Он — великий и самодовольный, Бич Намиито Офидиус, Освободитель Клавикулус Ультиматума, могущественный лорд и инквизитор, Айпокр Каустус — ожидал.
      Мита почти готова была увидеть красный ковер и торжественную встречу.
      То, что он соизволил покинуть кристаллические башни Стиплтауна и роскошь дворцовых покоев губернатора, то, что он (вместе со свитой, разумеется) спустился в тесноту Каспсила, было ясным свидетельством понимания, в какую ситуацию она попала.
      Он принял ее в покоях командующего Ородая, оказавшись там раньше ее, окруженный роскошной свитой, не спускавшей с нее глаз.
      Это несколько походило на повышение.
      Без особого изумления Мита заметила сержанта Варитенса, стоящего по левую руку Ородая. Из девятнадцати виндикторов и двух пилотов-водителей, которые не вернулись из Стального Леса, ее больше всего раздражало видеть егосреди выживших. Несомненно, он все уши прожужжал Ородаю о своем героизме и ее, Миты, ошибках, погубивших столько жизней. Мите уже мерещился бюрократический водоворот, который последует за этим. Он захлестнет и ее, и инквизитора.
      Толика уверенности, живущая в ней, начала стремительно таять.
      Мита вернулась в Каспсил десять часов назад, большая часть из которых была посвящена попытке выспаться и борьбе с мучительным истощением. Поэтому она совершенно не была готова к очередной головоломке.
      — Давайте закончим побыстрее, — произнесла Эшин, ни к кому не обращаясь.
      Некоторые из членов свиты обменялись взглядами. И меньше всего в этих взглядах было жалости или извинения.
      — Что такое? — спросил Каустус, переплетая пальцы.
      Его характерное лицо сегодня было вновь скрыто зеркальной маской, подчеркиваемой роскошной красной мантией с изящными лентами. Мита встретила свое собственное отражение и гордо вздернула подбородок.
      — С наказанием, инквизитор, — решительно произнесла она. — Я дважды вас подвела. Пошла против приказов. Ответственна за смерть двадцати одного префекта, лояльного к Императору. Поэтому у меня нет желания ожидать назначения надлежащего мне нака…
      — Сержант Варитенс сказал мне, что вы опознали убийцу.
      Приготовленная дерзость умерла у Миты во рту.
      — Что?!
      Каустус наклонился вперед:
      — Он рассказал о закованном в броню воине, дознаватель. Ему показалось, что это существо… Как же он там точно выразился?.. Живое богохульство,вот как!
      Что-то похожее на чувство триумфа зашевелилось в животе Миты.
      — И… что с того, милорд?
      — А что вы скажете об этом, дознаватель?
      Мита глянула на Вариитенса, ища признаки подвоха. Но тот, с выражением детской невинности на лице, упорно смотрел на носки ботинок. Из его рта на пол тянулась длинная ниточка слюны, словно дамоклов меч, разрубающий ее крохотный кусочек победы. Сердце Миты замерло.
      — Как вы можете заметить, — добавил Каустус, прежде чем она смогла ответить,— этот добрый сержант потребовал некоторою успокоения. Он был слишком многоречив, бедное животное…
      — Он под действием наркотика?
      Глаза Каустуса замерцали в узких щелях маски.
      — Не совсем. Мы подумали, что лучше всего очистить его разум, его и выжившего пилота-водителя, используя… — инквизитор задумчиво помахал рукой, — используя постоянный метод.
      Лоботомия. С какой безнаказанностью инквизитор мог стирать любые мысли и воспоминания человека!
      — Это станет и моей судьбой, милорд? — нахмурилась Мита, стараясь подавить растущую злость. — И Винта? Наши умы разложат на кусочки лишь потому, что вы боитесь поверить правде?
      На миг воцарилась тишина.
      Каустус рванулся с места быстрее, чем мог заметить глаз Миты, она услышала лишь свист воздуха и увидела, как пол рванулся прямо на нее. Щеку обжигала боль Когда разноцветные круги перестали плавать у нее перед глазами, Мита поняла, что инквизитор стоит над ней и что он только что ее ударил.
