз она была укрыта не только глиняной оболочкой кувшина, но облачена еще и в бронированные латы, мистически напоминавшие о доспехах «железных воинов» горной цитадели.

На последнем свитке, в самом конце записи, обнаружено несколько малоразборчивых пометок. Выяснилось, что они сделаны рукой еще одной весьма таинственной личности, а именно генерал-майором Карлом Хаусхофером, тем самым, кто создал теорию геополитики и «жизненного пространства» и вместе с Гитлером основал некий оккультный Черный Орден, откуда, по утверждению фюрера, высказанному главе данцигского сената Герману Раушнингу, должна была выйти «вторая ступень человека, который будет мерой и центром мира, человека-бога». Заключительные строки свитка перечеркнуты алым карандашным крестом и помечены словом «FINSTERNIS!» («ЗАТМЕНИЕ!»).

Увы, приговор академической науки, признавшей «дневник» великого посвященного искусной мистификацией, остался в силе.

В 1991 году свитки были куплены на одном из аукционов антиквариата. Гражданин Ирака, который приобрел их, пожелал остаться неизвестным.

Мне посчастливилось держать в руках «свитки Рас Альхага» незадолго до их очередного исчезновения. Более подробно я познакомился с текстами по их фотокопиям, любезно предоставленным в мое распоряжение моим старым другом из Бейрута, профессором Джамалем Мазараи, изучающим символическую стилистику суфийского братства джибавия.

Мы с моим другом надеемся, что публикация текста, найденного в замке Змееносца, если и не приблизит час, когда все тайное станет явным, то по крайней мере вызовет у Вас, досточтимый читатель, пристальный интерес к той удивительной эпохе, когда происходило соприкосновение средневековых культур Запада и Востока, соприкосновение, которое не только вызывало высокие взлеты человеческого духа, объединявшие всех «труждающихся и обремененных» мощью нового нравственного призыва, но подчас порождало духовных, а вслед за духовными и политических химер, обладавших духовным зарядом огромной разрушительной силы.

Тексты первого и последнего свитков составлены на арабском языке, остальные — на тосканском диалекте четырнадцатого столетия. Специально для читателя, малознакомого с историческими реалиями той эпохи, записи разбиты на части, поименованные местами происходящего действия и соответствующими датами.

Следует особо отметить, что Первый свиток открывается стихотворной строкой, написанной на латыни и принадлежащей перу великого Данте. По его первоначальному замыслу именно такими словами должна была начинаться «Божественная комедия». Эта латинская строка служит вполне «законным» эпиграфом для всей рукописи, поэтому мы сочли возможным предварить ею весь текст.

Искренне Ваш

Октавиан Стампас


Ultima regna canam, fluido contermino mundo…note 1

Dante Altghieri

СВИТОК ПЕРВЫЙ. РУМСКИЙ СУЛТАНАТ

Начало осени 1307 года

Лежа на спине вроде опрокинутой черепахи, в плачевном бессилии созерцал я сияние загадочного светила. Не похожее ни на солнце, ни на луну, оно висело надо мной во тьме более густой и черной, чем смола драконового дерева.

Мои тщетные попытки пошевелиться кончались только сильной дрожью в конечностях, головной болью и приступами тошноты, как случается после чересчур обильного возлияния. Мне ясно представлялось одно: до такой степени дурмана я не доходил еще ни разу в своей жизни.

Итак, не в силах справиться с телом и членами, я решил овладеть своим рассудком. Сначала я никак не мог вспомнить, каким же вином наслаждался перед тем, как впасть в забытье и очнуться под неизвестным светилом в неизвестный час ночи. Затем оказалось тайной то место, где столь неумеренное пиршество могло происходить. И наконец наступили самые ужасные мгновения, когда, покрываясь холодным потом, я стал постепенно осознавать, что не способен назвать ни своего имени, ни даже языка, на котором завел со мной беседу мой внутренний голос.

Судорога пробежала по моему телу, словно душа пыталась вырваться из оков беспамятства и телесной муки и скорее воспарить из тьмы в сферы более близкие ко Всемогущему и Всемилостивому.

Однако та судорога, напротив, несколько взбодрила меня, вернула мышцам часть отнятых сил, а конечностям — их обычные свойства.

Я лихорадочно ощупал себя, надеясь обнаружить какой-нибудь памятный знак на своей одежде, но, увы, как мой мозг оказался лишенным всех одежд обычной человеческой жизни за исключением собственно рассудка, так и мое тело оказалось оставленным на холодном и безжизненном камне без всякой положенной ему защиты, за исключением плотной повязки на чреслах и какого-то шнурка с петлей на левом запястье.

