1914 год. - Государь в Новочеркасске. - Разговор Царя с раненым казакам. Посещения в городе. - В военном собрании. - Перед встречей с Царицей. - Слухи о Москве. - Встреча с Царицей в Воронеже. - Посещение Митрофаниевского монастыря. - Посещение госпиталей. - Царь и народ. - В Тамбове. - В Рязани. Приезд в Москву царских детей. - Наследник принимает рапорт Губернатора. Прибытие Их Величеств. - Недоразумение с программой посещений. - Генералы Джунковский и Воейков. - Настроение высших Московских кругов. - Четыре дня в Москве, - Отъезд Царицы с детьми в Царское Село. - Отъезд Государя в Ставку. Впечатления от Москвы. - В Ставке. - Вести с Кавказа. - Генерал Безобразов. Поездка на фронт. - Смотры гвардии в Гарволине, Новаминске и Седлеце. Возвращение в Царское Село. - Болезнь Царицы и Наследника. - Возвращение в Петроград Распутина.

      Утром 5-го декабря Государь прибыл в Новочеркасск, столицу Войска Донского. Всколыхнулся тихий Дон с объявлением войны. Много бойцов влил он в Русскую армию. Казалось, только старики, женщины, дети да подростки остались по домам. С вокзала Государь проехал с Наказным атаманом генералом Покотило в собор. Почетный конвой Новочеркасского училища сопровождал Государя. Масса народа по всему пути восторженно встречала монарха. При выходе из собора, Государь обошел казаков, выстроившихся с войсковыми регалиями. Старинные знамена, начиная с Петровского времени, Царские граматы, перначи, трость Петра Великого (палка), мундиры государей, начиная с Александра Первого - все это живо напоминало славное прошлое Войска Донского.
      Проехав затем ко дворцу атамана, Государь был встречен почетным караулом и депутацией из двухсот стариков от всех станиц Войска. Государь обошел депутацию, много говорил со стариками, пропустил конвой церемониальным маршем и прошел во дворец, где принял представителей различных ведомств, депутации от Войска, дворянства, города, торговых казаков. Архиепископ Владимир поднес на нужды раненых 20.000 рублей.
      До завтрака Государь посетил два госпиталя. В одном Государь подошел к раненому кубанскому казаку Демьяну Сергееву, дал ему медаль и сказал:
      - Я был недавно на твоей родине, на Кубани. Казак сразу просветлел и спросил, улыбаясь:
      - Ну, что там, Ваше Величество, ничего? Государь рассмеялся и ответил:
      - Ничего... Казаков там много. Очень хорошо меня принимали.
      - Ну, а то как же, Ваше Величество, - сказал казак, видимо очень довольный. Государь, смеясь, посмотрел на него ласково и пошел дальше.
      В дворянском госпитале Государь подошел к раненому уряднику 52 Донского полка, Никите Устинову и спросил, где и как он ранен. Тот доложил: "В Карпатских горах. Уже мы в долину Венгрии спускались. Наша полусотня, с есаулом Иловайским, в атаку ходила на две роты. Нас было 43 человека. Мы их почесть всех перерубили. Тут под командиром лошадь убили, и я принял командование и пошел дальше. Только мы на окопы нарвались; под пулемет попали. Нас всех почесть перебили. Остались живыми четверо, да есаул Иловайский. Я, раненый, в план попался. Немцы меня кололи штыками, да офицер удержал своих, спас меня. Меня перевязали и отправили в госпиталь. А через пять дней наши пришли. Прогнали немцев, а меня сюда препроводили". Государь поблагодарил казака, повесил ему Георгиевский крест и пожелал скорее поправиться.
      После завтрака посетил кадетский корпус, женский институт, женский приют и устроенные в них госпиталя. В пять часов Государь прибыл в войсковое военное собрание, где были собраны военные и гражданские чины. Государь обходил их и со многими беседовал. Подъем был необычаен.