      Слишком много для собранного и хладнокровного инквизитора Каустуса.
      — Ваша дерзость закончится здесь, дознаватель, — произнес Каустас, переводя дух. — И если я пожелаю, я могу применить и более страшные методы, чем простая лоботомия. Это — ваше последнее предупреждение.
      — Но… почему?..
      — Почему я стер память у сержанта и водителя? Включите же мозг, дитя! Если то, что они говорят и что подтверждаете вы, — правда, то заражение уже произошло!
      — Значит, вы мне верите…
      — Я не допущу паники или распространения слухов, ясно? Это ограниченные повреждения, дознаватель. Будьте счастливы, что я считаю вас способной сохранить тайну. — Каустус вернулся на свое место и уже спокойно добавил: — И да, я вам верю.
      Мита, шатаясь, встала, у нее кружилась голова. Такие нетипичные для инквизитора поступки вызвали хор удивленных мыслей свиты, потому девушка постаралась приглушить псионический шум.
      — Значит, так. — Каустус вновь задумчиво переплел пальцы. — Скажите мне, какой из видов разложения так упорно отвлекает меня от Святой Работы? — Скука в его голосе была явно наигранной. — Культ Темных Сил? Может быть, мутанты и животные? Или развращенные аристократы, которые ради острых ощущений убивают в подулье? Инквизитор скрестил руки на гру-ди— — Говорите, дитя. Я должен узнать имя организатора этого… беспорядка.
      Мита Эшин распрямила плечи:
      — Это предатель-космодесантник, милорд. Зал загудел.
      Свита разразилась фонтаном молитвенных возгласов и комментариев. Преобладали гнев и недоверие.
      Каустус оставался недвижим, только Мита, внимательно наблюдавшая за его реакцией, заметила, как побелели суставы пальцев и как напряглась спина.
      Глаза инквизитора пожирали ее.
      — Это невозможно! — Командующий Ородай стал первым, кто облек общую ярость в слова.
      Он поднялся и гневно выставил палец. Яд его голоса поразил даже Миту.
      — Я не собираюсь это слушать! — начал бушевать он, размахивая руками. — Никакой дерьмовый демон варпа никогда не появлялся в моем городе, поэтому я не верю бредням ненормальной ведьмы, которая…
      — Это был не демон! — прервала его Мита, повышая голос. — Это космодесантник, глупец вы этакий! Один из наших собственных, только отринувший свет! И он в сотни раз хитрей, чем любой демон!
      — Это невыносимо! — прорычал Ородай, повернувшись к Каустусу и горя лихорадочным румянцем. — Мы что, должны слушать эту ересь весь день?! А ты, невоспитанная девчонка, заткнись, пока я сам не заткнул тебя!
      Ородай схватился за кобуру. Сердце Миты подпрыгнуло.
      В тумане ее сверхчувств разум Ородая с стал черно-красным, помеченным отвратительным знаком смертельного намерения. Мита отшатнулась, вскинув руки. Ее глаза следили за каждым миллиметром движения кисти командующего, видели каждый сантиметр медленного подъема оружия, словно ведя финальный отсчет перед вечной тьмой ночи.
      — Осторожнее, Ородай.
      Голос, казалось, пришел издалека. Мита ощутила, как смерть прошла мимо, но, видимо, миновала вечность, прежде чем она смогла отвести взгляд от оружия Ородая и сфокусироваться на острие меча, плотно прижатом к шее командующего.
      — Неблагоразумно оспаривать приказы инквизитора, — устало сказал Каустус, — или угрожать его свите.
      Мита понятия не имела, когда он успел выхватить клинок.
      — Я… Я… — Ородая разрывало между яростью и самосохранением, гневом и страхом — все это ясно плаваю на поверхности его мыслей.
      Мита позволила себе крошечную усмешку, наслаждаясь его противоречиями.
      — Нельзя принимать на веру доказательства мутанта, — произнес командующий максимально спокойным тоном. Меч не дрогнул. — Наверняка она в союзе с любой заразой, которую сама же и «раскрыла», клянусь Троном!
