Интеллектуальная позиция-1

Если не быть слепцом, не считать всех доверчивым дурачьем и рассматривать ЧЕТВЕРТУЮ мировую войну в истории нынешней глобальной цивилизации, как эпизод на исторически длительном времени, то четвертую мировую войну глобальное правительство всех стран запланировало едва ли не раньше, чем кончилась третья война в 1918 г. И нейтральные Швеция и Швейцария не участвовали в ней своей военной силой и не были оккупированы, поскольку сценарием войны это не было предусмотрено, ибо на каких-то структурах в их обществах лежала функция управления войной и послевоенным устройством. Печальная судьба “дипломата” Р.Валленберга — всего лишь отблеск надводной части этого “айсберга”.

Когда кончилась война, И.В.Сталин возразил маршалу К.К.Рокосовскому, что еще рано писать мемуары (свидетельство К.Симонова). Единственный смысл этого общего запрета в том, что каждому мемуаристу не объяснишь, что не следует вспоминать о том, что 21 июня 1941 г., находясь в приграничном городе Бресте, он видел на станции штабеля новеньких рельсов и залежи паровозного угля, поскольку тогда кто-то из всей совокупности мемуаров извлек бы еще в начале 1950-х гг. мнение о подготовке агрессии Советским Союзом против Европы, полностью соответствующее ноте Гитлера о начале его войны против СССР. Эта информация в начальный период «холодной войны» была несвоевременна нам, хотя Запад уже тогда высказывал мысль, что СССР запутался в политических интригах, вследствие чего спровоцировал нападение Гитлера на себя. Но сталинский запрет на мемуары в сочетании с запретом на изучение военной наукой предвоенного периода и начального периода войны надолго лишил Запад возможности ссылаться в своих обвинениях в агрессивности СССР на советские же официальные документы и публикации. Сталин же, помалкивая обо всем предвоенном, занялся космополитами и мировым сионистским заговором, поскольку высшее руководство СССР и без мемуаров и исследований своей официальной “науки” (как и тогда было известно: холуйской — вследствие особенностей характера большинства пишущих “интеллигентов”) помнило, что оно делало в предвоенный период, хотя понимание целесообразности прошлых действий к тому времени уже изменилось. Это тоже нашло свое отражение и в пропаганде, и в структуре вооруженных сил, и в характере подготовки, и во всем, что подчинено доктрине ведения войны.

Масонство же на Западе предпочитает в подобных «щекотливых» делах ссылаться не на свои же устные и письменные директивы, а на открытые источники своих противников. Ему германские мемуаристы были также не нужны, как и Сталину, дабы из их воспоминаний верные сталинцы не извлекли бы роль еврейства и его хозяев в обеспечении подготовки Германии к нападению на СССР. Вся информация о закулисной истории везде имеет гриф «не для толпы» и все стороны молчаливо, без объяснений ограничивают ее распространение. Поэтому Нюрнберг во многом был взаимной уступкой и взаимным удовлетворением желания скрыть информацию. Единственное исключение в послевоенных судебных процессах над военными преступниками — Сталин не позволил западным «демократам» приписать к их числу японского императора, чем и сохранил в Японии династию и исторически сложившееся в ней народовластие, поскольку сам стремился к восстановлению народовластия в СССР, иначе бы вместо цитированных мест написал бы в «Экономических проблемах социализма в СССР» уйму вздора, подобного «демократическому» вздору перестроечников. Два народовластия — будущие союзники в борьбе с талмудизмом вне зависимости от типа исторически сложившейся государственности, их оформляющих.