      Когда Атаман произнес небольшую речь и здравицу за Государя и его семью, ура не смолкало несколько минут. Государь ответил, что он счастлив посетить старый Дон в это грозное время и закончил так:
      "Я рад осушить чару за славу и несокрушимую на вечное время мощь и силу дорогого моему сердцу Тихого Дона и за славу доблестных героев казаков и за ваше здоровье, господа."
      Государь провел среди казаков около двух часов. Большой хор исполнял старые казачьи песни. Вся боевая слава прошлого отражалась в них. А против собрания, на площади, тысячи народа кричали ура, требовали исполнения гимна и опять бесконечное ура. В семь часов Государь отбыл из Новочеркасска.
      6-ое декабря, день своего Ангела, Государь решил провести в Воронеже, куда должна была приехать из Москвы Царица с двумя старшими дочерьми. Много работая на раненых в Царском Селе и Петрограде, Государыня объезжала и другие города, где контролировала учреждения своего имени и посещала, сколь хватало ее сил, госпиталя. Последние дни Царица провела в Москве, где производила осмотры с Елизаветой Федоровной.
      В царские поезда уже дошли слухи, что там было не совсем ладно. Писали, что Царица недовольна генералом Джунковским, который, будто бы, скрыл от Москвы время приезда Ее Величества, народ не знал и т. д. Случай обобщили и развили в целую, против Царицы, интригу, которой, якобы, много содействовала бывшая воспитательница Тютчева. Присутствие при поездках Царицы Вырубовой, которая не занимала никакой придворной должности, и имя которой было так тесно связано с именем Распутина, несло за Царицей все те сплетни, которые, обычно, были достоянием только Петрограда. Царица была упорна в своих симпатиях, Вырубова же не желала отходить от Ее Величества и тем наносила много вреда Государыне. С ней тень Распутина всюду бродила за Царицей.
      И среди свиты Государя, перед приездом Государыни, была некоторая тревога. Почти все как бы одергивались, нервничали, к чему-то приготовлялись. Особенно побаивался князь Орлов.
      В десять часов утра 6-го декабря Государь приехал в Воронеж. Кроме местного начальства и депутаций, на вокзале встречал министр Внутренних дел Маклаков и ген. Джунковский. На это сразу обратили внимание и стали искать тому объяснения. Дворяне и земство поднесли Государю на раненых по 25.000 рублей, город 10.000 и купечества
      17. 000. Через полчаса подошел поезд с Царицей и двумя старшими дочерьми. Их встретили дамы с букетами и несколько депутаций.
      Их Величества, с детьми, проехали в Митрофаньевский монастырь, где покоились мощи Митрофана Воронежского. Святитель был современником Петра Великого, был сторонником его реформ и много помогал Царю своими проповедями, разъясняя пользу его нововведений и даже собирал для Царя деньги на постройку флота.
      Царь Петр чтил старца за богоугодную жизнь и, когда тот скончался в 1703 году, Царь приехал на его похороны и сказал во время похорон" "Не осталось у меня такого святого старца, ему же буди вечная память!"
      Для Царицы судьба преподобного Митрофана была как бы подтверждением мнения, которое Ее Величество часто высказывала своим близким, что не из простых ли старцев выходят впоследствии святые люди, - те самые святые, которых при жизни не все признают за таких. Царская семья прослушала литургию, приложилась к мощам и посетила монастырский госпиталь. После завтрака посетили еще пять госпиталей. Разговаривали, Государь раздавал награды, Царица образки.
      При проездах по городу масса народа не сходила с улиц, передвигаясь за экипажами. Кроме обычного ура, простой народ крестился, а кто попроще, крестили Царскую семью. Русский Царь, простоявший в день своего Ангела обедню у чудотворца, был понятен русскому человеку. Понимал народ и Царицу, как свою русскую, православную, когда видел, как молится она, посещает святыми навещает раненых.
