Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов

ModernLib.Net / История / Спиридович А. / Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов - Чтение (стр. 22)
Автор: Спиридович А.
Жанр: История

 

 


      На миноносце "Дерзкий" Государь узнал того молодого офицера Федосеева, о котором говорилось в моем предыдущем томе. Федосеев был артиллерийским офицером на миноносце и показал себя блестяще. 25 мая миноносцы "Дерзкий" и "Гневный" встретились ночью с крейсером "Бреслау". Минная атака крейсера не удалась, но меткий артиллерийский огонь "Дерзкого" произвел пожар на "Бреслау" и тот был принужден бежать. Позже узнали, что на "Бреслау" был убит командир и несколько десятков матросов. Лейтенант Федосеев был награжден георгиевским оружием. Наследник очень обрадовался, увидав Федосеева, дружески поздоровался с ним и внимательно выслушал его рассказ про бой с "Бреслау".
      13 числа, из Евпатории приехала к Царской Семье, отдыхавшая там, А. А. Вырубова. Она пробыла в царском поезде несколько часов. Царская Семья была довольна, а в свите можно было слышать неприятные по ее адресу вещи. Анна Александровна хлопотала, чтобы Их Величества приехали в Евпаторию. Следующий день прошел в осмотрах некоторых военных учреждений по окрестностям.
      15-го были в церкви. Государь посетил несколько укреплений и к вечеру поездом выехали в Евпаторию. Это посещение Государем Севастополя имело для войны большое значение. Решено было заменить Эбергарда молодым и энергичным адмиралом. И вскоре на его место был назначен адмирал Колчак. Эбергарду же был пожалован орден Александра Невского и он был назначен в Государственный Совет. Всё это произошло по представлению министра Григоровича, которого поддержал Алексеев. В широких общественных кругах эта перемена была встречена сочувственно.
      Поездка Их Величеств в Евпаторию явилась триумфом для Таврического губернатора, Свиты Его Величества генерала Княжевича, о котором не раз упоминалось в предыдущем томе. Назначенный губернатором в ноябре 1914 года, Княжевич развил необычайную энергию, как администратор и уже успел сделать многое для своей губернии. Двинул он вперед и железнодорожное строительство в Крыму. Благодаря своим связям Княжевич добился того, что правительство отпустило деньги на постройку железнодорожной ветки от станции Сарабаз (магистраль Харьков - Севастополь) до Евпатории. Эта ветка, правда, пока кустарная, была построена в три с половиной месяца, и уже 21 октября 1915 года состоялось ее открытие. Отныне на первоклассный, единственный в Европе, грязелечебный курорт Саки (Сакские грязи) и в Евпаторию можно было проехать по железной дороге. Княжевич принялся за сооружение в Евпатории грандиозной грязелечебницы - здравницы, как стали называть по-модному.
      Предполагалось назвать ее по имени Наследника, на себе испытавшего все действие тех грязей. Зарождался новый курорт, где, после грязей, можно было отдохнуть на Евпаторийском пляже. Работа кипела. Городское самоуправление оценило всю выгоду предпринятой губернатором работы и в Евпатории уже появился (может быть и слишком преждевременно) "бульвар генерала Княжевича". На самой ветке одна из станций названа Княжевичи.
      Тихо, как бы ощупью, двигался императорский поезд по новой ветке среди огромной песчаной пустыни. От станции Саки стали встречаться живописные места и, наконец, открылась морская даль. Последние несколько верст до Евпатории дорога идет вблизи морского берета.
      На станции торжественная встреча. Княжевич подносит Царице колоссальный букет белой акации, перевязанный старинным татарским полотенцем. Букеты роз подносятся другими. Их Величества с детьми проехали в собор, оттуда в мечеть и в караимскую кеннасу. Кажется, посещение караимской молельни Государем случилось впервые.