Но «демократия» западного образца — болтовня под пятой ссудного процента трансрегиональной банковской корпорации еврейских ростовщических кланов — нам не нужна по-прежнему. Сталинское понимание самодержавия народа отвечает нашим представлениям о справедливости в жизни общества. И если марксизм — ширма для порабощения России ожиденевшим Западом, то Сталин — выразитель концепции самодержавия ее народов во всех случаях, когда он мог избежать необходимости подчиниться глобальному управлению через сионо-масонство. А события 1939-41 гг. — эпизод во многовековом противостоянии вседозволенности Талмуда и народовластия, даже если катастрофа лета 1941 г. — результат опоздания готовившегося СССР массированного вторжения в Европу, вместо подготовки к отражению на своей территории вторжения Германии. Проблемы Запада не в том, чтобы защититься от России, привнесением в нее своей «демократии», а в том, что Запад не в силах до сих пор понять, что ему следует защититься от ссудного процента трансрегиональной корпорации ростовщических еврейских кланов безраздельно управляющих через инвестиции его жизнью и смертью, а также от интеллектуалов, пасущих финансовую «аристократию» и продажную «интеллигенцию» отстаивающую первым из прав «человека» право на ростовщичество.

06.03.93

ДОБАВЛЕНИЯ 1995-1996 гг.

В 1995 г. вышел двухтомник Игоря Львовича Бунича «Операция „Гроза“», в котором уже на основе материалов, доступных в архивах России делаются те же выводы, которые ранее огласил Резун в «Ледоколе». Бунич написал свою книгу также с бескомпромиссно антисталинских позиций. Но переусердствовал, что отличает его от Резуна. На страницах его книги многократно читаем, что операция «Гроза» — вторжение Советского Союза в Европу — должна была начаться после вторжения Гитлера в Великобританию (несостоявшаяся операция «Морской лев»). Но может ли Бунич (и другие обвинители Сталина в связи с подготовкой им вторжения в Европу) ответить на вопрос: Как развивались бы дальнейшие события, если бы Гитлер не напал 22 июня на СССР, а напал бы на Великобританию, а Сталин ни на третий день «Морского льва», ни позднее не напал бы на Германию, а начал бы процесс истинного сближения с Германией в концепции совместного с нею подавления сиононацизма в ветхозаветно-талмудическом и марксистско-троцкистском его вариантах?

Сгнившие осенью 1941 г. неиспользованные десантные планеры и тому подобный хлам, произведенный для демонстрации «Гроза» — весьма дорогостоящий до 22 июня 1941 г. реальной истории, многократно себя бы окупил, если бы народы двух великих держав, объединившись в общей концепции, отличной от марксизма и гитлеризма вырвались бы из под власти глобальной расовой «элитарно»-невольничьей концепции, осуществляемой в жизни Западных, якобы демократий, через сионо-масонство Глобальным Международным Правительством, о благодетельности которого не таясь писали Рерихи, и что молчаливо, как само собой разумеющееся, подразумевают и Резун, и Бунич.

И нечего стенать насчет мерзостного сговора Сталина и Гитлера в 1939 г. Благодаря этому сговору противниками СССР были не все империалистические державы, как в гражданскую войну, а только Германия, чье государственное руководство не использовало предоставленную ему Сталиным возможность совместного поиска путей в новый тип цивилизации. Ростовщическая и интеллектуальная кланово-расовая тирания в формах западной демократии — еще большая мерзость, чем обнаженно-силовые методы нацисткой Германии именно потому, что при тиранической сущности производят видимость благообразия.

Социальная стратификация в региональной цивилизации Запада выглядит так: высшее “знахарство”, которое не мельтешит на виду у публики, это — оккультная и идеологическая верхушка финансовой олигархии; под ними — финансовая олигархия — ростовщические кланы, диктаторски заправляющие хозяйством цивилизации и политическим оформлением своей безраздельной власти, однако всего лишь программно-исполнительной (по отношению к концептуальной власти знахарства); под ними — гуманитарно-”творческая” и “интеллектуальная” “элита”, звезды искусств и спорта — прикормленные перераспределением ростовщического дохода благонамеренные (в своем большинстве) пустобрехи, беззаботные и не отвечающие за последствия своей болтовни, создающие “демократический” или “тоталитарный” государственный фасад мафиозной клановой диктатуре ростовщиков, красиво живущие на всем готовом и учащие “духовности” и идеалам нравственности других; под ними — научно-техническая интеллигенция, и высоко квалифицированные специалисты-прикладники разных отраслей, это — так называемый, “средний класс”; и ниже всех — “рабочее быдло”, занятое в сфере производства (необязательно материального) и услуг, существующее на правах придатка к своему рабочему месту, пополняющее “отбросы общества” в кризисные периоды.