Между тем, рассудок хладнокровно внес своего господина в разряд погребенных мертвецов, чему сразу же было дано подтверждение: донесся гулкий звон металла об камень, звон, какой может возникнуть разве что в глубокой пещере, а вскоре появилась огромная и мрачная фигура существа, демона, пришедшего завладеть всем, что от меня осталось.

«За какие же грехи, — в страхе думал я, — из меня теперь сделают фаршированное червями и саламандрами блюдо?!»

Невыносимую муку причиняло скорее само беспамятство, нежели грозящие мне прихоти подземных демонов.

Темный великан склонился надо мной и своей шершавой лапой стал подсовывать под меня холодный железный крюк, от которого в сторону тянулась толстая веревка.

Я собрал все свои силы и лягнул его ногой в грудь. Демон охнул, но тут же навалился, приник своей гадкой щетиной к моей груди и сдавил меня своими лапами, как обручем.

Потом он неторопливо обвязывал мою грудь своей страшной веревкой и двигал по моему телу железный крюк, собираясь зацепить его если не прямо за какое-нибудь из ребер, то по крайней мере за повязку на чреслах. Мне привиделось, как потащат меня этим крюком на подземную бойню, как по дороге сдавит повязка мою главную телесную драгоценность, и, не выдержав будущего позора, плюнул изо всех сил туда, где, по моему расчету, должны были находиться глаза демона.

Великан бросил меня на камни, так что я отшиб себе затылок и лопатки.

«Вот тебе, проклятое отродье! Теперь пожирай меня с любого конца», — мужественно подумал я, но в следующий миг раскрыл рот от изумления, потому что демон заговорил приятным человеческим голосом и притом — весьма учтиво.

— Мессир! — изрек великан. — Что вы делаете?! Ведь мне же надо спасти вас! Что же вы делаете, мессир?!

— Спасти? — невольно вырвалось у меня. — Кто вы?

— Ваш покорный слуга и верный воин Ордена, — отозвался незнакомец, лица которого я все не мог разглядеть. — Позвольте мне поскорей обвязать вас. Тогда мы успеем подняться раньше, чем они затопят колодец.

«Может быть, передо мной вовсе не демон, — подумал я, — а настоящий ангел, спустившийся с небес, чтобы извлечь меня из адских глубин темной, не просветленной лучом Божественной воли материи».

Мой неведомый спаситель, между тем, приподнял меня, обтянул широким кожаным ремнем, запах которого и приятная упругость тоже подействовали ободряюще, просунул крюк в какую-то петлю и отошел на шаг в сторону.

По чести сказать, я стыдился задать прямой вопрос о себе самом, думая — видимо по молодости лет, — что мое беспамятство является неким тайным изъяном, раскрывать который не следует так же, как обнажать срамные места.

Кто я? На каком языке говорю? Сколько мне лет? Как выгляжу и на кого похож? Красив собой или уродлив? Из благородного сословия или из простолюдинов? Наконец, законный сын своего неведомого отца или ублюдок? Подобно червям преисподней, бесчисленные вопросы точили мою душу.

— Славный воин, — сказал я ему, — приношу извинения за то, что обошелся с вами столь низко и неучтиво. Простите меня. Со страху принял вас за джинна.

— Мессир! — воскликнул воин, и по его движению в сумраке угадывалось, что он припал на одно колено. — Вы очень великодушны! Об извинениях с вашей стороны, мессир, не может быть и речи. Прекрасно понимаю, какие чувства вы можете теперь испытывать.

«Он понимает! Значит, ему известно все! »

Вместо благодарности я ощутил, к своему стыду, неудержимый приступ злости и недовольства.

— Помоги нам Бог! — сказал великан и чудесным образом начал воспарять над землей.

И вдруг меня осенило! Моя мысль внезапно стала ясной и чистой, как бьющий из-под камней родник!

Колодец! Конечно, же это был колодец! Я пропустил это слово, самое ценное из всех произнесенных моим спасителем.

От столь великого открытия у меня даже прибавилось сил. Я поднялся на ноги и, подергав за веревку, прикрепленную к кожаному поясу, догадался, что второй ее конец обвязывает самого воина, который теперь посредством двух очень прочных кинжалов поднимается наверх, используя щели в стенках колодца. Оставалось от души помолиться за успех его предприятия. Между тем, мои босые ступни тоже сделали открытие: пол был покрыт, по-видимому, правильным узором из множества отверстий, в которые мог бы просунуться детский кулачок.

Когда воин Ордена уже почти достиг спасительного светила, мне показалось, что где-то шумит подземная река, и тут же у меня пересохло во рту, а язык прилип к небу. Я вознес еще одну молитву, страстно возжелав всего одну горсточку чистой влаги.