      (о караимах - напр. http://community.migdal.ru/article-times.php?artid=622 и "История Еврейского Народа" средние века, у нас, ldn-knigi)
      Убранство кенассы, старинные хрустальные люстры, спускавшиеся с потолка, пение, напоминавшее иногда, как будто бы, наши православные мотивы, всё это произвело на нас всех, православных, сильное впечатление. Служил главный караимский гахам, С. М. Шаптал, человек с университетским образованием, красивой наружности, он и служил красиво и говорил хорошо. В тот сезон он сумел понравиться А. А. Вырубовой, подружился с ней и ему благоволили во дворце. После службы, провожая Их Величества, он удостоился многих вопросов Государя. Их Величества посетили затем несколько госпиталей, но уже один Государь поехал со свитой и губернатором на место предполагаемой грязелечебницы. Княжевич изложил Государю свой грандиозный проект. Ему уже были отпущены два с половиной миллиона рублей на первые работы по созданию курорта. Для больных и раненых возводилось грандиозное учреждение. Фантазия Княжевича создавала отдельные павильоны для сербов, французов, англичан, итальянцев. Масштаб проекта был грандиозен. Государь одобрял проекты Княжевича, видя, как он работает не только на словах, но и на деле и обещал ему, где надо, поддержку. Начато было большое общегосударственное дело.
      К завтраку все вернулись в поезд. Губернатор, городской голова, еще несколько человек местных властей были приглашены к столу.
      После завтрака вся Царская Семья проехала в гости к А. А. Вырубовой, на ее дачу, которую она снимала у г. Дувана.
      Дача выходила на море, и Царская Семья провела несколько часов спокойно на берегу моря. В смысле охраны беспокоиться было нечего. На даче, с Анной Александровной, для ее охраны, жили всё время три моих стражника. Царица называла их "желтые люди" по цвету хаки их кителей. В одном из писем Царицы к А. А. Вырубовой из Царского Села Ее Величество просила передать им свой привет. Надо ли говорить, как мои люди были счастливы, и как горд был их начальник.
      Я расположился с одним из спутников по поезду на пляже. Дабы не привлекать внимания публики, легли на солнце. Стоял жаркий день. На море штиль. Так и хотелось войти в воду и не выходить оттуда. Бесконечно длинный пляж как бы подтверждал то, что говорил энергичный губернатор о развитии в Евпатории первоклассного курорта. Пока это было захолустье. Евпаторийцы уже хвастались и злорадствовали, что их курорт забьет, утопающую в цветах и зелени, красавицу Ялту. В их воображении уже вырастал богатый "парк генерала Княжевича", около него уже бродили диковинные экземпляры зверей из соседней Аскании Новой... Уже журчали фонтаны, как когда-то в Бахчисарае...
      А бесконечная желтизна песков, насыщенный солью воздух, и полное отсутствие зелени, под палящими лучами знойного южного солнца, пока что, давали безмолвный, но красноречивый ответ, чего можно и чего нельзя ожидать от Евпатории.
      Перед обедом Их Величества покинули Евпаторию. Восторженная толпа преимущественно простого народа с энтузиазмом провожала редких дорогих гостей. И вновь плавно, осторожно, потихоньку покатился царский поезд по новой железной дороге.
      - Конечно, - с апломбом бросал, попыхивая сигарой, у себя в купэ, Воейков, - конечно, по условиям военного времени, Его Величество может ездить и по таким железным дорогам, но, вообще говоря, это недопустимо.
      - Ревнует к Княжевичу, - острил, ухмыляясь, лейб-хирург Федоров, намекая на нелады двух генералов-однополчан. А в царском купэ, уставшая Царица, впивала дивный аромат куста белых акаций, что поднес Княжевич. Великие Княжны с любопытством рассматривали замысловатую татарскую вышивку.
      - Какая счастливая идея, - сказала Императрица, глядя на цветы. Этими немногими словами как бы подводился итог поездки в Евпаторию. В Сарабузе, на магистрали, Государь распрощался с Княжевичем, поблагодарив его за кипучую деятельность. Императорский поезд пошел обычным нормальным порядком на Север. Чины инспекции императорских поездов вздохнули свободно.