      Никогда, за десять лет службы около Государя, не приходилось мне слышать ни непосредственно, ни по докладам, чтобы кто-нибудь назвал Царицу немкой. Все басни о немке и самое эта прозвище было присвоено Царице нашей интеллигенцией и, главным образом, представителями так называемого высшего общества. Не умея часто правильно говорить по-русски, коверкая до постыдного русские слова и, пересыпая их с иностранными, именно эти "верноподданные" пускали разные легенды, называя Царицу то "англичанкой", то "немкой", как по моменту казалось нужным.
      Но вот, чего не понимал простой народ - это опрощения Царицы, переодевания Ее в костюм сестры милосердия. Это было выше его понимания. Царица должна быть всегда Царицей. И неудивительно, что в толпе одного чисто русского города, бабы, видя Государыню в костюме сестры милосердия, говорили. - То какая же это Царица, нет, это сестрица. А именно этот костюм советовала Ее Величеству Ее подруга Вырубова, воображая, что она знает русский народ и его взгляды.
      В шестом часу выехали в Тамбов, куда приехали в 11 ч. Утра. Там та же торжественная встреча, те же многочисленные толпы на улицах, тот же неподдельный экстаз, народный гимн, ура и звон колоколов. Дворяне поднесли на раненых 15.000 и земство 10.000 рублей. Отслушав обедню в соборе, Царская семья приложилась к мощам угодника Питирима, осмотрела вырытый угодником колодезь, посетила один госпиталь и вернулась в поезд. Были приглашены некоторые из властей. После завтрака осмотрели три больших госпиталя и навестили статс-даму Александру Николаевну Нарышкину, вдову бывшего при Александре III обер-гофмаршала.
      Сухая, высокого роста, старуха, считалась умной и деловой. Была в большой дружбе с В. Кн. Елизаветой Федоровной, протежировала министру Маклакову. Он, проезжая Тамбов, не преминул навестить ее. Вечером Их Величества покинули Тамбов.
      Утром 8-го декабря приехали в Рязань. Та же торжественная встреча. Дворянство и земство поднесли по 10000 рублей. Волостной старшина Пирочинской волости Бабушкин поднес Государю мед собственной пасеки, группа крестьянок, в красивых местных сарафанах, поднесла свои работы. Кланяясь в землю, они подавали кружева, столешники, полотенца и просто штуки холста. Царица улыбалась, давала каждой руку, те целовали, были в восторге и вновь кланялись в землю. Жена председателя правления Казанской железной дороги поднесла 2500 подарков для раненых. Посетив затем собор и приложившись к мощам святителя Василия, первого епископа Рязанского, Их Величества посетили раненых в пяти госпиталях, беседовали, утешали, раздавали награды и образки. Во втором часу отбыли в Москву.
      Москва ждала на этот раз Государя не как всегда. Уже вся Россия знала, как деловито, внимательно относится Государь при посещении городов, ко всему тому, что ему показывают, что делается для войны. Московская администрация и все общественные организации готовились показать Государю Императору свои успехи. К четырем часам дня 8-го декабря весь путь от вокзала до Кремля был заполнен народом. С правой стороны стояли войска, с левой учащиеся. Были флаги, цветы, но только во всем была какая-то серьезность, деловитость. И в одежде войск и учащихся, в толпе у всех, казалось, было на уме, что это не только праздник, теперь война.
      С пяти часов на вокзал стали съезжаться власти, пришел почетный караул Александровского училища. Без четверти шесть приехала В. Кн. Елизавета Феодоровна в сером, форменном, своей общины, одеянии и почти гот час же подошел поезд, с которым прибывали из Царского Села Наследник с двумя младшими сестрами. В. Кн. Елизавета Феодоровна поднялась в салон-вагон и через несколько минут вышел Наследник, а за ним Вел. Княгиня и Княжны.
