Мы сели. Мешки с припасами были развязаны; журчавший вблизи ручей доставил нам свежую и чистую воду, голоса множества птиц, певших над нашими головами, придавали нашему обеду какое-то праздничное настроение. Все мы ели с большим аппетитом.
      Собаки, покинувшие нас несколько времени тому назад, возвратились. К нашему изумлению, они не добивались пищи, а легли на траву и спокойно уснули. Это убедило нас в том, что они сами нашли себе пищу.
      Местность, в которой мы находились, показалась мне до того приятной, что я сочла излишним приискивать другую для нашего поселения.
      И потому я решилась возвратиться тем же путем и отправиться на берег для сбора всего, что ветер мог выкинуть на него с разбившегося корабля. До отправления Жак попросил меня сшить ошейники и пояс, которые он до того времени носил на спине и которые совершенно высохли. Когда эта работа была исполнена, Жак, тотчас же одев пояс, засунул за него свои пистолеты и гордо отправился вперед, чтобы поскорее показаться вам, если б вы возвратились во время нашего отсутствия. Чтобы не потерять его из виду, мы должны были ускорить шаги.
      На берегу я нашла мало предметов, которые могла бы унести: предметы, которые мы могли достать, были слишком тяжелы для нас. Между тем наши собаки рыскали вдоль берега, и я заметила, что они опускали лапы в воду и вытаскивали из нее маленьких раков, которых пожирали с жадностью.
      Смотрите, дети, смотрите, как голод делает изобретательным: нам уже нечего беспокоиться о пропитании наших собак, равно как нечего бояться, что они нас растерзают: они нашли обильную пищу в море.
      - Бояться, что собаки нас растерзают! Пусть только вздумают! воскликнул Жак, гордо хватаясь за свои пистолеты.
      - Ты маленький хвастун, - сказала я, обнимая его, - что сделал бы ты своими пистолетами против двух таких животных? Они проглотили бы тебя как птицу.
      - Билль и Турка слишком добрые собаки, чтобы вздумали съесть нас, сказал маленький Франсуа, - и со стороны Жака очень не хорошо, что он хочет застрелить их. Мама, отними у него, у злого, пистолеты.
      - Будь спокоен, - сказал Жак брату Франсуа, целуя его, - я не меньше твоего люблю наших собак и только в шутку говорил так.
      Покидая берег, мы увидели, что Билль, порывшись в земле, добыл из нее какой-то шарик, который тотчас же и съел.
      - Если бы это были черепашьи яйца! - сказал Эрнест.
      - Черепашьи яйца? - сказал Франсуа. - Значит, черепахи курицы...
      Можешь вообразить себе, как этот вопрос Франсуа рассмешил Жака и Эрнеста. Когда они успокоились, я сказала:
      - Воспользуемся открытием Билля! Вы уже знаете по опыту, что яйца эти прекрасная пища.
      - Конечно, так, - заметил Эрнест, который мысленно уже угощался этим лакомым блюдом.
      Не без труда отогнали мы Билля от находки, которая показалась ему очень вкусной. И хотя он уже поел несколько яиц, однако их еще оставалось штук двадцать, которые мы и положили бережно в наши мешки с запасами.
      Взглянув на море, мы увидели парус нашего плота. Франсуа боялся, чтобы это не были дикие, которые могли бы убить нас; но Эрнест утверждал, что это ваш плот, и утверждал справедливо, потому что вскоре после того вы пристали к берегу, и мы увиделись.
      - Вот, мой друг, наши приключения. Я искала места для жилища, нашла его, восхищена, и если ты захочешь согласиться со мной, мы завтра же поселимся под этими великолепными деревьями; вид оттуда восхитителен, да и сама местность прелестна.
      - Итак, сказал я в шутку, - ты предлагаешь нам в защиту и в жилище деревья. Я понимаю, что если они так велики, как ты говоришь, то мы могли бы найти в них приют на ночь; но чтоб подняться на эти деревья, нам понадобились бы или крылья, или воздушный шар, который не легко устроить.