      После последних хлопотливых дней приятно было спокойно отдохнуть в комфортабельном купэ императорского поезда. Мы, пассажиры поезда литера В, обменивались нашими впечатлениями виденного и слышанного за последнее время.
      Нельзя было не удивляться той большой созидательной военной работе, которая энергично велась повсюду. Не договаривали, храня формальную тайну, но знали, что вот-вот должно начаться большое наступление. За фронт не боялись. "На фронте-то мы победим" - говорил старик генерал. Рано ли, поздно ли, но победим. А вот наш "проклятый тыл". Вот тут может выйти очень плохо."
      В ,,проклятом" тылу, действительно, было нехорошо. 16-го числа возобновляла работу Гос. Дума.
      Значит вновь начиналась агитация против правительства с открытой трибуны. Это только могло ухудшить и без того смутное положение в тылу. Беда была в том, что у нас еще не привыкли к парламентаризму и его приемам, у нас еще принимали всерьез речь каждого с трибуны депутата. Как некогда, для простого народа каждая печатная строчка считалась непреложной правдой, так теперь верили каждому слову, что произносилось с трибуны Государственной Думы. А говорилось там нередко много всякого вздора и вздора вредного. 1916 год особенно показал, что правительство не умело умно и авторитетно парировать этот вздор.
      Штюрмер, опытный бюрократ и человек умный, не мог не видеть и не понимать, что происходит в тылу, тем более, что он знал многое из закулисных действий. Но помочь делу он не мог и, прежде всего, потому, что был не только очень стар, но даже дряхл. На одном большом заседании в Москве он заснул. Вызвав меня однажды к себе, в Петрограде, в 9 час. вечера, он задремал при разговоре, да как задремал. Конечно, не такой премьер и не такой министр внутренних дел нужен был теперь для России. Понимая, однако, что надо что-то делать, Штюрмер, в начале мая, вызвал в Петроград 15 губернаторов из более важных губерний. Позже предполагалось вызвать следующую серию. Съехавшимся было предложено высказаться о положении вещей на местах, а также и о том, что надо предпринять после победоносного конца войны. Первая группа имела пять заседаний, и никто из вызванных губернаторов не высказал какой-либо серьезной тревоги за будущее в смысле какого-либо переворота. Никто не коснулся вопроса о Распутине, о чем кричала вся Россия.
      8 мая Штюрмер подал Государю доклад о результате того съезда губернаторов. В докладе указывалось на подпольную работу немцев по развалу тыла, на противоправительственную работу Земского и Городского Союзов, на пропаганду среди крестьян и рабочих. Но в нем указывалось и на полное довольство и богатство крестьянского сословия, а также и на то, что дворянство, как и встарь, является надежным оплотом режима и правительства. Выходило по докладу, что внутри страны, в конечном результате, все обстоит благополучно. Позже мне пришлось слышать, будто бы многие из съехавшихся тогда губернаторов, в частных беседах с министром, говорили про тревожное настроение умов в связи с именем Распутина. Будто бы говорили об упадке престижа Монарха. Если это так, то приходится заключить, что ни у одного из пятнадцати губернаторов не хватило смелости заявить о том официально, на заседаниях. Не хватило мужества у министра Штюрмера поднять эти вопросы официально на заседаниях. Иными словами, представляя Государю тот доклад о благополучии, Штюрмер сознательно обманывал Государя, скрывая от него истину.
      Государь читал этот доклад в Севастополе. Два главных положения доклада материальное довольство крестьянства и верность дворянства не могли не действовать на него успокоительно. Государь положил на докладе резолюцию, которой благодарил губернаторов и выражал надежду, что все "доложенное будет принято в серьезное соображение всеми ведомствами".
      17 мая приехали в Курск. На станции торжественная встреча. Старик крестьянин с седой бородой, депутат от крестьян, стоял с деревянным блюдом, на котором была горка денег. Когда Государь подошел к нему, старик просил принять эти деньги от "их общества".