      — Голословное обвинение, — возразил Каустус. Лезвие осталось недвижимым.
      Ородай, следивший за инквизитором поверх клинка, нервно облизнул губы и вдруг осел, словно из него выпустили воздух.
      — Она принесла гнев Инквизиции в мой мир… — прошептал он почти жалобно.
      ~ А-а… — Каустус со смешком вложил меч в ножны. — Вот теперь все стало ясно. — В его голосе сквозило удовольствие. — Ваши возражения, Ородай, выдают в вас больший страх передо мной, чем перед призраком, который обнаружил мой дознаватель.
      Командующий сжался, намереваясь сохранить столько достоинства, сколько у него оставалось, хотя там было мало драгоценного для спасения.
      — Репутация вашей организации не нуждается в подтверждении,— выдохнул Ородай, ощупывая шею, словно в поисках следов, оставленных лезвием. — Я слышал истории… Миры, которые были подвергнуты бомбардировке вирусными бомбами на основании одного-единственного слуха. Целые города, уничтоженные из страха перед одним еретиком. — Ородай поджал губы. — Я не могу доверить судьбу города слову… — Он посмотрел в сторону Миты, подбирая наиболее оскорбительное ругательство, но, так ничего и не найдя, выпалил: — Слову этого существа!
      — Такого, — произнес Каустус, наслаждаясь каждым моментом, — и не будет.
      В то же мгновение свита захихикала, радуясь представлению. Ородай спрятал свое оружие, успокоенный, что все насмехаются над мутантом-псайкером, несчастным дознавателем.
      Мита склонила голову и подумала: в общем бездушии лежит понимание— ее собственный урок, который она повторяла снова и снова. — Император любит меня. Император любит меня. Император любит меня.
      Горькое понимание.
      Она призналась себе, что презирает их всех, от первого до последнего.
      — Значит, мне все же не поверили, — сказала Мита, прилагая все усилия, чтоб не рассмеяться.
      Каустус вновь уселся и безмятежно взмахнул рукой.
      — Избавьте меня от демонстрации уязвленной гордости, — сказал он. — Я уже сказал, что верю вам. Нечто обрело свободу в подулье — и его надо поставить на колени. В этом нет никакой сложности. — Инквизитор ожег ее резким взглядом. — Чем бы это нечто не являлось!
      — Милорд! Но я узнала герб предателя! — Мита теперь была уже готова расплакаться. — Клыкастый череп, взметнувший кожистые крылья, на поле, украшенном молнией!
      Каустус даже не пошевелился.
      — Знак Повелителей Ночи! — заорала она, разъяренная его спокойствием. — Я не могла спутать! Я изучала Инсингниум Траторис! И изучала прилежно, могу заверить…
      — Ваше обучение не принесло плодов, дознаватель. Если чтение древних записей является единственным доказательством вашей мудрости, подозреваю, вы недолго будете состоять в моей свите.
      Толпа разразилась хохотом, обжигая Миту позором и ненавистью.
      — Милорд… — почти умоляла девушка. — Вы должны мне поверить…
      — Дитя, — скептически сказал Каустус и расправил складку на одежде, — если там скрывается еретик-космодесантник, как вы и утверждаете, как вышло, что вы — простой дознаватель — смогли остаться живой?
      Мита раскрыла рот.
      И немедленно его захлопнула.
      По правде сказать, она сама плохо понимала, как такое случилось. Она ударила монстра импульсом пси-онической энергии, не подготовившись, панически, без шансов на успех. Было похоже, что Повелитель Ночи сам оказался неподготовленным к такому удару, не поддерживал псионическую защиту или не осознавал, что такая вещь вообще существует. Его разум походил на разум ребенка, меньше всего на свете ожидающего встречи с псайкером.
      Такого типа уязвимости не было зарегистрировано ни в одном из Легионов-Предателей.
      — Не знаю, милорд, — пробормотала она, — но я точно уверена в правильно…
      Каустус вздохнул, сделав ей знак замолчать.