      - Шути сколько тебе угодно, - сказала жена, - но я знаю, что на этих деревьях, между большими ветвями, можно было бы построить хижину, в которую вела бы деревянная лестница. Разве нет подобных построек даже в Европе? Разве не помнишь ты, например, стоящую в нашей стране липу, на которой была устроена беседка и которая вследствие этого называлась деревом Робинзона?
      - Пожалуй, - сказал я, - но мы можем приняться за тот тяжелый труд лишь впоследствии.
      Между тем наступила ночь, и наш разговор, затянувшись, заставил нас забыть о времени отдыха. Мы вместе помолились и затем проспали без перерыва до первых лучей восходившего солнца.
      VI
      ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ О ПЕРЕСЕЛЕНИИ.
      МЕРТВАЯ АКУЛА. МОСТ
      Проснувшись утром, я сказал жене: "Вчера вечером я обдумал твое предложение и нахожу, что нам незачем торопиться с переселением. Во-первых, зачем покидать это место, на которое кинула нас судьба и которое, как мне кажется, представляет большие удобства. Мы защищены здесь с одной стороны морем, с другой - скалами, от которых, в случае нужды, мы можем отрывать глыбы для укрепления берегов ручья. Наконец, здесь мы находимся вблизи корабля, содержащего еще много богатств, от которых нам пришлось бы отказаться, если бы мы вздумали поселиться в другом месте".
      - Твои доводы хороши, - возразила мне жена, - но ты не знаешь, как несносно пребывание на этом морском берегу, когда солнце печет прямо в голову. Во время ваших путешествий с Фрицем вы укрываетесь в тени деревьев, которые доставляют вам прекрасные плоды. Здесь же мы можем укрыться только в палатке, в которой жара до того удушлива, что я боюсь за здоровье детей, и мы не находим иной пищи, как прибрежных устриц, очень невкусных. Что же касается приводимой тобой безопасности поселения, то она, кажется мне, не оправдывается. Шакалы легко пробрались к нам, и никто не ручается, чтобы этого не могли сделать тигры и львы. Запасами, находящимися на корабле, конечно, не следует пренебрегать; но я охотно отказалась бы от них, лишь бы избавиться от беспокойства, причиняемого вашими поездками в море.
      - Ты так горячо защищаешь свое мнение, - сказал я жене, обнимая ее, что я вынужден уступить тебе, впрочем, не без маленького условия. Мне кажется, что я нашел средство удовлетворить твои желания с моими. Я готов переселиться в лесок; но мы сохраним здесь наш запасный магазин и укрепим его, чтобы в случае нужды в нем можно было укрыться. Мы оставим между скалами наш порох, который нам очень полезен, но близость которого опасна. Если ты примешь это предложение, то прежде всего нам придется перекинуть мост через ручей, чтобы облегчить и свое переселение и ежедневные сообщения между обоими берегами.
      - Но постройка моста, - воскликнула жена, - будет продолжительна и трудна. Разве нельзя нагрузить наши вещи на осла и корову?
      Я утверждал, что жена преувеличивает трудность постройки и препятствия, которые нам придется преодолеть.
      - В таком случае, - сказала она, - принимайтесь, или лучше, примемся все за работу без замедления, потому что мне хочется закончить переселение поскорее.
      Таким образом был решен вопрос о переселении. Дети, которых мы разбудили и которым сообщили наше намерение, встретили его с восторгом. Они тотчас назвали маленький лес Обетованной Землей. И они желали, чтобы мы не теряли времени на постройку моста, но я не уступил их нетерпению.
      После утренней молитвы всякий стал изыскивать средства позавтракать. Фриц не забыл своей обезьянки и поднес ее снова к соскам ее кормилицы, козы. Пример показался Жаку достойным подражания, и мальчик сперва попытался надоить молока в шапку, и когда это ему не удалось, начал спокойно сосать доброе животное, которое не сопротивлялось.