      "На что же вы хотите, чтобы я употребил эти деньги? - спросил Государь. Старик молчал. Блюдо дрожало у него в руках. Глаза заморгали и он расплакался.
      "На что хочешь, Царь Батюшка, тебе это лучше знать", чуть слышно шептал он. Государь подхватил чуть-чуть не упавшее блюдо и обласкал старика. Сцена эта произвела на всех незабываемое впечатление.
      В Курске Царская Семья разделилась. Государыня с дочерьми, пересев в свой поезд, продолжала путь в Царское Село, Государь же с Наследником направился в Могилев.
      В начале мая по старому стилю итальянская армия понесла большое поражение. На нее обрушилась сильная, хорошо снабженная артиллерией, австрийская армия под командой эрцгерцога Евгения. Итальянское командование настойчиво просило нашей помощи наступлением. Ставка решила ускорить то наше общее наступление, которое было решено на военном совете.
      На рассвете 22 мая по всему фронту генерала Брусилова загремела наша артиллерийская канонада. Наша артиллерия сметала проволочные заграждения врага, уничтожала убежища, укрепления. Вслед за этой подготовкой началось наступление по всему Юго-Западному фронту, К полудню 24 мая нами было взято в плен 900 офицеров, свыше 40.000 солдат, 77 орудий, 134 пулемета, 49 бомбометов. Войска одерживали победу за победой. К 27 мая нами уже было взято в плен 1240 офицеров, свыше 71.000 нижних чинов и захвачено 94 орудия, 157 пулеметов, 53 бомбомета и минометов и громадное количество всякой другой военной добычи. В Ставке царило приподнятое настроение. Радовались нашим победам, радовались, что помогли итальянцам. Австрийцы приостановили свое на них наступление и стали перебрасывать оттуда войска против нас.
      Радостное настроение было омрачено несколько известием о гибели, ехавшего в Россию, английского главнокомандующего Китченера. 25 мая была получена телеграмма, что крейсер, на котором ехал Китченер, погиб. Государь не скрывал своего огорчения в разговорах после завтрака и обеда. Царица прислала телеграмму, в которой говорила: "Как ужасна гибель Китченера". А в письме Государю Царица писала:
      "Какой ужас с Китченером. Сущий кошмар, и какая это утрата для англичан".
      Через несколько времени кем-то была пущена несуразная нелепая гнусная сплетня, будто бы Китченер погиб потому, что о его пути Царица Александра Федоровна предупредила Императора Вильгельма. Сплетня полетела по России. Надо полагать, что ее распространяли немецкие агенты для развала тыла. Для подрыва престижа Монарха. Но русские люди подхватили тогда эту сплетню, и многие смаковали ее.
      23 мая, по Высочайшему повелению Государя, в Ставку была привезена из Москвы икона Владимирской Божией Матери, главная святыня Успенского собора. Заступничеству именно этой иконы Богоматери народная молва приписывала много военных успехов в прошлом России.
      По преданию эту икону писал евангелист Лука. Написав, он показал ее Богоматери. Пречистая сказала: "Отныне ублажат меня все роды. Благодать родившего от меня и моя да будет с этой иконой".
      Из Иерусалима икона перешла в Царьград.
      В 12-м веке икона была перевезена в Киев сыном Владимира Мономаха В. Князем Мстиславом. Племянник последнего, Андрей Боголюбский увез икону во Владимир на Клязьме и построил для нее великолепный храм. Икона сопровождала князя в походе против крымских татар, и когда князь с войском служил молебен перед ней, икона вдруг заблистала необычайным светом.
      В 1185 и в 1238 гг., при нашествии Батыя, икона чудесно уцелела при пожаре храма.
