Там отряд разделился на две половины: тысяча воинов окружила дом старика кольцом со всех сторон, взобравшись на земляную ограду, а другая тысяча начала сторожить кровлю дома. Многочисленные слуги охраняли все входы в дом, чтобы ни в одну щелку нельзя было пробраться. Все они тоже были вооружены луками и стрелами. В женских покоях внутри дома стражу несли служанки.
Старуха, крепко обнимая девушку, спряталась с ней в тайнике с земляными стенами. Старик запер дверь тайника на замок и сам стал у входа.
– Надежная у нас охрана! – радовался он. – Не поддадимся и небесному войску. – А воинам, сторожившим кровлю дома, он крикнул: – Стреляйте во все, что в небе завидите, будь оно меньше малого! Ничего не пропускайте!
Воины, сторожившие на кровле, крикнули в ответ:
– Не бойся, мы зорко глядим! Пусть только что-нибудь в небе появится, сразу подстрелим, будь хоть с иголку величиной.
У старика было от души отлегло, но Кагуя-химэ молвила ему:
– Как вы ни старайтесь меня спрятать, как храбро ни готовьтесь к бою, вы не сможете воевать с небожителями из лунного царства. Стрелы ваши их не настигнут. Спрятать меня вам тоже не удастся. Только они прилетят, как все запоры спадут и двери откроются сами собою. Воины сейчас готовы схватиться с кем угодно, но лишь увидят они небожителей, как у самых смелых сразу все мужество пропадет.
Старик в гневе завопил:
– Хорошо же! Тогда я сам вот этими своими длинными ногтями глаза им, негодникам, вырву! За волосы ухвачу и в землю вколочу! Платья на них изорву, до пупа их заголю, осрамлю перед всеми добрыми людьми!
– Ах, не кричи таких нехороших слов, – стала его унимать Кагуя-химэ. – Воины на кровле услышат! Или ты думаешь, не тяжело мне покинуть вас, одиноких стариков, будто забыла я все ваше любовное попечение? Как была бы я рада, если б долго еще могла гостить на земле. Увы! Назначенный срок окончился, и мы должны расстаться. Но не могу я пуститься в обратный путь с легким сердцем, зная, что еще и в самой малой доле не отплатила вам за ваши добрые заботы. Оттого-то уже многие месяцы выходила я на веранду, лишь взойдет луна, и воссылала мольбу: «О, позвольте мне здесь остаться хотя бы на один год еще, на один краткий год!» Но и в этом мне было отказано… Вот почему меня все время мучила печаль. Как грустно мне знать, что я принесла вам, моим дорогим родителям, только одно горе и покидаю вас, безутешных. Жители лунного царства прекрасны собою, они не знают ни старости, ни забот, ни огорчений. Но я не радуюсь тому, что вернусь в эту блаженную страну. Когда я вижу, как вы оба в несколько дней состарились от горя, я не в силах покинуть вас с легким сердцем. О, как мне жаль вас, моих любимых!
– Не надрывай мне сердце такими речами! – сетовал старик. – Пусть небожители прекрасны, я им и дотронуться до тебя не позволю! – И он со злобой пригрозил небу.
Между тем прошла уже первая половина ночи, близился час Мыши.[37] Вдруг весь дом старика Такэтори озарило сияние в десять раз ярче света полной луны. Стало светлее, чем днем. Можно было рассмотреть на лицах людей даже ямочки, откуда растут волоски.
Внезапно с высокого небесного свода спустились на облаках неведомые лучезарные существа и построились в ряд, паря в воздухе над самой землей. При этом все воины, которые сторожили дом снаружи, и все слуги, охранявшие входы в дом изнутри, замерли от ужаса и сразу потеряли охоту сражаться, словно попали во власть нездешней силы. Еле-еле опомнившись, схватились они за луки и стрелы, но руки их, вдруг онемев, бессильно повисли. Самые смелые, победив внезапную слабость, пустили стрелы в небесных гостей, но стрелы полетели в сторону, далеко от цели. Не в силах вести дальше бой, воины в душевном смятении только мерились взглядами с пришельцами из лунного мира.