      - Франсуа! - крикнул он, переведя дух, - Франсуа, поди сюда: здесь есть хорошее лоло, совсем теплое.
      Братья, увидев его в таком странном положении, осыпали его насмешками; они даже назвали его маленьким теленком, и имя это оставалось за ним некоторое время. Мать упрекнула ребенка за его жадность и для доказательства, что ему незачем было прибегать к этому средству, она искусно принялась доить корову. Все окружили деятельную хозяйку, которая сначала наполнила чашки, поданные ей детьми, а потом котелок, который она поставила на огонь, чтобы, подбавив к молоку сухарей, приготовить вкусный суп.
      Между тем я снарядил наш плот из чанов, чтобы отправиться на корабль, поискать досок, которые могли бы служить нам для постройки моста. Думая, что мне и Фрицу может понадобиться помощник, я решился взять с собой Эрнеста.
      Мы вышли в море и на веслах скоро достигли течения реки, которая однажды уже помогла нам в плавании. Проходя мимо островка при входе в залив, мы заметили тучу чаек, альбатросов и других морских птиц, которые кружились над берегом, испуская такие пронзительные крики, что мы готовы были заткнуть себе уши. Фриц очень охотно выстрелил бы по стае, но я запретил ему это.
      Подобное скопище, казалось мне, следовало приписать какой-нибудь необыкновенной причине, и мне хотелось узнать ее. Я поднял парус, и свежий ветер принес нас к острову.
      Эрнест был в восхищении. Вид моря, наш кокетливо развевавшийся флаг, улыбающийся ландшафт острова приводили его в восторг.
      Фриц же не сводил глаз с точки, на которую преимущественно опускались птицы.
      - Они, - вдруг вскричал он, - клюют морское чудовище и пируют.
      Он не ошибся. Причалив к берегу, мы закрепили наш плот и могли вблизи рассмотреть происходившее тут, не будучи замечаемы стаей птиц, которая действительно клевала огромную мертвую рыбу. Впрочем, птицы до того жадно нападали на свою добычу, что наше приближение не прогнало их.
      Фриц задался вопросом, как мог попасть сюда этот труп, которого мы не видели накануне.
      - Да не акула ли это, - спросил Эрнест, - которую вы убили вчера?
      - В самом деле, - ответил я, - Эрнест прав, это наш разбойник. Взгляни на эту страшную челюсть, на эту кожу, до того твердую, что ее можно употребить для полировки железа и пилки дерева. И, конечно, это одна из больших особей: в ней не менее пятнадцати футов. Еще раз поблагодарим Бога, что Он избавил нас от такого страшного врага. Мясо акулы мы предоставим чайкам; но я думаю срезать несколько кусков ее кожи, которые могут нам пригодиться.
      Эрнест вынул железный шомпол своего ружья и стал наступать на чаек, махая шомполом. Нескольких он убил; остальные улетели. Тогда Фриц мог спокойно вырезать ножом несколько широких полос кожи с боков акулы, и мы возвратились на плот.
      Когда мы уже собирались поплыть к кораблю, я заметил, на некотором расстоянии от берега островка, большое число бревен и досок, выброшенных волнами. Нам незачем было продолжать нашу поездку, так как мы нашли материал, необходимый для предположенной постройки. Я выбрал бревна и доски, которые могли служить нашей цели, и устроил из них плот; привязав его длинной веревкой к плоту, на котором мы приплыли к островку, мы отправились назад. Ветер был попутный, и нам не нужно было грести: достаточно было направлять плот. В то время, как я правил, Фриц занялся тем, что прибил к мачте куски акульей кожи, чтобы она высохла на солнце. Между тем Эрнест рассматривал убитых им чаек.
      Он задавал мне о природе и образе жизни этих птиц множество вопросов, на которые я отвечал, как умел. Затем он пожелал узнать, на какое употребление я предназначаю кожу акулы. Я сказал ему, что думаю приготовить из нее терпуги, и прибавил, что в Европе из нее приготовляют иногда шагреневую кожу с зернистой поверхностью.