      Летом 1395 года, при нашествии бича народов Тамерлана, В. Князь Василий Димитриевич, встретив врага у Коломны, по решению военного совета, обратился за помощью к Богоматери. За иконою во Владимир было снаряжено посольство. С плачем и рыданием провожали владимирцы свою святыню. Десять дней шла икона к Москве, сопровождаемая множеством народа. Вся Москва с духовенством и семьей Великого Князя вышла встречать икону на Кучково поле. И чудо совершилось. В час той встречи Тамерлан в испуге проснулся у себя в шатре, под Коломной. Он видел странный сон. С большой горы к нему спускаются многие святители с золотыми жезлами. Над ними же в воздухе, в неописуемом величии парила Святая Дева в сиянии золотых лучей. Тьмы ангелов с огненными мечами окружали Деву. Тамерлан созвал своих мудрецов и с ужасом рассказал им сон, требуя его объяснения. "Это мать христианского Бога, Бога русских", отвечали мудрецы. "Она их заступница. Не сладить с ними".
      И приказал Тамерлан своим полчищам повернуть обратно. Татары ушли. "И бежал Тамерлан, гонимый силою Пресвятыя Девы", записал летописец то событие.
      А на месте той встречи Москвы с иконою, 26 августа 1395 года, построили Сретенский монастырь. Икону же водрузили в Московском Успенском соборе. Для Владимира же Рублев написал список той иконы.
      Этой же иконе приписывает народ избавление от врагов в 1408, 1459 и 1480 годах. Перед нею молились, собираясь в поход Великие Князья и Цари московские. При избрании патриарха жребий трех кандидатов клали на пелену той иконы, веруя, что Богородица укажет имя достойнейшего. Перед нею знатные люди присягали в верности царям своим. Верил народ, что и в 1547 году, при сильном пожаре в Кремле, когда пытались вынести икону из Успенского собора, она не сдвинулась с места и, как бы, приросла к нему. Отмечали и то, что Бородинская битва, подорвавшая силу "Антихриста", произошла 26-го августа. В этот день, а также 21 мая и 23 июня в Москве совершались крестные ходы с иконой. Сама Москва часто называется в летописях "Домом Богоматери".
      Все эти факты, предания, легенды дошли до наших дней. И, когда в 1912 году, Наследник впервые приехал в Москву, Московское дворянство поднесло ему дивный образ именно Владимирской Божией Матери, окруженной собором московских святителей. Вот и теперь, Царица советовала Государю перевезти перед наступлением, хотя бы на время, икону в Ставку и, где можно, на фронт. Государь и Алексеев исполнили просьбу.
      Государь со свитою и высшими чинами Ставки встретил икону на вокзале. Затем икона, с крестным ходом, с множеством народа была пронесена городом к церкви Штаба. Государь же с Наследником, встретив икону, вернулся домой на автомобиле и вышел вновь к крестному ходу, когда он подошел ко дворцу.
      С иконой Государь прошел в церковь, где она и была водружена. Государь прослушал всенощную.
      Прибытие иконы произвело на солдат большое впечатление. Холодновато отнесся к событию протопресвитер Шавельский. Он был Священник-реалист, больше дипломат.
      30-го числа, перед иконой отслужили молебен перед дворцом. Лил проливной дождь, присутствовал Государь с Наследником. После молебна Государь приложился с сыном к иконе и пошел работать. Народ прикладывался к святыне под проливным дождем. Затем икону отвезли на Западный фронт. Там всё готовился и никак не мог перейти в наступление генерал Эверт. А он должен был поддержать Брусилова. Говорили, что Эверт просто боялся сплоховать перед Брусиловым, который был настоящим героем последних дней. Ведь на фронте разыгрывался Луцкий прорыв.