Тем временем, достигнув вожделенного светила и уцепившись за его край, воин выбрался на свет Божий.

— Мессир! — донесся его радостный голос, теперь уже не искаженный подземной глубиной.

Я задрал голову, стараясь разглядеть его лицо, но он склонился так, что лицо оказалось в тени.

— Встаньте вплотную к стене! — крикнул он. — Я привяжу противовес и начну спускать его вниз!

С этими словами он исчез, а мне пришлось повиноваться и отступить на пол шага, рассчитывая, что, если тяжесть сорвется мне на голову, то я все же успею отскочить. За этими мыслями, я поначалу не заметил, что шум выдуманной мною реки заметно усилился, а пол стал мелко дрожать. Только я облизал губы и вновь подумал: «Хоть бы пару капель…» — как вскрикнул от ужаса. Холодные и стремительные змеи с шипением и свистом обвили мои ноги. Я подпрыгнул так, что едва не достал рукой спасительной луны. Снизу, через отверстия в полу, струи подземной воды ударили с такой силой, что я едва не повис на них, как побежденный воин на копьях своих врагов. Освеженный подземным фонтаном, я взошел на следующую ступень мудрости, сообразив, какая участь ждет меня в ближайшее время, если моего спасителя постигнет неудача. Действительно, беда подкралась не только снизу, но и сверху. Сквозь шум и свист воды послышались крики и лязг железа наверху. Моей ущербной памяти вполне хватало, чтобы догадаться, что там началась схватка не на жизнь, а на смерть. Спустя еще несколько мгновений все затихло, и я затаил дыхание, ожидая последнего приговора: суждено ли мне безрадостное утопление под землей или, напротив, — спасительное повешение. Воин Ордена появился на освещенной стороне, но я вновь не смог запечатлеть в своей новой памяти его настоящее лицо, так густо было оно залито кровью. Я содрогнулся — теперь уже вовсе не от холода.

— Мессир! — явно превозмогая мучительную боль, крикнул воин Ордена. — Слушайте меня! — Он вытянул руку над колодцем, и я заметил в ней какой-то предмет. — Во славу Божью, мессир! Я передаю вам то, что принадлежит вам по праву.

Он перевел дыхание, и в тот же миг тяжелая капля упала мне на лоб. Я невольно вытер ее тыльной стороной кисти и увидел на руке темную полоску: с неба шел кровавый дождь.

— Мессир! — донеслось до меня сверху. — Примите Удар Истины! У вас на левом запястье петля! Только вы сможете достичь Великого Мстителя и передать Удар Истины в его руки! Таково ваше предназначение, мессир! Во имя Ордена и Храма! Ловите!

Продолговатый предмет полетел вниз, и, успев разглядеть, а, вернее, догадаться, что это вложенный в ножны короткий кинжал, я вытянул руки, но, охваченный уже по колени бурлящей водной стихией, покачнулся. Кинжал ударился об воду рядом со мной, и на миг я замер от изумления: брошенный мне предмет плавал, как щепка! Он был необъяснимо легок.

— Мессир, вы приготовились?.. Петля на запястье!

Я поднял голову и ужаснулся вновь: тяжело раненый, теряющий последние силы, воин Ордена уже навалился на перекладину, упираясь ногами в край колодца и явно намереваясь использовать в качестве противовеса самого себя.

— Прошу вас, не надо! — невольно крикнул я.

— Мессир, вы обязаны подчиниться! — хрипло ответил он. — Вы готовы?

С ножен свисал короткий ремешок. Всего один миг я не мог понять, как соединить его с петлей на запястье. Вдруг мои пальцы сами исполнили некое весьма сложное движение, нашли какой-то замочек, щелкнули каким-то крохотным железным язычком — и кинжал повис на моей руке.

«Это движение оттуда — из темных глубин памяти, скрытой от меня кем-то…» — подумал я.

В тот же миг меня рвануло вверх из воды, уже достигшей пояса. Воин Ордена стремительно падал мне навстречу, закрывая своим телом свет. Не менее, чем вдвое, был он тяжелей меня, судя по быстроте, с какой мы менялись местами. Меня безжалостно крутило на веревке, но, когда мы на миг поравнялись, мне удалось схватить воина за руку и край одежды. Нас качнуло, ударив об стену.

— Мессир, что вы делаете?! — натужно хрипя, воскликнул мой спаситель.

— Не могу принять твою жертву, славный воин! — уже привыкнув вести разговор с помощью крика, ответил я ему.

— Вы не понимаете… — простонал он.

— Твое имя, воин! — повелительно крикнул я.

— Мессир! Вы же знаете, что запрещено… — явно оробев, пробормотал он.