      Мы окончили плавание. Причалив к берегу, мы удивились тому, что не встретили никого из наших; но на наш крик они сбежались. Франсуа нес на плече удочку, а Жак - тщательно свернутый платок. Подойдя, он развернул его и показал нам множество прекрасных раков.
      - Это я их нашел, папа! - самодовольно сказал Франсуа.
      - Да, - возразил Жак; но я их поймал. Чтобы словить их в ручье, где они пожирали Фрицева шакала, я вошел в воду по колена. Я наловил бы их еще больше, если бы меня не позвали.
      - Их здесь больше, чем сколько нам нужно, - сказал я. - Я даже предлагаю самых маленьких бросить назад в воду, чтобы они росли.
      - Э, - воскликнул ветреник, - их там тысячи; они кишат в ручье.
      - Не беда, - возразил я, - нужно беречь добро, посылаемое нам Богом.
      Жак, готовясь отправиться к ручью, попросил меня пойти с ним; ему хотелось показать мне, что в мое отсутствие он заботился о постройке моста. Я попросил его объяснить мне, в чем состояла его забота. Тогда он рассказал мне, что искал по берегу ручья место, где всего удобнее было бы построить мост, и, как казалось ему, нашел такое место.
      - Хорошо, - сказал я, - поздравляю тебя с тем, что ты хоть на время победил свою обычную беззаботность и захотел стать инженером нашего поселения. Мне любопытно узнать, на сколько ты своей попыткой можешь доказать свое благоразумие. В случае, если место действительно хорошо выбрано, мы займемся перетаскиванием на него бревен и досок, пока добрая мама приготовит нам обед.
      Жак повел нас на то место, где, по его мнению, следовало построить мост, и, осмотрев местность, я пришел к заключению, что трудно будет отыскать более выгодную.
      И потому мы тотчас же принялись за доставку наших строительных материалов. Само собой разумеется, что я не думал тащить их сюда руками, так как мы могли располагать ослом и коровой. Но так как у нас не было сбруи для этих животных, то я ограничился тем, что накинул им на шеи веревочные петли, тогда как другой конец веревок намеревался привязать к бревнам и доскам.
      В несколько походов материалы были перетащены, и мы могли приняться за постройку.
      На месте, которое выбрал Жак, ручей, более узкий чем где-либо, представлял оба берега почти одинаковой высоты. Притом, с обеих сторон стояли деревья, которые могли служить для закрепления бревен.
      - Теперь, - сказал я, - нам остается только вымерить ширину ручья, чтобы видеть, достаточно ли длинны наши бревна.
      - Мне кажется, что это очень легко сделать, - сказал Эрнест, - стоит лишь привязать на конец бечевки камень, бросить его на другой берег и притянуть к самой воде: длина бечевки и укажет нам ширину ручья.
      Употребив этот остроумный и простой способ, Эрнест узнал, что ширина ручья была, приблизительно, в восемнадцать футов. А так как главные подпоры должны были опираться на берег, по крайней мере, тремя футовыми концами, то мы выбрали три бревна от двадцати четырех до двадцати пяти футов длиной.
      Но главное затруднение, которое принадлежало преодолеть, состояло в том, чтобы перекинуть через ручей эти громадные бревна. Я предложил детям обдумать этот вопрос в течение обеда, который уже был замедлен свыше часа.
      Итак, мы вернулись к матери, которая ожидала нас с нетерпением, потому что раки уже давно были сварены. Но не приступая еще к еде, мы подивились терпению, с которым искусная хозяйка изготовила для осла и коровы перевозные мешки из парусины, сшитой бечевкой. Нам пришлось еще больше подивиться, когда мы узнали, что, за недостатком для этой работы больших и толстых игол, мать должна была прокалывать каждую дыру гвоздем.