      Наследник был в морской форме и выглядел молодцом. Ему рапортовали Градоначальник и Губернатор. Он принял рапорты серьезно, подал руку и быстро пошел в Царские комнаты. За ним - другие. Проходили мимо выстроенного для Государя почетного караула. Заиграли встречу. Наследник отдал честь и, улыбаясь, шел дальше, смотря каждому юнкеру в глаза. Потом он с гордостью говорил сестрам, что он делал все так, как делает "рара". Ему впервые приходилось играть самостоятельную роль, и он был горд. С детьми приехали обер-гофмейстерина Нарышкина, за министра Двора, граф Нирод, генерал Мосолов, лейб-медик Боткин, наставник Жильяр и неизменный боцман Деревенько, смотревший важно по сторонам.
      В шесть пятнадцать подошел Царский поезд, и Высочайшие особы поднялись в салон-вагон Их Величеств. Вскоре показался Государь, за ним вся семья. Раздалась команда, заиграла музыка. Приняв рапорт и встречу, Государь прошел в парадные комнаты, где стояли депутации. Городской голова Челноков поднес хлеб-соль. С ним и с предводителем дворянства Самариным Государь немного поговорил. Приняв все депутации, направились к экипажам. В первом автомобиле сели Их Величества, Наследник и В. Кн. Ольга Николаевна, В. Кн. Елизавета Феодоровна с остальными племянницами - во втором и кортеж тронулся. За ним масса автомобилей и экипажей. Уже смеркалось. Было свежо. Толпа приветствовала горячо. Войска, учащиеся, народ, все кричали ура, махали шапками, флажками, платками. Перекатывался волнами народный гимн. Из церквей выходила духовенство с хоругвями, трезвонили колокола.
      После традиционной остановки у Иверской Божией Матери, выехали через Красную площадь в Кремль. Все залито народом. В блестящих ризах духовенство с крестными ходами. А над всем гудел трезвон "во вся" колоколов кремлевских... Многие плакали...
      Вечером, при обсуждении маршрутов на завтра, выяснилось, что произошло некоторое недоразумение с генералом Джунковским. Пользуясь по Москве близостью к В. Кн. Елизавете Феодоровне, а по Петрограду служебным положением, генерал пытался, было сыграть роль какого-то посредника между приехавшими и Москвою, что выразилось в представленных Государю проектах программы. Генерал внес туда много приятного Москве и много личного. Это было замечено Дворцовым Комендантом. Государь остался недоволен и изменил проект по-своему. Джунковскому дали понять, что это не его область,
      Настроение в Москве, в высших кругах было странное. Несмотря на то, что Распутин никакого участия в поездках Государя не принимал и отношения к ним не имел, московские кумушки очень им занимались. Правда, он к этому времени завязал близкие отношения со многими московскими дамами. Нашлись многие поклонницы его всяческих талантов. Центром всего этого недоброжелательства по связи с Распутиным было ближайшее окружение В. Кн. Елизаветы Феодоровны во главе с упоминавшейся уже Тютчевой (Вырубовой).
      Сама Великая Княгиня, как будто, отошедшая от мира сего, очень занималась, интересовалась вопросом о Распутине. Это создало около нее как бы оппозиционный круг по отношению Царицы. Все падало на голову Царицы и теперь особенно, когда Она приехала в Москву в сопровождении Вырубовой, которая никакого официального положения при дворе не занимала, - значит надобности в ней не было.
      Ее присутствие бросало тень на Императрицу, а присутствие ненавистного общественности министра Маклакова далеко не увеличивало симпатий к Государю и, проще говоря, вредило ему в Москве.
      Джунковский старался угодить и Москве, и Петрограду и скоро на этом провалился. Здесь уже чувствовалось, что он утратил много симпатии у Царской четы. На Императрицу все эти сплетни и дрязги, принявшие в Москве мелочный, провинциальный характер, производили самое нехорошее впечатление. Между сестрами были разговоры, выявившие большое различие во взглядах на многое. Царица чувствовала себя нездоровой. Это проникло в окружавшую Их Величеств среду. Все насторожились. Смотрели друг на друга вопросительно.