В этом слоеном пироге гуманитарно образованная политическая “элита” играет очень важную роль “изолятора”, предотвращающего “короткое замыкание” — управленчески осмысленную ревизию банковского счетоводства и ростовщичества метрологически и математически грамотными специалистами с естественнонаучным и техническим образованием, которых в политическую “элиту” пускать не принято, поскольку гуманитарии считают, что тем недоступны высшие “духовные ценности”, которыми живет общество.

Пустота гуманитариев ярко выразилась и в стане отечественных демократизаторов: Верховный Совет РСФСР в бытность Е.Т.Гайдара вице-премьером «не понял» его 45-минутного выступления не потому, что депутаты были невежественны, непроходимо тупы или настроены прокоммунистически, и вследствие этого не могли или не желали понять правоту дипломированного специалиста-экономиста, потомственного интеллигента.

Просто дипломированному книгочею, знающему капитализм и западную демократию только по книгам и ничего не сделавшему лично в организации многоотраслевого производства Госпланом СССР, нечего было сказать по существу. Его речь была столь же пуста, как любой из докладов Генсека КПСС после 1953 г. на пленумах ЦК или съездах. Разница была только в том, что депутатам не было причин изображать клоунаду восхищения тем, что они услышали с трибуны.

Суть же дела состоит в том, что демократическая государственность Запада в социальном и управленческом плане — разделение общества на «налогоплательщиков», которые в их большинстве профессионально трудятся вне сферы государственного управления; и на выборных и наемных чиновников, профессионально проводящих рабочее время в тех или иных органах государственной власти. Налогоплательщик — профессионал в своем деле; но за воротами фирмы, где работает, он — всего лишь потребитель всего и вся, чье потребительство сдерживается не его внутренней культурой, а внешне — прежде всего его чистым доходом. Он знать не знает, и не хочет ничего знать о существе государственного управления ни в его стране, ни в глобальных процессах цивилизации. В его представлении это все — обязанности политиков-профессионалов, профессоров-консультантов, труд которых он оплатил, заплатив налоги.

Кроме того, исторически реально Западная демократия, как государственность, никогда не была обременена вопросами организации многоотраслевого производства в масштабах любой из стран, а тем более — мирового хозяйства человечества. Многоотраслевое производство в его современном виде сложилось после того, как банковская деятельность уже обрела кланово-корпоративный транснациональный характер, подавляющий деятельность государственных администраций: «Я — еврей королей» — самоопределение одного из первых Ротшильдов. Организаторами многоотраслевого производства на Западе изначально были директораты банков, кадровое ядро которых — глобальная наследственно-клановая система. И в этом мировом со-ОБЩЕСТВЕ кланов нет места избирательным процедурам среди тех, кто не является членами этой клановой системы. Когда исторически возникла необходимость в государственном регулировании многоотраслевого производства, главным образом в общесистемном и инфраструктурном регулировании, специалисты от банковской корпорации, уже имеющие знания и навыки такого рода, всего лишь вошли в органы государственной власти, где до того преобладали «юристы», а не финансисты. С этого момента произошло сращивание бизнеса и государственности во исполнение требований жизни обеспечить единство управления во всех сферах деятельности общества. И потому в дальнейшем все политики, не задумывающиеся о перспективах в экономике, и бизнесмены, не задумывающиеся о перспективах в политике, закономерно сходили с исторической сцены.

Все же выборы и прочие демократические институты на западе законодательно и процедурно обеспечиваются государством, но финансируются из внебюджетных по преимуществу фондов, распределяемых в конечном итоге под контролем банковского диктата корпорацией, которую никто и никогда не избирал общедемократическими методами: ее члены на Западе наследственная финансовая «аристократия», аналогичная земельной «аристократии» эпохи феодализма. Вся Западная демократия — вне сферы производства: на производстве на уровне микро— и макроэкономики только дисциплина и исполнительность.