      Обед продолжался недолго, потому что каждый из нас хотел поскорее возвратиться к общему делу. Но хотя мы и совещались о способе положить бревна через ручей, однако ни один из моих детей, по-видимому, не нашел удобного способа. К счастью, мне удалось придумать способ.
      Лишь только мы возвратились на место постройки, как я осуществил свое предположение.
      Я привязал одно из бревен за конец к дереву, росшему на берегу ручья; к другому концу бревна я прикрепил длинную веревку; потом я перешел ручей, чтобы прикрепить к одному из деревьев на противоположном берегу блок, и продернул веревку вокруг его колеса. Затем я возвратился и припряг осла и корову к той же веревке. Животные потянули; бревно повернулось около дерева, к которому было привязано на нашем берегу, и вскоре другой конец бревна коснулся противоположного берега. Изумленные дети, не медля, вскочили на перекинутое бревно и, при радостных криках, хлопали в ладоши.
      Самая трудная часть дела была исполнена. Подле первого бревна были положены два других и, чтобы закончить мост, оставалось лишь прибить гвоздями ряд досок.
      Нам удалось закончить работу до вечера, но зато мы чувствовали крайнюю усталость, и с самого прибытия на остров не проспали мы ночь так крепко, как после этого дня, проведенного с такой пользой.
      VII
      ПЕРЕСЕЛЕНИЕ. ДИКОБРАЗ.
      ТИГРОВАЯ КОШКА. РАНЕНЫЙ ФЛАМИНГО
      При первых лучах света я разбудил детей и счел нужным дать им несколько советов относительно их поведения во время нашего переселения.
      - Мы отправляемся, - сказал я, - в место закрытое и для нас новое. Смотрите, никто не отходит от остальных. Было бы одинаково опасно и уходить вперед, и отставать. Пойдем как можно ближе один к другому, и при встрече с каким-либо врагом предоставьте мне распоряжаться нападением или обороной.
      Помолившись и позавтракав, мы стали готовиться в путь. Стадо было собрано. Осел и корова были навьючены мешками, которые приготовила накануне жена и которые мы наполнили наиболее полезными предметами. Мы не забыли капитанского вина и небольшого запаса масла.
      Когда я располагал дополнить клад животных нашими одеялами, койками и веревками, жена попросила местечка для малого Франсуа и для мешка, который она называла своим волшебным мешком. Затем она стала доказывать мне настоятельную необходимость забрать с собой наших кур и голубей, которые, при недостатке пищи, непременно рассеялись бы и отбились от двора. Я уступил этим доводам. Для Франсуа было приготовлено удобное седалище на спине осла, между висевшими на нем мешками; волшебный мешок служил опорой и спине Франсуа.
      Оставалось переловить кур и голубей. Дети принялись преследовать их, но не успели поймать ни одной птицы. Догадавшись, мать велела им не трогаться с места, обещая без труда переловить всю эту перепуганную живность.
      - Посмотрим, посмотрим! - вскричали ветреники.
      - Увидите! - возразила мать.
      Она рассыпала по земле несколько горстей зерна, вид которого скоро собрал всю нашу живность. Когда этот корм был съеден, мать кинула еще несколько горстей, но уже внутрь палатки. И куры, и голуби бросились на зерно и, следовательно, были пойманы.
      - Видите, господа, что ласка лучше насилия, - сказала мать, закрывая палатку. Жак забрался в последнюю, чтобы передавать нам по очереди всех пленников. Мы связали им лапки и поместили их на спину корове. Когда все они были собраны, мы накинули на них покрывало, которое подперли на известных расстояниях согнутыми друг к другу ветвями. Погруженные во мрак, птицы не должны были надоедать нам своими криками.
      Все оставшиеся вещи, которые могли бы быть попорчены дождем или солнцем, были перенесены в палатку, вход в которую мы тщательно застегнули деревянными шпильками и заставили полными и пустыми бочками. Затем я подал знак к выступлению.
      Все мы были хорошо вооружены, и каждый из нас нес сумку, полную продовольственных и боевых запасов. Все были в веселом настроении.