Небожители были одеты в наряды невиданного на земле великолепия. С ними была летучая колесница. Эта колесница могла летать по небу, и был над ней навес из тончайшего шелка.
Один из небесных пришельцев, как видно, их предводитель, выступил вперед и повелительно крикнул громовым голосом так, что во всем доме было слышно:
– Эй, Мияцукомаро! Выходи!
Тут старик Такэтори, который до той минуты так храбрился, вышел за двери и свалился ничком, почти без памяти. Гость из лунного царства сказал ему:
– Слушай ты, неразумный человек! За твои малые заслуги дарована была тебе несравненная радость: на краткий срок приютить в своем доме Кагуя-химэ. За это тебе в изобилии посылалось золото. Скажи сам, разве ты теперь так живешь, как раньше? В искупление давнего греха, совершенного ею в прежней своей жизни, Кагуя-химэ обречена была жить некоторое время в доме такого ничтожного человека, как ты. Грех ее теперь полностью искуплен, и я послан взять ее назад на небо. Напрасны твои слезы и жалобы! Немедленно отдай нам Кагуя-химэ!
– Ты говоришь, что Кагуя-химэ была послана в мой дом на самый краткий срок, – возразил старик Такэтори. – Как же это? Уже два десятка лет с лишним я пекусь о ней, как о своей родной дочери… Может быть, ты ищешь какую-нибудь другую Кагуя-химэ? – И старик прибавил: – А моя Кагуя-химэ лежит тяжело больная в постели и не может выйти из дома.
Оставив его слова без внимания, предводитель небесных гостей велел поставить летучую колесницу на кровле дома.
– Скорее же, торопись, Кагуя-химэ! – крикнул он. – Не можешь ты дольше оставаться в здешнем нечистом месте.
И вдруг все запертые двери распахнулись настежь сами собою. Решетки на окнах отворились без помощи человеческих рук, и Кагуя-химэ, освободившись из объятий старухи, вышла из дома. Старуха, не в силах удержать ее, только испуганно смотрела вверх, обливаясь слезами. Старик, лежа на земле, тоже плакал в бессильном отчаянии. Кагуя-химэ подошла к нему и сказала:
– Я тоже не хочу расставаться с вами, но против своей воли должна вас покинуть. Прошу тебя, ты хоть погляди, как я буду возноситься на небо, хоть простись со мной взглядом.
– Что ты, разве я в силах с тобой проститься? Горе мое слишком велико! Что со мной теперь будет? Ты покидаешь меня, старика, уносишься на небо… Ах, возьми и меня с собою.
Кагуя-химэ стояла возле него, не зная, на что решиться.
– Постойте, – вдруг сказала она, – я напишу письмо вам в утешение. Когда будете меня вспоминать, смотрите на него. Пусть оно послужит вам дорогой памятью.
И, проливая горькие слезы, она написала:
«Если б я родилась в вашем мире, среди вас, земных людей, то я с радостью осталась бы с вами, мои дорогие родители, чтобы рассеять ваше горе. Никогда, никогда бы я вас не покинула! Но увы! Это невозможно! Сейчас я сброшу платье, которое носила в вашем доме, и оставлю вам как память обо мне. В ясную ночь выходите глядеть на луну. Ах, мне так тяжело покидать вас, что, кажется, я на полдороге упаду с небес на землю!»
У одного из небесных гостей был в руках ларец с одеждой из птичьих перьев.[38] Другой держал маленький ларчик, в котором хранился сосуд с чудесным напитком: кто отведает его, тот никогда не узнает смерти.
– Дева, испей напитка бессмертия,[39] – сказал небожитель. – Ты вкушала нечистую земную пищу и не можешь быть здорова.
С этими словами небесный посланец поднес сосуд с чудесным напитком к устам Кагуя-химэ. Она лишь пригубила напиток и хотела было завернуть сосуд в сброшенный ею с себя земной наряд, чтобы оставить в дар старику Такэтори, но один из небожителей остановил ее и не дозволил ей это сделать. Он вынул из ларца небесную одежду из птичьих перьев и только хотел на нее накинуть, как она взмолилась:
– О, погоди еще немного. Когда я надену на себя эту одежду, умрут во мне все человеческие чувства, а я должна написать прощальные слова еще одному человеку.
