Когда меняются воды

Однажды Хидр [163], учитель Моисея, обратился к человечеству с предостережением.

— Наступит такой день, — сказал он, — когда вся вода в мире, кроме той, что будет специально собрана, исчезнет. Затем ей на смену появится другая вода, от которой люди будут сходить с ума.

Лишь один человек понял смысл этих слов. Он собрал большой запас воды и спрятала его в надежном месте. Затем он стал поджидать, когда вода изменится.

В предсказанный день иссякли все реки, высохли колодцы, и тот человек, удалившись в убежище, стал пить из своих запасов.

Когда он увидел из своего убежища, что реки возобновили свое течение, то спустился к сынам человеческим. Он обнаружил, что они говорят и думают совсем не так, как прежде, они не помнят ни то, что с ними произошло, ни то, о чем их предостерегали. Когда он попытался с ними заговорить, то понял, что они считают его сумасшедшим и проявляют к нему враждебность либо сострадание, но никак не понимание.

По началу он совсем не притрагивался к новой воде и каждый день возвращался к своим запасам. Однако в конце концов он решил пить отныне новую воду, так как его поведение и мышление, выделявшие его среди остальных, сделали жизнь невыносимо одинокой. Он выпил новой воды и стал таким, как все. Тогда он совсем забыл о запасе иной воды, а окружающие его люди стали смотреть на него как на сумасшедшего, который чудесным образом исцелился от своего безумия.

Легенда часто связывается с Зу-н-Нуном [164], египтянином, который умер в 850 году и считается автором этой истории, по меньшей мере в одном из обществ вольного братства каменщиков. Во всяком случае Зу-н-Нун — самая ранняя фигура в истории дервишей ордена Маламати, который, как часто указывалось западными исследователями, имел поразительное сходство с братством масонов. Считается, что Зу-н-Нун раскрыл значение фараонских иероглифов.

Этот вариант рассказов приписывается Сеиду Сабиру Али Шаху, святому ордена Чиштия, который умер в 1818 году.

* *

Это — иносказание, которое пережило века. Только в вымышленной сказочной реальности его можно понимать в том смысле, что речь идет о какой-то “трансмутации” природной воды (НО), а не о некой иной “воде”, свойственной обществу, которая по некоторым качествам в его жизни в каком-то смысле аналогична воде в жизни планеты Земля в целом.

Таким аналогом воды (НО) в жизни общества является культура — вся генетически ненаследуемая информация, передаваемая от поколения к поколению в их преемственности. Причем вещественные памятники и объекты культуры — выражение психической культуры (культуры мироощущения, культуры мышления, культуры осмысления происходящего), каждый этап развития которой предшествует каждому этапу развития вещественной культуры, выражающей психическую деятельность людей и господствующий в обществе строй психики.

Суфий древности мог иметь предвидение во «внелексических» субъективных образах о смене качества культуры, и потому имел некое представление в субъективно-образной форме о каждом из типов “вод”. Но вряд ли бы его единообразно поняли современники, имевшие субъективно-образное представление только о том типе “воды” (культуры, нравственности и этики), в которой они жили сами, и вряд ли бы они передали это предсказание через века, попробуй он им рассказать всё прямо. Но сказка, как иносказание о и непонятном, пережила многие поколения.

Естественно, что с точки зрения человека живущего в одном типе культуры, внезапно оказаться в другом — качественно ином типе культуры — означает выглядеть в ней сумасшедшим и возможно вызвать к себе “враждебность” (поскольку его действия, обусловленные прежней культурой, могут быть разрушительными по отношению к новой культуре) или сострадание. Само же общество, живущее иной культурой, с точки зрения внезапно в нём оказавшегося также будет выглядеть как психбольница на свободе. Его отношения с обществом войдут в лад, только после того, как он приобщится к новой культуре и новая “вода” станет основой его “физиологии” в преобразившемся обществе.