      9-го утром Государь произвел в манеже смотр нескольким тысячам молодых солдат и остался очень доволен. Днем Их Величества, с дочерьми и Елизаветой Феодоровной осматривали распределительно-эвакуационный пункт Красного Креста. Представлял Самарин. То была колоссальная, отлично поставленная организация. Их Величества обошли несколько сотен раненых и когда узнали, что подошел поезд с новыми ранеными, обошли там всех и вновь вернулись на пункт. Среди раненых были две девушки-доброволки, которые, под видом солдат, бежали на войну и работали с одним полком, пока не были ранены. Государь пожаловал их медалями.
      Посетив затем лазарет в обители Елизаветы Феодоровны, куда приехал и Наследник, вернулись во дворец. Ввиду выяснившейся невозможности для Их Величеств объехать даже важнейшие госпитали, так много их было, лица свиты объезжали их и передавали медали от имени Государя.
      10-го декабря Государь делал смотр молодым солдатам второй очереди, посетил Александровское военное училище, а после завтрака вся семья осматривала передовой отряд Всероссийского Земского Союза. Объяснения давал печальной памяти князь Г. Е. Львов.
      Государь знал, как много нехорошего накопилось уже у министра Внутренних дел про тот Союз, но не показывал виду и был с князем очень милостив. Царица же, узнав, что в отряде нет походной церкви, немедленно отдала приказание и на следующий день церковь была доставлена в подарок от Царицы. Посетив еще несколько лазаретов, уже при темноте вернулись во дворец.
      После обеда в большом дворце состоялся прием депутаций от всех работавших на войну организаций. Было много сотен народа. Были все известные общественные деятели: Самарин, Долгоруков, Челноков, Брянский, Шлиппе, Крестовников, Булочкин, Львов, Трубецкой, Рябушинский, Кишкин и много других. Главные представители подробно докладывали о своих организациях, некоторые представляли карты, диаграммы и т. д. Долго и внимательно выслушивал Государь объяснения о работе Всероссийских Земского и Городского Союзов: князя Львова и Челнокова. Так Государю была рассказана вся работа тыла. Государь видимо был очень удовлетворен. Он благодарил всех сперва поотдельно, затем еще раз всех сразу, сказал горячую речь, которую покрыло" не менее горячее ура. Чувствовалось всеобщее единение, общность, порыв. Казалось - вот залог успеха.
      11-го декабря Государь смотрел третью очередь молодых солдат, посетил переведенный из Варшавы Суворовский кадетский корпус, а после завтрака вся семья посетила госпиталь Биржевого и Купеческого общества. То был огромный шестиэтажный дом.
      Лежало 700 раненых. Обход всех палат занял три часа. В одной из палат лежал умиравший подпоручик 8-го Гренадерского полка Жандармов. С лихорадочным взглядом он смотрел на дверь и ждал Государя. Ждал целую ночь.
      " Хоть бы увидеть Государя", шептал он, "боюсь, не успею, умру". И вот Он вошел. Подошел к постели. Взволнованный офицер стал говорить, как он счастлив, что может умереть спокойно. Государь ласково утешал его. Царица присела на кровать, перекрестила его, повесила на шею образок. Умиравший припал к руке, целовал, плакал. Когда ушли, офицер крестился, что-то шептал, а слезы текли и текли на подушку.
      В одной из палат лежал солдат 137 пехотного Нежинского полка татарин Шерахудинов, тяжело раненый в грудь и руку. Государь подал ему медаль. Тот громко поблагодарил Государя и сказал: "Ваше Императорское Величество, разрешите Вашу руку поцеловать." "Это не полагается", ответил смеясь Государь, но протянул руку и тот набожно придожил ее к губам. Подошли Великие Княжны, Шерахудинов попросту говорил с ними, а когда подошла Царица и подала ему образок, он взял.