      — Это вне полномочий дознавателя! — прорычал он, отводя взгляд. — Однако мы благодарим вас за ваше сообщение. Им займутся.
      Мита снова раскрыла рот, чтобы запротестовать, заставить его увидеть истинный смысл, кричать о своей правоте, пока кровь не пойдет горлом, но Каустус вновь прервал ее, подняв руку.
      — Сообщением займутся, — повторил он, — но только не вы.
      Он повернулся к свите, подзывая знаком одного из слуг.
      — Дисимулус!
      Человек, имени которого Мита ни разу не слышала, торопливо приблизился и склонил голову. Дознаватель по привычке скользнула по глади его разума. На вид он казался непримечательным: обычная одежда стандартная стрижка, средний возраст, такой же средний рост. Взгляд буквально соскальзывал с него, кроме того, среди целого зверинца лиц свиты, как отметила Мита, его лицо было самым спокойным.
      Однако кипящий океан его сознания был уникален.
      Еще никогда Мите не удавалось увидеть столь расплывчатую аниму. У обычной личности ветви и щупальца мыслей, направленных наружу, группировались вокруг твердого ядра эго. В ужасном разуме этого человека никакого центра «эго-я» не существовало. Лишь однородное вещество, которое могло стать желанием, жаждой, стремлением… Но для чего стать? Мита не могла дать ответа.
      Она отступила с меньшим количеством информации, чем раньше, теперь она видела этого человека в новом свете, она чувствовала его опасность. Какой образ действий присущ созданию, не осознающему собственную индивидуальность, пол или имя?
      — Приблизься, дитя… — приказал Каустус, и человек двинулся вперед, пока почти не уперся в хозяина.
      Инквизитор наклонился к нему, и Мите на один миг показалось, что он его поцелует, несмотря на маску. В последний момент Каустус скользнул к уху слуги и начал нашептывать приказы, как древний злой великан.
      Если остальные помощники ощущали ревность, глядя на столь личные распоряжения, не будучи в силах расслышать ни словечка, то Мита лишь боролась с раздражением, которое имело другие корни.
       Онабыла дознавателем. Онабыла заместителем инквизитора. Онанашла врага — а что стало наградой? Издевательство и отстранение? И это слава, на которую она рассчитывала?
      Вскоре неприметный человек получил все инструкции и быстро вышел из офиса Ородая, даже не оглянувшись. Каустус неприязненно оглядел свиту и, пролаяв: «Все свободны!» — на секунду, как показалось Мите, задержал на ней взгляд. В глубине радужных оболочек инквизитора явно полыхнуло нечто зловещее…
      Покинув Каспсил вместе со свитой, она возвращалась в Стиплтаун с чувством обиды, омрачающей мысли. С каждым вздохом и ударом сердца она проклинала своего хозяина, который не поверил ей, не отнесся серьезно, как будто появление космодесантника Хаоса заботило Каустуса не более чем муха, плавающая в чаше с питьем.
      Мита Эшин наблюдала, размышляла, кипела от негодования, но ничего не могла поделать.
 
      На следующее утро, находясь в своей серой келье для медитации, Мита пробудилась от стука сервитора-герольда, разодетого в горностаевые меха и атлас.
      Она прослушала его монотонное сообщение еще полусонная, не стесняясь наготы перед лишенным эмоций созданием, и хлопнула дверью лишь немного громче,когда оно ушло.
      Каустус вновь вызывал ее к себе.
      Мита приготовилась предстать перед инквизитором с обычным чувством мрачного опасения и расстройства, а после провела несколько неприятных минут, выбирая, что именно надеть.
      Словно никаких событий прошлых дней и не происходило. Мита едва снова не впала в панику, прикидывая, как лучше всего вызвать его уважение. Она ненавидела себя в такие минуты бессмысленного перебирания одежды, но ничего не могла с собой поделать.
      Винт спал, просто растянувшись на полу у ее шкафа, и дознаватель переступила через него, даже не стараясь вести себя тихо. Этой ночью, ощутив ее мучения, Винт пришел к ее келье, бормоча простые слова утешения. Оценив его искренность, Мита разрешила ему спать рядом на полу — хоть кто-то в Галактике действительно любил ее.