Часть V. Как меняются “воды”…

При прежнем соотношении эталонных частот биологического и социального времени, поскольку культура значимо не обновлялась на протяжении жизни одного поколения, между человечеством и остальными видами животных, принадлежащими биосфере Земли, в общем-то не было разницы в том смысле, что информационное состояние общества изменялось со скоростью смены поколений точно так же, как и информационное состояние всякой популяции в животном мире изменяется со скоростью смены в ней поколений.

Эта важная для прошлого особенность процессов обновления информации в культуре и биологии человечества, нашла свое извращенное выражение в теории Л.Н.Гумилева об этногенезе в биосфере Земли и пассионарности. В связи с тем, что её популярность искусственно раздута в последние годы, нам придется обратиться к ней, чтобы показать, почему на её основе можно прийти к ошибочным воззрениям на современность и перспективы.

Теория этногенеза Л.Н.Гумилева не различает и не разграничивает физиологически и культурно обусловленных информационных процессов в жизни общества вследствие приверженности её автора (и бездумно доверчивых её сторонников) вымышленному им «принципу неопределенности в этнологии». Этот принцип — якобы «объективное ограничение возможностей исследователя при наблюдении последовательности событий, позволяющее описать их только в одном из двух аспектов: либо в социальном, либо в этническом (природном)», по существу в биологическом.

Единство же законов бытия не в том, чтобы переносить частные законы (в данном случае соотношение неопределенностей Гейзенберга из квантовой механики) из одной области науки в другую, когда вздумается закрыть «объективным» законом неугодный анонимному “Никто” вопрос от обсуждения его в обществе. В действительности жизнь народов и человечества можно описать и в социальном, и в биологическом аспектах одновременно, но для этого необходимо различать биологическое и социальное, а не объединять одно с другим в неудобопонимаемой терминологии, чуждой родному языку.

Теория этногенеза и пассионарности по Л.Н.Гумилеву неработоспособна после изменения соотношения эталонных частот, хотя события, имевшие место до изменения соотношения эталонов, хорошо в неё укладываются [165]. Эта её хорошая согласованность с прошлой историей порождает иллюзию возможности применения её и к анализу современности и перспектив, что ошибочно по причине изменения соотношения эталонных частот биологического и социального времени, в результате чего цивилизация перешла в новое качество, которое невозможно описать на основе «принципа неопределенности в этнологии», в котором выразилась неспособность к различению общеживотного и исключительно человечного в психике отдельных людей и обществ в целом.

Полезно также помнить и то, что сам Л.Н.Гумилёв прямо говорит в своей книге “Этногенез и биосфера Земли”, что он ограничивается в своем рассмотрении временем до начала XIX века, о чём все без исключения вульгаризаторы и популяризаторы умалчивают или забывают, когда, не вскрыв внутренней сущности “принципа неопределенности в этнологии”, начинают на основе теории пассионарности строить свои виды на будущее либо пугать окружающих уверениями, что заряд “пассионарности” уже исчерпан и в перспективе только увядание и исчезновение.

Возникновение термина “пассионарность” тоже результат неразличения, но не общеживотного и исключительно человеческого, а двух психологических типов: во-первых, легко возбудимых личностей, которые или психически больны, или не воспитаны, и потому не могут себя вести по жизни без того, чтобы не создать множество проблем себе и окружающим, и которых довольно много в обществах, переживающих кризисы разного рода; и во-вторых, носителей объективно лидерствующего типа психики, которых довольно мало в обществах, где господствует строй психики животного или зомби.

По этой причине теория пассионарности тоже довольно правдоподобно объясняет многое в прошлом, когда по характеру течения информационных процессов при прежнем соотношении эталонных частот биологического и социального времени культурно своеобразные человеческие общества мало чем отличались от популяций животных в биосфере Земли. В тех условиях выходы из разного рода кризисов развития обществ протекали в форме коллективной истерии (пассионарного толчка). По его завершении истеричные “пассионарии” истребляли друг друга и многих окружающих, а те, кто после этого оставался жив и родившиеся в уже более или менее исторически спокойной обстановке, пытались осмыслить ранее происшедшее.