      - А ты знаешь, кто с тобой говорит?" - спросила его, нагнувшись Царица.
      - Не могу знать, а вы кто будете?
      - Я ее мать, - сказала Царица, указывая на одну из дочерей.
      - Так Вы будете Государыня Императрица. Здравия Желаем, Ваше Императорское Величество. Так что, позвольте ручку поцеловать
      Государыня протянула руку, Шерахудинов поцеловал осторожно и спросил:
      - Я не больно поцеловал Вашу ручку, Ваше Величество? - Царица сказала: Нет, и отошла, ласково улыбаясь и кивая ему головой. Раненого обступили. Кто-то сказал:
      - Ты надень образок-то на шею.
      - Никак нет, - ответил он. - Я татарин. Мне Магомет запрещает носить образа. Я всю жизнь буду его беречь, но надевать, по нашей вере, не могу.
      Когда, обойдя палату, Государь проходил мимо Шерахудинова к выходу, он сказал ему: "Прощай, желаю тебе скорее попровиться."
      Шерахудинов наивно ответил:
      - Счастливо оставаться, Ваше Императорское Величество. Очень рад, что мог увидеть Вас с Государыней и дочками.
      Княжны кивали ему, смеясь. Симпатичного, смешного татарина не раз вспоминали потом.
      Пока царская семья была так долго в лазарете, перед ним, на улице, собралась огромная толпа. При выходе им устроили горячую овацию.
      Вечером, под председательством Императрицы, состоялось заседание Комитета В. Кн. Елизаветы Феодоровны по оказанию помощи семьям раненых.
      Была и В. Кн. Ольга Александровна. Местные работники, среди которых были П. А. Базилевский, Н. И. Гучков, М. А. Новосильцев, делали доклады.
      12-го декабря утром Государь посетил Алексеевское военное училище и три кадетских корпуса. Днем вся семья была в лазарете, в Потешном дворце. По выходе Государь произвел смотр школе подпрапорщиков, после чего все проехали в лазарет Коншиной на Якиманке. В шесть с половиной был прием разных депутаций, после чего Их Величества навестили митрополита Макария.
      В тот же вечер Царская семья покинула Москву. В 10 ч. 15 м. уехала в Царское Село Царица с детьми, а затем и государь в Ставку. После отъезда во многих церквах служили молебны.
      Пребывание в Москве очень утомило Государя, да и всех его сопровождавших. Сойдясь на другой день к чаю, мы у себя, в поезде делились впечатлениями. Вспоминали Кавказ, города и всю ту колоссальную работу, которую так наглядно выявила Москва. Не могли скрыть горечи, оставшейся после Москвы.
      - И зачем только эту Вырубову берут с собою, да еще в Москву. Ну, сидела бы себе в Царском Селе и хорошо. А то, туда же. Одна грязь только, - с горечью говорил один из собеседников и махнул рукой.
      - Да что она вам далась, чем она вам помешала, - сказал кто-то.
      - Да мне-то она не мешает, - разгорячился генерал, - а вот Их Величествам не видно того, что мы свежие люди видим. Для вас она свой человек, а мне что? Ведь все сплетни о Распутине связаны с нею. Правда то, или нет - это другое дело. Но все связано с нею, и возить ее с собою это все равно, что живую рекламу Гришке устраивать. Ну, вот и результат.
      Старик совсем разгорячился и, запустив руки за кожаный пояс рубашки, ходил, ковыляя, по столовой, отодвигая сердито, мешавшие стулья.
      - Ну, что же вы молчите, разве я не правду говорю? - Уставился он на нас.