      Впереди шел Фриц с ружьем под мышкой. За ним шла мать, как бы ведя осла и корову, шедших бок о бок; на осле помещался Франсуа, потешавший нас своими простодушными замечаниями. Третий ряд составляли Жак и коза, четвертый - Эрнест и овцы. Я шел позади всех. Собаки рыскали по сторонам, лая, ища, обнюхивая.
      Медленно продвигавшийся караван наш был действительно живописен. Глядя на него, я не мог не крикнуть своему старшему сыну.
      - Вот, Фриц, некогда высказанное тобой предположение начинает сбываться. Так путешествовал праотец Авраам. Как тебе кажется, мой маленький патриарх?
      Эрнест ответил за брата:
      - Мне, папа, такой караван кажется великолепным, и я не удивляюсь, что существуют еще народы, ведущие кочевую жизнь.
      - Правда, - возразил я. - Но, к счастью, мы не вынуждены вести этот род жизни долго: уверяю, что он надоел бы тебе. И станем надеяться, что это переселение будет последним.
      - Бог да услышит тебя, - сказала мать. - Я надеюсь, что наше новое жилище понравится нам и будет настолько удобно, что не заставит нас покинуть его. Во всяком случае, ответ за причиненные вам хлопоты пал бы на меня, потому что мысль покинуть палатку была подана мной.
      - Будь уверена, дорогая моя, что куда бы тебе не вздумалось идти, мы последуем за тобой, не жалуясь, потому что тобой, наверное, будет руководить не себялюбивая цель.
      Когда мы приблизились к мосту, нас нагнала свинья, которая сначала не хотела следовать за нами. Громким хрюканьем она выражала свое неудовольствие на такую продолжительную прогулку. Но нужно прибавить, что мы очень мало заботились об ее худом настроении духа.
      Ручей мы перешли без приключений; но богатая растительность на другом берегу грозила сильно замедлить наше шествие. Осел и корова, коза и овцы, которые давно уже не видали такого прекрасного корма, не могли противостоять соблазну такой свежей, сочной травы, какая стояла перед ними. Чтобы заставить их идти, нужно было крайнее рвение наших собак, которые лаяли на них и хватали их за ноги.
      Чтобы предупредить такие остановки, я придумал спуститься вдоль ручья к морю, по открытому прибрежью которого мы могли бы двигаться быстрее.
      Едва прошли мы несколько шагов в этом направлении, как наши собаки кинулись в густую траву, ворча так, как будто они схватились со свирепым животным.
      Фриц, положив палец на спуск своего заряженного ружья, отважно двинулся вперед. Эрнест в тревоге поместился подле матери, но также приготовил ружье. Жак неустрашимо кинулся за Фрицем, оставив ружье на перевязи. Я хотел пойти за ним, чтобы в случае нужды защитить его, когда услышал его восклицающим во все горло:
      - Папа, иди скорее, скорее! Дикобраз! Чудовищный дикобраз!
      Я ускорил свой бег и вскоре увидел, действительно, дикобраза, хотя и не чудовищного, каким объявил его Жак. Собаки бесновались около животного, на которое они не могли нападать, не платясь каждый раз за свою дерзость. Дикобраз защищался очень своеобразно: став к неприятелям спиной, уткнув голову между передними лапами, он пятился назад, подняв свои иглы и потрясая ими, так что они издавали странный звук. Всякий раз, как собаки бросались на дикобраза, они получали несколько ран. Пасть их была окровавлена, и на мордах даже торчало несколько глубоко вонзенных игл.
      Фриц и я ожидали минуты, когда мы могли выстрелить в дикобраза, не опасаясь ранить собак. Жак, не понимая причины нашей медлительности и более нетерпеливый, приставил один из своих пистолетов почти в упор дикобраза и выстрелил. Дикобраз упал мертвым.
      Фриц был отчасти рассержен успехом своего брата и воскликнул:
      - Экий неосторожный! Ты мог не только убить которую-либо из собак, но и ранить нас, стреляя так близко.