То есть, если банки финансируют Троцкого или Гитлера, то переход государственной власти от царя или демократов к тоталитарным партиям вопрос времени. Если де-Голь собрал тонны долларовой макулатуры и предъявил их США к оплате по твердому золотому стандарту тех лет вопреки намерениям этой транснациональной корпорации, то во Франции возникают экономические трудности и разнузданная кампания в прессе против де-Голя, ибо экономику и прессу Франции контролирует и инвестирует не государство во главе с президентом де-Голем, а банковская глобальная корпорация. И если с точки зрения корпорации долларовая макулатура должна лежать в казначействе всего лишь пятой республики, а золото в форте Нокс первой образцово-показательной демократии США, то коли де-Голь делает наоборот — президентом [8] Франции станет другой, кто не будет мешать карты в глобальной игре, где ставка — обладание производительными мощностями всего человечества: толпа проголосует так, как заплатят прессе, формирующей мнения и избирательные настроения толпы.

Проще говоря, западная демократия в качестве государственности может существовать, только если параллельно ей крайне недемократичная, наследственно-клановая банковская корпорация поддерживает устойчивое многоотраслевое производство. А опыт Германии 1930 -1990-х годов показывает, что банковской корпорации и крупному промышленному капиталу в общем-то неважно с каким государственным аппаратом взаимодействовать в сфере управления: с демократическим или тоталитарным — главное чтобы политики не лезли в ее дела, которые с точки зрения корпорации никого из них не касаются.

Если оставить, пока, в стороне вопрос о том, на сколько эффективны структуры Западной демократии и ее институты в качестве системы профессионального управления делами общества, то необходимо обратить внимание российских демократов на то обстоятельство, что в системе «государственность — трансрегиональная банковская корпорация» в условиях Запада концептуальная неопределенность государственного управления невозможна, поскольку в этой системе банковская корпорация иерархически выше государственности и при этом внутри корпорации обеспечивается устойчивая при смене поколений клановая преемственность концепции и навыков деятельности самой корпорации.

В 1991 г. в России — части СНГ — народное хозяйство было частью целостной народнохозяйственной системы СССР — бывшего ГОСУДАРСТВА-СУПЕРКОНЦЕРНА. Организация многоотраслевого производства была одной из функций партийно-государственного аппарата. Наследственно-клановых действующих в сфере экономики структур трансрегиональной банковской корпорации Запада, иерархически высшей по отношению к государственности СССР, внутри страны не было. Партийно-советская машина в качестве системы общественного профессионального управления оставляла желать лучшего, но тем не менее все наличные практикующие специалисты общества по организации многоотраслевого производства работали в ней; она мешала им работать, но вне ее были только кухонные говоруны-критиканы и книгочеи, столь же пустые и никчемные, как и номенклатурные пустобрехи партии.

Книгочеи вычитали из книг в «спецхранах» доктрину о саморегуляции рынком многоотраслевого производства, а радиоголоса создали им массовку. Но эта доктрина — блеф. Ее несостоятельность выражается в глобальном экологическом кризисе и хронической нищете стран «третьего» мира бывших колониях. Саморегуляция Западного типа рынком хозяйственной деятельности человечества в целом порождает внутрисоциальные и общебиосферные беды, которых «дикари» не знали и представить себе не могли до прихода западных прогрессоносителей. Блеф — для толпы, а методы организации, а при необходимости — развала, рыночной саморегуляции многоотраслевого производства — монопольное «ноу-хау», секрет фирмы, практические навыки трансрегиональной корпорации, никогда и никем не описанные в экономической литературе Запада. К сведению коммунистов: К.Маркс в «Капитале» тщательно обошел стороной этот вопрос, а схему реального продуктообмена в общественном производстве невозможно преобразовать к его двум подразделениям:

1 — производство средств производства;

2 — производство предметов потребления.

То есть своим «Капиталом» Маркс защитил Западный капитализм и сокрыл способы монопольного властвования наследственно-клановой банковской корпорации над «стихией рынка» (к сведению Г.Зюганова, И.Шафаревича, А.Солженицына и всех прочих политиков, имеющих высшее математическое образование), вполне однозначно описываемой методами теории вероятностей и математической статистики, опираясь на которые можно планово регулировать рыночную экономику, а заодно и идентифицировать корпоративное «ноу-хау».