Небожители устали ждать.
– Что ты медлишь попусту! – воскликнули они. Кагуя-химэ ответила им:
– Не судите о том, чего вам понять не дано!
И спокойно, неторопливо начала писать прощальный привет микадо:
«Вы изволили выслать большое воинство, чтобы удержать меня на земле, но за мной явились посланцы неба, которых нельзя ослушаться. Я принуждена следовать за ними. Жаль мне и грустно расставаться с землею! Я отказалась служить вам лишь потому, что я существо не из здешнего мира. Пусть не могли вы постигнуть истинную причину моего отказа и, может быть, дурно подумали обо мне, но я невластна была со спокойной душою ответить вам согласием. А сейчас тяжестью легла мне на сердце мысль о том, что сочли вы меня дерзкой и бесчувственной.
Разлуки миг настал,
Сейчас надену я
Пернатую одежду.
Но вспомнился мне ты –
И плачет сердце».
Окончив писать, Кагуя-химэ подозвала к себе начальника государственной стражи и велела ему передать микадо прощальное письмо и напиток бессмертия. Один из посланцев неба вручил их начальнику стражи. В тот же миг надели на Кагуя-химэ одеяние из птичьих перьев, и сразу же угасли в ней все человеческие привязанности. Перестала она жалеть старика Такэтори и грустить о его участи, – ведь тот, кто наденет небесную одежду из птичьих перьев, забывает обо всем земном. Кагуя-химэ села в летучую колесницу и в сопровождении сотни посланцев из лунного мира улетела на небо.
X. «Гора бессмертия» Фудзи
Старик Такэтори и его старуха плакали кровавыми слезами, так велико было их горе. Домочадцы прочли им, чтобы их утешить, прощальное письмо Кагуя-химэ, но старики только повторяли:
– Зачем нам теперь беречь нашу жизнь? Кому она нужна? Не для чего нам больше жить! – Они отказывались от всяких лекарств и скоро ослабели до того, что уж не могли больше вставать с постели.
Начальник дворцовой стражи вернулся назад к государю и доложил ему о своей неудаче. А окончив рассказ, вручил микадо письмо от Кагуя-химэ и сосуд с напитком вечной жизни. Микадо развернул письмо, прочитал его и так жестоко опечалился, что отказался от пищи и забыл о своих любимых развлечениях: стихах и музыке.
Однажды призвал он к себе министров и высших сановников и спросил у них:
– Какая гора всего ближе к небу? Один из сановников ответил:
– Есть в провинции Суруга высокая гора. Она и от столицы недалеко, и к небу всегда ближе.
Тогда микадо написал стихи:
Не встретиться нам вновь!
К чему мне жить на свете?
Погас твой дивный свет.
Увы! напрасный дар –
Бессмертия напиток.
Он прикрепил послание с этими стихами к сосуду, в котором хранился напиток бессмертия. Потом он выбрал человека по имени Цуки-но Ивакаса,[40] что значит: «Скала в сиянии луны», и, вручив ему драгоценный сосуд, подробно объяснил, что надо делать. Цуки-но Ивакаса в сопровождении множества воинов поднялся на указанную ему гору и там, выполняя волю государя, открыл сосуд и зажег напиток бессмертия. Чудесный напиток вспыхнул ярким пламенем, и оно не угасает до сих пор. Оттого и прозвали эту вершину «Горой бессмертия» – Фудзи.[41] Столбом поднялся вечный дым к далеким облакам, к царству светлой луны, и легким дымком улетело с ним прощальное послание микадо. Так говорит старинное предание.
Примечания
1
Сануки-но Мияцукомаро – имя, пародирующее старинные летописи, звучит комически после сказочного фольклорного зачина.
2
…а нынче досталась мне не клетка, а малолетка… – Слово «ко» – «дитя» и «ко» – «плетеная клетка» по-японски однозвучны. Эта деталь свидетельствует о том, что Кагуя-химэ народной сказки – девушка-птица, лишь на время принявшая людской облик.