      По прошлому опыту она знала: ничего, кроме крепкого удара по голове, не разбудит Винта, поэтому свободно ходила мимо и выбирала украшения. В итоге девушка остановилась на алой мантии, украшенной белым и золотым на швах, — ничего показного, но достаточно нарядно для верхних уровней улья. В этих благопристойных районах самое яркое и изукрашенное останется незамеченным, но однотонное и серое мгновенно привлечет всеобщее внимание.
      Сегодня она могла обойтись и без этого.
      К радости Миты, когда она достигла палат Каустуса, свита отсутствовала. Он возвышался среди стаи сервиторов-дежурных и дронов-черепов, придирчиво осматривая закрепляемую ими энергетическую броню и расправляя великолепную мантию. До того момента, пока парящий аркохерувим — тело ребенка, напичканное предохраняющей машинерией и расчетным оборудованием, не закрепил его зеркальную маску-шлем, инквизитор казался весьма недовольным происходящей процедурой.
      Стоящую в дверном проеме Миту никто не замечал, и она принялась размышлять, насколько надежной окажется броня Каустуса против черно-синего существа из подулья, что теперь так часто являлось ей в кошмарах.
      Как выпускник Инквизиториал Схоластиа, она знала болыше, чем простой смертный, о тех изменениях, которым подвергались воины Адептус Астартес — космодесатники Императора. Эти сведения были окутаны тайной, в основном было известно, что каждый космо-десантник начинал жизнь простым человеком, становясь впоследствии носителем особых секретов. Подробности не были известны даже Мите, но она представляла, что такие воины, как Каустус, носили броню так же непринужденно, как сама девушка — плащ. Может быть, больше застежек, особый материал, но все равно — лишь одежда.
      А Повелитель Ночи двигался так, словно броня была его кожей, свободные движения напоминали перетекающую каплю жидкости. По сравнению с его пластикой движения Каустуса казались неуклюжими, и Мита с удивлением поняла, что совершенно не впечатлена, хотя ожидала увидеть устрашающую картину.
      — Милорд, — окликнула Мита, напоминая о себе.
      Скопление сервиторов бесшумно рассеялось, выполнив свою задачу, а девушка с огорчением заметила, что ее хозяин тоже выбрал алые и белые цвета, хотя и более роскошные, чем ее собственные.
      — А, дознаватель!
      — Вы посылали за мной, милорд?
      — Именно так. Я решил, что будет более безопасным держать вас при себе, где я смогу за вами приглядывать. Думаю, сегодняшний день мы проведем вместе.
      Каустус казался почти веселым, а Мита еле выдавила улыбку.
 
      Губернатор Загриф удивил Миту — он не был ни старым, ни тучным, ни зловещим или напыщенным.
      Она встречала не так много имперских командующих в разных мирах, но они были весьма примечательными личностями, чьи должности быстро приводили либо к меланхолии, либо к мании величия. Для псай-кера подобные определения были столь же обыкновен-ны и ощутимы, как понятия высоты или объема для человека, поэтому Мита была изумлена, не обнаружив ничего из вышеперечисленного в имперском командующем Цинаваре Загрифе.
      Губернатор был тощим и низкорослым, полностью одетым в белое. Пока они с Каустусом приближались к его высокому трону, рядом с которым застыли, как игрушечные солдатики, ряды боевых сервиторов, За-гриф с удовольствием разглядывал Миту водянистыми глазами. Над невысоким командующим висел огромный семейный гобелен, украшенный гербом дома — скрещенные меч и скипетр на пестром ледяном поле, увенчанном полумесяцем и кольцом из звезд, поэтому на его фоне Загриф казался совершенно не облеченным властью.
      Мита была сбита с толку, она не ожидала встретить в тронном зале человека ее возраста, чей астральный фон был бы столь унылым. Когда его подсознание выбросило краткий усик похоти в отношении ее, это стало почти праздником.
      Почти.