 
 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Лето 1916 года (июнь, июль, август). - Успехи на фронте к 10 июня.Наступление. - Слухи о диктатуре. - Родзянко в Ставке 24 июня. - Совет министров 28 июня. - Полномочия Штюрмера. - Замена министра Иностранных Дел Сазонова Штюрмером. - Недовольство на Штюрмера Царицы и Распутина. - Царица в Ставке 7-12 июля. - Блестящие результаты летних операций. - Прием Государем графа Олсуфьева и Протопопова. Свидание Олсуфьева и Протопопова в Стокгольме с немцами. - Возвращение Воейкова из отпуска. - Царица в Ставке с 27 июля по 3 августа. - Царица и "Старец". - Передача образка от Распутина Алексееву. Отъезд Распутина в Сибирь. - Румыния присоединяется к Союзникам. - Наступление фронта Брусилова. - Приезд Царицы 23 августа с детьми и Вырубовой. - Приезд Пуришкевича. - Назначение генерала Спиридовича Ялтинским градоначальником и начальникам Ялтинского гарнизона. - Прощальные визиты. - Беседа с Вел. Кн. Георгием Михайловичам и Димитрием Павловичем. - У генерала Алексеева. - У А. А. Вырубовой. - Высочайший прощальный завтрак. - Аудиенция у Его Величества. Милостивый разговор и пожалование портрета Его Величества. Отъезд из Могилева. - Аудиенция у Императрицы. - Взгляд на прошлую десятилетнюю службу по охране Царя.

      Быстро промелькнул в Ставке июнь месяц. На фронте дела шли очень хорошо. Наступление армий генерала Брусилова продолжалось успешно. К 10-му июня подчиненные ему армии взяли в плен 4.013 офицеров, около 200.000 солдат, 219 орудий, 644 пулемета, 196 бомбометов, 46 зарядных ящиков, 38 прожекторов, до 150.000 винтовок, много вагонов и всякого военного материала. После некоторого перерыва, 21 июня, армии Леша и Каледина вновь перешли в наступление и к 1 июля заняли прочное положение на реке Стоходе. Отлично держался Сахаров, продвинулся вперед Щербачев, занял район Делатыня Лечицкий. Имя генерала Брусилова было у всех на устах. Но в Ставке потихоньку говорили и то, что Эверт струсил и под разными предлогами не начинает своего наступления. То есть, Брусилова не поддерживают и этим дают возможность неприятелю перебрасывать свои войска против Брусилова. Алексеев как бы подтверждал нерешительность Эверта. Брусилов негодовал. Его фронт бился один.
      С чувством особого удовольствия говорили в Ставке, что Брусиловское наступление ослабило нажим немцев на Верден. Они вынуждены были снять с французского фронта несколько дивизий и перебросить их против нас. Государь работал больше обычного. Только после завтрака он уезжал на моторной лодке с Наследником за несколько верст от Могилева, где и гулял и играл с сыном. Алексей Николаевич был произведен 25 мая в ефрейторы. Он чувствовал себя не совсем хорошо и в конце июня начался курс лечения его грязями.
      В половине июня начали усиленно говорить о диктатуре в тылу. Все чувствовали, что в тылу что-то неладно, большой хаос, что надо с ним покончить. Отсюда мысль о диктаторе. Забывали одно - диктаторы не назначаются.
      Они появляются самочинно и сами забирают власть в руки, не спрашивая никого, нравится ли это или не нравится. Все разговоры кончились после расширения некоторых прав Штюрмера, как премьера. Пользы это не принесло. Большинство министров были настроены против него. Его же одолевала старость, и он плохо справлялся с бременем лежавшей на нем власти. К тому же против него велась теперь интрига его товарищем по должности товарища министра Внутренних дел Степановым и Директором Департамента полиции Климовичем. Каждая сторона старалась привлечь на свою сторону Распутина, через него Вырубову, а через двух последних найти поддержку в лице Императрицы.