— Тогда назовите мое имя! — потребовал я. Он дернулся в моих руках, и, даже не видя его глаз, я почувствовал, что воина объял неподдельный ужас.

— Имя!

Внезапно он изо всех оставшихся у него сил развернулся и ударил меня кулаком в челюсть…

В чувство меня привели нестерпимо яркий свет и живительное тепло. Сильная резь в глазах долго не позволяла мне оглядеться по сторонам. Наконец я определил, что повис над темной дырой колодца, из которого доносился гул и рычание водяных змей, и при том — всего в одном локте от перекладины в виде гладкого бревна, об которое вполне мог расшибить себе голову.

— Мессир! — донеслось теперь уже снизу. — Выбирайтесь! Буду отпускать веревку!

Я схватился руками за перекладину и, уцепившись ногами за одну из стоек, подтянулся к краю. Обезьянья увертка получилась у меня на удивление ловко, что давало надежду на новые полезные проявления скрытых сил и повадок.

— Отпускай веревку, воин! Теперь очередь за мной! Продержись немного!

Веревка сразу ослабла, а снизу донесся еще более ослабевший голос:

— Оставьте, мессир! Торопитесь, умоляю вас! Во имя Храма!

Теперь горизонт расширился вместе с дарованной мне свободой.

На выбор были могильный камень из серого гранита, положенный боком и, как видно, заранее предназначенный для моего спасения, а кроме камня, четыре трупа, разбросанные вокруг колодца. Мой спаситель действительно оказался доблестным и славным воином. Это открытие сильно ободрило меня, и я смело бросился к могильному камню, размер которого внушал мне трепет. Однако, не успел я обхватить его, как услышал поблизости какой-то шорох.

Зловещие мертвецы ожили: ко мне стремительно приближались все четверо, в широких серых одеждах, в тюрбанах, концы которых скрывали их лица. Злодеи угрожали мне широкими кривыми саблями, сверкавшими на солнце, и по своему виду ничем не отличались от своих поверженных наземь соратников, которые остались-таки смиренно лежать на своих местах, истекая тонкими ручейками крови.

Я кинулся к оружию одного из мертвецов, но застрял на половине пути, оказавшись сидящей на коротком поводке обезьяной. Успев прошептать первые слова молитвы, увернулся от первого удара сверкнувшей надо мной сабли и вдруг отлетел далеко в сторону. Удар случайно пришелся по натянутой веревке, поначалу спасительной, а теперь смертельно опасной, и перерубил ее. Валявшийся на земле меч очутился прямо под рукой. Мгновенная, сладостная судорога пробежала по моему телу: мне показалось, что мои руки знают тяжесть меча со дня моего дня рождения. Несколько молний сверкнуло разом. Ласкающий ухо звон пронесся коротким и приятным ветерком. К четырем уже остывшим телам добавилось еще четыре, уложенные почти ровным строем.

Совсем еще юная и непослушная память вернулась ко мне и повлекла к колодцу.

— Славный воин! — крикнул я вниз и ужаснулся.

Вода бурлила в темном жерле, поднявшись уже до половины. На ее поверхности, в яростном кипении подземной силы, не было никого, и никакая жертва не могла изменить воли Всевышнего. Ведающий верные пути лишь напомнил мне краткую заупокойную молитву.

Я был избавлен от весьма непривлекательной смерти, и в моей руке нашелся меч, вещь, как видно, самая необходимая в этих краях. Всего этого было уже вполне достаточно, чтобы радоваться жизни и благодарить Бога за не заслуженные мною благодеяния.

На западной стороне мира темным зубчатым хребтом возвышались мощные крепостные стены. По лестницам и заборолам я догадался, что нахожусь внутри цитадели, под, увы, ее весьма ненадежной защитой. Двор, посреди которого располагался колодец, был пуст, если не считать черепков расколотого кувшина, широкое горло которого глядело на меня, как пустая глазница. Чутко прислушиваясь к тревожному безмолвию, я повернулся лицом на восток и был вынужден задрать голову, потому что в тридцати шагах от меня поднималась ввысь неприступная башня. За ней до самых ангельских небес возвышались горные вершины, покрытые снегом, и окоемы хребтов сверкали под солнцем подобно стали йеменских мечей.

«Если мои необъяснимые злоключения и начались с выпивки, то пустые кувшины несомненно остались по другую сторону гор, посреди зеленой и благодатной долины, и уж никак не в этом месте, столь пустынном и непригодном для человеческих радостей, — так предполагал я, пристально разглядывая черные бойницы на башне: не следит ли за мной оттуда чей-нибудь недобрый глаз. — Значит, без темных духов, которые перенесли меня через заснеженные хребты и бросили в проклятую дыру, опять не обойтись».


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39