      — Каустус! — вскричал Загриф, поднимаясь с протянутой рукой. — Какие новости из самых глубоких и мрачных глубин? — Командующий хихикнул, как ребенок, радуясь шутке.
      К удивлению Миты, Каустус пожал протянутую руку.
      — Ничего интересного, Цинавар.
      У Миты едва не отвисла челюсть, но губернатор ничего не заметил.
      — Прекрасно, прекрасно… — Загриф посмотрел в упор на дознавателя. — А это кто такая? Ваша супруга? — Он ехидно пихнул Каустуса в бок. — Я был лучшего мнения о вас!
      Мита задержала дыхание, ожидая, как инквизитор разорвет этого человека за подобную дерзость. Когда в ответ Каустус захихикал и игриво развеял подозрения губернатора, Мита начала подозревать, что кто-то из них сошел с ума.
      — Увы, нет, Цинавар, это мой дознаватель!
      Мита официально поклонилась, стараясь игнорировать сексуальный туман, крутящийся в сознании Загрифа. Одно дело подозревать, что тебя раздевают глазами, а другое — чувствовать и наблюдать за этим.
      — И чему мы обязаны этим удовольствием? — Загриф потер руки, посмотрев в глаза инквизитору. — Она здесь, чтобы помочь нам с замком?
      На мгновение — ужасающий миг — Мита ощутилаэмоцию Каустуса. Там, где прежде был монолитный кокон, исследовать или проникнуть в который было невозможно, теперь возникло кипящее море гнева.
      Но через секунду, так же внезапно, как и исчез, кокон вновь появился — инквизитор сумел взять под контроль бушующие эмоции.
      — Нет, — сказал Каустус.
      Но что за краска вины появилась в сознании губернатора? Он произнес нечто, что не следовало говорить? Мита стиснула зубы, окруженная тайнами и секретами. Здесь шла некая игра, о которой ей ничего не было известно. Что это за замок?
      — Прекрасно, — чуть натужно улыбнулся губернатор, — очень хорошо.
      — Думаю, дознаватель мог бы оценить вашу коллекцию, — сказал Каустус напряженным голосом, — и не более.
      Губернатор кивнул с видом человека, едва избежавшего несчастья, и указал на ряд изукрашенных дверей сбоку от себя.
      — Прошу. Прошу, пожалуйста, все, что хотите. Мита обнаружила, что и Загриф, и Каустус внимательно смотрят на нее.
      — Милорд? — произнесла она.
      — Через них, — буркнул инквизитор, указывая на двери.
      Девушка открывала створки со странным чувством, будто она — некое подопытное животное в начале лабиринта.
      Мита оказалась на узком мосту, защищенном со всех сторон толстым пласплексом. Даже сквозь лед и летящий снег, налипший на внешние стенки прозрачного туннеля, она могла увидеть, что коридор ведет от центрального пика улья, в котором находился тронный зал, к меньшей башне, стоящей в отдалении и теряющейся во тьме. Стараясь не смотреть в бездну под ногами, Мита боролась с подступающей тошнотой, и только тихие шаги следующего за ней Каустуса мешали ей закричать или уцепиться за перила.
      Коридор закончился вторыми дверями, она оглянулась на инквизитора и, награжденная нетерпеливым кивком, продолжила путь.
      И замерла.
      Сложно было предположить, что во дворце, представлявшем собой лабиринт украшенных драгоценностями лестниц, часовен, расписанных великолепными фресками, километрами сводчатых проходов с тканными золотом гобеленами, уникальными скульптурами из алебастра и оникса, есть нечто, способное превзойти эту атмосферу роскоши и богатства.
      И тем не менее, сделав шаг внутрь, Мита замерла и ощутила, как у нее слабеют колени.
      — Губернатор имеет страсть к редким вещам, — поясняюще пробормотал Каустус.
      Это походило на выставку. Базар. Пещеру сокровищ. И оно было огромно.
      Маленькие окна на периферии лишь подчеркивали атмосферу богатства, огромную круглую палату с лазурным куполом и жемчужными колоннами, устремившимися ввысь. А внутри?