      А говорить-то было нечего. Все мы, там сидевшие, думали то же, что и он, свежо попавший в нашу среду человек. Также думали, также кипятились в беседах один на один и сознавали полное свое бессилие. Каждый из нас, в той или иной манере, но передавал свои впечатления своему начальнику. И наши начальники, имевшие уже доклады у Его Величества, были согласны с нами, но вот, докладывали ли они свои мнения Их Величествам? Сомневаюсь.
      В десять часов вечера 13-го числа Государь приехал в Ставку и тот час же стал принимать доклад о положении на фронте, что затянулось за полночь. На следующий день было воскресенье. В 10 ч. утра Государь прошел в домик Данилова и вновь принимал доклад. На фронте было затишье. Наши войска, укрепившись на зимних позициях, крепко сидели на них и, отбросив последние нажимы немцев, заставили их успокоиться. У неприятеля уже было Рождество. Хотелось, чтобы он не начинал боев. Ставка была как будто очень всем довольна. Там с гордостью заявляли, что наши войска не дали германцам прорвать наш новый фронт, хотя те, забрав с французского фронта все, что можно было, сосредоточили против нас двадцать четыре корпуса. Нам помощи ждать было неоткуда. Нам помогать не любили. Все тащили только с нас, что могли. Приходилось рассчитывать только на свои силы. И, тем более, Ставка была довольна, что противник, получив последний отпор, поостыл.
      После доклада Государь проехал к обедне, где были все Высочайшие особы и приехавший с докладом, премьер Го-ремыкин. После завтрака, пришедший к нам в поезд, Джунковский рассказал, что, по полученной им с Кавказа телеграмме, турки захватили Сарыкамыш. Джунковский поделился новостью с лицами свиты; кто-то доложил Государю и тот, не слыша ничего от Николая Николаевича, сам спросил его о Сарыкамыше. Тут и пошел сумбур. От Государя, видимо, Ставка хотела на время скрыть неприятность. Джунковский все провалил. Ставка обрушилась на него. Какое ему дело? Зачем он вмешивается не в свою область? Какое право имеют жандармы телеграфировать ему о делах военных? И т. д.
      В 4 ч. Государь работал с Горемыкиным, при чем был приглашен Николай Николаевич и Янушкевич. Вечером Государь вновь принимал доклад Ставки. 15-го декабря утром Государь опять принимал доклад, произвел смотр казачьему полку, с трех с половиной до пяти гулял, а после обеда вновь работал с В. Князем, Даниловым и Янушкевичем.
      В этот день в Ставку приехали Вел. Князь Николай Михайлович, Андрей Владимирович и командир Гвардейского корпуса Безобразов.
      О деятельности генерала мнения расходились. Одни считали, что он хороший боевой начальник, другие, что нет. Но он очень отстаивал интересы гвардии и считал, что генеральный штаб чуть не нарочно посылал всегда гвардию на убой. Государь поздравил его Генерал-адъютантом.
      16-го декабря, как всегда, Государь был на докладе, затем снимался со всеми чинами, его сопровождавшими, начиная со свиты и кончая прислугою. Днем принимал В. Кн. Александра Михайловича, а вечером отбыл на фронт.
      Государь хотел закончить год смотром гвардии, которая в течение минувших пяти месяцев все время была в боях.
      17-го декабря Государь смотрел в Гарволине первую гв. дивизию, а в Новоминске - гв. Стрелковую бригаду. 18-го же декабря - в Седлеце вторую гв. дивизию и Атаманский полк. Государь беседовал с солдатами и офицерами, раздавал награды.
      19-го декабря Государь вернулся в Царское Село. Резиденция нас встретила нерадостно. Императрица, утомившись от поездки, была больна. Жаловалась на сердце и Боткин предписал оставаться в постели. Наследник жаловался на ногу. Опечалило и то, что в Петроград приехал Распутин. Ничего хорошего от этого не ожидали.
