Глава 4

Пат не хотел разговаривать со мной. Он даже не хотел смотреть на меня, и в первый раз за годы нашей дружбы мне хотелось послать его к черту. Но я не сделал этого. Я только сидел около него в патрульной машине и наблюдал за тем, какие мы проезжали улицы на пути к тому дому на Мэдисон-авеню, где размещалась штаб-квартира нью-йоркской полиции и о котором, как они считали, никто не знал.

Машина остановилась, Пат вышел из нее первым, прошел внутрь здания к лифту и нажал подряд четыре кнопки без всяких указаний со стороны моих сопровождающих. Внутри лифта была надпись: «Не курить», при виде которой я достал спичку и резко провел ею по буквам «не».

Пат, видимо, тоже был огорчен моим состоянием и хотел что-то сказать мне, но я опередил его:

— Ты должен был хотя бы спросить меня, — сказал я.

Остальные ожидали молча и терпеливо, их лица были полны злобы и неприкрытого желания отомстить мне.

Самый крупный из присутствующих, с огромным животом и цветущим румяным лицом, привычным жестом указал мне на стул, после чего я достаточно долго смотрел на указанное мне место и решил сесть по собственной инициативе, бросив свой окурок на середину шикарного стола из красного дерева, который они использовали для совещаний. Я усмехнулся, когда один из них тупо смотрел на меня целую секунду, а потом смахнул окурок в большую фарфоровую пепельницу.

Каждый из присутствующих садился так неторопливо, что можно было подумать, будто мы начинаем дискуссию о результатах успешно заключенного договора. Но это было не такое совещание, и у меня не было никакого желания давать им возможность произнести вступительное слово на его открытии.

Я подождал, пока последний стул был передвинут на исходную позицию, и заявил:

— Если вы хотите убедить меня в том, что я попал на представление местного цирка и собравшиеся здесь клоуны думают о том, чтобы проехаться по мне асфальтовым катком, то вам лучше всего начать думать правильно. Никто не приглашал меня сюда, никто не спрашивал о моих желаниях, и поэтому сию же минуту я собираюсь наступить любому из вас или всем вам вместе на ваши поганые хвосты... включая и моего бывшего приятеля... В чем вы все нуждаетесь для начала, это в небольшой встряске.

— Но вы не арестованы, Хаммер, — сказал толстяк.

— Надеюсь, что это так. Но я убежден, что действие должно идти по правилам.

Когда они стали переглядываться друг с другом, желая понять, что за кошка попала в их клетку, я уже знал, что могу влиять на них, и не собирался от этого отступать. Первый раз я взглянул прямо на Пата.

— Я сам видел вечернее выступление Эдди. Вы уже знаете от капитана Чамберса, что я был посвящен в содержание достаточно секретной информации. Она была предоставлена мне в порядке пояснения текущих событий, и поэтому я ни в коей мере не допускал излишних разговоров об этом. Я могу предположить, что каждый из присутствующих здесь считает, что я попытался заработать несколько легких долларов, предоставив ее кому-то. Хорошо, давайте разберемся. Это именно Эдди высказал предположение о происшедшем, а я задал только несколько осторожных вопросов, которые буквально подтолкнули моего доброго знакомого Пата к тому, что он решил обвинить меня во всем остальном. — Я достал еще один окурок и закурил его. Кто-то пододвинул мне пепельницу.

— Пат, ведь я ничего не сказал, ты согласен с этим?

В нем все еще говорил полицейский. Его облик ни на йоту не изменился.

— Я сожалею, Майк.

— Хорошо, давай забудем это.

— Нет, так просто это забыть нельзя, — вступил в разговор толстяк. — Знаете ли вы, кого мы представляем?

— Кому вы пудрите мозги? — спросил я его. — Все вы — артисты из конторы окружного прокурора, играющие в политический футбол с теми, кто не подчиняется вам. Теперь вы влезли в эту историю с выступлением Эдди и не можете из нее выбраться.

Один из них даже сломал пополам карандаш, не сдержавшись от переполнившего его гнева и раздражения.

— Он еще будет объяснять здесь долю своего участия во всем этом...