Именно потому, что в книгах не сказано, как организовать производство, «рыночные» реформы Гайдара породили рынок «ценных» бумаг, кредитный «рынок», но развалили хозяйство в границах СССР — систему взаимно-обусловленного производства и распределения.

В 1994 г. нами было проведено неформальное безанкетное социологическое обследование коммерческих банков. Оно показало, что «банкиры» ничего кроме банковской прибыли в ее номинальном исчислении в экономике не различают и ничем, кроме нее и ухода от налогов не интересуются. В их мировоззрении хотя и имеются вариации, но в целом оно просто до примитивности: мы доминируем в сфере финансов и можем купить все, необходимое банкам и нашим семьям; организация производства — дело директоратов, а не финансистов.

Наследственная клановая финансовая «аристократия», подобная мировому со-ОБЩЕСТВУ банковских кланов, доминирующих на Западе, и способная к совместному с ними управлению многоотраслевым или регионально специализированным производством по западным принципам, в России отсутствует. Также и не дано времени, исторически необходимого для становления доморощенной клановой финансовой системы или укоренения одного из кланов Западной финансовой «аристократии», для чего необходима смена нескольких поколений. На Западе такое становление финансовой ростовщической «аристократии» свершилось в течение нескольких столетий под крылом у земельной аристократии: см. А.С.Пушкин «Скупой рыцарь».

То есть, если смотреть на ситуацию в России с точки зрения авторитетов банковской корпорации Запада, молодняк «банкиров» России просто ростовщическая шпана, живущая сиюминутным гешефтом кредитования под процент, не думающая о завтрашнем дне: ни своем, ни своих детей, ни внуков.

Это означает, что, если в России наших дней политические деятели, сделавшие демократизаторский выбор государственности, не умеют сами организовать многоотраслевое производство, хотя и желали бы этого; а «банкиры» и не умеют, и не желают ДАЖЕ ПОДУМАТЬ, как этому научиться, то в таких условиях демократия Западного образца, как тип государственности России, — невозможна. В итоге получается, что под давлением невежества подобных Е.Т.Гайдару прочих демократизаторов обществу поневоле придется идти к победе коммунистического труда, и тем быстрее, чем больше власти обретут демократизаторы, потому что все прочие будут ей мешать строить коммунизм, и больше других будут мешать марксисты — коммунисты на словах, а на деле такая же гуманитарная изоляция тирании как и демократизаторы. Именно это они и доказали в СССР после 1953 г.

(Опыт критики «Mein Kampf» А.Гитлера)

(газета “Дуэль”, №№ 16 — 18, 1996; свидетельство о регистрации № 014311, главный редактор Юрий Игнатьевич Мухин, адрес для писем: 107120, Москва, редакция газеты “Дуэль”, а/я 26; тел. [phone])

“Дуэль” № 16, “Связь моментов”, цитата: «Если брать пример смены государственного строя честным выборным путем, то лучше примера, чем пример прихода к власти Гитлера найти трудно.

Предупреждаю слабонервных — надо в данном случае разделять понятия. Став главой Германии, Гитлер нанес неисчислимые беды как всему миру, так и самой Германии. Но для этого он должен был сначала прийти к власти. И его организационная победа на выборах была великим организационным подвигом. Это не политический подвиг, как политик он дерьмо и это доказали итоги его политической деятельности. Он гений организации масс, а это дело нейтральное, тут важно не то, что он сделал находясь у власти (он мог сделать и то, и другое), а то как он убедил людей проголосовать за него. Подвиг Гитлера тем более показателен, что Гитлер с самого начала не скрывал своих злодейских целей, он не хитрил, не обманывал и сумел убедить немцев в полезности для них этих целей. А если бы его методы и приемы да в мирных целях?»

В том же номере Ю.Мухин в статье “Забудьте все, чему вас учили” отвечает двум читателям его книг “Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно” и “Принципы управления людьми: изложение для каждого” из которой ясно, что ему свойственно смотреть на жизнь общества с позиций свойственной ему версии Достаточно общей теории управления. Это обстоятельство позволяет сразу же перейти к существу затронутой им проблематики без лишних вводных слов.