3
Сделали ей прическу, какую носят взрослые девушки… – зачесали кверху детскую челку, а волосы с затылка спустили на спину.
4
Мо – предмет парадного женского одеяния, род длинного шлейфа, украшенного цветным рисунком и двумя ниспадающими лентами. Подвязывался сзади при помощи пояса. Когда девушка из знатного рода достигала двенадцати – тринадцати лет, то справляли обряд совершеннолетия, во время которого на нее в первый раз надевали «мо».
5
Жрец Имбэ-но Акита из Мимуродо. – Имбэ – жреческий род (жрец), Акита – собственное имя, Мимуродо – название местности в провинции Ямасиро.
6
Наётакэ-но Кагуя-химэ. – В древнейшей Японии имена «сочинялись к случаю» и нередко включали в себя поэтические эпитеты. Наётакэ – гибкий бамбук. Корень «каг» в имени Кагуя обозначает свет и одновременно тень, иными словами, то, что отбрасывает от себя предмет. Тень понимается тоже как своего рода эманация. Недаром в главе VIII Кагуя-химэ обращается в тень. Химэ (дочь солнца) – почтительный суффикс к именам женщин из знатного рода.
7
Так и родились слова «жена» и «невеста». – В оригинале шуточно обыгрывается этимология слова «свататься», в первоначальном значении «тайно ходить к жене по ночам», – форма брака, бытовавшая при родовом строе, когда жена оставалась в родительском доме.
8
Правый министр (удайдзин) – третий по степени важности должностной чин после главного и левого министров в «Дайдзёкане» – Высшем государственном совете.
9
Дайнагон – старший государственный советник, по существу, высокое придворное звание.
10
Тюнагон – второй государственный советник.
11
…и в месяц инея… – одиннадцатый месяц (симоцуки) по лунному календарю.
12
…и в безводный месяц… – шестой месяц (минадзуки).
13
Ты божество в человеческом образе… – Старик Такэтори употребляет буддийский термин «хонгэ» (аватар). Согласно буддийским воззрениям, будды и бодхисатвы могут воплотиться в человеческом и любом ином образе на земле.
14
есть в Индии каменная чаша… – Чаша (санскритск. патра), по виду напоминавшая большую пиалу, служила нищенствующим монахам для сбора подаяний. Согласно легенде, чаша, с которой странствовал Будда Сакья-муни, испускала лазоревое сияние.
15
…есть в Восточном океане чудесная гора Хорай. – Китайские древние предания рассказывали, что в океане плавают на головах гигантских черепах три чудесные горы – обители бессмертных небожителей и мудрецов. Одна из них звалась Пэнлай. На ней росли нефритовые и жемчужные деревья, плоды которых даровали бессмертие. Видимо, в этой легенде отразились представления о потустороннем мире. Легенда эта напоминает древнегреческое сказание о саде Гесперид и кельтские легенды о чудесных островах. Легенда о чудесном острове, видимо, скандинавского происхождения, бытовала и у русских поморов.
16
…платье, сотканное из шерсти Огненной мыши. – Согласно китайским легендам, горный хребет Куньлунь опоясывают огненные горы. В огне живет мышь ростом больше быка, покрытая густой шелковистой белой шерстью. Выйдя из огня, она обливала себя водой и умирала, а из ее шерсти пряли ткань, которую мыли не в воде, а в пламени.
17
…камень, сверкающий пятицветным огнем… – Под нижней челюстью у «Черного Дракона в Девятой пучине», который упоминается в книге «Чжунцзы», находилась сверкающая жемчужина. Фантастический зверь-дракон – водяное божество. В гневе он мог вызвать грозу, бурю или наводнение. Дракону (змее) в древности приносили человеческие жертвы (см. книгу «Атеисты, материалисты, диалектики древнего Китая», вступительная статья, перевод и комментарии Л. Д. Позднеевой, М., 1967, с. 313).
18
А у ласточка есть раковинка… – Раковины в Японии были средством народной магической медицины. Коясугай («раковина, помогающая при родах») – разновидность ципреи. Женщина во время родов держала эту раковину в руке. Коясугай по виду напоминает птичье яйцо.