      Положение Распутина было прочней, чем когда-либо. С возвращением Вырубовой он чувствовал себя лучше. Около него появилась новая поклонница, фрейлина Никитина, дочь генерала, коменданта Петропавловской крепости. Она была другом семьи Штюрмера, и в Петрограде шутили, что она секретарь министра Внутренних дел при Распутине. Распутин сердился на ее, якобы, влияние у Штюрмера, а Вырубова сердилась на появление ее около Распутина. Красивая, крупная брюнетка, с большими глазами, не была приятна для Анны Александровны, но всё как-то уладилось благополучно. Свидания Штюрмера с Распутиным стали происходить или в квартире коменданта крепости, или на квартире одного из чиновников Штюрмера. Первое обставлялось особой конспирацией и потому сделалось известно в высших кругах, заинтриговало некоторых и было сообщено одним из информаторов даже французскому послу Палеологу, о чем он позже сам говорил мне, смеясь. Однако прежние дружеские отношения были испорчены. Распутин уже не доверял Штюрмеру, требовал особого внимания. Штюрмер же боялся огласки, хитрил и начал стараться отделаться от управления министерством Внутренних дел. Только этого и нужно было Степанову с Климовичем.
      24 июня в Ставку приезжал председатель Государственной Думы Родзянко. Ни Государь, ни окружавшие Его лица не принимали Родзянко всерьёз. Некоторые знали его по Петербургскому свету. Отдавали должное его громкому голосу, но и только. Самомнение его возрастало с каждой сессией. В этот приезд он смело посоветовал Государю заменить Штюрмера адмиралом Григоровичем, а вместо князя Шаховского, про которого в Петрограде шла молва, что его поддерживает "Старец", он советовал взять его товарища по Государственной Думе Протопопова. Государь поблагодарил за советы и затем вышучивал за них Родзянко. Царица не любила Родзянко за его явно недоброжелательное отношение к "Старцу" и за его излишнюю болтовню.
      28 июня Государь принимал Совет министров, причем подчеркнул свое милостивое отношение к Штюрмеру.
      На этом совещании был похоронен вопрос о диктатуре. Вместо диктатуры, на утверждение Государю поднесли 1 июля постановление Совета министров "О возложении на председателя Совета министров объединения мероприятий по снабжению армии и флота и организации тыла". Конечно, это было не под силу Штюрмеру.
      3-го июля Штюрмер был вызван в Ставку и в этот приезд он сумел, не предупредив никого из своих друзей, получить от Государя назначение на пост министра Иностранных дел, вместо Сазонова. Его сокровенная мечта. Об этом не знал никто. Не знала даже Царица. Государь отправил Сазонову письмо, которым освобождал его от должности. То письмо Сазонов получил 7 июля, живя на даче в Финляндии, и тотчас, ответным письмом поблагодарил Государя за оказанное ему в ответственные моменты доверие и пожелал ему "долго и славно" царствовать.
      Государь считал, что в России министр Иностранных дел должен быть лишь исполнителем воли Государя, который лишь один руководит имперской политикой, один направляет ее. Так завещал ему отец - Александр III. И он уже давно был недоволен Сазоновым. Сазонов слишком ухаживал за союзными державами и слишком любил угождать им. Это не нравилось. Государь был самым верным и стойким другом наших союзников, но он не допускал, чтобы его министр выступал впереди его. Иностранная политика это - дело Монарха. Он один ответственен перед Россией и историей.
      К тому же, Сазонов слишком усердно принял сторону общественности и Прогрессивного блока. Его истерическое, неприличное поведение в июле и августе 1915 года не было забыто. Таких вещей Государь не забывал. Государь лучше, чем кто-либо, знал и понимал все достоинства и промахи Сазонова. Последней каплей, переполнившей чашу долготерпения Государя был вопрос о даровании Польше конституции.
      Сазонов, заигрывавший с поляками, представил Государю 16 июня проект этой конституции. Государь повелел обсудить вопрос в Совете министров. Последний нашел дарование конституции полякам теперь несвоевременным. Этот факт и решил окончательно удаление Сазонова.
      Новое назначение Штюрмера произвело сенсацию и большой шум в обществе и среди дипломатического мира. Сплетники всяких категорий приписали это назначение проискам "немецкой партии" при Дворе, Царице и Распутину. Они не только им поверили, но и стали повторять их. Они даже предприняли кое-какие шаги, чтобы отстоять Сазонова, чем еще больше повредили ему в глазах Государя. Министр Иностранных дел, которого слишком любят иностранцы и их дипломаты, уже подозрителен для своего Монарха, для своей страны.