Следствием чего именно явилось в нынешнем человечестве господство животного строя психики, наиболее ярко выразившегося к настоящему времени в культуре Запада, это — вопрос особый, скрытый в глубине веков и в повествованиях мифов и вероучений. На него в настоящее время нет не только общепринятого ответа, но который пребывает для большинства населения даже вне осознания ими Мира и их собственного бытия в нём.

Не исключено, что при подчиненности жизни общества половым инстинктам на основе животного строя психики большинства людей достигаются наиболее высокие темпы размножения популяций вида, которому предстояло принять на себя роль носителя индивидуального разума в биосфере Земли. То есть быть носителем животного строя психики — это нормальное состояние психики людей в периоды самовосстановления биосферы и цивилизации по завершении региональных и глобальных катастроф, подобных гибели Атлантиды, поскольку именно при максимально высоких темпах размножения, обеспечиваемых животным строем психики, потенциальное человечество в кратчайшее время достигает наилучшей для жизни биосферы в целом численности. Иными словами, животный строй психики, господствующий в нынешнем человечестве, — расплата за нравственные и этические ошибки и извращения, приведшие к гибели прошлой глобальной цивилизации, предшествовавшей на Земле нашей цивилизации, также по её по существу еще не ставшей человечной.

Но в начале её развития животный строй психики подавляющего большинства населения и культура в целом взаимно обуславливали и соответствовали друг другу. Во всяком случае в условиях низкой энерговооруженности и малочисленности людей господство культуры, продолжавшей и выражавшей в своих оболочках животные инстинкты, непосредственно и скоропостижно [166] еще не угрожало ни самой культуре, ни цивилизации, ни человечеству в целом, хотя на алтарь “прогрессоры” — “скотоводы” и “робототехники” — руками своих “подопечных” стад — принесли множество жизней, включая почти полное истребление коренного населения целых континентов (Америка, особенно Северная, Австралия).

Всё сказанное о временах господства в нынешней цивилизации нечеловечного строя психики следует понимать в смысле статистическом: то есть и в этой культуре с численным преобладанием носителей животного строя психики и иных недолюдков жили и действовали статистически редкие в ней люди, а не человекоподобные; другие же, в редкие моменты их жизни, поднимались на короткое время до человеческого достоинства, либо становились свидетелями человечности других, что и сохранилось в культуре в качестве идеалов, в жизни якобы не осуществимых [167], но неоспоримо притягательных и прекрасных, реальность которых “счастливцам” удается пережить наяву…

О конфликте с биосферой Земли нынешней глобальной цивилизации, ставшей невольницей техносферы, порожденной ею же, речь шла в предыдущих разделах настоящего обзора. Но именно изменение соотношения эталонных частот биологического и социального времени за счет роста частоты технологически обусловленного социального эталона создает условия, в которых открываются возможности выйти из этого конфликта ранее, чем разразится биосферно-демографическая катастрофа (очередная в истории Земли) [168].

Этот процесс смены “вод” [169] обусловлен качественным различием в характере ЭФФЕКТИВНОГО освоения теоретических знаний и практических навыков ДО и ПОСЛЕизменения соотношения частот эталонов биологического и социального времени.

При этом необходимо отметить: то качество общественного устройства, которое имело место в прошлом издревле, а на протяжении веков до середины ХХ века только изменяло свои обличья (формы своего существования), обречено потерять устойчивость вследствие происшедшего изменения соотношения частот эталонов биологического и социального времени.

Иными словами, прежнее общественное устройство, в котором выражается нечеловечный строй психики, само изживает себя при нынешнем соотношении частот, а тем самым открывает возможности к тому, чтобы его заместило иное устройство внутриобщественной жизни людей, с иной культурой, поддерживающей в преемственности поколений цивилизацию иного качества: с иным характером отношений между людьми и взаимоотношений цивилизации и биосферы. Естественно, что психологический фундамент будущей цивилизации также будет иным.