19
Путь длиной в сотни тысяч ри… – Ри (китайск. ли) – мера длины примерно равна четырем километрам.
20
Пиндола – один из ближайших учеников Будды Сакья-муни.
21
…привязал его к ветке рукодельных цветов… – Подарки и письма было принято привязывать к цветущей ветке. В большом ходу были искусственные цветы.
22
В сиянье Белой горы… – Кагуя-химэ метафорически уподобляется Белой горе (Сираяма). Гора эта находилась в провинции Кага.
23
Испил я чашу позора… – В оригинале: «бросил чашу» или, по созвучию, «потерял стыд».
24
…на острове Цукуси. – Цукуси (остров Кюсю) расположен к югу от главного острова Японии. Морское путешествие в те времена было длительным и опасным.
25
…догавани Нанива… – Осакский залив, где ныне расположен город Осака.
26
…волшебный цветок Удумбара. – Удумбара (санскритск.) – фантастическое древо, которое, согласно индийской буддийской легенде, цветет раз в три тысячи лет, и тогда на земле появляется Будда.
27
Нападали на нас страшные, похожие на демонов, существа… – В Китае и Японии, так же, как в древней Греции, были в большом ходу рассказав о всевозможных чудовищах, населяющих острова в океане.
28
…утром, в час Дракона… – В старой Японии, как и в Китае, сутки делились на двенадцать «страж», по два часа в каждой. «Час Дракона» – с восьми до десяти утра.
29
Один из них нес письмо… – Знатному человеку, по обычаю, подавали письмо на конце трости из некрашеного дерева о зажимом в виде птичьего клюва.
30
…ни риса, ни какого другого… зерна… – Имеются в виду пять злаков: рис, ячмень, просо, сорго, бобы.
31
Напрасно рассыпал он жемчужины своего красноречия… – В оригинале игра слов построена на том, что «тама» (душа) и «тама» (жемчужина) – омонимы. Поговорка имеет двойной смысл: «потерял жемчуга» – «потерял душу», то есть жизнь.
32
Погорело его дело. – В оригинале слова «нет Абэ» (в доме Кагуя-химэ) переосмыслены по созвучию: «его постигла неудача».
33
…тогда-то и появилось слово «трусливый» («трусливы»). – В оригинале восклицанию: «Ах, кисло!» (о сливе) – придан и другой смысл: «Ах, невыносимо (смешно)!»
34
Ужель это правда… – Танка построена на сложной игре слов. Берег Суминоэ возле залива Нанива часто упоминается в японской поэзии. Там находится храм, посвященный богу моря Сумиёси.
35
…а я за это пожалую тебя шапкой чиновника пятого ранга. – Согласно табели о рангах, все чины делились на восемь разрядов, старшим был первый, пятый давался чиновникам средней руки.
36
Не следует долго глядеть на лунный лик. – Как свидетельствует древняя японская литература, считалось, что нельзя долго глядеть на луну или спать, когда лучи луны падают на лицо, это ведет будто бы к несчастью. Пережитки подобного суеверия сохранились и в наше время на севере Японии.
37
…час Мыши – то есть полночь.
38
Одежда из перьев (хагоромо) – сказочный атрибут небесной феи. Лишь в этой одежде она могла летать по небу.
39
Дева, испей напитка бессмертия… – Согласно древней китайской легенде, белый заяц, сидя под коричным деревом, растущим на луне, толчет в ступке пестом эликсир бессмертия.
40
Цуки-но Ивакаса. – Родовое имя военачальника «Цуки», созвучно луне, «Ива» – горные скалы, Цуки-каса – кольцо вокруг луны.
41
Оттого и прозвали эту вершину «Горой бессмертия» – Фудзи. – Так в повести прочтены по созвучию два китайских иероглифа, при помощи которых фонетически транскрибируется название горы Фудзи. Тут же шуточно обыгран один из возможных вариантов такой транскрипции: «изобилующая воинами», ибо на гору поднялось множество воинов. Название «Фудзи» – одна из загадок японской топонимики. Оно, видимо, очень древнего, айнского, происхождения; точное значение не установлено. Гора эта – потухший вулкан. В эпоху создания повести он уже не курился.