      Но, вместе со своим назначением, Штюрмер добился у Государя, в ту свою поездку в Ставку, и еще двух новых назначений. Министром Внутренних дел был назначен сенатор Александр Хвостов (занимавший пост министра юстиции), а министром юстиции - сенатор Макаров. Назначения были подходящие. То были честные, благородные люди, с соответствующим служебным стажем и опытом. Но назначения были сделаны без предварительного согласия тех лиц, что обычно Государь не делал.
      Все эти назначения и, особенно, назначение Штюрмера, очень смутили Царицу. Она не одобряла их, была удивлена и решила немедленно ехать в Ставку, считая, что там кто-то стал нехорошо влиять на Государя.
      Штюрмер, по мнению Царицы, не годился на новую роль. Макаров уже скомпрометировал себя на посту министра Внутренних дел, а Хвостов, дядя Алексея Хвостова, несправедливо преследует Сухомлинова и очень стоял за его арест.
      К тому же и "Старец", который "понимает и чувствует всё правильно" , узнав про назначение Штюрмера, пришел просто в ярость. Он повидался с Вырубовой и всё повторял: "С этим ему будет конец, "крышка". По просьбе "Старца" Царица ваяла с собой Вырубову и 6-го числа выехала в Могилев.
      Приехав в Могилев 7-го июля, Царица пробыла там по 12 число. Едва ли она не улавливала, едва ли не понимала чисто женским инстинктом ту антипатию, с которой ее встречали военные, исключая, конечно, свиту Государя. Но Царица считала, что долг жены-друга повелевает ей приезжать время от времени и подкреплять морально Государя. А "Старец" не раз говорил, что поездка Царицы на фронт принесет помощь войскам. Царица верила в это. А в Ставке перешептывались: - "Опять приехала".
      На Государя приезд супруги производил всегда самое благотворное впечатление. Близкие люди знали, как любил Государь эти приезды. Их Величества составляли исключительное, по взаимной любви и дружбе, супружество. Трудности, сплетни лишь сплачивали их. И, будучи доволен приезду Царицы, Государь считал, что и все окружающие довольны этому. В этом он жестоко ошибался. Но этого ему, конечно, никто не высказывал.
      Пребывание Царицы в Могилеве совпало с видимым затишьем на фронте. С 1-го по 15 июля в армиях Брусилова шла перегруппировка войск. 15-го же июля все его армии перешли снова в наступление. На Ковельском направлении шли упорные бои. С большими потерями наши армии одерживали всё новые и новые победы. По общему подсчету, за время с 22 мая по 30 июля армиями фронта генерала Брусилова было взято 8.255 офицеров, 370.153 солдата, 496 орудий, 144 пулемета, 367 бомбометов и минометов, около 400 зарядных ящиков, около 100 прожекторов, громадное количество винтовок, патронов, снарядов и всякого иного военного материала.
      В конечном результате, армии Юго-Западного фронта взяли на Севере часть нашей территории, а в центре и на левом фланге вновь завоевали часть Восточной Галиции и всю Буковину. Вся эта операция связана с именем Брусилова. Его имя и имена командовавших армиями: Лечицкого, Щербачева, Каледина, Сахарова, Леша передавались с гордостью. В то же время очень критиковали бездействие генерала Эверта, не поддержавшего наступление Брусилова. Это бездействие было настолько очевидно вредным, что даже проникло в сознание массы солдат. Там это было понято упрощенно. Молва называла Эверта изменником и считала, что он не наступал, чтобы помочь немцам.
      Следующие месяцы наступление Брусиловских армий продолжалось не менее интенсивно, и к концу октября приостановилось. К тому времени наши армии взяли в плен до 450.000 солдат и офицеров и вывели из строя у противника убитыми и ранеными до полутора миллиона человек. Блестящая страница русской военной истории.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46