 
 

1915 год. - Катастрофа с А. А. Вырубовой. - Распутин и влияние катастрофы на его положение. - Четвертая поездка Государя на фронт. - Разговоры о Распутине. - В Ставке. - Смотр казаков. - Рассказ казака Маслова. - Поездка в Ровно. - У В. Кн. Ольги Александровны. - Посещение Киева. - Киево-Покровский монастырь. - В. Кн. Анастасия и Милица Николаевны. - Поездка в Севастополь. Адмирал Эбергард. - Посещение Екатеринослава. - На Брянском заводе. Возвращение в Царское Село. Настроение во дворце. - Назначение г. Жильяра наставником к Наследнику.

      Новый 1915 год начался с большого для Царской семьи горя. 2-го января друг Государыни, А. А. Вырубова, поехала поездом из Царского Села в Петроград. На шестой версте от столицы поезд потерпел крушение. Несколько вагонов было разбито. Вырубова тяжело ранена. Вытащенная казаком Конвоя Его Величества из-под обломков вагона, она пролежала несколько часов в железнодорожной сторожке, и была перевезена в Царское Село. Царица с дочерьми встретила ее на вокзале и перевезла в дворцовый госпиталь.
      Туда приехал Государь. Вырубова была без памяти. Ждали смерти и причастили Св. Тайн. Вызвали из Петрограда Распутина. Его провели в палату, где лежала больная. Подойдя к ней и взяв ее за руку, Распутин сказал: "Аннушка проснись. Погляди на меня". Больная раскрыла глаза и, увидав Распутина, улыбнулась и проговорила: "Григорий, это ты? Слава Богу".
      Распутин держал больную за руку, ласково глядел на нее и сказал, как бы про себя, но громко: "Жить она будет, но останется калекой". Эта сцена произвела на всех очень большое впечатление. Впоследствии так и случилось. Анна Александровна не умерла. Ее оставили лежать в том же госпитале, где все палаты были заняты офицерами. Каждый день ее навещал кто-либо из Царской семьи, не говоря уже про ее родных. Приезжал и Распутин. Это подняло большие разговоры и заставило меня сделать доклад Дворцовому коменданту, хотя дело и не касалось охраны. В первый же приезд Распутина, его встретил ген. Воейков и провел в палату к больной, держа Распутина за локоть. Это было замечено офицерами и передано в город в такой версии, будто Воейков шел, обнявшись с Распутиным. Несмотря на всю вздорность сплетни, ей верили и передавали уз уст в уста. Пустили версию, что, когда Распутин вошел к больной, она лежала голая. Это особенно передавали и комментировали дамы, называя больную "бесстыжей" и, забывая, что та была без сознания. Кроме того, произошел такой случай. Уходя однажды от больной, Распутин зашел в одну из офицерских палат и говорили, будто бы благословил раненых. В ответ послышалась брань, и Распутин поспешил удалиться.
      Офицеры передавали все это тем, кто их навещал и с первых же дней по всем войсковым частям Царского Села пошли сплетни о том, что делается в госпитале. Будучи осведомлен о том из нескольких источников, я доложил обо всех этих слухах ген. Воейкову и высказал мнение, что Вырубову необходимо убрать из военного госпиталя и самое лучшее оборудовать ей палату на дому, в ее же квартире. Гейерал был того же мнения, но дела это не изменило. Больная оставалась там же и лечение ее было поручено женщине врачу Гедройц. Гедройц пользовалась большою симпатией Императрицы, но репутация ее, как врача, была далеко не важная. И, позже, когда Вырубова осталась калекой на всю жизнь, она хромала, - она сама, да и многие другие говорили, что тому виною исключительно госпожа Гедройц.
      Катастрофа с Вырубовой вернула к ней ослабевшие очень в последнее время симпатии Ее Величества. Катастрофа послужила к сближению подруг, дружба которых приходила к концу. А с возвратом подруги становится ближе ко дворцу и старец Григорий, который, с началом войны, отошел было в сторону и потерял прежнее внимание Их Величеств.