— Но на самом деле нет никакой доли, болваны. Все, что вы можете сейчас сделать, так это либо принести извинения, либо продолжать разыгрывать свое вранье. Что вам лучше подходит? Или вы не доверяете Эдди? Тогда скажите мне, правда ли это?

Каждый захотел высказаться первым, но толстяк утихомирил их одним словом. Потом он взглянул на стол передо мной и, сложив руки, словно собирался поймать медведя, сказал:

— Скажите, мистер Хаммер, почему вы так агрессивно настроены?

— Потому что мне не хочется доказывать вашу глупость. Вы все не более чем бюрократическая шелуха, живущая на налоги; общественные паразиты, которые придумывают публичные игры и разыгрывают их для своей собственной выгоды. В один прекрасный день вы поймете, что дергать за веревки и управлять событиями должны личности, а не общественные комитеты.

— И вы представляете такую личность?

— Я могу дергать не только за веревки, но и еще кое за что, приятель, вот именно поэтому вы и держите меня здесь. Сейчас я уже полностью готов выйти отсюда и прокричать на весь город, о чем я узнал. Что вы скажете на это? — Я отвернулся и стал вслушиваться в наступившую тишину.

Пат первым нарушил эту мрачную тишину.

— Не следует так давить на него, мистер Крейн. Все это несколько выбило меня из колеи, но я предпочитаю, чтобы он остался на нашей стороне.

— Защищаете сами себя, капитан.

— Еще одно такое замечание, и вам понадобится собственная защита, мистер Крейн. Мне придется прикрыть вам рот.

Полный человек из госдепартамента только один раз взглянул на Пата, но у него побелели суставы сжатых пальцев.

— Капитан...

— Вам бы лучше рассказать ему все, мистер Крейн. Вы должны понимать, что он не шутит.

Они могли бы переговариваться глазами, все в этой компании. Им нужно было только взглянуть друг на друга, чтобы договориться о принятии решения.

Когда эти безмолвные переговоры были завершены, Крейн сделал почти незаметный кивок и опять уставился на меня жестокими, холодными глазами.

— Хорошо. Лично мне это не нравится, но, учитывая то, как далеки мы еще от решения проблемы, мы сообщим вам кое-что об этой истории.

— Почему? — спросил я.

— Просто потому, что мы не хотим, чтобы кто-то еще совал нос в это дело. После сообщения Эдди в новостях мы не можем отделаться от многочисленных вопросов. Причем никто из интересующихся не желает слышать отрицательных ответов. Они все идут непосредственно к Эдди, и мы надеемся, что вы сможете повлиять на него, чтобы он заявил о некоторых неточностях в этом первом репортаже и о том, что он был не прав, используя эти сведения.

— Друзья! — Я отбросил свой окурок и повернулся на стуле. — Создается впечатление, что вы очень плохо знаете репортеров, не правда ли? Где сейчас находится Эдди?

— Он выехал на какое-то происшествие. Он пробыл здесь очень недолго.

— Вы бы лучше рассказали хоть что-нибудь, ему или мне.

Крейн кивнул.

— Я думаю, что мы сможем это сделать.

— Я слушаю.

— Вы, конечно, понимаете чрезвычайную конфиденциальность этого дела?

— Я понял это раньше.

Мистер Крейн с присущей ему важностью работника госдепартамента некоторое время помолчал, откинувшись назад, словно подбирая слова, и, когда, казалось, получил от этого полное удовлетворение, приступил к сообщению.

— В 1946 году советский агент был внедрен в страну, имея специальное задание, суть которого заключалась в том, чтобы в определенный момент, когда экономические и политические условия будут соответствовать их плану, вызвать панику и саботаж в ряде центральных городов с помощью применения бактериологических или химических средств. У него были определенные средства для выполнения своей миссии и, кроме того, имелись помощники, с которыми он мог вступить в контакт и которые могли передавать друг другу время начала этих акций. Это был очень секретный план, который невозможно было раскрыть. Агент имел связника, в задачу которого входили передача информации о том, когда это может начаться, и запуск всего механизма, который должен был бы устранить после начала беспорядков существующий правительственный аппарат.

— И этот человек умер, — закончил я.

— Именно так. Теперь мы знаем, какие средства он использовал. Это бактериологические средства. Он привел все в движение, и теперь это вопрос времени. Неудачно воспользовавшись своими средствами, он подверг себя заражению и умер.