      - Ранить вас! - повторил гордый охотник. - Уж не думаешь ли ты, что только ты умеешь обращаться с ружьем?
      Видя, что Фриц хочет возражать, я поспешил вступиться: "Правда, Жак мог бы поступить менее торопливо; но ты сердишься за то, что он лишил тебя возможности показать свою ловкость. А это нехорошо, друг мой. Нужно честно признавать заслуги других, чтобы и наши заслуги были признаваемы. Итак, не сердись. Твоя очередь придет. Подайте друг другу руку и помиритесь".
      Ни тот, ни другой не были злы. И потому они искренне пожали друг другу руку, и мы стали думать лишь о том, как унести дикобраза, о мясе которого я знал, что оно очень вкусно.
      Жак, со своей обычной опрометчивостью, схватил добычу руками и в нескольких местах укололся до крови.
      - Поищи веревки, - сказал я: - свяжи животному лапы, и ты, и Фриц понесете его на палке, которую каждый из вас возьмет за один конец.
      Но, сгорая нетерпением показать свою добычу матери и братьям, Жак обвязал платком шею дикобраза и потащил его к месту, где остановился караван.
      - Смотри, мама! - кричал он, приближаясь: - смотрите, Эрнест, Франсуа, какое славное животное я убил!.. Да, это я убил его. Я не испугался его тысячи копий; я подошел и выстрелом из пистолета... - паф!.. Он и упал мертвым. Я не промахнулся. Мясо его очень вкусно, говорит папа.
      Мать поздравила сына с его храбростью и ловкостью.
      Эрнест, приблизившись, со своим обычным хладнокровием стал очень внимательно рассматривать дикобраза и заметил, что у этого животного в каждой челюсти было по два резца, подобных резцам зайца и белки, и короткие закругленные уши, которые издали напоминали уши человека.
      Жена и я сели, чтобы вытянуть из морд наших собак засевшие в них иглы.
      - Скажи, - обратился я к Жаку: - не боялся ты, что дикобраз пустит в тебя свои иглы и пронзит тебя насквозь? Говорят, дикобразы способны на это.
      - Я и не думал об этом, - возразил он: - но во всяком случае, ведь я понимаю, что это только сказка.
      - Однако ты видишь, что дикобраз не пощадил наших собак.
      - Правда, - возразил Жак, - но они накинулись на животное; а если бы они держались поодаль, то, конечно, не были бы ранены.
      - Справедливо, дитя мое, и я радуюсь, что ты умеешь остерегаться неправдоподобных рассказов. Дикобраз вовсе не может метать свои иглы; но так как часто должно было случаться, что дикобраз терял свои иглы в стычках, подобных виденной нами, то и родился предрассудок, который ты не признаешь за правду.
      Решившись взять дикобраза с собой, я обернул его сперва толстым слоем сена, а потом одним из наших одеял и привязал эту ношу на спину осла, позади маленького Франсуа. Затем мы отправились дальше.
      Но вскоре осел вырвался из рук жены, которая держала его за повод, и бросился вперед, делая уморительные скачки, которые очень позабавили бы нас, если бы мы не опасались за сидевшего на осле маленького Франсуа.
      Фриц побежал за ослом и при помощи собак, которые преградили дорогу животному, скоро схватил его за повод.
      Стараясь найти причину такой внезапной перемены в обыкновенно миролюбивом и спокойном настроении осла, я вскоре открыл, что иглы дикобраза, проткнув сено и одеяло, очень неприятно раздражали кожу нашего вьючного животного.
      И потому я поместил нашу добычу уже не на спине осла, а на волшебном мешке, предостерегая Франсуа, чтобы он не прислонялся к ней.
      Фриц, может быть, с целью поправить свой промах, зашел вперед каравана. Однако, мы достигли Обетованной Земли без всякой новой встречи.