      Она никогда не видела столько сокровищ сразу. На множестве постаментов, освещенных яркими светильниками, лежали редкости губернатора, внимательное изучение которых могло занять недели. Книги, археотехника, пикопластины, скульптуры, чучела животных, драгоценности, древние вещицы… На каждом углу располагался некий предмет невообразимой ценности. Мита возбужденно переводила взгляд с одного экспоната на другой, стараясь рассмотреть все. Она сделала шаг вперед, пошатнувшись как пьяная, и протянула руку к огромному изумруду, внутри которого была заключена крошечная ящерица.
      — Прикасаться нельзя, — сказал Каустус отеческим тоном, словно предостерегая от шалости ребенка. Закованный в броню палец показал на потолок.
      Мита подняла глаза — там чуть подрагивали узкими стволами лазганы; отблески механизмов сервов, следящих за каждым ее движением, переливались солнечными зайчиками. А в самом центре, как паук в паутине, находилась человеческая голова, мрачно смотревшая на протянутую руку дознавателя линзами встроенной оптики. Голова сама походила на некий гротескный трофей.
      — Сервиторы безопасности, — пожал плечами инквизитор.
      Мита без удивления, лишь с легкой дрожью отвращения, подумала о том, что эти создания — гниющая плоть на разлагающихся костях — день за днем наблюдают за великолепной коллекцией Загрифа.
      Она медленно убрала руку, не переставая размышлять о следящих за ней машинах. Прошло несколько секунд, и лазганы с мягким шипением заняли нейтральную позицию.
      — Весьма эффективно, — произнесла девушка чуть дрогнувшим голосом.
      — Несомненно.
      Дознаватель повернулась, и ее внимание привлек постамент в стороне, немного выше, чем все другие. Мита шагнула к нему и остановилась.
      Что-то зашевелилось в ее сознании, как большое насекомое, торопливо удирающее в тень, и она поняла.
      — Он здесь… — прошептала Мита, прижав ладони к вискам и вздрагивая, словно ожидая вновь увидеть тот призрак с красными глазами…
      — Что ты сказала? — Каустус так низко склонился к ее уху, что девушка подпрыгнула.
      — Он… он здесь! Повелитель Ночи! Я его чувствую! Он вот там…
      А затем нечто острое пронзило ее руку, и прежде чем Мита смогла посмотреть, что это, огни галереи начали кружиться у нее перед глазами, лазурный купол посерел, и она потеряла сознание.
 

      Зо Сахаал сидел на троне из костей и меха, сложив перед собой бронированные пальцы, и размышлял о прошлом и будущем.
      Завтра он ударит. Возможно, по ратуше или, может быть, по другой цитадели Администратума. Не исключено, что по какому-нибудь из центров связи, где имперские глупцы держат своих рабов-мутантов.
      Да, ведьма подсказала ему идею. Мутанты и рабы…
      Да…
      Завтра. В будущем. Первый шаг по дороге выплачиваемого долга.
      Что касается прошлого, того водоворота насилия и хаоса, который он принес сюда, в это пропитанное смогом место, что касается безумия, которое поместило его во тьму на трон из костей, что касается вчерашнего дня…
 
      Они вынесли его.
      После боя в Стальном Лесу племя вытащило его из развалин, где он лежал, сраженный ударом ведьмы, очистили его броню от грязи и перенесли тело на одну из своих секретных платформ среди защитных кожухов тепловых вентилей.
      Оглядываясь назад, Сахаал одновременно радовался и раздражался. С одной стороны, он оказался среди созданий, готовых на все, чтобы защитить его, а с другой — они управляются как марионетки и продолжают верить в этого старого сушеного Императора! Сахаал пришел в себя, подавляя дрожь отвращения.
      Но и в полном сознании его мысли были отравлены. Ведьма… ведьма… Она сбила его с ног единственным импульсом своей энергии, ударила прямо между глаз! Он вновь вздрогнул, представив, как такое маленькое существо может обладать такой неимоверной силой! Ведьма. Тварь. Сахаал не ожидал встретить тут псайкера.