Я поднял глаза на Пата.

— Ты говорил мне, что этот случай был связан с работой в наших лабораториях.

Крейн не дал ему ответить.

— Подобные исследования приводят очень часто к одинаковым результатам. Вид бактерий был аналогичным, но совпадал не полностью.

— Теперь и у вас есть неприятности, не так ли, мистер Крейн? Мы имеем вычислительные машины, «поларисы» и всевозможную другую военную технику, размещенную по всей стране. Мы можем достичь целей в любой точке земного шара, и вот теперь мы сами, несмотря на это, находимся под угрозой первого удара. Почему?

— Потому что наш противник не собирается ждать, когда угроза нажима с двух сторон станет реальностью. Я имею в виду ситуацию в отношении Советов и Китая. Прорыв этого кольца — вот задача, которую они хотели решить здесь таким способом. Теперь вы видите, почему мы не могли допустить распространения паники?

— Таким образом, вы хотите получить запас времени?

— Совершенно верно.

Прежде чем он смог продолжить ответ, вошли какие-то люди, ему пришлось отойти от стола, чтобы переговорить с ними. В конце Крейн им сказал:

— Привезите его сюда.

Эдди Данди выглядел так, будто его пропустили через соковыжималку. Пот покрывал его лицо и волосы, спортивная куртка была порвана, а руки пребывали в каком-то суетливом движении и не могли успокоиться. При этом выражение его лица сохраняло по-прежнему тот жестокий облик, столь характерный для ветеранов передачи новостей. По-видимому, они не предупредили его о моем присутствии, и его глаза отразили моментальное удивление, когда он увидел меня сидящим за столом. Я сделал небрежный взмах рукой и подмигнул ему. Теперь я уже по собственному опыту знал, что его ожидало.

Они выдали ему тот же набор любезностей, что и мне, но он накопил достаточный набор бодрости для такого приема. Когда Крейн стал настаивать на возможных источниках информации, Эдди очень просто ответил ему:

— Почему бы этим источником не могли быть вы и мистер Холлингс, когда вы дали мне вполне определенный намек.

Я со смехом аплодировал ему, а Пат толкнул меня ногой.

— Пожалуйста, не думайте, что все кругом дураки, — сказал Эдди. — В мои обязанности входит исследование всех случаев при включении их в программу. Эта смерть на станции метро имела ряд отличительных признаков, которые были знакомы мне. Или вы уже забыли смерть овец на Западе, когда тот нервный газ стал распространяться не в том направлении? Или смерть двух сотрудников лаборатории, чьи семьи подняли невероятный скандал по поводу сокрытия этого факта? Увидев вас обоих в этом госпитале, я уже без особого труда мог склеить все куски этого события... А несколько вопросов ведущим специалистам, которые не одобряют наиболее изощренные методы ведения современной науки, уже не оставили сомнений в происходящем.

Казалось, что теперь уже организаторы совещания хотели хоть каким-то образом ограничить число выступающих. Покрасневший до кончиков ушей Крейн стал убеждать Эдди, что предупреждение полиции является очень важным делом и что именно он, Эдди, может стать таким поворотным ключом. До тех пор, пока источник этой угрозы не будет найден и уничтожен, Эдди должен так или иначе нейтрализовать свою передачу и поддержать, таким образом, позицию официальных служб.

Крейн посмотрел на меня, я пожал плечами и сказал:

— Существует вероятность, что массовое участие в поиске даст положительный результат.

— Вы получите массовое бегство из города и тотальную панику, мистер Хаммер, — ответил мне Крейн. — Нет уж, у нас есть компетентные люди, имеющие опыт в таких делах, а с помощью Советов, я уверен, мы быстро справимся с этой проблемой.

— Ну хорошо. Вы верите Советам и знаете, что делать. Но что случится, если вы не найдете источник?

— Мы даже не хотим рассматривать такую возможность, — быстро проговорил он в ответ. — Нет...

Эдди прервал его:

— Вы кое-что забываете. Теперь уже моя удача полностью зависит от общественного мнения слушателей. Я буду вполне доволен, если и мне удастся выпутаться из этой истории. Поэтому уступки должны быть с обеих сторон. Тогда мы сумеем договориться.