      - Чудо! - вскричал Эрнест, увидев высокие деревья, к которым мы приближались. - Какие громадные растения! Они не ниже стрелки страсбургского собора!.. И как богата здесь природа! Какая прекрасная мысль мамы покинуть пустынную местность, в которой мы жили!
      Затем он обратился ко мне с вопросом: не знаю ли я названия этих деревьев?
      - Деревья эти нигде не описаны, - ответил я, - и, по всей вероятности, мы первые из европейцев видим их. Но когда нам удастся поселиться на этих деревьях, и самый ловкий медведь не доберется к нам по их обнаженным стволам.
      - А каковы наши деревья? - спросила меня жена.
      - Я понимаю твой восторг, - ответил я: - и выбор твой прекрасен.
      - Да, недурен, - возразила она, шутя погрозив мне пальцем. - Вот неверующий, который не хочет верить ничему, чего не видел!
      Я выслушал этот дружеский упрек с улыбкой.
      Мы остановились. Первой заботой нашей было развьючить наших животных, которым мы предоставили свободу пастись в окрестности, связав им предварительно передние ноги. Только свинья была оставлена совершенно свободной.
      Выпустили мы также кур и голубей; куры принялись шарить около нас, а голуби взлетели на ветви деревьев, откуда они не приминули бы спуститься при первой даче корма.
      Мы легли на покрывавшую почву пышную траву и стали совещаться о средствах построить дом на этих исполинских деревьях.
      Но так как, по всей вероятности, невозможно было поселиться на них в тот же день, то меня беспокоила мысль о ночи, которую нам приходилось провести на земле, подвергаясь всем переменам погоды и беззащитными против хищных зверей.
      Думая, что Фриц тут же, я позвал его для сообщения своего намерения, не теряя времени, забраться на самое большое из деревьев. Он не отозвался; но два последовательные выстрела, раздавшиеся на недалеком расстоянии, доказали нам, что он занят охотой. Вслед за тем раздался его радостный крик: "Попал! Попал!"
      Вскоре он явился к нам, держа за задние лапы великолепную тигровую кошку и с гордостью поднимая ее на воздухе, чтобы показать нам.
      - Молодец охотник! - воскликнул я: - ты оказал нам важную услугу, избавив наших птиц от этого опасного соседа, который не преминул бы отыскать их, хотя бы они попрятались в вершинах деревьев. Если увидишь еще подобное животное в здешних окрестностях, разрешаю тебе не давать ему пощады. Где нашел ты ее?
      - Очень близко отсюда, - ответил Фриц: - я заметил движение в листве недальнего дерева, подкрался к стволу и оттуда выстрелил по животному, которое упало к моим ногам. Когда я приблизился, чтобы взять его, оно поднялось; но я добил его выстрелом из пистолета.
      - Счастье, - сказал я, - что зверь не кинулся на тебя, будучи только ранен, потому что эти животные, хотя и не велики ростом, страшны, когда защищают свою жизнь. Я могу утверждать это с той большой уверенностью, что узнаю в убитом тобой животном не настоящую тигровую кошку, а маргая, очень обыкновенного в Южной Америке, где он известен своей хищностью и отвагой.
      - Но какое бы ни было это животное, - сказал Фриц, - посмотри, как красива его шкура, с черными и коричневыми пятнами на золотом поле. Надеюсь, что Жак не изрежет шкуры моего маргая, как он изрезал шкуру шакала.
      - Будь спокоен. Если Жака предостеречь, то он не коснется твоей собственности. Но что думаешь ты сделать из этой шкуры?
      - Об этом я и хотел спросить тебя, - ответил охотник: - я последую твоему совету. Притом я не намерен употребить шкуру именно только в свою пользу.
      - Хорошо сказано, сын мой. В таком случае, так как нам еще не нужны меха на одежду, то из этой шкуры ты, по моему мнению, можешь приготовить чехлы для наших столовых приборов, а из хвоста - великолепный охотничий пояс, за который станешь затыкать нож и пистолеты.