С изменением соотношения эталонных частот биологического и социального времени в очередной раз обретает открытую возможность начаться история в этом смысле не-животной жизни [170]. И эту возможность непростительно упустить аналогично тому, как в прошлом уже были упущены того же рода возможности, когда пророки открывали людям те или иные грани истины, а люди, оставаясь косными, скептичными, слабыми для того, чтобы последовать Истине, извращали истину и передавали последующим поколениям свою сиюминутно ориентированную корыстную отсебятину в качестве якобы «Истины», данной некогда человечеству (или его части) Свыше.

Сначала рассмотрим наиболее общие черты в организации жизни общества при прежнем соотношении эталонных частот и господстве животного строя психики.

При библейском соотношении частот эталонов биологического и социального времени, статистически преобладало следующее: какое знание и навыки человек обретал к 25 годам, в общем-то с теми знаниями и навыками он и умирал. Социальная организация строилась на статистике незаменимости и взаимозаменяемости носителей конкретных прикладных знаний и навыков, по какой причине носители редких социально значимых знаний и навыков (и образуемые ими социальные группы) имели возможность взимать монопольно высокие цены за продукт своей деятельности в общественном объединении труда (в самом общем смысле понимания термина “монопольно высокие цены”).

И наиболее устойчивыми социальными группами, взимающими монопольно высокие цены за свое участие в общественном объединении труда, оказались относительно малочисленные группы населения, профессионально занятые в подразделениях сферы управления , от которых в непреодолимой (в тех исторических условиях) зависимости оказалось подавляющее большинство населения, занятого в различных подразделениях сферы производства и не имевшего возможности бежать от цивилизации в леса и пустыни, дабы вести там семейно-уединенный образ жизни.

То, что издревле по настоящее время называется “элита”, “лучшие люди”, — в своем большинстве это представители подразделений сферы управления обществом в целом, взимающие разными путями разнородные монопольно высокие цены за свое участие в общественном объединении труда. Взимание ими монопольно высокой цены с общества и является эксплуатацией человека человеком, поскольку представляет собой принуждение к тому, чтобы поступиться своими интересами, по отношению к остальному населению, не способному заменить “элиту” в сфере управления по причине отсутствия у него доступа к необходимым Знаниям и невозможности воспроизвести их своим умом в течение жизни. Последнее обусловлено тем, что необходимость работать на “элиту” не оставляет им ни свободного времени, ни сил для того, чтобы расширить кругозор и размышлять.

Поскольку почти исключительно и повсеместно преобладало обучение профессиональным навыкам и знаниям в семьях, то оно порождало в обществе непроходимые для подавляющего большинства личностей кастовые, клановые, сословные границы; однако, в смысле учительствования не было разницы между царем, который учил своего сына быть государем и полководцем, и простым пахарем, учившим своего сына чуять природу и всё делать в согласии с её ритмами, чтобы был достаток.

В таких условиях человек был неотделим от обусловленных происхождением занимаемой должности и профессии, которые и отождествлялись с личностным достоинством каждого: благородством или худородством — как его самого, так и его предков и потомков.

Творчество — обретение, выработка и употребление нового прикладного знания в течение всей активной жизни — было уделом меньшинства общества, располагавшего свободным для этого временем, а не большинства, занятого под давлением обстоятельств повседневным трудом от зари до зари. Тем более обретение прикладного знания, доселе неизвестного в обществе, во многих случаях давало его первооткрывателю и первым носителям (выученникам) и/либо их потомкам возможность подняться вверх по ступеням лестницы толп и “элит”, образующих в совокупности толпо-“элитарную” пирамиду общества, и устойчиво занимать более высокое положение в течение всей своей жизни; а роду (семье, клану) давало возможность поддерживать некогда завоеванный предком социальный статус в преемственности поколений.