— Да? Интересно.

— Ни один репортер, обозреватель или кто угодно из этой области, имеющий с вами дело, не получит ни одной строчки информации в том случае, если вы успешно завершите дело. Но мне достаточно хотя бы намека на утечку подобной информации, и я оставлю от вас мокрое место. Если же вы сохраните ее, то я получу возможность первым сделать официальное сообщение. У вас нет особенно большого выбора, поэтому вы должны согласиться со мной либо поступать так, как знаете.

— Мы принимаем ваше предложение, мистер Данди, — проговорил Крейн.

С этого момента установилось полное взаимопонимание. Остальные согласились с этим тоже.

Пат в качестве извинения пригласил меня и Эдди на ужин в экстравагантный ресторан Дью Вонга на Восточной 58-й улице. Я устроил ему небольшую семейную сцену, но она не могла долго отражаться на наших взаимоотношениях. Он сожалел об этом, но принадлежность к полицейской касте не давала этим сожалениям вырасти во что-то более значительное.

Когда мы закончили ужин, Эдди отправился работать над своим репортажем, а я ушел вместе с Патом. Уже в машине я вспомнил:

— Вельда говорила мне, что Липпи работал в районе театров.

— Надеюсь, что это удовлетворит тебя... Майк, я же просил, чтобы ты забыл об этом деле.

— Но ведь убийца все еще где-то здесь.

— Да их много, приятель. Мы же не можем концентрироваться только на твоем старом знакомом. А кроме того, сейчас, в связи с этим новым делом, у нас прибавится забот, и мне хотелось бы, чтобы ты не попал еще в какую-нибудь неприятность.

Я передал ему страховой полис и расписку, которые Хейди дала мне. Он взглянул на них и протянул обратно, его лицо выражало полное удивление.

— Послушай, приятель, мы находимся в самом центре таких важных дел, а ты занят лишь тем, что ищешь способ поволочиться еще за одной юбкой! Ты никогда не изменишься, Майк!

— Оставим эти разговоры, Пат. Я вполне мог бы еще вчера обойтись и без этого предлога.

— Тогда зачем же...

— Это будет держать тебя в стороне от всяких мелких дел, если тебя не устраивают другие причины.

— Ради этого я готов даже для тебя что-то сделать. Послушай, возьми эти чертовы бумажники и верни их лично владельцам. Это нетрудно организовать. Я берусь уладить эти дела с нашей конторой. А после этого можешь отправляться на все четыре стороны, можешь пьянствовать, можешь поселиться в какой-то сельской лачуге на неделю-две или потеряться в горах... Все, что угодно, на твой выбор!

— С большим удовольствием, — ответил я.

Он опустил руки на колени резким движением и снова замолчал.

Таким образом, он определил поле моей деятельности, не оставив мне никаких самостоятельных решений.

На улице я поставил точное время на своих часах, сверив их с часами в витрине ювелирного магазина. Было уже четверть одиннадцатого. Ночной ветер разогнал туман, висевший целый день над городскими улицами. Мне пришлось пройти два или три квартала, прежде чем удалось поймать такси.

Ресторан «Финеро» был набит до предела. Мне пришлось буквально пробиваться к метрдотелю и долго объяснять ему, что мне нужно увидеть Баллингера. После этого все барьеры передо мной устранились, и я прошел внутрь.

Он сидел с двумя полноватыми блондинками, платья которых имели такую длину, что походили больше на куртки обслуживающего персонала, чем на вечернюю одежду. Здесь была самая разная публика, значительную часть которой составляли специалисты по теневым операциям, не брезгующие и стрельбой по живым мишеням.

Я выдал самую очаровательную улыбку, на которую только был способен, когда он представил мне сидевших с ним девиц, но когда очередь дошла до Ларри Бирса, то я заметил ему, что мы и без того знакомы.

— Мы встречались, — заметил я.

Баллингер тоже много улыбался, что, однако, больше походило на улыбку змеи с торчащими ядовитыми зубами.

— Присоединяйся к нам, Хаммер.

— Не сегодня, Вуди. У меня еще много работы на сегодня.

— А, брось ты это. Мы подберем тебе девчонку и...

— Я пока еще в состоянии сделать это сам, — ответил я.