Из теории управления известно, что употребление не методов и средств вообще, а употребление определенных методов и определенных средств приводит к определенным целям. Далеко не все методы универсальны по отношению к полному объективно открытому для их осуществления множеству целей. Некоторые методы позволяют достичь одних целей, но не позволяют достичь других, осуществление которых требует применения иных методов и средств. То есть существует познаваемая взаимная обусловленность статистики “цели — средства их достижения”.

Соответственно этому, поставленный Ю.Мухиным вопрос: "А если бы его методы и приемы да в мирных целях?” — это уклонение по умолчанию от рассмотрения другого вопроса: “А применимы ли методы Гитлера и его приемы в мирныхцелях?”

В.Г.Белинский дал определение толпы: «собрание людей, живущих по преданию и рассуждающих по авторитету». Соответственно это определение можно дополнить весьма двусмысленным определением: это — “элита”, но с другой стороны это — сходняк. То есть в ассоциативных связях живого русского языка социальная “элита” — это особого рода не локализованный в пространстве длящийся во времени . А общество, состоящее из толпы, рассуждающей по авторитету (личности или предания) и авторитетов, поддерживающих предание и наиболее авторитетную в глазах толпы личность — толпо-”элитарное” общество. Но в ассоциативных связях русского языка, поскольку собрание авторитетов не всегда отличимо от сходняка авторитетов, толпо-”элитарное” общество — общество уголовников разного рода и ранга, чье законодательство защищает правящую мафию (воров над законом) от ей оппозиционных мафий (воров в законе).

И по существу это так вне зависимости от того, что на этот факт мы вышли в данном тексте через лексический, а не историко-социологический анализ: так просто короче; а ассоциативные связи в языке выстраиваются не беспричинно, но указуют на объективные явления в жизни общества. То обстоятельство, что одна мафия считает себя более благонравной, чем прочие авторитетные мерзавцы и их шестерки дела не меняет. Есть много людей, которые объективно творят мерзости, но искренне считают себя непричастными к ним либо оценивают мерзости как благо для себя и других; и мало людей, которые бы признали свои мерзости мерзостями, после чего упорствовали бы в них в дальнейшем.

Теперь вернемся к теме статьи, занявшей несколько номеров газеты. Германия кайзера, рухнувшая в первой мировой войне ХХ века, — толпо-”элитарное” общество; Германия периода веймарской республики не смогла стать парламентским толпо-”элитарным” обществом и была просто безвольной толпой, утратившей авторитеты преданий и вождей; Германия эпохи гитлеризма — толпо-”элитарное” общество; Германия после гитлеризма — два толпо-”элитарных” общества, хотя и основанных на авторитете двух якобы различных по классовой сущности преданий; объединенная Германия наших дней — толпо-”элитарное” общество, перспективы развития которого взаимодействием преданий, унаследованных им от западной и восточной Германий в их государственном искусственно форсированном объединении.

То есть социальная система Германии на протяжении всего ХХ века — толпо-”элитарная”, в которой на протяжении всего времени стрижет и “баранов” из толпы, временами откручивая головы оппозиционным авторитетам и следующим за ними “баранам” из толпы.

И в бытии толпо-”элитаризма” в Германии приход Гитлера к власти, хотя и сопровождался сменой государственного строя сравнительно честным путем (после реального успеха на выборах в Рейхстаг Гитлер стал канцлером не в результате выборов, а в результате успешно проведенной интриги), но всё же — мелкий эпизод, не изменивший в обществе Германии.

Чего в отношениях толпо-”элитарного” общества всегда не хватало и не хватает, так это Любви. Любовь — это не случка в геторосексуальном или гомосексуальном смысле, и не эмоциональная зависимость по поводу обладания человеком, как предметом собственности, или самоотдачи себя другом человеку или множеству людей в собственное их обладание. Хотя в современном нам обществе за большинством слов о “любви” реально стоят отождествляемые с Любовью страсти, обусловленные здоровыми или извращенными инстинктами и программами поведения человека, почерпнутыми им из культуры, и которые порождают эмоциональную зависимость от характера отношений с “предметом любви”. Любовь отличается от страстей тем, что не порабощает: невольник Любви — это чушь; если есть невольник, то нет Любви; Любовь проистекает от человека как свободный и щедрый дар, не неволящий других людей. Любовь, как жизненное явление сущностно отличается от одержимости поведения страстями и эмоциональной подневольности человека “предмету любви”. Любовь это — объективная способность человека, качество его бытия, формально логически неописуемое, механически не воспроизводимое и не тиражируемое программно-алгоритимически (т.е. изложением конкретных “приемов”, что и как делать, чтобы на выходе процесса получилась Любовь).

Тем не менее, для указания на то, о чем идет речь, необходимо сделать продолжительное отступление от обсуждения деятельности Гитлера и гитлеризма. И пусть каждый читающий вынесет из него то, что способен прочувствовать, понять и освоить. Процитируем фрагмент из древнего апокрифа “ в изложении ученика Иоанна” (Евангелие от ессеев):

Истинные братья ваши — те, кто выполняет Волю Отца Небесного и Матери-Земли, а не братья по крови. Поистине говорю я вам: Ваши истинные братья по Воле Отца Небесного и Матери Земли полюбят вас в тысячу крат больше, чем братья по крови. Ибо со времен Каина и Авеля, с тех пор как братья по крови нарушили Волю Бога, нет больше истинного братства по крови. И братья относятся к братьям своим, как к чужим людям. Поэтому говорю я вам: Любите истинных братьев своих, Волею Божией в тысячу крат более чем братьев своих по крови.

Ибо ваш Отец Небесный есть Любовь!

Ибо ваша Мать Земля есть Любовь!

Ибо сын человеческий есть Любовь!

И благодаря Любви Небесный Отец, Мать-Земля и сын человеческий едины. Ибо дух сына человеческого происходит от Духа Отца Небесного и Тела Матери-Земли. Потому будьте совершенны, как Дух Отца Небесного и Тело Матери-Земли.

Любите Отца вашего Небесного, как Он любит ваш дух.

Любите также вашу Мать-Землю, как Она любит ваше тело.

Любите братьев ваших истинных, как ваш Отец Небесный и Мать-Земля любят их. И тогда ваш Отец Небесный даст вам свой Святой Дух, а ваша Мать-Земля — свое Святое Тело. И тогда сыновья человеческие, как истинные братья, будут любить друг друга такой Любовью, которую дарят им их Отец Небесный и Мать Земля: и тогда станут они друг для друга истинными утешителями. И тогда только исчезнут с Лица Земли все беды и вся печаль, и воцарится на ней Любовь и Радость. И станет тогда Земля подобна Небесам и придет Царствие Божие. И сын человеческий придет во всей Славе своей, чтобы овладеть своим наследством — Царствием Божиим. Ибо сыны человеческие живут в Отце Небесном и Матери-Земле, и Небесный Отец и Мать-Земля живут в них.

И тогда вместе с Царством Божиим придет конец временам. Ибо Любовь Отца Небесного дает всем вечную жизнь в Царстве Божием. Ибо Любовь — вечна. Любовь сильнее смерти.

[9] И хотя я говорю на языке людей и ангелов, если нет Любви у меня — подобен я издающему звуки колокольному металлу или гремящим цимбалам. И хотя предсказываю я будущее и знаю все секреты и всю мудрость и имею сильную веру, подобную буре, двигающей горы, если нет Любви у меня, я — ничто.

И даже, если я раздам все богатство мое бедным, чтобы накормить их, и отдам огонь, который получил от Отца Моего, если нет Любви у меня, не будет мне ни блага, ни мудрости.

Любовь терпелива, Любовь нежна, Любовь не завистлива. Она не делает зла, не радуется несправедливости, а находит радость свою в справедливости.

Любовь объясняет все, верит всему, Любовь надеется всегда, Любовь переносит всё, никогда не уставая: что же касается языков, — они исчезнут, что касается знания, — оно пройдет.